Текст книги "О египетских мистериях"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Итак, давай предположим, что у каждой космической частицы имеется как тело, которое мы видим, так и окружающие тело отдельные бестелесные силы. Ясно, что закон священного служения подобное ставит в соответствие подобному и распространяет такое свое действие на все предметы сверху донизу, воздавая бестелесное бестелесному, тела -телам и вообще соответственное по собственной природе-тому и другому. Впрочем, всякий раз, когда некто прикоснется к сверхкосмическим теургическим богам (а это случается реже всего), без сомнения, таким человеком оказывается тот, кто в своем почитании богов стоит выше как тел, так и материи и объединяется с богами в сверх-

космической силе. Впрочем, не следует этот путь, который открывается для отдельного человека, иногда, с трудом и поздно, как вершина жреческого служения, объявлять обычным для всех людей, точно так же не следует считать его обычным как для начинающих заниматься теургией, так и для всех тех, кто находится на середине своего пути в ней. Ведь эти люди так или иначе облекают в телесную форму заботу о своей святости ¹²⁶.

21. Я думаю, все жаждущие увидеть теургическую истину могли бы согласиться с тем, что нельзя отчасти или несовершенно возносить к богам обращенное к ним благочестие. Однако поскольку перед появлением богов приходят в движение всяческие силы, которые подчинены самим себе, и всякий раз, когда те намереваются спуститься на землю, эти силы идут впереди них и двигаются во главе шествия, то тот, кто не воздает всем им должных почестей и не приветствует каждое в соответствии с подобающей ему честью, уходит неудовлетворенным и не получившим божественной причастности, а тот, кто умилостивил всех, воздал угодные каждому и по возможности наиболее подходящие почести, всегда пребывает не подверженным опасностям и случайностям, хорошо подготовив совершенный и целостный прием для божественного хора. Стало быть, в то время как это обстоит так на самом деле, необходимо ли способу выполнения священного служения быть простым и составленным из немногочисленных обрядов или же многообразным, имеющим отношение ко всему и составленным из всего, как говорится, в космосе собранного?

Так вот, если бы то, к чему обращаются в заклинаниях, и то, что приводится в движение в священных действиях, были простыми и принадлежащими к одному чину, то по

необходимости простым был бы и способ совершения жертвоприношений. Но уж если не охватить ничем множество сил, которые пробуждаются при нисхождении и движении богов, то только теурги, испытав подобное в действии, имеют точное представление об этом, только они в состоянии понять, каково завершение жреческой деятельности, и знают, что пропущено, пусть даже его немного, потому что пропущенное уничтожает весь результат священнослужения, наподобие того как в музыке, если порвана одна-единственная струна, то вся она становится негармоничной и несозвучной. Итак, подобно тому как в том случае, когда речь идет о видимых божественных сошествиях, возникает явный вред для тех, кто оставил непочтённым кого-то из лучших, точно так же и когда речь идет об их неявном присутствии в жертвоприношениях, следует оказывать почести не одному или другому, но так, как это подобает чину каждого. Тот же, кто отпустил неодаренным кого-либо, разрушает все: он уничтожил единый всеобщий порядок. Тем самым он не оказал, как мог бы решить кто-нибудь, не вполне совершенный прием, но вовсе ниспроверг все священное служение.

22. Так как же, разве высшее в жречестве не восходит к самому наивластнейшему во всем множестве единому и в нем не совершает одновременное служение многим сущностям и началам? Конечно, я сказал бы, что это совершенно верно. Однако подобное состояние наступает позже всего и у весьма редких людей, и следует быть довольным, если оно появится даже и на закате жизни. Но нынешнее рассуждение не может служить предписанием для такого человека-ведь он превыше всякого закона¹²⁷, и оно создает подобное законодательство для тех, кто нуждается в некоем божественном установлении. Итак, согласно

нашему рассуждению, подобно тому как космос создается путем сведения многих порядков в единый общий порядок, и свершению жертвоприношений, не оставляющему ничего в стороне и совершенному, необходимо опираться на весь порядок лучших. Впрочем, если этот строй является множественным, законченным и составленным из многих порядков, то, стало быть, и священнодействию необходимо всячески подражать ему при посредстве всех приводимых в действие сил. Итак, точно так же и всему существующему вокруг нас не следует соприкасаться с предшествующими ему божественными причинами лишь в некоторой своей части, как и не вполне сводиться к своим создателям.

23. Далее, многообразный обряд божественного почитания при священнодействиях одно сущее в нас или вокруг нас очищает, другое совершенствует, третье приводит к соразмерности и порядку, четвертое освобождает от принадлежащей смертному роду ошибочности иным способом и делает все приятное для всех превосходящих нас. Тем самым, когда божественные и подобные им человеческие причины соединяются в одном и том же, правильное выполнение жертвоприношения предоставляет всяческие совершенные и великие блага.

Видимо, для достоверного понимания этих самых вопросов неплохо прибавить еще вот что. Изобилие силы высших существ всегда по природе превосходит все еще и в том, что одинаково и на равных основаниях беспрепятственно присутствует в нем. Стало быть, в соответствии с таким представлением первейшее блистает даже для самого последнего и нематериальное невещественно присутствует в материальном. Пусть не удивляется кто-то, если мы скажем, что даже какая-то материя является чистой и божественной. Ведь и она произошла от отца и демиурга

всего и обладает своим совершенством, будучи удобным вместилищем для богов. Вместе с тем ничто не отнимает у лучшего и способности освещать стоящее ниже его и тем самым ничто не отлучает материю от участия в лучшем, так что вся та материя, которая совершенна, чиста и имеет благой облик¹²⁸, не окажется неподходящей для того, чтобы служить вместилищем для богов. Ведь поскольку ничему на земле никак невозможно было бы оказаться беспричастным божественной общности, то и земля сама восприняла от последней некую божественную частицу, достаточную для того, чтобы дать место богам.

Итак, теургическое искусство, приняв это во внимание и именно таким образом обыкновенно отыскивая подобающее каждому богу на основании общности с ним вместилище, часто соединяет камни, травы, животных, благовония и другие подходящие священные, совершенные и божественные предметы и затем готовит из всего этого вполне совершенное и чистое вместилище для богов.

Ведь в самом деле, следует досадовать не на всякую материю, но только на ту, которая чужда богам, родственную же им нужно выбирать, поскольку она может подойти для строительства храмов и для установки статуй, точно так же как и для связанных с жертвоприношениями священнодействий. Ведь в противном случае для местностей на Земле или для живущих на ней людей не возникло бы причастности к восприятию лучших, если бы ей не предшествовало некое подобное первичное основание. Необходимо доверять неизреченным словам о том, что даже при посредстве блаженных зрелищ от богов передается некая материя. Конечно, она сама родственна тем, кто ее дарует. Следовательно, разве принесение в жертву подобной материи не побуждает богов к появлению, не призывает их к непосредственному

соединению с ней, не заключает их в себе, когда они оказываются рядом, и не показывает совершенно?

24. То же самое можно было бы заметить также и на основании распределения по отдельным местностям, а также особого управления отдельными существующими предметами, которое разделяет между собой подобные большие или меньшие наделы в соответствии с различиями в чине. Ведь, конечно, ясно, что повелевающим некими местностями богам более всего подобает приносить в жертву то, что от них рождается, а управляющим -то, что ими управляется. Ведь совершающим что-то всегда в наибольшей степени угодны результаты своих собственных дел, а тем, кто приносит в жертву нечто в первую очередь, это самое прежде всего и дорого. Итак, или какие-то животные, или растения, или иные земные предметы управляются лучшими родами и одновременно причастны их управлению и предоставляют нам нерасторжимую общность с теми. Стало быть, кое-какие подобные предметы, а именно все те, которые благодаря своей чистоте сохраняют возможность заключать в себе общность богов и людей, спасаясь и оберегаясь, сами одновременно приумножают свойство соприкасающегося с ними. Таковы некоторые из египетских животных ¹²⁹, и таким повсюду является святой человек. Некоторые же предметы, а именно все те, которые делают свое распадение вплоть до начала первых стихий родственным и вполне подобающим причинам лучших родов, будучи посвящаемы богам в огне, делают это свойство еще более блистающим ¹³⁰. Ведь всегда, когда завершается это распадение, более совершенными оказываются предоставляемые им блага.

25. Далее, если бы описанное было всего лишь человеческим обычаем и определялось только в наших установлениях, то можно было бы говорить, что священные

обряды богопочитания являются открытиями нашего собственного мышления. На самом же деле владыка их – бог, призываемый на помощь в жертвоприношениях, и вокруг него во множестве пребывают боги и ангелы. Каждому народу, живущему на земле, им по жребию дан некий общий покровитель, как и каждому храму-свой собственный. Наблюдателем за жертвами, приносимыми богам, является бог, ангелам -ангел, демонам -демон, и в остальном точно так же: то, что сходно по своему роду, по жребию поставлено над каждым обрядом. Итак, когда мы приносим жертвы богам, вместе с богами-наблюдателями и исполнителями жертвоприношения одновременно необходимо почитать и божественный закон мирского священнодействия в жертвоприношениях, подобает по собственной воле быть смелыми (поскольку мы совершаем священные действия, подчиняясь повелевающим ими богам) и сохранять необходимую осторожность, чтобы каким-то образом не принести в жертву некий недостойный богов или чуждый им дар. В заключение же мы предписываем правильно выносить суждения обо всех окружающих нас, пребывающих в мироздании и разграниченных по родам богах, ангелах и демонах и в соответствии с этим суждением даровать каждому из них угодную ему жертву. Ведь только таким путем священнослужение окажется достойным наблюдающих за ним богов.

26. Поскольку далеко не самой малозначимой частью жертвоприношений является молитва, которая связана с ними в большинстве случаев, в их ходе укрепляет силу и вершит все их действие, образует единое сообщество с религиозным обрядом и скрепляет нерасторжимую жреческую общность с богами, то неплохо бы немного сказать и о ней. Ведь подобное достойно изучения как само по себе,

так и потому, что такое исследование делает знание о богах более совершенным. Итак, я утверждаю, что первый вид молитвы является соединительным руководящим соприкосновением с божественным и знакомством с ним. Следующий за ним ее вид-способствующий согласной общности и обращенный к богам в благодарность за посылаемые ими дары, вершащие все действия прежде слова и прежде мысли. Наисовершеннейший же ее вид запечатлевает неизреченное единение, вручающее всю власть богам и позволяющее нашей душе полностью оказаться среди них.

В этих трех пределах, в которых отмеривается все божественное, молитва, обеспечивая нашу дружбу с богами, дарует троякую жреческую божественную пользу, относящуюся, во-первых, к озарению, во-вторых, к обыкновенному действию и, в-третьих, к совершенной наполненности огнем. Иногда она предшествует жертвоприношениям, иногда разделяет собой священнодействия, совершаясь в промежутке между ними, а иногда творится в конце, после жертвоприношений.

Никакое жреческое действие не происходит без возносимых в молитвах просьб. Пребывание в молитвах в течение длительного времени питает наш ум, делает восприятие нашей душой богов во много крат более сильным, открывает для людей божественные предметы, вырабатывает у них привычку к вспышкам света, постепенно совершенствует наши органы для соприкосновения с богами, до тех пор пока не возведет нас на самую вершину, постепенно возвышает наши способы мышления и закладывает в нас божественные, пробуждает дар убеждения, общность и нерасторжимую дружбу, возвеличивает божественное начало души, очищает ее от всего противоположного, отбрасывает в сияющих эфирных духах вокруг нее все то, что связано

со становлением, дает благую надежду и веру в свет и, говоря в общем, делает наперсниками богов, если так можно сказать, тех, кто пользуется ею ¹³¹.

Так вот, если подобное состояние-это именно то, которое можно было бы назвать молитвой, и оно создает столько благ в нас и обладает той общностью с жертвоприношениями, про которую мы уже сказали, то разве не при его посредстве становится ясной цель жертвоприношений, поскольку и она причастна демиургическому соприкосновению, так как в этих действиях она становится свойственной богам? Тогда подобное является благом, как и все то, что посылается людям демиургическими причинами. Стало быть, в свою очередь, на основании этого становится ясным возвышающее, совершенствующее и наполняющее действие молитв, как и то, каким образом оно становится деятельным, каким образом -объединяющим и каким образом оно причастно даруемой богами всеобщей связи. Однако третье суждение, поскольку два первых обретают устойчивость друг при посредстве друга и вкладывают друг в друга совершенную жреческую силу священного обряда, легко можно было бы вывести на основании ранее сказанного.

Именно поэтому в жреческом учении и проявляются всеобщее согласие и содействие себе самому, связывающие всеми способами более тесно, чем в любом живом существе, родственные части самого себя в единую общность, которой ни в коем случае не следует пренебрегать, как и не следует, отбирая из нее лишь некоторые части, пренебрегать остальными. Точно так же необходимо упражняться во всех этих частях и совершенствоваться во всех них тем, кто желает в чистоте соприкасаться с богами.

VI

1. Итак, это, пожалуй, не могло бы обстоять иначе. Впрочем, мне пора переходить к следующему выдвигаемому тобой сомнению. Ведь что же, на самом деле, как гласит твое рассуждение, необходимо, чтобы эпопт не прикасался к трупу, но в то же время богослужения по большей части совершаются с использованием трупов животных? Давая ответ на подобные сомнения, рассмотрим это кажущееся противоречие. В нем никоим образом не должно наличествовать никакого противоположения – напротив, только кажется, будто эти суждения противостоят друг другу. Ведь если бы и избегали соприкосновения и приходили в соприкосновение с одними и теми же мертвыми телами, то это высказывание противоречило бы самому себе. Однако если предписывают; избегать одних, неосвященных, тел, а с другими, а именно со всеми теми, которые освящаются, соприкасаться, то здесь

нет никакого противоречия. Далее, человеческие тела, когда их покинула душа, трогать недопустимо: ведь в момент смерти в теле гаснет некий след¹³², призрак или видение божественной жизни. Касаться же остальных мертвых тел живых существ уже не является нечестивым, поскольку они и не имели отношения к иной, более божественной жизни. Кроме того, одним богам, например свободным от материи, подходит отсутствие подобного соприкосновения, а с другими, управляющими животными и ближайшим образом связанными с ними, положено общение через жертвенных животных. Итак, в данном случае не возникает никакого противоречия.

2. Дать ответ на это можно было бы и иначе. Ведь людям, пребывающим среди материи, лишенные жизни тела несут некое осквернение, поскольку неживое приносит живому некую загрязненность, точно так же, как и грязное– чистому и отсутствие-наличию, поскольку в то, что способно умереть, худшее привносит некую оскверненность из-за его природной предрасположенности к нему. Для демонов же, совершенно бестелесных и ниоткуда не воспринимающих разрушения, тело не создает никакой оскверненности. Напротив, им необходимо превосходить подверженное разрушению тело и не допускать от него к себе никакого проявления порчи.

3. Итак, я говорю это относительно подразумевающегося в данном сомнении противоречия. Истолковывая же само по себе то пророческое действие, которое совершается при посредстве священных животных, например ястребов ¹³³, мы утверждаем, что боги никогда не имеют отношения к оракулу, связанному с таким образом используемыми телами. Ведь они не управляют отдельными животными ни обособленно, ни соседствуя, ни материально, ни при помощи

некоего свойства. Пусть подобное соприкосновение с мантическими орудиями будет отнесено на счет демонов, причем и тех -совершенно обособленных, по жребию получивших под свою власть различных животных, находящихся подле них в подобном начальствовании и не обладающих совершенно самодостаточной и нематериальной собственной властью. Или же, если кому-нибудь будет угодно так считать, пусть им будет назначено такое местопребывание, при посредстве которого они по природе вступают в общение с людьми и вопрошаются об оракулах. Однако и это местопребывание следует считать свободным от тел: ведь чистое не образует никакой общности с противоположным ему. Между тем его соприкосновение с людьми при посредстве души жертвенного животного имеет некий смысл. Ибо эта самая душа обладает определенным свойством с людьми вследствие всеобщего родства жизни и с демонами, поскольку, освободившись от тел, она каким-то образом пребывает обособленной. Занимая промежуточное положение между теми и другими, она прислуживает начальствующему и возвещает тем, кто еще пребывает в теле, то, что предписывает повелитель, и образует для них обоих промежуточное звено между ними.

4. Следует придерживаться также того мнения, что душа, пользующаяся подобными оракулами, не только внемлет прорицанию, но и со своей стороны привносит некий немалый вклад в его действительное осуществление. Ведь она изменяется вместе с ним, объемлет его и вместе с ним предвидит будущее при посредстве некоей необходимости сопереживания. Итак, этот метод прорицания совершенно отличен от божественного и истинного метода и в состоянии говорить наперед относительно маловажных и преходящих дел, и относительно подвластного обособленной

природе, и обо всем том, что уже приходит в становление, переносит собственные движения на предметы, способные их воспринять, и многими способами привносит претерпевание в то, что по природе предрасположено к сопереживанию. Однако при посредстве претерпевания никогда не могло бы возникнуть совершенного предвидения будущего. Ведь обращаться к будущему более всего свойственно тому, что само невозмутимо, нематериально и чисто во всех отношениях, а то, что смешивается с неразумием и мраком телесности и материальности, исполняется всяческого незнания. Поэтому ни в коей мере не следует принимать описанное искусственное занятие за прорицание. Не следует и предаваться ему с величайшим рвением, так же как и нельзя доверять другому человеку, предающемуся ему и считающему, будто он имеет для себя некое ясное и понятное доказательство истины. Пусть это будет нами сказано о подобном способе прорицания.

5. Ну так что же, давай поговорим и об ином роде недоразумений, причина которого скрыта. Этот род, который, как ты сам говоришь, заключает в себе угрозы насилия, многообразно разделяется на множество угроз. Ведь угрожают расколоть небеса, или выдать тайны Изиды, или открыть неизреченное в непостижимости, или остановить корабль, или предать песни Осириса Тифону¹³⁴, или совершить что-то подобное. Весь этот вид слов люди не возносят, как ты полагаешь, к Солнцу, к Луне или к какому-то небесному телу (ведь это привело бы к еще более страшному неразумию, чем даже то, на которое ты досадуешь), но, как я говорил ранее, обращают к некоему роду отдельных космических сил, неразборчивому и неразумному, который восприемлет от иного разум и повинуется ему, однако собственным мышлением не обладает и не различает

истину и ложь, а также возможное и невозможное. Так вот, когда произносятся угрозы, этот род разом приходит в движение и выходит за свои пределы, так что, как я полагаю, он по природе возбуждается видимостью и обольщает остальное безумной и неустойчивой фантазией.

6. Имеет это и другой сходный смысл. Теург благодаря силе неизреченного повелевает космическими предметами уже не как человек и не как тот, кто обладает человеческой душой, но становится выше своей собственной сущности, как тот, кто до этого был причислен к божественному чину, причем не как тот, кто создал все то, о чем он ведет речь, но как тот, кто в подобном использовании слов указывает, сколь великой и какой по качеству силой он обладает благодаря единению с богами, которое предоставило ему знание неизреченных символов. Кто-нибудь может еще сказать, что распределенные по отдельным частям мироздания демоны, которые сохраняют эти части, имеют столь великую заботу и попечение о той частице, которую каждый из них получил по жребию, что не терпят даже противоречащего слова и сохраняют непоколебимым вечное постоянство космических предметов. Итак, они владеют им неизменно, поскольку божественный порядок пребывает в неподвижности и постоянстве. Стало быть, в отношении того, в чем обладают бытием воздушные и земные демоны, они не терпят доходящих до их слуха угроз.

7. Далее, в ответ на сказанное можно было бы представить вот еще какое доказательство. Демоны управляют сохранением неизреченных мистерий прежде всего так, как это было установлено изначально, когда создавалась упорядоченность мироздания. Ведь частицы мироздания пребывают в установленном порядке, потому что благодетельная сила

Осириса остается непорочной и чистой и не смешивается с противостоящими ей заблуждением и возмущением, и жизнь всего остается чистой и нетленной, поскольку скрытые, дающие жизнь словам красоты Изиды не снисходят до являющегося видимого тела; все пребывает неподвижным и вечно возрождающимся и потому, что никогда не останавливается бег Солнца. Совершенным же и полным все остается, поскольку никогда не открывается неизреченное в Абидосе ¹³⁵. Итак, то, в чем обретает спасение все (я говорю про всегдашнее сохранение неизреченного скрытым и про всегдашнее неучастие безмолвной сущности богов в противостоящей ей участи), не может быть воспринято с голоса земными демонами, поскольку это или не имеет к подобному отношения, или же неизреченное становится общедоступным, хотя в последнем случае подобный способ произнесения слов и обладает по отношению к ним некоторой силой. Богам же никто не угрожает, и не существует никакого способа молитвы, обращенной к ним, который оказался бы подобным. Потому-то у халдеев, у которых выделено чистое обращение лишь к богам, ни в коем случае не произносятся угрозы. Египтяне же, смешивающие демонические слова с божественными знаками, иногда пользуются и угрозами. Итак, ты получил и на это краткий, но, я думаю, достаточно правильный ответ.