Текст книги "Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Автор неизвестен
Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)

Сборник

Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Вып. 3

С о д е р ж а н и е

Полковник в отставке В. Быстров

Маршал бронетанковых войск Михаил Катуков.

Полковник А. Киселев

Маршал Советского Союза Кирилл Мерецков.

Полковник в отставке В. Быстров

Маршал войск связи Иван Пересыпкин.

Полковник А. Киселев

Главный маршал авиации Константин Вершинин.

Полковник А. Орлов, полковник В. Лебедев

Маршал Советского Союза Сергей Бирюзов.

Капитан 1-го ранга В. Макеев

Адмирал Владимир Трибуц.

Полковник в отставке В. Быстров

Маршал бронетанковых войск Михаил Катуков

...Октябрь 1941 года. Танковые и механизированные армады гитлеровского генерала Гудериана стремительно продвигались к Москве. 3 октября один из самых боеспособных его корпусов – 24-й моторизованный – с ходу ворвался в Орел. Войска Брянского фронта, прикрывавшие здесь дальние подступы к советской столице, были расчленены превосходящими силами противника. Гитлеровское командование ликовало. И было отчего: путь на Москву в первых числах октября, по сути, был свободен.

Ставка Верховного Главнокомандования принимала энергичные меры, чтобы закрыть образовавшуюся брешь. В район вражеского прорыва перебрасывались войска. На месте их предполагалось объединить в 1-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Д. Д. Лелюшенко.

В состав корпуса была включена дислоцировавшаяся под Москвой в районе станции Кубинка 4-я танковая бригада. Поднятая 2 октября еще до рассвета по боевой тревоге, она немедленно стала грузиться в эшелоны. А ее командир полковник Катуков был вызван к телефону начальником главного автобронетанкового управления Наркомата обороны генерал-лейтенантом танковых войск Я. П. Федоренко.

– Торопитесь, товарищ Катуков, – ответив на приветствие, быстро заговорил Федоренко. – Задание сверхответственное и решено там. – Федоренко выделил слово "там", дав понять, что решение послать 4-ю танковую бригаду под Орел принято в самых высоких инстанциях военного руководства. Главное: закрыть Гудериану дорогу на Тулу.

– Слушаюсь, Яков Николаевич! Сделаю все возможное.

– Мало! Там требуется невозможное... У Гудериана танков махина, а у вас – кот наплакал. В корпусе Лелюшенко, кроме вашей бригады, пока танковых соединений нет. Да и на место вы прибудете первыми.

С Федоренко Катуков был знаком и даже дружен по совместной довоенной службе, Заняв ответственный пост в армии, Федоренко с бывшими сослуживцами-товарищами обращался по-прежнему приветливо и заботливо. Но забота его была особой. Своим товарищам он поручал самые трудные дела, помогал им, но и требовал с них строже, чем с других.

Чуть начало светать, когда бригада была уже погружена в эшелоны. Ехали быстро, без остановок. Катуков решил отдохнуть. Но вздремнуть не удалось. Мысли и воспоминания, набегая друг на друга, разгоняли сон. Что ж, может быть, человек так и устроен, может быть, ему нужно подводить итоги какого-то этапа в своей жизни, прежде чем вступить в другой. В военной судьбе Катукова как раз наметилась такая грань, и потребность осмыслить недавнее прошлое прочно овладела им.

В войну Катуков вступил командиром 20-й танковой дивизии, входившей в состав 9-го механизированного корпуса генерал-майора К. К. Рокоссовского. Дивизия находилась в стадии переформирования и далеко еще не была укомплектована людьми и техникой. Танки КВ и Т-34 еще не поступили: имелось лишь 33 устаревших танка БТ-2 и БТ-3. Артиллерийский полк получил только гаубицы, мотострелковый полк оказался вообще без артиллерии, понтонный батальон – без понтонов. Батальон связи располагал лишь учебной аппаратурой.

Сам Катуков в первый день войны находился в Киевском окружном военном госпитале, где перенес тяжелую операцию: шов еще не совсем зарубцевался, температура доходила до 38°. С трудом уговорив врачей о выписке, он на попутных машинах уже 23 июня добрался до дивизии, вышедшей навстречу вражеским войскам, рвавшимся к Новоград-Волынскому. На следующий день, 24 июня, у местечка Клевань дивизия атаковала моторизованные части 13-й танковой дивизии противника.

Первый бой запоминается навсегда, во всех подробностях. Но сейчас подробности мешали Катукову. Он еще и еще раз обдумывал приемы, которые помогли ему тогда нанести довольно ощутимый урон противнику. Прежде всего танковые засады. Посредством их уязвимые во всех отношениях БТ-2 и БТ-3 вывели из строя немало немецких танков. Правда, в этом бою дивизия потеряла все танки. Но за каждый из них противник расплачивался несколькими своими. В последующих боях хорошо показала себя и другая хитрость – "кочующие" орудия. Артиллерийские батареи меняли позиции днем и ночью – у противника складывалось впечатление, будто он имеет дело с крупными артиллерийскими силами.

Вспомнилась и еще одна хитрость. Катуков уже забыл, кто именно ее предложил. Дело в том, что пехота противника с первых дней войны стала бояться танков Т-34. Но в дивизии, как и во многих других танковых соединениях, их не было. Как-то Катуков подошел к группе командиров, о чем-то оживленно споривших.

– А что? Сделать макеты. А где-нибудь рядом поставить настоящие орудия, – сказал кто-то из командиров.

– Фрицы увидят – сразу драпу! – язвил другой командир.

– А что? – не сдавался первый. – Пехота наверняка испугается.

– М-да. Голь на выдумки хитра, – заметил кто-то из собравшихся.

Увидев Катукова, командиры вытянулись.

– Вольно! – скомандовал Катуков. – "Голь на выдумки хитра", – повторил он. – А ведь это про умных людей поговорка. Мысль о макетах – дело стоящее. Обмозгуем.

И обмозговали. Обшили фанерой "под Т-34" несколько вышедших из строя транспортных машин, приделали к ним деревянные стволы и выкрасили все это в защитный цвет. Замаскированные в кустарниках и на опушках леса, но так, чтоб противник мог обнаружить их, эти пугала выглядели как затаившиеся в засаде подлинные тридцатьчетверки. Рядом вели огонь по противнику и "кочевали" настоящие пушки. И действительно, такие ложные засады производили сильное впечатление на вражескую пехоту. В районах этих засад она не лезла напролом. Позже, когда противник захватывал такие "танки", фашистские газеты немало потешались над "русской фанерной техникой". Но смеется тот, кто смеется последним: воины дивизии Катукова не раз были свидетелями того, как пехота противника оторопело останавливалась, заметив "засады" "тридцатьчетверок", или как фашистская авиация остервенело бомбила эти "засады". Хорошо зарекомендовали себя и ложные укрепления.

В разгар боев Катуков неожиданно получил приказ: сдать дивизию заместителю и отбыть в Москву в распоряжение Я. Н. Федоренко.

Яков Николаевич встретил приветливо, но сразу приказным тоном объявил:

– Вот что, товарищ Катуков, вы назначены командиром 4-й танковой бригады.

– Бригады? – с недоумением спросил Катуков.

– Успокойтесь, воевали вы хорошо. К ордену Красного Знамени представлены. Поэтому и бригаду даем. – Федоренко встал, молча прошелся по кабинету, вздохнул и наконец объяснил: – Механизированные корпуса и танковые дивизии расформировываются. Техники не хватает. Промышленность-то: половина на колесах, половина перестраивается. Решено создать танковые соединения меньших масштабов – бригады. Отберем в них все лучшее, что есть: людей и преимущественно новую технику... Ваша бригада формируется под Сталинградом. Готовьте ее так, чтобы она ни в чем немецкой танковой дивизии не уступала.

Командный состав бригады был подобран до приезда Катукова. Комиссаром был назначен полковой комиссар М. Ф. Бойко, начальником штаба подполковник П. В. Кульвинский, начальником политотдела – старший батальонный комиссар И. Г. Деревянкин, начальником оперативного отдела капитан М. Т. Никитин, помощником по технической части капитан П. Г. Дынер. Говорят: первое впечатление – всегда и последнее. Так это или не так, но и при первом знакомстве и особенно впоследствии Катуков был очень доволен своими помощниками.

Незадолго до приезда Катукова в лагерь танкистов под Сталинградом прибыла комиссия из Москвы для отбора в бригаду наиболее опытных механиков-водителей, башенных стрелков, командиров и политработников. Катуков и Бойко включились в работу комиссии, стремясь отобрать лучших из лучших. А выбирать приходилось действительно из лучших. Бригада комплектовалась из личного состава выведенной с фронта 15-й танковой дивизии. Комиссия и командование бригады получили огромное количество заявлений, в которых танкисты клялись сражаться за Родину до последнего дыхания. Каждый входивший в кабинет, где работала комиссия, просил, требовал, старался как можно убедительнее доказать, что его обязательно нужно зачислить в бригаду. И как трудно было отказывать кому-либо из них! Все эти люди рвались на святое дело и, главное, знали, что их ожидает: каждый уже побывал в боях с фашистами. А отказывать приходилось. Желающих было больше, чем требовалось для укомплектования бригады.

– Ах, какой народ! – радовался Катуков, когда было закончено формирование бригады. – И дело свое знают, и с боевым опытом! А коммунистов и комсомольцев сколько!

Вскоре бригада стала получать технику. Первый батальон вооружался танками Т-34. Изготовлялись они тут же, на Сталинградском тракторном заводе. План перевыполнялся, рабочие трудились по-фронтовому. Но Катуков торопил, чтобы иметь больше времени для боевой учебы. Выход нашел Дынер. Однажды он пришел к Катукову с предложением:

– Полагаю, что заместители командиров подразделений по технической части, механики-водители и вся рота технического обеспечения должны непосредственно работать на заводе.

– А ведь идея! – обрадовался Катуков. – И дело пойдет быстрее, а сборка – замечательная школа для изучения материальной части новых танков.

Уже на следующий день выделенные Дынером танкисты вместе с рабочими собирали на заводе детали и агрегаты новой машины. Вскоре они, как выразился Дынер, "знали ее нутро до последнего винтика".

Одновременно была развернута боевая учеба. С самого начала она была настолько приближена к условиям войны, что отличалась от нее разве только отсутствием потерь. Занятия длились по четырнадцать часов в сутки. Катуков был неистощим на разработку комбинаций, ставивших бойцов и командиров в наиболее сложные, максимально приближенные к боевой обстановке условия. Уже после боев под Клеванью он тщательно обдумывал оправдавшие себя тогда приемы действий танковых подразделений в условиях превосходства противника в танках и авиации. Он отобрал из них наиболее типичные, соединил их в единую принципиальную схему. Основные ее положения обсудил на совещании командования бригады. И был рад, получив дельные предложения от своих помощников.

Суть разработанной Катуковым схемы лучше изложить его словами: "Мотострелки располагаются в обороне, предварительно отрыв настоящие окопы и ложные. В ложных ставятся макеты пушек и пулеметов. Часть этих окопов занимают небольшие группы бойцов с настоящими пулеметами. На их долю выпадает роль "актеров", инспирирующих передний край. Сзади, на небольшом расстоянии, идут настоящие окопы, а дальше, на танкоопасных направлениях, ставятся танки – иногда взвод, иногда просто одна машина. Для маскировки танки используют местные укрытия: кустарники, деревья, скирды хлеба, стога сена, обратные скаты высот. Каждый экипаж готовит себе не одну позицию, а две-три, которые можно менять незаметно для противника. Экипажи заранее определяют ориентиры и расстояния до них. С пехотой, артиллерией, саперами заблаговременно организуется взаимодействие и устанавливается связь или по радио, или специальными сигналами, или посыльными. Все танковые экипажи должны находиться в поле зрения друг друга, готовые прийти на помощь соседу.

Противник начинает наземную и воздушную разведку. Засады не обнаруживают себя. Противник боем прощупывает передний край. В действие вступают "актеры" в ложных позициях. Танки молчат.

Авиация врага начинает бомбить ложные окопы. "Актеры" незаметно отступают ходами сообщения. И наконец, противник пускает танки в сопровождении пехоты. Наступают самые критические минуты боя.

Стрелки, артиллеристы, минометчики расстреливают пехоту противника. Засады молчат. И только тогда, когда вражеские машины подходят на 200-300 метров, засады выходят на огневую позицию и открывают огонь по атакующим в упор, наверняка. В то же время экипажи засад не выпускают из поля зрения соседей и бьют в борта прорвавшиеся танки противника. Получается косоприцельный, перекрестный, губительный огонь.

Командир засады выходит на огневую позицию только в случае крайней необходимости. Откуда-нибудь из окопчика или из-за кустарника следит он за полем боя, намечает цели, определяет прицел и лишь после этого садится в танк, и машина выскакивает, чтобы открыть огонь. Прицел поставлен, пушка приблизительно наведена на цель. Сделав три-четыре выстрела, танк задним ходом отползает в укрытие. Долго стоять на позиции нельзя: экипаж станет жертвой прицельного огня.

Из укрытия командиры снова ведут наблюдение и снова выскакивают на позицию, но теперь уже на другую. Так повторяется несколько раз".

После обсуждения этой схемы с командованием бригады Катуков провел совещание с командирами подразделений. Каждому из них уже пришлось иметь дело с противником, значительно превосходящим в танках и авиации. Поэтому схема Катукова оказалась всем близкой и понятной. Она и была положена в основу боевой подготовки бригады.

И теперь Катуков с удовлетворением вспоминал, как инициативно командиры подразделений вели занятия по этой схеме и, подобно ему самому, изощрялись в выборе таких ситуаций, которые требовали от экипажей сметки, быстроты реакции, великолепной выучки.

Катуков неуклонно усложнял задачи боевой учебы.

– Важно уметь действовать не только бригадой в целом. Каждое подразделение, каждый отдельный танк нужно готовить к автономным действиям в отрыве от главных сил, – инструктировал Катуков командиров и тут же предлагал приемы, один сложнее другого, для обучения таким автономным действиям.

Тщательно отрабатывались различные варианты связи и разведки – им Катуков придавал исключительно большое значение.

Вспомнилось и другое: "крушение инструкций", как шутил Бойко. Однажды на совещании комсостава зашла речь (в который уже раз!) об отсутствии тягачей для вытаскивания с поля боя поврежденных танков.

Дынер встал и коротко доложил:

– Не дают и в ближайшее время не обещают.

– Вы что-то не договариваете. – Катуков уловил в голосе Дынера интригующую нотку: так он всегда говорил, когда находил какое-то интересное решение.

– Тридцатьчетверки и КВ могут в случае необходимости заменить тягачи... Проверяли, несколько раз проверяли. Тянут, хорошо тянут.

– Это против инструкции, – с сомнением заговорил Кульвинский.

– А... – Катуков махнул рукой. – Завтра же проведем всесторонние испытания.

Испытания еще раз показали, что тридцатьчетверки и КВ прекрасно справлялись с задачей тягачей.

Той же инструкцией запрещалось десантировать на тридцатьчетверках и других танках пехоту. Между тем война показала высокую эффективность непосредственного и одновременного взаимодействия танков и пехоты.

– А что, если нам попробовать вот так десантировать пехоту, предложил Катуков Бойко, наблюдавшему вместе с ним за возвращавшимся с занятий танком, облепленным сверху пехотинцами.

– Еще раз сокрушим инструкцию, – засмеялся тот. – Я тоже думаю, что десанты на танках возможны.

И вновь занятия усложнились, дополненные отработкой действий танковых десантов. И не было случая, чтобы тридцатьчетверки и КВ, даже на сильно пересеченной местности, не выдерживали дополнительной нагрузки.

23 сентября пришел приказ: срочно погрузить бригаду в эшелоны и прибыть в район Кубинки. И вот она снова в пути.

Катуков встал, подошел к окну, рассматривая проносившийся мимо однообразный пейзаж. Воспоминания как бы разом отхлынули, на смену им пришло другое: теперь Катуков мысленно производил смотр своим силам. Что он имеет? Танковый полк – 49 боевых машин, мотострелковый батальон, зенитно-артиллерийский дивизион – 16 орудий, транспортная и ремонтная роты, другие вспомогательные подразделения. "Маловат кулак, – вздохнул он и тут же озорно отметил: – Мал, да удал!" И в самом деле, техника в бригаде в основном была новой – танки Т-34. Бригада представляла собой сплоченный боевой коллектив, состояла из хорошо подготовленных, имевших боевой опыт бойцов и командиров. В экипажах каждый в случае надобности мог заменить другого. Подразделения были обучены различным видам взаимодействия. А моральный дух личного состава! Кулак действительно получился удалым.

До предела занятый подготовкой бригады к предстоящим боям, Катуков внутренне готовил к ним и самого себя. Все это хорошо: и новая техника, и квалифицированный личный состав, и все то, что дает бригаде боевая учеба. Это, конечно, принесет свои плоды. Но что должен сделать он, Катуков, чтобы умножить эти плоды? Память постоянно сверлили слова Федоренко: "Готовьте бригаду так, чтобы она ни в чем немецкой танковой дивизии не уступала". Что ж, пожалуй, это достигнуто. 4-я танковая бригада, Катуков был уверен в этом, способна потягаться с немецкой танковой дивизией. Но в этом ли дело? Техника внесла много нового в военное искусство. И не все, далеко не все возможности использования техники поняты – война ведь, по сути, только началась.

Сейчас эти мысли вновь овладели его сознанием. Вспомнился недавний разговор с Бойко и Кульвинским. Недовольный медлительностью действий некоторых подразделений на прошедших занятиях, Катуков придирчиво разобрал допущенные ошибки на совещании командиров подразделений.

– Не перехватил ли ты, Михаил Ефимович? – обратился Бойко к Катукову, когда тот отпустил командиров. – В целом-то подразделения действовали неплохо. Если будут так воевать с немцами...

– Немцы нам не пример, – ответил Катуков. – Пока я не видел, чему можно у них поучиться, во всяком случае, в нашем, тактическом масштабе. Ну прут. При таком превосходстве – это дело нехитрое. А где искусство?

– Ну это ты... Твои же слова: "Нельзя недооценивать врага", – возразил Бойко.

– А я и не недооцениваю, Я считаю, что ни мы, ни немцы еще не поняли до конца возможности новой техники, танков в частности. Пока я вижу одно: немецкое командование поняло значение в современной войне массированного применения танков.

– С нашей помощью, – включился в разговор Кульвинский. – Теория массированного применения танков еще задолго до войны выдвинута и обоснована советскими военными теоретиками.

– Выучили на свою голову, – зло буркнул Катуков. – Только недоучились они. Вот будет у нас много машин, тогда посмотрим, что это такое массированное применение танков!

– Вернись на землю! – засмеялся Бойко.

– А я на земле. Потому и заглядываю в будущее. Сейчас же... Сейчас мы уже можем успешно использовать танки и в обороне, даже при том, что у нас их намного меньше, чем у немцев. Танки! Да они такое могут! Что такое война танков? Это прежде всего искусное использование маневра, скоростей, молниеносные решения и изощренная хитрость. Это главное и в наступлении, и в обороне, при превосходстве в танках, и когда их мало – тут это даже важнее. Все дело в том, кто практически лучше это освоит – мы или противник. Поэтому я сегодня, как ты сказал, и перехватил.

Засиделись за полночь. Катуков тогда, что говорится, разошелся говорил о вымученном, тщательно взвешенном долгими раздумьями, не раз проверенном на учениях – о непрерывной разведке, взаимодействии танков с пехотой и артиллерией, различных приемах танковых засад – обо всем, что его собеседники давно знали от него самого и чему вместе с ним учили бригаду. Они понимали, что Катуков, как это бывает с людьми, долго сосредоточенными на какой-либо идее, говорил больше самому себе. Но и они увлеклись – идеи Катукова в процессе боевой учебы бригады стали их собственными.

– Плохо, очень плохо, что это у нас не получилось в масштабе всей войны, но формулу я считаю правильной. Воевать надо малой кровью, убежденно говорил Катуков. – И сейчас от этой формулы не нужно отказываться. Во всяком случае, наша бригада должна воевать именно так,

Вспоминая сейчас этот разговор, Катуков почувствовал себя неловко. "Занесло меня тогда, – досадовал он. – Может быть, уже завтра за все эти слова придется ответ перед своей совестью держать, доказывать на деле свою правоту". Но в правоте своей Катуков был уверен и досадовал потому, что, как ему казалось, говорил тогда несколько выспренне, а этого он терпеть не мог, "Расхвастался, едучи на рать", – мысленно ворчал он на себя.

В купе вошел Бойко:

– Отоспался, Михаил Ефимович? Подъезжаем к Мценску.

– Вижу, – ответил Катуков, кивнув на окно, за которым проплывали пепелища с обугленными трубами, воронки на улицах маленького городка. Все. Отсюда своим ходом.

Собравшись в штабном автобусе, Катуков, Кульвинский и Никитин начали обсуждать план разведки. В это время в автобус вошел приземистый человек в красноармейской плащ-палатке и каске. Это был генерал-майор Лелюшенко. Тут же провели короткое совещание.

– До вас в город вошел батальон курсантов Тульского оружейно-технического училища. На сегодня ваша бригада и этот батальон все наши наличные силы, – информировал Лелюшенко. – Другие части и соединения корпуса на подходе. У вас, товарищ Катуков, есть соображения?

– Разведка, разумеется, в первую очередь разведка.

Утром 4 октября Катуков направил в сторону Орла две группы танков с десантами по роте мотопехоты. Одной из них командовал капитан Гусев, другой – старший лейтенант Бурда. Сам Катуков вместе с Никитиным выехал вслед за разведкой для изучения местности. Примеряясь к разным рубежам, они наконец выбрали наиболее удобный для обороны – в пяти километрах от Орла по северному берегу реки Оптуха, неподалеку от села Ивановского.

К вечеру к рубежу подтянулись все части бригады и сразу же приступили к оборудованию позиций. В ночной темноте рыли траншеи глубокого профиля, ложные окопы, ранним утром расставили танковые засады и артиллерию. Соседей справа и слева бригада не имела. Поэтому Катуков организовал тщательную разведку, приказал выдвинуть на фланги танковые засады. Он поспевал всюду и каждый раз убеждался, что все делается быстро, сноровисто и как надо: засады имели по две-три хорошо замаскированные позиции, артиллерия продуманные пути для маневрирования. Словом, учеба в лагере под Сталинградом давала свои плоды.

Вскоре стали поступать сведения от капитана Гусева. Он поставил танки в засаду вдоль шоссе на выходе из Орла. Ночью послышался лязг гусениц и шум моторов. Вышедшая из-за туч луна осветила шоссе: по нему быстро двигалось десять танков. "Разведка!" – решил Гусев и приказал открыть огонь. Постоянно меняя позиции, экипажи Гусева уничтожили четыре вражеских танка. Остальные поспешно вернулись назад.

Катуков был недоволен действиями разведчиков. Конкретных данных капитан Гусев не добыл, с группой Бурды вообще связи не было. Но кое-что все же прояснилось. Во-первых, подтвердилось, что в Орле сосредоточены крупные силы противника. Во-вторых, противник выслал разведку. Значит, задерживаться в Орле не намерен.

И действительно, всю ночь на 5 октября вражеские разведывательные группы пытались прощупать оборону бригады. Часам к десяти утра, когда кончился дождь и небо прояснилось, загрохотала артиллерия противника, в небе появились его бомбардировщики. Немало авиабомб и снарядов упало на ложные позиции. И вообще, сказались правильное устройство укрытий и тщательная маскировка: сколько-нибудь существенного ущерба от артиллерийской и авиационной подготовки противника бригада не понесла.

Вскоре перед позициями мотострелкового батальона появились танки противника, за ними густой россыпью двигалась мотопехота. Катуков с Кульвинским были в это время на переднем крае мотострелков. Кульвинский насчитал около 40 одних лишь танков и, пожалуй, столько же, если не больше, бронемашин и бронетранспортеров.

Пригнувшись, они побежали в КП, но, очевидно, немецкие артиллеристы заметили их: снаряды стали рваться все ближе. Рядом тянули кабель двое связистов.

– Ложись! – крикнул Катуков и бросился в обочину. Он увидел, как оба связиста упали, скошенные разорвавшимися рядом снарядами.

– Кульвинский!

– Тут я. Жив.

– Быстро кустами на КП!

С командного пункта поле боя просматривалось хорошо: вражеские танки ворвались на позиции мотострелкового батальона. Как бились мотострелки, было видно по нескольким горевшим немецким танкам. Отдав по радио приказ ввести в бой танковые засады, Катуков прильнул к биноклю и увидел, как почти одновременно из-за пригорка выскочило несколько тридцатьчетверок. Почти каждый их выстрел поражал вражеский танк. Юркие, стремительные, они выскакивали из-за сараев, кустарников, стогов сена, делали по нескольку выстрелов и исчезали. Тут же они появлялись вновь, но уже с других позиций. Строй вражеских танков смешался, некоторые из них горели густыми черными кострами. Цепи фашистских автоматчиков залегали, поднимались и вновь залегали, прижимаемые пулеметным огнём.

Три часа длилась эта первая атака противника. Затем последовало еще несколько атак. Враг предпринимал отчаянные усилия, чтобы смять оборону бригады. Вечером, когда была отбита последняя атака, штаб бригады подвел итоги: мотострелковый батальон понес существенные потери. Ущерб противника был значительно большим – он потерял 18 танков, 8 орудий и несколько сот солдат и офицеров. Главное же состояло в том, что врагу не удалось прорвать оборону бригады. И все же Катуков принял решение: сменить рубеж обороны, причем быстро и скрытно.

– Завтра противник будет искать новое место для прорыва. Нужно обмануть его, – объяснил он на совещании командования бригады.

В ночь на 6 октября бригада отошла в район Нарышкино – Первый Воин, оседлав шоссе Орел – Мценск. Катуков провел инструктаж командиров подразделений и приказал, чтобы к раннему утру позиции были готовы.

Отпустив командиров, он повернулся к Бойко:

– Люди вымотаны. Но черт его знает, когда Гудериан начнет. Подготовим оборону – тогда, может быть, выкроится часок-другой для отдыха. Направь работников политотдела в подразделения... Пусть разъяснят задачу.

За окном вдруг послышался нарастающий шум движущихся танков и почти сразу умолк. В избу стремительно вошел старший лейтенант Бурда,

– Вольно, вольно, – остановил его Катуков. – Сразу докладывайте. Впрочем, нет. Почему не отвечали на наши запросы?

– Рация вышла из строя.

– Ясно. Теперь все по порядку"

36 часов группа Бурды находилась в тылу врага, уничтожила 10 средних и легких танков, 2 тягача с противотанковыми орудиями, 5 автомашин с пехотой и около сотни вражеских солдат и офицеров.

– Вот и материал для бесед в подразделениях, – сказал Катуков, обратившись к Бойко. – Распорядись, пожалуйста.

Особую ценность представляли доставленные группой Бурды трофейные документы и пленные. Выяснилось, что вдоль шоссе Орел – Мценск противник намерен двинуть огромную армаду танков, артиллерии и мотопехоты: 24-й моторизованный корпус в составе двух танковых и одной моторизованной дивизий. Кроме того, в тыл формирующемуся 1-му гвардейскому корпусу двигалась еще одна танковая дивизия. Все эти войска по замыслам немецкого командования должны были через Мценск прорваться к Туле и выйти к Москве с южного направления.

Не успели подвести итоги разведки Бурды, как явился посыльный от Лелюшенко и доложил, что в распоряжение Катукова поступает дивизион противотанковой артиллерии. Это оказалось очень кстати.

План обороны нового рубежа Катуков со штабом разработал заранее, и сейчас подразделения расставлялись по своим местам. Новые позиции были очень удобны для обороны: высотки, откуда хорошо просматривалась местность, небольшие рощи, кустарники, стога сена давали возможность замаскировать танковые засады и орудия. Теперь Катуков внес коррективы в расстановку сил: увеличил разведку флангов, в помощь мотострелковому батальону, оседлавшему шоссе, направил танки Бурды – они стали шестью засадами на позициях мотострелков, определил позиции для прибывающих подразделений дивизиона противотанковой артиллерии.

Ранним утром командование бригады собралось на КП комбрига. И почти сразу же начали поступать донесения о движении со стороны Орла крупных сил противника. Забравшись на большое дерево, командир 2-го танкового батальона капитан Рафтопуло докладывал о виденном в бинокль:

– Около ста танков, противотанковая артиллерия, много мотопехоты, автоматчики на мотоциклах...

Приблизившись, танки противника открыли ураганный огонь по позициям мотострелкового батальона и противотанкового дивизиона. Ответным огнем некоторые вражеские машины были подожжены, но остальные упорно двигались вперед. Вскоре они ворвались в расположение мотострелков и начали утюжить их окопы.

В тяжелом положении оказалась минометная рота. На помощь ей из засады выскочила тридцатьчетверка под командованием лейтенанта Кукарина. Она подлетела почти вплотную к вражеским танкам, когда снаряд пробил ей гусеницу. Но экипаж не растерялся. Командир танка и радист стали подавать снаряды, а башенный стрелок Любушкин сполна проявил свое мастерство: три выстрела – и три вражеских танка объялись пламенем. Еще выстрел – и снова прямое попадание. Выскочивший из четвертого танка экипаж противника Любушкин расстрелял осколочным снарядом. Но тут вражеский снаряд попал в правый бок тридцатьчетверки и разорвался внутри ее. Едкий дым наполнил машину, "Снаряд!" – потребовал Любушкин и подбил еще один танк. Всего в этом бою Любушкин уничтожил девять танков противника.

Между тем положение мотострелкового батальона становилось все более тяжелым. Катуков направил на помощь ему четыре танка под командованием старшего лейтенанта Лавриненко. И снова началось то, что так тщательно отрабатывалось на учениях. Тридцатьчетверки выскочили из засад и открыли огонь по танкам противника. Со своего КП Катуков видел, как вспыхнули несколько вражеских машин. Другие в замешательстве стали пятиться. Тридцатьчетверки внезапно исчезли и через минуту вынырнули из другого укрытия. Ряд прицельных выстрелов – и вновь загорелись несколько вражеских машин. Такими вот стремительными, внезапными атаками танки Лавриненко уничтожили 15 танков противника. В конце концов прорыв был ликвидирован.

Меньшими, но все же внушительными силами противник пытался прорваться и в других местах обороны бригады. И каждый раз танковые засады, умелые действия мотострелков и артиллеристов срывали эти попытки.