Текст книги "Танцующий лакей"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 2
Сбор гостей

I

На следующий день Джонатан с утра занялся составлением букетов. Это было его хобби, и надо признаться, он достиг во флористике почти совершенства. Как только из Грейт Чиппинга привезли три ящика с цветами, он кинулся к ним, как изголодавшийся по творчеству художник. Мэндрейка отправил в оранжерею за туберозами и гардениями, а сам, не стесняясь выглядеть смешным, облачился в передник и принялся за работу. Сказал, что намерен составить букеты как на французских офортах в будуаре. Мэндрейк, конечно, любил цветы, но не настолько, чтобы ими заниматься. Поэтому, вернувшись из оранжереи, он прихрамывая удалился в библиотеку подумать над новой пьесой, где намеревался показать разные стороны человеческого характера, проявляющиеся одновременно.

Утро выдалось безветренное, но очень холодное. Ночью выпало немного снега. Свинцовое небо, особенно темное на севере, напоминало, что природа не успокоилась и главное впереди. Джонатана это вдохновляло, и он несколько раз, потирая руки, повторил, что грядет сильная метель.

Когда в гостевых комнатах затопили камины, из труб, подпирая небо, взметнулись светлые столбы дыма. Где-то выше, в горах, фермер гнал стадо овец, но казалось, будто они совсем рядом, настолько громким в этой предгрозовой тишине был их топот. Небо потемнело так, что невозможно было понять, утро сейчас или вечер. Джонатан и Мэндрейк ели ланч при включенном свете. Писатель признался, что его мучают странные предчувствия. Как будто что-то должно случиться. Только не ясно, связано ли это с погодой или чем-то еще.

– Мне как-то страшновато.

Джонатан и бровью не повел.

– Я собираюсь позвонить Сандре Комплайн, – спокойно произнес он, – предложить им приехать пораньше, к чаю. Думаю, часам к шести снова пойдет снег. И вообще, Обри, как я подготовился к приему гостей?

– Превосходно.

– Рад слышать. Давайте, когда закончим, пройдемся по комнатам. Боже, не помню даже, когда я ждал гостей с таким нетерпением.

Они начали обход с большой гостиной, которую Джонатан использовал редко. Сейчас там в расположенных друг против друга каминах пылали кедровые поленья. Экономка миссис Паутин с двумя горничными надевали на кресла и старинные диваны парадные чехлы.

– Обычно чехлы надевают летом, – пояснил Джонатан, – но они хорошо подходят к цветам, и вообще с ними комната смотрится веселее. Не правда ли, мои букеты славно выглядят на фоне обоев? Настоящая симфония красок.

– А когда здесь появятся семеро гостей с хмурыми лицами, – добавил Мэндрейк, – гармония станет полной.

Джонатан отмахнулся.

– Чепуха. Уверен, они все тут же заулыбаются. Но даже если гости продолжат хмуриться, не беда. Мой спектакль окажется не таким веселым, зато более волнующим.

– А вы не боитесь, что они не пожелают находиться друг с другом под одной крышей?

– Им просто придется остаться здесь на сегодня и завтра. Уехать не позволит метель.

– Ваш оптимизм меня изумляет. А если они запрутся каждый в своей комнате и не захотят выходить?

– А вот это я им не позволю. И вообще, Обри, признайтесь, ведь предстоящий спектакль вас немного забавляет и возбуждает?

Мэндрейк усмехнулся:

– Я действительно волнуюсь, как перед премьерой. Это в самом деле интересно.

Джонатан восторженно рассмеялся и взял его руку.

– Пойдемте, я покажу вам спальни, будуар и малую курительную комнату. Думаю, моя символика вам понравится. Образ, выраженный цветами, как пишут в рекламах владельцы цветочных магазинов.

– И что вы хотели выразить?

– Свое мнение о каждом из них.

Они пересекли холл и свернули налево от входной двери в сторону комнаты, которую Джонатану нравилось называть будуаром. Весь интерьер изящной гостиной в стиле знаменитого архитектора XVIII века Адамса был выдержан в светло-зеленых тонах, стены задрапированы французской парчой с цветочным узором, который великолепно сочетался с расставленными у окна букетами. Цветы стояли также на старинном клавесине и письменном столе.

– Надеюсь, дамы захотят зайти сюда поболтать, а может, и повязать. Мисс Клорис записалась в женскую вспомогательную службу ВМС и, хотя ее еще не призвали, чувствует себя на службе и вовсю вяжет носки. Моя дальняя родственница Херси тоже любительница вязания. Уверен, что и бедная Сандра занимается каким-то рукоделием, это замечательно успокаивает.

– А мадам Лиссе?

– Вообразить ее обложенной мотками шерсти цвета хаки может только сюрреалист вроде вас. Идемте дальше.

Будуар соседствовал с малой курительной комнатой, где Джонатан разрешил установить телефон и радиоприемник, но в остальном, уважая память отца, оставил все как было. Кожаные кресла, на стенах офорты со спортивными сценами, коллекция оружия и выцветшие групповые фотографии – Джонатан и его сокурсники в Кембридже, застывшие в забавных позах, модных в девяностые годы. Над каминной полкой висели снасти для ловли форели.

– Здесь, как видите, я поставил душистый табак в горшках, – заметил Джонатан. – Аллегория слишком прямая, но лучше не придумаешь. А теперь пройдемте в библиотеку. Это прямо здесь, за дверью.

Библиотека, несомненно, была самым обжитым помещением в доме. Именно здесь можно было найти Джонатана в обществе книг, которые собирали многие поколения его предков, и стоили эти книги немалых денег. Ройал тоже расширял библиотеку, не жалея средств. Тут было все, от переводов турецкой и персидской поэзии до малопонятных современных авторов, учебников криминалистики и полицейского сыска. Он читал и то, и другое, оставаясь приверженцем классики, то есть литературы эпохи Елизаветы I.

– Здесь меня смутил слишком богатый выбор, – признался Джонатан. – Шекспировский букет показался немного старомодным, но, с другой стороны, его легко узнать. Воспользоваться концепцией Ли Ханта[3]3
  Ли Хант (1784–1859) – английский эссеист, журналист, поэт, драматург и критик.


[Закрыть] «выражать чувства и мысли нарциссами и гвоздиками, обыгрывать образы с помощью тюльпанов, а радующие слух своей правдой фразы – маргаритками» тоже не удалось. К сожалению, в середине зимы в оранжереях таких цветов не найти. Так что пришлось довольствоваться тем, что есть. Но зато в гостевых комнатах наверху мне было где разойтись. В изобилии подснежники для Клорис, туберозы и даже несколько орхидей для мадам Лиссе и так далее.

– А для миссис Комплайн?

– Очаровательная композиция из бессмертников.

– Не жестоко ли это?

– Ничуть. – Джонатан улыбнулся. – Надеюсь, вам понравится и замечательный кактус, который стоит на подоконнике в вашей комнате. Джон Нэш[4]4
  Джон Нэш (1752–1835) – архитектор, крупнейший представитель британского ампира.


[Закрыть], я думаю, непременно бы перед ним остановился и тут же начал придумывать какую-нибудь композицию в серых и нежно-зеленых тонах. Я вспомнил, что собирался позвонить Сандре Комплайн, а потом доктору Харту, попросить его подвезти мадам Лиссе. Херси приедет на своей машине. Так что извините, я вас на время покину.

– Погодите. А какие цветы вы поставили в своей комнате?

– Лунник, – ответил Джонатан.

II

В четыре приехала миссис Комплайн с сыном и будущей невесткой. Мэндрейк ждал их с большим нетерпением. Гадать, какой окажется задуманная Джонатаном «постановка», было бесполезно. Она имела шансы закончиться скандалом, но могла получиться забавной, а то и вовсе скучной. Писатель уже нарисовал для себя портреты действующих лиц. Самым интересным персонажем представлялся Уильям Комплайн. Как литератора его привлекала не знающая границ сыновья любовь. Тут же начал вырисовываться сюжет новой пьесы, где подобный тип был центральным персонажем. Мать с обезображенным лицом и преданный сын. Обри размышлял, какой должна быть финальная сцена и как избежать банальности. Потому что у критиков всегда наготове такое обвинение. Но в любом случае ничем внешне не примечательный Уильям Комплайн, обожающий мать и соперничающий с красавцем братом, – интересный материал для пьесы. Мэндрейк уже представил начало. На сцене трое: Уильям, его мать и невеста на фоне бирюзового неба. И тут дворецкий Кейпер объявил их прибытие.

Разумеется, они оказались не такими яркими, какими их поспешно нарисовал в своем воображении писатель. Он видел миссис Комплайн в темной мрачной одежде, а она явилась в великолепном костюме из дорогого шотландского твида. На голове не черный капюшон, а элегантная шляпка. А вот на ее лицо нельзя было смотреть без смущения. Не такое уродливое, каким представлялось, но все же. Казалось, его кто-то в нескольких местах сильно ущипнул, и следы от щипков остались. А вот глаза, огромные, правда, лишенные блеска, напоминали о прежней красоте. К носу никаких претензий не было, но опущенный левый угол рта и слегка вспухшая левая щека, как будто там после еды остался кусок непрожеванной пищи, придавали даме вид грустной клоунессы. Джонатан, описывая ее, оказался прав. Мэндрейка удивило спокойствие миссис Комплайн и ее холодный сухой голос.

А вот мисс Клорис Уинн оказалась очень хороша собой. На вид ей можно было дать года двадцать три. Зачесанные со лба светло-золотистые волосы уложены в виде плотных воланчиков, которые казались сделанными не из волос, а из чего-то другого. Широко посаженные, умело подкрашенные глаза, большой рот, алые губы, безупречная кожа. В общем, красавица. Она обладала высоким ростом и серьезным взглядом, двигалась плавно и грациозно.

Ее сопровождал Уильям Комплайн, который был именно таким, каким его ожидал увидеть Мэндрейк. Однако в его вроде бы ничем не примечательной внешности ощущалась неясная тревога. Он был в военной форме, выглядел аккуратным, но без элегантности. Казалось, все было при нем – блондин, хорошая осанка, правильные черты лица, но что-то мешало назвать его красивым. Какая-то блеклость, будто он был не очень удачной копией красавца. И держался как-то скованно.

Почти сразу же Мэндрейк заметил, что, бросая частые взгляды на невесту, Уильям каждый раз вначале смотрит на мать, которая по-приятельски болтала с Джонатаном, словно не замечая сына. «Неплохое начало», – подумал Мэндрейк. Он повернулся к мисс Уинн с неловким ощущением, будто она что-то сказала, обращаясь к нему.

– Я, конечно, ничего не поняла, но это волнует.

«Она говорит о какой-то моей пьесе», – решил Мэндрейк.

– Не знаю, правильно ли я поняла ваш замысел, – продолжила Клорис, – но думаю…

– Вижу, мисс Уинн ваша поклонница, – тут же вмешался Джонатан.

– В каким смысле поклонница? – поинтересовалась миссис Комплайн.

– Пьес Обри Мэндрейка, – пояснил Джонатан. – Кстати, в марте театр «Единорог» открывает сезон его новой пьесой. Сандра, вы должны побывать на премьере. Восхитительная вещь, называется «Плохое затемнение».

– О войне? – спросила миссис Комплайн.

Хотя этот вопрос – а его задавали не раз – по какой-то причине Мэндрейка раздражал, он сдержанно ответил, что там не о войне, а о слепой приверженности формуле.

Миссис Комплайн скользнула по нему взглядом и повернулась к Джонатану.

– А что это значит? – вмешался в разговор Уильям. – Слепая приверженность какой формуле?

Мэндрейк услышал нетерпеливый вздох Клорис и подумал, что Уильям не так прост, как кажется.

– Современную пьесу объяснить в двух словах невозможно, – заметила она.

– Совершенно верно, – согласился Мэндрейк.

– Почему обязательно в двух словах? – настаивал Уильям. – Я готов выслушать больше.

Мэндрейк чувствовал, что теряет терпение, и тут его ловко выручил Джонатан, принявшись забавно рассказывать, как он учился понимать современную драму. Уильям слушал, слегка приоткрыв рот, и не смеялся его шуткам, когда все остальные смеялись.

– Кажется, я понял, – неожиданно произнес он. – В ваших пьесах важна форма, а не содержание. Они бессюжетны?

– В моих пьесах есть темы.

– А в чем разница?

Мисс Уинн взяла его под руку.

– Билл, дорогой, зачем докучать писателю скучными вопросами?

Уильям посмотрел на нее с улыбкой, став на мгновение красивым.

– Ты права, не надо. Но если человек делает что-то важное для себя, ему, наверное, приятно поговорить об этом. Вот я, например, люблю вспоминать, чем занимался до войны.

– А что это было? – спросил Мэндрейк.

– Я писал картины, – ответил Уильям, чем сильно его удивил.

В разговор без церемоний вмешалась мать:

– Когда наступит мир, Уильяму придется почти все свое время посвятить Пенфелтону. Пока с этим, слава Богу, прекрасно справляется наш управляющий. Но он уже старый. Мой младший сын, Николас, тоже в армии. Представляете, Джонатан, медицинская комиссия признала его негодным для боевых действий. Это такой удар. Часть, где он служит, находится в Грейт Чиппинге, а ему так хочется быть со своим полком во Франции. – Говоря, она поглядывала на ногу Мэндрейка в ортопедическом ботинке.

– Вы приехали на побывку с фронта? – спросил тот.

– Да, – ответил Уильям.

Миссис Комплайн не успокоилась и опять заговорила о Николасе. Долго и нудно. Мэндрейку показалось, что в этой настойчивости кроется какой-то вызов. От него не укрылось, что щеки мисс Уинн порозовели, а Уильям и вовсе стал пунцовым.

И тут снова вовремя вмешался Джонатан, пригласив молодых людей к окну.

– Вы не считаете, что надвигается метель?

Небо потемнело еще сильнее. Холмы, долина, голые деревья – все тонуло в полумраке. Природа будто застыла в ожидании апокалипсиса.

– Жуткое зрелище, – признался Мэндрейк.

– Жуткое? – удивился Уильям. – А мне кажется, очень красиво. Победили и властвуют только три цвета – черный, белый и серый. Художник, взявшийся писать такой пейзаж, ограничен лишь этими красками.

– А вы какой техникой работаете?

– Маслом. Густыми мазками, – серьезно ответил Уильям.

– Как Агата Трой? Вы с ней знакомы?

– Лично нет, но ее картины, конечно, видел.

– Она сейчас гостит с мужем у священника Коупленда. Пишет его портрет. Это здесь неподалеку, я только что оттуда.

– Значит, вы знакомы с ее мужем, – воскликнула мисс Уинн, – Родериком Аллейном, знаменитым сыщиком из Скотланд-Ярда? Скажите, какой он?

– Весьма приятный джентльмен.

Они уже повернулись, чтобы занять свои места, но какой-то звук снаружи заставил их вернуться к окну. Здесь был виден последний участок подъездной дорожки.

– Это автомобиль, – сообщил Уильям.

– Кто-то еще приглашен в гости? – спросила мисс Уинн, почему-то помрачнев.

Тем временем к дому вырулил большой белый автомобиль.

– Но ведь это… – начал Уильям.

– Да, – подтвердил Джонатан. – Я решил сделать вам приятный сюрприз. В нашей компании будет Николас.

III

Увидев Николаса Комплайна, Мэндрейк сразу понял, с кого делалась неудачная копия в виде Уильяма. Братья были поразительно похожи. И фигурой, и ростом, и цветом волос, и чертами лица. Но младший являл собой оригинал, а старший – слабое подобие.

Николас производил впечатление. В отличие от Уильяма он носил красивые светлые усы, которые ему очень шли, и прекрасно смотрелся в военной форме, пожалуй, даже слишком. Он напоминал короля Карла II на известном портрете, только был моложе и свежее. Морщины отсутствовали, а небольшие тени под глазами только начали обозначаться.

Его встреча с братом и бывшей невестой, несомненно, была проверкой на самообладание. И он ее выдержал. Вошел улыбаясь, не замечая брата с мисс Уинн, все еще стоявших у окна. Пожал руку Джонатану, который представил его Мэндрейку, затем, увидев мать, ласково поздоровался, хотя и не без удивления.

Беспечно балагуря, Джонатан взял его под локоть и развернул к окну. Мэндрейку на миг показалось, что Николас повернется и уйдет, но он сдержался, только побледнел. С едва заметной усмешкой кивнул Уильяму и Клорис и произнес:

– Значит, сегодня вся наша семья в сборе.

Мать протянула к нему руку, и он быстро подошел и сел на подлокотник ее кресла. Мэндрейк заметил обожание в ее глазах.

Безграничная материнская любовь – отличный материал для пьесы. Только нужно будет забыть о Юджине О’Ниле. Его влияние нежелательно.

Уильям и Клорис остались стоять у окна. Джонатан быстро глянул на них и продолжил мирно болтать с миссис Комплайн и Николасом. Сидящий в тени Мэндрейк внимательно наблюдал за будущими супругами. Они смотрели в окно и негромко переговаривались. Клорис показывала на что-то во дворе, Уильям кивал. Все так, но Мэндрейк не сомневался, что на самом деле они обсуждали приезд Николаса. Он продолжил наблюдение и вскоре был вознагражден чем-то вроде пантомимы, игрой взглядов, смягченной необходимостью соблюдать вежливость.

Уильям отвернулся от окна и посмотрел на мать, которая весело разговаривала с Николасом. Она вглядывалась в лицо младшего сына, и напряженная улыбка заставила приподняться опущенные углы губ. Николас смеялся громче, чем нужно, и Мэндрейк видел, что он через голову матери пристально смотрит на Клорис Уинн. А та на него, несмотря на явную дерзость во взгляде бывшего жениха. Они глядели друг на друга, не отводя глаз, с явной неприязнью. Николас рассмеялся снова, и Уильям, будто этот звук ему о чем-то сообщил, перевел взгляд сначала на брата, а затем на мисс Уинн. Они вроде этого не замечали, но, по мнению Обри, Николас уж точно следит за действиями брата и намеренно его задевает.

Голос Джонатана нарушил эту маленькую пантомиму:

– Я уже давно не получал такого удовольствия, собирая гостей.

– Вы ждете еще кого-то? – спросила мисс Уинн, направляясь к камину. Уильям последовал за ней.

– Да, будет еще кое-кто, но вы мои самые важные гости, мисс Клорис. Куда я без вас?..

– И кто же приедет? – спросил Николас, не отрывая взгляда от мисс Уинн.

– Подождите немного. Ник, и сами увидите. Впрочем, Херси Амблингтон упомянуть можно.

– Сюда приедет старуха Херси?

– Бог с вами. Ник, она на десять лет младше меня.

Николас улыбнулся:

– Это я пошутил. Для меня Херси ничуть не постарела и выглядит точно так же, как в то время, когда мы с ней танцевали. Думаю, она по-прежнему танцует.

– Буду рада увидеть Херси, – произнесла миссис Комплайн.

– А кто она такая? – спросила Клорис, глядя на будущую свекровь.

Ей ответил Николас:

– Леди Херси Амблингтон – старая неувядающая любовь Джонатана.

– Не слушайте его, Клорис, он опять шутит, – спокойно проговорил Джонатан. – Херси моя троюродная сестра, и мы все ее любим.

– Она дивное создание, – добавил Николас, обращаясь к Клорис. – Я ее обожаю.

Клорис опять заговорила с Уильямом. Глядя на него, Мэндрейк подумал, что если кто в семье Комплайнов и стремится к миру, то это явно не Уильям. И вообще он вовсе не такой добродушный, как кажется.

Разговор, умело направляемый Джонатаном и поддерживаемый Мэндрейком, шел своим чередом. Напряжение спало, но не до конца. Когда заговорили о войне, Уильям с обманчивым простодушием принялся рассказывать, как солдаты относятся к тем, кто пристроился в тылу. Миссис Комплайн немедленно сообщила Джонатану, как тяжело трудится ее Николас и как мало времени у него остается для сна. Выступил и сам Николас с рассказом об усилиях, которые он прилагает, чтобы получить перевод в действующую армию. Он даже был на приеме у одного большого начальника.

– К сожалению, попал в неудачное время, – добавил он, выразительно глядя на Клорис. – Джентльмен был не в духе. Возможно, утром поругался с женой.

Затем Джонатан поведал о своей работе в качестве председателя местного оборонного комитета, отпуская шуточки, позволяющие гостям расслабиться. Мэндрейк рассказал несколько забавных историй, случившихся во время репетиций его пьес.

Затем подали чай.

«Господи, – взмолился Мэндрейк, – сделай так, чтобы все прошло спокойно».

Он поймал взгляд Ройала и увидел в его глазах триумф победителя.

После чая, когда Джонатан предложил немного прогуляться, Мэндрейк усмехнулся про себя. Он прекрасно знал, что хозяин не любит вечерние прогулки. Просто ему не хочется устраивать очередную неприятную встречу в гостиной. Если повезет, гости приедут в их отсутствие, и они увидятся в более приятной обстановке, когда подадут херес и коктейли.

Джонатан вышел последним, когда все уже собрались в холле. В темно-зеленом тирольском плаще. В нем он смотрелся нелепо, но Клорис из вежливости восхитилась. Мэндрейк ее поддержал: ему нравилась девушка.

Ройал постоял с полминуты и вдруг вспомнил, что ему нужно куда-то позвонить по важному делу. Попросил Мэндрейка заняться гостями и вышел, набросив свой плащ на плечи Николасу и мимоходом заметив, как ему к лицу. И действительно, в плаще младший Комплайн выглядел как средневековый рыцарь. Плащ очень удачно подчеркивал присущую ему удаль.

Они вышли в холодные сумерки раннего вечера.

IV

– Но для меня это просто невыносимо, как ты не понимаешь! – воскликнул доктор Харт по-немецки.

– Что за чушь, – отозвалась мадам Лиссе по-английски. – И пожалуйста, Фрэнсис, оставь свою привычку говорить на немецком.

– А что тут плохого? Я австриец с британским паспортом, почему я должен этого стесняться? Всем известна моя ненависть к нацистам, с которыми мы… – он на секунду замолк, – …британцы, воюем.

– Все равно немецкий язык сейчас многим режет слух.

– Хорошо, давай я повторю по-английски: если ты намерена продолжать флиртовать с капитаном Николасом Комплайном, я буду вынужден самым решительным образом…

– Что? Что самым решительным образом? – Мадам Лиссе усмехнулась. – И сбавь, пожалуйста, скорость. Мы едем слишком быстро.

– Я положу этому конец.

– Каким образом? – спросила мадам Лиссе, кутаясь в меховой плед. Она явно наслаждалась происходящим.

– На следующей неделе я увезу тебя в Лондон.

– Зачем? И прошу тебя, поезжай медленнее.

– Чтобы там, – ответил доктор Харт, нажимая на тормоз, – спокойно, без суеты объявить о нашем…

– Ты что, сумасшедший? Разве мы не обсуждали это тысячу раз? Ты же знаешь, как сильно известие о нашем браке повредит твоей практике. Представь; ко мне приходит женщина в жутких морщинах. Я вижу, что моими средствами ей не поможешь, и советую сделать пластическую операцию. Она просит порекомендовать хорошего хирурга. Я называю две-три фамилии, среди них твою. Потом, как бы между прочим, говорю, что ты оперируешь здесь, в Грейт Чиппинге, и делаешь это чудесно. А другие хирурги работают в Лондоне или вообще за границей. И дама обращается к тебе. А теперь представь, какой будет результат, если я посоветую ей оперироваться у моего мужа. И как ты будешь выглядеть в качестве супруга косметолога Элизы Лиссе, после всех своих высказываний о бесполезности массажа лица, кремов и лосьонов и уверений, что салоны красоты грабят глупых доверчивых женщин? Будешь лить воду на мельницу благородной леди Херси Амблингтон?

– В таком случае закрой свой салон.

– Закрыть салон? И отказаться от приличного дохода, кстати, нашего общего? К тому же работа мне нравится. Мой салон процветает и оставил далеко позади жалкую леди Херси. Это доставляет мне удовольствие.

Дорога пошла круче, и доктор Харт прибавил газ.

– Видишь вон тот дом за деревьями?

– Вижу. Сейчас там никто не живет. И что?

– Давай я тебе напомню, почему он пустует. Два года назад там жила одна женщина, которая вдруг свихнулась и совершила убийство. После суда над ней родственники отказались сюда приехать.

Мадам Лиссе посмотрела на своего спутника. Резкие, крупные черты лица, тяжелый подбородок, светло-серые глаза.

– Ну и что из того?

– Ты, конечно, слышала об этом деле. Говорят, она убила свою соперницу из ревности. Им обеим было где-то под пятьдесят. Опасный возраст, как для мужчин, так и для женщин. Например, мне пятьдесят два.

– Ну и какой вывод я должна сделать? – невозмутимо поинтересовалась мадам Лиссе.

– А такой, – ответил доктор Харт, – что из-за любви теряют голову не только молодые люди.

– Какая прелесть, мой дорогой Фрэнсис. Это значит, ты где-нибудь подкараулишь Николаса Комплайна? И какое оружие выберешь? Надеюсь, меч окажется при нем, может, не такой острый, но защититься он сумеет.

– Ты в него влюблена?

– Если я скажу нет, ты все равно не поверишь. А если да, рассердишься.

– И все же, – спокойно проговорил доктор Харт, – я хотел бы знать.

– Николас будет в Хайфолде. Ты сможешь понаблюдать за нами и сделать вывод.

Они надолго замолкли. Дорога круто свернула влево, и автомобиль некоторое время двигался вдоль заснеженных холмов. Справа где-то в сумерках скрывался Грейт Чиппинг. Слева холмы плавно переходили в долину. Разбросанные по ней дома, построенные из местного камня, казались почти черными, а их крыши поблескивали отраженным светом. Одинокая снежинка возникла на ветровом стекле и соскользнула вниз.

Доктор Харт взглянул на затянутое тяжелыми тучами свинцовое небо и громко произнес:

– Хорошо. Я понаблюдаю.

Мадам Лиссе вытащила из-под пледа руку в перчатке и легко коснулась его щеки.

– Я люблю только тебя. Это правда.

Он схватил ее руку и прижал к губам.

– Тогда зачем меня дурачить?

– А может, я дурачу Николаса Комплайна?

– Ладно, – пробормотал он. – Посмотрим.

V

Из окна своего салона красоты «Цикламен» Херси Амблингтон наблюдала, как две ее клиентки, двигаясь мелкими шажками, остановились у витрины салона ненавистной мадам Лиссе и, поколебавшись пару секунд, скрылись за дверью.

«Покупают у Лиссе тональный крем, – решила Херси. – Вот почему они отказались от косметической маски».

Проходя через зал к себе в кабинет, вдыхая знакомые запахи лосьонов для химической завивки и укладки волос, слыша привычное гудение сушилок и обрывки разговоров, она с досадой отмечала, что речь у посетительниц простонародная.

«Вот такая у меня сейчас клиентура. Всех приличных женщин переманила эта дрянь».

Херси посмотрела на часы.

– Четыре. Сейчас обойду кабинки и поеду. – Она грустно усмехнулась. – Можно жить и довольствуясь тем, что остается после нее. Надо только смирить гордыню.

Херси глянула в зеркало на письменном столе и машинально поправила волосы, бормоча:

– Пусть я совсем поседею, но краситься не буду. Лучше застрелюсь. – Она вгляделась в свое лицо. – Пока еще ничего. Побольше моего фирменного питательного крема, и все будет в порядке.

Обходя кабинки, она перекинулась с мастерами несколькими профессиональными фразами, рассчитанными убедить клиенток в чудесном действии процедур. Разговаривая с ними, Херси сочувствовала, успокаивала, ободряла.

Вернувшись в кабинет, она застала помощницу, разговаривающую по телефону.

– Когда мадам хочет прийти? Нет? Хорошо.

– Кто это? – устало спросила Херси.

– Горничная миссис Энсли звонила предупредить, что завтра на еженедельную косметическую маску не придет. Анаши девушки видели, как она выходила из салона Лиссе.

Херси усмехнулась:

– Пошла она к черту, пусть делает что хочет. А как у нас вообще с записью?

– Неплохо. Все расписано на три дня вперед. Правда, клиентки не такие шикарные, как прежде.

– Какая разница? В общем, Джейн, я уезжаю в Хайфолд в гости к кузену Джонатану Ройалу. Если что, звоните туда.

– Хорошо, леди Херси. – Помощница помолчала. – Кажется, мадам Лиссе тоже отправилась куда-то на уик-энд. С доктором Хартом. Полчаса назад я видела, как она садилась в его машину. С большим чемоданом. Значит, не зря о них ходят слухи.

– Да пусть она берет с собой хоть десять чемоданов, лишь бы не показывалась на глаза. Надеюсь, хотя бы в Хайфолде отдохну от этой мерзкой женщины.

Помощница улыбнулась:

– Конечно, отдохнете.

Леди Херси ответила:

– Спасибо, Джейн. До свидания.