Текст книги "Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

На очереди стояла Ясско-Кишиневская операция. Здесь нет нужды говорить о том, как готовилась она и проводилась. Гораздо важнее для понимания образа Бирюзова как военачальника указать на тот факт, что, принимая решение на проведение Ясско-Кишиневской операции, командующий 3-м Украинским фронтом Толбухин полностью воспринял идею своего начальника штаба Бирюзова о нанесении главного удара с Кицканского плацдарма. Это было не просто совпадение мнений двух руководителей фронтовой стратегической операции. Один из них, Бирюзов, с самого начала высказал эту идею, а затем последовательно и целеустремленно обосновывал ее целесообразность, представляя соответствующие расчеты, проверенные и перепроверенные не раз сведения разведки, данные рекогносцировок. Другой, Толбухин, выслушивал все это, однако свое мнение высказывать не спешил, чем не раз даже ввергал Бирюзова в недоумение. Причина, однако, у Федора Ивановича была весьма основательная: он знал мнение Ставки, склонявшейся к тому, чтобы главный удар войска 3-го Украинского фронта нанесли на Кишиневском направлении, то есть на правом фланге, а не на левом, как предлагал Сергей Семенович. Командующий преднамеренно не говорил об этом, чтобы никакие довлеющие авторитеты не связывали творческую мысль его помощника. Убедившись в правоте Бирюзова, он поддержал его идею, облек ее в форму решения на предстоящую операцию, а значит, полностью взял на себя ответственность за то, чтобы убедить Верховное Главнокомандование в предпочтительности именно этой идеи"

В конце июля 1944 года Толбухин выехал в Москву 2 августа Ставка утвердила решение командующего 3-м Украинским фронтом на проведение Ясско-Кишиневской операции.

Ясско-Кишиневская операция, одна из сложнейших стратегических наступательных операций Великой Отечественной войны, началась 20 августа 1944 года. Уже на следующий день войска 3-го Украинского фронта прорвали оборону противника и, развивая наступление, рассекли вражескую группировку, отрезав 6-ю немецкую армию от 3-й румынской. 23 августа войска 3-го и 2-го Украинских фронтов соединились в районе Хуши: в кольце оказалось 18 немецко-фашистских дивизий. 3-я румынская армия на другой день прекратила сопротивление. 23 августа в Румынии под руководством компартии вспыхнуло антифашистское вооруженное восстание, был свергнут режим Антонеску. Румыния объявила войну Германии. К 30 августа войска 3-го Украинского фронта, наступая по обоим берегам Дуная, освободили города Тульчу, Галац, Констанцу, Сулину. 2-й Украинский фронт подошел к Плоешти. Все южное стратегическое крыло немецко-фашистского фронта рухнуло. Был открыт путь на Балканы.

Бирюзов в дни операции буквально не знал ни сна, ни отдыха. С телефонной трубкой и красно-синим карандашом в руке он сам наносил на карту быстро менявшуюся обстановку, вел переговоры со штабом 2-го Украинского фронта, докладывал данные в Москву. Как назло, Толбухин, который вообще не отличался здоровьем, в самом начале наступления заболел. Это еще прибавило работы Бирюзову. Быстрые темпы наступления потребовали срочно сменить КП фронта, надо было выбрать место, обеспечить управление, связь, маскировку. По указанию Толбухина он ежедневно выезжал в войска. В разгар операции, 21 августа, Бирюзову исполнилось 40 лет. Об этом он вспомнил лишь 24-го, следуя на КП 4-го мехкорпуса, вспомнил и рассмеялся: по случайному совпадению ровно год назад, во время боев на Миусе, он в день рождения ехал в этот же корпус...

В тот же день побывал в 37-й армии у Шарохина, уточнил с ним обстановку, информировал командарма о делах соседей. Вернулся в штаб и уснул прямо за столом. Разбудил его голос Левитана; "Войска 3-го Украинского фронта... 24 августа штурмом овладели столицей Молдавской ССР городом Кишиневом..." Это было приятное пробуждение... И вновь калейдоскоп событий: поездки в войска, уточнение вопросов взаимодействия, информация соседей, доклады командованию...

27 августа, находясь опять на КП 4-го мехкорпуса, Бирюзов попал в сложную переделку. Пока он и командир корпуса генерал В. И. Жданов работали над картой, к командному пункту прорвалась крупная немецкая часть, пытавшаяся вырваться из окружения. Личный состав штаба корпуса завязал бой с противником. Неизвестно, чем бы он кончился, но к штабу подоспел самоходный артиллерийский полк, решивший исход дела. Гитлеровцы были уничтожены. А уже через несколько часов Бирюзов был в 57-й армии у генерала П. А. Гагина. Вечером того же дня стало известно, что войска фронта и Дунайской флотилии овладели всеми приречными узлами сопротивления противника от устья Дуная до Галаца. Бирюзов вздохнул с облегчением: 3-й Украинский фронт с честью выполнил свою задачу в Ясско-Кишиневской операции.

В начале сентября войска 3-го Украинского фронта неудержимо двигались к границам Болгарии. Правительство царской Болгарии, которое формально поддерживало в течение всей войны нейтралитет с СССР, но на деле вопреки воле своего народа тесно сотрудничало с гитлеровцами, и в эти дни продолжало оказывать им помощь. Территория и транспорт Болгарии использовались немецко-фашистской армией, болгарские войска несли оккупационную службу в Югославии и Греции, что позволяло гитлеровскому командованию высвободить свои силы для действий на советско-германском фронте. Пособники "третьего рейха" в Болгарии жестоко расправлялись с партизанами и другими патриотами. Через Болгарию на румынскую территорию проходили немецко-фашистские войска, направлявшиеся на подкрепление разбитых гитлеровских дивизий.

26 августа Болгарская рабочая партия приняла решение о непосредственной подготовке вооруженного восстания болгарского народа. ЦК БРП обязал коммунистов поднять все антифашистские силы на смелую и решительную борьбу за изгнание гитлеровских войск, свержение фашистских министров, установление народно-демократической власти.

30 августа Советское правительство направило ноту правительству Болгарии, в которой предлагалось немедленно прекратить пропуск через Болгарию немецких войск. Однако болгарские власти лишь делали вид, что порывают с фашистской Германией, на деле все оставалось по-прежнему: тысячи гитлеровских солдат укрывались в стране, в портах Болгарии базировались немецкие корабли, угрожая советскому судоходству на Черном море. Пятого сентября Советское правительство направило повторную ноту, в которой осуждало политику, проводимую болгарскими властями, и указывало на то, что "Болгария теперь имеет полную возможность, не опасаясь Германии, порвать с Германией и тем самым спасти страну от гибели".

Седьмого сентября болгарское правительство официально заявило о разрыве с Германией, а 8 сентября объявило ей войну. В эти же дни в стране назревали революционные события. Отечественный фронт, созданный под руководством Компартии Болгарии еще в 1942 году, готовил вооруженное восстание с целью свергнуть монархо-фашистский режим в стране и провозгласить народно-демократическую республику. В связи со складывавшейся обстановкой Советское правительство решило ввести войска 3-го Украинского фронта в восточные районы Болгарии, до рубежа Джурджу, Розград, Шумея, Дылгопол, северный берег реки Каменя.

Восьмого сентября советские войска вступили в Болгарию. Население встречало их восторженно. Ни одного выстрела не раздалось со стороны болгарских воинов. Девятого сентября в Болгарии началось антифашистское народное восстание, закончившееся победой Отечественного фронта, который образовал новое народное правительство. Оно обратилось с просьбой к правительству СССР, чтобы советское командование взяло на себя организацию взаимодействия болгарских войск с войсками 3-го Украинского фронта.

Директивой от 13 сентября Ставка предписывала Маршалу Советского Союза Толбухину: "Для руководства действиями наших войск, включая авиацию, и для организации взаимодействия с болгарскими войсками через Генеральный штаб Болгарии направить в Софию генерал-полковника Бирюзова в качестве своего заместителя".

Бирюзов прибыл в Софию самолетом 14 сентября. К этому времени в болгарской столице уже находилось несколько соединений Советской Армии, направленных туда по просьбе нового болгарского правительства.

Для защиты Софии с воздуха использовались как болгарские, так и советские части ПВО. Здесь же находился командующий 17-й воздушной армией В. А. Судец. Первые же дни переговоров с представителями военного министерства Болгарии показали, что военный министр Велчев был против того, чтобы болгарские войска действовали вместе с Советской Армией против вермахта, тогда как главнокомандующий армии генерал Маринов ратовал за быстрейшее участие болгарской армии в войне с Германией. Этого же хотело подавляющее большинство народа и правительство Отечественного фронта.

С первой встречи Велчев стал утверждать, что болгарские войска не способны вести боевые действия, тем более наступательные. Бирюзов сразу понял, откуда дует ветер. Это была линия Черчилля, жаждавшего видеть Болгарию среди побежденных, а не победителей. Видимо, в этом он усматривал возможность сохранить в Болгарии буржуазный строй и задержать там развитие революции.

Однако происки внутренней и внешней реакции оказались тщетными. Правительство Отечественного фронта делало все для быстрейшей отправки болгарских войск на фронт. А сами войска, не дожидаясь конца переговоров, уже взаимодействовали с частями 3-го Украинского фронта, храбро сражаясь против фашистов: патриотический порыв болгарского народа ломал все формальности. Бирюзов с головой окунулся в свои новые обязанности, надо было в кратчайший срок сделать все возможное, чтобы болгарская армия смогла принять участие в предстоявшем крупном наступлении, имевшем целью освобождение братской Югославии. Кроме того, надо было вести переговоры, разбирать и решать огромное количество вопросов, непрерывно возникавших в трудной обстановке, сложившейся тогда в Болгарии. А тут еще приходилось выполнять различные непредвиденные задания. С классовыми единомышленниками и коммунистами Болгарии у сопровождавшей его группы полное понимание установилось быстро и прочно. Но в тогдашней Болгарии хватало и врагов явных и тайных.

Восемнадцатого сентября раздался звонок из Москвы: требовалось установить местонахождение германского посольства и военной миссии в Болгарии и интернировать их. Где были фашистские дипломаты, Бирюзов не знал: чьи-то руки заботливо обеспечили побег гитлеровцев. Попытки навезти справки в Софии положительного результата не дали. Бирюзов, посоветовавшись с Судецом, решил искать, тем более что Москва настойчиво повторяла свое требование. Прикинув, куда могли двинуться гитлеровские дипломаты, выслали в направлении турецкой границы легкие бомбардировщики с десантами автоматчиков на борту. Томительно потянулись часы ожидания. Наконец поступил доклад: два эшелона с немцами обнаружены в районе станции Раковская. Пять самолетов приземлились в 300-400 метрах от эшелонов, так чтобы последние оказались под прицелом крупнокалиберных пулеметов. Тут же из открывшихся люков выпрыгнули автоматчики, а над эшелонами забарражировали истребители, готовые открыть огонь в любой момент. Находившиеся в вагонах гитлеровцы были арестованы, другая их часть, заранее выехавшая на автомобилях к греческой границе, была захвачена преследовавшими их советскими воинами.

Если с явными врагами бороться было сравнительно просто, то с тайными дело обстояло по-иному. Они тщательно маскировались, принимали личину друзей, так что распознать и обезвредить их было не так-то просто. Уже на третий день прибытия Бирюзова в Софию ему позвонил главнокомандующий болгарской армии И. Маринов. Генерал срочно просил совета, как ему поступить. Дело состояло в том, что в этот день к Маринову явилась группа английских и американских офицеров и потребовала выделить в распоряжение союзников аэродром, показать планы минных полей на Черноморском побережье и предоставить им порт на Черном море, на юге страны, куда в ближайшее время должны прибыть английские корабли. Для подготовки к приему кораблей, сообщили незваные визитеры, в Болгарию уже высланы офицер и инженер. Они предложили также военную помощь союзников Болгарии, хотя ни болгарское правительство, ни советское командование не просили их об этом.

Маринов уклонился от ответа и теперь, взволнованный, опасаясь обострения обстановки, звонил Бирюзову. Тот успокоил его и заверил, что ничего особенного произойти не может, поскольку в Болгарии стоят войска целого советского фронта, но посоветовал при следующей встрече, назначенной на другой день, сообщить союзникам, что без согласования с советским командованием болгары не смогут выполнить какие-либо требования. При следующей встрече присутствовали и советские представители. Они заявили, что "надобности в союзниках не имеется".

Казалось бы (с точки зрения Бирюзова, человека военного), ответ был дан четкий и ясный, однако неопытность в дипломатических делах стоила генерал-полковнику неприятностей. Когда ответ советских представителей союзникам был доложен в Москву министру иностранных дел В. М. Молотову, тот на углу телеграммы написал: "Не следует говорить, что в союзниках "надобности не имеется". Надо сказать, чтобы союзники предварительно согласовывали такие вопросы в Москве, а в Болгарии не вступать с ними в переговоры, а вежливо указывать – договоритесь с Москвой".

Бирюзову сообщили об этом, и он понял: надо учиться дипломатии. Теперь, когда 3-й Украинский фронт перешагнул границы СССР, видимо, не раз придется участвовать в решении дипломатических вопросов. Но и на этом происшествие не закончилось. Молотов рассказал об этом И. В. Сталину, а тот при очередном докладе заместителя начальника Генштаба генерала А. И. Антонова заметил ему, что военные должны знать основы международного права, а затем, подумав, добавил: "Речь идет о военных, которые сами ведут переговоры с иностранцами или участвуют в переговорах, разрабатывают важные военно-дипломатические документы. Вот они-то и должны знать, как это нужно правильно делать, чтобы достойно представлять нашу страну". Упрек был справедлив, и советские военачальники в последние месяцы войны много и плодотворно учились у дипломатов. Бирюзов, как и другие, учился военно-дипломатическому искусству настойчиво и успешно.

В дальнейшем английские и американские представители не раз еще пытались оказать влияние на болгарские дела. Некоторые из них прямо вели разведку советских войск в Болгарии. Таких пришлось вежливо (сказались уроки дипломатии) выдворить из страны. Тогда началась разведка болгарских войск в Греции, попытки поставить под англо-американский контроль освобожденные греческие территории. Выяснилось, что военный министр Велчев, а также высший чиновничий аппарат Болгарии поддерживают англо-американские домогательства. При встречах же с советскими представителями Велчев возражал против отправки болгарских войск на фронт, ссылаясь на их небоеспособность. Бирюзов сумел быстро разглядеть истинную позицию болгарского военного министра. Он так повел дело, что болгарская армия с помощью болгарских патриотов в кратчайший срок была очищена от контрреволюционных и профашистских элементов и плечом к плечу с войсками 3-го Украинского фронта мужественно сражалась против гитлеровского вермахта, чем внесла свой вклад в общую победу над врагом.

При всех своих новых ответственных военно-дипломатических обязанностях Бирюзов оставался и начальником штаба фронта. А перед его войсками встала важная задача – 3-й Украинский фронт готовился к освобождению Югославии, и прежде всего ее столицы Белграда. Надо было спланировать эту крупную операцию, делать массу дел, но сроки подготовки по ее обеспечению, как всегда, были жесткими. Директиву Ставки о подготовке Белградской операции получили 20 сентября, а уже через неделю предписывалось начать наступление. Но чтобы сосредоточить войска на болгаро-югославской границе для нового удара, надо было собрать воедино разбросанные на большом пространстве соединения, некоторым из них предстоял марш по 600 километров в условиях горных дорог, что уже само по себе непросто. Цель операции состояла в том, чтобы совместными усилиями советских, югославских и болгарских войск разгромить вражескую армейскую группу "Сербия", оборонявшуюся в восточной части Югославии, освободить Сербию и Белград и выйти на коммуникации группы армий "Е", находившейся в Греции, и отрезать ей отход на юг Балканского полуострова. Новым моментом было то, что в отличие от всех прошлых операций в этой вместе с 3-м Украинским фронтом действовали шесть югославских корпусов и три болгарские армии, с которыми надо было установить взаимодействие и поставить задачи, способствовавшие достижению общей цели.

Дело осложнялось тем, что в недалеком прошлом монархо-фашистское правительство Болгарии предоставило в распоряжение германского командования экспедиционный корпус, который выполнял в Югославии жандармские функции. Поэтому теперь, когда югославским и болгарским войскам предстояло действовать в едином строю, требовалась огромная разъяснительная работа среди югославских войск и населения, чтобы правильно было понято участие болгар в Белградской операции. Ставка Верховного Главнокомандования, очевидно, высоко оценивая военно-дипломатическую деятельность Бирюзова в Болгарии, поручила ему встретиться с главнокомандующим Народно-освободительной армии Югославии (НОАЮ) маршалом Иосипом Броз Тито, а также организовать переговоры югославских представителей с болгарами и решить все вопросы взаимодействия трех братских армий в предстоящем наступлении в Сербии.

Бирюзов прибыл в румынский город Крайову, где была назначена встреча, 5 октября и в тот же день встретился с Тито. Туда же прибыла и болгарская делегация. Маршал одобрил доложенный Бирюзовым план операции. С большим пониманием отнеслись югославы к участию войск новой, демократической Болгарии в освобождении Югославии. Все присутствующие сошлись на том, что, как писал Бирюзов, "болгарский народ не может носить на себе клеймо Каина за преступные действия бывшего царского правительства". В ходе дальнейших переговоров, состоявшихся в тот же день, югославские и болгарские представители решили весь круг вопросов, связанных с взаимодействием их вооруженных сил. К вечеру уже было подписано соглашение о военном сотрудничестве в борьбе против общего врага, а затем состоялся товарищеский ужин, где царил дух братской дружбы.

Во время проведения Белградской операции Бирюзов, как обычно, находился большей частью в гуще наступавших на Белград войск. Тринадцатого октября советские танкисты 4-го гвардейского мехкорпуса вместе с югославскими частями овладели горой Авала, господствующей высотой в 15 километрах от Белграда. Захват этой горы, кроме ее тактического значения, имел для югославов значение символическое. Она была овеяна легендами о славных подвигах лучших сынов Сербии, здесь находилась могила Неизвестного солдата, всегда украшенная цветами. Бирюзов с пониманием и сочувствием смотрел на югославских воинов, ликовавших в связи с освобождением национальной святыни.

Часто бывал Бирюзов в те дни и в болгарских войсках. Несмотря на трудные условия боев в лесистых горах, болгары воевали хорошо. Однажды он наблюдал штыковую атаку болгарской пехоты. В темных шинелях и лихо смятых фуражках, напоминавших форму русской царской армии, болгарские воины безудержным рывком заставили замолчать пулеметы противника, ворвались в его окопы. "По-русски дерутся!" – сказал кто-то из спутников Бирюзова. И Бирюзову было это приятно. Как-никак он после своей совместной работы в Болгарии чувствовал моральную ответственность за ее армию. И практическое подтверждение того, что болгары молодцы, что воевать умеют, что горят желанием бить врага, приносило чувство удовлетворения".

Штурм Белграда был назначен на 14 октября. По поручению Толбухина Бирюзов накануне выехал в войска, чтобы на месте проконтролировать готовность частей и внести необходимые коррективы в их действия.

Взятие югославской столицы проводилось без мощных авиационных и артиллерийских ударов: наступавшие стремились сохранить город от разрушений и нанести возможно меньший ущерб населению. "Русские герои, – писал в 1946 году журнал "Югославия – СССР" (No 4), – проливали свою кровь и за то, чтобы в борьбе при освобождении города как можно меньше погибло детей и женщин. Жители Белграда все это понимали и просто боготворили своих освободителей".

Но это понимал и враг. И защищался ожесточенно, заминировав весь город. Семь дней советские и югославские воины штурмовали город, 20 октября он был полностью освобожден. На следующий день, проезжая по ликующему Белграду, Бирюзов уже думал о новых предстоящих операциях, о неотложных задачах штаба фронта. Но дальше воевать ему не пришлось. Судьба уготовила для него неожиданное. 31 октября Ф. И. Толбухин, возвратившийся из кратковременной поездки в Москву, после первых приветствий сказал встречавшему его Бирюзову: "Назначаетесь командующим 37-й армией, но..." И замолк, нарочито затягивая паузу и испытующе глядя на своего начштаба, "Не томите душу, Федор Иванович!" – взмолился Бирюзов. "На вас возлагается еще одна весьма ответственная обязанность, – продолжал маршал, – вы должны возглавить Союзную контрольную комиссию в Болгарии, Правда, официально председателем СКК назначен я. Однако в Кремле прямо сказали: Бирюзов – ваш заместитель, и все руководство союзническим органом должно находиться в его руках".

С двойственным чувством воспринял Бирюзов эту весть. С одной стороны, он всегда рвался на командную должность и, хотя был прекрасным знатоком штабного дела, мечтал командовать армией. Об этом знал Толбухин, знали и в Москве. Теперь его мечта сбывалась, это было радостно. Но, с другой стороны, 37-я армия стояла в Болгарии, уже ставшей глубоким тылом, и главную его обязанность – он четко понимал – будет составлять военно-дипломатическая деятельность, а к ней душа у него не лежала. Вспомнил, как еще в 1938 году категорически отказался от предложения перейти на военно-дипломатическую работу, как в июне 1941 года, за несколько дней до войны, был вызван к наркому обороны С. К. Тимошенко, вновь предлагавшему ему военно-дипломатический пост, и вызвал неудовольствие маршала своим отказом. И вот теперь все-таки придется встать на военно-дипломатическую стезю. "Жаль расставаться, дорогой Сергей Семенович, – вздохнул Толбухин. – Больше двух лет – и каких! – проработали вместе. От Волги до Венгрии дошли. А вот теперь пути разминулись... Но что же поделаешь!" Через несколько дней Бирюзов уехал в Москву: его вызвал И. В. Сталин.

Бирюзов волновался, и это понятно. Хотя он не впервые вызывался в Ставку, но тогда это было связано с привычными военными делами. Теперь же предстояло докладывать о совершенно иной сфере деятельности, в которую он только что окунулся с головой и не имел еще достаточного опыта. Надо было тщательно продумать свой доклад Верховному Главнокомандующему. Прием проходил в присутствии Молотова. Сталин расспрашивал о Болгарии, состоянии болгарской армии, ее руководителях. Бирюзов докладывал кратко и ясно, на вопросы отвечал четко и исчерпывающе. Аудиенция закончилась получением указаний общего характера. В тот же день Бирюзов встретился с Георгием Димитровым. "Лишь только переступил я порог его кабинета, – писал впоследствии Бирюзов, – Димитров, улыбаясь, вышел из-за стола и шагнул мне навстречу. "Вот вы какой бравый да юный, генерал Бирюзов!" – пошутил Георгий Михайлович, крепко пожимая мне руку. И у меня тотчас же пропала обычная в подобных случаях скованность. Почувствовал себя так, словно мы были давние и добрые знакомые".

В Софию Бирюзов вернулся вместе с только что созданным аппаратом председателя Союзной контрольной комиссии (СКК) по Болгарии. Комиссия эта была создана из представителей СССР, США и Англии на период действия соглашения о перемирии союзных держав с Болгарией. Обязанности СКК и ее председателя Маршала Советского Союза Толбухина, которого представлял в стране его заместитель по СКК Бирюзов, были сложны и многообразны. Они охватывали административную, военную и военно-морскую, а также экономическую области, каждая из которых требовала решения десятков проблем.

Бирюзов хорошо знал, что во всем этом клубке больших и малых проблем надо выбрать главное звено, главное направление, достижение успеха на котором предрешит победу в целом. Такое направление он видел в создании условий для укрепления народной власти, поддержке Отечественного фронта, в его борьбе с реакционно-буржуазными группировками внутри страны и их зарубежными вдохновителями как из не добитого еще фашистского блока, так и с англо-американской стороны.

Бирюзов и вся советская часть СКК в своей деятельности руководствовались ленинскими принципами советской внешней политики. Поэтому они не позволяли себе вмешиваться во внутренние дела Болгарии и тем более оказывать какое-либо давление на ее правительство. Но когда действия внутренней реакции носили враждебный характер по отношению к законной власти, грозили нарушением соглашения о перемирии, советские представители СКК, строго соблюдая условия соглашения, оказывали всемерную помощь народной Болгарии.

А контрреволюция не дремала. Профашистские группы в Болгарии, часть местной буржуазии, подстрекаемые агентами иностранных разведок, плели заговоры, чинили всевозможные препятствия участию болгарских войск в войне против Германии, вынашивали планы свержения народной власти. Уже в конце ноября 1944 года, вскоре после того как Бирюзов приступил к исполнению своих новых обязанностей, болгарская реакция во главе с военным министром Д. Велчевым попыталась сорвать суд над фашистскими преступниками в Болгарии. Болгарский народ дал отпор этим проискам реакции. Однако Велчев продолжал свою подрывную деятельность, всячески сопротивляясь оздоровлению болгарской армии. Работая рука об руку с болгарскими коммунистами и патриотами, Бирюзов внес большой вклад в дело укрепления болгарской армии и повышение ее боеспособности. Были укреплены и руководящие кадры вооруженных сил Болгарии. В результате болгарские войска приняли активное участие в боях против вермахта, храбро сражались с врагом в ходе Белградской, Балатонской, Венской операций вместе с Советской Армией и НОАЮ.

Почти три года пробыл Бирюзов в Болгарии. Здесь он встретил День Победы, стал свидетелем ликования болгарского народа, жителей Софии в связи с безоговорочной капитуляцией фашистской Германии. Под его руководством СКК по Болгарии провела огромную работу. Большую помощь болгарскому народу оказывали и воины 37-й армии, которой он командовал. Советские люди помогали болгарам восстанавливать народное хозяйство, разминировать минные поля, оставленные фашистами, налаживать работу транспорта, убирать урожай. Немало сил и времени отнимала у Бирюзова борьба с попытками американских и английских представителей СКК нарушить условия перемирия, вмешаться во внутренние дела Болгарии. Например, в 1946 году, когда Болгария готовилась к выборам, генерал Робертсон, американский представитель в СКК, требовал, чтобы Бирюзов собрал специально заседание СКК для обсуждения мер, гарантирующих избирателям свободное волеизъявление. "Мы не вправе вмешиваться, – ответил Бирюзов, – Болгария имеет свое правительство, и обеспечение свободных выборов его дело".

Зато отношения генерал-полковника Бирюзова с руководителями народной Болгарии, особенно с Георгием Димитровым, отличались большой теплотой и сердечностью. Они видели в Бирюзове своего друга, высоко ценили его как представителя великого Советского Союза, всемерно помогавшего становлению народной Болгарии на социалистические рельсы. И когда пришло время покидать Болгарию, грудь Бирюзова украшали два высших болгарских ордена, он был удостоен звания Почетного гражданина Софии. "Его имя будет сиять в неувядающем венке болгаро-советской дружбы" – так оценила деятельность Бирюзова в Болгарии Цола Драгойчева, председатель Всенародного комитета болгаро-советской дружбы.

Болгарский период на всю жизнь оставил след в сердце Бирюзова. "Болгария – любовь моя" – так назвал он последнюю главу своей книги воспоминаний "Советский солдат на Балканах". "Крепкая любовь к ней, – писал он о Болгарии, – к ее чудесному народу сохранилась в моем сердце навсегда. Меня и ныне глубоко волнует любой успех, любое достижение Болгарии, каждый ее новый шаг вперед".

Бирюзов служил в Советской Армии до конца своей жизни. По прибытии из Болгарии командовал Приморским военным округом, затем был заместителем главнокомандующего Сухопутных войск, возглавлял Центральную группу войск. Как всегда, он отдавал службе весь свой опыт, несгибаемую волю, огромную энергию, обширные знания.

Капитан 1-го ранга В. Макеев

Адмирал Владимир Трибуц

В береговом флагманском командном пункте Краснознаменного Балтийского флота, оборудованном неподалеку от Таллина в бетонном каземате батареи, сохранившейся со времен первой мировой войны, не умолкая, звенели телефоны. Одна за другой поступали телеграммы.

"Атакован торпедными катерами, тону", – радировал шедший с грузом леса транспорт "Гайсма".

"Бомбы упали на военный городок и в районе аэродрома", – сообщал из Либавы командир военно-морской базы капитан 1-го ранга М. С. Клевенский.

"Сброшено шестнадцать немецких мин при входе на Кронштадтский рейд. Фарватер остался чистым", – доложил начальник штаба Кронштадтской базы капитан 2-го ранга Ф. В. Зозуля.

Таких сообщений становилось все больше, и командующий флотом Трибуц приказал немедленно соединить его по телефону с Москвой.

Народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов, выслушав доклад Трибуца, ответил: "Началась война. Германские войска атакуют все наши западные границы".

Получив от наркома необходимые указания, Владимир Филиппович Трибуц, высокий, сухощавый вице-адмирал, подошел к большому столу с картой и, хмурясь, стал ее рассматривать. Теперь все прояснилось: немецкие силы начали боевые действия – телеграммы и пометки на картах свидетельствовали об их широких масштабах. "Срочно подготовить телеграмму по флоту!" приказал он начальнику штаба контр-адмиралу Ю. А. Пантелееву и через несколько минут подписал ее текст: "Германия начала нападение на наши базы и порты. Силой оружия отражать противника". Трибуц взглянул на часы. Начинался шестой час новых суток – 22 июня 1941 года.

Томившая в последние месяцы неясность в обстановке, ожидание грозных событий остались позади. А томиться было отчего. Трибуц знал о сосредоточении фашистских войск Германии у советских границ, о маневрах вблизи от балтийских баз немецких военных кораблей. Знал о зачастивших на Моонзундские острова "гостях" из Германии. Выдавали они себя за родственников погибших здесь когда-то солдат и офицеров, искали будто бы останки родственников, а сами стремились узнать побольше об укреплениях, держались поближе к военным объектам. В финские порты перебазировались немецкие корабли. А фашистские самолеты стали летать в устье Финского залива и к Либаве.