Текст книги "Пленница моего сердца"
Автор книги: Нэн Райан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 21
Грозовые тучи надвигающейся войны приблизились уже в конце 1850-х и сейчас висели над страной, грозя разразиться огненным ливнем в любую секунду. Жаркие дебаты о правах штатов напоминали динамитные шашки – в любой миг жди взрыва. Алабама, Джорджия и другие штаты последовали за Южной Каролиной и вышли из Союза. В начале февраля в Монтгомери, штат Алабама, была сформирована Конфедерация. Джефферсон Дэвис от Миссисипи был избран президентом временного правительства Конфедерации.
Настроение в Мемфисе в ту холодную зиму 1861 года оставалось тревожным. Югом правили страх и беспокойство. Однако этому городу выпала еще более тяжкая участь, чем другим городам южных штатов, поскольку он оказался разделенным надвое. Землевладельцы и владельцы рабов громко и недвусмысленно выступали против экономической стратегии Севера, взявшего Юг за горло; они горячо клялись, что никогда не позволят наглым янки диктовать им, южанам, как надо жить. Если придется, они будут драться с янки до последнего дыхания – таково было их твердое намерение.
Другие – в основном те, у которых не было ни земли, ни рабов, – так же страстно выступали за то, чтобы забыть личные и финансовые интересы во имя блага страны в целом. Они дали нерушимую клятву, что в случае войны горой встанут за Союз.
Каждый день на шумных улицах Мемфиса то и дело возникали ссоры, доходящие до потасовок, и в конце концов жители Мемфиса разделились на два враждующих лагеря. Впрочем, в этом они были не одиноки: вся страна превратилась в два враждующих лагеря.
Среди тех, кто полагал, что сующим нос не в свое дело янки нужно преподать хороший урок, не было более яростного, более убежденного в своей правоте человека, чем Джон Томас Пребл. Хотя Мэри Эллен и ч радовалась тому, что отец очнулся от траурной летаргии, теперь у нее появилась забота куда серьезнее: если война начнется, Джон Пребл того и гляди решит, что еще способен идти в бой.
Она поделилась своей озабоченностью с Ли Томпсон, приятной в обхождении уроженкой Нашвилла, которая вместе со своим добродушным, работящим мужем и четырьмя детьми жила теперь по соседству от Лонгвуда в особняке, купленном у Преса Темплтона.
Мэри Эллен сразу понравились Томпсоны. Ли была дружелюбной, добродушной женщиной тридцати восьми лет, искренне заботящейся о членах семьи и любящей свой новый дом на Миссисипи. Она души не чаяла в четырех здоровых и счастливых детях и просто обожала своего большого, грубоватого рыжеволосого мужа Уильяма.
Мэри Эллен быстро поняла, что она может доверять Ли. Женщины делились друг с другом секретами, обменивались мнениями по животрепещущим вопросам и иногда даже говорили о том, чего по-настоящему боялись все, – о войне и о том, что будет, если она придет сюда, в Мемфис.
Как-то зябким февральским днем Мэри Эллен, накинув на плечи шерстяную шаль, отправилась на Ривер-роуд навестить Ли Томпсон.
– Я очень волнуюсь из-за папы, – сказала она подруге, усаживаясь в гостиной перед камином. – Он поехал на конезавод к Мартину, чтобы купить там жеребца.
Ли озадаченно посмотрела на соседку:
– Не понимаю, о чем тут волноваться, Мэри Эллен: твой отец опытный лошадник, я уверена, он легко справится с резвым скакуном.
– Вот это-то меня и беспокоит. Он подбирает себе боевого коня.
Ли рассмеялась: слишком уж абсурдным показалось ей опасение подруги.
– На твоем месте я бы не стала так волноваться. Даже если дело дойдет до войны, Конфедерация не станет призывать в армию людей столь почтенного возраста. Кроме того, Уильям считает, что война долго не продлится и мы непременно выйдем победителями. Он говорит, что командование у Конфедерации куда лучше, чем у юнионистов, потому что лучшие офицеры страны родом из южных штатов. Я уверена, что все они пойдут воевать за южан. Притом многие наши отличные парни пошли учиться в морскую академию, а это значит...
Образ Клея Найта тут же вспыхнул перед глазами Мэри Эллен. Если наступит война, уйдет ли он тут же в отставку, чтобы вернуться домой и сражаться за Конфедерацию, или станет воевать за Союз?
– ... это значит, что победа точно будет легкой, – заключила Ли Томпсон.
– Надеюсь, ты права, – рассеянно кивнула Мэри Эллен. – Ну а теперь мне пора возвращаться, потому что папа, возможно, уже вернулся.
Прохладным апрельским днем Мэри Эллен отправилась с отцом в Мемфис. Она находилась в конторе отца, когда по Фронт-стрит проскакал всадник, громко извещая горожан:
– Борегар обстрелял форт Самтер! Генерал потребовал сдачи форта, и президент Линкольн издал прокламацию, призывающую волонтеров сражаться за Союз! Война началась!
Едва узнав о том, что «Старый Доминион», штат Виргиния, связал свою судьбу с Конфедерацией, Джон Томас Пребл организовал и вооружил общество ветеранов, назвав его «Драгуны Мемфиса». Сам Пребл оседлал недавно купленного чалого жеребца и повел своих «Драгунов» на север – пополнять армию генерала Ли.
Мэри Эллен с веранды смотрела им вслед.
Джон Томас, прицепив саблю, которой рубил британцев еще во время Войны за независимость его героический дед, держался молодцом: он сидел в седле прямо, гордо расправив плечи, и выглядел настоящим военным. Скача впереди своего войска, он оглянулся и весело помахал дочери.
Словно по волшебству, Джон Томас помолодел на добрый десяток лет. Куда только подевался сгорбленный, раздавленный горем пятидесятивосьмилетний затворник?! Он вдруг превратился в бравого солдата, радостно рвущегося в бой за родной край, за отчизну.
Мэри Эллен прикусила губу, и глаза ее наполнились слезами. Она стояла на широкой веранде Лонгвуда и смотрела вдаль, пока отец ее совсем не пропал из виду. Жуткое чувство одиночества, словно холодная морская пучина, накрыло ее с головой, как и предчувствие, что она видит отца в последний раз.
Проглотив в горле вставший комок, Мэри Эллен вернулась в молчаливый, словно осиротевший дом.
В июне в штате Теннесси прошел референдум, в результате которого, несмотря на значительное число тех, кто склонялся в пользу северян, было принято решение ратифицировать декрет о выходе из Союза. Объявив себя членом Конфедерации, Теннесси оказался последним штатом, вышедшим из Союза.
В конце июля, спустя три месяца, пришло сообщение о том, что Джон Томас Пребл погиб. Он потерял жизнь в первом сражении на реке Бул-Ран, ставшем главной битвой Гражданской войны.
Так Мэри Эллен осталась одна.
Состояние Преблов, значительно усохшее еще до войны, теперь и вовсе съежилось: морская блокада, установленная юнионистами, разорила торговцев хлопком, закрыв для них доступ на британский хлопковый рынок. Однако сколь глубока финансовая яма, в которую она попала, Мэри Эллен поняла, когда посыпались требования вернуть долги.
Той весной хлопка посеяли совсем мало, к концу лета большая часть рабов разбежалась кто куда. К осени война только разгорелась, конца и края ей не было видно. Число убитых все росло, и вскоре в Мемфисе не осталось семьи, которая не потеряла бы кого-то из близких: сына, отца, брата, возлюбленного.
Звуки барабанной дроби и отбивающих шаг сапог стали привычными, как и крики раненых, умирающих солдат, которых доставляли сюда, в окружной госпиталь Шелби, где Мэри Эллен добровольно работала санитаркой. Решив внести посильный вклад в общее дело, она без устали ухаживала за изувеченными южанами, и лицо ее, склоненное над бедными исстрадавшимися солдатами, часто было последним, что видели несчастные на этом свете.
Война все ближе подходила к дому, когда армия Гранта встретилась с армией генерала Альберта Сидни Джонсона в районе Питсбурга, всего в сотне миль к востоку от Мемфиса, в битве при Шайло.
Воды реки Теннесси стали красными от крови самых лучших юношей Юга.
Несколько позже, в том же месяце, пал Новый Орлеан – он сдался адмиралу Дэвиду Фэррагуту. Это стало самым страшным ударом по Конфедерации. И с этого момента всем стало ясно, что янки могут дойти вверх по Миссисипи до самого Мемфиса.
А потом они действительно пришли; правда, спустившись вниз по течению, и явились они с севера.
В мае капитан Джеймс Монтгомери повел свою флотилию на военные корабли юнионистов, делая все возможное, чтобы оттеснить их от форта Пиллоу.
Но флот повстанцев потерпел поражение. Под шквальным огнем юнионистов конфедераты были вынуждены эвакуировать форт Пиллоу – последнее оборонительное сооружение перед Мемфисом.
Город стал готовиться к самому худшему, и это худшее вскоре пришло. Утром 6 июня по спящему городу разнеслась весть о том, что броненосцы янки замечены на Миссисипи всего в нескольких милях вверх по течению.
Мэри Эллен, Ли Томпсон и четверо детей Томпсонов смотрели, как военные корабли федералов приближаются к Мемфису. Как раз тогда, когда красный огненный шар поднялся над горизонтом, первое судно янки «Королева Запада» зловеще обозначило себя расползавшейся черной точкой.
В мощный полевой бинокль Мэри Эллен не отрываясь смотрела на приближающуюся стальную махину и на высокого темноволосого офицера юнионистов, черным силуэтом на розовом небе одиноко стоявшего на легкой навесной палубе. Ее внимание привлекала не осанка его, не выправка и даже не та аура превосходства, которая окружала надменного янки, но нечто неуловимое.
Мэри невольно поежилась: в этом властном взгляде ей угадывалось нечто неуловимо знакомое.
Внезапно офицер проворно сбежал с мостика и взмахнул рукой. В считанные секунды федералы открыли ураганный огонь. Флотилия капитана Джеймса Монтгомери, хотя уже и изрядно потрепанная, мужественно приняла бой.
Так на рассвете началась битва при Мемфисе.
Над рекой плотной завесой повис дым, и все, что могла разглядеть теперь Мэри Эллен, – это лишь вспышки орудийных залпов. Она болезненно морщилась, когда ухали пушки, и, как все в городе, молила Бога о победе.
Увы, силы федералов значительно превышали возможности конфедератов защищаться, и за два часа боя мятежная флотилия исчерпала последние ресурсы. Только один корабль из восьми, имевшихся у конфедератов, остался цел, и вскоре Мемфис, оставшись совершенно беззащитным, сдался на милость победителей.
В полдень коммодор союзного флота Чарльз Дэвис смог пройти вниз по реке до Виксберга и объединиться там с Фэррагутом, шедшим от Нового Орлеана.
Однако не весь флот Дэвиса отправился вместе с ним на юг, в Виксберг: сторожевой корабль и экипаж еще трех кораблей остались, чтобы обеспечить сохранность трофея, добытого союзным флотом, – Мемфис, город, сдавшийся победителю, мгновенно заполнился Армией Союза, а комендантом его стал капитан военно-морского флота, которому коммодор Дэвис полностью и безоговорочно доверял.
К вечеру матросы-янки в синей форме расползлись по городу как орда назойливых насекомых.
В ту ночь, ложась спать, Мэри Эллен все еще никак не могла в это поверить. Впервые в жизни она боялась находиться в собственном доме. Прежде ей даже не приходило в голову, что такое возможно, но теперь она невольно задумалась о том, насколько безопасно ей оставаться одной, если не считать компании престарелого Тайтуса и старенькой кухарки Мэтти, в то время как остальные слуги покинули Лонгвуд несколько месяцев назад, а те, кто не сбежал сам, были отправлены в дома горожан побогаче. Мэри Эллен отослала бы куда-нибудь и Тайтуса с Мэтти, но никто не хотел брать к себе в услужение беспомощных стариков, которые, отдав столько лет работе на Преблов, теперь сами нуждались в том, чтобы о них заботились.
Проснувшись утром, Мэри Эллен торопливо оделась и отправилась в госпиталь; картина, открывшаяся перед ней, только усилила ее подавленное настроение. Повсюду взгляд ее натыкался на синие мундиры юнионистов, а когда над пятиэтажным зданием почты она увидела развевающийся звездно-полосатый флаг, то не поверила своим глазам.
Покачав головой, еще не вполне придя в себя от увиденного, Мэри продолжила путь. На Адамс-стрит, в одном квартале от госпиталя Шелби, она увидела, как матросы в синих мундирах поднимаются по ступеням особняка Уитли с таким видом, словно этот старинный дом всегда принадлежал им.
Потрясенная несуразностью происходящего, Мэри Эллен в недоумении смотрела на вражеских солдат, хозяйничающих в ее родном городе, даже не подозревая, что за ней тоже наблюдают.
Из окна просторной гостиной на первом этаже особняка Уитли высокий смуглый офицер союзного флота не отрываясь смотрел на стройную светловолосую женщину, остановившуюся напротив окна на другой стороне улицы. Это был тот самый капитан, который своими умелыми действиями обеспечил победу федеральному флоту и теперь командовал всем оккупационным корпусом.
Мэри Эллен, конечно же, даже не могла предполагать, что, несмотря на обилие возложенных на него обязанностей, этот человек точно знал, куда она направляется и что делает, когда возвращается домой, когда задувает лампу возле кровати, когда ложится спать, и еще многое-многое другое относительно ее сегодняшней печальной жизни.
Глава 22
Теперь у Мэри Эллен появился новый повод для беспокойства: она боялась, что янки могут навсегда оккупировать Лонгвуд. От этой мысли ноги у нее подкашивались и на лбу выступал липкий холодный пот.
Шли дни, но всякий раз при виде синего мундира вблизи от своего дома Мэри Эллен задерживала дыхание. Многие городские дома уже были захвачены, и она не без основания боялась того, что ее дом тоже станет достоянием врагов, способных глумиться над самым для нее дорогим – памятью отца.
Однако прошла целая неделя с того дня, как янки вошли в город, и Мэри Эллен вздохнула спокойнее. Она говорила себе, что в Мемфисе полно красивых богатых домов и ее дом захватчикам вряд ли может понадобиться. Тем не менее сердце ее сжималось от ненависти всякий раз, как она видела похотливые взгляды, которые бросали на нее янки.
Но и через две недели оккупации ни один из пришельцев так и не ступил на запущенные лужайки Лонгвуда. Очевидно, ее решили пощадить. Мэри не знала, почему ей так повезло, но, какова бы ни была причина, она была благодарна судьбе за эту милость.
И все же она понимала, что женщине одной, без спутника, опасно появляться с наступлением темноты в оккупированном городе, поэтому по вечерам сидела дома, не искушая понапрасну судьбу.
Так было до тех пор, пока одним душным июньским вечером жара и одиночество, сделавшись невыносимыми, не вынудили ее, покинув Лонгвуд, спуститься к реке, где она самым неожиданным образом и столкнулась с нагим капитаном вражеского флота.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 23
– Клей Найт! – Мэри Эллен не верила своим глазам.
– Да. – Это все, что он сказал.
Еще долго стояли они неподвижно, залитые лунным светом, пока наконец, обхватив молча смуглыми пальцами по-девичьи узкое запястье, капитан Клей Найт, командир оккупационного корпуса северян, не прижал Мэри Эллен Пребл к своему мокрому телу; он смотрел ей в глаза, и Мэри Эллен, глядя на этого смуглого, устрашающего своей непостижимостью знакомого незнакомца, пребывала во власти весьма противоречивых эмоций. Ярость, гнев и непреодолимое влечение разрывали ее, кровь, бросившись в голову, шумела в ушах, а в глазах щипало от жгучих слез.
Клей. Клей Найт.
Она мгновенно вспомнила все: мальчик с ангельским лицом и черной душой, он взял ее любящее сердце, доверчиво протянутое ему, и превратил его в трамплин для вожделенной военной карьеры. Теперь этот мальчик подрос, возмужал и стал бравым капитаном с жестоким взглядом и зловеще красивым лицом.
Однако, пристально вглядываясь в его возмужавшие черты, Мэри Эллен внезапно поняла, что сила любви и сила ненависти к нему, почти забытые ею, теперь способны возродиться снова.
Клей смотрел в широко распахнутые темные глаза Мэри, испытывая примерно то же, что испытывала она. Если бы не предельное усилие воли, он сейчас дрожал бы весь, от головы до пят.
Мэри. Мэри Пребл.
Эта хорошенькая стерва воспользовалась своими чарами для того, чтобы разбить ему сердце – не по злобе, а просто так, походя, невзначай. Теперь она превратилась в надменную, хотя и по-прежнему желанную женщину. Ее близость мгновенно раздула в нем не потухшую до конца страсть и ту боль, от которой судорожно сжимался живот и подкашивались ноги.
Клей перевел взгляд на ее роскошные волосы цвета белого золота, которые в лунном свете отливали серебром, потом взгляд его скользнул по ее лицу и наконец замер на полных губах.
Господи, он почти забыл, как сильно любил ее когда-то... и как сильно ненавидел!
Наваждение рассеялось, когда капитан Найт наконец заговорил.
Низким, густым, приятного тембра баритоном он сказал:
– Вы, конечно, должны осознавать, миссис Лоутон, что находиться среди ночи одной вам здесь далеко не безопасно.
Мэри Эллен не стала медлить с ответом:
– Я больше не миссис Лоутон, а Мэри Эллен Пребл, и никакой опасности для меня не существовало, до тех пор пока вы со своей языческой ордой не явились сюда. – Она предприняла попытку высвободить руку. – Отпустите меня! – Ее трясло, и она чувствовала страх, гнев, растерянность, стыд и вожделение одновременно. Мэри сама не понимала, что с ней творится.
Однако капитан Клей продолжал крепко держать ее.
Лишь некоторое время спустя он разжал одеревеневшие пальцы Мэри и забрал скомканную пачку долларов, после чего спокойно засунул деньги в глубокий вырез ее платья.
– Примите эти деньги в качестве частичной оплаты за постой, уважаемая Мэри Пребл. – Он убрал руку. – Как командир оккупационного корпуса я выбрал ваш дом в качестве моей штаб-квартиры на все время пребывания в Мемфисе. Ждите меня завтра в полдень.
Мэри Эллен была в ужасе.
– Нет. – Она затрясла головой: – Я не хочу, я запрещаю!
– Вы, кажется, не до конца меня понимаете. Я не спрашиваю у вас разрешения, а лишь сообщаю о своем намерении.
– А я сообщаю, что никогда не позволю вам появиться в Лонгвуде.
– Итак, завтра в полдень, – спокойно повторил Клей.
– Но почему? Почему именно мой дом? – Мэри чуть не задохнулась от возмущения. – Разве в Мемфисе недостаточно более комфортабельных особняков?
– Возможно, – равнодушно сказала он.
– Ну так и возьмите для своей штаб-квартиры другой особняк!
– Зачем же другой? Я уверен, что буду чувствовать себя здесь вполне комфортно. – Легкая усмешка тронула губы капитана, и это разозлило Мэри Эллен еще больше.
– Неужели вы стали настолько жестоки?
– У меня был прекрасный учитель. – Серые глаза Клея холодно блеснули.
Чуть отступив, он открыл взгляду Мэри Эллен мокрую, поросшую волосами грудь, мощные плечи и выпирающие бицепсы.
– Если вы не хотите подвергать свою скромность еще одному испытанию, то лучше вам поторопиться домой и дать мне одеться.
Испугавшись того, что он сейчас отступит еще на шаг и предстанет перед ней голым во всей красе, Мэри Эллен схватила его за скользкие предплечья:
– Не смейте двигаться, пока я не повернусь к вам спиной! – Она оттолкнула его, с плавной стремительностью повернулась кругом и, на лету подхватив юбки, помчалась прочь по песчаной полосе так, словно за ней гнался сам дьявол.
Что до Клея, то он и не думал одеваться и стоял нагой, залитый лунным светом, глядя, как Мэри бешено несется от него прочь по мокрому песку. Распущенные светлые волосы взлетали над ее плечами, юбки развевались.
То, что ей не терпелось поскорее от него отделаться, было более чем очевидно, но это не сильно волновало капитана Найта. Он займет ее дом, нравится ей это или нет; ее чувства не играли для него особой роли.
Клей уже наклонился, чтобы подобрать оставленную на песке одежду, но вдруг передумал. Внезапно ему в голову пришла недурная мысль. Когда он наткнулся на Мэри, она была босиком, а значит, туфли и чулки она оставила на берегу и ей придется вернуться, чтобы их забрать.
Интересно, оглянется ли она, когда будет подбирать туфли?
Мышцы его напряглись так, что ему стало трудно дышать. Клей не шевелился, даже не моргал – он ждал.
«Ты обернешься и посмотришь на меня, Мэри, – молча приказал Клей. – Ты не сможешь удержаться. Ты обернешься и посмотришь назад».
Наконец Мэри Эллен соскочила с длинной песчаной косы и ступила на берег, но, не пройдя и нескольких шагов, наклонилась, чтобы подобрать туфли. Потом она распрямилась, но не пошла тут же по тропинке наверх, а замерла в нерешительности. По непонятной причине ей страшно хотелось оглянуться, но она не желала оглядываться.
Мэри Эллен до боли прикусила губу. Она поступит хуже жены Лота из Библии, если обернется и посмотрит на него. И вообще, с какой стати она должна на него смотреть? Не станет она это делать, и все тут. Господи, нет! Кроме того, этот капитан-янки уже скорее всего оделся и ушел. Не дурак же он, чтобы стоять там и ждать, пока она на него посмотрит!
А если он уже ушел, то что с того, если она оглянется?
Так и не сумев справиться с собой, Мэри Эллен медленно обернулась.
Высокий смуглый офицер стоял на том самом месте, на котором она его оставила, – нагой и неподвижный под луной. Мэри тихо вскрикнула, повернулась и начала быстро подниматься вверх по крутому склону. Сердце ее стучало как молот, и, войдя в дом, задыхаясь от быстрого подъема, она торопливо закрыла дверь на засов, а потом, облегченно вздохнув, медленно пошла к себе. В спальне, не зажигая света, она разделась и легла в постель.
Однако уснуть ей так и не удалось – этому мешали вихрем крутившиеся в голове тревожные мысли. Действительно ли капитан Найт решил поселиться в Лонгвуде? Мог ли он так жестоко поступить с ней? Разве много лет назад она недостаточно страдала в результате его предательства? Неужели он хочет сделать ей больно еще раз?
В конце концов Мэри Эллен поклялась ни за что не впускать капитана к себе в дом... и в сердце тоже. После долгих размышлений она пришла к выводу, что на самом деле он не хочет занимать Лонгвуд под свою штаб-квартиру, а просто решил ее напугать и скорее всего не появится больше. Но в глубине души Мэри знала, что он вернется.
Всю ночь она ворочалась в постели, и всякий раз, стоило ей закрыть глаза, перед глазами ее всплывал один и тот же образ – смуглый, нагой, очень мужественный капитан Найт.
Уснула она лишь перед рассветом, но и во сне к ней не приходило успокоение. Она стонала и всхлипывала, боясь темноты, и тревожные видения преследовали ее во время прерывистого тяжелого сонного забытья.
Близился полдень. Мэри Эллен, уставшая донельзя, измученная тревожным ожиданием, выбрала выжидательную позицию на широкой галерее, тянувшейся вдоль парадного фасада; в правой руке она сжимала один из старинных дуэльных пистолетов отца.
Ровно в двенадцать она увидела его. Капитан Найт приближался к дому верхом на черном коне; волосы его, цвета воронового крыла, блестели на солнце; он выглядел неотразимым в синей форме с высоким воротничком, украшенным латунными звездами. Мощные бицепсы натянули желтые капитанские полосы, сверкающие пуговицы в два ряда украшали широкую грудь. Вокруг тонкой талии был обвязан ярко-желтый кушак, сверкающая сабля покоилась на затянутом в синее сукно крепком бедре.
Могучий жеребец черной масти словно специально был подобран под цвет волос его хозяина. И в остальном конь и хозяин отлично подходили друг другу: оба красавцы, оба невероятно грациозны и оба, несомненно, опасны.
Следом за гарцующим на черном коне командиром шагала колонна военных в синих мундирах, и вся эта процессия направлялась прямиком к Лонгвуду.
Побледнев от нахлынувших эмоций, Мэри Эллен Пребл неподвижно стояла на украшенной колоннами террасе и смотрела на неуклонно приближающихся янки.
Разумеется, она презирала их – всех вместе и каждого в отдельности. Сильнее всех она ненавидела их командира.
Переведя дыхание, Мэри Эллен гордо вскинула подбородок, готовясь к противостоянию с капитаном Най-том, который к тому времени уже успел спешиться на газоне перед домом. Уронив длинные кожаные поводья на землю, он что-то ласково сказал своему черному жеребцу, затем, отдав команду «вольно», открыл железные ворота и вошел внутрь.
Мэри Эллен напряженно ждала. Капитан Найт вошел в заросший и неухоженный сад, и ей стало трудно дышать.
Он шел по тропинке с таким видом, словно этот дом со всем его содержимым давно ему принадлежал, и даже пуговицы на его мундире, отражая полуденное солнце, победно сияли.
Подойдя к террасе, где ожидала Мэри, капитан остановился. Поставив ногу на первую ступеньку, он опустил руку на эфес сверкающей сабли и, посмотрев ей в глаза, спокойно произнес:
– Я сказал, что прибуду в двенадцать, и, как видите, явился точно в срок.
– А я сказала, что никогда не позволю вам и шага в Лонгвуд ступить. – Мэри Эллен крепко сжала губы и подняла тяжелый дуэльный пистолет, а затем, держа обеими руками, навела его на капитана Найта.
– Ты правда выстрелишь в меня, Мэри? – Он даже не шелохнулся.
– Если вы не уйдете, выстрелю. – Темные глаза ее метали искры. – Еще один шаг, и я нажму на курок.
– Вот как? – Клей усмехнулся. – Боюсь, у вас ничего не выйдет. Невозможно убить мертвеца. – Он начал медленно подниматься по ступеням.
– Назад! – Мэри Эллен почувствовала, как наливается тяжестью оружие в ее руках. – Я пристрелю тебя, и да поможет мне Бог!
– Ну так стреляй, чего же ты ждешь? – Клей приблизился к ней вплотную, заслонив собой горизонт, и ствол пистолета, слегка покачиваясь, уперся ему в грудь. – Это не совсем то место. – Он услужливо подвинул ствол так, что дуло уперлось в самое сердце. Если сейчас курок сдвинется хоть немного, он умрет.
Клей знал об этом, и Мэри тоже знала. Она была до смерти напугана силой своего желания пристрелить этого янки с непроницаемым лицом, человека, которого так люто ненавидела последние двенадцать лет своей жизни. Может, просто нажать на курок и покончить с ним – как он сделал двенадцать лет назад, когда она была так молода и так доверчива?
И все же что-то удержало ее. Мэри Эллен пристально смотрела в серые глаза и не видела в них ни намека на страх, но, похоже, ему в самом деле все равно – жить или умереть. И что, интересно, Клей имел в виду, когда сказал, что нельзя убить мертвеца?
Она уже ничего не понимала в том, что касалось этого загадочного высокого мужчины, в котором и следа не осталось от того всегда готового прийти на помощь, доброго и нежного Клея Найта из ее детства. В тридцать два года Клей Найт стал совсем другим: черты лица его потеряли юношескую мягкость, даже рот стал другим – губы отвердели и сложились в саркастически горькую усмешку.
Перед Мэри Эллен стоял человек, который был для нее чужим и которого она совсем не знала.
В конце концов, помедлив несколько мгновений, он бесцеремонно забрал у нее пистолет и затем, внимательно рассмотрев его, перевел глаза на ее лицо.
– Этот очень старый пистолет, Мэри, – тихо сказал он. – И потому опасен. Когда-нибудь он может взорваться прямо у тебя в руках. – Заткнув оружие за желтый кушак, Клей вздохнул: – Теперь все зависит только от тебя. Ты можешь не создавать трудностей или создавать их, для меня это значения не имеет. В любом случае я займу Лонгвуд.
Следуя его примеру, Мэри Эллен постаралась говорить без эмоций:
– Что бы вы стали делать, капитан, если бы я сказала вам «нет» или отказалась уйти с вашей дороги? Я не смогла вас убить, но можете ли вы убить меня? Смогли бы вы вытащить из-за пояса ваш пистолет и выстрелить? А может, вы разрубите меня надвое вашей сверкающей саблей? – Она чуть вздернула подбородок, ее темные глаза вызывающе заблестели.
– В столь крайних мерах нет необходимости, – ответил Клей тоном человека, чувствующего себя как рыба в воде на командном посту. – Вы будете повиноваться моим приказам. – Молниеносно с кошачьей ловкостью он оказался впереди и встал между ней и входной дверью. – Итак, я могу занять помещение мирным путем или вы сдадитесь после ожесточенного боя, в котором победитель все равно предопределен?
На этот раз Мэри Эллен опустила взгляд. Что толку спорить – он все равно не отступится. Лучше уж сохранить хотя бы ту малую толику достоинства, которая у нее еще оставалась.
– Я не могу выгнать вас из моего дома, капитан Найт, – упрямо сказала она, – но обещаю вам, когда война закончится и Юг победит, лично привлечь вас к ответственности за все, что вы совершили.
