Текст книги "Потемкин"

Автор книги: Наталья Болотина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Особенно активно Потемкин посещал Духовно-гражданскую комиссию в мае – июне 1768 г., присутствуя почти на каждом заседании. Пропустив 1-е собрание, будучи «на карауле», Потемкин прибыл 28 мая на 2-е заседание в 9 часов 15 минут. В этот день члены комиссии занялись разработкой регламента заседаний, согласившись собираться по вторникам и четвергам, «потом разсуждали, каким образом наилутче приступить Духовно-гражданской комиссии ко исправлению наложенной на нее должности и поставить наиудобнейшей порядок общим своим упражнением и особыми трудами каждого члена, чего ради согласно положено, чтоб прочесть прежде обряд, …наставление, а после того общее для всех комиссий начертание и, наконец, Большой наказ, замечая при том все те пункты и статьи, которые прямо принадлежат до сведения Духовно-гражданской комиссии, дабы выписав единожды все до ея упражнения касающияся правила, иметь всегда пред глазами своими, как для сбережения времени в приискании приличных статей, кое туне потерено быть может, а наипаче ради избежания могущих от забвения последовать погрешностей и ошибок». В ходе заседания был прочитан обряд до 9-го пункта и наставление до 5-го пункта.

Утвердив план работы, комиссия приступила к его осуществлению. Уже на 3-м заседании, 29 мая, члены комиссии при обсуждении наставления оказались в затруднительном положении: входит ли в их компетенцию вопрос о бракосочетании «иноверцов» с русскими? Являясь опекуном «иноверцов», Потемкин и вместе с ним депутат от Судиславского дворянства Василий Баскаков отправились в Дирекционную комиссию, чтобы испросить ее мнение. Вернувшись, они объявили, что решение о том, «каких вер представители могут вступать в союз с русскими», принадлежит к ведению Комиссии о разных установлениях, а все остальное касается до Духовно-гражданской комиссии. 3 июня состоялось 6-е заседание, на нем рассуждали о том, что ни в начертании, ни в наставлении нет точного упоминания о предполагаемых наказаниях за преступления для духовных лиц. Как и в предыдущем случае, Потемкин и Баскаков были отправлены в Дирекционную комиссию, чтобы затребовать от нее словесного наставления, принадлежит ли этот вопрос к их ведению, а также о том, «каким образом с Синодом сношения и советования держать». Надо полагать, что в данном случае должность Потемкина в Синоде позволила ему проявить свою компетентность в этих вопросах. Постепенно работа в комиссии усложнялась, и для рассмотрения некоторых вопросов 10 июня 1768 г. из Дирекционной комиссии были получены затребованные ранее книги: «Кормчая, Духовный регламент и выписка о расколах».

После продолжительного отсутствия на заседаниях комиссии Потемкин появился 19 августа 1768 г. и участвовал в обсуждении вопросов, требовавших применения классического церковного законодательства (Кормчей книги), а 26 августа, на 33-м заседании, присутствовал депутатский маршал и беседовал о «разных сумнительствах, о коих Духовно-гражданская комиссия, выписав, представить намерена Дирекционной комиссии для испрошения себе на оныя поставления». К сожалению, «Дневные записки» не фиксировали участие тех или иных членов в обсуждении и рассмотрении вопросов, но позволим себе предположить, что Потемкин мог высказываться со знанием дела, используя полученные сведения и опыт заседаний в Синоде.

Осенью 1768 г., уже после своего пожалования в действительные камергеры по случаю годовщины коронации Екатерины II (22 сентября) и после объявления Турцией войны (25 сентября), Потемкин принял участие еще в трех заседаниях Духовно-гражданской комиссии (30-й, 37-й и 49-й). На них продолжалось чтение Большого наказа, правил из Кормчей, в частности решений «Карфагенского собора», экстрактов старых законов и выписок «по материям» из наказов городских жителей, обсуждались вопросы о браках христиан с «иноверцами», о причинах, побуждавших «простолюдинов» к разным суевериям и расколам, и о средствах, удобных к удержанию их от этого. Располагавший высоким статусом государственного чиновника – второго человека в Синоде, Потемкин не мог не быть ключевой фигурой во всех этих дискуссиях. Суть обсуждаемых вопросов сводилась к взаимоотношениям церкви и государства, в развитии которых можно выделить три периода:

1. От начала христианства на Руси до утверждения московского единодержавия в XVI в. Это период наибольшей церковной самостоятельности.

2. От начала московского единодержавия до Петра I. В это время отношения между духовной и светской властью характеризуются решительным стремлением правительства подчинить церковь своему влиянию.

3. От Петра I и учреждения Синода. Именно в это время церковное управление принимает формы государственного управления и даже делается частью последнего. Постепенно государство занимает главенствующее положение по отношению к церкви. Часть предметов, относящихся к классическому церковному праву, перешла к ведению светского государства. Так, например, внутренняя организация церкви определялась «Духовным регламентом» (1721 г.) и контролировалась Синодом.

Вынося на обсуждение Частной Духовно-гражданской комиссии вопросы о браках христиан с «иноверцами», государство переводит их также из области церковного права в светское. Проводником государственной политики, вероятно, и являлся Потемкин. Он должен был стать связующим звеном между церковью и государством.

В поле деятельности Потемкина в Синоде и Уложенной комиссии, несомненно, находился и вопрос об имущественном положении церкви. В 1762 г. состоялся указ Петра III о секуляризации всех церковных и монастырских имуществ. Несмотря на то что Екатерина II отменила это распоряжение после восшествия на престол, в феврале 1764 г. правительство опубликовало Манифест о передаче духовных владений в ведомство Коллегии экономии. Монастыри, число которых значительно уменьшилось, поступали на содержание государства. В этой связи представляет большой интерес автограф записки Потемкина или, лучше сказать, нескольких заметок под заголовком «О монастырях». Его рассуждения относятся к 1786 г., но они неразрывно связаны с ранним этапом деятельности Потемкина.

Проблема монастырей была одной из центральных для русской церкви. Первые попытки ограничить церковное землевладение относятся еще к Ивану III. При Василии III эта проблема поднимается на теоретический уровень в споре иосифлян и нестяжателей, в частности, обсуждается вопрос о том, нужны ли монастыри вообще.

Потемкин как человек, выросший в русской культуре и хорошо разбиравшийся в этих проблемах, пытается вернуться на теоретические основания спора иосифлян и нестяжателей и дать то церковно-догматическое объяснение монастырей, которое существовало в русской церкви. В этом смысле рассуждения Потемкина опережают время.

Говоря о монашествующих, он замечает, что они «объявляют право свое из слов Спа[си]телевых в Евангелии, аще как изречение сие отнюдь не принадлежит к ним, но касалось тех, которые для отцов своих не присоединялись ученикам Христовым. Первые монахи завелись в Египте от сект жидовских… живущих обществами, кои, перейдя в христианство, подали образ общежительства и сие было началом».

Анализируя историю монастырей, Потемкин приходит к выводу, что монашество появилось в России «ни в честь закону, ни в пользу людям, ибо народ наш, присоединя к тогдашней грубости ханжество и лицемерие, был источником ложных чудес и вредных оснований, слава Богу, не допустил Россию к участи греков». По мнению Потемкина, монастыри в том виде, как они существуют, наносят вред. Он считал, что «презрение мира не зависит от обетов; кто убежден в совести о должности, тот сердцем монах, а не помянутые. Собрание монахов по образу нашему – есть собрание тунеятцов. Пример соблазна и общество путаницы». Столь категоричные заявления Потемкина являются революционными не только для того времени, но и сейчас. Высказываясь отрицательно по отношению к существующим монастырям, он, в свою очередь, предлагает «все в городах, а паче в Москве, уничтожить, как несообразные уединению, обрати их в училищи или гофшпитали для бедных и престарелых офицеров и рядовых, облегча устав церковной, но с наблюдением чистоты и благопристойности».

Вероятнее всего, Потемкин сам прекрасно понимал всю революционность своих высказываний и не делал официальных представлений по этому вопросу. Тем не менее в записке он говорит, что охотно бы взялся установить такой монастырь «для примеру». За образец он считает необходимым взять «новые еру-салимския ордены кавалерския» и всех существующих в России орденов кавалеры давали бы «малое подаяние» к содержанию инвалидов в предлагаемых Потемкиным монастырях. Жительствующие в них инвалиды «сверх часа молитвы должны были трудится размножением огородных и садовых, и ботанических растений…». Екатерина II все же ознакомилась с «Запиской» Потемкина. Ее статс-секретарь А.А. Безбородко писал Потемкину 22 октября 1786 г.: «Бумаги о епархиях и монастырях, от вашей светлости мне врученные, на другой день были представлены. Ея величество весьма была ими довольна, особливо удивилась записке о монахах, быв прежде в мнении, что вы исключительно к их пользе представляете».

В силу вышеизложенных причин проект Потемкина не был реализован, но среди его многочисленных предложений Екатерине мы с удивлением встречаем в 1789 г. прошение о строительстве монастыря на Витовке. «Я тут учрежу общество послушническое, – обращается Потемкин к императрице, – из инвалидов офицеров и салдат…» Несмотря на поддержку Екатерины, монастырь так и не был основан.

Неизвестные ранее заметки Потемкина о монастырях в корне изменяют историографическую картину. Они являются свидетельством глубоких размышлений Потемкина, причем очень любопытных, об усилении роли государства в отношениях с церковью и одновременно о решении некоторых социальных проблем.

Возвращаясь к заседаниям частной Духовно-гражданской комиссии, следует указать на присутствие среди рассматриваемых проблем вопросов, касающихся раскола. Скорее всего Григорий Потемкин был знаком с запиской директора Московского университета в годы его учебы И. Мелиссино 1763 г. «Мысли о раскольниках и о средствах к обращению их», и ее содержание могло оказать на него определенное влияние. Мелиссино замечает, что изменения в обрядах не коснулись догматов и основ религии. Далее он говорит, что существует возможность объединения старообрядчества с синодальной церковью и многие раскольники стремятся к этому. Автор допускает разрешить им строить церкви и иметь священников. Высказанные Мелиссино положения нашли свое развитие и реально осуществились при самом непосредственном участии Потемкина.

Особое внимание заслуживает пункт 9 экстракта из «наказов и голосов господ депутатов» – «О праве разных вер людей, живущих в России», непосредственно относящийся к сфере деятельности Потемкина в Уложенной комиссии как опекуна «иноверцов». Можно предположить, что изложенные в нем пожелания депутатов, сформулированные на основе наказов жителей, оказали определенное влияние на политику Потемкина в дальнейшей государственной деятельности. Депутаты просили, чтобы «в разсуждении закона магометанцы отличаемы были от идолопоклонников», «учинить законоположение, чтоб никто не дерзал ругать мусульманскую веру», а если «кто чужой закон дерзнет поносить, то за сие наказывать на публичном месте», о разрешении строить в каждом селении мечети, не крестить насильно «иноверцов» и т.д.

Ожесточенная борьба развернулась в Уложенной комиссии по главным вопросам жизни страны и народа – положении крестьян, крепостном праве, проявлений и порождений крепостничества. При обсуждении Проекта прав благородным» в июле – декабре 1768 г. возник вопрос о предоставлении воли крепостным, который сторонники крепостного права встретили в штыки. Представители просветительской мысли доказывали, что крепостное право – главная причина разорения, нищеты и невежества крестьян и, стараясь улучшить и облегчить их положение, предлагали ограничить и регламентировать крестьянские повинности.

Последовавший за тем роспуск Уложенной комиссии не прекратил обсуждения крестьянского вопроса, как на это рассчитывала Екатерина II и большинство дворянства. Провал затеи претворить в жизнь теоретические построения европейских философов на русской почве становился все очевиднее для императрицы. С началом войны с Турцией у нее появился прекрасный повод для роспуска депутатов. 18 декабря маршал собрания А.И. Бибиков зачитал депутатам указ Екатерины о прекращении пленарных заседаний «Большого собрания». Частные комиссии продолжали работать, но Потемкин, отчисленный 11 ноября от полка как состоящий при дворе, в силу своего понятия о воинском долге не мог оставаться в стороне, когда Россия вступила в войну. Возможно, что на его решение отправиться в армию волонтером повлияла и степень осведомленности о судьбе Уложенной комиссии.

2 января 1769 г. на 201-м заседании комиссии Бибиков объявил депутатам, что «господин опекун от иноверцов и член комиссии Духовно-гражданской Григорий Потемкин по высочайшему Ея императорского величества соизволению отправляется к армии волонтиром».

За короткое время Потемкин получил важные уроки государственного устройства, деятельности Синода и принял участие в парламентских заседаниях екатерининского времени. Становление его как государственного деятеля проходило именно в эти годы. Можно долго спорить, что именно привлекало в Потемкине Екатерину – умение подражать чужим голосам или проявление несомненных талантов государственного ума, но дальнейшие события в жизни нашего героя однозначно свидетельствуют: никакие гримасы и ужимки придворного не могут сравниться с теми масштабными проектами, которые он смог осуществить. Учеба в Московском университете, служба в Конной гвардии и одновременно участие в заседаниях Синода, деятельность в Уложенной комиссии – все это способствовало формированию у Потемкина определенного мировоззрения и представлений о методах и формах государственной деятельности. Свои взгляды и убеждения он развивал и совершенствовал в дальнейшей службе на благо Отечества.

Глава 6.
«ГЛАЗЕНЬЕ НА СИЛИСТИРИЮ»

Прибыв в действующую армию, Потемкин начал службу под командованием генерал-аншефа князя A.M. Голицына, а потом в армии графа П.А. Румянцева. 24 мая 1769 г., почти сразу по приезде в «квартиру князя Прозоровского» – начальника авангарда Первой армии, Потемкин отправил Екатерине II свое первое письмо, в котором молодой камергер изложил мотивы решения отправиться на войну с турками. По его словам, именно императрица своим примером показала, как надо служить благу Отечества, а теперь настал его черед отплатить за все оказанные милости:

«Всемилостивейшая государыня!

Безпримерные Вашего величества попечения о пользе общей учинили Отечество наше для нас любезным. Долг подданнической обязанности требовал от каждого соответствования намерениям Вашим. И с сей стороны должность моя исполнена точно так, как Вашему величеству угодно.

Я высочайшие Вашего величества к Отечеству милости видел с признанием, вникал в премудрые Ваши узаконения и старался быть добрым гражданином. Но высочайшая милость, которою я особенно взыскан, наполняет меня отменным к персоне Вашего величества усердием. Я обязан служить государыне и моей благодетельнице. И так благодарность моя тогда только изъявится в своей силе, когда мне для славы Вашего величества удастся кровь пролить. Сей случай представился в настоящей войне, и я не остался в праздности.

Теперь позвольте, всемилостивейшая государыня, прибегнуть к стопам Вашего величества и просить высочайшего повеления быть в действительной должности при корпусе князя Прозоровского, в каком звании Вашему величеству угодно будет, не включая меня навсегда в военный список, но только пока война продлится.

Я, всемилостивейшая государыня, старался быть к чему ни есть годным в службе Вашей; склонность моя особливо к коннице, которой и подробности, я смело утвердить могу, что знаю. Впротчем, что касается до военного искусства, больше всего затвердил сие правило: что ревностная служба к своему государю и пренебрежение жизни бывают лутчими способами к получению успехов. Вот, всемилостивейшая государыня, чему научили меня тактика и тот генерал, при котором служить я прошу Вашего высочайшего повеления. Вы изволите увидеть, что усердие мое к службе Вашей наградит недостатки моих способностей и Вы не будете иметь раскаяния в выборе Вашем.

Всемилостивейшая государыня, Вашего императорского величества всеподданнейший раб Григорий Потемкин».

Порыв Потемкина, его отвага, мужество, желание служить на благо ей, своей государыне, и стране на самом опасном посту, высказанные с такой искренностью и прямотой, поразили Екатерину II. Наверно, не раз она в мыслях возвращалась к этому странному человеку, в котором сочеталось стремление к карьере, образованность, красота и способность жертвовать собой на поле боя. 23 июня 1769 г. последовало повеление императрицы главе Военной коллегии графу З.Г. Чернышеву: «Нашего камергера Григория Потемкина извольте определить в армию».

Со всем пылом молодости окунулся Потемкин в военную жизнь. 19 июня, находясь в авангарде, он участвовал в поражении генерал-майором князем А.А. Прозоровским 20-тысячного войска противника, перешедшего у Хотина на левый берег Днестра и шедшего к Каменец-Подольску, а 30 июня в боях за Днестром «прошед Буковину», 2 июля, когда неприятель на горах атаковал гусар и был разбит, Потемкин находился среди сражающихся. При генеральной баталии под Хотиным и во все время осады города Григорий с двумя кавалеристскими полками отличился при захвате турецких укреплений, а 14 августа был послан генерал-поручиком князем Репниным для «прогнания татар». Потемкин всецело отдавался бою, стремился оказаться в самых опасных местах и не раз рисковал жизнью; все только для того, чтобы исполнить обещанное своей императрице – для славы кровь пролить. «За оказанную храбрость и опытность в военных делах» он был пожалован в генерал-майоры. Предводительствуя отрядом конницы, Григорий Александрович храбро бился в сражении 29 августа, когда визирь Молдаванжи-паша и крымский хан были разбиты. В начале января 1770 г. Потемкин, вместе с генерал-майором графом И.М. Подгоричани, в окрестностях Фокшан разбил турецкий 10-тысячный отряд, бывший под начальством Сулеймана-паши и сераскира Румели-Валаси. 18 января он сражался при Браилове, участвуя в занятии и разорении форштата[1]1
  Форштат – предместье.


[Закрыть], командовал отрядом, двинувшимся к Бухаресту, а 4 февраля содействовал генерал-поручику Штофельну в овладении Журжею.

Весну 1770 г. Потемкин встретил командиром бригады, в которую входило два кирасирских[2]2
  Кирасиры – вид тяжелой кавалерии в европейских армиях конца XVI – начала XX в. (в России с XVIII в.); имели кирасу и каску, вооружение – палаш, карабин и пистолет.


[Закрыть] полка. Ему исполнилось 30 лет. Солдаты любили своего командира и были готовы идти за ним в огонь и в воду. Его личное мужество и бесстрашие захватывало и воодушевляло их. Григорий Потемкин участвовал и в знаменитых победах графа П.А. Румянцева. Под Рябой Могилой в течение 6 недель он находился в ежедневных боях с неприятелем, а 17 июня уже преследовал разбитого противника. В реляции Румянцева Екатерине II 20 июня 1770 г. из лагеря ниже Рябой Могилы особо отмечалось, что «отбито у неприятеля войсками помянутого генерала-майора Потемкина одно знамя». 7 июля генерал был в деле у Ларги и командовал самыми передовыми войсками при атаке лагеря и неприятельского ретраншемента[3]3
  Ретраншемент – вспомогательная фортификационная постройка, предназначенная для усиления обороны полевой позиции или долговременного укрепления.


[Закрыть] под предводительством крымского хана, а потом был направлен для прикрытия транспортов с провиантом, когда татары «обратились для отрезывания». Вскоре он получил указ, подписанный Екатериной II 29 июля 1770 г. в Царском Селе:

«Нашему генерал-майору Потемкину. Оказанная Вами сего 1770 года июля 7-го дня неустрашимая храбрость при овладении батареями и неприятельским лагерем учиняет Вас достойным к получению отличной чести и Нашей монаршей милости по узаконенному от Нас статуту военнаго ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия, а потому Мы Вас в третей класс сего ордена всемилостивейше жалуем, и знак онаго здесь включая, повелеваем Вам его на себя возложить и носить на шее по установлению Нашему. Сия Ваша заслуга уверяет Нас, что Вы сим монаршим поощрением наипаче почтитесь и впредь равным образом усугублять Ваши военные достоинства».

Сердце Григория Потемкина озарилось небывалой радостью при получении этого известия о признании его заслуг и знака высшей воинской награды России – ордена Святого Георгия, учрежденного только в 1769 г. В его статусе было сказано: «Ни высокий род, ни прежние заслуги, ни полученные в сражениях раны не приемлются в уважение при удостоении к ордену Св. Георгия за воинские подвиги; удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнил во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя на пользу и славу Российского оружия особенным отличием». Орден мог получить, например, тот, кто, «лично предводительствуя войском, одержит над неприятелем, в значительных силах состоящим, полную победу» или возьмет неприятельскую крепость. Эта награда могла быть выдана также за взятие неприятельского знамени, захват в плен главнокомандующего или корпусного командира неприятельского войска и другие выдающиеся подвиги.

Орден Св. Георгия был четырех степеней, причем первый раз награждаемый представлялся к низшей, 4-й, степени, в следующий раз – к более высокой и, наконец, совершивший четвертый выдающийся военный подвиг мог быть представлен к награждению орденом Св. Георгия 1-й степени. Тем более удивительно, что Потемкин сразу получил знаки 3-й степени; это говорит о небывалой отваге в сражении.

Учреждение ордена Св. Георгия было торжественно отмечено в Санкт-Петербурге 26 ноября 1769 г., причем Екатерина II как учредительница ордена в тот день возложила на себя знаки 1-й степени. Заслужить Георгиевский орден было чрезвычайно трудно. За первые сто лет существования этой награды орден низшей, 4-й, степени за боевые заслуги получили 2239 человек, 3-й степени – 512 человек, 2-й степени —100 человек и 1-й степени – 20 человек. Многие знаменитые победы российской армии и флота при Кунесдорфе, Чесме, в Кагуле, Очакове, Измаиле получили отражение в наградных медалях – причем зачастую инициатором и автором проектов медалей являлся ставший тогда уже во главе Военной коллегии князь Г.А. Потемкин («За храбрость и усердие», «За службу», «За усердную службу», «За верность» и др.). Все рисунки наградных медалей обязательно утверждались Екатериной II, да и она сама очень интересовалась медальерным искусством и являлась автором многих проектов медалей и надписей на них.

Благодарный за признание его достоинств, генерал Потемкин решился ответить на официальный указ Екатерины II коротким письмом с изъявлением верноподданнических чувств и искренними словами: «Нет для меня драгоценней жизни – и та Вашему величеству нелицемерно посвящена. Конец токмо оной окончит мою службу». Как верно он видел свое будущее! Воодушевленный почетной наградой императрицы, Григорий Потемкин с еще большим рвением стал участвовать в тяжелейших сражениях с османской армией. Деятельное участие он принимал во взятии Измаила 26 июля 1770 г.; в горевшее предместье крепости Килии он вступил первым, затем после соединения всего корпуса с деташементом[4]4
  Деташемент – легкий корпус, отряд из разных родов войск.


[Закрыть] при начавшейся осаде командовал правым крылом и, заняв форштат, прикрывал батареи, неоднократно отражая неприятельские вылазки.

Глава русских войск П.А. Румянцев оценил незаурядную личность Потемкина и способствовал его росту и продвижению по службе. 31 июля 1770 г. в реляции императрице из лагеря при устье реки Кагул он писал: «По справедливости я также должен засвидетельствовать и о подвигах отделенных на сие время от армии генерал-майоров и кавалеров Глебова, графа Подгоричани, Потемкина и брегадира Гудовича, которые со вверенными им войсками сохранили целость пропитания нашего и нападки хана крымского со всею ордою в ничто обратили». Отпуская осенью 1770 г. Потемкина в Петербург, П.А. Румянцев отрекомендовал его Екатерине как инициативного, решительного и способного военачальника: «Ваше величество видеть соизволили, сколько участвовал в действиях своими ревностными подвигами генерал-майор Потемкин. Не зная, что есть быть побуждаемому на дело, он сам искал от доброй своей воли везде употребиться. Сколько сия причина, столько другая, что он во всех местах, где мы ведем войну, с примечанием обращался и в состоянии подать объяснение относительно до нашего положения и обстоятельств сего края, преклонили меня при настоящем конце компании отпустить его в Петербург ко удовольствию его просьбы, чтобы пасть к освященным стопам Вашего величества». Боевой генерал был отменно принят при дворе, одиннадцать раз приглашался к царскому столу, присутствовал на первом празднике Георгиевских кавалеров, ставшем с тех пор традиционным собранием воинов, прославившихся своими подвигами. Не могла не обратить внимания на молодого генерала и государыня, хотя в это время звезда братьев Орловых находилась еще в зените. Возвращаясь в армию, Потемкин вез письмо Екатерины, в котором она писала о нем как «о человеке, наполненном охотою отличить себя. Также ревность его ко мне известна. Я надеюсь, что Вы, – обращалась императрица к Румянцеву, – не оставите молодость его без полезных советов, а его самого без употребления, ибо он рожден с качествами, кои Отечеству могут пользу приносить».

Вернувшись в строй, Потемкин отличился в это время как «вождь конницы»: налетит со своими кирасирами на турецкий лагерь за Дунаем, ударит неожиданно, порубит янычар и вернется обратно. В 1771 г. он принял команду над корпусом, находившимся в Крайовском банате, отразил нападение турок на Крайов и, перейдя через Дунай, атаковал и вытеснил их из Цимбы, «разбил и прогнал, город разорил и, отняв все неприятельские суда, перевез на свой берег», 17 мая разбил 4-тысячный турецкий отряд на Ольте, осаждал крепость Турку, выдержал атаки неприятеля при обороне Журжи. 10 июля 1771г. Григорий Потемкин, соединившись с корпусом князя Репнина, участвовал в сражении при Бухаресте, командуя флангом. Противник был разбит, а храбрый генерал гнал бегущую турецкую армию за реку Араке.

В 1772 г. в военной кампании настало затишье, Турция запросила перемирия. Мирные переговоры велись в Фокшанах и Бухаресте, но окончились провалом. Оттоманская Порта (так в XVIII в. называлась Турция), поддержанная Францией и Австрией, отказалась признать условия, выставленные Россией: независимость Крымского ханства и свободу плавания русских судов на Черном море и в проливах. Военные действия возобновились в 1773 г. Истощенная войной Россия нуждалась в мире, и Екатерина II требовала от Румянцева решительного наступления на Балканы. Главнокомандующий решил переправить армию за Дунай и овладеть крепостью Силистирия – опорным пунктом противника. Для разведывания положения неприятеля трем генералам – Салтыкову, Вейсману и Потемкину – было приказано провести частные поиски за Дунай. В мае в монастырь Негоешти на левом берегу Дуная, напротив Туртукая, прибыл новый командир – 43-летний генерал-майор Александр Васильевич Суворов, уже давно стремившийся попасть в армию Румянцева. Именно здесь, в боевой обстановке, состоялось знакомство двух великих людей, которым предстояло не только вести совместные действия против неприятеля в этой войне, но и затем долгие годы трудиться над укреплением Российского государства.

Недовольный недостатком пехоты для подготовки нападения на турецкий укрепленный лагерь при Туртукае, Суворов писал своему непосредственному начальнику И.П. Салтыкову: «Все мне кажетца пехоты мало. Целим атаку, захватывая ночь. От Потемкина я не очень надежен, судов его долго ждать. Все хорошо, как Бог благоволит. А пехоты, кажетца, мало…» Накануне Суворов уведомил своего соседа слева Григория Потемкина о решении атаковать противника 9 мая и просил его содействия. Вполне вероятно, что излишняя поспешность только что прибывшего на театр военных действий Суворова не находила поддержки уже довольно опытного в боях с турками Потемкина, входившего в число самых близких сподвижников фельдмаршала Румянцева.

В результате Суворов и Потемкин находят общий язык, и Александр Васильевич постоянно делится с ним данными разведки, координирует совместные действия. Именно тогда между ними установились дружеские отношения, сохранявшиеся долгие годы. Позже, когда Потемкин занял первые должности в государственном управлении, а Суворов находился в его подчинении, Григорий Александрович всегда старался обратить внимание императрицы на заслуги и таланты своего боевого приятеля.

Кампания 1773 г. под Силистирией была очень сложной для русской армии и опасной для Потемкина. 14 июня П.А. Румянцев докладывает Екатерине II о решительных действиях генерал-поручиков Ступишина и Потемкина, «опровергнувших стремление» турецкой конницы под началом самого Осман-паши, которые «вслед за тем повели приступ и на его лагерь и воспользовались толико сим случаем, что к полной победе неприятеля взяты его стан, артиллерия, и все тут бывшие запасы». 18 июня, после тяжелых боев, он едва не попал в плен к туркам. В этот же день Румянцев узнал о движении 20-тысячного корпуса Нуман-паши, шедшего к Силистирии с намерением отрезать русскую армию от переправ. Военный совет принимает решение отступить. Прикрывал отход русской армии генерал-майор Отто фон Вейсман-Вейсенштейн, боевой генерал (его называли «Ахиллом армии») с 5-тысячным войском. В сражении 22 июня он был смертельно ранен, и на следующий день Потемкин привел полки Вейсмана к армии. Сковав значительные силы турок под Рущуком и Силистирией активными действиями корпусов Салтыкова и Потемкина, фельдмаршал Румянцев двинул два корпуса на правый берег Дуная в направлении на Карасу и Базарджик. Противник, не оказывая серьезного сопротивления, бежал. Потемкин во главе резервного корпуса остался осаждать Силистирию, где «отражал неоднократно покушавшегося неприятеля на берег, потом по переходе всей армии за Дунай имел особливой корпус, употребляем был во всех делах сей экспедиции».

О заслугах Потемкина в осаде Силистирии говорят официальные документы и подробный отзыв П.А. Румянцева о действиях нового фаворита во время прошедшей войны, представленный 14 ноября 1775 г., после заключения мира с Турцией и подготовки наград для отличившихся. Фельдмаршал тогда писал Екатерине II: «Между сподвижников моих в течение минувшей с турками войны генерал граф Потемкин был один из тех воинских предводителей, которые чрез храбрость и искуство, чрез рвение к службе Вашего императорского величества и победоносными своими делами вознесли славу и пользу оружия российского; но ему принадлежит и то еще преимущество, что важность им сохраненного поста, где взаимное оружие проходило, против коего упор сил неприятельских всегда обращен был, и самые меры наступательные, коими он граф Потемкин действовал против врагов, производили часто удобность и случай другим начальникам с своими частями совершать над ними победы».