Текст книги "Со святой верой в Победу (сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

12 апреля

Больных все еще нет. Я поставила себе 3 цели, если буду работать в госпитале.

Во-первых, быть примерной, добросовестной сестрой, такой сестрой, которую бы любили больные.

Во-вторых, если будет у меня хороший врач-ординатор, то добиться повышения знаний до уровня старшей медсестры.

В-третьих, взяться за изучение сочинений Владимира Ильича Ленина, готовить себя для поступления в кандидаты партии.

13 апреля

Сегодня в 5 вечера получено сообщение о выпуске Государственного военного займа. Был митинг. Я проводила подписку среди военнослужащих отделения. Подписывались на месячный оклад и выше. Я решила отдать всю первую получку за месяц.

19 апреля

Заем в стране проходит с подъемом. За первые 2 дня сумма займа – 10 миллиардов рублей – была превышена на 68 миллионов, и сейчас подписка продолжается. Парторганизация госпиталя решила дать не менее 70 % денег наличными, сейчас это реализуется.

1 мая

Сегодня налета вражеской авиации не было. Пока... Был обстрел города, нашего района. Дней 6-8 назад был сильный обстрел нашего района. Мы с Женей дежурили на 5-м этаже, точнее – на чердаке. От выстрелов зениток в небе все грохотало. Этот грохот затем передавался по улицам. Временами строчила пулеметная очередь, вздрагивало и колыхалось здание от сброшенной где-то вблизи бомбы, кружились в воздухе бумажки и летела пыль. Мы с Женей попеременно обвязывали мой платок. Это успокаивало. Признаюсь, временами было жутко: бомба с таким же успехом могла превратить в лепешку или не оставить мокрого места и от меня.

Последняя сводка по радио: за время войны убито свыше 210 тысяч гадов. Перед 1 Мая два дня мы основательно пачкались в отделении: смывали с пола известку после побелки. Фактически сестры в нашем отделении приравниваются к санитаркам. 29.04, например, санитарок отпустили до ужина, а нас, сестер, вызвали после ужина. Вымыли самую большую палату.

3 мая

Вечером 1 мая было торжественное заседание и небольшой концерт, выступал наш хор и еще было 3-4 номера, дали концерт нашим немногочисленным оставшимся больным. Перед выступлением каждому больному раздали обвязанные нами, сестрами, платочки. Больные были очень довольны.

А вечером отметили некоторых из нас, в том числе и меня. Нам на двоих дали небольшую посылочку, в которой были сухари, сушеные абрикосы, кусок мыла и табак. Мы ее развернули и не знаем, есть сухари или нет. Кому отдали табак, не помню.

1 и 2 мая прошли спокойно. А сегодня тревога разбудила нас около 6 утра, была еще 2-я, часов в 9.

8 мая

6-го мая был у нас ревтрибунал над младшей медсестрой Игнатьевой продолжение и окончание товарищеского суда за преступление, которое она совершила: украла 2 пайки хлеба в хлеборезке. Предварительное решение суда: ходатайствовать перед начальником госпиталя о тяжелом взыскании. И вот окончательный приговор: 8 лет трудовых работ. Вот так! В общем весьма поучительное зрелище.

Сейчас сижу в административной части на дежурстве. Написала 2 письма, протокол сегодняшнего собрания в отделении. И вот сейчас – здесь. Да, я ведь первого получила от Маруси телеграмму!

12 мая

Не было больных-раненых и это не раненые... Сегодня к нам прибывают больные – граждане нашего города. Уже прибыло человек 80. И с сего дня нет эвакогоспиталя N 88, правда, командование, политруки, работники пока остаются все на местах. Не знаю, надолго ли это и вообще как дело будет?

В нашем отделении будут размещены, как по-русски говорится, "бабы".

Вчера получила письмо от Галинки, племянницы. Пишет: "Милая Надичка, если можно, то приезжайте. Очень об вас соскучились папа, мама и я".

24 мая

Сколько дней, сколько ночей утекло после последней записи. Писала я, что у нас будут "бабы"... Много хлопот ушло на подготовку палат к приему больных. Заполнили палату часам к 2 ночи. Дежурство это было каким-то сумасшедшим. Вначале в палате не было ни одного халата – сейчас четыре, не хватало одеял, подушек и пр. И вот я уже впряглась и провела несколько дежурств. У меня сейчас 2 палаты. Это 54 человека. Сегодня дежурила только день, но ни разу не присела. Устала, но работа интересует. Например, за все время работы с бойцами не пришлось ставить банки. Теперь опыт определенный получила по этой и другим новым процедурам. Все с диагнозом "дистрофия". У большинства еще и цинга (скорбут) – также результат истощения, отсутствия в пище витамина С. Лечение болезни – питание, питание и питание плюс лекарства, витамины. Много витамина С в отваре хвои, но его сейчас у нас не дают. Делаем ежедневно полоскание раствором марганцовки, ей же протираем десны.

Как протекает рабочий день? Утром приходишь, кормишь больных, тянется сие часов до 10. Затем проводишь полоскание. Сдаешь мокроту и мочу на анализ в лабораторию, выполняешь срочные назначения. Сегодня рыскала по четырем этажам, раздобыла бутылок, кои у нас – большой дефицит: нужны для мокроты, мочи, и главное, в качестве грелок. Дело в том, что грелка нужна всем и каждой! А на всю палату у нас одна. Раздаю лекарства – все это проделала сегодня примерно до половины 2-го, а в 2 часа дня – обед. Сходила, покушала сама. Затем обед больных, кормим их часов до 4. Затем выполнение других назначений: перевязки, банки, запись в истории болезней. Около 6 вечера измерение температуры и внесение ее в истории болезней. Оформление сдачи дежурства. И, наконец, в 8-м часу ужин. И в течение всего дня выполняю просьбы и требования больных. В начале 9-го вечера ухожу в общежитие.

Так время "тече", месяц кончается. Когда получаю продовольственную книжку, то думаю: "Придется ли до конца ею пользоваться?" А ничего! Живу, здравствую. Сегодня 2 раза обстреливали. Первый – как раз в обед. Начальник было приказал спустить всех вниз, но "куды" тут! Пока кормили, обстрел кончился. Налетов давно не было.

Сейчас идут ожесточенные бои на Харьковском и Керченском направлениях. С 12 мая началось наступление наших войск на Харьковском направлении.

7 июня

Лето... Сейчас хорошо, спокойно. 9 часов вечера. Дежурю в 3-й, самой большой палате, больных здесь 36 человек, тяжелых нет. Недавно покормили ужином, назначения выполнены; впереди только запись температуры в истории болезней и пометки о выполнении назначений.

На душе у меня стало более спокойно. Есть и маленькие радости. Например, во 2-й палате говорят, что я самая лучшая.

Заходящее солнце светит прямо на меня... Сегодня было холодновато. Вечером давали нам картошку с кусочком селедки; впереди также предстоит мне удовольствие съесть все это. Да, признаться, сейчас я почти, почти уже наедаюсь.

Далее вплоть до 22 июля записей не оказалось. А произошло после 7 июня следующее: во-первых, истекли 70 дней со времени заполнения госпиталя новым контингентом больных – жителей города. Все они прошли курс лечения. Госпиталь вновь опустел. Ходили слухи о его закрытии. Вышло постановление правительства об отпуске студентов на учебу. Мы, четверо студенток-подружек – Женя, Оля, Анна и я, воспользовавшись этим обстоятельством, ушли из госпиталя и вернулись каждая в родные места. Выезжали из Ленинграда и ехали до Москвы вместе.

22 июля

Трогательным было расставание с госпиталем. Перецеловались со всеми. Особенно много ревели при прощании с начальником нашего отделения, доктором Василием Михайловичем Власовым. Анька при этом мычала прямо чуть ли не как корова, а мы все стояли с глазами, полными слез.

Уезжали с Финляндского вокзала. Там нам выдали по 1,5 кг хлеба и каши с колбасой. Посадили нас в эшелон. Должны ехать до Ладоги, там – через озеро пароходом, затем снова на поезде.

25 июля

Вчера приехали в поселок Лаврово, где находится пункт эвакуации. От него километров 12-14 до Ладожского озера ехали на машинах.

Ладожское озеро переезжали ночью на ботах, у нашего посредине пути встал мотор, и нас дальше вели на буксире. С самого утра шел дождь, так что промокли сильно. По озеру плыли более трех часов, меня тошнило.

29 июля

Вчера прибыли в Москву. Остановились в приготовленном для нас помещении.

4 августа

Вчера получила пропуск на выезд из Москвы. Въезд и выезд из Москвы по пропускам. Я хотела бы вернуться сюда обратно, но пропуск у меня отобрали.

Прощай, Ленинград! Прощай, Москва!

В Ленинград я еще приеду, побываю в этом замечательном городе через 9 лет – в Институте повышения квалификации преподавателей высшей школы, а еще через год – для защиты кандидатской диссертации при Ленинградском государственном университете.

Валентин Андреевич Шандра,

доктор исторических наук, профессор,

заслуженный работник культуры России,

участник Великой Отечественной войны

С фронта – в университет

Студенты в гимнастерке и кителе

Еще в годы войны и особенно после ее окончания в университет вернулись или вновь поступили многие участники Великой Отечественной. Конкурс на гуманитарные факультеты был очень высоким, на журфак, например, 9 человек на место. Но участники войны принимались вне конкурса, лишь бы не было двоек. Так 1 сентября 1947 года и я пришел на журфак. В конце месяца, после первой притирки на уборке колхозной картошки, мы приступили к занятиям.

Офицеры, старшины, сержанты, ефрейторы донашивали гимнастерки и кители, выглядели старше вчерашних десятиклассников, имели более богатый жизненный опыт. Они руководили общественными организациями факультетов и университета, студенческими колхозными отрядами, редактировали стенгазеты... Все знали, к примеру, филолога Филиппа Ермаша – секретаря комитета комсомола университета, бывшего фронтового разведчика и будущего министра Госкино СССР; вездесущих активистов с исторического факультета А. Петерюхина и В. Подкина, увешанных орденами и медалями, ставших после окончания аспирантуры кандидатами исторических наук, доцентами; солидного и рассудительного Сашу Бакунина, будущего профессора, доктора исторических наук. На слуху были и имена активных девчат – фронтовичек А. Селезневой, Е. Рябухиной, Л. Маргориной, И. Щербаковой, работавших в партийных, комсомольских и других общественных организациях. Позднее Л. Маргорина выйдет замуж и на долгие годы уедет с мужем Г. Красновым работать в газету "Южный Сахалин", а остальные названные фронтовички тоже защитят диссертации, будут успешно преподавать, заниматься наукой.

Многие ветераны войны имели солидные боевые награды. Это В. Аникин, В. Очеретин, В. Шустов, Б. Байдаков, Л. Кругляшов, А. Курасов, Н. Кутырев, В. Фоминых, С. Шитин, И. Вознесенский, В. Якушев.

Особо надо сказать об инвалиде первой группы Василии Аникине. Ему было труднее всех, он учился слепым, с постоянной черной повязкой на глазах. На гимнастерке – ордена Красного Знамени и Красной Звезды. В бою он, офицер, потерял вначале один глаз, но солдат не оставил. Затем термитным снарядом был выжжен и второй глаз. На учебу в Уральский университет его направил Минвуз. У нас его встретили, как подобает в таком случае, выделили отдельную комнатку в общежитии на улице Чапаева. Однокурсники заботились о нем, приводили и уводили с занятий, старались помогать в учебе.

На мой курс пришли изрядно покалеченные войной И. Вознесенский, штурман горевшего самолета, потерявший глаз; М. Найдич, воевавший в десантных войсках, затем в артиллерии, участник боев под Москвой и за Сталинград; В. Новоселов, раненный в ногу; Г. Штейнберг. С боевыми наградами ходили В. Ложкин, А. Тереб, А. Щербаков, Т. Пикулев и др.

Конечно, все мы отличались от более молодых однокашников не только возрастом, внешне, но и уровнем школьных знаний. Большинство из них пришли в университет с медалями за успехи в учебе, с высокими оценками в аттестатах, полученных только что. Мы завидовали блестящей памяти, познаниям в области литературы и искусства, истории В. Языковой, В. Кельнику, Л. Маковкину, С. Морозову, Д. Лившицу, которым учеба давалась легко.

Но военные годы многое дали и нам. Я, например, ушел из дома в неполных 16 лет, поступив в августе 1941-го в 9-й класс харьковской средней спецшколы ВВС (эвакуировался с ней в Семипалатинск), а вернулся в 21 год. После спецшколы окончил в Красноярске Харьковскую военно-авиационную школу штурманов (ХВАШ). В составе 411-го отдельного корректировочно-разведывательного авиаполка принимал участие в боях с Японией на 2-м Дальневосточном фронте, затем проходил службу на Сахалине штурманом 12-го бомбардировочного авиаполка 334-й авиадивизии дальнего действия, прославившейся в боях с фашистской Германией. Была возможность ощутить характеры подлинных героев, асов боевой авиации, навсегда понять, что мужество, скромность, товарищество неразделимы. Пять лет учебы и службы в авиации – все это само по себе являлось фундаментом для любой будущей профессии.

В привычке преодолевать трудности, в упорстве достигать поставленной цели было, пожалуй, наше преимущество перед младшими по возрасту однокурсниками. На студенческую стипендию, да если ты еще и иногородний, жить в ту пору было практически невозможно. Поэтому учебу, фронтовики в первую очередь, совмещали с работой, некоторые даже по специальности. В редакцию "Уральского рабочего" в разные годы были приглашены В. Чичиланов, В. Данилов, В. Фоминых, поработавший уже и в заводской многотиражке. После третьего курса (в связи с итогами летней производственной практики в краевой газете "Советская Кубань") и я дал согласие работать сотрудником отдела пропаганды "Уральского рабочего". Школа редакции этой газеты всем нам очень помогла в дальнейшей научно – педагогической и журналистской деятельности.

И. Тарабукин работал художником в Свердловском институте материнства и младенчества. М. Найдич уже на младших курсах писал хорошие стихи, посылал их в редакции газет и исправно получал гонорары. Сторожили наши ребята и аптеки по ночам. Многим в поисках временной работы активно помогали профком и комитет ВЛКСМ университета. Это были в основном погрузочно-разгрузочные работы на станции Шарташ, земляные и строительные дела. Оказывал помощь и сам профком. Его председатель фронтовик Василий Покровов, служивший на бронепоезде, неизменно ходивший в кителе, галифе и сапогах, был в большом авторитете еще и потому, что честно делил материальную помощь, талоны на дефицитные товары первой необходимости. В 1948 году мне достались по талону черные трусы...

Трудности голодного и холодного послевоенного лихолетья преодолевались и кучкованием фронтовиков в общежитии, на частных квартирах, которые коллективно легче было оплачивать. В одном из старых деревянных домиков на улице Восточной комнату снимали историк Александр Бакунин, журналисты Александр Ермаков, Виталий Ложкин, Генрих Штейнберг. Свою коммуналку они называли "Восточная демократия". Поскольку двое из ее членов имели одинаковые имена, их наделили кличками Сашка-большевик и Сашка-меньшевик. Большевиком, конечно, был А. Бакунин. Сообща не только легче решались некоторые бытовые проблемы, но и просто было веселее, теплее, наконец. Кстати, университет тогда частично оплачивал студентам снятые квартиры, помогал дровами.

Мы с Ф. Ермашом неплохо устроились в комнатке частной квартиры по улице Хохрякова, в доме между проспектом Ленина и улицей Малышева. У каждого был свой круг обязанностей. Пожилая хозяйка относилась к нам весьма доброжелательно и даже по праздникам угощала пельменями. Очень сожалела, когда через год ее покинул Филипп Ермаш, женившись на однокурснице Г. Тимофеевой. Как активным университетским деятелям, им была выделена комнатушка в общежитии на улице Чапаева.

Об особенностях жизни студентов-фронтовиков в период войны и в первые послевоенные годы хорошо сказал 19 ноября 1984 года в газете "Уральский университет" выпускник журфака 1948-го, известный писатель И. Герасимов: "Мы жили студентами, еще не отойдя от боев, от фронтового быта, и не замечали лютой стужи в аудиториях, были привычны к голоду, рваным сапогам. Заметили все это уже потом, когда закончили университет.

...Как тяжело тогда было, как сложно, однако же, наверное, нынешним студентам трудно понять, что мы были счастливы, веселы, ведь с такой войны вернулись живыми, вернулись, чтобы учиться, жить".

Кто нас учил

В годы нашей учебы в университете работало много преподавателей высокой квалификации. С благодарностью вспоминаю профессора Г. А. Курсанова. Он входил в аудиторию всегда в хорошем настроении, в модном костюме, со вкусом подобранном галстуке, только что вычищенных туфлях. Речь его была логичной, неторопливой, чуть-чуть артистичной. Он любил юмор и сам умел остроумно пошутить, и не только в ходе лекции. Вспоминается такой случай. Сдаем экзамен по логике. Зашли в аудиторию пять человек, взяли билеты, готовятся. Георгий Алексеевич приоткрывает дверь и предлагает ожидающим в коридоре: "Кто желает отвечать без подготовки, заходите. Оценка будет завышена на балл". Один коллега сразу же рванулся с места, испугавшись, что его могут опередить. Вошел, но уже вскоре возвратился.

– Ну как? – спросили его и слышим:

– Взял билет, стал отвечать. Он послушал и сказал, что ответ мой заслуживает единицы, но он готов поставить на один балл выше...

Думаю, что на профессорском уровне обучали историков, филологов, журналистов и доценты В. М. Готлобер, В. В. Кусков, М. Г. Китайник, А. М. Горловский, П. А. Вовчок, легендарный П. А. Шуйский – переводчик "Одиссеи" Гомера.

Ни на трибуне университетских и факультетских собраний, ни во время лекций я никогда не видел Валентина Михайловича Готлобера с текстом лекции или тезисами выступления. Он ходил вдоль первого ряда или между рядами, когда читал лекцию потоку, и диктовал, диктовал... Учебников по общественным дисциплинам в то время почти не было, поэтому мы все записывали. Конспекты выручали на экзаменах.

В. В. Кусков умудрялся даже при чтении лекций по древнерусской литературе перебрасывать мостики в современность, уча уму-разуму будущих журналистов. Вот что он писал в газете "Советский журналист", отвечая на вопрос анкеты, что он думает о журналистике и журналистах: "Вспоминается мне наш первый журналист-летописец. Он считал своим долгом быть правдивым и писать "не обинуясь лица сильных мира сего". Сдерживая порывы своей фантазии, он никогда не прибегал к "самомышлению" (то есть измышлению недостающих фактов). Он шел вперед, подобно храброму и мужественному воину, подклонив свою душу "под иго высокого гражданского долга", постоянно оберегая себя от "двух пагубных страстей – сребролюбия и тщеславия". Он глубоко осознавал, что эти страсти "губят все доброе и наносят столько терния и сору, что делают душу бесплодною и неспособною ни к чему доброму". Он никогда не писал о том, чего не знал и не понимал, полагая, что, как "град крепится стенами, так ум учением", знаниями.

Вот как писали на Руси о том, каким должно быть журналисту: "ни празднословцу, ни смехотворцу, ни сварливу, ни завистливу, ни пияницы, ни убийцы, но же всего хранити чистоту душевную и телесную". Только при этом условии, считали наши предки, журналист может выполнить свою высокую миссию, ибо свято верили они: "ничто так славу отечества не расширяет и не укрепляет, еже печать".

Владимир Владимирович Кусков окончил аспирантуру филфака МГУ, многие годы работал в нашем университете, но уже давно преподает студентам филологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, являясь его профессором, доктором филологических наук.

С большим интересом слушали мы лекции и талантливых старших преподавателей без ученых степеней и научных званий. Такой была замечательный педагог М. Л. Мамаева, лекции которой нельзя было пропустить и в силу интереса к их содержанию, и в связи с высокой требовательностью лектора на экзаменах. Они в шутку так и назывались: "мамаево побоище"...

Мы любили Б. Ф. Закса, педагогический талант которого был отмечен присвоением ему звания "Заслуженный учитель школы России". Он обладал биологическим чувством времени. Заходя в аудиторию, строгим взглядом, иногда повышенным тоном сразу же добивался полной тишины. Это было непременным условием его рабочего состояния и самовыражения. Заканчивал лекцию всегда итоговыми словами, после которых сразу же раздавался звонок. И так каждый раз.

Мы очень ценили и подвижнический труд Агнии Ивановны Даниловой, мудро учившей нас грамоте, культуре речи и общения.

А как самоотверженно учила нас английскому языку симпатичная, улыбчивая, всегда приветливая Елена Владимировна Кулибина. И ведь добивалась успеха. Некоторые студенты даже записывались в спецгруппы, стремясь не только читать, но и говорить на английском.

Учить было кому. Было желание учиться и у великовозрастных учеников, истосковавшихся по учебе. Хочу подробнее рассказать о преподавателях нашей выпускающей кафедры. Мы еще застали ее "стариков" – А. Н. Пятницкого, П. А. Павлова – прекрасных знатоков и вдумчивых исследователей газетного дела, истории печати. Они умело и навсегда прививали студентам любовь к журналистской профессии. С большим интересом слушали лекции писателя К. В. Боголюбова – знатока истории русской журналистики, печати Урала и талантливого публициста. В 1941-1949 годах А. Н. Пятницкий заведовал кафедрой, был деканом нашего факультета.

Очень близким человеком для всех факультетских фронтовиков был Б. С. Коган. Вернувшись с войны, на фронтах которой был с 22 июня 1941 года до Дня Победы, он в 1946-м стал преподавателем кафедры теории и практики печати, а в 1949-м возглавил ее. По его инициативе упрочилась связь преподавательской деятельности с практической журналистикой. Стали чаще приглашаться для чтения лекций, преподавания, семинарских и практических занятий со студентами известные уральские журналисты. А штатные преподаватели становились активными авторами газет, телевидения, радио. В этом отношении лучшим примером для преподавателей и студентов все годы работы на факультете был Б. С. Коган – театральный критик, заслуженный работник культуры России, автор книг "Театр зажигает огни" (1962), "Добрый мир оперетты" (1973), многих сотен статей, рецензий, телевизионных и радиопередач. Научной степени, звания доцента он так и не получил. Но это не мешало ему оставаться подлинным интеллигентом, талантливым публицистом, глубоко уважаемым педагогом. На его содержательных, остроумных, эмоциональных лекциях и семинарских занятиях воспиталось не одно поколение журналистов уральской школы. С особым интересом мы слушали разработанный им спецкурс "Публицистика периода Отечественной войны".

Много сил отдавал Борис Самуилович и работе Свердловского отделения Всероссийского театрального общества (ВТО), был членом бюро правления этого общества, возглавлял секцию критики.

С большим почтением студенты послевоенной поры относились и к талантливому преподавателю Б. В. Павловскому – выпускнику факультета журналистики 1945 года. В 1960 году он открыл на филологическом факультете кафедру истории искусств, ставшую основой нынешнего факультета искусствоведения и культурологии.

Конечно, сегодня для всех нас Борис Васильевич Павловский – это прежде всего крупный историк изобразительного искусства, художественный критик, общественный деятель, посвятивший себя людям, чей труд символизируют кисть и резец. Именно в этой связи он стал профессором, доктором искусствоведения, членом-корреспондентом Академии художеств, заслуженным деятелем искусств России, лауреатом Государственной премии РСФСР им. И. Е. Репина.

Но мы, журналисты, твердо убеждены, что его личная пожизненная эмблема – перо! Всякий раз, когда мы вспоминаем выдающихся питомцев своего факультета, среди первых называем Б. Павловского. Он 15 лет готовил журналистские кадры, блестяще читал лекции по информационным жанрам и фельетону. Б. Павловский-искусствовед начинался с познания истории печати, изучения материалов об искусстве на страницах прессы. Б. Павловский-критик и общественный деятель тоже начинается с нашего факультета, ибо журналистика дала ему принципиальность, обостренное чувство времени, публицистический темперамент, образность стиля, подготовила логический переход от газетной страницы к книгам. В основе первых из них лежат спецкурсы, которые он читал студентам.

Многие годы Борис Васильевич был редактором газеты "Уральский университет". Тогда это была не просто вузовская многотиражка, а творческая лаборатория для всех, кто стремился писать. Здесь прошли начальную школу будущие писатели и журналисты.

Сам Б. Павловский часто выступал в местных газетах даже в информационных жанрах. Однажды в связи с этим Б. Коган посоветовал своему другу перестать писать информационные заметки, на что тот ответил:

– Борис, как ты не понимаешь, ребята должны знать, что я их учу тому, что умею сам.

Я счастлив, что многие годы был дружен с этим замечательным человеком. Его уроки ученого, художественного критика, журналиста многообразны. Мы стремились постичь его удивительную организацию и культуру труда, умение жить в дружбе с правилом: "ни дня без строчки". Он действительно всегда учил студентов тому, что хорошо умел делать сам. Его личный опыт убеждал, что публицистика – это не просто бойкое перо, а прежде всего – огромный труд мысли, ибо не слова, а мысль определяет стиль. Для всех своих коллег и учеников Борис Васильевич навсегда останется в памяти и воплощением подлинной интеллигентности, скромности и доброжелательности.

С 1957 по 1959 год заведовал кафедрой теории и практики печати Е. Я. Багреев. До этого он многие годы редактировал "Уральский рабочий", председательствовал в государственной экзаменационной комиссии на нашем факультете. Это был строгий, но справедливый оценщик наших знаний с позиций своей многолетней газетной практики. Студенты его побаивались.

Как-то известный писатель и общественный деятель Альберт Лиханов прислал Евгению Яковлевичу письмо, в котором есть и такие строки: "С теплотой вспоминаю университет полуголодных послевоенных лет, наших замечательных преподавателей, многие из которых были для нас легендой. Вы один из них. Почему-то мы, студенты, ужасно боялись Вас, главного редактора "Уральского рабочего", и в то же время очень ценили, ибо Вы были для нас олицетворением будущей работы, газетного дела. Слово "факультет" по отношению к УрГУ никак принять не могу. Хочу сказать, видывал я эти факультеты, но милее и дороже уральской школы журналистики не встречал. Дорогой Евгений Яковлевич, Вы для меня, как и многие другие преподаватели, навсегда останетесь символом чистоты и искреннего служения делу".

Уверен, что такого почтения заслуживают не только уже названные выше имена, но и многие преподаватели других факультетов и кафедр Уральского университета, творчески обучавшие будущих журналистов.

"Иных уж нет, а те далече..."

Как сложилась творческая судьба факультетских фронтовиков после окончания университета? Разумеется, конкретно я могу говорить лишь о воспитанниках журфака, особенно о своих однокурсниках. Большинство из них отлично проявили себя во всех звеньях средств массовой информации.

Совсем молодым заведовал отделом литературы и искусства "Уральского рабочего" Вадим Очеретин. Уже в 1950 году он опубликовал свой роман "Я твой, Родина", посвященный Уральскому добровольческому танковому корпусу, в котором воевал автоматчиком; вскоре увидела свет и его повесть "Первое дерзание". Затем он был одним из организаторов издания журнала "Уральский следопыт", его первым редактором. Много лет В. Очеретин редактировал и журнал "Урал". В эти же годы он опубликовал роман "Саламандра", другие произведения. Постоянно занимался публицистикой, печатал статьи, очерки в "Литературной газете", "Огоньке", "Уральском рабочем", "Вечернем Свердловске", любил "Уральский университет", откликаясь на все юбилейные даты родного факультета и нашей многотиражки. Написал историю Верх-Исетского металлургического завода, на котором в молодости работал.

Редактор "Уральского следопыта" В. Шустов также написал несколько книг. В этом журнале заведовал отделом и фронтовик писатель Лев Румянцев. Оба они до журнала прошли школу редакции "Уральского рабочего".

А. М. Горький говорил, что литература – живопись словом. Это же можно сказать и о подлинной публицистике, требующей художественно-образного мышления и письма. Во всяком случае, большинство писателей страны родились в периодической печати. В этом убеждает литературная энциклопедия и справочник Союза писатлей. Об этом говорит и наш опыт. Учеба в Уральском университете и творческая работа в газетах помогли развить художественную потенцию более чем тридцати журфаковцам. В их числе не только ветераны Великой Отечественной И. Герасимов, М. Найдич, В. Очеретин, Л. Румянцев, С. Самсонов, В. Шустов, но и такие известные в стране имена, как А. Лиханов, В. Шугаев, В. Крапивин, Ю. Скоп, Е. Богат, Е. Ананьев, З. Тоболкин, В. Разумневич...

Основная часть факультетских фронтовиков успешно трудилась в газетах, издательствах, на телевидении и радио. В центральных газетах – Б. Байдаков, В. Данилов, В. Покровов; в республиканских и областных – Л. Маргорина, В. Ложкин, В. Якушев; многие годы редактировал "Тагильский рабочий", а затем и "Вечерний Свердловск" А. Ермаков, газету "Знамя" (Белоярский район) – А. Щербаков.

О коэффициенте полезного действия факультета журналистики можно судить и по творческой судьбе всего моего курса. Нас пришло к финишу в 1952 году 42 человека. Четверо из них, пройдя периодическую прессу, стали писателями это прозаики С. Бетев и В. Разумневич, поэты М. Найдич и И. Тарабукин. Особенно быстро рос В. Разумневич. Уже в первые послеуниверситетские годы он был назначен редактором областной молодежной газеты "Волжский комсомолец", начал писать детские книги. Приветствие газете "Уральский университет" в связи с ее 50-летием он в 1984-м подписывает так: Главный редактор киностудии детских и юношеских фильмов им. А. М. Горького, член правления Союза писателей РСФСР, член редколлегии журнала "Пионер". Интересен и текст этого приветствия, показывающий профессионализацию автора уже на студенческой скамье: "Земной поклон газете, окрыляющей юность жаждой творчества. В самом начале своего студенчества к тридцатилетию Октября я поместил статью "Иная жизнь". Было сорок публикаций, очерки, публицистика, рассказы. Полный пятилетний комплект газеты храню как святыню, она дала мне путевку в журналистику, в литературу. Спасибо тебе, газета!"

Многие последние годы своей жизни В. Разумневич возглавлял партийную организацию Московского отделения Союза писателей России.

Характерна и благодарность поэта М. Найдича "Уральскому университету" в день 50-летия за внимание к творчеству студентов. Он вспоминает свое первое стихотворение, опубликованное на страницах многотиражки: "Были удивление и радость, что строки, над которыми изрядно потрудился, перешагнули границы тетрадного листа и обрели типографскую стройность".