Текст книги "Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Но я же говорю вам! Дайте же мне сказать! Здесь находится ваш коллега. Он собирается сам задать мне все эти вопросы. Он дал мне свою визитную карточку. Старший инспектор Аллейн. Ах, mon Dieu! Mon Dieu! [22]

Аллейн вышел на площадку, где стоял телефон, и увидел, что Франсуа стоит, втянув голову в плечи, и с отчаянием жестикулирует свободной рукой.

– Что такое? – спросил Аллейн. – Это меня?

– Вот подошел месье инспектор! – крикнул в трубку Франсуа. – Будьте так любезны…

Аллейн взял трубку.

– Алло!

– Алло, вы слушаете! – послышался в трубке раздраженный голос Фокса.

– Это вы, Фокс? Что случилось?

– Надеюсь, ничего, мистер Аллейн, – сказал Фокс, переходя на свое обычное малоразборчивое бурчание.

– Это Аллейн. Тут произошло небольшое недоразумение. Я не застал мистера Димитри, но постараюсь подъехать как можно скорее. Попросите его подождать, пожалуйста. Извинитесь перед ним от моего имени.

– Надеюсь, я достаточно продержал его у телефона? Еду сейчас в Скотленд-Ярд.

– Отлично. Все в полном порядке, – ответил Аллейн и повесил трубку.

Он вернулся в гостиную, за ним – Франсуа.

– Небольшое недоразумение, – любезно пояснил Аллейн. – Мой коллега не вполне вас понял. Он, к сожалению, туговат на ухо и скоро выходит в отставку.

Франсуа что-то пробормотал себе под нос.

– Возвращаясь к нашему разговору, – продолжал Аллейн. – Вы собирались рассказать мне, где было ваше рабочее место прошлой ночью.

– На верхнем этаже, сэр. На галерее над бальным залом. Мои обязанности состояли в том, чтобы опорожнять пепельницы и обслуживать гостей, которые отдыхали от танцев на том этаже.

– Какие помещения находятся на той галерее?

– У самой лестницы, сэр, находится дверь, обитая зеленым сукном. Она ведет в служебные помещения, на лестницу черного хода и так далее. Рядом с этой дверью расположена комната, которая прошлой ночью использовалась как гостиная. Далее идут ванная, спальня и туалет. Прошлой ночью он был отведен для дам. Наконец, в конце галереи находится Зеленая комната, также отведенная на время бала под гостиную.

– Был ли телефон в какой-либо из этих комнат?

– В зеленом будуаре, сэр. Им пользовались несколько раз в течение вечера.

– Вы превосходный свидетель, Франсуа, поздравляю. А теперь скажите мне вот что. Вы были прикомандированы к этому этажу. Вы помните имена людей, которые пользовались телефоном?

Франсуа сосредоточенно закусил нижнюю губу.

– Им пользовалась леди Дженнифер Труман, чтобы справиться о состоянии своей больной маленькой дочери. Ее светлость попросила меня набрать для нее номер. Им пользовался молодой джентльмен, который позвонил по пригородному номеру и сказал, что не будет возвращаться за город. Еще раньше, в начале вечера, звонили сэру Дэниэлу Дэвидсону, врачу, как я понимаю. Он разговаривал о пациенте, которому была сделана операция. Телефоном также пользовался лорд Роберт Госпелл, сэр.

Аллейн затаил дыхание, его сердце учащенно забилось.

– Вы слышали, о чем говорил лорд Роберт?

– Нет, сэр.

– Вы не заметили, кто-нибудь входил в комнату, когда лорд Роберт разговаривал по телефону?

– Нет, сэр. Сразу после того, как лорд Роберт вошел в ту комнату, меня вызвал к себе сэр Герберт Каррадос: он вышел из другой гостиной и сказал мне об отсутствии спичек. Сэр Герберт был раздражен. Он послал меня в гостиную, чтобы я сам убедился, и приказал немедленно принести еще спичек. Мне не показалось, что спичек было мало, но я, конечно, этого не сказал. Я пошел вниз и принес еще. Вернувшись, я пошел в комнату с телефоном и увидел, что там никого нет. Там я тоже пополнил запас спичек и вытряхнул пепельницы.

Аллейн вздохнул.

– Да, понимаю. Не сомневаюсь, вы хорошо справились с этой работой. А не было в телефонной комнате сигарных окурков? Вы, конечно, не помните?

– Нет, сэр.

– Понятно. Скажите, Франсуа, кто находился в другой гостиной и на галерее перед тем, как лорд Роберт стал звонить? До того, как сэр Герберт Каррадос послал вас за спичками. Можете припомнить?

– Постараюсь, сэр. Там были два джентльмена, которые тоже меня услали.

– Что?

– Я имею в виду, сэр, что один из них попросил меня принести два виски с содовой. Это отнюдь не обычная просьба в данных обстоятельствах. Это даже не сomme il faut [23] на вечере такого рода, где в буфете подается шампанское, а также виски – посылать за напитками, точно в отеле. У меня сложилось впечатление, что эти два джентльмена желали остаться одни на галерее. Чтобы принести напитки, я воспользовался задней лестницей. Вернулся и подал им. В это время на этаж поднялся лорд Роберт Госпелл, и эти два джентльмена, увидев его, переместились в первую гостиную, которая была не занята.

– Вы хотите сказать, что они как будто хотели избежать встречи с ним?

– У меня сложилось впечатление, сэр, что эти джентльмены хотели быть наедине. Вот почему я запомнил их.

– Их имена?

– Я не знаю их имен.

– Можете вы описать их?

– Одному из них, сэр, лет сорок пять – пятьдесят. Это крупный мужчина с красным лицом и толстой шеей. Голос у него неприятный. Другой – молодой джентльмен, темноволосый, довольно нервный. Я заметил, что он часто танцевал с мисс Бриджет О’Брайен.

– Благодарю вас, – сказал Аллейн. – Превосходно. Кто-нибудь еще?

– Больше я никого не могу припомнить, сэр. Нет, погодите! Некоторое время там был кто-то еще.

Франсуа упер палец в подбородок и устремил взгляд в потолок.

– Tiens! [24] – воскликнул он. – Кто же это мог быть? Ага, вспомнил! Пустяки, сэр. Это была та маленькая мадемуазель, секретарша, которая почти ни с кем не была знакома и поэтому часто приходила посидеть на галерею. Я также вспомнил, что туда поднимался сэр Дэниэл Дэвидсон, врач. Но это было раньше. До того, как появился лорд Роберт. Думаю, сэр Дэниэл искал партнершу, потому что он быстро заглянул в обе комнаты и стал оглядывать площадку. Теперь я припоминаю, что он спрашивал о леди Каррадос, но она отправилась вниз несколькими минутами раньше. Я сказал об этом сэру Дэниэлу, и он тоже вернулся вниз.

Аллейн внимательно просмотрел свои записи.

– Вот смотрите, – проговорил он. – Я правильно понял? Люди, которые, насколько вам известно, могли войти в Зеленую комнату, пока лорд Роберт разговаривал по телефону, были сэр Герберт Каррадос и те двое джентльменов, что послали вас за виски.

– Да, сэр. И еще мадемуазель. Ее зовут мисс Харрис. Мне кажется, она вошла в дамский туалет в то самое время, как лорд Роберт вошел в телефонную комнату. Я заметил, что когда дамы мало востребованы на балах, они часто посещают дамскую комнату. Это обстоятельство, – прибавил Франсуа с неожиданной сострадательностью, – кажется мне довольно печальным.

– Да, – согласился Аллейн. – Весьма печально. Таким образом, до появления лорда Роберта вы доставили напитки тем двум мужчинам, и немедленно вслед за этим он начал звонить по телефону из Зеленой гостиной. После этого вас отослал с поручением сэр Герберт Каррадос, при этом он сам, мисс Харрис и, возможно, кто-то еще, кого вы забыли, оставались на галерее, а те двое джентльменов – в другой гостиной. Сэр Дэниэл Дэвидсон ушел вниз несколькими минутами ранее, а леди Каррадос – еще до сэра Дэниэла, который потом ее искал. Все правильно?

– Да, сэр. Это запало мне в память, поскольку после того, как ее светлость удалилась, я вошел в телефонную комнату и увидел, что она оставила там свою сумочку. Месье… мистер Димитри в это время поднялся наверх, увидел сумочку и сказал, что вернет ее леди Каррадос. Я сообщил ему, что она пошла вниз, и он тоже спустился, кажется, по черной лестнице.

– То есть мистер Димитри попадает в отрезок времени между леди Каррадос и сэром Дэниэлом. Он потом вернулся наверх?

– Нет, сэр. Уверен, сэр, что упомянул всех, кто был на этаже. В это время почти все гости ужинали. Позже, конечно, многие дамы посещали туалетную комнату.

– Понимаю. А теперь перейдем к оставшейся части вечера. Вы еще видели лорда Роберта?

– Нет, сэр, я оставался на площадке верхнего этажа вплоть до ухода гостей. Затем я отнес месье поднос с едой в служебную комнату за буфетом.

– Это было после того, как ушел последний гость? Сколько прошло времени?

– Нет, сэр. Чтобы быть точным, пожалуй, один-два человека еще оставались в нижнем холле. Когда я спустился, месье был в буфете.

– А сэр Герберт Каррадос тоже был в буфете?

– Он ушел сразу после того, как я вошел. Именно после его ухода месье и заказал свой маленький ужин.

– Когда вы отправились домой?

– Как я уже объяснял вашему коллеге, в три тридцать, вместе с месье. Еще прежде, чем месье лег спать, ему позвонили из полиции.

– Вы, конечно, несли багаж месье Димитри?

– Его багаж, сэр? У него не было багажа.

– Понятно. Думаю, это все. Вы были очень любезны и очень нам помогли.

Франсуа взял свои чаевые с грацией истинного официанта и проводил Аллейна до двери.

Аллейн подозвал такси и посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Он надеялся, что Фокс все еще удерживает для него Димитри в Скотленд-Ярде. Димитри! Если только Франсуа не лгал, получалось, что и без того слабая вероятность виновности ресторатора еще больше ослабевала.

– И хуже всего то, – потирая нос, пробормотал Аллейн, – что, похоже, добродетельный Франсуа не сказал мне ничего, кроме правды.

Димитри режет себе пальцы

Войдя в свой кабинет, Аллейн застал Димитри наедине с Фоксом. Фокс чинно представил их друг другу:

– Мистер Димитри. Старший инспектор уголовной полиции Аллейн. Он ведет дело об убийстве.

– О, в самом деле? – Димитри поклонился. – Кажется, мы раньше встречались.

– Я только что от вас, мистер Димитри, – сказал Аллейн. – Находился там неподалеку и надеялся избавить вас от необходимости приезжать в Ярд. Однако, как выяснилось, опоздал. Я виделся с вашим слугой и задал ему несколько вопросов. Он был весьма любезен.

Аллейн мило улыбнулся ресторатору и подумал: «Выглядит мрачным. Голова нехороша. Все как-то узковато. Вид подловатый. Впрочем, не дурак. Дорогая одежда, с руками что-то не так, употребляет много масла для волос, медово-цветочного. Очень низко посаженные уши, без мочек. Между глазами расстояние меньше ширины глаза. Монокль, думаю, фальшивый. Впадины у ноздрей. Искусственные зубы. Скользкий джентльмен».

Димитри сказал:

– Ваш коллега уже звонил моему слуге, мистер Аллейн.

– Да, – подтвердил Фокс. – Я только проверил раскладку времени, которую составил нам мистер Димитри. Я как раз объяснял, сэр, что мы прекрасно понимаем: мистеру Димитри не хотелось бы огласки сверх той, которая неизбежна.

– В моем положении, старший инспектор, это весьма нежелательно. Я в течение семи лет выстраивал свой бизнес, и это бизнес особого рода. Вы понимаете, у меня весьма респектабельная клиентура. Можно сказать, самая лучшая. Для моего бизнеса крайне важно, чтобы клиенты были полностью уверены в моей скромности и умении хранить чужие тайны. Просто жизненно необходимо! Ведь при моих занятиях человек многое видит и многое слышит.

– Не сомневаюсь. – Аллейн посмотрел на него в упор. – Многое, из чего менее скромный, менее порядочный человек мог бы извлечь выгоду.

– Это чудовищная мысль, мистер Аллейн. Невозможно без содрогания даже думать о подобной низости. Но должен прибавить, что в моем деле необходимы тончайшие оттенки деликатности.

– Так же как и в нашем. Я не стану просить вас пересказывать какие-нибудь скандалы, мистер Димитри. Ограничимся простейшими фактами. Вашими собственными передвижениями, к примеру.

– Моими? – вскинул брови Димитри.

– Если не возражаете. Нам не терпится получить некоторые сведения о маленькой Зеленой комнате на верхнем этаже Марсдон-Хауса, где стоит телефон. Вы знаете, о чем я говорю?

– Безусловно. – Острые глазки сделались непроницаемыми, рот выпрямился в тонкую линию.

– Во время вечера вы заходили в ту комнату?

– Неоднократно. Я положил себе за правило сам инспектировать все помещения.

– Время, интересующее нас, – примерно час ночи. Большинство гостей леди Каррадос в это время сидели за ужином. На площадке этажа находились капитан Морис Уитерс и мистер Дональд Поттер. А также ваш слуга Франсуа. Не помните, поднимались ли вы наверх в это время?

Димитри развел руками.

– Я не в состоянии помнить такие подробности. Мне очень жаль, поверьте. – Он снял свой монокль и принялся вертеть его пальцами левой руки.

– Попытаюсь помочь вам. Я узнал, что примерно в это время вы вернули леди Каррадос ее сумочку. Один из гостей обратил на это внимание. Где вы нашли эту сумочку, мистер Димитри? Возможно, это поможет.

Димитри внезапно убрал руки в карманы, и Аллейн почувствовал, что это был не свойственный ему жест. Он также видел, что левая рука Димитри и в кармане продолжает теребить монокль.

– Верно. Мне кажется, сумочка действительно была в упомянутой вами комнате. Я очень скрупулезен в такого рода вещах. Моим служащим не разрешается трогать никаких сумочек, оставленных в комнатах. Просто невероятно, насколько беспечно обходятся многие дамы со своими сумочками, мистер Аллейн. Я установил правило, что только я сам могу возвращать их владелицам. Таким образом, – с добродетельным видом заключил Димитри, – только я несу за них ответственность.

– Наверное, это весьма тяжелая ответственность. Итак, сумочка была в Зеленой комнате. Кто-нибудь находился там в это время?

– Мой слуга Франсуа. Надеюсь, из сумочки ничего не пропало? – встревожился Димитри. – Я попросил ее светлость внимательно посмотреть, все ли на месте.

– Ее светлость не заявляла жалобы.

– У меня отлегло с души. В какой-то момент я все же засомневался… несмотря ни на что.

– Дело вот в чем, – сказал Аллейн. – В час ночи лорд Роберт звонил из Зеленой комнаты. Должен сразу же пояснить: эти сведения поступили ко мне не от вашего слуги, мистер Димитри. В это время он, как я узнал, был внизу. Мой источник говорит, что вы в этот момент находились на этаже. Возможно, вскоре после того, как забрали сумочку леди Каррадос.

– Если и так, мне об этом ничего не известно, – тотчас ответил Димитри. – Ваш информант сам дезинформирован. Я не видел лорда Роберта на этой галерее. Он вообще не попадался мне на глаза до того момента, когда стал собираться домой.

– Значит, тогда вы видели его?

– Да. Он спросил, не встречал ли я миссис Хэлкат-Хэккетт. Я сообщил его светлости, что она ушла.

– Это было в вестибюле?

– Да.

– Вы видели, как уходил сам лорд Роберт?

Последовала пауза, а затем Димитри ответил:

– Я все это уже объяснял вашему коллеге. Поговорив с его светлостью, я отправился в буфетную, расположенную на первом этаже. Там я провел некоторое время, беседуя с сэром Гербертом Каррадосом.

Аллейн вынул из своей записной книжки листок бумаги и вручил его Димитри.

– Вот список последних гостей, в том порядке, как они покидали дом. Информация получена нами из нескольких источников. Большим подспорьем мистеру Фоксу в составлении списка послужила и беседа с вами сегодня рано утром. Не хотите ли взглянуть?

Димитри погрузился в изучение списка.

– Все правильно, насколько могу припомнить, разумеется, до того времени, как я сам покинул вестибюль.

– Уверен, вы наблюдали ссору лорда Роберта с его племянником мистером Дональдом Поттером?

– Едва ли это была ссора. Они не сказали друг другу ни слова.

– У вас не возникло впечатления, что они избегают друг друга?

– Мистер Аллейн, мы с вами уже говорили о необходимости соблюдать сдержанность. Конечно, это особый случай, я понимаю. Да, у меня возникло такое впечатление.

– Хорошо. Значит, прежде, чем отправиться в буфет, вы заметили, как миссис Хэлкат-Хэккетт, капитан Уитерс, мистер Поттер и сэр Дэниэл Дэвидсон покинули дом поодиночке и именно в таком порядке?

– Да.

– Вы знаете капитана Уитерса?

– По долгу службы? Нет. По-моему, он не устраивает приемов.

– Кто покинул буфетную первым – вы или сэр Герберт?

– Право не помню. Я не очень долго там пробыл.

– Куда вы пошли?

– Я был измучен. Я позаботился о том, чтобы работа шла своим ходом, после чего мой слуга принес мне легкий ужин в служебное помещение за буфетной, которое я отвел под свой кабинет.

– Сколько времени прошло с момента ухода лорда Роберта?

– Я действительно не знаю. Не очень много.

– А Франсуа тоже оставался в этом помещении?

– Конечно, нет.

– Кто-нибудь входил, пока вы там были?

– Не помню.

– Если по зрелом размышлении вы все-таки припомните какого-нибудь свидетеля вашего уединенного ужина, это поможет нам в работе и избавит вас от наших дальнейших докучливых расспросов.

– Не понимаю вас. Вы что, стараетесь установить мое алиби в этом крайне прискорбном и трагическом происшествии? Совершенно очевидно, что я не мог одновременно находиться в такси с лордом Робертом Госпеллом и в служебном помещении Марсдон-Хауса.

– С чего вы взяли, что преступление было совершено в течение того краткого периода, что вы провели в буфетной, мистер Димитри?

– Тогда или позднее – это не имеет значения. Тем не менее я готов вам помочь, старший инспектор. Постараюсь вспомнить, был ли там кто-то еще.

– Благодарю вас. Как я понял, вы присутствовали на баховском концерте квартета «Сирмионе», который состоялся в зале на Констанс-стрит 3 июня?

Молчание, последовавшее за вопросом Аллейна, было таким напряженным, что стало слышно тиканье часов на столе. Аллейну пришла в голову фантастическая мысль. Ему показалось, что тикает не только маленькое механическое устройство на письменном столе, но Фокс, Димитри и он сам тоже издают равномерный звук.

– Да, я был на концерте, – произнес наконец Димитри. – Я большой поклонник Баха.

– Вы не заметили на концерте лорда Роберта?

Возникло ощущение, что те часы, которыми был Димитри, вдруг открылись и обнажилась лихорадочная пульсация его мозга. Сказать «да»? Сказать «нет»?

– Я пытаюсь вспомнить. Думаю, да, его светлость присутствовал.

– Вы совершенно правы, мистер Димитри. Он сидел неподалеку от вас.

– Я обращаю мало внимания на внешние обстоятельства, слушая хорошую музыку.

– Вы вернули миссис Хэлкат-Хэккетт ее сумочку?

Раздался пронзительный вскрик. Карандаш Фокса забуксовал на странице блокнота. Димитри вытащил из кармана левую руку и уставился на свои пальцы. Три капли крови упали с них на полосатую штанину брюк.

– У вас на руке кровь, мистер Димитри, – сказал Аллейн.

– Я раздавил свой монокль.

– Рана глубокая? Фокс, моя аптечка вон в том шкафу. Думаю, там есть бинт и пластырь.

– Ничего, – пробормотал Димитри, – это пустяки. – Он обернул пальцы платком из тонкого шелка и обхватил их правой рукой. У него побелели губы. – Я не выношу вида крови.

– Я настаиваю на том, чтобы вы позволили мне перевязать вашу руку, – сказал Аллейн.

Димитри ничего не ответил. Фокс принес йод и бинты. Аллейн развернул платок. Два пальца были порезаны, из них текла кровь. Димитри закрыл глаза и так сидел, пока Аллейн бинтовал ему руку. Рука была влажной и холодной как лед.

– Ну вот, – сказал старший инспектор. – А платком сотрем пятна крови, которые так огорчают вас. Вы очень бледны, мистер Димитри. Не хотите немного бренди?

– Нет, нет, спасибо.

– Вам лучше?

– Я неважно себя чувствую. Позвольте мне уйти.

– Конечно. Как только вы ответите на мой последний вопрос. Вы вернули сумочку миссис Хэлкат-Хэккетт?

– Не понимаю вас. Мы говорили о сумочке леди Каррадос.

– Сейчас мы говорим о сумочке миссис Хэлкат-Хэккетт, которую вы взяли с дивана на концерте квартета «Сирмионе». Вы отрицаете, что взяли ее?

– Я отказываюсь продолжать этот разговор. Я не стану отвечать больше ни на один вопрос, не посоветовавшись с моим адвокатом. Это мое последнее слово.

Он встал. То же самое сделали Аллейн и Фокс.

– Хорошо, – отчеканил Аллейн. – Придется встретиться с вами еще раз, мистер Димитри. А потом еще раз и, смею сказать, еще. Фокс, вы проводите мистера Димитри по лестнице?

Когда дверь за ними закрылась, Аллейн снял телефонную трубку.

– Подозреваемый выходит. Вероятно, он возьмет такси. Кто за ним наблюдает?

– Андерсон сменит Кэрью, сэр.

– Попросите его доложить, когда появится возможность, но пусть попусту не рискует. Это важно.

– Слушаюсь, мистер Аллейн.

Аллейн дождался возвращения Фокса. Тот вошел, посмеиваясь.

– Ну и струхнул же он, мистер Аллейн. Забыл даже, куда его везти – в Мейфэр, Сохо или Уондсворт.

– Нам придется немало потрудиться, чтобы упечь его в Уондсворт [25] . Как вообще убедить женщин вроде миссис Хэлкат-Хэккетт подать официальную жалобу на шантажиста? Немыслимая задача, разве только…

– Разве что?

– Разве что альтернатива не окажется еще более ужасной. Послушай, Фокс, как ты думаешь, возможен ли такой расклад событий: Димитри заказывает себе за счет сэра Герберта чуток икры и шампанского, Франсуа приносит ему этот ужин в служебное помещение, затем Франсуа уходит, а Димитри, спешно подхватив пальто и цилиндр, пулей выскакивает через заднюю дверь, нагоняет в тумане лорда Роберта, ни с того ни с сего напрашивается к нему в такси и вместе с ним уезжает? Можешь ты проглотить такой кусок неправдоподобия? А если да, то сможешь ли еще шире разинуть свои массивные челюсти и проглотить мысль о том, что Димитри, осуществив убийство и последующий маскарад, возвращается в Марсдон-Хаус продолжить прерванный ужин и при этом никто ничего не замечает.

– Когда вы вот так излагаете это, сэр, оно действительно звучит нелепо. Но вообще-то мы не можем отвергнуть такую гипотезу.

– Нет, не можем. Он более или менее подходящего роста. У меня сильное чувство, Фокс, что Димитри ведет эту игру не один. Впрочем, мы не имеем права на сильные чувства, так что не обращай внимания. Если в игру замешан второй негодяй, то сейчас они постараются связаться друг с другом. Нам придется что-то сделать в этой связи. Который час? Час дня. В два мне надо быть у сэра Дэниэла, а до этого я должен повидать помощника комиссара. Уходим?

– Я немного поработаю над досье. Сейчас в любой момент можно ожидать отчета от нашего парня из Лезерхеда. Вы бы пообедали, мистер Аллейн. Когда вы в последний раз что-нибудь ели?

– Не знаю. Послушай…

– Вы хоть завтракали? – спросил Фокс, надевая очки и раскрывая папку с делом.

– Господи, Фокс, я не оранжерейная лилия.

– Для вас это не просто очередное дело, сэр. Это дело затрагивает вас лично – что бы вы там ни говорили, – что от вас толку, если вы будете держаться на одних нервах.

Фокс строго поглядел на Аллейна поверх очков, лизнул большой палец и перевернул страницу.

– Боже мой, – сказал Аллейн, – когда колеса завертелись, легко забыть об остальном. Если бы я хоть реже виделся с ним! Он был как ребенок, Фокс. Совсем как ребенок.

– Да, дело грязное, даже если не брать в расчет личные чувства. Если вы сейчас сходите к помощнику комиссара, я с удовольствием перекушу с вами прежде, чем мы отправимся к сэру Дэниэлу Дэвидсону.

– Ладно, от тебя не отделаться. Встретимся внизу в четверть второго.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Фокс. – Буду рад.

И уже двадцать минут спустя он со спокойным терпением няньки присматривал за тем, как Аллейн ест ленч. К Дэвидсону, на Харли-стрит, детективы прибыли точно в два. Они сидели в приемной, щедро оснащенной свежей периодикой: Фокс степенно читал «Панч», а Аллейн только разглядывал брошюру, призывающую жертвовать деньги и одежду для медицинской миссии в Центральном Китае. Через пару минут секретарь сообщил, что сэр Дэниэл примет их, и провел в кабинет.

– Джентльмены из Скотленд-Ярда: мистер Аллейн и мистер Фокс, сэр.

Дэвидсон, который, видимо, до этого глазел в окно, поднялся навстречу детективам и обменялся с ними рукопожатием.

– Как любезно, что вы пришли ко мне, – произнес он. – Я сказал по телефону, что готов предоставить сведения Скотленд-Ярду в любое время. Прошу вас, садитесь.

Сыщики сели. Аллейн окинул взглядом комнату, и увиденное ему понравилось. Это была очаровательная приемная с яблочно-зелеными стенами, адамсовским камином и шторами в серебряных звездах. Над каминной полкой висел солнечный пейзаж известного живописца. Шелковый коврик, который не оскорбил бы и стены коллекционера, служил свою прозаическую службу, лежа перед камином. Письменный стол сэра Дэниэла представлял собой приспособленный к новой функции спинет, заглубленная чернильница напоминала о временах, когда на высококачественную бумагу наносили гусиным пером пышные фразы, написанные каллиграфическим почерком. А садясь за стол, сэр Дэниэл видел перед собой маленькую розово-красную лошадку из китайского фарфора. Красивая и дорогая комната, изысканным способом свидетельствующая о благодарности богатых пациентов. Самый величественный из них – если не самый богатый – бесстрастно смотрел из серебряной рамы.

Сам сэр Дэниэл, утонченный, элегантный, в модном лондонском костюме и слегка кричащем галстуке, с несколько экзотической темной шевелюрой, выглядел так, словно и не мог соседствовать с окружением.

– Вы, конечно же, Родерик Аллейн, – сказал он.

– Да.

– Я читал вашу книгу.

– Вы интересуетесь криминологией? – улыбнулся старший инспектор.

– Чрезвычайно! Пожалуй, дерзость с моей стороны говорить вам об этом, потому что вы, вероятно, и без того слишком часто становитесь жертвой восторженности разных глупцов. Я ведь и сам тоже! «О, сэр Дэниэл, как это чудесно, должно быть, уметь так проникать в мысли других людей, как это делаете вы». В их мысли! Бог ты мой! С меня достаточно их желудков. Но я частенько всерьез думаю, что мне следовало в свое время заняться судебной медициной.

– В таком случае мы потеряли крупную фигуру, – заметил Аллейн.

– Очень любезно с вашей стороны. Но боюсь, это неправда. Я слишком нетерпелив и вместе с тем слишком пристрастен. Как и в этом случае. Лорд Роберт ведь был моим другом. Я бы не смог рассматривать этот случай объективно.

– Если вы имеете в виду, – промолвил Аллейн, – что не чувствуете расположения к его убийце, то и мы тоже. Не так ли, Фокс?

– Ни малейшего расположения, сэр.

Блестящие глаза Дэвидсона на миг задержались на Фоксе. Казалось, он одним взглядом вобрал его в теплую сферу своего доверия и симпатии. «Все равно ему не по себе, – подумал Аллейн. – Он не очень-то знает, с чего начать». Вслух же он сказал:

– Вы любезно позвонили нам и сказали что, вероятно, сможете помочь.

– Да-да, действительно. – Дэвидсон приподнял очень красивое нефритовое пресс-папье и снова поставил на стол. – Не знаю, с чего начать. – Он бросил проницательный и даже чуть лукавый взгляд на Аллейна. – Как ни крути, я оказываюсь числе тех, кто видел лорда Роберта последним.

Фокс достал записную книжку. Дэвидсон посмотрел на нее с неприязнью.

– Где вы видели его? – спросил Аллейн.

– В вестибюле перед уходом.

– Вы покинули бал, как я понимаю, после миссис Хэлкат-Хэккетт, капитана Уитерса и мистера Дональда Поттера, которые ушли независимо друг от друга примерно в половине четвертого.

Дэвидсон вскинул свои красивые руки.

– Хотите верьте, хотите нет, но я пережил определенную борьбу со своей совестью прежде, чем решился признаться в этом.

– Почему так? – спросил Аллейн.

Снова тот же лукавый взгляд искоса.

– Мне вовсе не улыбалось набиваться в свидетели. Ничуть. Очень скверно для нас, людей зависимых, фигурировать в судебных делах об убийстве. В перспективе это весьма скверно сказывается на нашем бизнесе. Кстати, это действительно дело об убийстве? Никакого сомнения? Или я не имею права спрашивать?

– Разумеется, имеете. В данном случае нет никаких сомнений. Он был задушен.

– Задушен! – Дэвидсон всем телом подался вперед, ухватившись руками за стол. Аллейн уловил в его лице едва заметную перемену, какая бывает у всех людей, когда речь заходит о том, в чем они компетентны.

– Великий Боже! – воскликнул Дэвидсон. – Он же не Дездемона! Почему он не закричал? На теле много повреждений?

– Следов насилия нет.

– Совсем? Кто производил вскрытие?

– Кертис. Это наш постоянный патологоанатом.

– Кертис… Кертис… да, конечно. Как он объясняет отсутствие следов насилия? Сердце? Ну да. У него было слабое сердце.

– Откуда вам это известно, сэр Дэниэл?

– Мой дорогой друг, я обследовал его весьма тщательно три недели назад.

– В самом деле? – удивился Аллейн. – Это очень интересно. И что вы обнаружили?

– Я обнаружил очень плохое состояние здоровья. Признаки ожирения сердца. Я велел ему как чумы избегать сигар, отказаться от стаканчика портвейна после обеда и два часа в день отдыхать. Совершенно убежден, что он не обратил никакого внимания на мои советы. Тем не менее, мой дорогой мистер Аллейн, это было не то состояние, при котором я ожидал бы внезапного сердечного приступа. Борьба, разумеется, могла его спровоцировать, но вы говорите, что следов борьбы не было.

– Сначала его оглушили.

– Оглушили! Почему вы не сказали этого раньше? Впрочем, я ведь не дал вам такой возможности. Так, значит, оглушен. А затем тихо задушен. Как ужасно и как изобретательно!

– Состояние сердца могло облегчить убийце задачу?

– Я бы сказал, бесспорно. – Дэвидсон вдруг пробежался пятерней по своей живописной шевелюре. – Я потрясен этим гнусным, чудовищным преступлением больше, чем мог ожидать. Мистер Аллейн, я питал глубочайшее уважение к лорду Роберту. Нельзя преувеличить мое уважение к нему. Он казался комической фигурой, аристократ в шутовском обличье, с неистощимым запасом обаяния. Но он являл собой нечто гораздо большее. В беседе лорд Роберт понимал все, что оставалось невысказанным, у него был острый ум – и тонкий, и твердый. Я – человек из народа. Разумеется, я обожаю моих шикарных друзей, и я понимаю – как же не понимать! – моих шикарных пациентов! Но в глубине души я не чувствую себя с ними непринужденно. А с лордом Робертом мне было легко. Я рисовался, хвастал, пускал пыль в глаза и не испытывал потом неловкости за себя.

– Вы отдаете ему должное, так откровенно рассказывая о себе, – сказал Аллейн.

– А как же? Послушайте. Будь я кем-то другим, знаете, что бы я сделал? Я сидел бы тихо, приговаривая: il ne faut pas reveiller le chat qui dor [26] и надеясь, что никто не вспомнит, как сегодня утром я стоял в вестибюле Марсдон-Хауса и видел лорда Роберта у подножия лестницы. Но заметьте, я поднял себя до этого благородного жеста – принес вам информацию, а вы и без меня все знали. Как говорится, Gros Jean en remontre a son cure [27] !

– Не совсем так, – возразил Аллейн. – Это не столь безнадежно устаревшие сведения. В любом случае вы можете чувствовать удовлетворение, сознавая, что поступили правильно. Мне не терпится услышать подробный отчет о ваших последних минутах перед уходом. Нам известен порядок событий, но не их суть. Не могли бы вы представить нам абсолютно точное их изложение?

– Ах, – нахмурился Дэвидсон. – Вы должны дать мне минутку, чтобы разложить факты по полочкам. Абсолютно точное изложение? Сейчас, погодите. – Он закрыл глаза, и его правая рука начала поглаживать резную поверхность пресс-папье. Неторопливые движения пальцев приковали внимание Аллейна. Казалось, кусок нефрита был теплым и живым – настолько чутко ласкали его кончики пальцев. «Он нежно любит свои красивые вещи», – подумал инспектор. И Аллейн твердо решил разузнать побольше об этом позере, который называл себя человеком из народа, пересыпая речь французскими и итальянскими штампами. При этом он был так откровенно театрален и так по-театральному откровенен.