Текст книги "Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 3)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Вскоре разведчики донесли, что в лесу, чуть восточнее станции Чаусы, находится штаб 13-й армии. Выяснилось, что командование и войска этой армии оказались в весьма драматическом положении. Ведя ожесточенные бои с первых дней войны, соединения армии и ее штаб неоднократно оказывались в окружении, вырывались из него и вновь сражались с превосходящим врагом. И сегодня генерал Бирюзов, сам того не ведая, спас штаб армии от очередного нападения противника, отбросив его передовой отряд под станцией Чаусы.

Командующий войсками генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов, серый от усталости, с ввалившимися от бессонных ночей глазами, рассказал Бирюзову о трудностях управления войсками в сложившихся условиях, об острой нехватке боеприпасов, горючего, продовольствия, транспорта и средств связи. Обессиленная в кровопролитных боях на рубеже Минского укрепленного района, армия все время находилась под ударами превосходящих сил врага. Вот и сейчас, форсировав Днепр севернее и южнее Могилева, танковые колонны противника вновь пытаются, охватив ее фланги, замкнуть очередное кольцо окружения. Ни с управлением фронта, ни с Москвой штаб армии связи не имеет. Вражеские танки, двигающиеся походными колоннами с Быховского плацдарма на Кричев, остановить некому...

– Я готов выполнить эту задачу, – предложил Бирюзов. – Правда, в моем распоряжении пока только треть дивизии. Остальные части, по сообщению разведчиков, выгрузились из эшелонов восточнее Чаус, вскоре они прибудут сюда.

– Но ваша дивизия организационно не входит в наше объединение, предупредил начальник штаба армии А. В. Петрушевский, – так что вы берете на себя определенную ответственность, выступая с такой инициативой.

– Не пугайте его, Александр Васильевич, – вмешался Ремезов, – комдив, видите, не из слабонервных, да и нас с вами он уже успел спасти. Подчиним ее 20-му мехкорпусу. А вы достучитесь лучше до Москвы и попросите санкционировать наше решение.

Командующий пригласил Бирюзова к карте, на которой редкими неуверенными штрихами обозначалось примерное расположение своих войск и войск противника.

– Однако это всего лишь наши предположения, – заметил он, единственное, что установлено достоверно, это движение крупных танковых колонн врага с Быховского плацдарма по Кричевскому шоссе. Отразить их вашими силами невозможно. Попытайтесь хотя бы задержать их, заставив развернуться в боевой порядок. Если с нами потеряете связь, принимайте решения самостоятельно.

Так 12 июля 132-я стрелковая дивизия фактически вошла в состав 13-й армии, и заняла оборону юго-западнее Чаус.

К этому времени обстановка в районе Чаус была крайне неблагоприятной для наших войск. Четвертого июля танки Гудериана вышли к Днепру южнее Могилева. Замысел фашистского командования сводился к тому, чтобы обойти Могилев с севера и юга и окружить находившийся там штаб Западного фронта. Однако попытка противника с ходу форсировать Днепр в районе Рогачева потерпела неудачу, натолкнувшись на стойкую оборону 63-го корпуса. Этот корпус, отразив попытки противника форсировать Днепр, сам перешел в наступление, освободил Рогачев и Жлобин и подошел к Бобруйску. Командовал корпусом генерал Л. Г. Петровский, талантливый и опытный военачальник, сын известного партийного и государственного деятеля Г. И. Петровского, в прошлом командир Московской Пролетарской дивизии, где служил и Бирюзов. (Несколько позднее, в августе, когда его корпус дрался в окружении, Л. Г. Петровский был назначен командующим армией. За ним в расположение окруженных войск прибыл специальный самолет, чтобы доставить к новому месту службы. Однако отважный генерал попросил разрешения остаться на месте до выхода корпуса из окружения, а с самолетом отправил в тыл раненого бойца. 17 августа он погиб в бою).

Натолкнувшись на стойкое сопротивление 63-го корпуса, фашистское командование стянуло силы к Быхову, и Гудериан, форсировав 11 июля Днепр, повел наступление на Пропойск (Славгород) и Кричев. Оборонявшиеся на этом рубеже 148-я и 187-я дивизии, имевшие незначительную глубину обороны, начали отход. Гудериан уже считал, что его части вырвались на оперативный простор. И именно здесь на пути немецких войск встала 132-я стрелковая дивизия Бирюзова.

Полностью дивизия еще не сосредоточилась. Поэтому по приказу Бирюзова на позиции были направлены все, кто мог сражаться, независимо от воинской специальности. Командир дивизии лично определил рубежи атак, порядок ведения огня, сам прошел по позициям, принимая меры по обеспечению боевой готовности подразделений, надежности управления ими. Замысел его состоял в том, чтобы, не обнаруживая себя, подпустить противника как можно ближе и внезапно обрушить на него всю мощь огня.

Ждать пришлось недолго. Вскоре перед фронтом дивизии показались немецкие танки и мотоциклисты. Противник следовал в походных колоннах, не ожидая удара.

Разметав в короткой схватке боевое охранение противника, подразделения дивизии открыли огонь по вражеским танкам и автомашинам, двигавшимся по шоссе. Два артиллерийских дивизиона, стреляя прямой наводкой, подбили несколько танков и бронемашин, возглавлявших колонну. Противник попытался отразить атаку, но Бирюзов ввел в бой подоспевший 605-й стрелковый полк, и подразделения врага обратились в бегство. Поставленная генералом Ремезовым задача была выполнена.

Как полагал Бирюзов, дивизия должна перейти к обороне и во взаимодействии с другими частями, действовавшими против быховской группировки противника, создать заслон его продвижению в западном направлении. Однако разведчики принесли неутешительные сведения; справа и слева своих войск не обнаружено, а немецкие танки и мотопехота обтекают фланги дивизии. Оставалось одно – круговая оборона. Бирюзов был на тех участках, где противник атаковал особенно яростно. В начале боя он организовал отражение атаки танков противника с южного направления. Но танки противника сумели прорваться через оборону дивизии с севера. Возникла угроза полного окружения, силы дивизии таяли. С командного пункта Бирюзов видел, как одна за другой смолкали пушки ближайшей противотанковой батареи. А танки шли. Бирюзов вскочил в машину.

– На батарею!

Через несколько минут машина комдива подъехала к батарее. На глазах Бирюзова вражеский снаряд разбил последнюю стрелявшую пушку. Оставшиеся в живых артиллеристы были тяжело ранены. Бирюзов бросился к одному из уцелевших орудий и с помощью шофера открыл огонь по подходящим танкам. Ему удалось поджечь один из них. Взметнувшийся взрыв отбросил генерала наземь, лицо его залила кровь. Раненого комдива вынесли с батареи, но вскоре он с перевязанным лицом уже вновь руководил боем, появлялся на позициях то тут, то там, вселяя уверенность и ободряя красноармейцев. Весь день дивизия Бирюзова вела тяжелый бой и не сдала позиций.

Только к исходу дня комдиву удалось встретиться с командиром 20-го механизированного корпуса генералом Ереминым.

– Атаку вы организовали отлично, – похвалил Бирюзова командир корпуса, – Обороняетесь тоже стойко. Надеюсь, что вы так же успешно справитесь и с выводом дивизии из окружения.

Бирюзов вопросительно посмотрел на командира корпуса.

– Да, да, – подтвердил тот. – Противник замкнул за нами кольцо окружения. Его части по крайней мере уже находятся в Чаусах, и если штаб армии успел переместиться, то пусть Ремезов скажет за это спасибо вам и вашим солдатам. Прорываться из окружения вашей дивизии придется самостоятельно.

Задача оказывалась очень тяжелой. Надо было во что бы то ни стало пробиться к реке Сож до того, как ее форсирует противник, и занять оборону на левом ее берегу. Жестокий бой пришлось выдержать у деревни Александровки, чтобы прорваться через шоссе Кричев – Пропойск. Двинулись дальше на восток, но, когда Сож была уже совсем близко, выяснилось, что наперерез частям дивизии движется вражеская танковая колонна. Нужно было обязательно задержать ее, чтобы дать возможность дивизии переправиться через Сож. Бирюзов двинул навстречу противнику усиленный артиллерией и несколькими танками стрелковый батальон, основные силы дивизии тут же начали переправу, используя для этого подручные средства. На сбитых кое-как плотах, сделанных из разобранных изб прибрежной деревеньки, переправлялась пехота. Артиллерию пришлось буксировать машинами по дну реки. На другом берегу орудия сразу же ставили на огневые позиции.

Дивизия уже заканчивала переправу, когда к реке вышел подвижный отряд, сдерживавший противника, а за ним показались немецкие танки, стреляя с ходу. Вот как описывает Бирюзов этот эпизод в книге "Суровые годы": "Требовалось под огнем противника организовать переправу нашего арьергарда. О спасении уцелевших машин думать не приходилось – мы их подожгли, а сами бросились вплавь в прохладную воду Сожа. Сзади противник все время обстреливал нас, и на поверхности реки то там, то тут пенились следы от пуль. "Совсем как в кино о Чапаеве", – невольно подумалось мне. Но Сож, конечно, не Урал: он и уже и спокойнее. Положение наше облегчалось еще и тем, что переправившиеся подразделения успели занять оборону на противоположном берегу, артиллеристы поставили свои орудия на прямую наводку и в упор расстреливали гитлеровцев, показавшихся на скатах правого берега". В этих боях Бирюзов вновь был ранен, но дивизия с честью вышла из окружения и заняла свое место в 13-й армии.

Уже в первых боях ярко проявились высокие командирские качества С. С. Бирюзова: выдержка, сильная воля, исключительная храбрость, незаурядные организаторские способности, умение быстро и правильно оценивать обстановку, предвидеть развитие событий, уверенно руководить войсками в бою. Сказывались и большой опыт, и солидная теоретическая подготовка. Ведь к началу войны за его спиной было уже почти 20 лет службы в Красной Армии, в которую вступил добровольно в 1922 году восемнадцатилетним юношей, командование ротой и батальоном в прославленной Московской Пролетарской дивизии, учеба в Военной академии имени М. В. Фрунзе, служба в штабе округа.

В начале августа заново укомплектованная в районе Гомеля дивизия генерала Бирюзова получила новую боевую задачу. К этому времени (с 30 июля) войска противника на западном направлении вынуждены были перейти к обороне. Вражеское командование приняло решение отложить наступление на Москву, так как советские войска активными действиями угрожали флангам группы армий "Центр". В этих действиях приняла участие и 132-я стрелковая дивизия. Ей предстояло в составе 45-го механизированного корпуса прорвать оборону противника, перерезать шоссейную и железную дороги на участке Кричев Рославль и обеспечить ввод в прорыв 21-й кавалерийской дивизии для нанесения удара по тылам рославльской группировки врага.

Бирюзов и командир кавалерийской дивизии полковник Я. К. Кулиев провели рекогносцировку, убедились, что у противостоящего противника отсутствует сплошная линия обороны. Обсудили план взаимодействия.

– Посматривай за небом, когда будешь вводить в прорыв свою кавалерию, – посоветовал Бирюзов, – и попроси, чтобы тебя прикрыли авиацией. Впрочем, где ее сейчас взять...

Бирюзов оказался прав. Обнаружив советские части на своих коммуникациях, враг бросил на участок прорыва десятки бомбардировщиков и нанес тяжелый удар по боевым порядкам кавалерии. А наутро следующего дня противник предпринял яростную контратаку большими силами пехоты и танков.

Отбиваясь от наседавших с фронта вражеских войск, Бирюзов с тревогой думал о том, что противник может обойти дивизию с флангов. Предотвратить эту угрозу было невозможно. И действительно, вскоре разведка донесла, что немцы выходят в тылы дивизии.

Новое окружение комдив воспринял более хладнокровно, хотя ему было приказано прорываться. Не мог он тогда даже предположить, что линия фронта действительно откатилась более чем на сто километров. Но он сразу почувствовал, как важно в этой обстановке лично ему сохранить предельную собранность, не выпустить ни на минуту управление частями. Жаль, что не было уже рядом комиссара Луковкина, авторитетного и мудрого политработника, так помогавшего комдиву в тяжелые дни первого окружения. Находясь в разведотряде, тот получил смертельное ранение и скончался.

Обдумав положение, Бирюзов решил: не распылять силы и средства по всему фронту окружения, а прорываться там, где враг менее всего успел укрепиться.

Первый бой на прорыв произошел ночью в районе деревни Титовки. Головной отряд, возглавляемый командиром дивизии, застал противника врасплох. Вражеские танки, пытавшиеся открыть огонь, были почти в упор расстреляны из орудий, поставленных на прямую наводку. Смяв вражескую оборону, дивизия организованной колонной устремилась в ближайший лес.

Бирюзов понимал, что ему удалось прорвать лишь первый заслон окружения. Теперь все зависело от того, сможет ли он выбрать наиболее безопасный и короткий маршрут, чтобы догнать уходящую на запад линию фронта и нанести решающий удар в наиболее уязвимом для противника месте.

В один из дней в расположение дивизии прорвались несколько советских танков. Однако попытка деблокировать ее не удалась. Враг снова сомкнул свои боевые порядки в месте прорыва.

Командир 45-го мехкорпуса, управление которого совершало марш по тылам врага вместе с частями дивизии, пригласил Бирюзова к себе.

– Мне приказано, – сказал он, – вырываться из окружения, используя прибывшие танки. А вы решайте сами, выходить со мной или самостоятельно.

– Группа танков здесь, может быть, и прорвется, хотя я в этом очень сомневаюсь, – ответил Бирюзов, – а дивизией рисковать и вовсе нельзя: местность впереди открытая, зря потеряем людей. Буду двигаться лесом к Погару.

Впоследствии Бирюзов очень сожалел, что не смог убедить командира корпуса прорываться из окружения вместе с дивизией. И сам командир корпуса, и личный состав его штаба погибли в неравной схватке с врагом, поставившим мощный артиллерийский и танковый заслон на пути вырывавшейся из окружения немногочисленной танковой группы. Для 132-й дивизии Бирюзов избрал другой путь: почти лишенную боеприпасов, он повел ее в обход опорных пунктов противника, и она вновь вошла в состав 13-й армии.

Однако дивизия и ее командир оказались в новых тяжелых испытаниях. 30 сентября немецко-фашистские войска начали операцию "Тайфун" – наступление на Москву. С юга к столице рванулись танковые колонны Гудериана. 132-я стрелковая дивизия 13-й армии, входившей к тому времени в состав Брянского фронта, оказалась волею судьбы на направлении главного удара этой танковой армады. Охватив фланги Брянского фронта с запада и юго-востока, бронетанковые дивизии врага перерезали главные фронтовые коммуникации. Значительная группировка наших войск, в том числе дивизии 13-й армии, оказалась отсеченной от линии фронта. Третьего октября противник захватил Орел, а через три дня Карачаев и Брянск. Командование 13-й армии, понесшей большие потери, подготавливало прорыв из окружения, для чего была сформирована ударная группа, в которую вошла и 132-я дивизия. Теперь генералу Бирюзову по решению командующего армией поручалось не только в очередной раз вывести дивизию из окружения, но и совместно с двумя другими стрелковыми дивизиями пробить коридор в боевых порядках противника для выхода всех соединений и частей армии.

Принимая решение, возлагавшее на 132-ю дивизию роль авангарда при прорыве из окружения, командование 13-й армии исходило не только из высокой оценки боевого опыта этого соединения, но и личных качеств ее командира, который зарекомендовал себя исключительно храбрым и волевым генералом, умелым организатором боя, способным быстро и правильно ориентироваться в самой сложной обстановке. Об этом свидетельствовала и боевая характеристика на Бирюзова, только что отправленная в Главное управление кадров, в которой указывалось: "В тактической обстановке разбирается хорошо. Умело управляет частями в бою. В боевой обстановке не теряется. Смелый, решительный, не знающий страха командир..."

Армия не дивизия. Глухим лесным бездорожьем ей не пройти. Требовалось протаранить позиции врага на сравнительно широком участке, в центре которого, перекрывая основные дороги, находилось ощетинившееся вражеской обороной большое село Негино.

Для того чтобы атаковать противника, вышедшего в тыл, следовало как-то нейтрализовать его войска, находившиеся перед фронтом дивизии. В этих целях Бирюзов приказал передать по радио ложный приказ о наступлении дивизии в западном направлении и, имитировав артиллерийскую подготовку атаки, скрытно вывел подчиненные части с занимаемых ими позиций. Колонны дивизии походным порядком двинулись по проселочной дороге в направлении Негина.

Лобовая атака села грозила большими потерями, поскольку перед ним находилась широкая полоса открытой местности.

Организация наступления на флангах, в стороне от дороги, потребовала бы большой затраты столь драгоценного в сложившихся условиях времени. И Бирюзов принял решение ввести противника в заблуждение, а затем ошеломить его внезапным ударом.

В стороне от намеченного рубежа атаки он приказал сосредоточить несколько тракторов и включить их двигатели. Вражеское командование, приняв этот шум за работу танковых моторов, сосредоточило свои основные силы на данном направлении. А тем временем в лесу на проселочной дороге построились в колонну имевшиеся пять танков и все автомобили дивизии, в кузовах которых находились бойцы, вооруженные гранатами и автоматами. Замысел состоял в том, чтобы эта колонна, развив еще в лесу предельную скорость, под прикрытием артиллерийского огня быстро проскочила открытое место и ворвалась в село, прокладывая путь следовавшим за нею стрелковым цепям. Замысел удался полностью. Импровизированный передовой отряд вихрем ворвался в село. За ним устремились основные силы, расширяя и закрепляя участок прорыва. Через образовавшуюся брешь начали выходить из окружения остальные соединения и части армии.

Узнав о разгроме негинского гарнизона, командование противника стянуло крупные силы в район села с беззаботным названием Веселая Калина, расположенного на пути продвижения советских войск. Учитывая тактику действий окруженных советских войск в предшествующем бою, немцы особенно сильно укрепили свои позиции в центре села, взяли на прицел выходящую к нему из леса проселочную дорогу.

На этот раз Бирюзов атаковал село одновременно с трех сторон, и вражеский гарнизон с самого начала боя оказался в полуокружении. Это вынудило противника перестраивать в ходе боя и распылять силы по всем направлениям атаки. В жаркой схватке на улице села генерал Бирюзов, с автоматом в руках возглавлявший атаку одной из рот, снова был ранен. На этот раз ранение оказалось тяжелым. Автоматная очередь буквально прошила ноги комдива. Он очнулся еще в ходе боя и после перевязки продолжал руководить им с повозки, куда его уложили. К вечеру деревня была взята. На следующий день Бирюзов был отправлен в госпиталь, в Воронеж, затем в Алма-Ату.

Два месяца лечения в госпиталях показались мучительно долгими. Терзался не столько болью тяжелых ран, сколько неутешительными сообщениями о положении на фронтах. Тяжело переживал он разлуку с боевыми соратниками по дивизии, тревожила судьба семьи, о которой он не имел известий с начала войны. А ведь суровый по характеру, требовательный к себе и другим, Бирюзов был любящим мужем и заботливым отцом. Еще командиром взвода Сергей Бирюзов женился на своей землячке Юлии Холоповой, учившейся тогда на курсах машинописи. Юлия Ивановна стала верным другом Сергея Семеновича на всю жизнь, делила с ним все тяготы армейского быта, сопровождала его всюду, куда бросала его военная служба. К началу войны у них было две дочери, Оля и Валя. Когда Бирюзов уезжал на фронт, семья осталась в Полтаве. Всюду, где можно, наводил он справки о семье. Наконец уже в госпитале получил известие: живы, здоровы, вместе с семьями других командиров 132-й стрелковой дивизии эвакуированы из Полтавы, находятся в Оренбурге. Теперь, получая долгожданные письма из Оренбурга, он все чаще вспоминал годы своей счастливой предвоенной жизни...

Правда, жизнь его с самого начала была далеко не легкой. Сергей Семенович родился 21 августа 1904 года в маленьком городке Скопине, что неподалеку от Тулы. В детском возрасте остался без родителей. Старшие брат и сестра воспитывали Сергея, кормили и одевали его, пока он не закончил церковноприходское училище. Дальше помогать брату они не могли – у самих не хватало средств. Пришлось пробиваться поденной работой.

Октябрьская революция не смогла сразу изменить положение юноши. Но жизнь его все же приобрела глубокий смысл. В пятнадцать лет Сергей поступил в бригаду лесозаготовителей. Трудился на тяжелой работе наравне со взрослыми. Через год вступил в комсомол, возглавил комсомольскую ячейку в сельхозкоммуне. В 1922 году добровольно поступил на пехотно-пулеметные курсы, а еще через год в числе лучших курсантов был переведен на учебу в Объединенную военную школу имени В ЦИК – одно из самых популярных военно-учебных заведений того времени.

Окончив школу, служил в Новороссийске командиром взвода. Затем командовал ротой и батальоном в прославленной Московской Пролетарской дивизии. По складу характера уже тогда обращал на себя внимание тем, что многочисленными похвалами и поощрениями не обольщался. Больше внимания обращал на свои недостатки, которые никогда не скрывал, радовался успехам подчиненных, поддерживал бойцов в трудной воинской службе, но панибратства не допускал, слыл строгим и справедливым воспитателем.

В 1937 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и, как один из лучших выпускников, получил назначению на должность начальника штаба дивизии, затем начальника оперативного отдела штаба Харьковского военного округа. С 1939 года командовал 132-й стрелковой дивизией.

Теперь, в госпитале, внимательно слушая сообщения о том, что наступление немецко-фашистских армий захлебнулось, а советские войска под Москвой вырвали у врага стратегическую инициативу, Бирюзов с удовлетворением отмечал, что ставшая ему родной дивизия внесла посильный вклад в развитие событий. Всеми мыслями и чувствами он был на фронте. Самой заветной мечтой было вернуться в родную дивизию. Что ж, жизнь бывает щедра и на самое заветное: по выздоровлении Сергей Семенович получил назначение на прежнюю должность. Рад был безмерно.

После короткого свидания с семьей Бирюзов вновь вступил в командование 132-й стрелковой дивизией. Здесь он узнал, что за мужество и отвагу, проявленные в боях за Родину, награжден орденом Ленина. Ветераны дивизии, находившейся в составе все той же 13-й армии Брянского фронта, тепло встретили своего командира. Многие из них также побывали в госпиталях, наиболее отличившиеся выдвинулись на новые командные должности. Бирюзов поставил перед ними задачу учить молодое пополнение воевать с учетом полученного опыта, совершенствовать тактику боя. Он не уставал повторять: "Всемерно избегать неоправданных потерь". И сам всегда стремился к этому.

Исключительно дисциплинированный командир, он однажды в ситуации, грозившей бессмысленной гибелью многих бойцов и командиров, счел возможным прекратить бой, начатый в соответствии с решением штаба армии.

Случилось это ранней весной. Хутор Красный, который приказано было взять, стоял на открытой местности. Противник превратил его в укрепленный пункт: все подходы простреливались артиллерией и пулеметами. Атака хутора по рыхлому глубокому снегу неминуемо означала бы крупные потери и не гарантировала успеха. Своими сомнениями Бирюзов поделился с командармом генералом Н. П. Пуховым. Командующий был непреклонен: взять хутор – приказ штаба фронта. Тщательно готовил Бирюзов штурм Красного. Ночью один из полков дивизии и лыжная бригада выдвинулись на рубеж атаки и с рассветом начали штурм. С КП Бирюзов видел, как, утопая по грудь в снегу, под огнем врага двинулись в атаку подразделения. Снег окрасился кровью, появились убитые и раненые, а до хутора еще было далеко, потери росли. И комдив отменил атаку, поняв бессмысленность ее продолжения. Доложил в штаб армии. "Для вас, видимо, будут большие неприятности, – сказал начальник штаба, вы самовольно отменили приказ..."

Только сели с комиссаром обедать – звонок из штаба армии: сдать хозяйство начальнику штаба и явиться к командарму. "Вот они и начинаются, неприятности", – мелькнула мысль. Быстро двинулся в путь, но из-за заносов мокрого снега прибыл в штаб армии только ночью. Там его ждал новый приказ: срочно явиться в штаб фронта. Удрученный, ожидая всяческих кар, прибыл Бирюзов в Елец, где стоял штаб фронта. Там, напротив, встретили его приветливо. Вскоре узнал и причину вызова: его назначили начальником штаба 48-й армии. Подумал, что благодаря состоявшемуся назначению на более высокую должность решено предать забвению отмену им штурма Красного. Но в штабе армии кое-кто обернул дело как прямое самовольство. Все оказалось иначе. Выяснилось, что штаб фронта действительно потребовал взять хутор Красный. Но как? Об этом нужно было подумать кому следовало. "Штурмом хутор взять было невозможно", – согласились е Бирюзовым в штабе фронта.

На новой должности он со свойственной ему энергией отдавал все свое время быстрейшему завершению формирования армии, организации и оборудованию оборонительных рубежей, которые она заняла летом 1942 года. Опираясь на свой опыт, накопленный в боях первого года войны, и знание штабного дела, Бирюзов настойчиво добивался проведения в жизнь указаний командующего армией по совершенствованию системы обороны, поддержанию постоянной боеготовности войск. Образцово поставив штабную службу в объединении, он значительную часть времени проводил в соединениях и частях, помогая их командирам обучать подчиненных тактике ведения боя и стрелковому делу. По собственной инициативе взялся за развертывание снайперского движения в войсках и вскоре добился того, что специальные таблички с надписью на немецком языке: "Берегись русского снайпера" – запестрели по всей линии вражеских траншей в полосе обороны армии. Узнав об этом от разведчиков, Бирюзов с удовлетворением заметил:

– Прошлым летом наступали во весь рост. Теперь пусть ползают на брюхе по чужой земле. Фюрер надеялся послать отсюда подкрепление под Сталинград, а мы помогли сталинградцам не допустить этого.

Бирюзов не случайно упомянул город, к которому в то время было приковано внимание всего человечества. Пребывание в должности начальника штаба 48-й армии Брянского фронта, находившейся в обороне и не участвовавшей в активных боевых действиях, не приносило удовлетворения жаждущей постоянной активной деятельности натуре Бирюзова. Его неудержимо тянуло туда, в гущу величайшего сражения, развернувшегося на правом берегу Волги. И такой час настал: Ставка Верховного Главнокомандования неожиданно предоставила ему такую возможность.

Осенью 1942 года в районах Тамбовщины началось формирование 2-й гвардейской общевойсковой армии, которая, по замыслу Ставки, должна была стать одним из крупнейших оперативных объединений подобного рода. Планируя проведение Сталинградской операции, Верховное Главнокомандование связывало с этой армией особые надежды. Не случайно поэтому, что на ее формирование были обращены наиболее закаленные в боях, преимущественно гвардейские соединения. В 1-й гвардейский стрелковый корпус этой армии включались 24-я, 33-я гвардейские и 98-я стрелковая дивизии. Первая из них отличилась в недавних боях под Ленинградом, две другие успешно сражались на Сталинградском фронте. На укомплектование 13-го гвардейского стрелкового корпуса прибыла 3-я гвардейская стрелковая дивизия – одно из первых четырех гвардейских соединений, удостоенных этого почетного звания в сентябре 1941 года. Богатые боевые биографии имели также другие соединения этого корпуса – 49-я гвардейская и 387-я стрелковые дивизии.

2-й гвардейский механизированный корпус армии укомплектовывался в основном из воинов-сибиряков, заслуживших славу мужественных бойцов еще в битве под Москвой. В части армии влились также несколько тысяч моряков-тихоокеанцев.

По тому, как щедро для трудного времени укомплектовывалась армия личным составом и боевой техникой, чувствовалось, что перед ней будут поставлены весьма серьезные задачи. Это было видно и по тщательности, с которой Ставка подбирала руководящий состав армии. На должность командующего И. В. Сталин предложил кандидатуру заместителя командующего войсками Воронежского фронта генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского. Родион Яковлевич был опытным военачальником. Воевал с немцами еще в первую мировую войну, сначала в Прибалтике, затем в составе Русского экспедиционного корпуса во Франции. По возвращении на родину участвовал в разгроме Колчака. В 1937 году сражался на стороне республиканских войск в Испании. Находясь с первых дней Великой Отечественной войны на фронте, зарекомендовал себя мужественным и умелым командиром.

Заместителем командующего армией Ставка назначила генерал-майора Якова Григорьевича Крейзера. Генерал Крейзер слыл отличным организатором и опытным боевым командиром. Возглавляемая им 1-я мотострелковая дивизия прославилась героическими действиями осенью 1941 года на Московском направлении. Сам комдив в боях с немецко-фашистскими захватчиками был тяжело ранен и за проявленное мужество удостоен звания Героя Советского Союза.

На должность начальника штаба 2-й гвардейской армии был утвержден генерал-майор Бирюзов. Известие о новом назначении поначалу огорчило Сергея Семеновича. Убывать из действующей армии куда-то в тыл ему не хотелось. Но служба есть служба, и на войне ее не выбирают.

Прибыв в Тамбов, Бирюзов прежде всего встретился с начальником оперативного отдела штаба армии полковником М. Д. Грецовым и, ознакомившись с обстановкой, направился к командующему. Душа его, что говорится, ликовала: он узнал, что армия готовится для участия в Сталинградской битве.

После первых необходимых для знакомства фраз Малиновский спросил: "Хватит вам, Сергей Семенович, двух-трех дней, чтобы осмотреться и вступить в должность?" Бирюзов попросил разрешения приступить к исполнению обязанностей немедленно, объяснив, что он уже ознакомился с обстановкой, и тут же изложил свои соображения по организации переброски армии в район Сталинграда. Расстались они на рассвете.

– Работы много. Выбирайте главное, – напутствовал его Малиновский. Принимайте меры на месте. Докладывайте по мере необходимости о принятых решениях.

Утром Бирюзов, обнаженный по пояс, делал зарядку во дворе домика, где остановился. Рядом колол дрова солдат. Не узнав генерала, спросил: "Не холодно тебе?" Бирюзов ответил, что привык. "Силен", – заметил солдат, но тут подошел адъютант, и по его словам солдат поняли свою оплошность. Далее, как вспоминал Бирюзов, произошел такой разговор: " – Извините, товарищ генерал... – Теперь пришла моя очередь задавать вопросы: – А за что вас извинить? – Да как же... В потемках принял вас за телеграфиста Кубина. Здоровенный он тоже. – Ничего, в темноте ошибаться может всякий, отозвался я и, чтобы как-то избавить курносого гвардейца от неловкого для нас обоих замешательства, попросил у него колун. В юности я был мастером по этой части: около двух лет работал на заготовке дров... Старая сноровка не подвела. Колун точно ударил по самой сердцевине смолистой влахи, и она со звоном развалилась на две равные части".