Текст книги "Сад плененных сердец"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Рассказ о том, как Ризван-шах полюбил пери в образе антилопы, которая давно уже пылала к царевичу страстью

Рассказчик так продолжает эту повесть. Увидев столь необыкновенное чудо, охотники пришли в изумление. А царевич, спешившись, уселся прямо на земле у края пруда и сказал:

– Пока прекрасная антилопа не покажется из воды, я ни за что не уйду отсюда.

– Это не антилопа, – говорили ему все вокруг. – Разве вода – место для дикого животного? То какой-то злой дух. Не думайте о нем и пожалуйте в обитель счастья.

Но ничем нельзя было убедить царевича. Он продолжал рыдать и не отрывал глаз от воды. Тогда, отчаявшись, придворные вернулись к падишаху и доложили ему о случившемся. Тот в волнении сей же миг оседлал коня и поскакал к пруду. И всякий, прослышав об удивительном событии, поспешил туда же, так что поднялась сутолока и суматоха.

Повелитель, увидев отчаяние сына, распорядился поставить на берегу трон, и царевич, поднявшись с земли, воссел на нем. Казалось, он потерял рассудок и не может думать ни о чем, кроме прекрасной антилопы. Глядя на него, плакал падишах и убивались наложницы. Никто не в силах был сдержать слез. Одни в печали и тоске утирали глаза, другие восклицали: «Что за россказни?!» «Царевича околдовала пери», – убеждали третьи. А четвертые, прочитав двустишие:

 
Испил из чаши он любовного сближенья
И воспылал к кому-то страстью, без сомненья, —
 

добавляли: «Не принимайте его за сумасшедшего, ибо на лице его все приметы любви».

Одним словом, вмиг обитель радости стала домом печали:

 
Мужчины, женщины склонились, спины горбя,
Дворец веселия стал домом долгой скорби.
Увял бутон надежд… Несчастие какое!
Все соловьи вокруг лишаются покоя.
 

Опечаленные наложницы пытались выведать у царевича, кто виновница его тоски, но он им не открылся. А когда падишах повел его в город, наконец нарушил молчание и проговорил:

– Скорее постройте мне на берегу этого пруда царственный дворец.

Прибыв в столицу, падишах созвал сведущих лекарей и приказал им излечить недуг царевича, однако с каждым днем страдания больного лишь множились. Когда же дворец на берегу был построен, Ризван-шах немедля отправился туда и, увидев его, очень обрадовался. Потом он распорядился устроить у пруда помост и поставить на нем изукрашенный трон, вокруг которого сидели бы райские птицы с жемчужными ожерельями в клювах. А по бокам каждой птицы стояли бы позолоченные кувшины, увитые гирляндами из сапфировых и бриллиантовых цветов с топазной сердцевиной. Затем велел он разостлать маснад, украшенный ветвями из хризолитов и листьями из изумрудов.

Царевич взошел на этот трон и с тех пор сидел на нем день и ночь, не вступая ни с кем в беседу. И так провел он немало времени, но болезнь все не покидала его. Была у царевича нянька, которая знавала в жизни слезы и горе, повидала худые и добрые дни. Однажды пришла она на берег и сказала:

– О любимец матери! Пораскинь-ка мозгами, и ты поймешь, что то был не зверь. Часто эти пустынные места посещают джинны и пери. Наверно, кто-то из них принял облик антилопы, чтобы подшутить над тобой. Все это колдовские чары. Выбрось их из головы и займись делами государства.

– Все это так, – ответил царевич. – Но пока я не узнаю, кто эта антилопа, не успокоюсь.

– То джинн в образе зверя, – продолжала нянька. – А там, где живут люди, джинны не появляются в своем подлинном виде. Послушай меня, и я тебя вылечу.

– Согласен, – кивнул царевич, – говори же.

– Ступай в город и не допускай сюда никого. Я же останусь здесь и сделаю что смогу.

Ризван-шах повиновался и, поручив дворец кормилице, возвратился в столицу. Нянька же занялась делом: расставив по всему дому курильницы, она день и ночь жгла в них амбру, алоэ, мускус и другие благовония и читала заклинания джиннов. Так прошел год, но тщетны были все надежды.

И вот настал день, когда в воздухе показался украшенный самоцветами трон. Пери опустили его на берег пруда, и нянька увидела, что на землю сошла луноликая красавица лет двенадцати. Искупавшись и облачившись в богатые одежды, она воссела на трон царевича. А прислужницы стали играть на сазах и танцевать.

При виде этого зрелища кормилица пришла в изумление: «Во сне я иль наяву?» И застыв под деревом, долго созерцала это собрание владычиц красоты и гурий изящества. Вдруг взгляд главной пери, небесной чаровницы, упал на нее. Кликнув служанку, она приказала:

– Позови-ка ту женщину.

Пери подвели кормилицу к своей госпоже, и нянька склонилась в приветственном поклоне. А красавица, отличив ее, усадила рядом с собой и спросила:

– О любезная матушка! Часто посещаю я сей берег, ибо здесь излюбленное место наших прогулок. Но никогда не видела я этого дворца. Кто построил его и что ты здесь делаешь совсем одна? Откройся мне!

Выслушав царевну, нянька как тень распростерлась у ног солнцеликой.

– О слава небес! – воскликнула она. – Поведайте прежде о себе, а там, глядишь, и ко мне вернется дар речи.

И пери, открыв мускусные уста, сладчайшим языком повела рассказ:

– Я – дочь падишаха джиннов, а имя мое – пери Рухафза. Есть в океане остров, который люди называют страной Шейс. Живет там джиннов, что песчинок в пустыне и звезд на небе, а правит ими мой отец. Ну, а теперь говори, по какой причине ты живешь здесь в одиночестве?

– Я расскажу свою историю, – сложив почтительно руки, отвечала кормилица, – да боюсь, как бы от моих речей не помутнело зеркало сердца повелительницы небес.

– Говори спокойно и не таи в душе страха, – повелела Рухафза, – я исполню все твои желания и сделаю все, о чем ты попросишь.

И нянька поведала историю о том, как Ризван-шах отправился на охоту и, увидев здесь антилопу, повелел построить на этом месте дворец, и добавила:

– Так царевич и не знает, какая пери скрывалась в облике той газели, и день и ночь мечется, подобно безумному Маджнуну, по лесам и пустыням. Стекло его сердца иссечено страданиями, будто он отмечен печатью Сулеймана, и никого не желает он слушать. Если вам известна тайна того зверя, соизвольте раскрыть ее.

Пери выслушала рассказ няньки и, не сдержав смеха, сказала:

– Эй, старуха! Та антилопа, что похитила сердце охотника, вовсе не зверь. Это я заманила царевича в силок привязанности. Пошел уж девятый год с тех пор, как я увидела его впервые и полюбила. Но мне хорошо известно, что люди коварны и вероломны. Посему, покинув любимого, я горю в огне разлуки. Раз в месяц я издали гляжу на этот райский дворец, дабы не обнаружить любовного пламени и не выдать своего позора.

Услышав эти пылкие речи, кормилица обрадовалась и воскликнула:

– О океан красоты! О солнце с небес женственности! Царевич нетерпелив и в желании обладать тобою посыпает голову прахом мучений. Он не знает, кто та, к которой он так стремится. О светоч в собрании добродетели! О жемчужина в раковине любви! От твоего милосердия зависит, всплывет ли утонувший в океане скорби из пучины тоски и достигнет ли он берега своего спасения.

– Я же тебе сказала, – остановила ее Рухафза, – что в смертных нет ни капли верности. Не смей и просить об этом!

– О стройный кипарис в цветнике прелести, – продолжала нянька, – разве я призывала тебя соединиться с царевичем? Но для больного любовью достаточно один раз узреть тебя, чтобы утолить жажду щербетом твоего лицезрения. Кроме этого, нет для него иного лекарства, ибо лекарь страсти прописал ему такой рецепт: «Гиацинт кудрей, алая роза ланит, амбра родинки, рубины уст, нетронутый жемчуг зубов, черный мускус локонов, белый сандал чела, миндаль очей, фисташковый орех рта, яблоко подбородка, золотая фольга тела, кораллы рук, серебристый цинк ног, ароматное вино из ячменя щек». Напои же друга щербетом встречи и даруй ему исцеление, ибо на базаре красоты только у тебя есть такие снадобья.

И кормилица так расписала страдания царевича, что глаза пери наполнились слезами и она сказала:

– Будь по-твоему. Ступай, приведи его.

Та поклонилась и в сей же час, оседлав коня, поспешила в город. Обо всем поведав Ризван-шаху, нянька воскликнула:

– Поспеши! Всевышний исполнил твое желание, ибо луноликая воспылала к тебе страстью.

Царевич вмиг без колебаний вскочил в седло и поскакал в свой дворец. Подъехав поближе, он спешился и один, без свиты, подошел к воротам. Кормилица же, войдя в покои, объявила Рухафзе:

– О гурия из сада радости! О свет дня свободы! Явился раненный мечом твоего взгляда.

Тогда Рухафза грациозно сошла с трона и вместе с другими пери вышла царевичу навстречу.

Рассказ о том, как царевич и пери Рухафза встретились с помощью кормилицы и как падишах Чина и отец Рухафзы ушли из бренного мира в мир духов

Рассказчик говорит: как только пери кипарисом из сада добродетели предстала перед царевичем, ему показалось, будто сама красота и изящество одарили его своим присутствием. Разве сравнишь ее чело с луной в ночь полнолуния? Что ниша михраба в сравнении с ее бровью, а сердцевина нарцисса – рядом с очами? Алые прожилки в ее глазах словно красные нити на розовых лепестках. Ланиты рдеют, будто застыдившиеся от нескромных взоров розы, и на лице от смущения выступили капельки пота. Одна из них блестит в ямочке на подбородке, как родник на солнце. В шелк одетая, очарованьем согретая; лицом прекрасная, как луна, ясная; миру украшение, тюльпану поношение; газелеокая, гиацинты локоны; месяцем брови, губы как кровь.

Когда царевич увидал эту солнцеликую, в глазах у него вспыхнул огонь, душа дрогнула, а в голове помутилось. Чуть было не упал он без чувств, но Рухафза взяла его за руку, подвела к трону и усадила рядом. А Ризван-шах не сводил глаз с красавицы, и страсть его все разгоралась. Пери же, обратясь к нему, промолвила:

– Слышали мы, что ты воспылал к кому-то любовью. Хотелось бы узнать, кто ока. Тогда, встретившись с нею, я помогла бы вам соединиться. Проведав от кормилицы о твоих терзаниях, я преисполнилась к тебе состраданием. Истинная страсть велика. Создатель того не сделает, что совершит влюбленный.

– О гурия земного рая, слушай, – отвечал Ризван-шах, – вот уже давно, томясь по тебе, я всей душой отдался науке горести и тоски. В сердце мое вступило войско скорбей и печалей. Пленили они правителя-душу силком кокетливых взглядов и заточили в темницу разлуки. Кого же, кроме тебя, о сад надежд, можно полюбить? Ныне судьба благосклонна ко мне, ибо радость встречи откинула с твоего лица покрывало и явила прекрасный образ невесты. Теперь следует возблагодарить создателя. Ведь если бы у меня на месте каждого волоска выросла тысяча языков, и тогда бы я не смог воздать ему хвалу.

И сказав так, он, подобно цветущей ветви, обвил рукой стан пери и приник рубиновыми устами к бутону ее рта. Рухафза же, охваченная любовью, бросилась в его объятия. Открылись врата в сад наслаждения, опьянели они от вина близости и предались ласкам и поцелуям. Ризван-шах то припадал губами к устам пери, то страстно привлекал ее к своей груди. Одним словом, он вел себя, как одержимый Маджнун на свидании с Лейли.

Но не прошло и часа, как с неба спустился летающий трон, и с него сошла юная прекрасная пери и будто принесла с собой печаль. Она роняла слезы, подобно весенней туче, и, подойдя к Рухафзе, заговорила с ней на языке джиннов. Выслушав ее, царевна с такой силой ударила себя по щекам, что они заалели, и испустила горестный вздох, от которого могло бы затуманиться зеркало солнца. Из бутона рта, как из уст соловья, вырвались стенания, а прислужницы пери принялись рыдать и рвать на себе волосы. При виде этого зрелища Ризван-шах в волнении обнял возлюбленную и воскликнул:

– О душа мира! О плод с древа счастья! Что с тобой приключилось? Скорее скажи мне!

– Ах, Ризван-шах, – отвечала пери, – что же сказать, когда на меня обрушилось небо печали и скорби. Эта пери – Маймуна, дочь везира моего отца. Она принесла весть о смерти падишаха, а также о том, что сын моего дяди Манучехр хочет завладеть престолом. Все военачальники во главе с везиром собрались в городе и послали за мной.

– О царевна, – спросила тут Маймуна, – что это за юноша?

– Это правитель и владыка Чина, забота моего сердца и утешение души, – сказала Рухафза.

Маймуна ничего на это не ответила, а лишь воскликнула:

– Немедля отправляйся спасать свое царство, не то потеряешь его. А сюда ты еще вернешься.

– Сейчас нам предстоит важное дело, – обратилась Рухафза к царевичу, – посему я расстаюсь с тобой. Наберись терпения. Через два-три дня я возвращусь.

Затем со слезами на глазах и раной в сердце она села на трон и отправилась в страну пери. Оставшись один, царевич заметался в тоске. Он сел на трон и начал безутешно рыдать.

Вдруг за воротами послышался шум. Глядит: во дворец, плача и стеная, входят приближенные и советники его отца; головы их не покрыты, лица перепачканы пеплом, одежды разорваны. Упав к ногам царевича, они воскликнули:

– Сегодня падишах покинул сей бренный мир.

Услышав о смерти отца, Ризван-шах упал с трона и стал кататься по полу. Везиры подняли его, посадили на коня и повезли в город. Там, оплакав и похоронив падишаха, он в печали взошел на престол. В столице стали чеканить его монету, а сам он принялся за государственные дела, однако днем и ночью думал лишь о своей солнцеликой.

Рассказ о том, как Рухафза стала править во владениях своего отца и как Маймуна принесла Ризван-шаха к Манучехру и его заточили в темницу

А теперь послушайте немного о Рухафзе. Когда она прибыла в свой город, везиры сделали ее правительницей и стали служить ей. Однако рассказчик так продолжает свою повесть. Пери Маймуна, что прилетала за Рухафзой, пылала любовью к Манучехру. Каждый день она приходила к нему и говорила так:

– О повелитель мира и смертных! Напрасно ты губишь свою душу, вздыхая по Рухафзе. Никогда она, жестокая, не ответит на твою любовь.

Однако же он был очарован Рухафзой и сходил по ней с ума, а потому не слушал никаких увещеваний. На сей же раз, увидев Рухафзу с Ризван-шахом, Маймуна все рассказала Манучехру и прибавила:

– Ты страдаешь по ней, а она наслаждается любовью со смертным. Разреши мне служить тебе, и все желания твоего сердца исполнятся.

Узнав о случившемся, Манучехр побледнел и сказал так:

– Мне хорошо известны твои желания. Посему я не верю ни одному твоему слову.

– Прикажи, и я сейчас же доставлю его сюда, чтобы он сам во всем признался. Тогда ты мне поверишь?

– Без сомнения.

Тут Маймуна поднялась в воздух и полетела в страну людей. А там сидел на престоле Ризван-шах и в разлуке с любимой проливал слезы. Вот уже два дня и две ночи он не ел и не пил. На третье утро вошли к нему придворные, успокоили и накормили. Вечером Ризван-шах отправился во дворец на берегу пруда, прилег там и уснул. В полночь прилетела Маймуна и видит: царевич крепко спит. Она подняла ложе вместе со спящим царевичем в воздух, перенесла в город Шейс и опустила подле Манучехра.

Ризван-шах пробудился, глядит и не узнает ни дома, ни сада. Он в каком-то чужом дворце, у его ложа на изукрашенном сиденье восседает незнакомый юноша, прекрасный как полная луна, а рядом с ним стоит та красавица, что принесла Рухафзе весть о смерти ее отца.

– О стройный кипарис, – обратился он к ней в изумлении, – как я попал в этот дворец?

– С той минуты, что царевна вернулась, – отвечала пери, – она день и ночь призывает тебя. А этот высокородный – сын ее дяди. Услышав, как тебя превозносит Рухафза, он воспылал желанием встретиться с тобой. По воле правительницы я отправилась в путь и принесла тебя сюда. Можешь считать этот дом своим и ничего не опасаться. Сейчас царица занята, а как освободится от дел, придет. Но вот что меня удивляет, о властелин мира, как ты – человек и она – пери, происходя от двух враждующих родов, пришли к согласию?

Тогда царевич рассказал всю свою историю: как он поехал на охоту, увидел антилопу и влюбился. Маймуна же, обратившись к Манучехру на языке джиннов, сказала:

– Ну, теперь, наконец, ты мне веришь? Разве я не говорила, что она коварна? Однако потерпи. Я знаю средство, как проучить Рухафзу и сделать так, что в ее сердце навсегда останется рана.

– Что же это за средство? – спросил Манучехр.

– Я убью этого юношу, и никто об этом не узнает.

– Но он неповинен в том, что случилось, – возразил Манучехр. – Она одна всему виной.

– Ну что ж, если ты не согласен, есть и другой способ. Прикажи, и я заточу его в таком месте, что, увидя его страдания, заплачут лишь рыбы в воде да птицы в воздухе.

– Пусть будет так, – отвечал Манучехр.

Тогда Маймуна подала Ризван-шаху гирлянду и сказала:

– Эти цветы растут только в нашей стране. Понюхай, какой аромат.

Понюхав цветы, царевич чихнул и упал без чувств. Маймуна же унесла его в заточенье, а затем, вернувшись, доложила обо всем Манучехру. Когда же Ризван-шах пришел в себя и огляделся, то видит: со всех сторон окружает его океан, посреди которого возвышается огромный столб, а на нем стоит железная башня. В этой-то башне он и заточен. Царевич заплакал и загоревал, однако помощи ждать было неоткуда. Кроме терпения и смирения, не было у него иного средства. Посему, умолкнув, он опустился на пол, но при виде этого соловья, плененного жестоким ловцом птиц, плакала сама весна, а царевич, запертый в клетке печали, тосковал, вспоминая желанную розу. Каждую ночь сгорал он, подобно мотыльку, в пламени любви к той свече из собрания изящества и в муках одиночества, словно одержимый, то смеялся, то рыдал, то погружался в сон, то пробуждался.

Ну, а теперь, узнав все о нем, послушайте, что случилось в его царстве. Утром кормилица открыла глаза и не нашла ложа царевича. В беспокойстве бросилась она всех будить и вопрошать: «Где Ризван-шах?» «Мы спали и ничего не знаем», – отвечали слуги.

Увидев, что двери заперты, нянька подивилась, как мог царевич пропасть. Осмотрела все углы, но нигде его не нашла. Тут по городу разнеслась весть, что Ризван-шах исчез. Все придворные собрались в саду, опечаленные этим известием больше, чем недавней смертью падишаха.

А по прошествии нескольких дней прознали об исчезновении Ризван-шаха враги и, собрав армии, двинулись со всех сторон на страну Чин. Тогда везиры провозгласили одного из правителей своим падишахом и повели войну с врагами. А кормилица ушла в загородный дворец царевича и принялась там плакать и рыдать.

Однажды Рухафза вместе со свитой прилетела на троне к берегу пруда. Увидев, что дом пуст, она ступила на землю и вошла в покои. Смотрит, кругом ни души и лишь нянька царевича жжет в беседке благовония и колдует. Царевна подошла к ней, а та, услыхав звук шагов, обернулась и увидела желанную гостью. Тут кормилица упала к ногам Рухафзы и громко разрыдалась. Пери, взяв ее за руки, подняла и прижала к груди.

– Нянюшка, – спросила Рухафза, – что с тобою? И где Ризван-шах?

– О бальзам для раненого сердца! – вздохнув, отвечала кормилица. – С того дня, как ты покинула этот дом, царевич тосковал в разлуке и дни напролет плакал. А на третью ночь куда-то исчез из дворца вместе с ложем, и неизвестно, кто его унес.

При этих словах лицо Рухафзы от гнева стало алым, как рубин. Взглянув на Маймуну, она воскликнула:

– Не знаешь ли ты, кто мог осмелиться похитить моего возлюбленного?

– О царица небес, – ответила Маймуна, почтительно сложив руки, – ни у человека, ни у джинна не хватит на это мужества. Разве какой-нибудь несчастный, которому не дорога жизнь…

– Отправляйся со мною, – обратилась Рухафза к кормилице, – будем искать его вместе и узнаем, где он и кто его похитил.

И посадив няньку на свой трон, она возвратилась в город Шейс. Войдя во дворец, они уединились и, вспоминая Ризван-шаха, не могли сдержать слез. Затем царевна послала во все стороны джиннов на поиски. Маймуна же пришла к Манучехру и сказала так:

– О владыка духов! Царица ищет Ризван-шаха и разослала повсюду своих слуг. Как теперь быть?

– Маймуна, это ты учинила над ним расправу и спрятала подальше от людей, – отвечал Манучехр. – Если Рухафза прознает, что его заточили с моего согласия, она ни меня, ни тебя не оставит в живых. Говорят, умный враг лучше глупого друга. По-твоему, ты мне услужила, а по-моему, навредила. Да и себе пользы не принесла.

– Потерпите еще немного, – сказала Маймуна, – даже если люди и джинны вместе будут искать Ризван-шаха, они не сыщут его до конца света. А вы лучше обдумайте другое дело.

– Какое же?

– Отправьте Рухафзе уведомление о вашей свадьбе. Хотя она теперь и правительница, но связана словом, ибо ее отец помолвил вас. Прикажите моему отцу, чтобы он, собрав всех придворных, явился к ней с этой вестью. Посмотрим, какой она даст ответ.

В сей же миг Манучехр сел на коня и поскакал к дому везира. Тот вышел гостю навстречу и с поклоном усадил его. Затем, почтительно сложив руки, спросил:

– Господин, что заставило вас утрудить себя?

– Причина моего прихода в том, что покойный дядя помолвил меня с Рухафзой, а теперь она стала правительницей. Передай же ей наше предложение, да приложи усилия, ибо в этом деле и тебя ждет выгода.

Везир с радостью согласился и ответил:

– Не тревожьтесь. Я исполню все, что приказал господин.

Тогда Манучехр вернулся домой, а везир и еще несколько придворных отправились к Рухафзе и передали ей слова царевича. Пери же терзалась любовью к Ризван-шаху и пылала в пламени разлуки. Жизнь казалась ей несчастьем. Она выслушала везира и, полыхая гневом, как огнедышащий дракон, закричала:

– Ну и глупец же он, если питает такие надежды! – И обращаясь к везиру, добавила: – Схватите Манучехра и доставьте сюда.

Везир задрожал от страха и тотчас распорядился заковать Манучехра в цепи и привести во дворец, Рухафза же повелела:

– Заточите его в темницу!