Текст книги "Сад плененных сердец"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Молвил раджа Джохан Шах Пери: «Если ты, о господин, желаешь свидеться с Кесумой Деви, я отведу тебя в дом небесной девы Селуданг Маянг, только будь осторожен, малейшая промашка может испортить все дело». Спросил Индра Бумайя: «А где живет дева Селуданг Маянг?» Ответствовал Джохан Шах Пери: «Пойдем, я провожу тебя». Взявшись за руки, они отправились в кампунг, где жила небесная дева, и, когда приблизились к нему, молвил повелитель джиннов: «Вот дом Селуданг Маянг». Индра Бумайя вошел во двор, и слуги, увидав, как хорош собой царевич и сколь изящны его движения, не мешкая, доложили о нем госпоже. Селуданг Маянг вышла навстречу царевичу, и тот увидал, до чего прекрасна она в своем темно-красном баджу, с алой розой в волосах, рубиновыми перстнями на пальцах и атласном кайне. Небесная дева тоже взглянула на царевича, и глаза их встретились. Селуданг Маянг улыбнулась, обрызгала царевича розовой водой, а тот ответил ей улыбкой и вошел в дом. Тут небесная дева пропела ему такой пантун:

 
В сосуде для бетеля плод ююбы,
В китайском кампунге циновки белы.
Небесные жители всякому любы,
Они, господин мой, красивы и смелы.
 

Индра Бумайя взял небесную деву за руку и тоже пропел пантун:

 
В сосуде плоды ююбы лежат,
Косит траву искусный косец.
Я тосковал о тебе, госпожа,
Ныне встретились мы наконец.
 

Постигнув смысл пантуна, так помыслила Селуданг Маянг в сердце своем: «Верно, юноша этот – сын могущественного раджи, ибо он наделен вежеством и весьма искусен в слагании пантунов».

Индра Бумайя сел рядом с девой Селуданг Маянг, и, когда они пропели друг другу по нескольку пантунов и селок, царевич подумал: «Великим вежеством обладает Селуданг Маянг», – и тотчас припомнил предостережение Джохана Шаха Пери. Три дня и три ночи Индра Бумайя провел в доме небесной девы, на четвертый же молвил, обратясь к ней: «О сестрица, не покажешь ли ты мне царевну Кесуму Деви?» С улыбкой ответствовала Селуданг Маянг: «О царевич Индра Бумайя, как же увидеть тебе Кесуму Деви, если родители скрывают ее за семью стеклянными пологами, да к тому же она просватана за царевича Индру Шаха Пери, сына Махараджи Индры Менгиндры Дэвы, и день свадьбы уже недалек». Услыхав те слова, царевич понурил голову, из глаз его заструились слезы, и так помыслил он в сердце своем: «Что же мне теперь делать? О возлюбленная, как я страдаю от любви!» Видя, что царевич загрустил, Селуданг Маянг усмехнулась и молвила: «Если тебе так уж хочется увидеть царевну, ступай в новолунье, когда она отправится купаться, в сад Пуспа Брахи, проявишь мудрость – сможешь ее лицезреть». Молвил Индра Бумайя: «О сестрица, если жаль тебе меня хоть немного, скажи, как мне пройти в тот сад». Сказав так, царевич принялся нашептывать небесной деве нежные слова, всячески ласкать, улещать и веселить ее, и Селуданг Маянг молвила: «Так и быть, сведу тебя завтра в сад Пуспа Брахи».

Всю ночь Индра Бумайя тешился и веселился с Селуданг Маянг, когда же рассвело, воссел он подле небесной девы и молвил: «О сестрица, о душа моя, если ты и вправду любишь меня, отведи меня в сад Пуспа Брахи». Селуданг Маянг не проронила в ответ ни слова, ибо успела полюбить царевича. Никто, кроме Индры Бумайи, ничего не смог бы добиться от небесной девы, мудрой и искушенной в различных хитростях. Помолчав, Селуданг Маянг пропела такой пантун:

 
Рассадил баклажаны крестьянин давно,
В жилах Сри Дэвы малаккская кровь.
Нынче расстаться нам суждено,
Может, когда-нибудь свидимся вновь.
 

Пропев его, дева горько заплакала, а царевич принялся утешать ее нежными словами. Немного успокоившись, дева сказала царевичу: «Подожди до завтра, и я провожу тебя к царевне». Всю ночь Индра Бумайя тешился с Селуданг Маянг, но мы не станем рассказывать об этом, ибо все вы, о господа, догадываетесь, что бывает между молодыми, когда они остаются наедине.

На следующее утро Индра Бумайя, едва пробудившись, отправился искупаться. Затем он облачился в новые одежды, и Селуданг Маянг отвела его в сад, куда приходила купаться Кесума Деви, сама же в глубокой печали возвратилась домой. Оставшись один, царевич немало подивился тому, что нет в саду Кесумы Деви, и принялся горько сетовать, восклицая: «О Кесума Деви, как же мне тебя отыскать?» Не в силах одолеть любовное томление, Индра Бумайя упал без чувств и пролежал в саду Пуспа Брахи несколько дней.

А теперь расскажем о Джохане Шахе Пери, который о ту пору пришел к небесной деве Селуданг Маянг и спросил: «О наставница царевны, не видала ли ты царевича Индру Бумайю?» Ответствовала Селуданг Маянг: «Не знаю я никакого Индры Бумайи. Правда, заходил сюда какой-то юноша, который сейчас отправился в сад Пуспа Брахи». Джохан Шах Пери поспешил на поиски царевича, долго его искал и нашел в саду распростертым в беспамятстве на плоском камне. Улыбнувшись, молвил Джохан Шах Пери: «О Махараджа Балиа Кесна, пребывающий в саду Пуспа Брахи на горе Мерчу Индра, не мешкая, восстань!» Когда повелитель джиннов трижды так возгласил, царевич опамятовался, сел подле него и молвил: «Ох, как долго я спал». Джохан Шах Пери весело рассмеялся и ответствовал: «Уж не во дворце ли царевны Кесумы Деви ты изволил почивать?» Услыхав те слова, вопросил Индра Бумайя: «О мой господин, что ты мне посоветуешь? К каким уловкам надо прибегнуть, чтобы свидеться с Кесумой Деви?» Ответствовал Джохан Шах Пери: «Мы тайком проберемся к царевне: я обернусь стариком лютнистом, ты – младенцем, едва научившимся ползать на четвереньках, и мы отправимся в покои царевны развлекать ее игрою на лютне».

Сказав так, повелитель джиннов принял обличье горбатого старика лютниста, а Индра Бумайя – младенца. Старик взял младенца на руки и принялся обходить с ним все кампунги подряд, наигрывая на лютне и напевая сладостным голосом. А младенец, когда они останавливались, спускался на землю и ползал перед слушателями на четвереньках. Заслышав звуки лютни, обитатели кампунгов сбежались послушать игру старика, поспешили взглянуть на музыканта и дворцовые служанки. Слушатели так громко хохотали, что, казалось, падают с грохотом камни.

И спросила царевна, обратясь к одной из нянюшек: «О нянюшка, что за шум за стенами дворца?» Ответствовала нянюшка: «О госпожа, там какой-то старый горбун играет на лютне, танцует и поет, и столь сладостен его голос, что люди отовсюду сбегаются его послушать». Приказала царевна: «Ступай позови старика, пусть для меня сыграет!»

Нянюшка поспешно вышла из дворца и крикнула: «Эй, старик, следуй за мной, тебя зовет царевна». Ответствовал старик: «О дитя мое, почтительно передай царевне, что я страшусь играть во дворце». Тем временем Кесума Деви прислала за стариком еще одну служанку, но он стал вновь отказываться, говоря: «Я боюсь войти во дворец, вдруг государь разгневается». Ответствовала служанка: «Не бойся, входи, царевна хочет посмотреть, как ты танцуешь и играешь». Тогда старик, неся на спине младенца, вошел во дворец, и его провели во внутренние покои. Царевна вышла к нему, села на трон и приказала: «Эй, старик, сыграй мне на лютне!» А Индра Бумайя при виде Кесумы Деви лишился чувств, и служанки, с жалостью на него глядя, спросили: «Эй, старик, что это с твоим младенцем?» Ответствовал старик: «Это мой внук, после смерти матери остался на моем попечении. Он болен неизвестной болезнью и часто падает без чувств».

Царевна ласково посмотрела на младенца, простертого в беспамятстве, и обратилась к служанкам: «Ну-ка, принесите его мне». Служанки принесли младенца. И Кесума Деви положила его себе на колени. Младенец тем временем пришел в себя, открыл глаза и стал играть у царевны на коленях. Она же, безмерно обрадовавшись, молвила: «Старик, отдай мне твоего внука в приемные сыновья». Ответствовал старик: «Нет, о моя госпожа, не могу. Я скитаюсь вместе с ним из страны в страну». Повелела тогда царевна: «Старик, сыграй для меня». Старик заиграл на лютне, запел сладостным голосом и принялся танцевать, учтиво кланяясь. Царевна развеселилась, глядя, как он танцует, а ребенок все резвился у нее на коленях.

Старик играл до самого вечера, а потом испросил соизволения удалиться. На прощанье царевна одарила его множеством различных яств и сказала: «Если хочешь, оставайся у меня». Ответствовал старик: «Мой дом пуст, и это меня тревожит. Лучше я завтра приду и поиграю для тебя, о госпожа». Молвила царевна: «Тогда оставь у меня своего внука». Ответствовал старик: «О госпожа, как же мне его оставить, ведь он совсем еще мал и будет ночью плакать». Сказала царевна: «Не беспокойся, если он расплачется, я уложу его спать с собой». Старик согласился и молвил с почтительным поклоном: «Да будет так, о госпожа».

Старик покинул дворец, а младенец принялся горько плакать на коленях у царевны, и она приказала отнести его в опочивальню. Глубокой ночью Индра Бумайя принял свой настоящий облик и увидал, что Кесума Деви крепко спит. Не в силах сдержать страсть, он взял царевну на руки, усадил к себе на колени и стал обнимать и целовать. Царевна же в испуге проснулась и, увидав незнакомого юношу, попыталась высвободиться, но не смогла. Молвила тогда Кесума Деви: «О юноша, скажи, куда девался младенец?» Рассмеявшись, ответствовал Индра Бумайя: «Должно быть, возвратился к своему деду». От тех слов царевна пришла в великое изумление и так помыслила в сердце своем: «Не иначе, как этот юноша убил младенца».

Меж тем Индра Бумайя произнес волшебное заклинание, чтобы смягчилось сердце царевны, и молвил, обратясь к ней: «О царевна, давно уже я ищу тебя, одолевая высокие горы и пересекая бескрайние равнины. Если я умру, то умру ради тебя, если расстанусь с жизнью, то отдам ее за тебя, если сойду в могилу, то из-за тебя одной! Столько тягот я претерпел, что сейчас мне даже нечем тебя одарить, лишь свое тело и душу могу я повергнуть к твоим стопам». Царевич нашептывал Кесуме Деви нежные слова, утешал ее, и царевна, дивясь, так думала: «Верно, юноша этот – сын могущественного раджи, иначе как бы он смог проникнуть в Небесное Царство?»

Услыхав плач и жалобные стенания царевны и мужской голос, служанки, кормилицы и нянюшки Кесумы Деви пробудились ото сна, поспешили в опочивальню и увидели, что царевна сидит на коленях у юноши дивной красоты, с лицом, сверкающим подобно изумруду, и тот юноша ласкает и утешает царевну. Подивились служанки: «Откуда здесь взялся этот юноша? Уж не младенец ли им обернулся? Верно, то был не обычный младенец, а сын могущественного раджи, оттого и сумел он принять другой облик». Приметив же, как ласково Индра Бумайя утешает их госпожу и как оба они прекрасны, точно солнце и луна, служанки преисполнились к царевичу великой приязни.

Когда наступило утро, Индра Бумайя взял Кесуму Деви на руки и усадил на позлащенный трон, а нянюшки и кормилицы подали царевичу и царевне воду для умывания. Сидя подле возлюбленной, Индра Бумайя не мог отвести глаз от ее прелестного лица. Тем временем служанки внесли всевозможные яства. Царевич вымыл Кесуме Деви руки и принялся вместе с нею за трапезу в окружении дворцовых девушек, нянюшек и кормилиц. Насытившись яствами, он отведал бетеля и подал початый бетель царевне, но она оттолкнула его руку. Индра Бумайя улыбнулся и усадил Кесуму Деви к себе на колени, царевна же, страшась гнева отца и матери, заплакала и так помыслила в сердце своем: «Если о том, что случилось, дознается отец, он убьет меня». И царевна заплакала еще горше. Видя, сколь печальна Кесума Деви, Индра Бумайя принялся ее успокаивать: «Утешься, о моя госпожа, не плачь, не то твои прекрасные глаза опухнут от слез, сладостный голос станет хриплым от рыданий, а волосы спутаются». Говоря так, он на руках отнес царевну на крышу дворца и усадил там, чтобы она могла любоваться царевичами, которые стравливали слонов, и небожителями-дэвами, предававшимися всевозможным забавам. Между тем в столице Небесного Царства, городе Анта Беранта Джантан, царило веселье: со всех улиц и изо всех кампунгов вельмож, везиров и военачальников доносились звуки оркестров, там хлопали в ладоши, танцевали.

Семь дней и семь ночей Индра Бумайя провел во дворце Кесумы Деви, и тогда раджа Джохан Шах Пери, ожидавший его в доме небесной девы Селуданг Маянг и ее младшей сестры Интан Байдури, молвил: «Скажите мне, о небесные девы, как отыскать равнину Суджана Пирус, где царевичи и небожители устраивают бой баранов?» Ответствовала младшая из небесных дев: «Равнина Суджана Пирус расположена неподалеку от дворца царевны Кесумы Деви, там небожители-дэвы и индры стравливают не только баранов, но и львов». Молвил тогда Джохан Шах Пери: «Я хотел бы побывать на той равнине». Младшая из небесных дев проводила его туда.

Повелитель джиннов направился ко дворцу царевны, а Индра Бумайя, сидевший в ту пору на крыше дворца, заприметил его и, проследив, как Джохан Шах Пери замешался в толпе игроков-небожителей, улыбнулся и молвил, обратясь к царевне: «О моя госпожа, посмотри, сюда идет старик, некогда приходивший к тебе с младенцем поиграть на лютне. Должно быть, он вознамерился забрать своего внука, что же ты ему скажешь?» Царевна ничего не ответила, лишь искоса бросила на него пленительный взгляд. Индра Бумайя весело рассмеялся, выпустил свою волшебную стрелу, и полетела та стрела к Джохану Шаху Пери. Повелитель джиннов понял, что это Индра Бумайя зовет его, обернулся попугайчиком лори и следом за стрелой полетел во дворец. Когда же он туда прилетел и принял свой прежний облик, Индра Бумайя вновь рассмеялся, взял Джохана Шаха Пери за руку и усадил рядом с собой при всех нянюшках и служанках царевны. Индра Бумайя обратился к царевне: «Это тот самый старик, который играл здесь на лютне. Он пришел за своим внуком». Молвил Джохан Шах Пери: «Поистине справедливы твои слова, я хочу забрать внука, ибо намерен возвратиться в свою страну и нынче же отправляюсь в путь». Царевна потупила взор, едва заметно улыбнулась, после же бросила взгляд на одну из служанок, и та не мешкая внесла блюдо со всевозможными яствами дивного вкуса и поставила его перед Индрой Бумайей и Джоханом Шахом Пери. Отведав яств, повелитель джиннов испросил соизволения удалиться и вернулся в дом небесных дев.

Гибель Махараджи Сальи

Перевод с малайского В. Брагинского

Теперь расскажем о Пандавах. Услыхав, что Махараджа Салья стал предводителем войска Коравов, сказали они: «Как нам поступить? Прежде мы сразили учителя, ныне же предстоит биться со старшим из дядьев». Молвил тогда Махараджа Кресна, обратясь к Махарадже Дармавангсе: «Пусть господин мой пошлет Санг Сакулу к Махарадже Салье». И Махараджа Дармавангса повелел Санг Сакуле идти к тому. Санг Сакула отправился в путь и, достигнув дворца Махараджи Сальи, вошел во внутренние покои. Там он нашел Махараджу Салью, восседавшего вместе с женой в окружении наложниц и служанок. И Санг Сакула, плача, склонился к стопам Махараджи Сальи. Тот же весьма изумился, увидев Сакулу, припавшего к его стопам. Молвил Санг Сакула с почтительным поклоном: «О господин мой, молю тебя о милости – выслушай меня! В глубокой печали пребывают Пандавы, оттого что господин стал предводителем войска Коравов. Говорят они: «Поражение ожидает нас, ибо ныне ни один из Пандавов не осмелится противостоять господину на поле брани. Прежде мы сразили учителя, ныне же предстоит биться с отцом». Вот почему Пандавы послали меня, дабы я предстал пред тобой».

Когда Махараджа Салья увидел, как изменился в лице Санг Сакула, говоривший те слова, душа его преисполнилась великим состраданием к племяннику. Он обнял Санг Сакулу и молвил: «О дитя мое, отчего ты так говоришь? Ужели я не буду к тебе милосерд? Ведь мне легче умереть, нежели погубить вас. Разве не я подал знак Бетаре Кресне, когда Арджуна сражался с Карной? Но на этот раз у меня нет выхода, ибо великую милость явил Махараджа Дурьюдана, вознеся меня, и лишь ценою жизни смогу я оплатить сей долг. Но ты не печалься – я не желаю гибели Пандавам и поведаю тебе, в чем моя сокровенная сила. Когда я стану сражаться чудесным оружием Чандрабирава, пусть выйдет против меня Махараджа Дармавангса, вооруженный своей Пустакой Калимасада. Эта Пустака превратится тогда в оружие, именуемое Темара, которое и уведет меня в небесную обитель, ибо в нем пребывает волшебное могущество Бетары Лудры; Махараджу Дармавангсу же, владеющего им, не одолеть ни людям, ни небожителям».

Выслушав те слова, Санг Сакула испросил соизволения возвратиться к Пандавам и плакал всю обратную дорогу. Придя же, передал Бетаре Кресне все, что сказал Махараджа Салья. Выслушав его рассказ, весьма обрадовались Бетара Кресна с Санг Арджуной, и Санг Арджуна молвил: «Не страшны мне Коравы, чуть что показывающие спину, все они в моих руках, недаром я всегда не ставил их ни во что!» И когда сказал так Арджуна пред лицом раджей, верных Пандавам, они ужаснулись его словам.

Теперь расскажем о жене Махараджи Сальи, что была несказанно прекрасна лицом, необычайно хороша собой и во всем достойна своего мужа. Ее звали Деви Сетиавати, и прелестью она превосходила полную луну в четырнадцатый день. Дождь не решался пролиться на землю, когда Деви Сетиавати распускала волосы. Олень замирал на краю леса, завидев, как Деви Сетиавати поводит глазами. Побеги ангсоки пристыженно склонялись, взирая на стройный стан Деви Сетиавати, когда ее кайн приспускался. Цветы же пандана в смущении осыпались, приметив красоту икр Деви Сетиавати, когда она подтягивала кайн.

Что до супруги Махараджи Сальи, то она весьма печалилась, глядя, как Махараджа Салья беседует с Санг Сакулой. Махараджа Салья же, видя свою жену в печали, также немало огорчился и пришел в смятение. И так подумали наложницы и служанки Махараджи Сальи: «Не страшит государя смерть, ему жаль только, что огорчена его жена». Тогда Махараджа Салья приблизился к Деви Сетиавати, дабы утешить ее, и молвил, улыбаясь: «Отчего ты плачешь, о госпожа? Как тебя развеселить? Поговори со мной, обрати ко мне пленительный взгляд». Деви Сетиавати же, плача, пошла из покоев. И сказал Махараджа Салья: «Видно, ты меня разлюбила. Тогда я хочу умереть. Ведь если ты больше меня не любишь и молчишь при виде меня, мне, одинокому, лучше уйти из жизни. Об одном лишь прошу: когда я вступлю в небесную обитель, одари меня цветами, выпавшими из твоих волос, и прикажи осыпать ими мое тело, после же вверь его волнам медового океана, дабы слетевшиеся шмели оплакали меня, тебе немилого». Услыхав слова Махараджи Сальи, ответствовала Деви Сетиавати: «О старший брат, я не боюсь смерти и лишь мечтаю умереть прежде тебя и не видеть, как с тобой случится беда. Раньше, когда тебе доводилось отправляться на войну, я всегда устраивала жертвоприношения богам и небожителям и молилась им, желая тебе победы на поле брани. После того же, как сюда приходил Санг Сакула, я пребываю в смятении, ибо моя душа еще не насытилась служением тебе. Одного я хочу – умереть хоть на миг раньше тебя!» Сказав так, Деви Сетиавати обнажила крис, намереваясь лишить себя жизни, однако Махараджа Салья поспешно удержал ее руку, воскликнув: «Остановись, госпожа, помедли, ибо незначащие слова сказал я Санг Сакуле. Он пришел ко мне, и я лишь явил ему милость, подобающую гостю. Не только Пандавы, но даже сами боги, небожители и великаны, наделенные сокровенной силой, не могут меня одолеть, и ты еще услышишь о гибели всех наших врагов на поле брани, так же как сейчас слышишь мои слова – не печалься, госпожа!» И, сказав так, Махараджа Салья распустил волосы Деви Сетиавати, она же приметила, что из волос выпали все цветы, украшавшие ее прическу. Она обратила пленительный взгляд на Махараджу Салью, и он, улыбнувшись, молвил: «Даже небесные нимфы не сравнятся с тобой, госпожа. Если мне суждено семь раз умереть и возродиться, то и тогда я не расстанусь с тобой, и если ты обернешься цветком, я стану шмелем, что прилетит к тому цветку, дабы обрести тебя. Ты – душа, а я – тело. Неотделима ты от плоти и бытия моего, как и меня ни на миг не отторгнуть от тебя. Если я умру, ужели ты не последуешь за мной, и сколь бы велико ни было наше блаженство на земле, во сто крат большее ожидает нас на небесах».

Тогда Махараджа Салья весьма возжелал возвратиться вместе с женой в небесную обитель, и, думая об этом, взял ее за руку, и увлек в опочивальню. Там он стал напевать кидунги, успокаивая жену, и голос его, сладостный, как медовый океан, вскоре затих, словно бы натолкнувшись на мель. Деви Сетиавати же приснилось, будто она с мужем купается в море.

Когда рассвело, Махараджа Салья пробудился ото сна. Потихоньку высвободил он руку из-под головы Деви Сетиавати и взамен положил ей под голову подушку. Деви Сетиавати придавила край его кайна, и Махараджа Салья, боясь разбудить жену, обнажил крис и отсек его. После же отправился на поле брани, однако прежде достал бетель из своего сосуда, отведал его и положил початый бетель в сосуд жены. Еще же взял ее куклу из слоновой кости, начертал на ней строки из кидунгов и кекавинов и иные неясные слова и положил подле Деви Сетиавати, сказав кукле: «Если мать спросит, ответь: отец ушел на войну». Затем Махараджа Салья вышел из внутренних покоев дворца, и имя Деви Сетиавати не сходило с его уст.

И встретил Махараджа Салья множество воинов, ожидавших его, из коих каждый был вооружен своим оружием и восседал на колеснице. Те из Коравов, что прежде пали духом, вновь преисполнились мужества, ибо Махараджа Салья стал во главе их, и говорили: «На сей раз мы отомстим и перебьем всех Пандавов». И весьма возрадовался Махараджа Салья, увидав ярость тех воинов; йоги же и брахманы Коравов приблизились к нему и вознесли молитвы, дабы победоносен был Махараджа Салья. Тогда Махараджа Салья облачился в боевые одеяния, возложил на голову корону, изукрашенную самоцветами, и, распалив душу воинским гневом, взошел на колесницу, усыпанную драгоценными камнями.

Между тем Махараджа Дурьюдана, раджи, верные Коравам, и все же их несметное воинство покинули свой стан и вместе с Махараджей Сальей и его раджами устремились на поле брани, призывая друг друга к битве, ибо им не терпелось встретиться с врагом. Махараджа Салья мчался впереди на колеснице, подобный потоку, низвергающемуся с горы. Когда они достигли поля брани, Махараджа Салья построил свое войско в боевой порядок, именуемый Деварага, и Махараджа Дурьюдана занял место в центре, окруженный военачальниками и несметным воинством, так что неколебимым стал тот строй. После же встретились два войска, вступили в сражение, и зазвучали неисчислимые боевые раковины.

Иные из воинов бились в лесу, иные – на побережье, и битва с обеих сторон была несказанно яростной и неистовой. Раджи Коравов сошли с колесниц и сражались пешими, затем они и все их воинство устремились в наступление, и, оттого что те раджи впали в амок, дрогнули и смешались ряды Пандавов. Когда Санг Бима и Санг Арджуна увидели, что их воины отходят, они в амоке бросились вперед. Санг Бима принялся пронзать врагов своим когтем, именуемым Панчанака, и там, где он прошел, громоздились горы поверженных тел. Санг Арджуна же выпустил стрелу Семпата, которая превратилась в тысячи сверкающих гор, сразивших несметное множество врагов. В беспорядке Коравы бросились врассыпную и бежали, не оглядываясь, ибо помнили о том, как погиб Махараджа Карна. И так говорили те воины: «Даже беглецов настигает смерть от стрел Санг Арджуны!»

Махараджа Салья весьма подивился, увидав, что воины Коравов бегут без оглядки. Никто из раджей, верных им, более не сражался, один лишь он, подобный дереву, глубоко пустившему корни, стоял на своей колеснице, бестрепетно ожидая нападения Санг Арджуны и Санг Бимы. Всех воинов, приблизившихся к нему, сразил Махараджа Салья. Потом он направил колесницу навстречу Санг Арджуне, впавшему в амок, и, когда Махараджа Салья и Санг Арджуна сошлись, они осыпали друг друга стрелами, и Санг Арджуна ранил Махараджу Салью, отчего тот пришел в неистовство. Взяв свое оружие, именуемое Чандрабирава, он произнес заклинание, и сокровенная сила, таившаяся в том оружии, изошла из него, подобно проливному дождю. Многоразличные облики обрела она, воплотившись в ночных призраков, демонов и великанов-людоедов, что переламывают шеи врагам, сворачивают им головы, пьют их кровь и высасывают мозг. И войско Пандавов вступило в бой с призраками, демонами и великанами, которыми наполнило поле брани оружие Махараджи Сальи. Они же пожирали трупы воинов, ловили беглецов и убивали их.

Увидав, что войско Пандавов сокрушено и что многие из него пали, Бетара Кресна скрестил руки на груди, желая явить сокровенную силу и помериться ею с волшебным могуществом Махараджи Сальи, однако же так помыслил в сердце своем: «Не пересилить мне сокровенного могущества Махараджи Сальи, ибо ему не суждена смерть от моей руки. По моему разумению, лишь Махараджа Дармавангса сможет превзойти его в волшебной силе». Так подумав, Бетара Кресна проник в тайные помыслы Махараджи Сальи и, явившись к Махарадже Дармавангсе, сказал: «О господин мой, безмерно великая сокровенная сила Махарджи Сальи сокрушила воинство Пандавов. Ужели не говорил тебе Санг Сакула, как надлежит поступить? Последуй же, господин, его совету, ибо никому из раджей Пандавов не превзойти Махараджу Салью в могуществе. Если же ты не захочешь сразиться с ним, я удалюсь в горы, не в силах видеть сие поражение». Ответствовал Махараджа Дармавангса: «Всегда, о господин мой, следовал я твоим советам, добрым и недобрым, ныне же лишь одно меня страшит, удерживая от поединка, ведь Махараджа Салья мой названый отец».

Сказав так, Махараджа Дармавангса облачился в боевые одеяния и, исполненный решимости, взошел на свою сверкающую колесницу, именуемую Канакамайя. Возницей его был Санг Матали, Санг Бима же с Санг Арджуной, Сакулой, Садевой, Санг Дастаджаманом и Санг Сетьяки шествовали перед лицом Махараджи Дармавангсы. Все раджи, верные Пандавам, последовали за ним, и предводители их воинства – патих Джайярата, деманг Самилар Багинда и Андакен Ганга – выступали впереди. И поле брани заполнилось штандартами, стягами и зонтами тех раджей, скрывавшими его от глаз.

Тогда встретилось войско Пандавов с войском Коравов, завязалось сражение, и вновь зазвучали неисчислимые боевые раковины. Столь яростно наступали Пандавы, что дрогнули и смешались ряды Коравов, и их воины обратились в беспорядочное бегство. Лишь Махараджа Салья остался на поле брани со своими демонами, привидениями и великанами. Те в амоке бросились на Пандавов и многих сразили, так что горы трупов возвышались на поле брани и морем разлилась кровь. Так вновь сокрушено было войско Пандавов сокровенной силой Махараджи Сальи.

Увидав поражение своего войска, Махараджа Дармавангса разгневался, и его Пустака Калимадаса обратилась в оружие, именуемое Темара. Он взял то оружие в руки, и из его острия изошел сполох пламени величиной с гору, рассеявший воинство призраков, демонов и великанов и сжегший их дотла. И тот сполох преследовал беглецов, искавших спасение в воздухе либо же в земных недрах, покуда не испепелил всех. После же он возвратился к Махарадже Дармавангсе.

Когда Махараджа Салья увидел, что не осталось более в живых ни призраков, ни великанов, ни демонов, он понял, что наступает смертный час, и истощил в бою все свое оружие, извергавшее на Пандавов скалы и змей. А раджи Пандавов меж тем осыпали его частым дождем стрел, но не могли те стрелы скрыть Махараджу Салью, который за стрелами окруживших его Пандавов был подобен полуденному солнцу, сияющему сквозь пелену туч. И всякий, кто приближался к Махарадже Салья, словно бы бросался в огонь, ибо он убивал всех воинов, устремлявшихся к нему.

Увидев, что многие Пандавы пали от руки Махараджи Сальи, молвил Бетара Кресна, обратясь к Махарадже Дармавангсе: «Когда же ты, господин, выпустишь Темару?» И Махараджа Дармавангса, опамятовавшись, направил колесницу к Махарадже Салье. Санг Бима же, Санг Арджуна, Сакула, Садева и Санг Сетиаки поспешали впереди нее. Тогда Махараджа Дармавангса выпустил стрелу, именуемую Темара, которая, пронзив грудь Махараджи Сальи, вышла у него из спины. Казалось, что та стрела, подобно радуге, пьющей воду из реки, пьет кровь, хлынувшую из раны. И Махараджа Салья испустил дух и рухнул в свою колесницу, изукрашенную самоцветами. Санг Бима же, Санг Арджуна, Сакула, Садева, Санг Сетиаки и Санг Дастаджаман впали в амок, и Санг Арджуна стал поражать Коравов стрелами, так что те обратились в бегство. И иные из них искали спасения в горах, иные – в лесах, иные – в чужих странах. Многие из Коравов попрыгали в воду, более же всего было тех, что склонялись перед победителями, моля сохранить им жизнь.

В то время Санг Бима едва не настиг Махараджу Дурьюдану, однако же предводитель Коравов при виде врага поспешно бросился в воду. Тогда Санг Бима устремился за патихом Сангкуни, крича: «Эй, Сангкуни, куда бы ты ни бежал, твоя жизнь в моих руках!» Увидав, что Санг Бима уже близко, патих Сангкуни обратил к нему лицо, склонился, моля о пощаде, и, плача, просил сохранить ему жизнь. Молвил Санг Бима: «Что за речи? Не ты ли жаждал со мной сразиться, отчего же ныне скулишь, как голодный пес? Не ты ли унижал Пандавов, словно рабов, что убирают навоз и кормят свиней, а ведь к тебе они приходили с просьбами чаще, чем к другим». И сказав так, Санг Бима швырнул патиха Сангкуни наземь вниз лицом и, растерзав его труп на четыре части, разбросал их на четыре стороны света.

Меж тем Махараджа Дармавангса повелел искать Махараджу Дурьюдану, однако его не нашли, и тогда сказал Бетара Кресна: «Оставьте, никуда не скрыться ему, мы везде его настигнем». Затем Пандавы возвратились в свой лагерь и принялись пировать и веселиться.

Теперь расскажем о возничем Махараджи Сальи по имени Тобата. После гибели Махараджи Сальи он укрылся среди поверженных тел, когда же закончилась битва, поднялся на ноги и прибежал во дворец Махараджи Сальи. Там он нашел Деви Сетиавати, восседавшую в окружении служанок, и сказал ей с почтительным поклоном: «О госпожа, твой старший брат пал, сражаясь с Махараджей Дармавангсой». Услыхав, что Махараджа Салья погиб, Деви Сетиавати лишилась чувств. Когда же служанки привели ее в себя, она опамятовалась, уложила в пучок волосы, поправила кайн и молвила: «Не отличить мою жизнь от смерти». Еще же сказала: «Мы поклялись с Махараджей Сальей: если он умрет утром, я умру вечером. Теперь же одно меня тревожит – ежели задержусь, не смогу с ним встретиться на небесах». И Деви Сетиавати поспешила, дабы в смерти последовать за мужем, и взошла на колесницу, взяв своим возничим Тобату. Служанок же оставила во дворце, хоть те и желали ее сопровождать.