Текст книги "Проклятие Валнира"

Автор книги: Натан Лонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Натан Лонг
ПРОКЛЯТИЕ ВАЛНИРА

Моим маме и папе за их поддержку, Эмме и Уиллу за их наставничество, Сью и Грэй за их мудрость

Шел темный век, кровавый век, век демонов и колдовства, век битв и смертей, век конца мира.

Но в огне, пламени и ярости этого времени рождались могучие герои, отважные деяния и великая смелость.

В сердце Старого Света раскинулась Империя, самое большое и могущественное из королевств людей. Славящаяся своими инженерами, колдунами, купцами и солдатами, земля эта изобиловала высокими горами, полноводными реками, дремучими лесами и огромными городами.

На троне в Альтдорфе восседал император Карл-Франц, благословенный наследник основателя царства Сигмара, обладатель его магического боевого молота.

Но времена эти никто не назвал бы цивилизованными. По всему Старому Свету, от рыцарских замков Бретонии до скованного льдом далекого северного Кислева, прокатился рокот войны. В высоких горах Края Света, готовясь к новому нападению, собирались племена орков. Разбойники и предатели заспешили в дикие южные земли Пограничных Княжеств. Начали ходить слухи о появляющихся из всех сточных канав и болот королевства скейвенах, крысоподобных тварях.

Северные Пустоши вновь стали грозить проникновением Хаоса и порожденных им демонов и зверолюдей, чьи души находились во власти мерзких Темных богов. Время битвы неуклонно приближалось, Империя, как никогда, нуждалась в героях.

Глава первая
ЖЕРТВЫ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

Райнеру Гетцау на войне не повезло. По пути на север с пистольерами фон Штольмена для участия в последней атаке, призванной изгнать нечестивых из Кислева, он надеялся вернуться домой, в Альтдорф, с парой боевых шрамов, дабы производить впечатление на подружек и любовниц; с тюками трофеев, которые можно продать на черном рынке; и несколькими седельными сумками золотых монет, выигранных у однополчан в карты и кости. И что в итоге? В первой же битве его ранили, и пришлось почти всю кампанию просидеть в приграничном городишке Вулске, который все удалялся от линии фронта, по мере того как Великий Союз теснил захватчиков все дальше в Пустоши Хаоса.

Пока он поправлялся после ранения в Вулске, ему случилось столкнуться со злой колдуньей, притворяющейся жрицей Шаллии, но он уничтожил ее, прежде чем она успела разнести заразу по всей армии. И что он заслужил? Его тут же осыпали почестями и титулами? Нет. Из-за непроходимой глупости начальства его обвинили в убийстве священнослужительницы, а также в тех преступлениях, которые могла бы совершить «жертва», если бы он ее не остановил.

К счастью… а может, и к несчастью – это уж как посмотреть, его арест совпал с последней за эту войну кампанией, исход которой представлялся столь непредсказуемым, что мелочи вроде трибунала и казней отложили до окончания кровавого побоища. Райнера месяцами мариновали в разных тюрьмах, перебрасывали с места на место – таковы уж превратности войны. Наконец (война к этому моменту уже полгода как закончилась) он попал на гауптвахту замка Смоллхоф – форпоста Империи к западу от границы с Кислевом – и уже здесь ожидал казни через повешение в камере, полной висельников самого худшего разбора.

Нет, дурная какая-то получилась война. Не то слово.

Однако же Райнер был не тот человек, чтобы навек проститься с надеждой. Он был игрок, последователь Ранальда. Он знал, что проницательный игрок может обратить случай себе на пользу, и, между прочим, уже весьма успешно подкупил недалекого надзирателя байками о казн е , которую успел спрятать перед арестом. Вассендорф собирался тайно вывести его в полночь из камеры в обмен на долю этого мифического богатства. Теперь оставалось найти союзника. Предстоял долгий опасный путь на свободу – прочь из лагеря, из Империи, в неизвестное, и кто-то должен был охранять его сон, помогать перебираться через стены и стоять на шухере, пока он будет освобождать лошадей, еду и одежду от их законных владельцев. Но важнее всего было найти такого человека, который, в случае их поимки, сможет отвлечь представителей закона и дать Райнеру убежать.

За узким окном гауптвахты садилось солнце. Райнер обернулся и оглядел товарищей по камере, пытаясь понять, кто из них лучше всего подойдет в попутчики. Требовалось оптимальное сочетание сообразительности, самообладания и доверчивости – качеств, которые в тюрьме встречаются не особенно часто. Соседи обменивались рассказами о том, при каких обстоятельствах их арестовали. Райнер чуть усмехнулся. Ну конечно, каждый утверждает, что абсолютно невиновен. Дураки. Можно подумать, никто из них не заслужил такой участи.

Сидевший в углу инженер, задумчивый чернобровый гигант с кулачищами не меньше головок виссенбергского сыра, мотал головой, как сбитый с толку бык.

– Я не хотел никого убивать. Но они никак не останавливались. Все продолжали подкалывать, обзываться, и… – он заломил руки, – я даже не замахивался, но мы строили осадную башню, и у меня в руках была кувалда… и…

– А ты – здоровенный орк, который не соизмеряет свои силы, вот что, – сказал коренастый лысый пикинер с торчащей бородкой.

Инженер вскинул голову:

– Я не орк!

– Тише, парень, – сказал второй пикинер, настолько же худой и жилистый, насколько плотный его товарищ. – Нам новые проблемы не нужны. Халс ничего такого в виду не имел. Ну, в очередной раз распустил язык…

– Не поэтому ли вы здесь оказались? – спросил Райнер, которому понравились эти двое крепких мужиков, явно бывших работяг. Ему хотелось узнать о них побольше. – Никак ваши языки пробили брешь, какую кулаками не заделать?

– Нет, господин, – отозвался тощий пикинер. – Мы совершенно невиновны. Жертвы обстоятельств. Наш капитан…

– Жалкий недоумок, который с кровати встать не мог, не сверившись с картой, – перебил Халс.

– Наш капитан, – повторил его товарищ, – был найден с двумя торчащими из спины копьями, и начальство непонятно с чего обвинило нас. Но пока виновный бежал от суда, полагаю, его уже поджидали курганцы.

Халс мрачно рассмеялся:

– Ну да. Курганцы.

В тени у дверей кто-то захихикал. Оказалось, это белозубый парень с закрученными черными усами.

– Ну, парни, хватит байки травить, – сказал он с тильянским акцентом. – Все мы в одной лодке, так?

– Ты-то что об этом знаешь, пожиратель чеснока? – заворчал Халс. – Небось сам белее снега. Что тебе нужно?

– Не-разу-мение, – сказал тильянец. – Ружья я продаю. Нахожу и продаю корсарам. Знать мне с чего, что Империя такая жадная? Откуда знать, что они не делятся с союзниками?

– У Империи нет союзников, ты, мародер несчастный, – сказал рыцарь, сидевший у дверей. – Только благодарные соседи, которые прибиваются к ней в трудные времена, как овцы к пастуху.

Райнер осторожно разглядел его. Кроме него самого, рыцарь здесь был единственным дворянином, но Райнер не нашел в нем ничего родственного. Высокий, могучего сложения, с кустистой светлой бородой и пронизывающими голубыми глазами, весь такой герой Империи с головы до ног. Райнер был готов поклясться, что этот малый салютует даже во сне.

– Надо же, как ты предан Империи, которая засадила тебя в каталажку, – сухо сказал Райнер.

– Это ошибка, которую непременно исправят, – ответил рыцарь. – Я убил человека, защищая свою честь. Это не преступление.

– Тот, второй, тоже так думал…

Рыцарь только отмахнулся:

– Мне сказали, это мальчишка.

– И что он тебе сделал?

– Мы натягивали палатки. Этот псих залез на мою территорию, и вот…

– Отличный повод для убийства, нечего сказать.

– Вы издеваетесь, сэр?

– О нет, господин. В жизни бы не посмел.

Райнер перевел взгляд с рыцаря на безбородого лучника, темноволосого паренька, скорее по-детски миловидного, чем красивого.

– А ты, малый? В твои-то годы дойти до жизни такой?

– Ага, – сказал Халс. – Небось кусил кормилицу за сиську?

Мальчик поднял сердитые глаза.

– Я убил человека! Соседа по палатке. Он… – паренек сглотнул. – Он попытался… ну, поиметь меня. И если кто из вас замыслит подобное, я поступлю с ним ровно так же.

Халс расхохотался:

– Размолвка влюбленных, да?

Мальчик вскочил на ноги:

– А ну прикуси язык!

Райнер вздохнул. Ну вот, еще одна горячая голова. Ему понравилась решительность мальчишки. Бесстрашный воробей в ястребином гнезде.

– Тише, парень, – сказал тощий пикинер. – Это всего лишь шутка. Халс, оставь его в покое.

От стены отделилась высокая худая фигура, нервный артиллерист с аккуратно подстриженной бородкой и совершенно безумными глазами.

– Я убежал от собственной пушки. Огонь низринулся с неба. Огонь, да, и он двигался, как человек. Он настигал меня. Я… – Внезапно он вздрогнул, опустил голову и сел.

Несколько секунд все молчали и не глядели друг на друга. «По крайней мере, этот бедолага не лжет», – подумал Райнер.

В помещении остался только один человек, который до сих пор не проронил ни слова и, по всей видимости, не интересовался разговором: толстенький, опрятный, в белой полотняной куртке полевого хирурга. Он сидел лицом к стене.

– А ты, костоправ, – окликнул его Райнер, – ты-то что натворил?

Остальные тут же встрепенулись, испытывая явное облегчение от того, что после странного признания артиллериста наконец можно сменить тему.

Хирург не поднял головы и не оглянулся.

– Нe лезь не в свое дело.

– Тише, сэр. Мы здесь все мертвецы, ваших секретов не выдадим.

Но врач промолчал, только еще больше ссутулился и продолжал смотреть в стенку.

Райнер пожал плечами и откинулся назад, снова оглядывая своих сокамерников и раздумывая над тем, кого бы взять в попутчики. Ну, точно не рыцаря: слишком вспыльчив. И не инженера: уж больно унылый. Возможно, пикинеров, хотя, похоже, те еще ребята.

Шаги в коридоре прервали его размышления. Все обернулись. Замок скрипнул, дверь со скрежетом отворилась, и вошли два стражника во главе с сержантом.

– Встать, подонки!

– Приглашаете нас на последний ужин? – поинтересовался Халс.

– Ща моим сапогом отужинаешь, если не пошевелишься. А ну, марш!

Узники покинули камеру, еле волоча ноги. Снаружи ждали еще двое охранников. Все вышли вслед за сержантом на прохладный вечерний воздух и пересекли грязный двор замка, где размещался гарнизон.

Падали крупные хлопья мокрого снега. Когда Райнер прошел мимо виселицы в центре плаца, у него по спине пробежали мурашки.

Они вошли в цитадель через небольшие ворота и, поднявшись по винтовой лестнице, оказались в помещении с низким потолком, где пахло древесным дымом и каленым железом. Райнер нервно сглотнул и огляделся. Вдоль стен стояли клетки и висели кандалы и разнообразные орудия пытки – дыбы, решетки, железные сапоги. В углу человек в кожаном фартуке калил на огне клейма, мерцающие в полумраке.

– Смотреть вперед! – рявкнул сержант. – Сомкнуть ряды! Смирно!

Узники застыли в центре помещения – кто сразу, кто чуть помедлив – и так прождали, как им показалось, чуть ли не целый час, пока сержант не окинул их грозным взглядом. Наконец, когда у Райнера уже невыносимо заныли колени, у них за спиной распахнулась дверь.

– Вперед смотреть, уроды! – прикрикнул сержант и сам застыл навытяжку.

Теперь Райнер видел тех двоих, ради которых все это затевалось.

Первого он не знал. Это был старый солдат, весь в шрамах, седой, с искалеченной ногой. У него было угрюмое тяжелое лицо, с глазами-щелками под кустистыми бровями. Он был одет в черный с красными разрезами дублет и короткие брюки – форму капитана остландских пикинеров.

Другого Райнер пару раз видел издали – барона Альбрехта Вальденхейма, младшего брата графа Манфреда Вальденхейма из Нордбергбрухе и второго по званию человека в его армии. Он был высок ростом и крепко сбит, явно очень силен, но немного полноват, со скошенным подбородком. Репутация безжалостного человека подтверждалась одним выражением лица, холодного и закрытого, как железная дверь. Он был в синем бархате, край подбитого мехом плаща волочился по полу.

Сержант отсалютовал:

– Узники, милорд!

Альбрехт кивнул с отсутствующим видом, его ледяные голубые глаза уставились на узников из-под коротких темных волос.

– Ульф Уркарт, милорд, – сказал сержант, когда Альбрехт и капитан со шрамами остановились перед задумчивым гигантом. – Инженер. Обвиняется в убийстве одного сапера. Убил его кувалдой.

Они перешли к Халсу и его тощему напарнику.

– Халс Кийр и Павел Фосс. Пикинеры. Убили в бою собственного капитана.

– Между прочим, мы невиновны, – заметил Халс.

– Молчать, мразь! – заорал сержант и дал ему затрещину.

– Ничего, сержант, – сказал Альбрехт. – А это кто? – он указал на миловидного юношу.

– Франц Шонтаг, лучник. Убил товарища по палатке, якобы в целях самообороны.

Альбрехт и капитан фыркнули и перешли к артиллеристу.

– Оскар Лихтмар, канонир. Трусость перед лицом врага. Оставил свою пушку.

Седой капитан стиснул губы. Альбрехт пожал плечами и покосился на рыцаря, который вытянулся в струнку, – воплощенное внимание.

– Эрих фон Эйзенберг, новообращенный рыцарь ордена Скипетра. Убил виконта Олина Марбурга на дуэли.

Альбрехт поднял бровь:

– Оскорбление было серьезным?

– Виконту было всего пятнадцать.

– А-а.

Следующим был тильянец.

– Джано Остини. Арбалетчик-наемник. Крал имперские ружья и продавал их чужеземцам.

Альбрехт кивнул и перешел к толстяку, который отказался назвать свое преступление. Сержант с отвращением оглядел его:

– Густав Шлехт, хирург. Обвиняется в насилии над человеком, который приносил в лагерь еду.

Альбрехт поднял глаза:

– Не понимаю.

Сержант замялся:

– Он… э-э… обесчестил и убил дочь фермера, у которого находился на постое их отряд.

– Какая прелесть.

Они оказались прямо напротив Райнера. Альбрехт и капитан пикинеров окинули его холодным взглядом. Сержант гневно глянул на него.

– Райнер Гетцау, стрелок. Самый отъявленный из всех. Колдун, который убил святую женщину и призвал мерзких демонов в лагерь. Не знаю, что и сказать, милорд. Все прочие преступны, но этот… он враг.

– Чушь, – сказал капитан пикинеров. Он заговорил в первый раз. Голос его звучал как скрип гравия под колесами. – Это не хаосит. Я бы почувствовал.

– Ну конечно, – согласился Альбрехт.

У Райнера отвисла челюсть. Он был изумлен.

– Но… но тогда, милорд, обвинения против меня должны быть беспочвенны. Если вы знаете, что я не колдун, тогда понятно, что эти существа были призваны не мной, и…

Сержант пнул его в живот:

– Молчать! Ты, ублюдок!

Райнер согнулся пополам, хрипя и хватаясь за живот.

– Я читал ваш отчет, сэр, – невозмутимым тоном сказал Альбрехт, – и я ему верю.

– Значит… вы меня отпустите?

– Думаю, нет. Из него следует, что вы гораздо более опасны, чем если бы и правда были колдуном. Вы жадный дурак, готовый продать родную землю, отдать ее на разорение.

– Господин, умоляю вас. Может, я пару раз принял неверное решение, но если вы знаете, что я невиновен…

Альбрехт фыркнул и отвернулся:

– Капитан?

Старый капитан усмехнулся:

– По мне, так они все вместе и гроша не стоят.

– Боюсь, на данный момент других у нас просто нет.

– Значит, пора приступать, не так ли?

– Несомненно, – Альбрехт повернулся к сержанту. – Приготовьте их.

– Есть, сэр. – Он подал знак охранникам. – Заприте их. Всех, кроме этого. С орочьим сердцем.

– Я не орк! – сказал Ульф, когда стражники затолкали Райнера и всех остальных в тесную железную клетку у левой стены. Еще двое увели Ульфа в дальний конец помещения, где ждал человек в кожаном переднике. Стражники били Ульфа по ногам, пока он не опустился на колени, затем распластали его руку на деревянном столе.

– Что вы делаете? – встревоженно спросил гигант.

Один из стражей приставил копье к его шее.

– А ну, тихо!

Человек в переднике достал из огня раскаленное клеймо. Оно было в форме молота.

Глаза Ульфа расширились.

– Нет! Вы этого не сделаете! Это нечестно!

Он начал отчаянно вырываться, подбежали остальные стражники и скрутили его.

Тот, что с копьем, уколол его пару раз:

– Успокойся.

Палач прижал клеймо к его руке. Зашипела обожженная плоть. Ульф завопил и потерял сознание.

От сладковатого запаха горелого мяса Райнеру стало нехорошо.

– Так, – сказал сержант, – следующий.

Райнер едва сдерживал дрожь. Рядом с ним Оскар, артиллерист, плакал, как ребенок.

Райнер проснулся от дикой боли с тыльной стороны ладони и ощущения чего-то холодного на щеке. Он открыл глаза и увидел, что лежит на каменном полу пыточной. Очевидно, он тоже вырубился, когда его клеймили.

Кто-то пнул его по ногам. Сержант.

– Поднимайся, колдун.

Приказ было трудно понять. Казалось, его разум существовал отдельно от тела – как воздушный змей на длинной веревке. Мир словно закружился вокруг него за толстой стеклянной стеной. Он попытался встать и даже на какой-то миг подумал, что уже стоит, но, когда смог снова сосредоточиться, сообразил, что все еще лежит на полу и боль тяжелой волной ходит по руке.

– Смирно, болван! – заорал сержант и снова пнул его.

На этот раз устоять получилось, хоть и не без труда, и он присоединился к остальным в неровном строю перед Альбрехтом и капитаном. У каждого узника на руке был уродливый вздувшийся ожог в форме молота. Райнер сдержал порыв взглянуть на свое клеймо. Ему просто не хотелось это видеть.

– Сержант, – приказал Альбрехт, – выдайте хирургу бинты, пусть он перевяжет им раны.

Палач в кожаном фартуке достал какую-то мазь и бинты и передал Шлехту. Толстый хирург сначала смазал и перевязал свой ожог, потом занялся остальными.

– Вот, – сказал Альбрехт, пока он работал, – мы взяли вас под контроль и теперь можем продолжать.

Райнер беззвучно выругался. О да, они взяли его под контроль. Заклеймили на всю жизнь. Знак молота говорил всем и каждому, что его носитель – дезертир и может быть безнаказанно убит.

– Я здесь, чтобы предложить вам кое-что, чего вы не имели, к примеру, еще час назад, – продолжил Альбрехт. – Выбор. Вы можете послужить своему императору в ходе весьма важной миссии, а можете встретить свою судьбу сегодня же вечером на виселице.

Райнер выдохнул проклятие. Сегодня вечером! Он же собирался бежать в полночь. И вот теперь враги украли у него даже эту возможность.

– Шансы выжить при выполнении миссии малы, должен вас предупредить, зато награда в случае успеха велика. Вы получите столько золотых крон, сколько весите сами, к тому же с вас снимут все обвинения.

– Толку-то, учитывая, что вы нам дали уже, – проворчал Халс, демонстрируя обожженную руку.

– Император ценит вашу службу так высоко, что мудрецу из ордена Света будет приказано удалить клеймо, если вы вернетесь с победой.

«Звучит слишком уж хорошо», – подумалось Райнеру. Похоже на то, что он сам мог сказать, собираясь смошенничать.

– И что там за работа? – мрачно спросил Павел.

Альбрехт усмехнулся:

– Хотите поторговаться? О целях мисси узнаете, если согласитесь. А теперь, господа, каков будет ваш ответ?

Узники явно колебались, но один за другим кивали или говорили о своем согласии. Райнер мысленно проклинал Альбрехта. Выбор, называется. Какой тут выбор? С этим клеймом Райнер более никогда не сможет свободно передвигаться по Империи. Стояла ранняя весна – какое-то время еще можно носить перчатки, а вот летом он будет выделяться, как овца в волчьей стае. И никогда не вернется в любимый Альтдорф, к картежным столам, забегаловкам, театрам, собачьим ямам и борделям – туда, где он чувствовал себя как дома. Даже если бы побег удался, ему пришлось бы покинуть Империю навсегда. А теперь, когда Альбрехт перенес казнь с завтрашнего утра на сегодняшний вечер и тем самым угробил его единственный план, даже эта непривлекательная перспектива оказалась прикрыта.

Шанс на побег возникал лишь при условии, что он согласится на миссию. Возможно, где-нибудь в пути удастся ускользнуть – на запад в Мариенбург, или на юг в Тилею, или в Пограничные Княжества, или в какую-нибудь другую мерзкую дыру. А может, все окажется не так опасно, как говорил Альбрехт, он вернется и заберет свою награду – ну, разумеется, если Альбрехт не врал относительно нее.

Ясно было одно: откажешься – умрешь сегодня же, после чего не останется уже никаких «может быть».

– Да, – сказал он наконец. – Да, господин. Я в вашем распоряжении.

Глава вторая
ЛЕГКО СКАЗАТЬ

– Очень хорошо, – сказал Альбрехт, когда все узники дали согласие, – а вот теперь я разъясню суть вашей миссии. – Он указал на седого ветерана. – Под командованием капитана Вирта вы будете сопровождать леди Магду Бандауэр, аббатису Шаллии, в монастырь у подножья Срединных гор. Там в тайной крипте спрятана священная реликвия. Леди Магда откроет крипту, затем вы сопроводите ее и реликвию обратно, ко мне, так быстро, как это только возможно. Время имеет значение. – Он улыбнулся. – Звучит совсем безобидно, но нет нужды напоминать солдатам Империи, пусть и запятнавшим себя, что земли отсюда и до самых гор все еще не отвоеваны до конца и что горы – пристанище хаоситов: курганцев, норсов и еще кого похуже. До нас дошли сведения о том, что монастырь недавно был разграблен курганцами. Может статься, они все еще там. Вам будут все время препятствовать, но на тех, кто выживет и доставит мне аббатису с реликвией, Империя изольет безмерные щедроты.

Райнер почти ничего из этого не слышал. Собственно, он перестал воспринимать речь после слов «аббатиса Шаллии». Опять?! Он едва уцелел после встречи с одной такой особой. Конечно, та была колдуньей-самозванкой, но, обжегшись на молоке, дуешь на воду, ведь так? Ему вполне хватило общения с этим орденом, и доверия ему нет.

Оказалось, у Эриха, белокурого рыцаря, тоже имеются некоторые возражения.

– Вы хотите сказать, – презрительно фыркнул он, – что нас поведет этот… этот пехотинец? Я рыцарь Скипетра. Мой конь и доспехи стоят больше, чем он заработал за все время службы.

– Капитан Вирт выше вас по званию, – сказал Альбрехт. – И он участвовал в тридцати сражениях, в то время как вы… Флажком махали? В дудку дули? Да вы хоть раз обагрили кровью свое копье?!

– Я дворянин. Я не могу выполнять приказы простого крестьянина. Мой отец – Фридрих фон Эйзенберг, барон…

– Я знаю твоего отца, мальчик. Хочешь, чтобы я сообщил ему, сколько молодых рыцарей ты убил и перекалечил в «поединках чести»? Ты лишаешь Империю добрых людей и называешь это спортом.

Эрих сжал кулаки и опустил голову:

– Нет, милорд.

– Очень хорошо. Ты будешь во всем подчиняться капитану Вирту, ясно?

– Да, милорд.

– Хорошо. – Альбрехт окинул взглядом всю группу. – Лошади ждут вас у задних ворот. Выезжайте немедленно. Но прежде ваш командир скажет вам несколько слов. Капитан?

Капитан Вирт вышел вперед и посмотрел в глаза всем по очереди. Его взгляд пронзил Райнера, как арбалетная стрела.

– Вам сегодня оказали великую честь и милость, каковой никто из вас не заслуживает. Так что, если кто-то осмелится этим злоупотребить и попытается бежать, предать отряд врагу, убить товарища или саботировать миссию, даю вам слово, что остаток вашей короткой жизни я превращу в ад, по сравнению с которым нападение демонов Хаоса покажется сельской вечеринкой с танцами. – Он обернулся в сторону двери и захромал к ней. – Это все.

Райнер вздрогнул, но присоединился к остальным. Стражники торопливо вытолкали их за дверь.

По крайней мере, Альбрехт обеспечил им наилучшее из возможного снаряжения. Их провели через замок к задним воротам, от которых через ров был перекинут узкий деревянный подъемный мост. За рвом, на открытой площадке посреди нераспаханного поля, их ждали вьючный мул и десять лошадей, дыхание которых поднималось облачками пара в холодный ночной воздух. Лошади были оседланы, взнузданы и нагружены тюками со спальными мешками, провизией, котелками, кремнями, солдатскими флягами и прочим. Райнеру вернули его саблю – красивое оружие, сделанное по его росту, единственный стоящий подарок скупердяя-отца. Еще были стеганая кожаная куртка и крепкие сапоги взамен тем, что у него отняли на гауптвахте, кинжал, засапожный нож, полные седельные сумки пороха и картечи и два дорожных пистолета в чехлах, хоть и незаряженные, – Альбрехт был не дурак. Плащ, стальной шлем-бацинет с пластинчатым «хвостом» и кираса, пристегнутые к тюкам, завершали набор.

Практически все были довольны. Кроме Ульфа и Эриха, разумеется.

– Что это? – сердито спросил Ульф, поднимая здоровенную кувалду, побольше, чем молот самого Зигмара. – Вы издеваетесь?

Вирт усмехнулся:

– Насколько я понимаю, это единственное оружие, которым ты владеешь.

– Вы что, хотите, чтобы рыцарь ехал на вьючной лошади? – перебил Эрих. – Она ж в холке едва наберет четырнадцать ладоней.

– Мы отправляемся в горы, ваша милость, – сухо сказал Вирт. – Вашему скакуну там пришлось бы трудновато.

– А мне в самый раз, – заметил Халс, озадаченно разглядывая лошадь.

– Ага, – отозвался Павел. – А вы не можете заставить их встать на колени, чтобы мы могли вскарабкаться?

– Спаси нас Зигмар! – воскликнул Эрих. – Нам что, придется учить этих крестьян ездить верхом?

– О, они быстро освоятся, – сказал Райнер. – Просто учитесь у его милости, парни. Если вы поедете так, будто у вас шило в заднице, будет в самый раз.

Эти двое глумливо заржали. Эрих с ненавистью посмотрел на Райнера и уже был готов перейти к решительным мерам, когда, к счастью, в воротах показался Альбрехт, ведя в поводу изящную гнедую лошадку, на которой сидела женщина в одеянии аббатисы Шаллии. Страхи Райнера несколько развеялись: леди Магда была суровая серьезная женщина средних лет, по-своему привлекательная, несмотря на холодное высокомерие, и – ура! – совершенно непохожая на искусительницу с влажными глазами, которая его погубила.

Женщина выглядела так, словно она отмеряла милости Шаллии с педантизмом аптекаря и исцеляла больных, заставляя их устыдиться своего недуга. Похоже, ее так же мало радовала перспектива путешествовать в их обществе, как их – командование Вирта. Она смотрела на них с едва скрываемым презрением.

Только когда Альбрехт подвел ее к Вирту, Райнер заметил хоть что-то похожее на проявление человеческих чувств. Барон протянул ей уздечку и поцеловал руку, а она улыбнулась и нежно погладила его по щеке. Райнер усмехнулся. Вот, значит, не такая уж она и холодная. Э-э-э, интересно, как же Альбрехт решился оставить женщину, которая ему столь дорога, в такой сомнительной компании?

Когда все сели на лошадей, Альбрехт повернулся к ним:

– Скачите скорее, возвращайтесь быстро. Помните: если все выполните, будете богачами, а если предадите – убью вас, как собак. А теперь – вперед, и да взирает на вас око Зигмара!

Он отсалютовал. Вирт пришпорил коня и дал сигнал трогаться. Только капитан, Эрих и Райнер отсалютовали в ответ.

Путь пролегал по грязной разбитой дороге среди полей. Вдалеке виднелся темный лес. Начало моросить. Путники потянулись к вьюкам за плащами с капюшонами.

Халс ворчал вполголоса:

– Вот вам и доброе предзнаменование, это уж точно.

Дождь шел всю ночь, дороги окончательно развезло. В Остланд пришла весна, как всегда холодная и сырая. Путники ехали безлунной ночью, закутавшись в плащи, стуча зубами, поминутно утирая носы. Пульсирующая боль от клейма оказалась лишь первой в долгой череде неприятностей, список которых, мысленно составляемый Райнером, становился длиннее с каждой милей. Вокруг было не видно ни зги. Мрачно чернели леса, и только раз, когда они проезжали через поле, где снег постепенно превращался в серую кашу, было достаточно светло, чтобы хоть что-то разглядеть на расстоянии.

Это были дикие и пустынные места. Смоллхоф находился среди болот на восточной окраине Империи, где сплошь были леса, лишь изредка перемежаемые небольшими поселениями. Впрочем, здесь казалось относительно безопасно. Волна Хаоса достигла высшей точки и отступила обратно на восток, оставив за собой опустошенные земли; здесь больше не встречались даже бандиты и звери, которые обычно досаждали жителям близлежащих ферм и городков. На пути попалось несколько хижин, превращенных в почерневшие развалины.

Перед самым рассветом, когда Райнер уже клевал носом в седле и начал было крениться на сторону, Вирт приказал остановиться: река. Он провел их в небольшую сосновую рощу, где было темно, как в пещере, но зато земля оставалась сухой.

Вирт быстро спешился:

– Отдохнем здесь до рассвета. Палаток не разбивать. Спать в полном вооружении.

– Что? – переспросил Райнер. – До рассвета же только час.

– Его милость сказал, что время имеет решающее значение. Выспитесь, когда к вечеру разобьем лагерь.

– Опять ехать весь день? – простонал Халс. – Моя задница этого не вынесет.

– А что, лучше, чтобы твоя задница раскачивалась в петле? – мрачно спросил Вирт. – Значит, так. Всем лечь. Уркарт, помоги.

Пока они расседлывали коней и подкладывали под голову спальные мешки, Ульф и Вирт поставили небольшую палатку для леди Магды, там была даже складная койка. Когда все было готово и леди прошествовала в палатку, Вирт лег у входа.

– Не дергайтесь, капитан, – сказал Халс, – не надо нам ничего. – Он засмеялся и ткнул Павла локтем в бок. – Понял? Не нужна нам эта монашка!

– Угу, – устало согласился Павел. – А теперь спи, дурень. Кровь Зигмара, уж не знаю, что болит сильнее – рука или зад.

Райнер внезапно проснулся. Ему снился очень правдоподобный кошмар: Кронхоф, печально знаменитый ростовщик из Альтдорфа, буравил его левую руку плотницким сверлом в наказание за неоплаченные долги, когда кто-то начал колотить в железную дверь. Он открыл глаза и увидел, что находится в сосновой роще, но боль и грохот никуда не делись. Потом он вспомнил, что заклеймен, а источником шума оказался Вирт, который молотил котелком о скалу и орал:

– А ну, подымайтесь, красавчики! Впереди долгий день!

– Он у меня ща слопает этот долбаный котелок, – проворчал Халс, хватаясь за голову.

Райнер с трудом поднялся на ноги. Дело было не в долгой скачке – он же был пистольером, конным стрелком, и считай что родился в седле. Но от недосыпа кости словно свинцом налились и немилосердно тянули вниз. Боль в руке, казалось, охватила и голову, которая пылала, тогда как все остальное тело замерзло. Глаза болели. Зубы ныли.

Но еще хуже криков Вирта и грохота его котелка была его противоестественная бодрость. К досаде Райнера, этого типа совсем не беспокоил недостаток сна. Леди Магду, похоже, тоже. Она спокойно ждала у палатки, сложив руки на груди, чистая и отутюженная, как после утренней молитвы. Под чутким руководством Вирта все наспех перекусили хлебом, сыром и элем и продолжили путь. Последними оседлали коней Павел и Халс, которые причитали и стонали, словно садились без штанов в колючий терновник. В итоге отряд отбыл через полчаса после пробуждения.

Дождь прекратился, но солнце так и не показалось. Небо было от горизонта до горизонта невыразительного серого цвета, словно над миром навис гигантских размеров оловянный поднос. Они плотно закутались в плащи и пригнулись, спасаясь от сырого весеннего ветра, продолжая путь к Срединным горам, которые поднимались из-за казавшегося бесконечным леса, словно острова в зеленом море.