Текст книги "Наследники Авиценны"
Автор книги: Автор Неизвестен
Соавторы: Алексей Смирнов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Корневой каталог
Человек вообще замечательное существо, если убрать шелуху. Прекрасное.
Вот случился у одного субъекта инсульт. Довольно серьезный – рука не работает, нога, язык. Голова немного работает.
И он отказался есть.
Привозят обед, ужин – не кушает, капризничает или еще чего там себе думает.
Никто и не знает, как быть. Все такое питательное, прямо из бака.
Тут сосед по палате показал ему порнографический журнал. Там и так, и этак, и сяк, все варианты и опции.
Клиент смотрел, смотрел и вдруг закушал. Две тарелки умял, супа.
Корневой каталог (продолжение)
Человека, который показывал паралитику порнографический журнал, чтобы тот кушал, выгнали из палаты по требованию дочери больного.
– Папа же болен! – возмущалась она. – А он машет журналом изо всех сил, а папа ведь не может прочитать, что там написано.
У паралитика, как выясняется, просто дьявольский анамнез.
Незадолго до удара он приобрел домашние штаны с шариком. Тряпочный шарик был вшит аккуратно по шву, сзади – так, что одно полушарие выступало наружу, а другое – внутрь. Помимо штанов, больной купил несколько дорогих и совершенно ему не нужных электрических приборов: какое-то приспособление делать заклепки, переносную розетку и что-то еще.
В беседе же, возражая окружающим, постоянно ссылался на какого-то полковника. "Полковник сказал", "Полковник велел".
Похоже, что Полковник обитал в том самом тряпочном шарике в штанах, потому что штаны, едва их владельца хватил кондратий, бесследно исчезли, никто не может их найти.
Полковник, подобно, капитану из "Экзорциста", выполнил свою миссию и отошел в тень.
Неизвестно, что он внушал своему приятелю. Предупреждал, небось, из жопы строевым криком: "Я старый солдат и не знаю слов любви". Но на войне, как на войне.
Корневой каталог (окончание)
Полковник нашелся.
Полковником оказался сосед по палате.
Больного зовут – ну, скажем, Иван Семенович Начосов.
Полковника тоже зовут Иван Семенович Начосов.
В джазе только девушки
Скорая Помощь приехала в гоблинарий.
Квартира: притон, гадостный и мрачный, разбросано собачье говно, народ отдыхает в одежде без постельного белья, старуха мертвая лежит. Смерть естественная, от водки.
И люстры все перебиты.
Доктор посмотрел на осиротевшего сына и заключил, что до делирия тому не дожить. Побеседовал с сиротой и позволил:
– Повод у тебя теперь есть надолго, так что гуляй...
Но сразу не ушел.
– Слышь, ты, – обратился доктор к сироте. – Что это у вас такое с люстрами?
Тот скорбно встрепенулся:
– А это мама все время с девушкой разговаривала, которая на люстре сидела. А я эту девушку прогонял.
Фактор страха как слабое звено
Я очень сочувственно отношусь к Стивену Кингу. Я прямо-таки хребтом ощущаю, как мучается человек. Мне уже не важно, о чем написано и как, я залезаю ему в самую голову.
Когда-то мне очень понравились его "Мертвая зона" и "Воспламеняющая взглядом"; с тех пор я стал исправно и без разбора заглатывать все, что он понаписал, и так и не остановился. Даже когда дело приняло скверный оборот.
Совершенно ясно, что на писателя сильнейшим образом повлияла дорожная травма образца 99-го года. Он угодил под минивэн, попал в больницу и вставил все это в "Темную башню", прямым текстом, с самим собой в качестве одного из героев. Там все подробно описано: синий минивэн, укуренный водила; собака на заднем сиденье, которую водила отгонял от пакета с гамбургером и потому не следил за дорогой.
Однако "Башни" Стивену Кингу показалось мало.
Взялся я посмотреть его телесериал "Королевский госпиталь" – и что же я вижу в качестве предыстории? Правильно: синий минивэн, укуренного водилу, собаку с гамбургером. Правда, сбили на сей раз не писателя, а художника, но всем понятно, откуда ветер дует.
И вот художник (читай автор) попадает в Королевский Госпиталь, где ему сразу начинают являться ужасы: трупы и какой-то муравьед.
Все это высосано из дополнительного пальца.
Я-то знаю, что писатель просто не в ту больницу попал. Поэтому пришлось выдумывать всякие небылицы. Попади он в мою больницу, ему бы этого муравьеда выбили из головы.
Никто и не удивился бы даже.
И ужас не нужно придумывать. Дежурный врач зашел ночью – вот и ужас.
Удаленная диагностика
Чего-то вздремнул, прилег. Вернее, наоборот, в обратном порядке.
И что со мной такое, думаю?
Проснулся от телефонного звонка, звонит приятель со Скорой.
– Скажи, – спрашивает, – "охуеть" – это глагол или наречие?
– А тебе зачем?
– Да я методичку пишу.
Так я догадался, что со мной такое.
Сестры и Хмурое утро
Девять часов утра, рабочий день начинается. Наш маленький гастрономический подвальчик, до того пустынный, заполнила телом огромная медсестра в колпаке и ватнике для профессиональных командировок. Отряжена детской поликлиникой, что по соседству, за продовольственными товарами. Перетоптывает слоновьими ножищами, как медведь накануне большой нужды. Цепкие глазки шарят по полкам.
– "Белочку"... и еще "Белочку"... и вафельный тортик... нет, два... что бы еще взять?
Раздумья затягиваются минут на пятнадцать. Похаживает, заслоняет от меня продавщицу.
Сознание, наконец-то засучившее рукава, строит планы.
– Колбаски вон тот кусочек... а нарезочки нет? жалко... И салатик... он с огурчиком?
С огурчиком.
Уже у кассы, облегченно и радостно:
– Ну и хватит жрать! Правда?
Правда.
Стою, вспоминаю, как нечто похожее, под колпаком, вручило доктору нашатырный спирт вместо новокаина. А доктор делал аборт под местной анестезией.
В чем сходство между докторами и солидными ресторанными завсегдатаями?
Известно, в чем.
И те, и другие смотрят на этикетку.
А этот доктор не посмотрел, и люди с понятием сообразят, чем кончилось дело. Плохо пришлось всем, но только не сестре, потому что она не отвечает ни за что.
...Изредка, конечно, попадаются совершенно очаровательные сестры.
Самые милые и симпатичные, каких я видел, работали у нас в отделении проктологии. Так всегда бывает: прелесть и красота идут рука об руку со всяким говном.
Кстати сказать, я до сих пор мучаюсь вопросом: что же я там делал, в этой проктологии? Делать мне там было совершенно нечего, но я зашел и увидел этих радостных, ослепительных сестер. Их запомнил, а дальше – провал. Мы в тот день что-то праздновали всем отделением. Почему я туда пошел?
Так загадка и осталась.
Смутно вспоминаю, как что-то писал там, по собственной инициативе.
Обезьянка
Звонок на Скорую.
Диспетчер:
– Так... да... понятно... обезьянка по квартире бегает... давно? давно... пишу адрес...
Записал, отключился.
Перезвонил психиатрам.
– Нет, мы не поедем.
– Как же вы не поедете? Ведь он говорит, что у него обезьянка по квартире бегает.
– Ну и что? Поезжайте и посмотрите – может, у него действительно обезьянка по квартире бегает. А мы не поедем.
Вампиры и стереотипное мышление
Нас, медиков, учат не мыслить стереотипами. Это трудно. Поработаешь с населением – и неизбежно вырабатывается схема.
На самом деле веселого ничего нет, дело подвернулось гнилое.
Женщина, гемоглобин сорок два – при норме сто двадцать. Внутреннее кровотечение! Внематочная беременность!
Быстренько на операционный стол, разрезали, посмотрели – пусто. Никакой крови.
Потом-то выяснилось, что у нее было редкое заболевание крови и произошел разрыв селезенки – подкапсульный, если я правильно понимаю.
Но это все выяснится потом, а сейчас, еще до операции – звонок на станцию Скорой Помощи, из приемного покоя. Звонит доктор, который привез больную:
– Что за херню ты мне дал?! Сорок два гемоглобин!.. Крови, считай, нет!
– Ну нет, так нет.
– Что – нет-так-нет?! Куда она делась?
– Да ты рассуди логически. Кровь была – и вот ее нету. Куда она подевалась? Вампиры выпили...
Пауза. Истошный визг:
– Ты, сука, блядь!.. ты уже третий! третий мне говоришь про вампиров! Что за стереотипное мышление!
Положительная динамика
Болеет тут один человек, парализовало его.
Подержали его немножко и вот выписывают. Главное ведь – положительная динамика, а она есть. Я и не зубоскальничаю, она действительно есть.
Родственник его звонит мне и говорит: улыбается, со всеми в палате попрощался, подал руку.
– Ну! – отвечаю с энтузиазмом. – А ты недоволен! Вот же она, динамика!
Тот выдержал недобрую паузу, продолжил:
– Попрощался с невесткой, которая за ним пришла...
Культурный голод
Будем предельно лаконичны. Да.
Была одна старушка, патологоанатом.
Она не любила балет.
Говорила:
– Не на что посмотреть.
Академический интерес
Академический интерес проявляют, естественно, академики и чуть ниже, то есть профессора.
Имеется в виду, что выясняется нечто, не имеющее ровно никакого значения для пациента и его лечения, потому что тот либо и так помрет, либо не помрет, но и лечить в нем нечего.
Иные профессора злоупотребляют академическим интересом и не имеют никакого другого. Помню, был – и есть – очень хороший профессор по фамилии Казаков, я у него учился. Так вот он вечно где-то витал. Наслушается на каком-нибудь симпозиуме ерунды и потом мечтает, как скоро будет лечить наследственные болезни чистыми генами, в уколах. Тогда как нормальному доктору, когда он слышит о лечении чистыми генами, умозрение рисует лишь двух санитаров-тезок, которые зачем-то вымыли руки.
Иногда лучше вообще ничего не знать.
Вот идет однажды один профессор с обходом, студенты плетутся следом. Зашли в одну палату, постояли там. Вышли, зашли во вторую, в третью.
В четвертой, отдельной, профессор увидел ботинки, торчавшие из-под одеяла. И проявил бессмысленный академический интерес.
– А это кто?
– А это? – переспросил лечащий доктор. – А это начмед.
– А, – сказал профессор, – ну, пошли дальше.
Лестница Якобы
Это была якобы лестница.
Она была черная, и по ней практически не ходили. Но в то же время она существовала, и ею активно пользовались. Потому что хотя это был жилой дом, на первом этаже располагалась подстанция Скорой Помощи. Выше были простые квартиры.
Лестница была гадкая, вела в подвал, где стояла вода. Плавало, как полагается, говно, и вообще все выглядело лубочно. Мой доктор-приятель утверждал, что он не проверял, но вода эта доходила ему до подбородка.
На эту лестницу доктора сваливали пьяных. В больницу их не возьмут, в милицию – неохота, много бумаг надо писать. Поэтому сваливали их на черную якобы лестницу, а там была батарея, теплая; публика там отогревалась, ползала, в меру выпрямлялась и уходила. Всем было хорошо.
И вот однажды туда положили очень приличную дамочку, в норковой шубе и сапогах. Пьянь была такая, что держись. Свалили ее туда и забыли, легли спать.
Проснулись от истошного визга. Диспетчер вбежала к докторам и тоже стала кричать: насилуют! скорее, там на лестнице девушку насилуют!
Все рассмеялись и пошли.
Дело было так: черной лестницей, помимо Скорой Помощи, пользовался еще один собаковладелец. Его собаку нельзя было водить по парадной лестнице, так как это был какой-то гибрид дога и ротвейлера, очень добрый, но рядом с ним разная мелочь вроде собак Баскервилей могла отдыхать и курить, и даже не нервничать.
Хозяин повел собаку по этой лестнице, и та остановилась перед дамой в шубе, и стала лизать ей лицо, а та проснулась. И сразу решила, что это не заурядная реальность, а проекция внутренней алкогольной химии. С диким визгом скатилась она, упала в подвал, где вода и говно, и стала там плавать, в норковой шубе.
"Ну, никто туда за ней не полез", – обрадованно сказал мой приятель. Постояли, посмотрели. Нашли какой-то багор, подтянули, выудили. По-прежнему в шубе, но без сапог.
Не знаю, зачем я это рассказал. Наверное, потому, что Петербург Достоевского это не только дворы-колодцы.
Сорока-белобока
Пригородная больница. Отремонтирована по случаю целевого национального проекта, все покрасили, вымыли, аппаратуру завезли – хорошо!
Пьяная санитарка накормила кашей труп.
Шла мимо, а тот лежал на койке с разинутым ртом.
– Что, сука, жрать хочешь?
Задержалась и накормила.
Патологоанатом потом бушевал: весь рот забит кашей.
Трансформация мистики
Болтали с приятелем со Скорой Помощи.
Он читает всякую дрянь про ментов, вот мы и вышли на Кивинова, которого я однажды видел на писательском собрании. Кивинов явился туда в милицейской форме и сильно выделялся.
Я пересказал приятелю историю, которой поделился Кивинов. О пьяном, который заснул на кладбище не то в могиле, не то возле могилы. А ночью туда пришли сатанисты и стали вызывать дьявола, вот он и проснулся, и встал, и все убежали в потрясении.
Мой приятель хмыкнул.
– Подумаешь, – сказал он пренебрежительно. – Это обычное дело, ничего в этом нет особенного. Знаешь Георгиевское кладбище, на Митрофаньевском шоссе?
Ну, я знал, конечно. Это жуткое место – не кладбище, шоссе. Туда попадешь – и все, почти пропал, охватывает настоящий ужас.
– Так вот мы, – признался приятель, – там тоже находили таких бомжей. Одного привязали к кресту, он спал. К утру воскрес, проснулся, ничего не понимает. Начал ворочаться и рычать. Люди, какие были, разбежались...
Очень знакомое что-то, но несравнимо мельче.
В ожидании чуда
Скорая Помощь вернулась с вызова. Психиатрическая.
Докторша, отдуваясь, вошла в помещение станции и потребовала чаю.
– А то таким говном накормили!
Напилась чаю, рассказала. Перед Новым годом все что-то стряпают и вообще уже заранее угощаются.
Первый вызов был в коммуналку, где стоял неимоверный запах говна. Но не обычный, а с какой-то примесью, то есть странный. Бегала милиция, которую соседи тоже позвали, зажимала носы.
"Мне, – говорила докторша, – просто интересно стало, чем же это так пахнет".
Пошла она в коммунальную кухню, а там ее клиент стоит, заскорузлая шизофрения. Улыбается во всю свою беззубую пасть и жарит на сковородке говно.
– Здравствуйте, доктор! Присаживайтесь, у меня как раз все готово!
– Я горячего не ем, – ответила та. – Поставь на подоконник, пусть остынет.
...Следующий вызов выявил алкогольный делирий.
Огромная баба, с исполинской жопой, стояла раком посреди скудно обставленной комнаты, в полном одиночестве. Голая. На полу перед ней стоял стакан с водкой.
Баба орала под себя, то есть себе в половую щелищу:
– Коля! Вылезай, я уже налила!...
Межа
Девяткино – питерская окраина, черта города.
Звонок на Скорую:
– Выезжайте! Девяткино-Санкт-Петербург!..
– Ах, зараза. Перетащили из области, чтоб не ехать.
– Ну и ты перетащи обратно в область.
За черту, значит.
Поехал доктор.
Вернулся.
– Перетащил?
– Да ну на хер! Там в подземном переходе штук десять лежат, копошатся, битые. Хрен их разберешь, Питер они или уже область. Выбрал двоих, увез.
Загляните в семейный альбом
Новый год на носу. Доктор со Скорой от нечего делать разъезжает по городу с телефоном, где есть цифровая камера.
Снимает все подряд. Ведет святочный репортаж.
Возвращается, садится, все вокруг устраиваются в кружок. Доктор похваляется добычей:
– Вот петарда попала в рот. Как "Чужой" вылез, правда?
Действительно: вытаращенные глаза, мясные лохмотья.
Доктор поднимает палец:
– Запомните: в таких случаях рот надо быстренько открыть! Может вылететь обратно. Но у этого не вылетела, а челюсть улетела на хер.
– Живой?
– Да нет, помер. Ему кушать нечем стало.
Следующий снимок: Дворцовая площадь. Лежит фигура – в пальто, в шапке. Поначалу кажется, что нарядили скелет ради народного ликования. Но нет.
Это петарда попала в глаз. Выжгла все в башке, и лицу тоже досталось. А так все чистенько.
Роза ветров
Уже заступая на дежурство мой доктор-приятель догадывался, что его ожидает новогодняя жопа.
И не ошибся.
В четыре часа утра его пригласили прокатиться. Приехал – кровища. Молодой человек с совершенно расквашенной мордой, исключительно буйный, сопротивляется доставке в больницу.
Доктор терпел-терпел, а потом вспомнил молодость. Он в свое время очень неплохо таких вязал, вот и тут пришлось постараться. Сперва, как положено, предупреждающе выругался в воздух, а уж потом взял ремни, скрутил молодому человеку руки за спиной и как-то мудрено пропустил под согнутые коленки. И тот принял позу, напоминавшую эмбриональную. Предугаданной новогодней жопой кверху. Штаны у него были разорваны, и трусы тоже, и жопа торчала в предельной откровенности, будучи чище лица.
Доктор, человек физически сильный, оставил конец ремня подлиннее, чтобы нести. Как докторский чемоданчик.
Так и приехали в Третью Истребительную больницу.
Доктор взял клиента за этот ремень и вынес на вытянутой руке, анальной дыркой вперед.
– Готов к употреблению!
Выбежал приемный покой, дежурная служба и просто гости, с фотоаппаратами: погоди, погоди, не выгружай!
Доктор понес свою ношу в приемник, держа на вытянутой руке. Тот висел и поворачивался, подобно флюгеру, в согласии с розой ветров.
Доктор предлагал его разным специалистам, поворачивая дыркой. Травматологу:
– Не желаете?... ну, как хотите. Может быть, вы? (это нейрохирургу).
Но никто особенно не польстился, потому что все уже к утру утомились праздновать; вся больница гудела с трех часов дня, и даже трупы из реанимации не вывозили, так и лежали тихо.
Профиль и анфас
Доктор рассказывает:
– Приезжаю – херня какая-то. Уже приехала РХБ (реанимационно-хирургическая бригада), пинают кого-то ногами... Я уехал.
Второй доктор:
– Ну, ведь ругают же нас за непрофильность. Мы же кардиологи, а кардиологических вызовов мало. А они – реаниматологи. Им тоже нужна профильность.
Ладно. Поговорили, разъехались.
Кому-то из них попался Вася с братаном и друзьями. У Васи была раскроена голова, и его повезли в больницу – вместе со всей компанией. Товарищи Васи, разогретые и распаленные, угрожали: да мы! да за нашего кореша! кому-то ответить придется...
Но потом забыли, зачем приехали, и разбрелись по этажам, потерялись.
Вася остался с братаном, лежит на каталке без чувств.
Доктор поймал за рукав проходившего мимо нейрохирурга:
– Вот!
– Да ну на хер! – замахал руками нейрохирург. – На кой он мне? Не по профилю! Свези травматологу, пускай зашьет – и до свидания.
Вася начал блевать.
– Слышь, братан! – обратился к братану доктор. – Ты его хоть переверни, чтобы не захлебнулся.
Тот взялся за Васю, приговаривая:
– Да я для братана... да я ради братана... я тут все... я тут всех...
И уронил Васю с арбузным хрустом. Это раскололся череп, брякнувшийся с каталки на пол, и уподобился неплотно уложенной черепице.
Доктор снова поймал нейрохирурга:
– Вот, учитесь профильность обеспечивать.
Голод: реалити-шоу
Квартира. Труп.
Скорая помощь.
Диагноз на лице: передоз. Рожа синяя, нос красный, кровавые сопли.
По документам – шеф-повар ресторана.
Приехали менты: что тут такое? От чего умер?
Доктор:
– От голода, естественно. Шеф-повар ресторана. Вы в холодильник загляните.
В холодильнике – пусто. Только банка из-под варенья.
Письма издалека
Скучно сидеть, принимать вызову по телефону.
Звонок. Дежурный психиатр снимает трубку. Голосом робота:
– Здравствуйте. Вы – тысячный клиент, который нам позвонил. Вы находитесь в меню Скорой Помощи. Вы имеете право на бонус. Если вам плохо, нажмите цифру один. Если плохо вашим близким – нажмите цифру два. Если вы в алкогольном опьянении – положите трубку.
Новый звонок. Звонит родственница больного. Самого клиента в глаза не видела, но хочет ему помочь после запоя.
Психиатр:
– Ну, это у нас будет суперконсультация. Я буду прямо как Ленин – "Письма издалека". Вы можете дать о больном хоть какую-то информацию?
– Могу, могу!
– Тогда скажите, какой у него эпигастральный угол – тупой или острый? Ах, не знаете. Ну, тогда вот что: дайте ему горячих щей.
Третий звонок.
Привезли из Костромы сумасшедшую бабушку. Теперь она всеми командует.
– А зачем же вы ее привезли? Там она наблюдалась, у нее была медицинская карта, ей выписывали лекарства. А для нас она загадка. Зачем вы привезли в наш город загадку? Я могу положить ее в сумасшедший дом для бомжей.
Четвертый звонок. Психиатр, вкрадчиво:
– Вот вы меня уже три раза послали на хуй. Зачем вы так говорите – "не зарекайтесь от тюрьмы"? Я от тюрьмы не зарекаюсь, я там работаю. Я ее консультирую.
Каменный гость
По одежке не только встречают, но и провожают.
Человек сломал шейку бедра и попал в Третью Истребительную больницу.
Там почему-то решили не класть его на вытяжение и вообще не класть, а загипсовать, как в учебнике.
От пятки до шеи.
И велели идти домой.
Дали костыль и напутствие.
Тот дошел до ворот и там завалился.
Подъехала Скорая:
– Куда тебя еще везти? Вот же сто метров до приемного, если назад.
Лежащий вдруг закричал:
– Нет! Только не туда!..
