Текст книги "Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник)"
Автор книги: Найо Марш
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Почему Банчи на него рассердился?
– Дональд порядком влез в долги. А теперь бедный мальчик, конечно, страшно раскаивается.
Аллейн ответил не сразу. Он подошел к окну и посмотрел на улицу.
– Вам станет легче, когда приедет Дональд, – сказал он наконец. – Полагаю, остальные члены семьи также прибудут?
– Да. Все наши старые кузены и тетушки. Они уже звонили… Брумфилд, самый старший племянник Банчи, как вы знаете, сын моего старшего брата, – так вот он сейчас на континенте. Конечно, теперь Брумфилд – глава семьи… Но полагаю, мне придется самой сделать все распоряжения, а я… я так ужасно растеряна.
– Я сделаю все, что смогу. И у меня есть несколько служебных обязанностей. К сожалению, Милдред, мне придется попросить у вас разрешения взглянуть на личные вещи Банчи – его бумаги и прочее.
– Уверена, он предпочел бы вас любому другому, Родерик.
– Вы очень облегчаете мне задачу. Могу я приступить к этому сейчас?
Леди Милдред беспомощно огляделась.
– Да. Да, пожалуйста. Вам ведь понадобятся его ключи?
– Ключи у меня есть, Милдред, – мягко ответил Аллейн.
– Но… как?.. Откуда?.. – Она вдруг тихо вскрикнула. – О, бедняжка! Он ведь всегда носил их с собой… – Она окончательно расклеилась.
Аллейн, терпеливо переждав тяжелый момент, сказал:
– Не стану докучать вам дежурными соболезнованиями. Неблагодарное занятие – выискивать во всей этой страшной каше крупицы утешения. Но вот что, Милдред: даже если это потребует всей моей жизни и даже если это будет стоить мне моей работы… даже если придется самому совершить убийство, – клянусь Богом, я доберусь до мерзавца, и он поплатится за это! – Он замолчал и нахмурился. – Боже, что за речь! Банчи посмеялся бы над ней. Странное дело: когда человек говорит от всего сердца, неизменно выходит нечто безвкусное.
Он посмотрел на Милдред, на ее седые волосы, аккуратно, не по моде, зачесанные и убранные в сеточку. Она глядела на Аллейна поверх насквозь мокрого носового платка и явно не слушала его.
– Буду держать вас в курсе, – сказал Аллейн и направился в кабинет Банчи.
...
ЛОРД РОБЕРТ ГОСПЕЛЛ УМИРАЕТ В ТАКСИ
Ужасающее несчастье прошлой ночи
Кто был вторым пассажиром?
Сэр Дэниэл Дэвидсон прибыл в свой врачебный кабинет в половине одиннадцатого. Еще перед входом он заметил этот новостной плакат и впервые в жизни купил какое-то спортивное издание. Сейчас он аккуратно сложил просмотренную газету и положил на стол. Потом закурил и бросил взгляд на слугу.
– Сегодня я не буду принимать пациентов. Если кто-нибудь позвонит – меня нет. Благодарю вас.
– Как вам угодно, сэр, – ответил слуга и удалился.
Сэр Дэниэл сидел, погруженный в размышления. Он приучил себя мыслить методично и гнушался небрежно сформированных мыслей так же, как неопределенных диагнозов. Друзьям он говаривал, что превыше всего ценит метод и процедуру. Он гордился своей памятью. Сейчас память сэра Дэниэла была занята событиями пятичасовой давности. Он закрыл глаза и увидел себя в вестибюле Марсдон-Хауса сегодня, в четыре утра. Последние гости, закутанные в пальто и меха, оживленно перекликаясь, группами по двое и по трое выходили в огромные двери. Димитри стоял у подножия лестницы. Сам доктор находился у входа в мужскую гардеробную. Он твердо решил уклониться от встречи с Люси Лорример, которая продержалась до последнего и, попадись доктор ей на глаза, непременно предложила бы отвезти его домой. Вон она проходит через двойные двери. Дэвидсон попятился. В помещение вплывали с улицы клочья тумана. Именно в этот момент он увидел, как миссис Хэлкат-Хэккетт, упакованная в меха, одна выскальзывает на улицу. Еще тогда ему почудилась в этом некоторая несообразность. Этот поднятый воротник мехового палантина (из-за тумана, вероятно), и то, как она бочком проскользнула (если только подобный термин применим к столь шикарной даме!) мимо расходящихся гостей… Было в этом что-то вороватое. А потом его самого, выходя из гардеробной, грубо толкнул этот субъект, Уитерс, и даже практически не извинился. А вместо этого быстро окинул взглядом тающую группу гостей в вестибюле, затем – лестницу. Как раз в этот момент по лестнице спускался лорд Роберт Госпелл.
Прикрыв глаза и задумчиво поворачивая на пальце тяжелый перстень с печаткой, сэр Дэниэл, вглядывался мысленным взором в недавние события. Уитерс заметил лорда Роберта, в этом не могло быть сомнений. Он метнул взгляд на лестницу и при виде лорда Роберта быстро и шумно втянул в себя воздух. А затем этот тип бесцеремонно протиснулся к двери и скрылся в тумане. Из буфета, за лестницей, вышел племянник лорда Роберта, молодой Дональд Поттер. С ним была Бриджет О’Брайен. Они почти нос к носу столкнулись с лордом Робертом, но, завидев дядю, Дональд резко свернул, сказал что-то Бриджет и тоже ушел. Оставалась еще одна картинка. А именно: Банчи Госпелл разговаривающий с Димитри у подножия лестницы. Это было последнее, что видел сэр Дэниэл, прежде чем сам вышел в туманную мглу.
Он полагал, что эти моменты в вестибюле полиция сочтет весьма существенными. В газетах сообщалось, что полицейские намерены установить личность второго пассажира. Еще бы – ведь, без сомнения, он и был убийцей! Таксист описал его как хорошо одетого джентльмена, который вместе с лордом Робертом сел в такси примерно в двухстах ярдах от Марсдон-Хауса. «Был ли это один из гостей?» – вопрошала газета. Следовательно, полиция опросит всех, кто вышел из особняка примерно в одно время с лордом Робертом. Меньше всего сэру Дэниэлу хотелось бы стать главным свидетелем на дознании. Модному врачу публичность такого рода совсем ни к чему. Весьма вероятно, что его имя, набранное большими буквами, появится на первых страницах бульварных газет, и не успеешь оглянуться, как какой-нибудь дурень скажет: «Дэвидсон? Не он ли был замешан в том деле об убийстве?» Возможно, даже придется сказать, что он видел, как уходила дамочка Хэлкат-Хэккетт, а по пятам за ней двинулся Уитерс. Досадно: миссис Хэлкат-Хэккетт – одна из самых прибыльных пациенток. С другой стороны, выглядело бы крайне недостойно, если бы выяснилось, что доктор, уйдя в числе последних, не счел нужным добровольно сообщить об этом. Это могло бы показаться даже подозрительным. Сэр Дэниэл затейливо выругался по-французски, снял телефонную трубку и набрал номер WHI1212.
...
ТАИНСТВЕННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В МЕЙФЭРЕ
Лорд Роберт Госпелл задушен в такси
Кто был вторым пассажиром?
В шикарной квартире на Кромвель-роуд, где проживал Коломбо Димитри, он обратил внимание своего доверенного слуги на эти заголовки.
– Какая трагедия! – воскликнул он. – В самом начале сезона, это может оказаться для нас скверным. Убийство не способствует увеселительным мероприятиям. К тому же он был так популярен. Весьма прискорбно.
– Да, месье, – отозвался слуга.
– Вероятно, я был последним, кто говорил с ним, – продолжал Димитри. – Если, конечно, к нему не обращался тот подлый убийца. Лорд Роберт подошел ко мне в вестибюле и спросил, не видел ли я миссис Хэлкат-Хэккетт. Я ответил, что она только что отбыла. Он поблагодарил меня и вышел. Я, разумеется, оставался в вестибюле. Насколько припоминаю, со мной после этого разговаривало несколько гостей. А потом, час спустя, когда я уже ушел, но мои люди еще работали, позвонили из полиции. Все это крайне прискорбно. Он был очаровательным человеком. Очень, очень жаль.
– Да, месье.
– С нашей стороны было бы хорошим жестом послать цветы. Напомни мне об этом. А пока что, будь любезен, никаких сплетен. Надо проинструктировать сотрудников на этот счет. Никаких обсуждений случившегося.
– C’est entendu, monsieur [14] .
– В отношении пересудов, – с добродетельной миной прибавил Димитри, – наша фирма была как жена Цезаря. – Увидев озадаченное лицо слуги, он пояснил: – То есть выше подозрений.
...
ЗАГАДКА НЕИЗВЕСТНОГО ПАССАЖИРА
Банчи Госпелл мертв
Кто был его спутником в вечернем костюме?
Мисс Харрис допила чашку чая, но хлеб с маслом остался на тарелке нетронутым. Она сказала себе, что все это ей совсем не по душе. Мисс Харрис была всерьез расстроена. Она столкнулась с вопросом, на который не знала ответа, и при этом ей не удавалось затолкнуть его в отдаленную ячейку сознания. Мисс Харрис была растрогана. Она несколько раз видела лорда Роберта в доме леди Каррадос, а вчера даже танцевала с ним. Когда леди Каррадос спросила мисс Харрис, не хочет ли та пойти на бал, девушка ни на миг не предполагала, что будет там танцевать. Она предполагала провести в меру приятный, но совершенно одинокий вечер, просто наблюдая плоды своих трудов. Все так и шло до тех пор, пока лорд Роберт не пригласил ее на танец, и с этого момента мисс Харрис находилась в состоянии тихого упоения. Лорд Госпелл увидел ее на галерее верхнего этажа, где она сидела одна неподалеку от Зеленой гостиной. Перед этим мисс Харрис пережила весьма неприятный момент в дамской комнате, поэтому присела на стул в холле, чтобы прийти в себя, да больше и деться было некуда. Но потом она все-таки вязла себя в руки и спустилась в бальный зал. Так что, когда лорд Роберт подошел к ней и напомнил о своей просьбе, она постаралась выглядеть довольной, а не растерянной. И они действительно кружили и кружили в быстром венском вальсе, и лорд Роберт сказал, что давно не получал такого удовольствия. Потом они присоединились к группе головокружительно важных персон, и одна из дам – мисс Агата Трой, знаменитая художница, – поговорила с ней так, словно они были давно знакомы. А когда оркестр снова заиграл венский вальс – ведь сейчас они в большой моде, – она опять танцевала с лордом Робертом, а после этого они пили шампанское в буфете. Это было уже довольно поздно – незадолго до конца бала. Какой он был обаятельный! Мисс Харрис много смеялась и чувствовала себя молодой тридцатилетней женщиной, а не наемной работницей неопределенного возраста.
И вот теперь его убили.
Мисс Харрис была так огорчена, что ей кусок не лез в горло. Она автоматически бросила взгляд на наручные часы. Двенадцать. Ей надлежало быть в доме леди Каррадос к двум, на тот случай если она понадобится. Если поторопиться, она еще успеет написать взволнованное письмо родным, в Бакингемшир, в дом приходского священника. Девушка, делившая с ней квартиру, еще спала – она работала ночной телефонисткой. Но душа мисс Харрис больше не могла вмещать страшную новость. Она встала, открыла дверь в спальню и позвала:
– Смити!
– М-м? – сонно промычала соседка.
– Смити, случилось нечто ужасное. Послушай!
– М-м?
– Девочка только что принесла газету. Там написано о лорде Госпелле. О лорде Роберте Госпелле. Ну, ты помнишь. Я рассказывала тебе о нем вчера вечером…
– Бога ради! – взмолилась мисс Смит. – Неужели надо опять будить меня, чтобы рассказать о своих успехах в свете?
– Да нет же, Смити, послушай! Это просто ужасно! Его убили!
Мисс Смит села в кровати – этакая новоявленная горгона Медуза, с торчащими во все стороны папильотками.
– Господи, быть не может! – охнула мисс Смит.
– Господи, может! – сказала мисс Харрис.
Трой и Аллейн
Закончив осмотр кабинета, Аллейн сел за письменный стол лорда Роберта и позвонил в Марсдон-Хаус. Ему ответил один из его людей.
– Бейли, мистер Фокс там?
– Да, сэр, наверху. Сейчас позову его.
Перед Аллейном на письменном столе лежала маленькая толстая записная книжка, и в ожидании Фокса он начал перечитывать написанные аккуратным, разборчивым почерком заметки лорда Роберта, касающиеся дела о шантаже:
« Суббота, 8 мая.Коктейль-пати у миссис Х.-Х., на Халкин-стрит. Приехал в 6.15. Миссис Х.-Х. distraite [15] . Договорился встретиться с ней 3 июня в концертном зале на Констанс-стрит. Видел там же Мориса Уитерса, дело о наркотиках 1924 г. Мерзавец. Кажется, большой друг миссис Х.-Х. Шарахнулся от меня. Не забыть сказать Аллейну об игорном притоне У. в Л.».
« Четверг, 3 июня. Зал на Констанс-стрит. Концерт квартета «Сирмионе». Приехал в 2.15. Встретился с миссис Х.-Х. В 2.30. миссис Х.-Х. села на левый край синего дивана (со стороны сидящего). Диван расположен в семи футах вперед и восьми футах вправо от главного входа, перпендикулярно к правому углу комнаты. Боковой вход на правой стене примерно в десяти футах позади дивана. Занял позицию рядом, на стуле, чуть сзади, у левого подлокотника. В 3.35, сразу по окончании антракта, наблюдал, как сумку миссис Х.-Х. забрали из левого угла дивана, куда она положила ее. Сама она выходила во время антракта и вернулась, когда сумки уже не было. Присягну, что рука, забравшая сумку, принадлежала Димитри из банкетной службы «Шепард Маркет». Видел его там. Сидел поблизости. Мизинец одной длины с безымянным и заметно искривлен. Уитерс также присутствовал. N.B. Думаю, миссис Х.-Х. подозревает меня в шантаже. Р.Г.».
В трубке послышался голос Фокса:
– Слушаю, сэр.
– Алло, Фокс. Вы видели комнату, из которой он мне звонил?
– Да, это комната на верхнем этаже. Один из официантов Димитри видел, как он входил туда, а человек на домашнем коммутаторе помнит, что примерно в это время он соединял кого-то с номером Ярда. Комнату пока не трогали.
– Хорошо. Еще что-нибудь?
– Не слишком много. Дом практически в том же виде, в каком был после разъезда гостей. Вы об этом позаботились, сэр.
– Димитри там?
– Нет.
– Свяжись с ним, Фокс. Я хочу видеть его в Ярде в двенадцать часов. Пока этого довольно. Велите Бейли снять по всей комнате отпечатки пальцев. Мы должны выяснить, кто вынудил лорда Роберта прервать телефонный разговор с Ярдом. И еще, Фокс…
– Да, сэр?
– Не мог бы ты сюда приехать? Мне бы хотелось кое-что с тобой обсудить.
– Сейчас еду.
– Спасибо, – сказал Аллейн и положил трубку.
Он опять посмотрел на документ, который обнаружил в центральном ящике письменного стола. Это было завещание лорда Роберта. Очень простое и краткое. Кроме одного-двух завещательных отказов второстепенным лицам, он оставлял все свое имущество и пожизненный доход с капитала в сорок тысяч фунтов своей сестре леди Милдред Поттер, с условием, что после ее смерти все это перейдет к ее сыну. Остаток же состояния в размере двадцати тысяч также переходил означенному племяннику, Дональду Поттеру. Документ был датирован 1 января текущего года.
«Его новогоднее благодеяние», – подумал Аллейн.
Он посмотрел на две фотографии в кожаных рамках, на письменном столе лорда Роберта. Одна запечатлела юную леди Милдред в парадном платье. Другая – молодого человека лет двадцати. Аллейн отметил короткий госпелловский нос и широко расставленные глаза. Красиво очерченный, но слабовольный рот, выступающий подбородок – из тех, что выглядят решительно, но слишком часто свидетельствуют только об упрямстве. В целом это было довольно привлекательное лицо. В углу Дональд поставил свое имя и дату – 1 января.
«Искренне надеюсь, что он окажется на высоте», – подумал Аллейн.
– Доброе утро, – услышал он голос от двери.
Аллейн быстро повернулся в кресле и увидел Агату Трой. Она была в зеленом, на темных волосах сидела маленькая бархатная шапочка, на руках – зеленые перчатки.
– Трой!
– Я приехала узнать, не надо ли чем помочь Милдред.
– И вы не знали, что я здесь?
– Нет – пока она мне не сказала. Она послала меня узнать, есть ли у вас все необходимое.
– Все необходимое, – повторил Аллейн.
– Раз так – отлично. Не буду мешать.
– Погодите, – сказал Аллейн. – Не могли бы вы задержаться на секунду?
– А что такое?
– Ничего. Я имею в виду, что у меня нет уважительной причины просить вас остаться, кроме – уж простите! – желания посмотреть на вас и послушать ваш голос. – Он торопливо поднял руку, предупреждая ее возражения. – Нет, только это! Вы любили Банчи, я – тоже. Он говорил о вас в последнюю нашу встречу.
– Несколько часов назад, – проронила Трой, – я танцевала с ним.
Аллейн повернулся к высоким окнам. Некоторое время оба смотрели вдаль, на прилегающую к Темзе часть Челси, за маленьким очаровательным садом.
– Несколько часов назад, – медленно повторил он, – с реки поднимался туман. Воздух был пропитан сыростью и холоден, как могила. Это было еще до рассвета. Когда я увидел его, только начинало светлеть. А взгляните теперь. Ни облачка. Чертова река буквально сверкает на солнце. Подойдите сюда, Трой.
Она встала рядом.
– Взгляните через боковое окно вон туда, в конец улицы. В половине четвертого утра вдоль Чейн-Уок белой пеленой лежал туман. Но если кто-то уже проснулся в этот предрассветный час либо находился на пустынных улицах, они должны были бы слышать, как по Чейн-Уок проезжает такси и останавливается перед этими воротами. Если бы у кого-то на одном из верхних этажей достало любопытства выглянуть в окно, он увидел бы, как дверь такси открывается и оттуда выходит причудливая фигура в плаще-накидке и широкополой шляпе.
– Что вы хотите сказать? Он вышел из такси?
– Наблюдатель увидел бы, как эта фигура помахала рукой в перчатке, и услышал бы, как она тонким голосом крикнула шоферу: «Шестьдесят три, Джобберз-роу, Куинс-Гейт!» Он увидел бы, как такси скрылось в тумане… А затем… что затем? Что стала делать эта фигура? Побежала ли, точно карикатурный персонаж, в сторону реки, чтобы раствориться в наплывающем с нее тумане? Или же спокойно двинулась в сторону Челси? Задержалась ли она на мгновение, чтобы проводить взглядом такси? Снял ли убийца Банчи сначала с себя свой плащ, а затем зашагал прочь, перекинув его через руку? Спрятал ли он под плащом, прежде чем выйти из такси, свой цилиндр, чтобы затем снова надеть на себя? И где сейчас плащ и шляпа Банчи, Трой? Где они?
– А что сказал таксист? – спросила Трой. – В газетах ничего нельзя разобрать. Я не поняла.
– Я вам скажу. Скоро сюда придет Фокс, но до его прихода у меня есть несколько минут, чтобы поделиться с вами своими соображениями, если позволите. Мне ведь уже случалось делать это прежде, не правда ли?
– Да, – пробормотала Трой. – Однажды.
– Никто в мире не умеет слушать так, как вы. Жаль, что я не могу рассказать вам что-то более приятное. Ну, так вот. Таксист привез Банчи в Ярд сегодня в четыре утра, сказав, что его убили. Вот его рассказ. Он посадил Банчи в половине четвертого примерно в двухстах ярдах от дверей Марсдон-Хауса. Машин не хватало, и, очевидно, Банчи прошел некоторое расстояние пешком, надеясь найти такси в переулке, когда и подъехал этот парень. Необычный туман, нависший ночью над Лондоном, на Белгрейв-сквер был очень густым. Подъезжая, таксист увидел, как в тумане рядом с первой фигурой нарисовалась вторая, в пальто и цилиндре. Они как будто беседовали. Банчи поднял трость и проголосовал. Водитель узнал его:
– Доброе утро, милорд. Номер двести, Чейн-Уок?
– Будьте добры, – сказал Банчи.
– Оба мужчины сели в такси. Таксист не имел возможности ясно разглядеть второго. Когда такси подъезжало, тот отвернулся, а когда остановилось, он стоял сзади, в тени. Прежде чем дверь захлопнулась, таксист услышал, как Банчи сказал: «Мы можем и его подвезти». На Чейн-уок таксист ехал через Чешэм-плейс, Клайвден-плейс, Лоуэр-Слоун-стрит, мимо больницы Челси, а затем – через Тейт-стрит. По его словам, это заняло минут двенадцать. Он остановился у ворот дома Банчи, и через несколько мгновений предположительный лорд Роберт вышел и захлопнул дверцу. Сквозь намотанный шарф этот человек пискнул: «Дом шестьдесят три, Джобберс-роу, Куинс-Гейт», – и шофер уехал. Через десять минут он прибыл на Джобберс-роу, подождал некоторое время, полагая, что пассажир выйдет, но наконец вышел сам и открыл дверцу пассажирского салона. Там он обнаружил Банчи.
Аллейн переждал секунду, серьезно глядя на побледневшую Трой.
– И никаких сомнений, что?.. – спросила она.
– Ни малейших. Таксист неуступчивый, вздорный тип, но не дурак. Он убежден в своей правоте. Объяснил, что когда-то водил машину «скорой помощи» и разбирается в некоторых вещах. Его встретил сержант, выслушал, удостоверился, что все так и есть, и связался со мной. Я тоже удостоверился.
– Что сделали с Банчи?
– Вы хотите знать? Разумеется. Вы слишком умны, чтобы щадить себя.
– Милдред станет спрашивать меня об этом. Так что произошло?
– Мы считаем, что его ударили в висок, а затем задушили, – произнес Аллейн. – Мы узнаем больше, когда полицейский врач закончит работу.
– Ударили в висок?
– Да. Чем-то с острой кромкой. Вроде обратной стороны толстого ножевого лезвия.
– Он страдал?
– Не очень. Едва ли он понял, что происходит.
– У него было слабое сердце, – проговорила вдруг Трой.
– Слабое сердце? Вы уверены?
– Милдред сказала мне на днях. Она пыталась убедить его сходить к специалисту.
– Интересно, – пробормотал Аллейн. – Облегчило ли это дело им обоим – вот, что хотелось бы мне знать.
– Никогда раньше не видела у вас такого выражения лица.
– Что вы имеете в виду, Трой?
Он посмотрел на нее с такой всепоглощающей нежностью, что она смутилась.
– Я… Сейчас уже нет. Когда я смотрю на вас, наверное, влюбленность вытесняет все остальные чувства.
– Что я должна на это ответить?
– Ничего не отвечайте. Простите. Так что вы имели в виду?
– Ваше лицо выражало бешенство.
– Я и чувствую бешенство, когда думаю о смерти Банчи.
– Да, это мне понятно.
– Охота началась, – сказал Аллейн. – Читали вы когда-нибудь в детективных романах о безжалостном сыщике, который клянется, что настигнет преступника, даже если на это уйдет вся его жизнь? Вот так и я сейчас, Трой, а ведь это всегда казалось мне изрядной чушью. В каком-то смысле оно и есть чушь. Истинные герои криминального расследования – обычные агенты сыскной полиции X, Y и Z – рядовые сыщики, которые без каких-либо личных чувств или заинтересованности шаг за шагом следуют скучной полицейской рутине. Они не произносят громких слов и торжественных клятв, но в конечном счете – при минимальном везении и безмерной способности к напряжению сил – все же ловят своего преступника. Так вот, рядовые сыщики X, Y и Z будут работать без продыху, пока не защелкнут на этом джентльмене наручники. Это я вам обещаю.
– У меня это по-другому, – заметила Трой. – Я не испытываю сильных чувств к этому убийце, разве что он кажется мне сумасшедшим. Я понимаю, что его необходимо поймать, но не чувствую к нему ярости. Просто нестерпимо сознавать, что Банчи, который никому не причинил зла, самый безобидный человек на свете, лежит где-то мертвый и одинокий. Мне пора, пойду узнаю, не нужно ли чего Милдред. Дональд уже приехал?
– Еще нет. Вы знаете, где он обретается?
– Он наотрез отказался сообщить матери: боялся, что та передаст Банчи, а ему хотелось независимости. У Милдред есть его телефонный номер. Я видела его на листке, в ее комнате. Полагаю, вы слышали о ссоре?
– Да, от Милдред. Это все из-за его долгов, не так ли?
– Да. Милдред всегда баловала Дональда. Вообще-то он неплохой парень. Он будет ужасно потрясен.
Аллейн посмотрел на фотографию.
– Вы видели его на балу?
– Да. Он много танцевал с Бриджи О’Брайен.
– Не знаете, он оставался там до конца?
– Я сама не оставалась там до конца. Мы с Милдред уехали в половине второго. Она подвезла меня до моего клуба. Вообще-то нас должен был сопровождать Банчи, но он подошел и спросил, как мы относимся к тому, чтобы поехать без него. Сказал, что у него разгульное настроение.
– А вы там много общались с ним?
– Мы танцевали с ним три раза. Он действительно был очень весел.
– Скажите, Трой, а вы не заметили в нем ничего особенного?
– В каком плане?
– Не крылось ли чего-то за этой его веселостью? Не было ли у него чего-то на уме?
Трой села на край письменного стола и стянула с головы шапочку. Льющееся сквозь стекло утреннее солнце бросало на ее короткие темные волосы голубые пятна света, оттеняло утонченную линию скул и подбородка. Трой прищурилась, как делала это, работая за мольбертом. Она сняла свои зеленые перчатки, и Аллейн наблюдал, как ее узкие умные руки освободившись, лежат на мехе зеленого жакета. Он спросил себя, сможет ли когда-нибудь излечиться от своей любви.
– Расскажите мне все, что случилось прошлой ночью, когда вы были с Банчи. Загляните в свою память прежде, чем она потеряет свою остроту, и посмотрите, нет ли там чего-то выбивающегося из общего ряда. Всего, чего угодно, каким бы незначительным оно ни казалось.
– Попытаюсь, – сказала Трой. – Когда мы танцевали, ничего такого не наблюдалось, разве что… Да. Один раз мы столкнулись с другой парой. Это была миссис Хэлкат-Хэккетт с партнером. Вы ее знаете?
– Да. И что же?
– В общем-то это была мелочь, но вы просите говорить обо всем. Она танцевала с высоким брутальным мужчиной. Банчи извинился прежде, чем узнал танцующих. Видите ли, он танцевал очень бойко и всегда извинялся, когда происходили столкновения. А потом, когда мы развернулись, он увидел эту пару. Я почувствовала, как напряглась его рука, и тоже бросила взгляд через плечо. Красное лицо мужчины сильно побледнело, а лицо миссис Хэлкат-Хэккетт приобрело очень странное выражение. Испуганное. Я поинтересовалась у Банчи, кто этот человек, и он каким-то странным, замороженным голосом, ответил: «Один тип по имени Уитерс». Я спросила: «Он вам не нравится?» – и он ответил: «Не особенно, моя дорогая» – и перевел разговор на другую тему.
– Да, – проговорил Аллейн. – Это любопытно. Что-нибудь еще?
– Позже мы с Банчи направились в уголок, где сидели дамы – наставницы молодых девушек. Там же была и ваша матушка. Подошли миссис Хэлкат-Хэккетт с мужем, а потом старый осел Каррадос привел туда же ее расстроенную подопечную. По словам девушки, у нее разболелся зуб, но, боюсь, бедное дитя просто совсем не пользовалось успехом. В этом вывозе девушек на люди есть что-то чертовски жестокое и варварское.
– Верно.
– Ваша мама тоже это отметила, и мы с ней обменялись замечаниями. Затем генерал Хэлкат-Хэккетт вызвался отвезти девочку домой, а Банчи предложил после бала доставить домой миссис Хэлкат-Хэккетт. Генерал поблагодарил его, но она казалась захваченной врасплох и, по-моему, старалась избежать ответа. У меня сложилось впечатление, что ей совсем не понравилась эта идея. Потом было еще что-то. Погодите секунду. Банчи затеял разговор о пунктуальности со старой Люси Лорример. Вы знаете ее?
– Господи, конечно! Приятельница моей матери.
– Она самая. Так вот леди Лорример попрекала Банчи какими-то опозданиями, а миссис Хэлкат-Хэккетт вдруг громко и нервозно заявила, что за пунктуальность Банчи она может поручиться. Вроде бы ничего особенного, но почему-то от этих слов всем стало не по себе.
– Вы не можете вспомнить точно, что она сказала?
Трой пробежалась пальцами по волосам и задумчиво нахмурилась.
– Нет, точно не смогу. Дескать, она знает, что он всегда приходит в назначенное место в назначенное время. Возможно, ваша мама вспомнит. Вскоре после этого я пошла танцевать. Там же была и Эвелин Каррадос, но…
– Но что?
– Вы подумаете, будто я высасываю из пальца загадочные обстоятельства, но мне показалось, что она тоже сильно расстроена. Банчи тут был ни при чем. Просто она выглядела нездоровой. Я потом слышала, как кто-то сказал, что она едва не потеряла сознание в столовой. Когда я видела Эвелин, у нее был такой вид, что это действительно могло бы произойти. Я заметила, как напряжены у нее руки. Мне часто хотелось написать руки Эвелин. Они прекрасны. Вчера я смотрела на них. Она судорожно сжимала лежавшую у нее на коленях толстую сумку. Банчи сел между ней и вашей матушкой и дружески похлопал обеих по руке – ну, вы знаете эту манеру Банчи. Он коснулся сумки Эвелин, и она вздрогнула, как от боли, и еще крепче в нее вцепилась. Я так и вижу перед собой эти пальцы, с побелевшими суставами, впивающиеся в золотую ткань. Я тогда опять подумала, что хотела бы нарисовать ее руки, а рисунок назвать «Руки испуганной женщины». А потом, уже позже… Но послушайте, – оборвала себя Трой, – ведь все это пустая болтовня.
– Нет, благослови Бог ваш острый глаз художника! Продолжайте.
– Ну, спустя некоторое время после ужина, когда я опять потанцевала с Банчи, мы с ним посидели немного в зале. Болтали о пустяках, и он стал рассказывать мне одну из своих баек – о том, как Люси Лорример послала венок на свадьбу и вилку для тостов на похороны. Вдруг он замер на полуслове и уставился куда-то поверх моего плеча. Я обернулась и увидела, что он смотрит на Эвелин Каррадос. В принципе ничего необычного в ней не было. Она по-прежнему выглядела встревоженной, но только и всего. Как раз в этот момент Димитри, устроитель банкетов, передавал ей ту сумку. Вероятно, она ее где-то оставила. Что с вами?
Аллейн издал негромкое восклицание.
– Ту самую толстую сумку, что вы видели раньше?
– Да. Хотя на сей раз она не казалась такой уж толстой, – нахмурилась Трой. – Теперь, думая об этом, я вспоминаю, что она была совсем дряблой и плоской. Видите ли, я опять смотрела на руки Эвелин. Помню, как подсознательно отметила, что эта сумка, пожалуй, великовата для бального платья. Потом подошла Милдред, и вскоре мы уехали. Боюсь, это все.
– Боитесь?! Трой, вы даже не представляете, какая вы бесценная находка!
– Не знаю? – Она посмотрела на него с выражением дружелюбной озадаченности.
И тотчас лицо его осветилось горячим осознанием ее присутствия. На глазах у Трой внезапно выступили слезы. Она протянула руку и ласково дотронулась до него.
– Я пойду, – сказала она. – Мне очень жаль.
Аллейн отпрянул. Он ударил кулаком о ладонь другой руки и с ожесточением произнес:
– Ради всего святого, не надо быть доброй! Что это за нестерпимая любовь, которая вынуждает меня делать то, чего я всей душой хотел бы избежать! Да, Трой, пожалуйста, уходите.
Не сказав больше ни слова, Трой вышла.
Отчет мистера Фокса
Аллейн мерил шагами комнату, бормоча вполголоса проклятия. За этим занятием и застал его инспектор Фокс, солидный и обстоятельный, как всегда.
– Доброе утро, сэр.
– Здравствуй, Братец Лис [16] . Садись. Я нашел завещание. Все переходит сестре и ее сыну. Парень в долгах, поссорился с дядей. Он не живет дома, но будет с минуты на минуту. Я обнаружил также заметки лорда Роберта по делу о шантаже. Позвонив мне сегодня в час ночи, он сказал, что заедет сначала сюда, чтобы сменить взмокшую рубашку и забрать записи. Вот они, взгляни.
Фокс надел очки и взял в руки маленькую записную книжку, которая утонула в его горсти. Некоторое время он с важной неторопливостью читал ее, откинув голову и приподняв брови.
– Н-да, – произнес он наконец. – Что ж, мистер Аллейн, довольно интересное свидетельство, верно? Оно выставляет этого мистера Димитри, так сказать, в очень невыгодном свете. На основании этой информации мы можем привлечь его за шантаж, если леди не подведет. Я имею в виду эту миссис Хэлкат-Хэккетт.
– Как видишь, по мнению лорда Роберта, она сочла, что это он сам взял ее сумочку на концерте.