Текст книги "Все не так, как кажется (СИ)"

Автор книги: Наталья Юнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5. Мамы разные бывают

Артем

– Привет. А ты что здесь делаешь?

– Выходные не удались. – Вещает соседка, ну молодец, коза блин, ни себе ни людям. – Я заберу Кирюшу. С днем рождения, кстати. Будь умницей, красавицей, хотя ты итак такая. А вот мужика себе все ж найди хорошего.

– Я сейчас приведу Кирилла. – Ну и отлично, останемся втроем, так даже лучше. Из кухни даже выходить не хочу, иначе одинокая баба с неудавшимися выходными меня просто сожрет вопросами. Решил похозяйничать и достать торт из духовки. И вовсе это не торт, так коржи какие-то.

– Хорошо, что вы коржи достали.

– Вы? Ир, может тебе тоже пора перейти на ты?

– Нет. То, что сейчас было, это неправильно, я… – Звонок в дверь, нет, ну кто-то точно сегодня издевается. – Наверное, соседка что-то забыла.

А Ира только рада стараться хоть куда-нибудь свинтить. Ладно, кто сказал, что будет легко? Зато так даже интереснее, наверное.

– Ну что, доченька, очередного мужика себе нашла? Лучше бы о матери позаботилась, неблагодарная. Я тебя столько растила, все тебе отдала, а ты мне как отплатила, шлюха малолетняя, а? На квартиру новую насосала, живешь здесь припеваючи, а о матери забыть забыла? – А вот это уже интересно, прохожу в коридор, чтобы взглянуть на все воочию.

– А вы уважаемый о ней все знаете? – уже косится на меня. – Или она вам пока только ангельское лицо показывает? Ну, все впереди, это только с виду она ангел, а на деле сущая тварь. Мужа моего соблазнила, с четырнадцати лет задницей виляла. Ты хоть знаешь от кого родила, прости Господи? Чего уставилась, дрянь, сказать нечего? – На последней фразе в коридор вбегает встревоженный Антон, крепко обнимают маленькими ручками Иру, как будто виснет на ней, не давая ей пошевелиться.

– Мам, почему она кричит и обзывается? – Антон переводит взгляд, то на Иру, то на взбешённую мамашу. Не задумываясь, Ира подхватывает его на руки и уносит в детскую. Вот так просто, без единого слова все это проглотить?! Ни одной лишней эмоции на лице, как будто это нормально, когда тебя поливают грязью. Да будь это хоть отчасти правдой, нельзя б*ядь, позволять себя так унижать. Не в силах больше лицезреть мать года, оставляю ее в одиночестве и незамедлительно отправляюсь к Ире. Тихо приоткрываю дверь и понимаю, что не могу войти и помешать им. Вот она настоящая Ира. У самой на глазах слезы, а она успокаивает Антона. Голос дрожит, но все же пытается казаться стойкой. Кольцо в руках теребит, словно хочет сорвать его к чертовой матери.

– Но, она тебя обижала – чуть ли не плача, произносит мальчик. – Кто эта тетя?

– Для нас никто. Она немного поворчит и успокоится. Обещаю, больше мы ее не увидим. Только, пожалуйста, не выходи из комнаты пока мы не закончим разговаривать, хорошо? – Ира старается изо всех сил придать голосу нормальный оттенок, только это слабо выходит, даже Антон, судя по всему, не верит ее словам.

– Не ходи к ней, пусть просто уйдет, у нас сейчас мультик начинается, давай со мной смотреть.

Вот она детская непосредственность. Прикрываю дверь, не дослушав разговор. Отправляюсь обратно в коридор. “Никто” сидит на комоде, словно так и должно быть. При виде меня улыбается. Вот сразу видно, хитрая тварь. И даже на плохую мать вовсе не тянет, хуже. Да будь в ее словах хоть толика правды, исказит так, что хрен кто узнает.

– Ну, что, она уже успела обработать тебя или я сорвала всю малину? – не сказала, а словно ядом прыснула.

– Мы вроде на ты не переходили. Вас как вообще величать?

– Любовь Ивановна. Можно просто Любовь.

– Чур, меня с такой Любовью. Буду называть вас просто Ивановной. Так вот шли бы вы отсюда, Ивановна, а еще бы лучше бежали, сверкая пятками.

– Ты вообще кто такой, чтобы мне указывать? Она моя дочь. Хоть и непутевая, но квартирку заимела. Стало быть, и делиться должна со мной поровну. Недаром я ее пятнадцать лет кормила и одевала. Теперь и она должок обязана вернуть.

– Ах, пятнадцать, ну тогда все ясно. Славно потрудились, бедняжка. А чего так долго-то кормили, почему не до десяти лет? Десять то ого-го, какой уже возраст, пахать и пахать надо было на дочке. А так столько времени потеряли, прогадали вы, Ивановна, прогадали. Не выйдет с вас бизнесвумен.

– Не знаю, как там тебя зовут, остроумный. Но я справки наводила. Ты к этой квартире никакого отношения не имеешь. Она только на дочке записана. Так, что рот свой не разевай. Тебе здесь точно ничего не светит.

– Артем меня зовут, благо не Иванович. Мне здесь, Слава Богу, светит. Дышите спокойно, я не про квартиру, хотя вам ее и подавно не видать. И все же мой вам настоятельный совет – чешите отсюда, Ивановна, да поскорее, вам здесь не рады.

Не знаю, сколько продолжался наш обмен любезностями, но когда вошла Ира, на ее лице не осталось и следа былой слабости. Не знаю, слышала ли она что-то из нашего разговора, но вид у нее был решительный.

– Артем, вы не могли бы пойти к Антону, пока мы поговорим? – Это что-то новенькое, без отчества и даже не прогоняет из дома, прогресс на лицо. Смотрит так, словно умоляет меня глазами уйти.

– Хорошо, если что зови, я с лестницы помогу побыстрее спустить гостей.

Конечно, я не собирался к Антону, подслушивать нехорошо, но здесь сам Бог велел постоять в коридоре, благо планировка квартиры, позволяла остаться незамеченным.

– Странный мужик у тебя, доченька, тебе явно не пара.

– Больше никогда не приходи сюда. Нам не о чем с тобой разговаривать – игнорирует реплику Ивановны. – Я ничего тебе не должна. Ни за пятнадцать лет, ни за двадцать три. Ты вообще не имеешь право здесь находиться и оскорблять меня. Мне уже не пятнадцать, как ты заметила, и лупить я себя больше не позволю. Оттачивай свое мастерство на других. А обо мне и моем сыне забудь раз и навсегда.

– Вот ты как заговорила. Смелая стала, да? Ты всегда была неблагодарной.

– Уходи. Забудь сюда дорогу. Это первый и последний раз.

Ира хватает мать за руку и буквально тащит к входной двери. Ивановна брыкается для вида, хотя определенно точно уже признала свое поражение. Еще пару мгновений и маман целует дверь с обратной стороны. Да уж, не ожидал такого морального удовлетворения от сей картины. Безумное чувство гордости распирает за Иру. Но длилось это недолго. Как только осознание того, что Ивановна покинула квартиру доходит до Иры, маска уверенности канула в лету. Ира оседает на пол, прикрывая лицо руками. Вот сейчас нужно ретироваться к Антошке. Ей явно нужно побыть одной без лишней пары наблюдательных глаз. Прохожу в комнату Антона. Все же дети отходчивые существа. Всего несколько мгновений, а Антон уже весь в игре, позабыв о злой тетке. Увидев меня, забывает про железную дорогу.

– А где мама, злая тетя еще не ушла?

– Ушла, но мама пока занята. А пойдем чего-нибудь вкусненького сделаем. Какао, например, ты любишь?

– Люблю. А мама скоро?

– Скоро. Давай ей сюрприз сделаем.

Выходим со спальни. Иры, в прихожей, как и предполагалось, нет. Зато в ванной отчетливо слышен звук льющейся воды. Проходим на кухню, и я начинаю вовсю хозяйничать. Делаю какао, так как часто бабушка баловала в детстве. Рецепт прост: не жалеть какао и никакой воды, исключительно молоко. Антон наблюдает в оба глаза, усмехается столь большому количеству ложек какао. Нагреваю напиток и разливаю по кружкам. Антону достается самая большая.

– Ну что, пойдем маму звать?

– Не надо никого звать, я итак пришла. – Ира садится на стул, ни на какого не смотрит, опускает взгляд. Ревела ли или тупо отходила в ванной, хрен разберешь. Одно точно, пару мгновений и прогонит, при ребенке не станет, значит, попросит удалиться Антона.

– Мам, я специально мультик не включал, тебя ждал. Давайте посмотрим все вместе.

– А давайте – вот тебе на, Антошка молодец. Спаситель берет две кружки с какао, а я оставшуюся чашку, и быстро топаю за Антоном. Главное ей дать остыть, а если прогонит, то уйдет в глухую оборону. Мы присаживаемся все на диван, Антон включает какую-то муть, даже не понять, кто на экране, ни животное, ни человек.

– Антон и это, по-твоему, мультик? Где кот, бегающий за гадкой мышью или Винни-Пух без трусов?

– Не знаю.

– Современные мультики именно такие. – Подключается к нашему разговору Ира.

– Я тебе нормальные мультики принесу. От этих даже какао не переварится. – Ира встает с дивана. Ну, начинается.

– Артем, можно вас на минутку. – Нехотя поднимаю свою пятую точку и иду вслед за хозяйкой.

– Извините за все это, но вам лучше уйти.

– Ир, давай ты не будешь гнать меня. Я понимаю, что тебе это все неприятно, но не думаешь же ты, что слова какой-то ненормальной что-то значат для меня?

– Спасибо вам за все, но…

– Ладно, я понял. Надеюсь, до понедельника ты остынешь, и давай не дури.

Ирина

Сколько себя помню, мне всегда хотелось радовать родителей. Лишней пятеркой или простой похвалой от учителей, убранной посудой или не совсем удачной шарлоткой. Но я старалась…. очень. Только после того как отец нашел другую семью, тогда даже будучи несмышлёной десятилетней девчонкой, я поняла, что как бы я ни старалась, на этом моя детская жизнь закончилась, ибо, что бы я ни сделала, все сливалось к одному – я досадная ошибка моей матери. И все равно я старалась. Изучила всю поварскую книгу, шарлотка перестала быть непропеченной и пироги пошли на ура. Тогда мне даже захотелось стать знаменитым поваром, чтобы моя мама могла мной гордиться. Наша двухкомнатная квартира стала образцом кулинарии и чистоты.

После ухода папы, я старалась быть тихой и не попадаться матери на глаза. Первое время она тихо меня ненавидела, не била, почти не кричала, только взглядом могла обжечь. Виделись мы с ней довольно редко. Работала она в ночные смены, днем отсыпалась, а по вечерам просто пропадала. Стыдно признаться, но меня это устраивало. Только я боялась ночевать одна, темнота меня всегда пугала. И вроде было все терпимо, до тех пор, пока не появились мужчины. Их было очень много, слишком много. В тринадцать я уже понимала, что мама уходит не просто так, но одно дело уходить, а другое приводить в дом посторонних мужчин. Если до этого мамины чувства держались в тихой ненависти, то с появлением многочисленных любовников, ненависть стала открытой. Не было ни дня, чтобы мать меня ни в чем не упрекала. Имея достаточно обеспеченных любовников, она более не нуждалась в работе. На удивление почти все они были женаты. Некоторые из них относились ко мне достаточно благосклонно, кто-то даже дарил подарки. И я, будучи обделенной, не только вниманием, но и банальными вещами, принимала их. Борис – это единственный мамин любовник, увидевший во мне брошенного ребенка. Наверное, он единственный человек, который сделал мое существование в родительском доме сносным. В нем я видела своего отца, и он это понимал. За полгода отношений с моей матерью, он воспитывал меня как родной отец, дал мне то, чего не смог мой родной. В то время мне казалась, что жизнь однозначно налаживалась, даже мама успокоилась, не было никаких ссор и упреков, порой казалось, что она меня любит. А потом случилось то, чего никто не ожидал – Борис ушел. Просто вернулся к своей семье. Вот тут и закончились наши счастливые полгода. Мама окончательно сорвалась, обвиняла, что именно я виновата в уходе Бориса, так как я, тот самый мерзкий груз, тянущий ее жизнь на самое дно. Криками все не закончилось, тогда она впервые меня избила. Мне даже не было физически больно, просто я поняла, что матери у меня нет. Потом она принимала попытки извиниться, на что я просто кивала, зная, что это очередное затишье перед бурей, которое не заставило себя долго ждать.

После ухода Бориса, она прекратила за собой ухаживать и из статуса обеспеченной любовницы превратилась в обычную прожигательницу жизни. Больше не было богатых любовников, остались такие же опустившиеся на дно мужчины, одно оставалось неизменным, все они были женаты. Правда добавился еще один пункт – мать начала выпивать. Нет, она не скатилась в запойную алкоголичку, но этот атрибут стал часто присутствовать в ее жизни. Из-за нехватки денег, мать снова устроилась на ночную работу. К боязни темноты прибавился еще один страх. Я до жути боялась маминых сожителей. При ней никто откровенно не приставал, так, легкие, “случайные” касания, на которые она не обращала внимания. Меня это выворачивало наизнанку.

В один “прекрасный” день появился Валера. Мамин постоянный сожитель. Хуже всего, что уходя на работу в ночь, мать оставляла своего любовника у нас в квартире. К счастью у меня была своя комната, но это не помогло мне избежать его “внимания”. Как-то раз, в отсутствии моей матери, все закончилось банальной попыткой изнасилования. И если бы не отменившаяся смена матери, то все бы закончилось весьма печально. Конечно, как обычный ребенок я рассказала об этом ей, на что получила очередную оплеуху. И снова град обвинений в мою сторону: “ Я не только непутевая дочь, но и шлюха, пытавшаяся отбить мужчину у собственной матери”. Я перестала спать по ночам, боясь очередной попытки изнасилования. Ненавидела ночь и наступающую вместе с ней темноту. Как же я мечтала тогда о собаке или кошке, о любом живом существе, с которым мне не будет так страшно. Включенный свет стал моим единственным другом. Но и этого меня лишили, после того как сердобольная соседка, спросила у моей матери “почему в моей комнате постоянно горит свет”. Спрашивается, как она вообще это узнала, какое ей до этого дела, тем более ночью. Но мать была непреклонна, подумаешь какие-то там страхи. И вновь темнота. Иногда я покупала большие свечи и зажигала их, дурь, конечно, тем более опасно, но ничего не могла с собой поделать, страх проникал в каждую клеточку и блокировал любимые попытки мыслить рационально.

Вторая попытка не заставила себя долго ждать. В этот раз мама была дома, точнее принимала ванну, непонятно на что надеялся ее любовник, видимо алкоголь окончательно разъел его мозг. Я пришла домой раньше обычного. Последний экзамен, впереди разгар лета. Валера как всегда был в обычном подпитии, я попыталась незаметно проскользнуть в свою комнату, на что он был явно не согласен. Рывком потянул меня на себя, опрокинул на диван. Я визжала как резаная, отбивалась, на что получила резкую пощечину. Он закрыл мне рот одной рукой, а второй начал расстегивать мои джинсы. Как бы я ни старалась сопротивляться, он был очень сильным, а алкоголь видимо притуплял страх быть пойманным перед матерью. Как я тогда была рада, что не надела юбку, с джинсами ему пришлось знатно повозиться. Когда он, наконец, стянул с меня джинсы, в комнату вошла моя мать. Валера мигом отпрянул от меня. Натянув джинсы трясущимися руками, я впервые так яро бросилась к матери за защитой. Это сейчас мне не трудно догадаться, на чью сторону она бы встала, а тогда я все равно еще надеялась на ее защиту. Ведь она видела в каком я была состоянии. От обиды и несправедливости хотелось волком выть. Мать просто вытолкнула меня на лестничную площадку. Я пропускала мимо ушей, какая я шлюха, отчетливо я услышала лишь одну фразу «чтобы я больше никогда тебя не видела». Это было последнее, что я услышала от нее. Громко захлопнув дверь, она исчезла из моей жизни до сегодняшнего дня.

Я долго стояла и пялилась на нашу дверь, слезы закончились. Присела на корточки и ждала…. не знаю чего. Через некоторое время тихо приоткрылась дверь, мне просто скинули обувь и рюкзак. Спасибо и за это. Мне повезло, что было лето. Уже не всхлипывая, надела босоножки, захватив брошенный рюкзак. Идти мне было, по сути, не к кому. Ни бабушек, ни дедушек у меня не было. Отец, после ухода из семьи не интересовался нашими делами, хотя алименты платил. И все равно на тот момент, он был единственным, к кому я могла обратиться. После развода, первое время папа пытался со мной общаться, звонил, даже несколько раз приходил к нам. Но вскоре это быстро прекратилось. Наверняка, это было влияние матери, она умела подавлять людей. Я не видела отца почти три года, гордость, обида или еще какое-то дурацкое чувство не позволяло мне идти к нему, но еще был разум.

Пересилив свои страхи и заморочки, я нажала на кнопку звонка. В голове я готовила пламенную речь, хотелось впервые сорваться и сыграть обиженного подростка, ведь это он меня бросил, не маму, а меня! Казалось, я целую вечность стояла под этой дверью. В голове промелькнула мысль, что отец специально не открывает дверь, потому что не хочет меня знать. Наконец, дверь открыли. Но это был не отец. Почему то тогда, я не думала, что встретит меня не он, а его новая жена. Как сейчас помню взгляд этой женщины. Пустой. Казалось, свое она отжила, странно, учитывая, что я точно знала, что она значительно моложе матери. Я долго смотрела на нее, не зная, что сказать. Тишину нарушил детский плач. Посмотрев на меня ничего незначащим взглядом, она еле слышным голосом произнесла “ Проходи”.

Квартира была слишком маленькой, чтобы остаться безучастной к происходящему. Всего одна комната, да и то настолько маленьких размеров, что детский крик казалось, бьет по ушам. Неудивительно, ведь малышей оказалось двое. Близнецы. Не трудно было догадаться, что это были мои братья. Я стояла, как статуя, не зная, что делать. Кое-как успокоив детей, женщина повернулась ко мне и жестом позвала на кухню. Если еще недавно мне казалось, что хуже чем быть запуганной девчонкой, которую выгнали из дома, ничего нет, то разговор с папиной женой окончательно спустил меня на землю. Точнее не с женой. С вдовой. Отец умер полгода назад. Повесился.…О причинах не знала и его жена. Сказала лишь, что в последнее время он бредил. Хуже всего, что моя мать об этом знала, папина жена сама ей сказала о смерти отца. До сих пор не пойму, как можно было об этом не сказать мне!? Тогда я еще больше возненавидела свою мать. Я сидела на маленькой кухоньке и раскачивалась на стуле как умалишенная, не зная, что делать дальше. Смотрела в одну точку и уже не слышала тихий голос собеседницы. Все сломалось окончательно в один миг. Одно дело знать, что где-то у тебя есть отец, пусть он и бросил тебя ради другой семьи, но где-то далеко он есть. А тогда не стало и его. Нетрудно догадаться, что в этом доме мне не было места, во всех смыслах этого слова. Да и дома уже фактически не было. Папина жена, не справляясь с ситуацией, выставила квартиру на продажу, сама же собиралась уезжать на родину к родителям. Не было смысла даже знакомиться, пусть и со сводными, но все же братьями. Я молча покинула квартиру.

Судорожно пыталась сообразить, что делать. И ничего лучше как пойти на вокзал, увы, не придумала. Долго пересчитывала свои пятьсот рублей, в надежде, что в потайном кармане осталось что-то еще, но тщетно. Как бы я ни храбрилась, жизнь на улице для пятнадцатилетней домашней девчонки оказалась не по зубам. И вот когда казалось, что больше не могу, появилась Света. Настоящий свет в моей жизни. Красивая девушка на дорогущей машине почему-то обратила на меня внимание. Насмотревшись в одно время программ про то, куда увозят девчонок моего возраста с вокзалов, я сломя голову утекала от этой мадам, словно я чемпионка по бегу. Только не вовремя шмякнулась на асфальт, разбив колени. Не знаю, почему в итоге пошла с ней, а потом и вовсе села в машину. Ехала и думала, что она какая-нибудь сутенерша и скоро я попаду в бордель. Но нет, привезла она меня к себе домой, потом и вовсе долго смеялась надо мной. По ее словам я ей напомнила саму себя, когда она оказалась на улице после смерти единственной бабушки. Правда, ее с улицы никто не забрал, впоследствии просто отвезли в детский дом.

Вот так у меня и появилась новая семья в виде Светы и любимой собачки с дурацким именем Жрака. Мне нравилась Света, хоть я и не понимала ее образа жизни. Она была свободным человеком, нигде долго не засиживалась, жила с ее слов “за счет богатых козлов”. Нет, она не была проституткой или что-то в этом роде, но с мужчинами встречалась исключительно обеспеченными. Она не приводила их в дом, но забирали ее часто. Мне не хотелось оставаться одной, но у меня был пушистый комок, с которым было не страшно и не так одиноко. А потом и вовсе стало не до страха темноты, потому что родился Антон, мой второй лучик света. И все у нас было нормально, пока Света окончательно не слегла. О своем диагнозе она знала и раньше, но молчала до последнего, знала, что все равно ничего не поможет. Когда Антону исполнилось полгода, она умерла. Ирония, но Света и с того света позаботилась обо мне. Семнадцатилетнюю малолетку могли запросто выгнать из квартиры и тем более забрать ребенка. Еще за год до своей смерти, Света переписала на меня квартиру, так что проблем с жильем я избежала, а через полгода мне исполнилось восемнадцать, и я вступила в права наследования.

Время шло, а деньги, как известно, имеют свойство заканчиваться. В два годика, с горем пополам я привела Антона в ясли, правда продержалась дней пять, со слезами на глазах эвакуировала своего ребенка. Не смогла, зрелище просто ужасающее, да и смысл во всем, если я просто стояла под окнами. На официальную работу так и не устроилась, продала Светкину машину, мне она все равно не нужна была, водить то не умела. По утрам мыла полы в подъездах и меня это устраивало.

В четыре годика все же отдала ребенка в детский сад, устроилась на работу, что-то типа помощницы секретаря, по сути всем принеси и подай. Но мне это нравилось, потому что я была незаметной. Мне никогда не хотелось обращать на себя внимания. Но почему-то со временем меня все же заметили. Я стала полноценным секретарем, полтора года продержалась на месте с постоянно меняющимися начальниками. Один хуже другого, но общее у них все же было – все до единого рано или поздно приставали. Мне не нравились мужчины, попросту меня от них тошнило, все напоминали маминых любовников, но я держалась.

И вот уж никогда бы ни подумала, что донельзя смазливый мужчина меня сможет привлечь. Сама себе удивляюсь, но он мне понравился, я впервые сама пришла к начальнику в свой выходной. Мне хотелось сделать приятное Артему, сама не знаю почему. Стыдно признаться, но мне даже захотелось по-другому одеться и накраситься. Глупо это все, с учетом того, что между нами все равно ничего не может быть, но все равно этого хотелось.

А эти два дня стали лучшими в моей жизни. Мне никто и никогда и не дарил цветы. Смотрю на этот букет и понимаю, что не смогу его выбросить, даже когда засохнет. Не смогу и все. Наверное, приход моей матери не случаен, это кто-то сверху шептал, что не для меня этот мужчина и спустил меня с небес на землю. Интересно, а что было бы, если бы не череда звонков? Да, я хотела. Впервые хотела, чтобы меня целовали. И все же хорошо, что так произошло, да и кому нужна “шлюха” с ребенком, не умеющая целоваться? Никому.

– Мам. А ты торт не сделала. Там коржи уже остыли.

– Не хочу, Тош. Давай их Жраке скормим, недаром же она у нас Жрака. Пусть и на ее улице будет праздник.

– Давай. Только сначала мультик досмотрим.

– Знаешь Тоша, эти мультики действительно ужасны. Завтра пойдем и купим “Том и Джерри”.

– А твой знакомый к нам еще придет?

– Нет. Он больше к нам никогда не придет.