Текст книги "Сад плененных сердец"

Автор книги: Автор Неизвестен

Цветник Чина

Перевод с урду А. Суворовой

Рассказ о Ризван-шахе, повелителе Чина, и о пери Рухафзе, дочери властелина джиннов

Сладкоречивый рассказчик так повествует сию историю. В стране Чин правил падишах, покровитель бедняков и защитник подданных, столь праведный и великодушный, что все семь пределов освещались его щедростью и милосердием. Всевышний даровал ему власть над всеми странами, и потому жил он в роскоши и довольстве. В его городе днем всегда был праздник ид, а ночью шаб-е барат, и никто ни о чем не печалился. Но терзала падишаха тоска, ибо не было наследника в его доме.

 
В душе сплошная тьма, лицо бескровно.
Нет, не вошла его луна в созвездье Овна!
 

И молил он сына у божественного владыки, но время ожиданий шло, а роза его надежд все не расцветала.

 
Желаний сад, придет ли твой расцвет?
Потомства в доме шаха нет и нет.
 

Однажды, призвав своих везиров, падишах сказал:

– Все силы отдали мы, управляя разными землями и распоряжаясь великими богатствами, а не знаем, кто будет повелевать державой после нас. К несчастью, нет у нас наследника короны и трона, который сохранил бы миру наше имя и величие.

При этих словах глаза его наполнились слезами, и он сказал везирам:

– Знайте же, и пусть узнают все наши подданные: мы уходим от дел, чтобы, став факиром, найти себе тихое пристанище где-нибудь в лесу под горой, где мы могли бы скоротать остаток лет в молитвах всевышнему, ибо подобное занятие лучше нашего правления.

– Повелитель! – воскликнули везиры, – служить ли Аллаху во дворце или в пустыне – все едино. И стоит ли уходить куда-то, сняв шахское облачение?

– Воистину так, – ответствовал падишах, – но одному повелителю не сидеть на двух престолах. Достаточно вкусил я власти в этом мире. Теперь же, увенчавшись короной факира, узрю и иное царство. Быть может, всевышний смилостивится надо мной, и дерево моей надежды даст плод.

И с этими словами, облачившись в красное кафни, он сошел с трона. Везиры же и вельможи, заливаясь слезами, пришли в смятение, словно настал день Страшного суда. Но был у падишаха один везир, господин проницательности и мудрец своего времени, по имени Азам. Понял он, что падишах тверд в своем решении, и посему, также переодевшись в платье дервиша, присоединился к повелителю. Тот взял везира с собою, простился с остальными придворными и направился в сторону пустыни. Так шли они, минуя лес за лесом, поле за полем, гору за горой, и повсюду видели чудеса и диковины, а где заставала их ночь, там расстилали подстилку прямо на земле и на ней засыпали. И вот, преодолев долгий путь, пришли эти горемыки к подножию одной горы. Глядят, а под ней раскинулся цветущий луг. Тогда расстелили они на камне шкуру антилопы и присели отдохнуть. Отовсюду манила их свежая трава, и прозрачная вода родников льнула к губам.

Со всех сторон бежали ручьи и всевозможные цветы гор и долин радовали глаз. Неподалеку росли огромные деревья, в пышной кроне которых пели птицы. Путники подошли к тем деревьям и увидели среди них еще один луг, который благоухал сотнями тысяч роз и базиликов и звенел трелями птиц. На краю этого луга виднелась невысокая ограда из белого мрамора. Верхушка каждой из ее четырех стен была выложена узором из нарциссов и цветов иудина дерева. Войдя в ворота, падишах и везир оказались в маленьком дворике, посреди которого стояла хижина из сандалового дерева, нарядно убранная и застеленная белым чистым ковром. Внутри же на белом маснаде, погрузившись в молитву, сидел почтенный старец, преисполненный добродетелей.

Падишах встал пред ним, почтительно сложив руки. Старец прервал молитву и приветствовал его.

– Кто ты и откуда пришел? – спросил старец.

– Я падишах Чина, – отвечал тот, – покинув мир, пришел я в эту обитель поклониться тебе.

Тогда сей добродетельный муж взял падишаха за руку и посадил рядом с собой, а затем спросил:

– Какое несчастье постигло тебя, что ты, выпустив из рук бразды правления, в платье факира пришел в эту пустыню?

И падишах, рыдая, облегчил всю боль сердца пред этим познавшим бога столпом веры. Выслушав его, старец целый час просидел в раздумье, а затем встал и, сорвав гранат с дерева, отдал его падишаху.

– Не пристало тебе это платье, – молвил он. – Возвращайся в свой город и дай несколько гранатовых зерен той жене, от которой решишь иметь сына, а остальное съешь сам. И если захочет всевышний, твое желание сбудется.

Падишах возблагодарил старца и, покинув его дом, отправился в свою столицу. Везир же двинулся вперед, дабы возвестить о его возвращении. Придворные все до одного вышли падишаху навстречу и с почетом усадили его на царский трон. И целый день столпы государства устремлялись во дворец, чтоб предстать перед шахом с приветствием. А вечером падишах вошел в свои покои и провел ночь с луноликой красавицей. Чудотворством всевышнего и всесильного провидения в ту же ночь семя владыки проникло в лоно его возлюбленной.

Проснувшись утром, падишах направился в баню, а потом дважды склонился в благодарственной молитве всевышнему. Затем взошел он на трон и принялся вершить делами государства. И когда прошло несколько месяцев, из сада надежд падишаха повеяло ароматом желанной розы. Как только дерево чаяний принесло плоды, повелитель, призвав везиров, приказал:

– Ныне по милости божьей облако счастья напоило радостью наше сердце, и светильник надежды воссиял в саду нашей судьбы, словно солнце, озаряющее светом мир. Теперь призовите прорицателей, что познали все тайны, и астрологов, коим подвластны чудеса, сколько их есть в нашем городе, дабы мы могли расспросить их об одном деле.

И эти люди были созваны и предстали перед повелителем.

– В нашем доме зреет плод надежды, – обратился к ним падишах. – Употребите же все ваши знания и поведайте нам, какие ждут его радости и несчастья.

Предсказатели поклонились и занялись тем, что им было приказано. Сначала, положив перед собой доску, они начертили на ней знаки, а потом, прочтя заклинания, бросили гадательные кости. Затем, умножив четные и нечетные числа, составили они гороскоп и, начертив линии на земле, завершили гаданье. Поклонившись падишаху, гадатели сказали: «Жизненный путь царевича во всем представляется нам счастливым. Будет он всегда пребывать в радости и не ведать никаких печалей. Покорится ему все живое – от рода людского до племени пери и дэвов. Те, кто вознамерится сотворить ему зло, будут изгнаны из своей страны, а он заживет в полном процветании. Однако до двенадцати лет не следует ему покидать родного города, ибо в движении светил видим мы опасность и угрозу, а в третьей фазе Луны – враждебное противостояние Зухаля. Все же остальное предрекает ему благополучие».

Брахманы, что сидели по другую сторону, открыли календари, сосчитали двенадцать знаков Зодиака, девять планет и двадцать семь домов Луны и поздравили шаха.

А затем, предсказав то же, что и гадатели, нарекли сего блистательного и долгожданного отрока Ризван-шахом.

Падишах же, узнав о счастливой судьбе сей розы надежд, остался весьма доволен. Однако весть о кратковременной поре несчастья наполнила его сердце печалью. Но положившись на милость Аллаха, он одарил прорицателей деньгами и товарами и отпустил. И потекли дни в радости и веселии.

Рассказ о рождении Ризван-шаха и о празднике, коий устроил повелитель Чина

Сказитель-садовник цветника словесности так дарует сияние и свежесть розам слов на клумбах красноречия. Когда миновало девять месяцев, от ветерка надежд расцвела роза из сада желаний, а в цветнике ожидания раскрылся бутон, подобный подсолнечнику. Иными словами, родился равный солнцу мальчик, словно прекрасная Зухра вышла из созвездия Овна. Мгла ночи отчаяния рассеялась, и воссиял день счастья.

Женщины, что были назначены в услужение царевичу, послали падишаху со стражниками поздравления и подношения, а также велели передать:

– Ныне по милости божьей в вашем доме родился наследник престола и короны.

Как только евнухи предстали перед падишахом с дарами и объявили радостную весть, повелитель едва не умер от счастья и, отправившись в дом молитвы, склонился в благодарственном поклоне всевышнему. Пожаловав навабам, стражникам и евнухам новые халаты, он наказал слугам:

– Немедля доставьте во дворец все необходимое для праздника. Пусть бьют в барабаны и палят из пушек.

И только глашатаи разнесли приказ падишаха, как пушки дали залп. Вышку над воротами крепости, где бьют в барабаны, обили шитой золотом тканью и натянули над ней навес. Барабанщики, облачившись в златотканые рубахи и украсив тюрбаны парчовыми лентами, взяли в руки сандаловые палочки и ударили дробь. Загремела радостная мелодия, и музыканты показали все свое мастерство.

Все жители города – мужчины и женщины, – услышав эти ликующие звуки, поняли, что у падишаха родился наследник, и обрадовались без меры. Бедные и богатые, украсив себя драгоценностями, покинули свои жилища и направились к воротам крепости падишаха. Там же везде – от покоев до тронного зала – только и говорили что о чудесном рождении царевича, весь город так и бурлил. Отовсюду стекались подданные с подарками и поздравлениями. Падишах же в ответ пожаловал каждому вельможе соответственно его чину богатый халат с рукавами по локоть, саблю, украшения и султан из перьев, жемчужные ожерелья, златотканые головные повязки, а также слонов, паланкины, земельные наделы и высокие должности. Каждому пешему даровал он богатый выезд, а всякому конному – землю; крестьянам простил налоги в казну за несколько лет; святых старцев одарил владениями, а детей их – селениями. В один день падишах роздал столько подаяний, что любой факир стал богаче амира.

Весть о том, что взошло солнце благодеяний, разлетелась по городу, и все благочестивые люди, к какому бы сословию они ни принадлежали, явились к падишаху, чтобы приветствовать его. Двери в сад роскоши были открыты, звенели сазы, слышались трепетные звуки саранги, рокот тамбурина и удары таблы. А затем заиграли ситара, маленький барабан «дхолки», цимбалы, индийская лютня, рубаб, чанг и бубен. Звуки слились меж собой, превратившись в чарующую мелодию.

Четыре дня наложницы повелителя, изящные и кокетливые, танцевали и пели, являя в танце свою красу и силу чувств. На каждой из этих розоволиких надет был изысканный наряд, сплошь украшенный драгоценными камнями. Звон колокольчиков на ногах ласкал слух, а от танца, исполненного изящества, все готовы были пуститься в пляс. Перо мое не в силах описать это необыкновенное зрелище. Были здесь женщины касты дом и красавицы касты нат, танцовщицы-индуски и плясуньи-мусульманки. Они наполнили дворец радостным гулом. Вот музыканты заиграли на лютне и, преклонив колени, исполнили раги. Затем зазвучала мелодия дхурпат, и певцы каввали запели хором. Потом кашмирские бродячие бханды разыграли веселое представление, а комедианты показали драму бхагат. Шах был так доволен, что повелел открыть казну и приказал: «Впустите всех жаждущих, и тому, кто просил одну рупию, дайте целую тысячу».

Отовсюду во дворец явились знатные женщины, луноликие и солнцеподобные, и принесли в дар роженице драгоценные подношения. Они воссели позади царицы и окружили солнце красоты прелестью многих лун. Казалось, будто чудом сошлись счастливые планеты Муштари и Зухра, и, узрев соединение солнца и луны, небесное светило воспылало огнем ревности. Одним словом, во дворце расцвел сад красоты. Не умолкали приветствия и поздравления, и целых шесть дней красавицы, подобные розам, не покидали дворца.

Падишах определил в услужение царевичу множество нянек, мамок и кормилиц, и они принялись заботливо растить этот побег из сада прелести и красоты. С появлением на свет Ризван-шаха в стране расцвели роскошь и великолепие. По прошествии года в день его рождения падишах устроил пышное празднество. А когда этот юный кипарис из цветника власти начал ходить, повелитель отпустил на волю тысячи рабов и невольников. Минуло еще четыре года, и царевича стали учить грамоте, приставив к нему учителей и воспитателей.

Ризван-шах с первого же урока начал читать и стал великим знатоком грамматики. А затем в несколько дней он постиг логику, риторику, врачевание, словесность, богословие, философию и математику. И так преуспел в праве и геометрии, что не осталось и малости, которой бы он не знал. Он постиг все тонкости изящных искусств и, лишь раз поупражнявшись, освоил все виды письма: насталик, урус ул-хутут, рейхан, губар, насх, мелкий и крупный, «украшенный» и скоропись шикасте. Имея склонность ко всему, что касалось военной науки, он научился владеть саблей и кинжалом, умел распознавать яды и делать ловушки, искусно метал копье и стрелы, рубил палицей и мечом и снискал себе славу знаменитого борца.

Однажды, увидев, как он шутя натянул тетиву лука, все его наставники попрятались по углам, ибо и в этом деле не было ему равных. К одиннадцати годам сделался он столь непревзойденным знатоком поэзии и неповторимым ценителем музыки, был так проницателен и сведущ во всем, что слух о его совершенствах прошел по семи пределам.

Однажды этот месяц добродетели предстал перед падишахом и склонился в приветственном поклоне. А затем присел рядом с троном на скамью сандалового дерева, украшенную бирюзой. Падишах с отеческой любовью запечатлел поцелуй на челе этого розоволикого месяца и, прижав его к груди, обласкал.

– Всевышний явил сегодня день, – изволил молвить он везирам, – когда солнце на небе моего желания достигло зенита. Теперь же надобно, чтоб миновали дни несчастья, ибо осталось лишь несколько месяцев до того, как царевичу исполнится двенадцать лет. А сейчас мы желаем взять сына с собой на охоту, дабы показать всему народу, как искусно держится он в седле. Завтра пятница, готовьте наш выезд и украсьте город зеркалами. Мы решили ехать верхом.

Рассказ о том, как царевич и его благородный отец поехали верхом и по пути попали в сад

Сказитель изящным почерком так выводит слова этого рассказа. Как только окончился шахский диван, все придворные разошлись по домам и принялись готовиться к торжественному выезду. Городские торговцы украсили свои лавки навесами из разноцветных тканей. В дверях и окнах выставили зеркала, чтобы выезд казался вчетверо красивее. Весь день подданные хлопотали и лишь ночью ели да пили.

 
Селезень утра красив:
Солнце яйцо подхватив,
На востоке над миром взлетает.
Чуть завидев стремительный взлет,
Птица ночи на запад плывет,
И в мгновение тьма исчезает.
 

И как только настало светлое сияющее утро, амиры и везиры проводили Ризван-шаха в баню. Едва этот розовотелый скинул с себя одежды, белоснежная кожа его покрылась от жары капельками пота, словно в лунную ночь на небе взошли звезды или на лепестки розы пала сверкающая роса. Ему повязали бедра банной повязкой и, наполнив водой золотые и серебряные тазы, подобные солнцу и луне, окунули в них. Водяные капли, едва коснувшись головы царевича, брызнули жемчугами, и повсюду разлилось море красоты. Слуги, натянув на руки атласные перчатки, принялись тереть тело этого луноликого, и оно засияло, словно чистое золото.

Потом они закутали его в златотканое покрывало и повели одеваться. Разложили перед ним украшения и одежды, и он сначала надел шелковые расшитые шальвары, а затем короткую рубаху, ворот которой был украшен самоцветами и оторочен золотой каймой, а подол сплошь расшит жемчугом. Затянув талию парчовым поясом, повязал голову светло-зеленой чалмой с узором из изумрудов и жемчужиной и алмазом посредине, увенчанной султаном из перьев птицы феникс. На руки надел драгоценные браслеты, а шею обвил бриллиантовым ожерельем, сияние которого озарило весь дворец. Короче, с ног до головы облачился он в роскошные одежды, и придворные вывели его из бани. Тут носильщики подали золоченый паланкин, выложенный узорчатым каменьем, и Ризван-шах изволил занять свое место.

Как только царственные всадники выехали из дворца, войско радостно зашумело. Тысячи пеших и конных воинов собрались во дворе, и повсюду развевались тканные золотом хоругви. Вслед за падишахом двигалась вереница из сотен слонов, которые несли на спинах блещущие роскошью сиденья. По обе стороны верховых шли носильщики со всевозможными золочеными и посеребренными паланкинами, носилками, походными тронами на плечах. И были эти носильщики молоды годами, белы лицом и черны кудрями, так что казалось, будто на лице у них сошлись белый день и черная ночь. Были они одеты в вышитые рубахи и тюрбаны с парчовым концом и двигались проворно, положа руки друг другу на плечи и оглашая воздух криками. А рядом конюхи вели на шелковых поводьях шахских лошадей в драгоценной сбруе: арабских, иракских, турецких и прославленных коней с Кача. Над головами падишаха и царевича несли разукрашенные зонты, а впереди – опахало из павлиньих перьев.

 
Всех вестников, глашатаев и даже
Надсмотрщиков и старшего над стражей,
Копейщиков, оруженосцев сотни,
Несущих службу в каждой подворотне,
К дворцу созвали барабанным боем, —
Явились все без промедленья строем.
 

Самыми первыми шли факельщики и музыканты, а барабанщики ехали на слонах и конях и били в барабаны. Одним словом, шествие это походило на свадебный поезд, и сколько ни было в городе мужчин и женщин, все они вышли посмотреть на Ризван-шаха. Всякий подносил ему богатые подарки и, едва взглянув на царевича, сейчас же влюблялся в него без памяти. Был ли то выезд царственных особ или, может, весенний ветерок, от которого расцвел волшебный цветник? Все великолепие этого шествия можно было сравнить лишь с рекой красоты.

Как только всадники выехали из городских пределов, показалась огромная равнина, покрытая зеленой травой, будто изумрудным ковром. В источниках и мраморных водоемах сверкала вода, как лист серебра среди клумб, повсюду теснились строения. С сиреневых гор стекали водопады, даруя наслаждение, а рядом струилась глубокая и полноводная река, берега которой были одеты камнем. По ней молнией проносились лодки и барки, шлюпки для прогулок, ялики и грузовые баржи. Стояли на якорях военные и торговые корабли, а по берегам в белоснежных беседках сидели сотни красавиц, любуясь зрелищем царственного выезда.

Затем всадники отправились дальше и подъехали к горе, на которую вела лестница из черного и белого камня. Войско осталось внизу, а военачальники спешились и, выстроившись цепочкой, подняли паланкины шаха и царевича на самую вершину. Оттуда насколько хватало взора простирался огромный луг, цветущий бальзамином.

С приятностью прогулявшись по горе, они спустились вниз и увидели удивительный сад, которому позавидовали бы райские цветники. Белокаменная ограда, украшенная узорами из цветов, сияла словно зеркало.

Под стеной был разбит виноградник. Вверх вилась гибкая лоза, полная изумрудно-зеленых листьев и рубиновых гроздьев. Самые большие и спелые из них, подвязанные шелком и золотой нитью, были столь прекрасны, что всякий любитель вина упивался бы их видом. Повсюду стояли ласкающие взор беседки с золотыми и алмазными шестами и кровлей из парчи, расшитой серебряной нитью. И украшали те беседки тканые занавеси.

Земля вокруг была гладкая и ровная, как лист сандала, на котором придворный слуга – утренний ветер – не оставил ни пылинки. Разноцветные клумбы пестрели как драгоценные камни, и от алых роз сад полыхал огнем. Дул ароматный ветерок, дарующий отдохновение, и текли прихотливые ручейки. А в середине цветника, будто сапфировая стрела в мраморной оправе, протянулся прекрасный канал, все четыре рукава которого были полны прозрачной воды. Били фонтаны, сделанные из золота и серебра, очертаниями подобные цветам и птицам, и струи воды, рассыпаясь в воздухе, казались распускающейся розой. В воде плескались серебристые рыбки, то всплывая наверх, то ныряя в глубину. На клумбах цвели цветы всех времен года: тюльпаны и нарциссы, маки, жасмин, ромашки и туберозы, базилик и иудино дерево – всех не перечислить. И каждый цветок любовался видом тысяч других.

В строгом порядке росли пышные деревья, и ветки их были обвязаны драгоценным шитьем. На каждой ветке качался фонарь или лампа, разгоняя ночную тьму, а беседки из стеблей хенны сверху донизу обвивали парчовые шнуры. И не было в этом цветнике уголка, где бы, подобно грациозным красавицам, не толпились кипарисы, можжевельники, самшиты и сосны. Удивительное зрелище являл собой этот цветник, ибо в нем каждая роза слышала имя Садовника мирового сада, а всякий нарцисс зрел его лик.

Показав Ризван-шаху окрестности, падишах распорядился натянуть на золотые и серебряные стойки вышитый шатер и застлать беседку зеленым бархатным ковром. А затем вместе с царевичем вошел внутрь и воссел на троне. Отовсюду явились вельможи и преподнесли правителю праздничные дары. Весь день длилось пиршество. Важно ступая белоснежными, как серебро, ногами, вошли виночерпии и наполнили хрустальные чаши вином, благоухающим сильнее, чем розовая вода. Красивые лицом музыканты запели, и все в собрании увидели, как розовое вино стало рубиновым. И было оно так прозрачно, что никто не мог различить, где рубиновая чаша, а где рубиновый напиток, будто розовощекий виночерпий держал вино на ладони. Сладкогласные музыканты ублажали слух пирующих райскими чарующими звуками саза, а голоса певцов проникали в душу, как радостная весть о вечной жизни.

Целый день не кончался праздник роскоши и веселья. И когда наступил вечер, танцор времени, одетый в небесную синеву, спрятал в сундук запада тамбурин солнца и достал из футляра востока серебряный бубен луны. Повсюду зажглись огни – это в собрание внесли всевозможные фонари. На каждом дереве, каждой ветке в саду зажгли светильники, а в цветнике расставили зеленые и красные подсвечники-лотосы с зажженными свечами. Созерцание этого лунного вечера, зрелище освещенного сада и его отражения в водах канала даровало наслаждение, а фейерверк, взлетавший в воздух у подножия горы, радовал взор.

Всю ночь падишах и царевич наслаждались танцами и пением. А когда забрезжил рассвет, утомленные танцовщицы, наконец, сели. С похмелья глаза этих розоволиких покраснели, будто на лепестках розы выступили алые прожилки. Их смех и щебет звенели мелодией прохладного утра. Одни из них, опьянев, спали там, где застиг их сон, другие умывались на берегу канала, третьи, нарвав цветов, плели венки, а четвертые, стоя под деревом, пели рагу бхайрав.

В полдень падишах изволил откушать и, спустившись с горы на берег, где стояли беседки, вместе с Ризван-шахом укрылся в летнем дворце из сандалового дерева. Луноликие красавицы и наложницы собрались на берегу и, усевшись на позолоченные стулья, стали ловить рыбу. Кто удочкой, а кто – крючком, кто на наживку, а кто – сетью.

В тот день небо затянули облака, дул прохладный ветерок и слегка накрапывал дождь. Шелестела зеленая трава, где паслись тысячи антилоп, ланей, оленей и лосей, отловленных для шахской охоты. С рисовых полей, лежащих в поймах рек, доносилось воркование куропаток, а из манговых рощ – кукованье койлы. Вдруг грянул гром, блеснула молния, в летнем дворце сорвались с крюков гамаки, и красавицы, качавшиеся в них, запели песню сезона дождей. Короче, это зрелище было подобно картине искусного художника.

После полудня Ризван-шах, испив вина, решил поохотиться и спросил на то дозволения у падишаха. «Очень хорошо», – ответствовал повелитель. Глядь, по одну сторону стоят ловчие в розовых одеждах и с ними своры собак, арабских и турецких, длинношерстных и гладких, а с другой – охотничьи леопарды и рыси. Сокольничие, надев вышитые перчатки из оленьей кожи, держат наготове соколов, ястребов и перепелятников. Падишах отрядил царевичу в провожатые везиров и сардаров, и, как только тот отправился в путь, доезжачие поскакали вперед. В охоте Ризван-шаху сопутствовала удача, и, когда он с богатой добычей возвращался назад, вдруг появилась красавица антилопа. Спину ее покрывала вышитая попона, рога сверкали рубинами и алмазами, а на копытах звенели золотые колокольчики. Царевич увидел прекрасную антилопу и сразу в нее влюбился.

– Эй, ловчие, – промолвил царевич, – нам еще не попадалась такая дичь. Поймаю-ка я ее живьем.

И собственноручно взяв силок, он погнался за антилопой. Та было бросилась прочь, но со всех сторон ее окружили охотники. И тогда она нырнула в пруд и исчезла.