Текст книги "Техника и вооружение 2013 02"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Что касается трофея из Копциово, то его отправили на Путиловский завод для изучения и ремонта. По непроверенным данным, машина позже использовалась в Русской Императорской армии. Опыт противника пригодился. Летом 1914 г. инженер-технолог Путиловского завода Ф.Ф. Лендер сконструировал трехдюймовую противоаэростатную пушку. Установка, прицельное приспособление и рассеивающий механизм для орудия были разработаны офицером Главного артиллерийского управления (ГАУ) капитаном В.В. Тарновским. Эту артсистему назвали «трехдюймовой противоаэроплановой пушкой системы Лендера/Тарновского». В августе 1914 г. ГАУ заказало Путиловскому заводу 12 таких пушек, которые предполагалось установить на автомобили. В декабре начались испытания первых четырех орудий, смонтированных на шасси бронированных грузовиков «Руссо-Балт». Одновременно в Русской армии началось формирование противовоздушной автомобильной батареи, первоначально названной Отдельной батареей для стрельбы по воздушному флоту. Не исключено, что инженеры Путиловского завода использовали в своей работе некоторые технические решения немецких конструкторов.

фотографии трофейных автомобилей с пушками регулярно публиковались в российской периодике. Вверху – «Даймлер» из Копциово (журнал «Разведчик»), внизу – захваченный в 1915 г. небронированный «Эрхардт» (журнал «Огонек»).

Долгая жизнь мифа

Итак, рассмотрев все имеющиеся документы и свидетельства и разобрав конкретные эпизоды, можно сделать вывод, что в боях в Восточной Пруссии в августе-сентябре 1914 г. бронеавтомобили немцами практически не применялись. Однако сообщения о них имелись не только в российской прессе, но и в документах Военного ведомства. И в дальнейшем тема эта активно поддерживалась как журналистами, так и некоторыми военными кругами России. Мало того, шумиха вокруг немецких броневиков постоянно нарастала и часто доходила до курьезов.

Например, в 1915 г. российскую, а вслед за ней и союзническую прессу облетела фотография «захваченного у немцев блиндированного автомобиля». На самом деле, на снимке был отражен момент эвакуации в тыл пушечного броневика из состава 1-й автомобильной пулеметной роты Русской Императорской армии. Эту машину построили на Ижорском заводе в 1914 г. на шасси немецкого грузовика «Маннесманн– Мулаг» (Mannesmann-MULAG) выпуска 1913 г. С начала ноября 1914 г. она участвовала в непрерывных боях. Вскоре двигатель броневика вышел из строя. 1 декабря 1914 г. командир роты полковник А.Н. Добржанский докладывал: «Большой, сделанный на старой машине, окончательно подорвался». С бронеавтомобиля сняли орудие и отправили его в тыл на ремонт, где и разбронировали. Можно предположить, что репортера, отметившего этот эпизод, ввела в заблуждение немецкая надпись на радиаторе машины, но, скорее всего, в погоне за сенсацией он не побрезговал подлогом.

Несуществующими германскими бронеавтомобилями продолжали «запугивать» российскую общественность и высокопоставленные военные. В 1916 г. преподаватель Александровского военного училища полковник В.В. Буняковский предлагал «для борьбы с бронированными автомобилями меры пассивного и активного свойства». Некоторые из них сегодня кажутся немного наивными и, по большому счету, для борьбы с бронированными боевыми машинами непригодными, Первые из этих мер «…сводятся к подготовке к быстрому заграждению путей и удобных для их движения подступов с оставлением команд для выполнения требуемых работ, обязанных, вместе с тем, насколько возможно мешать ружейным огнем прислуге автомобилей, устранять препятствия для их движения […].

Заграждения путей и подступов лучше всего устраивать так, чтобы для автомобилей противника это являлось бы неожиданностью и могло бы послужить не только к задержке их движения, но и к катастрофе. С этой целью полезно: протягивать толстую проволоку, прочно прикрепленную к устоям; перекапывать дороги рвами, устроив легкий настил с подведением его под вид окружающей местности; закладывать самовзрывные фугасы, отмечая местонахождение их приметными для себя знаками и пр.

Газетную утку российских журналистов с якобы трофейным германским броневиком подхватила и британская пресса. Можно представить, как удивились этим сообщениям немцы, когда увидели вышедший из строя по техническим причинам русский броневик «Маннесманн– Мулаг», выдаваемый за германский.

Меры активной борьбы сводятся к действию по бронированным автомобилям артиллерийским огнем и производству неожиданных, с самого близкого расстояния, нападений пехотных засад с целью захвата их или опрокидывания.

Для успеха борьбы артиллерийским огнем, на подходе и при несении службы охранения на месте, следует иметь наготове дежурные взводы артиллерии или бронированных пушечных автомобилей с высланными вперед наблюдателями, снабженными средствами быстрых сношений (на месте – телефоны или мотоциклетки; на походе – конные ординарцы или мотоциклетки)…

Если имеются пушечные автомобильные взводы, не имеющие в данное время специальных задач, то борьба с автомобилями прог тивника может быть возложена на них…

Пехотные части, имеющие назначение производить нападения на бронированные автомобили, полезно снабжать слегами для опрокидывания их и взрывчатым составом для разрушения их. Им следует принимать меры, чтобы противник не мог заранее обнаруживать засад, устраивая последние в местах, где автомобилям приходится совершать движение медленно, или же вблизи от заграждений, устроенных для задержки их движения».

Только в феврале 1916 г. немцы сформировали свой первый бронеавтомобильный пулеметный взвод. Летом 1916 г. немецкие броневики были задействованы на Румынском фронте, но в боевых соприкосновениях с Русской армией не участвовали. Меры борьбы с германскими бронеавтомобилями были разработаны, но конкретных примеров пока найти не удалось. В действиях противника на Восточном фронте даже в 1917 г., когда там находились уже три германских бронеавтомобильных взвода, не отмечена ни одна более или менее серьезная атака с их применением. Неизвестны и факты непосредственного противоборства бронеавтомобилей воюющих сторон.

Миф о немецких броневиках продолжил жизнь и при новой власти. Бывший генерал– майор Русской армии Л.А. Радус-Зенкович в 1920 г. опубликовал «Критико-историческое исследование» Гумбиненской операции августа 1914 г., в которой он лично участвовал, будучи начальником штаба 27-й пехотной дивизии. Его очерк считается одной из самых достойных работ на эту тему. Однако и в нем присутствует отголосок мифа о германских броневиках: «Русские были слабей немцев и в числе штыков, и в числе легких орудий […]; кроме того русские совершенно не имели еще тяжелой артиллерии, броневых частей и отвечающих требованиям авиационных частей, чем были хорошо снабжены немцы». При этом в тексте не отмечен ни один конкретный факт применения немцами броневиков и, тем более, броневых частей. Вспомним, что в боях под Гумбиненом в германской армии активно действовало одно «моторное орудие». Неужели успешные действия единственного автомобиля старшего лейтенанта Адами породили этот миф? А между тем, он живет и здравствует, до сих пор кочует по различным военно-историческим изданиям и даже служит материалом для художественных произведений.

Возможные причины мифотворчества и реакция противника После анализа всех известных сведений о германских броневиках 1914 г. невольно возникает вопрос: каковы причины массового мифотворчества на эту тему? Зачем российские военные круги при поддержке прессы с постоянным упорством раздували этот миф, делая «из мухи слона»? Можно даже задуматься о пораженческих настроениях российского общества, но в 1914 г. о них не могло быть и речи. К тому же, все началось с приказа командующего Северо-Западного фронта генерала от кавалерии Я.Г. Жилинского – человека, в отсутствии патриотизма не замеченного.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться в 1910 г., когда в Петербурге была сформирована Учебная автомобильная рота. Генерал Жилинский, занимавший тогда должность начальника Главного управления Генерального штаба, и его ближайшие соратники – начальник Отдела военных сообщений генерал-лейтенант Ф.Н. Добрышин и командир Учебной автороты капитан П.И. Секретев всеми возможными силами продвигали моторизацию Русской армии. Их поддерживал энтузиаст автомобильного дела военный министр генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов. Однако многие высокопоставленные чины Военного министерства всячески препятствовали развитию моторизации армии, считая новую инициативу ненужной и дорогой забавой, ссылаясь на то, что и в других европейских армиях автомобильному делу не уделялось особого внимания. Тем не менее, Россия, не имевшая развитой автомобильной промышленности, смогла к 1914 г. моторизовать свою армию на довольно высоком уровне, опережая в этом направлении практически всю Европу, за исключением Германии. Решающую роль в указанном начинании сыграли, несомненно, Жилинский, Добрышин и Секретев.

К началу войны Учебная автомобильная рота под руководством получившего уже чин полковника П.И. Секретева подготовила большое число отлично обученных военных автомобилистов – специалистов разного профиля. Однако идея внедрения в армию бронеавтомобилей наталкивалась на упорное сопротивление консервативных генералов «старой школы». Впрочем, ни одна армия в мире до 1914 г. не решалась вводить в свой состав броневые части, ограничиваясь только робкими опытами с единичными машинами.

И все же настойчивость энтузиастов моторизации Русской армии оказалась не напрасной. Уже через несколько дней после начала войны, 17 августа 1914 г., Военный министр В.А. Сухомлинов предложил полковнику лейб– гвардии Егерского полка А.Н. Добржанскому сформировать «бронированную пулеметную автомобильную батарею». Через два дня резолюцией Сухомлинова было «положено начало существованию блиндированных автомобилей и формированию 1-й пулеметной автомобильной роты» – именно в тот день, когда Жилинский издал неоднократно упомянутый приказ о принятии мер по борьбе со вражескими бронемашинами! 22 сентября 1914 г. Добржанский был назначен ее командиром. Формирование роты прошло всего за полтора месяца, и его обеспечила Учебная авторота полковника Секретева. 19 октября 1914 г., после напутственного молебна на Семеновском плацу, рота отправилась на фронт и вошла в оперативное подчинение штаба 2-й армии. Так была создана первая бронеавтомобильная войсковая часть в мире! Боевое крещение рота приняла в боях под Лодзью 9-10 ноября 1914 г. в составе Ловичского отряда генерал-лейтенанта В.А. Слюсаренко.

Осенью 1914 г. Военное министерство ассигновало колоссальные средства для закупки броневиков в Англии и Франции и их постройки на отечественных заводах. С 21 декабря 1914 г. началось формирование отдельных автомобильных пулеметных взводов. Большая заслуга в развитии нового рода войск принадлежала, несомненно, упомянутым выше энтузиастам автомобилизации Русской армии, которых поддержал начальник Офицерской стрелковой школы генерал-майор Н.М. Филатов.

Следует признать, что эффект от несущественных действий немецких боевых машин в Восточной Пруссии, не столько тактический, сколько психологический, имел место. Но не совсем тот, на который рассчитывали немцы. Бурный бронеавтомобильный рост в Русской армии тому подтверждение. Сообщения о немецких броневиках, несомненно, дали дополнительный толчок развитию российского броневого дела. Вероятно, именно для того, чтобы убедить консервативные круги русского командования в необходимости внедрения броневых частей в армию, сообщения о вражеских броневиках сознательно преувеличивались. Разработки русским командованием мер борьбы с бронеавтомобилями противника также в определенной мере преследовали эту цель. Таким образом, и раздуваемый с подачи сторонников активной моторизации армии миф о многочисленных немецких броневиках в прессе можно считать частью плана по развитию нового рода войск в Русской Императорской армии.

Типичным примером использования «страшилки» о германских броневиках в целях развития нового рода войск является рапорт Былинского. Весной 1915 г. штабс-капитан В.Р. Былинский обратился в штаб 10-й армии с рапортом, в котором писал: «Вступая в бой с противником, отлично вооруженным бронированными пушечными и пулеметными батареями на автомобилях, и не имея в своей армии аналогичных средств вооружения, сразу несли от их губительных действий большие потери, в моральном же отношении потери от падения духа в войсках, сознающих свою абсолютную беспомощность, были неисчислимы […].

Совершенное отсутствие в районе 1-й и 10-й армий, где я с начала кампании пробыл в строю, каких бы то ни было броневых автомобилей, побудили меня сформировать своей конструкции и на свой счет отдельный автопушечно-пулеметный взвод […]».

Инициативу Былинского поддержали – ему выделили два трофейных автомобиля «Мерседес» и откомандировали в Петроград на Обуховский завод для постройки броневиков и формирования «внепланового» пулеметно-автомобильного взвода. Заручившись поддержкой влиятельного приверженца моторизации армии генерал-майора свиты Его Императорского Величества князя В.Н. Орлова, он вскоре получил и третью машину – немецкий грузовик «Ллойд» (Lloyd) выпуска 1911 г. 23 августа 1915 г. 25-й автопулеметный взвод под командованием Былинского был отправлен в 5-ю армию на Северный фронт.

По приказу начальника Штаба Верховного Главнокомандующего от 7 июня 1916 г. пулеметные автомобильные взводы были объединены в броневые автомобильные дивизионы из расчета один дивизион на армию. При этом взвод переименовывался в отделение. На Кавказском фронте была сохранена взводная организация бронеавтомобильных частей. На 1 сентября 1916 г. в России действовали 12 линейных броневых автомобильных дивизионов Русской армии, а также бельгийский и британский бронедивизионы; в Петрограде располагался Запасной бронедивизион. В начале 1917 г. к ним добавился дивизион особого назначения. Бронеавтомобили получили весьма широкое распространение в Русской армии. До октября 1917 г. организация подразделений, тактика боевого использования и количество бронеавтомобилей во многом превосходили показатели армий других стран.

Что касается немцев, то только 27 октября 1914 г., когда 1-я автомобильная пулеметная рота Русской армии уже прибыла на фронт, военное министерство Пруссии обязало Транспортно-техническую испытательную комиссию разработать план мероприятий по постройке бронеавтомобилей и формированию броневых частей. К этому подключили также Оржейную испытательную комиссию и Отдел «А2» (Отдел инфантерии). 3 ноября совместными усилиями были сформулированы состоящие из 16 пунктов требования к бронеавтомобилям. После их одобрения военным министерством на заводах «Бюссинг», «Даймлер» и «Эрхардт» разместили заказ на изготовление трех бронированных машин. Только через год, 10 декабря 1915 г., броневики были готовы и приняты на вооружение германский армии. Наконец, 21 февраля 1916 г. при Генеральном командовании гвардейского корпуса сформировали 1-й бронеавтомобильный пулеметный взвод (16 ноября переименован в отделение) и в составе 7-й армии отправили его на Западный фронт. Во взводе имелся всего один бронеавтомобиль «Даймлер», остальные машины еще требовали доводки.

19 июня 1916 г. взвод был полностью укомплектован – к трем немецким броневикам добавили трофейную бельгийскую бронемашину «Минерва». Его организационная структура, а также всех последующих взводов, практически повторяла структуру таковых в Русской армии. Опыт формирования и боевого применения русских бронеавтомобильных частей оказался полезен и противнику. Однако из-за мизерного числа бронемашин до конца войны существовала только взводная организация. Роты и дивизионы немцам формировать было не из чего.

Германские бронеавтомобильные подразделения в течение всей войны часто перебрасывались с одного фронта на другой, где в основном занимались прифронтовым патрулированием и охранением. Участие в боях случалось лишь эпизодически. Более всего немецким бронеавтомобилистам приходилось «бороться» с техническими неполадками своих машин. Зачастую германские бронеавтомобили использовались в пропагандистских целях. Так было на Восточном фронте, где их присутствие служило не в последнюю очередь поднятию боевого духа германской армии, которая несла значительный урон от действий русских броневиков.

Только к концу 1917 г. немцы сформировали еще три бронеавтомобильных пулеметных взвода и сосредоточили их на Востоке. Но даже и в этом случае их основной функцией оставалось патрулирование и боевое охранение. К середине 1918 г. у них было всего лишь одиннадцать таких взводов, укомплектованных большей частью трофейными броневиками. Некоторые их них ограниченно применялись на территории России, где и понесли свои первые потери в боях с Красной армией. Два бронеавтомобиля «Эрхардт» (один модели М1915, другой модели М1917, оба из 1-го отделения) оказались захваченными в 1918 г. в боях на фронтовом отрезке Харьков-Ростов. Это были единственные потери германских бронеавтомобильных частей за весь период Первой мировой войны.

Цитаты из немецких источников переведены автором. Использованы иллюстрации из архива автора, а также предоставленные Михаилом Блиновым, Максимом Коломийцем, Вадимом Рогге и Райнером Штразхаймом.

Автор выражает глубокую благодарность за помощь в подготовке материала Геннадию Канинскому, Вадиму Рогге и доктору Ханнесу Тэгеру.

Источники и литература

1. Барятинский М., КоломиецМ. Бронеавтомобили Русской армии 1906–1917. -М., 2000.

2. Буняковский В. В. Из опыта текущей войны. – Петроград. 1916.

3. Коломиец М.В. Броня Русской армии. – М., 2008.

4. Кирилец С.В., Канинский Г.Г. Автомобили Русской Императорской армии. «Автомобильная академия» генерала Секретева. – М., 2010.

5. Радус-Зенкович Л. А. Очерк встречного боя. По опыту Гумбиненской операции 1914 г. Критико-историческое исследование. – М., 1920.

6. РГВИА: Световидов Александр Владимирович, подпор., 3-й Финляндский стр. п., 4 ст. – ВП от 26.04.1915. Ф.400. Оп. 12. Д. 26976. Л. 298–303(1915); Ф. 409. Оп. 1. п/Световидов Александр Владимирович, подпор., 3-й Финляндский стр. полк. Орден Св. Георгия 4-й ст. – 26.04.1915.

7. Сергеевский Б.Н. Пережитое. 1914. – Белград, 1933.

8. Техника и война. Очерки по современной военной техники. – Петроград, 1917.

9. Шварте М. Техника в мировой войне. Краткое извлечение А. Бурова из сборника «Die Technik im Weltkriege». – M.,-Л, 1927.

10. Das Kцniglich-PreuЯische Kriegsministerium 1809–1909. – Berlin, 1909.

11. Deutscher Offizier-Bund (Hrsg.): Ehren-Rangliste des ehemaligen deutschen Heeres auf Grund der Ranglisten von 1914 mit den inzwischen eingetretenen Verдnderungen. – Berlin 1926.

12. Ehrhardt H. Hammerschlдge. 70 Jahre deutscher Arbeiter und Erfinder. – Leipzig, 1922.

13. Fleischer W. Militдrfahrzeuge des deutschen Heeres 1905–1918.-Stuttgart, 2012.

14. Kaufhold-Roll H. Der deutsche Panzerbau im Ersten Weltkrieg. – Osnabrьck, 1995

15. Kaufhold-Roll H. Die deutschen Radpanzer im Ersten Weltkrieg. – Osnabrьck, 1996

16. Kriegswissenschaften Abteilung der Luftwaffe (Hrsg.): Entwicklung und Einsatz der deutschen Flakwaffe und des Luftschutzes im Weltkriege. -Berlin, 1938.

17. Von LцbellH. Lцbell's Jahresberichte ьber die Verдnderungen und Fortschritte im Militдrwesen. – Berlin, 1911.

18. Oertel W. Der Motor in Kriegsdiensten. – Leipzig, 1906.

19. Oswald W. Kraftfahrzeuge und Panzer der Reichswehr, Wehrmacht und Bundeswehr. – Stuttgart, 1970.

20. Petter E. (Maschr. Ms. Ьber die Entwicklung und den Einsatz der deutschen Radpanzer im Ersten Weltkrieg), Ohne Titel. – Berlin, ca. 1930.

21. Reichsluftfahrtministerium (Hrsg.): Die deutschen Luftstreitkrдfte von ihrer Entstehung bis zum Ende des Weltkrieges 1918, 8. Sonderband, Die Luftstreitkrдfte im Zusammenhang mit den Operationen des Jahres 1914. – Berlin, 1943.

22. Spielberger W.J. Gepanzerte Radfahrzeuge des Deutschen Heeres 1905–1945.– Stuttgart, 1974.

23. Spielberger W.J. Rad-Selbstfahrlafetten des deutschen Heeres 1908–1935. – Lehrte, 1966.

Неуниверсальный автомат

А. Кириндас, М. Павлов

Статья подготовлена по материалам РГВА.

К середине 1930-х гг. четко обозначился интерес военного ведомства к автоматическим пушкам. В этой связи в 1935 г. постановлением Совета труда и обороны ОКБ-2 Б.Г. Шпитального было поручено разработать 37-мм автоматическую пушку. Уже в следующем году изготовили опытную серию из двух десятков таких артсистем. Автомат рассматривался как универсальный с возможностью установки как на повозках, так и на колесных или гусеничных боевых машинах. В частности, предполагалась его установка в башне легкого танка Т-26.

Испытания 37-мм автоматической пушки ОКБ-2 ГУВП НКТП провели на основании приказа начальника вооружений РККА №М-027 от 28 июля 1936 г. и программы испытаний по заданию № 1 М-2168/548.

Целями испытаний являлись:

«1. Определение баллистики системы.

2. Выявление работы автомата в различных условиях, темп и скорострельность.

3. Определение устойчивости автомата при стрельбе и кучности боя одиночным и автоматическим огнем по щитам на дистанциях 500, 1000 и 2000 м.

4. Испытание прочности пробегом.

5. Выявление живучести.

6. Возможность введения на вооружение».

Система поступила на НИАП из ОКБ-2 18 сентября 1936 г. Сформированная по комиссия провела испытания на полигоне в период с 23 сентября по 11 октября.

Для испытаний были предъявлены:

«1. 37-мм баллистический ствол с полуавтоматическим затвором на лафете 45-мм пушки обр. 1932 г.

2. 37-мм автоматическая пушка на лафете 76-мм зенитной пушки образца 1931 г. (3-К)

3. 37-мм автоматическая пушка установленная в танке Т-26

4. Боекомплект (баллистический, осколочный, осколочно-трассирующий, бронебойно-трассирующий снаряды и патроны)».

Установка 37-мм автоматической пушки конструкции ОКБ-2 в башне танка Т-26.

Из баллистического ствола провели все стрельбы, за исключением стрельб на идентичность траекторий осколочного и осколочнот-рассирующего снарядов (из-за недоработки взрывателя МГ-5 ЦКБ НКТП).

Из танка Т-26 провели следующие виды стрельб: баллистические, на меткость, по щитам на 500 и 1000 м в начале испытания, на действительные дистанции по 20– и 30-мм бронеплитам. 37-мм автоматическая пушка в Т-26 произвела 191 выстрел. Дальнейшие испытания прекратили вследствие поломки амортизатора штока с выбрасыванием назад рукоятки перезаряжания 37-мм автомата, установленного на лафете 3-К, а также из-за неудачного монтажа 37-мм пушки в танке. Повторение той же поломки у пушки в танке представляло бы опасность для расчета при стрельбе.

Из 37-мм автоматической пушки на лафете 3-К провели все стрельбы. Правда, пришлось пойти на некоторое сокращение количества выстрелов при стрельбах на меткость по щитам и при стрельбах на опробование работы автоматики одиночным и автоматическим огнем – из-за имевших место поломок и дефектов.

В дальнейшем 37-мм автоматическую пушку предполагалось испытать на самоходе СУ-6, но эти планы не были реализованы из-за неисправности машины. Вне программы пушку сняли с лафета 3-К и поставили на лафет Л-9 конструкции Кировского завода, на котором сделали 48 выстрелов. Кроме того, состоялась стрельба приведенными к весу снарядами без взрывателей на определение предельной дальности. Однако дальность установить не смогли, так как просто не нашли выпущенные снаряды: «ориентировочно, судя по звуку падения снарядов, дальность должна быть порядка 6500 мтр».

По выводам комиссии, кучность боя 37-мм пушки на лафете 3-К при одиночном и автоматическом огне была «вполне удовлетворительной». Ухудшение кучности боя после 1200–1300 выстрелов происходило только за счет увеличения (примерно в 1,5 раза) бокового рассеивания снарядов в результате ослабевания фрикциона поворотного механизма, а не за счет износа ствола. Кучность боя 37-мм автомата в танке Т-26 при одиночном огне оценивалась удовлетворительно, а при автоматическом огне неудовлетворительно из-за недостатков монтажа системы (наличие люфтов в механизмах).

Проверка падения баллистики и определение живучести ствола проводились только у автомата на лафете 3-К, поскольку из автомата в танке Т-26 сделали небольшое количество выстрелов. После 1364 выстрелов ствол признали непригодным к дальнейшей службе. Падение баллистики на 5 % отмечалось после 774 выстрелов. Живучесть ствола определили в 1300 выстрелов.

Надежность автоматики также оценивалась главным образом на образце с лафетом 3-К (из-за малого объема испытаний танковой пушки).

При стрельбе из Т-26 зафиксировали пять неперезаряжаний, один недоход затвора и один обрыв гильзы при экстракции. Кроме стрельбы, установку в танке испытали пробегом на 300 км со скоростями 25–30 км/ч.

Как во время испытаний стрельбой, так и в ходе пробега, автомат в Т-26 никаких поломок не имел.

37-мм автоматическая пушка конструкции ОКБ-2 на лафете 3-К. Слева – на угле возвышения 82°, справа – 45°.

37-мм автоматическая пушка конструкции ОКБ-2 на лафете 3-К. Вид спереди.

Из 483 одиночных и 881 автоматических выстрелов автомата на лафете 3-К было зафиксировано 62 задержки. Три задержки отнесли на счет ошибок патронирования, а остальные (с учетом 2 % допускаемых по техническим условиям на приемку осечек из-за дефектов капсюлей) – на счет дефектов самой автоматики. «Автоматика может работать достаточно надежно, но требует упрочнения почти всех основных деталей и устранения причин, вызывающих задержки. Вследствие того, что экстракция гильзы производится при наличии еще давления в канале орудия, происходит загрязнение нагаром частей автоматики, которое приводит после 150 выстрелов к осечкам и необходимости разборки частей для чистки».

Практическая скорострельность осталась неопределенной из-за того, что было небезопасно производить стрельбу при нахождении всего орудийного расчета в непосредственной близости от системы. Темп стрельбы определялся звукометричской лабораторией АНИИ с помощью станции «ДЕ». Набольший темп стрельбы при малых углах возвышения составил около 180 выстр./мин, а при максимальных углах возвышения – 150 выстр./мин.

Удобство обслуживания 37-мм автомата на лафете 3-К (производство выстрела, смена магазина, перезаряжание при задержках или осечках, разборка и сборка) оценили как вполне удовлетворительное. Но большой вес заряженного магазина приводил к усталости номера расчета, производившего его смену.

Лафет 3-К признали непригодным для автомата: «При этом автомате давление на шкворень тягача настолько велико, что поднимать хоботовую часть лафета на крюк тягача невозможно даже при усилии 12 чел. орудийного расчета. Одевание хобота на крюк тягача возможно только с применением домкрата, что очень неудобно и требует много времени. Переход системы из походного положения в боевое и обратно, также, и еще в большей степени чем одевание хобота на крюк тягача, – только с применением домкрата».

В танке Т-26 автомат по своим габаритам допускал размещение при орудийном расчете из двух человек. При этом ручное перезаряжание автомата было возможно только при угле возвышения менее 32 мин. При большем возвышении рукоятка перезаряжания упиралась в погон башни и не могла быть вынута на необходимую для перезаряжания длину. Кроме того, двух человек для орудийного расчета было недостаточно, так как в этом случае заряжающий должен был производить перезаряжание системы, вытаскивать за рукоятку валик магазина, снимать стреляный магазин и укладывать его на место, вынимать из гнезда очередной магазин и устанавливать его на автомате, а также соединять очередной магазин с валиком магазина, для чего дослать валик вперед и закрепить его рукоятку. Только после этого можно было производить стрельбу с новым магазином.

Такое большое число операций, приходившихся на одного заряжающего, являлось неприемлемым. Это приводило к низкой скорострельности и большой утомляемости заряжающего. Помимо этого, в штатной башне Т-26 работать заряжающему было неудобно, что объяснялось большой теснотой в танке; заряжающий вынужден был производить все операции только стоя, что усугублялось еще и большим весом магазина. Наводчик в танке также должен был работать стоя. На прицельных приспособлениях не имелось налобника. Отсутствовал ножной спуск.

В результате неудачного монтажа автомат имел значительный перевес качающейся части на дуло и большие люфты механизмов. Вследствие этого подъемный мехнизм работал рывками и требовал приложения усилий на маховике около 40 кг.

Кроме того, башня танка не имела вентиляции, и работать расчету после примерно десяти выстрелов становилось практически невозможным из-за сильной загазованности. Отмечались и другие дефекты установки автомата в танке.

По итогам испытаний 37-мм автоматической пушки конструкции ОКБ-2 был сделан вывод:

«1. Удобство обслуживания самого автомата на лафете 3-К вполне удовлетворительно, так как все операции просты, производятся быстро и сам автомат прост в освоении.

2. Доставленную на испытание установку 37-мм автоматической пушки ОКБ-2 в штатной башне Т-26 следует считать как первую прикидку для определения возможности использовать штатную башню Т-26 для вооружения последнего 37-мм автоматической пушкой ОКБ-2.

3. Монтаж и удобство обслуживания автомата в Т-26, в штатной башне, неудовлетворительное, и для обслуживания системы 2-х человек орудийного расчета мало, т. к. при этом числе орудийного расчета автомат потеряет свои преимущества в скорострельности.

4. Для более эффективного использования боевых свойств 37-мм автомата (его скорострельности) поставленного в танке, желательно сконструировать новую башню для Т-26, допускающую обслуживание автомата 3-мя человеками орудийного расчета – или же в случае невозможности этого переконструирования башни в Т-26 следует считать целесообразным установку этого автомата в танке Б-Т.

5. Как танковая установка 37-мм автомата ОКБ-2 должна быть доработана в отношении:

а. Подъемного механизма, исключающего: наличие люфтов, больших усилий на рукоятке маховика, отсутствие рывков при его работе и допускающего придачу углов возвышения от -5 до+25°.

6. Устройство тормоза к погону башни для возможности неподвижного крепления башни при стрельбе и быстрого выключения тормоза при измении горизонтальной наводки от маховика поворотного механизма или от ножного спуска.

в. Исключения наличия щелей в маске и в местах ее стыков с башней.

г. Установки в танке пулеметов, ножного спуска, сиденья для наводчика, налобника и всего штатного оборудования.