Текст книги "Чертог фантазии. Новеллы"

Автор книги: Натаниель Готорн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Натаниель Готорн. Чертог фантазии. Новеллы

Визит к заведующему погодой

Перевод Н. Строиловой

– Ну уж не знаю, я еще не говорил с чиновником, который заведует погодой, – ответил я довольно просто своему приятелю, задавшему весьма мудрый вопрос: «Как думаешь, весна будет ранняя?»

Мы стояли на крыльце отеля М***. Вечер был не слишком темным, но снежные хлопья, то крупные, то маленькие, покачиваясь, летели к земле, и все вокруг казалось призрачным и нечетким. Однако же казалось совершенно ясным, что проходившая мимо старуха в сером плаще услышала мои слова: когда я говорил, ее маленькие черные глазки блеснули во мгле с проницательностью, скорее неприятной для здравомыслящего и рассудительного человека вроде меня. Мой приятель как раз повернулся на каблуках, слегка дрожа, – словно искал внутри себя источник тепла. Старуха стояла рядом со мной в сумеречном свете, и, отодвинувшись, я почувствовал, как ее костлявая рука вцепилась в мое запястье, – было похоже, что меня схватил скелет.

– Отпустите меня, мадам, ради Бога…

– Вы поминаете его всуе слишком часто, – сказала она хриплым шепотом. – Очевидно, не верите в его существование. Идемте-ка со мной. Ну же, решайтесь, или в вас мужества не больше, чем в старой женщине?

– Вперед, дуреха! – воскликнул я.

Старуха стремглав ринулась прочь, а я последовал за ней, повинуясь импульсу, против которого не мог устоять. Мы мчались столь быстро, что дома, улицы, деревья, заборы по мере нашего продвижения, казалось, убегали назад. Наконец меня вознесло над землей и завертело в воздухе в таком темпе, что дух захватило. Впереди виднелся серый плащ старухи – она летела, и тучи отскакивали в стороны, громоздились друг на друга, освобождая дорогу для нее и меня, ее спутника. Трудно сказать, какой путь мы проделали таким образом. Но внезапно мы снова очутились на земле, и я ступил на зеленую лужайку. Над головой вовсю пылало солнце, и мною впервые овладела слабость – так сморило меня это путешествие.

– На этом моя помощь заканчивается, – сказала старуха и мгновенно исчезла.

Неподалеку от места, где я стоял, виднелась груда камней странной формы. Около дюжины высоких синевато-серых камней, каждый занимавший несколько акров, располагались по кругу и образовывали пирамиду: их острые концы сходились у вершины. Разглядывая эту странную конструкцию, я заметил легкий дымок, поднимавшийся из маленького отверстия на самом верху гигантского конуса. Я решил добраться до входа в это необыкновенное жилище, ибо уже не сомневался, что оно обитаемо. Несколько раз обойдя вокруг этого творения природы, я обнаружил вход: обтесанные глыбы скрывали его от моего взгляда. Впрочем, проем был достаточно большим, чтобы в него могла въехать шеренга из десятка всадников. Медленно и осторожно я вступил в комнату с очень высоким потолком. Она была около пятисот ярдов в окружности. Мое внимание сразу же привлекли несколько странных объектов, и первыми моего обозрения удостоились, конечно, живые фигуры. В разных частях комнаты лениво бродили три гигантских существа, а почтенный величавый старик с длинными седыми волосами сидел в дальнем конце помещения и деловито что-то писал. Перед тем как двинуться вперед, чтобы поговорить с кем-нибудь из новых знакомцев, я окинул взглядом огромную каменную пещеру. В одном углу были свалены горой раскаленные докрасна удары грома. На стене висело несколько побывавших в употреблении радуг, покрытых пылью и поблекших. Потом моим вниманием завладели несколько сотен телег с градинами, два больших мешка ветра и переносная буря, надежно стянутая металлическими полосами. Однако, поняв, что вышеупомянутая почтенная особа уже знает о моем присутствии, поскольку старик приподнялся со своего места, я поспешил представиться. Приблизившись к нему, я был поражен размером его массивного тела и свирепым выражением глаз. Он заложил за ухо перо, которое было не больше, но и не меньше верхушки тополя, грубо оторванной бурей от ствола; его толстый конец топором обтесали до такого размера, чтобы удобно было макать в рог с чернилами. Своей широкой ладонью он взял мою руку и пожал ее – слишком сердечно, чтобы я мог сохранить телесный комфорт, но к великому облегчению для моего разума, который одолевали дурные предчувствия с той самой минуты, как я сюда вошел. Я приветствовал его, как это принято у меня на родине, и он ответил:

– Спасибо, для старика шести тысяч лет я чувствую себя вполне сносно. Откуда вы?

– Недавно из Бостона, сэр.

– Не помню планеты с таким названием, – сказал он.

– О, простите, следовало сказать с Земли.

Он на мгновение задумался.

– Да-да, припоминаю – маленький шарик из грязи где-то вон там. – Он показал рукой. – Но правду сказать, я почти забыл его. Хм! В последнее время мы вас забросили. Это необходимо исправить. Наш союзник Дед Мороз предъявлял какие-то претензии, но мы их удовлетворили, позволив ему соорудить в ваших краях кое-какие ледяные дворцы и возвести несколько укреплений. Впрочем, боюсь, что этот плут извлекает слишком большую выгоду из своей привилегии. Надо бы его остановить.

– Действительно, сэр, не только я, но и весь мир будет вам благодарен, если вы займетесь нами чуть более пристально, нежели до сих пор.

Он на мгновение опечалился, покачал головой и возразил:

– Но, сэр, у меня самого есть основания для жалоб. Ваши собратья возвели на меня напраслину, и, честно говоря, это послужило одной из причин, побудивших меня с такой легкостью уступить требованию моего родственника, господина Мороза. Вы, может быть, знаете, что на вашей маленькой планете обитают люди, выдающие себя за членов моего совета. Они выпускают маленькие печатные снаряды, претендующие на большую мудрость, в которых утверждается, что в такой-то и такой-то день будет метель, буря, гром и молния или палящий зной. Более того, некоторые из них заходят столь далеко, что публикуют карикатуры и шаржи, предсказывают, будто в августе пойдет снег, и…

Тут нам помешал громкий свистящий звук, я вздрогнул и обернулся.

– Вам бы следовало поостеречься. Боюсь, вы подпалили одежду, – крикнул мой хозяин коренастому субъекту, который устало брел в нашу сторону. На нем были покровы из льда и огромный парик, припудренный снегом.

– Ничего, ваша честь, – ответил тот глухим голосом, от которого у меня стыла кровь. – Я только наступил на катушку молний – ваши слуги разместили ее так близко от двери, что она отравляет мне жизнь всякий раз, когда я прихожу к вам.

Слишком занятый нескладным посетителем, я не сразу заметил появление еще одной гостьи. Лишь когда она разместилась прямо между мной и заведующим погодой, я обратил на нее внимание. Это оказалась прелестная юная девица, одетая в пеструю мантию самой чудесной расцветки; ее голову венчала зеленая чалма, а на ногах были сапожки того же цвета, усыпанные капельками росы. При ее приближении ледяной гном отступил в сторону и спрятал глаза под густыми бровями. Она окинула его взглядом и надула губы, словно избалованный ребенок. Затем повернулась ко мне и произнесла невероятно мелодичным голосом:

– Я полагаю, вы прибыли с Земли?

– К вашим услугам, прекрасная госпожа.

– Я услышала о вашем прибытии, – продолжала она, – и поспешила познакомиться с вами. Хочу расспросить вас о моих добрых друзьях, жителях вашего мира. Меня зовут Весна.

– Моя дорогая госпожа, – сказал я, – ваше лицо наполнило бы радостью сердце любого из нас. Клянусь, вашего общества жаждут и горячо молятся о его ниспослании мои товарищи по несчастью, принадлежащие ко всем классам общества.

– Какая, право, досада! – воскликнула она, бросая на землю свой зеленый тюрбан и топая ножкой, причем роса с ее туфельки забрызгала меня с ног до головы. – Видно, мои дети на Земле упрекают, а то и проклинают меня за медлительность, хотя небу известно, что я страстно желаю явиться на ваши долины и холмы, сидеть у ваших быстротекущих ручьев, как во время о но. Но этот негодяй, этот уродливый негодяй, – она показала на Деда Мороза, ибо речь шла о нем, – этот бездушный, безжизненный демон держит меня в своей власти. В прошлом году я подала против него иск, но, к несчастью, мне посоветовали передать дело в суд лорда-канцлера, и лето настало раньше, чем оно было решено. Но заверьте своих собратьев, что в будущем я отнесусь к ним с подобающим вниманием. Я рано прибуду на Землю. Господин Мороз должен отправиться на север, чтобы добыть белого медведя для своей жены – она вместе с мужем задержалась у вас столь долго, что переняла некоторые ваши обычаи, и теперь ей непременно нужно нечто заменяющее комнатную собачку.

Тут она отвернулась и вступила в разговор с заведующим погодой, а я стал прохаживаться по пещере, разглядывая ее странное содержимое. Огромный детина потел у очага, готовя завтрак своему господину. Через мгновение я увидел, как он поднимается по веревочной лестнице и срывает с небес маленькое белое облачко, чтобы приготовить из него кофе. Я шел дальше пока не наткнулся на кучу гранита, за которой, скрестив ноги, сидел десяток маленьких черных созданий. Они в поте лица плели раскат грома. Самой головоломной задачей для них было прилаживание бабахов, которые приходилось брать длинными щипцами. Другим важным моментом явилось пришивание бахромы из цепочки молний. Пока я стоял, разглядывая этих подмастерьев, ко мне вразвалку подошел дюжий парень и спросил, посетил ли я кузницу. Я ответил, что еще нет. Он сообщил, что сейчас она бездействует, так как уже изготовлено достаточное количество громовых ударов для текущих нужд, хотя скоро, вероятно, понадобится смастерить пустяковое землетрясение. На его запястье я заметил темно-красную повязку и спросил, не повредил ли он руку. Он сказал, что у него там пустяковая царапина: в прошлом году ему поручили запустить на Землю несколько молний, что он и делал к своему удовольствию, пока не добрался до последней, которую метнул в наш шар, словно ракету, но, к несчастью, она угодила в голову некоего конгрессмена и столкнулась с таким сильным противодействием, что отскочила обратно к небесам и задела запястье моего собеседника.

В этот момент кто-то сзади схватил мою руку. Повернув голову, я увидел знакомую старуху в сером плаще. Я поспешил покинуть огромный зал и с такой же бешеной скоростью, как и прежде, переправился обратно в свой мир, откуда и началось это странное и чудесное приключение.

Собранье знатока

Перевод В. Муравьева

На днях у меня выдался свободный часок, и я забрел в новый музей, случайно увидев маленькую, неприметную табличку: «ЗДЕСЬ ПОКАЗЫВАЮТ СОБРАНЬЕ ЗНАТОКА». Это скромное, но чем-то заманчивое приглашение побудило меня на время покинуть солнечный тротуар центрального проспекта. Поднявшись тусклоосвещенной лестницей, я толкнул дверь и очутился лицом к лицу со служителем, который запросил с меня за вход небольшие деньги.

– Три массачусетсских шиллинга, – сказал он, – ну, то бишь полдоллара по-нынешнему.

Я полез в карман за мелочью, искоса оглядывая его: он имел такой странный и своеобразный вид, что мне, должно быть, предстояло что-то не совсем обычное. На нем был старомодный сюртук, изрядно выцветший и с избытком облегавший его тощую фигурку, скрывая все прочее платье. Дочерна загорелое, обветренное, загрубелое лицо выражало уныние, тревогу и смятение. Казалось, будто у этого человека на уме очень важное дело, что ему надо принять самонужнейшее решение, задать некий насущный вопрос, почти без надежды на то, что ему ответят. Было, однако же, очевидно, что я к его делам не имею ни малейшего касательства, и я проследовал в открытую дверь, оказавшись в пространном зале музея.

Прямо перед входом стояла бронзовая статуя юноши с крылышками у подошв. Он был изображен в миг взлета, но выглядел весьма радушно и, пожалуй, даже призывно.

– Это оригинал изваяния Случая работы античного скульптора Лисиппа, – сказал возникший рядом господин. – Я поместил его у входа в музей, дабы показать, что отнюдь не всякий раз можно сюда наведаться.

Это был мужчина в летах, но Бог весть, занимался он науками или вел деятельную жизнь: все его определенные и явственные отличия стерлись в процессе долгого и многотрудного сживания с миром. Ни признака профессии, обыкновений или даже национальности; впрочем, судя по смуглому лицу и резким чертам, он был родом с европейского юга. Но что это и есть Знаток, разумелось само собой.

– С вашего позволения, – сказал он, – поскольку у нас нет каталога, я проведу вас по музею и покажу его особые достопримечательности. Для начала здесь вот отборная коллекция чучел.

Ближе всех к дверям стояло подобие волка и правда, отличной выделки: могучая взъерошенная морда по-волчьи свирепо глядела большими стеклянными глазами. Однако же это была всего лишь набитая трухой волчья шкура, такая самая, какой отличаются все звери этой неприглядной породы.

– И чем же этот зверь заслужил свое место в вашей коллекции? – спросил я.

– Этот волк сожрал Красную Шапочку, – отвечал Знаток, – а рядом с ним – заметьте, с более кротким, скорее озабоченным, видом – стоит волчица, которая выкормила Ромула и Рема.

– Скажите! – воскликнул я. – А что это за миленький ягненок с тонкорунной шерсткой, белоснежной, как сама невинность?

– Видно, плохо вы Спенсера [1]1
  Эдмунд Спенсер (1552–1599) – английский поэт; в его сказочном эпосе «Царица фей» Уна – олицетворение Истины.


[Закрыть]читали, – заметил мой провожатый, – а то бы сразу вспомнили «млечно-белого агнца», которого вела Уна. Но Бог с ним, с ягненком. Взгляните лучше на следующий экспонат.

– Ага! – воскликнул я. – На это диковинное животное с черной бычьей головой на тулове белого коня? Но не будет ли слишком уж нелепо предположить, что это – Буцефал, конь Александра?..

– Он самый, – подтвердил Знаток. – А может, вы заодно угадаете имя того знаменитого скакуна, что стоит рядом с ним?

Возле прославленного Буцефала стоял сущий конский скелет: тощие ребра белели из-под неухоженной шкуры. Но если бы сердце мое тут же не прониклось жалостью к несчастной животине, то не стоило бы и продолжать осмотр музея. Собранные диковинки свозились со всех четырех сторон света, старательно и неутомимо разыскивались по глубинам морским, по древним дворцам и гробницам не для тех, кто не узнал бы этого несравненного коня.

– Это Россинант! – восторженно провозгласил я.

Так оно и оказалось! Восхищение благородным и доблестным конем отчасти ослабило мой интерес к остальным животным, а между тем многие из них достойны были бы внимания самого Кювье. Был тут осел, которого немилосердно вздул Питер Белл [2]2
  Питер Белл – гончар, герой носящей его имя стихотворной сказки английского поэта У. Водсворта (1770–1850).


[Закрыть], а также ослица, претерпевшая таковое же обхождение от библейского пророка Валаама. Впрочем, насчет подлинности второго чучела имелись некоторые сомнения. Мой провожатый указал на почтенного Аргуса, верного пса Одиссея, и на другого зверя (судя по шкуре, тоже собачьей породы), худо сохранившегося и некогда вроде бы трехголового. Это был Цербер. Меня весьма позабавило, когда в укромном углу обнаружилась лиса, прославившаяся потерей хвоста. Были там и кошачьи чучела, которые меня, обожателя этого домашнего зверька, особенно умилили. Чего стоил один кот доктора Джонсона [3]3
  Сэмюэль Джонсон (1709–1784) – английский писатель, критик, издатель, составитель первого толкового «Словаря английского языка».


[Закрыть]Ходж [4]4
  Ходж – уменьшительное от Роджер.


[Закрыть]; возле него пребывали возлюбленные коты Магомета, Грея [5]5
  Томас Грей (1716–1771) – английский поэт, провозвестник романтизма.


[Закрыть]и Вальтера Скотта, а рядом с ними – Кот в Сапогах и чрезвычайно величавая кошка, которая была божеством древнего Египта. Дальше стоял ручной медведь Байрона. Еще там, помнится, был Эриманфский вепрь [6]6
  Поимка Эрифманского вепря была четвертым подвигом Геракла


[Закрыть], шкура дракона святого Георгия и кожа змея Пифона [7]7
  Пифон – чудовищный «змей глубин», убитый Аполлоном.


[Закрыть], а возле – другая кожа, прельстительно-переливчатая, предположительно облекавшая искусителя Евы, который был «хитрее всех зверей полевых» [8]8
  Быт.3:1.


[Закрыть]. На стене красовались рога оленя, подстреленного Шекспиром, а на полу лежал массивный панцирь черепахи, упавшей на голову Эсхилу. В одном ряду, донельзя жизнеподобные,' стояли священный бык Апис, бодливая корова со сломанным рогом и оголтелого вида телка – как я понял, та самая, что перепрыгнула через луну [9]9
  Прыгающая через луну корова – персонаж известного английского детского стишка.


[Закрыть]. Верно, она расшиблась, падая с небес. Я отвел от них взгляд и увидел неописуемое страшилище, которое оказалось грифоном [10]10
  Грифоны – в греческой мифологии «псы Зевса», чудовищные птицы с орлиным клювом и телом льва.


[Закрыть].

– Что-то я не вижу, – заметил я, – шкуры животного, которое заслуживает самого пристального внимания натуралиста, – крылатого коня Пегаса.

– А он покуда жив, – объяснил Знаток, – но его так заездили нынешние юные джентльмены, коим несть числа, что я надеюсь скоро заполучить его шкуру и остов в свое собранье.

И мы перешли в другую музейную нишу, с множеством чучел птиц. Они были отлично размещены – одни сидели на ветках деревьев, другие на гнездах, третьи же были так искусно подвешены на проволоке, будто бы парили в воздухе, и среди них белый голубь с увядшей масличной веткой в клюве.

– Уж не тот ли это голубь, – спросил я, – который принес весть мира и надежды измученным бедствиями невольникам ковчега?

– Тот самый, – подтвердил мой спутник.

– А этот ворон, должно быть, – продолжал я, – из тех, что кормили пророка Илию в пустыне.

– Этот ворон? Нет, – сказал Знаток, – это нестарая птица. Его хозяином был некто Барнаби Радж [11]11
  Барнаби Радж – персонаж носящего его имя романа Диккенса, хозяин ворона по кличке Хват.


[Закрыть], и многим казалось, что это траурное оперенье скрывает самого дьявола. Но бедный Хват в последний раз вытянул жребий, и притом смертный. А под видом вот этого ворона, едва ли менее примечательного, душа короля Георга Первого навещала его возлюбленную, герцогиню Кендалл.

Затем провожатый указал мне сову Минервы и стервятника, терзавшего печень Прометея; потом – священного египетского ибиса и одну из стимфалид, которых Геракл подстрелил, совершая свой шестой подвиг. На том же насесте пребывали жаворонок Шелли, дикая утка Брайанта [12]12
  Уильям Каллен Брайант (1794–1878) – американский поэт.


[Закрыть]и голубок с колокольни Старой Южной Церкви (чучельник Н. П. Уиллис [13]13
  Натаниель Паркер Уиллис – американский поэт и публицист, собиратель преданий американского Юга, друг Э. По.


[Закрыть]). Не без содроганья увидел я Кольриджева альбатроса, пронзенного стрелой Старого Морехода [14]14
  Герой поэмы С. Т. Кольриджа (1772–1834) «Сказание о Старом Мореходе».


[Закрыть]. Рядом с этим крылатым отродьем сумрачной поэзии восседал серый гусь совершенно обычного вида.

– Чучело гуся не такая уж редкость, – заметил я. – Зачем вам в музее такой экспонат?

– Этот гусь из тех, гоготанье которых спасло римский Капитолий, – пояснил Знаток. – Бесчисленные гуси галдели и шипели до них и после них, но лишь эти догалделись до бессмертия.

В этом отделении музея больше не было ничего достопримечательного, если не считать попугая Робинзона Крузо, подлинного феникса, безногой райской птицы и великолепного павлина, предположительно того самого, в которого однажды вселялась душа Пифагора. Так что я перешел к следующей нише, стеллажи которой содержали набор самых разных диковинок, какими обычно изобилуют подобные заведения. Первым делом мое внимание среди прочего привлек какой-то необыкновенный колпак – похоже, не шерстяной, не коленкоровый и не полотняный.

– Это колпак чародея? – спросил я.

– Нет, – отвечал Знаток, – это всего лишь асбестовый головной убор доктора Франклина. Но вот этот, может статься, вам больше понравится. Это волшебная шапка Фортунатуса [15]15
  Фортунатус – герой средневековой легенды, обладатель злополучной волшебной шапки, персонаж ряда произведений европейской литературы XVI–XIX веков.


[Закрыть]. Может, примерите?

– Ни за что, – отвечал я, отстраняя ее. – Дни безудержных вожделений у меня давно позади. Я не желаю ничего, помимо заурядных даров Провиденья.

– Так, стало быть, – отозвался Знаток, – у вас не будет искушения потереть эту лампу?

С такими словами он снял с полки старинную медную лампу, некогда изукрашенную прелюбопытной резьбой, но позеленевшую настолько, что ярь почти съела узор.

– Тысячу лет назад, – сказал он, – джинн, покорный этой лампе, за одну ночь воздвигнул дворец для Аладдина. Но ему это и сейчас под силу; и тот, кто потрет Аладдинову лампу, волен пожелать себе дворец или коттедж.

– Коттедж я бы, пожалуй, и пожелал, – откликнулся я, – но основанье у него должно быть прочное и надежное, не мечтанья и не вымыслы. Мне стала желанна действительность и достоверность.

Мой провожатый показал мне затем магический жезл Просперо, разломанный на три части рукою своего могучего владельца. На той же полке лежало золотое кольцо древнего царя Гига: надень его – и станешь невидимкой. На другой стене ниши висело высокое зеркало в эбеновой раме, занавешенное багряным шелком, из-под которого сквозил серебряный блеск.

– Это колдовское зеркало Корнелиуса Агриппы [16]16
  Корнелиус Агриппа (1486–1535) – германский каббалистический философ и чернокнижник.


[Закрыть], – сообщил Знаток. – Отодвиньте занавес, представьте себе любой человеческий образ, и он отразится в зеркале.

– Хватит с меня и собственного воображения, – возразил я. – Зачем мне его зеркальный повтор? И вообще эти ваши волшебные принадлежности мне поднадоели. Для тех, у кого открыты глаза и чей взгляд не застлан обыденностью, на свете так много великих чудес, что все обольщения древних волхвов кажутся тусклыми и затхлыми. Если у вас нет в запасе чего-нибудь взаправду любопытного, то незачем дальше и осматривать ваш музей.

– Ну что ж, быть может, – сказал Знаток, поджав губы, – вы все-таки соблаговолите взглянуть на кой-какие антикварные вещицы.

Он показал мне Железную Маску, насквозь проржавевшую; и сердце мое больно сжалось при виде этой жуткой личины, отделявшей человеческое существо от сочувствия себе подобных. И вовсе не столь ужасны были топор, обезглавивший короля Карла [17]17
  Карл Первый – король Англии в 1625–1649 гг., казненный приверженцами Кромвеля.


[Закрыть], кинжал, заколовший Генриха Наваррского, или стрела, пронзившая сердце Вильгельма Руфуса [18]18
  Вильгельм Второй (Руфус) – сын Вильгельма Завоевателя, король Англии в 1087–1100 гг.


[Закрыть], – все это мне было показано. Многие предметы представлялись любопытными лишь потому, что ими некогда владели царственные особы. Так, здесь был овчинный тулуп Карла Великого, пышный парик Людовика Четырнадцатого, прялка Сарданапала и знаменитые штаны короля Стефана [19]19
  Стефан Святой – король Венгрии в 997–1038 гг.


[Закрыть], стоившие ему короны. Сердце Марии Кровавой [20]20
  Мария Первая Тюдор – королева Англии в 1553–1558 гг., за жестокие преследования сторонников Реформации получившая прозвище Кровавой. При ней Англия выступила на стороне Испании против Франции и потеряла город Кале.


[Закрыть]с запечатленным на хилой плоти словом «Кале» хранилось в сосуде со спиртом; рядом стояла золотая шкатулка, куда супруга Густава-Адольфа [21]21
  Густав Адольф – король Швеции в 1594–1632 гг.


[Закрыть]поместила сердце короля-воителя. Среди всевозможных царственных реликвий надо упомянуть также длинные волосатые уши царя Мидаса и тот кусок хлеба, который стал слитком золота от касанья руки этого злосчастного государя. И поскольку Елена Греческая была царицей, постольку упомянем, что я подержал в руках прядь ее золотых волос и чашу, изваянную в подражанье округлости ее дивной груди. Имелось еще покрывало, задушившее предсмертный стон Агамемнона, лира Нерона и фляга царя Петра, корона Семирамиды и скипетр Канута [22]22
  Канут, или Кнут – датский король и король Англии в 1016–1035 гг. Согласно легенде, показывал в укор льстецам, что не имеет власти над морской стихией.


[Закрыть], некогда простертый над морем. Чтоб не казалось, будто я пренебрегаю отчизной, позвольте прибавить, что я удостоился созерцания черепа Короля Филиппа [23]23
  Король Филипп – имя, данное английскими колонистами индейскому вождю Метакомету, предводителю восстания 1675–1676 гг.


[Закрыть], знаменитого индейского вождя, чью отсеченную голову пуритане водрузили на шест.

– Покажите мне что-нибудь другое, – сказал я Знатоку. – Царственные особы живут столь искусственной жизнью, что обычному человеку не слишком любопытна память о них. Я лучше поглядел бы на соломенную шляпку малютки Нелл [24]24
  Малютка Нелл – героиня романа Ч. Диккенса «Лавка древностей».


[Закрыть], чем на золотую царскую корону.

– Вон она, – сказал мой провожатый, взмахом трости указывая на упомянутую шляпку. – Однако ж вам нелегко угодить. А вот семимильные сапоги. Может, наденете?

– Нынешние железные дороги вывели их из употребления, – отвечал я, – а что до этих сапог из воловьей кожи, то в Роксбери [25]25
  В Уэст Роксбери (штат Массачусетс) в 1841–1846 гг. процветало сообщество утопистов, с которым Готорн был тесно связан.


[Закрыть], в коммуне наших трансценденталистов, я бы вам и не такие показал.

Затем мы осмотрели довольно небрежно составленную коллекцию мечей и прочего оружия разных эпох. Здесь был меч короля Артура Экскалибур, меч Сида Кампеадора [26]26
  Сид Кампеадор – прозвище испанского военачальника Руя Диаса де Бивара (1043–1099), героя эпической «Песни о моем Сиде».


[Закрыть]и меч Брута, заржавевший от крови Цезаря и его собственной, меч Жанны д’Арк, меч Горация [27]27
  Гораций, по его собственному лукавому признанию, бросил свой меч и щит, спасаясь бегством из битвы при Филиппах, где был разгромлен и покончил с собой Брут.


[Закрыть], меч, которым Виргиний [28]28
  Виргиний – согласно истории Тита Ливия, пересказанной Петраркой и Чосером («Рассказ врача»), плебей, зарубивший дочь, чтобы ее не продали в рабство.


[Закрыть]зарубил дочь, и тот, который тиран Дионисий подвесил над головой Дамокла. Был здесь и кинжал, который Аррия [29]29
  Аррия – жена римского сенатора, уличенного в 49 г. в заговоре против императора Клавдия; подала мужу пример самоубийства.


[Закрыть]вонзила себе в грудь, чтобы изведать смерть прежде мужа. Затем мое внимание привлек кривой ятаган Саладина.

Не знаю уж, с какой стати, но почему-то палаш одного из наших милицейских генералов висел между пикой Дон-Кихота и тусклым клинком Гудибраса [30]30
  Гудибрас – герой поэмы-буффонады английского поэта С. Батлера (1612–1680).


[Закрыть]. Горделивый трепет охватил меня при виде шлема Мильтиада и обломка копья, извлеченного из груди Эпаминонда [31]31
  Мильтиад – афинский полководец, победитель персов при Марафоне (490 г. до н. э.). Эпаминонд – фиванский военачальник в войне со Спартой (IV в. до н. э.). Хрестоматийные образцы воинской доблести.


[Закрыть]. Щит Ахиллеса я узнал по сходству с его изумительной копией во владении профессора Фельтона [32]32
  Фельтон К.-К. (1807–1862) – американский историк античной культуры, преподаватель Гарварда, коллекционер древностей.


[Закрыть]. Особое любопытство в этом отделе музея вызвал у меня пистолет майора Питкэрна: ведь выстрел из него в Лексингтоне [33]33
  Первый выстрел первой битвы американской Войны за независимость раздался 19 апреля 1775 г., когда лексингтонские ополченцы обратили в бегство английский карательный отряд.


[Закрыть]начал революционную войну и семь долгих лет громом отдавался по всей стране. Лук Улисса, тетиву которого не натягивали многие сотни лет, стоял у стены рядом с колчаном Робина Гуда и ружьем Даниэля Буна [34]34
  Даниэль Бун (1734–1820) – герой Войны за независимость, исследователь и колонист, основатель штата Кентукки, персонаж Байрона, Купера и американского фольклора.


[Закрыть].

– Будет с меня оружия, – сказал я наконец, – хотя я бы охотно взглянул на священный щит, упавший с небес во времена Нумы [35]35
  Нума Помпилий (715–672 гг. до н. э.) – второй римский царь, житие которого было одной из основополагающих государственных легенд Древнего Рима.


[Закрыть]. И конечно же, вам надо раздобыть шпагу, которую Вашингтон обнажил в Кембридже. Впрочем, ваша коллекция и без того заслуживает всяческого восхищения. Пойдемте же.

В следующей нише мы увидели золотое бедро Пифагора [36]36
  Золотое бедро – один из легендарных атрибутов Пифагора.


[Закрыть], наделенное столь возвышенным значением; и для пущей, хотя и странной, аналогии, до которых, как видно, был очень охоч Знаток, этот древний символ покоился на той же полке, что и деревянная нога Петера Стуйвесанта [37]37
  Петер Стуйвесант – в 1647–1664 гг. был последним голландским губернатором Новых Нидерландов; согласно легенде, имел серебряный ножной протез.


[Закрыть], прослывшая серебряной. Были здесь и очески Золотого Руна, и ветка с пожелтелой листвой как бы вяза, жухлой от мороза, – на самом же деле обломок ветви, которая открыла Энею доступ в царство Плутона. Золотое яблоко Аталанты и одно из яблок раздора были завернуты в золотой плат, который Рампсинит [38]38
  Рампсинит – легендарный египетский фараон, герой «Путешествий» Геродота.


[Закрыть]принес из царства мертвых, и положены в золотую чашу Биаса [39]39
  Биас из Приены – один из семи древнегреческих (VII в. до н. э.) мудрецов, автор формулы самодостаточности «все мое при мне».


[Закрыть]с надписью «Мудрейшему».

– А чаша как вам досталась? – спросил я у Знатока.

– Мне ее давным-давно подарили, – отвечал он, брезгливо сощурившись, – за то, что я научился презирать все на свете.

От меня не укрылось, что, хотя Знаток явно был человеком весьма и во всем сведущим, ему, похоже, претило возвышенное, благородное и утонченное. Помимо прихоти, в угоду которой он потратил столько времени, сил и денег на собирание своего музея, он казался мне самым черствым и холодным человеком, какого я только встречал.

– Презирать все на свете! – повторил я. – Это в лучшем случае премудрость всезнайки, убеждение человека, чья душа – его лучшая и богоданная часть – никогда не пробуждалась или же отмерла.

– Не думал я, что вы еще так молоды, – бросил Знаток. – Прожили бы с мое, понимали бы, что чаша Биаса попала в верные руки.

И, не вдаваясь в пререкания, мы проследовали к другим диковинкам. Я рассмотрел хрустальную туфельку Золушки и сравнил ее с сандалией Дианы и балетной обувью Фанни Эльслер [40]40
  Фанни Эльсер (1810–1884) – австрийская балерина, в 1840–1842 гг. с огромным успехом гастролировала в США.


[Закрыть], которая наглядно свидетельствовала о том, сколь развиты ее прославленные ноги. На той же полке стояли зеленые бархатные сапоги Томаса-Рифмача [41]41
  Томас-Рифмач – прозвище шотландского ясновидца и барда Томаса из Эрселдуна (1220–1297).


[Закрыть]и бронзовый туфель Эмпедокла, извергнутый из кратера Этны. Чарка Анакреона была уместно сопоставлена с одним из бокалов Тома Мура и волшебною чашей Цирцеи. Это были символы роскоши и отрады; однако ж рядом находился кубок, из коего Сократ испил цикуту, и та кружка, которую сэр Филипп Сидней [42]42
  Филипп Сидней (1554–1586) – английский поэт, ученый и воин, признанный образчик рыцарства эпохи Возрождения.


[Закрыть]отвел от своих помертвелых губ, чтобы одарить глотком умирающего солдата. Затем обнаружился целый ворох курительных трубок, в том числе трубка сэра Уолтера Рэли [43]43
  Уолтер Рэли (1552–1618) – английский поэт и мореплаватель; заслужил славу распространителя табака, привезенного из Америки.


[Закрыть], древнейшая в табачных анналах, доктора Парра, Чарльза Лэма [44]44
  Чарльз Лэм (1775–1834) – английский эссеист, историк литературы.


[Закрыть]и первая трубка мира, выкуренная индейцем и колонистом. Среди различных музыкальных инструментов я заметил лиру Орфея и оные Гомера и Сафо, пресловутый свисток доктора Франклина, трубу Антони Ван Курлера [45]45
  Антони Ван Курлер (1620–1667) – знаменитый американский колонист-первопроходец; насаждал агрономические знания и навыки.


[Закрыть]и флейту, на которой играл Голдсмит, блуждая по французскому захолустью.

В углу стояли посохи Петра Отшельника [46]46
  Петр (Амьенский) Отшельник (1050–1115) – проповедник, вдохновитель Первого крестового похода.


[Закрыть]и преподобнейшего епископа Джуэла [47]47
  Джон Джуэл (1522–1571) – английский общественный деятель и проповедник, автор первой апологии англиканской церкви.


[Закрыть], а рядом – жезл слоновой кости, принадлежавший римскому сенатору Папирию [48]48
  Один из представителей прославленного римского рода Папириев: по-видимому, Гай Папирий Карбон, воинственный и неутомимый противник диктатора Суллы в девяностых – восьмидесятых годах до н. э.


[Закрыть]. Туг же была и увесистая палица Геракла. Знаток показал мне резец Фидия, палитру Клода [49]49
  Вероятно, Клода Лоррена (1600–1682), французского художника-пейзажиста.


[Закрыть]и кисть Апеллеса, заметив, что он намерен вручить резец либо Гринау, либо Кроуфорду, либо Пауэрсу [50]50
  Гринау, Кроуфорд, Пауэрс – американские скульпторы первой половины XIX в., поборники неоклассицизма.


[Закрыть], а кисть с палитрой – Вашингтону Олстону [51]51
  Вашингтон Олстон (1789–1843) – американский художник-жанрист.


[Закрыть]. Имелась небольшая амфора, полная прорицательного вдохновения из Дельф, которая, я так полагаю, будет представлена для научного анализа профессору Силлимену [52]52
  Бенджамин Силлимен (1779–1864) – знаменитый американский ученый-естествоиспытатель, популяризатор естественно-научных знаний.


[Закрыть]. Я был глубоко тронут, созерцая фиал, наполненный слезами Ниобеи, и столь же взволнован, узнав, что бесформенный ком соли – это все, что осталось от пресловутой жертвы отчаяния и греховных сожалений, жены праведника Лота. Кажется, мой спутник особо ценил невзрачную кубышку с частицей египетской тьмы. Несколько полок занимала нумизматическая коллекция, но из нее я ничего не упомню, кроме Полновесного Шиллинга, прославленного Филлипсом [53]53
  Венделл Филлипс (1811–1884) – американский общественный деятель, страстный противник рабства и товарно-денежных отношений.


[Закрыть], и железных монет Ликурга, общей ценою в доллар, а весом около пятидесяти фунтов.

Почти не глядя под ноги, я едва не растянулся, споткнувшись об огромный тюк, вроде поклажи коробейника, обернутый в мешковину и весьма тщательно уложенный и перевязанный.

– Это бремя грехов Христианина, – сказал Знаток.

– О, пожалуйста, давайте распакуем его! – воскликнул я. – Вот уж много лет я горю желанием узнать, что там такое.

– Поищите у себя на совести и в памяти, – посоветовал Знаток. – Там найдется подробная опись содержимого этого тюка.

Тут возразить было нечего, и, окинув тюк печальным взором, я проследовал далее. Коллекция старого платья, развешанного по крючкам, заслуживала некоторого внимания, особенно туника Несса [54]54
  Отравленная туника убитого Гераклом кентавра Несса, ставшая причиной смерти Геракла.


[Закрыть], мантия Цезаря, многоцветный плащ Иосифа, сутана, не то риза, брейского викария [55]55
  Нарицательное именование беспринципного священнослужителя.


[Закрыть], пунцовые бриджи президента Джефферсона, красный байковый архалук Джона Рэндольфа [56]56
  Джон Рэндольф (1773–1833) – американский политический деятель, известный крайностями во взглядах и эксцентричностью в одежде.


[Закрыть], поистине бесцветные подштанники Истого Джентльмена и лохмотья «засаленного оборванца» [57]57
  Персонаж стихотворения «Дом, который построил Джек».


[Закрыть]. Глубокое почтение внушила мне шляпа Джорджа Фокса [58]58
  Джордж Фокс (1624–1691) – основатель секты квакеров.


[Закрыть], реликвия самого, быть может, подлинного апостола, какой явился на землю за последние восемнадцать столетий.

Взгляд мой упал на старинные ножницы, и я было счел их за снасть какого-то знаменитого портного, но Знаток ручался головой, что это инструмент мойры Атропос. Еще он показал мне испорченные песочные часы, которые выбросил на свалку дед Хронос, а также седую прядь этого старого джентльмена, искусно вправленную в медальон. В часах осталась щепоть песчинок, числом равных летам кумской Сивиллы. Кажется, в той же нише я видел чернильницу, которой Лютер запустил в дьявола, и кольцо, которое приговоренный к смерти Эссекс вернул королеве Елизавете [59]59
  Граф Роберт Эссекс, фаворит королевы Елизаветы I, получил от нее кольцо, которое, как она обещала, давало ему оправдание за любое преступление. Осужденный за участие в мятеже, Эссекс послал кольцо Елизавете, но из-за происков врагов королева получила его слишком поздно, и граф был казнен.


[Закрыть]. Там же было стальное перо в запекшейся крови – то самое, которым Фауст перечеркнул свое спасение.

Знаток отворил дверь боковой каморки и показал мне горящий светильник и три других, незажженных: два фонаря, один из которых принадлежал Диогену, другой – Гаю Фоксу [60]60
  Гай Фокс – главарь «Порохового заговора» 5 ноября 1605 г., покушавшийся взорвать парламент и убить короля.


[Закрыть], и лампада, огонь которой Геро доверяла веянию полуночного ветерка на высокой башне Абидоса.

– Смотрите! – сказал Знаток, изо всей силы дунув на зажженный светильник.

Пламя задрожало и метнулось в сторону, однако удержалось на фитиле и затем разгорелось с прежней яркостью.

– Это негасимая лампада из гробницы Карла Великого, – сообщил мой провожатый. – Она была зажжена тысячу лет назад.

– Какая нелепость, зачем возжигать светильники в гробницах?! – воскликнул я. – Нам должно созерцать мертвых в небесном озаренье. Но что это за лохань с раскаленными угольями?