Текст книги "Метель"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Но… Я его любила!

– Это понятно… Платил много?

– Мне хватало.

– Понятно.

– Что вам понятно?! – разозлилась Маша.

– И теперь ты пришла заяву на него накатать. Бросил, да?

– Я сама ушла!

– Ну да! С пузом! На бабки его раскрутить хочешь? И правильно! Только я тебе помочь не могу.

– Почему?

– Да как тебе сказать… – он тяжело вздохнул. – Я, конечно, поинтересуюсь результатами экспертизы. Хотя это и не по моей части. Но, кажись, дело чистое. Закрыли его, и точка. Я кто? Маленький человек. А сколько денег у твоего папика?

– Он не папик!

– Ну да. Неземная любовь. Слушай, девочка, ты мне мозги-то не парь. Я тут всякого насмотрелся. Если ты хочешь раскрутить на бабки своего бизнесмена, бери в долю. Тогда я землю грызть буду. Но учти: следователь тоже в доле.

– Да вы с ума сошли! – ахнула она.

– Делиться не хочешь? – он поморщился. – Экая ты…

– Мне не нужны его деньги!

– Да ну? Раньше брала, а теперь вдруг – не нужны.

– Вы не понимаете…

– Да все я понимаю, – махнул рукой оперуполномоченный. – Приехала девочка, из какой-нибудь Кукундяевки, покорять Москву. В институт не поступила, в артистки не взяли, замуж тоже. Пошла в секретарши, благо мордашка смазливая. Легла под босса. Думала, залечу – женится. А у него таких Маш…

Она вскочила:

– Что вы себе позволяете?

– А ты тон-то смени. А ну села на место! – рявкнул он. – Знаешь, сколько вас таких ходит? Твой богатый козел не дурак, я полагаю, сработано чисто. Но почему он брата твоего грохнул?

– Брат погиб вместо меня. Мы поменялись машинами. Но Володя ничего об этом не знал, и тормоза испортили в моей.

– О как! Прямо Санта-Барбара! Слушай, двигала бы ты отсюда, а? И без тебя дел по горло. Мое бренное тело в морге ждут, сама слыхала. Мне до твоих проблем… – он тяжело вздохнул, – как до лампочки, веришь?

– Я имею право написать заявление, – дрожащим голосом сказала она.

– Имеешь. Временно зарегистрированная в г. Москве Ложкина Мария Гавриловна, – сказал он, глянув в ее паспорт. – Когда у нас срок регистрации-то заканчивается? О как! Меньше года осталось! Раскручивай его на бабки, дура. Или пили обратно в свою Кукундяевку.

У нее на глазах выступили слезы. Она всхлипнула. Оперуполномоченный встал, налил в стакан воды и протянул ей, пожаловавшись при этом:

– Ну не понимают, когда с ними по-хорошему! Она еще раз всхлипнула и взяла стакан.

– Я мог бы молча взять у тебя заявление, и ты бы ждала ответа до второго пришествия. Потому что это конкретный отказ в возбуждении уголовного дела. Тут и думать нечего. А я пытаюсь тебе помочь.

Она всхлипнула. Сделала глоток воды.

– Оставь мне телефончик и координаты своего бизнесмена. И заявление напиши.

– Это же бес… – она всхлипнула. – Бесполезно.

– А это как вести себя будешь… Все, свободна, – сказал он, убирая заявление в папку. – Я сам его зарегистрирую. Иди, я тебе позвоню.

Она встала. На столе у оперуполномоченного зазвонил телефон. Нехотя взяв трубку, он сказал:

– Да, я. Не, никак не могу, мне в морг… Навсегда! Умер я! Непонятно? А ты чего стоишь? – Маша поняла, что это ей и поспешно вышла из кабинета.

Она не так все это представляла. А где же благородные талантливые сыщики, которые находят убийцу по обгоревшей спичке, по кучке пепла в камине? Где суд, самый гуманный в мире и самый справедливый? Почему никто не собирается ее защищать, отстаивать ее права? Всем наплевать. Хотят только одного – денег. Денег, денег, денег…

Дома Маша какое-то время лежала на диване, пытаясь прийти в себя. Ну, пошла. Ну, написала. Ощущение такое, что вывалялась в грязи. Он не имел право с ней так обращаться, этот опер. Орать на нее, тыкать. Вымогать взятку. Но кому ей пожаловаться? Где гарантия, что в следующем кабинете все будет по-другому, и к ней отнесутся по-человечески?

Вот если бы у нее были связи… Но что может девятнадцатилетняя девочка, без денег, без работы, без поддержки? Надя осталась с мамой, и Надя против возбуждения уголовного дела. Потому что она старше и гораздо опытнее, она прекрасно знает, чем все это закончится. Маша не выдержала и разревелась…

Прошло несколько дней. Она ждала звонка. Но позвонил не оперуполномоченный, позвонил Володя.

– Значит, сучка, ты все-таки пошла в милицию, – зло сказал он. – Какая же ты дура! За сколько ты его наняла?

– Кого? – растерялась она.

– Мента! – заорал он. Маша вздрогнула. – Сколько ты думаешь из меня выжать?!

– Я… мне ничего не надо…

– Этот щенок тряс перед моим носом твоим заявлением, слышишь? Он мне угрожал! Мне! Это ты его послала? Я даже догадываюсь, чем ты ему заплатила. Натурой, да? А ты ловкая девица! Я тебя, признаться, недооценил. Не хочешь, значит, по-хорошему.

– Я…

– Ладно, будет по-плохому.

– Но…

Он уже дал отбой. «Господи, что же я наделала?! – схватилась за голову Маша. Внезапно ей стало дурно, на лбу выступила испарина. – Вот оно, начинается…». Она была одна, в чужой квартире, ее мутило, потому что она была беременна, и ко всему прочему ей было страшно. Что значит «по-плохому»?

…На следующий день Маша поплелась в магазин. Надо купить продукты, стиральный порошок, шампунь и много чего еще. Сбережения заканчивались, она решила позвонить Наде, чтобы обсудить продажу машины брата. Ее собственная иномарка восстановлению не подлежит после ужасной аварии, но у Игоря-то новая, года нет, как куплена в салоне. У Маши есть доверенность, надо выяснить, нельзя ли по этой бумаге машину продать. Это большие деньги, их хватит надолго.

Ей стало немного легче. Выход есть. Надя не будет возражать. От всего, что связано с Игорем, та хочет избавиться поскорее. Без машины, конечно, плохо, придется толкаться в общественном транспорте, с животом, ездить в поликлинику, до которой довольно-таки далеко… Ну, ничего, как-нибудь. Зато деньги будут…

Маша брела по улице, погруженная в свои мысли, наступая в лужи и не замечая, что ноги промокли. Март, пожалуй, самый неприятный месяц в году. Погода неустойчивая, то снег, то солнце, такое яркое, что слезятся глаза, пронзительный, и по-зимнему холодный ветер.

– Эй, молодая, красивая! Дай, погадаю!

Она вздрогнула и подняла глаза: цыганка! Та самая цыганка, которая перед Новым годом нагадала ей венчание и гроб! Она! Похоже, ищет очередную жертву! Маша кинулась к ней. Цыганка отпрянула, испугавшись ее порыва, и хотела убежать, но Маша цепко схватила женщину за руку:

– Ты меня не помнишь?

– Что хотела, а?

– Ты мне гадала перед Новым годом, помнишь? Я еще отдала тебе белый конверт со своей премией. Там было пятьсот долларов.

– Ничего не знаю! – цыганка попыталась вырваться.

– Постой! Ведь все сбылось! Все, что ты мне нагадала! И церковь, и венчание, и гроб! – горячо заговорила Маша. – Ты еще сказала: надо снять порчу. Скажи: как ее снять?

– Да что ты ко мне пристала! – дернулась цыганка.

– Скажи: как снять порчу? – не унималась Маша. – Идем со мной!

Она потащила цыганку по направлению к своему дому.

– Никуда я не пойду! Пусти! – заорала та.

– Идем! Идем порчу снимать! У меня брат умер! Это ты сказала, что он умрет! И ты сейчас все исправишь! Я тебе пятьсот долларов отдала! Я еще дам! Только сними порчу! Сделай так, чтобы его в тюрьму посадили! Ты все можешь!

– Да уберите от меня эту ненормальную! – заорала цыганка, видимо, испугавшись слов «умер» и «тюрьма». Маша вздрогнула: «Да цыганка ли это? Может, мошенница, переодетая цыганкой и загримированная?». Но ведь все сбылось!

На них уже обращали внимание. Во взглядах прохожих было любопытство, Маша заметила, как сотрудник милиции направляется в их сторону. Цыганка тоже это заметила и стала отчаянно вырываться из ее цепких рук. Но Маша держала крепко.

– Помогите! – орала цыганка.

– В чем дело? – спросил подошедший милиционер.

– Товарищ милиционер, она должна снять с меня порчу! – с горящими глазами заявила Маша. – Наконец-то я ее нашла!

– Да я ее в первый раз вижу! – взвизгнула цыганка.

– Врешь! А пятьсот долларов, которые ты у меня взяла?

– Какие доллары? Не знаю я ни про какие доллары!

– Так. Мошенничество, значит, – сказал сотрудник милиции. – А ну, пройдемте в отделение.

Цыганка начала затравленно озираться. Возле них уже собралась толпа. Послышались возгласы:

– Попалась!

– Так ее! Совсем эти цыгане обнаглели!

– Девушка молодец!

– Пятьсот долларов, ты подумай?!

– Товарищ милиционер, не отпускайте ее! Житья от этих цыган не стало!

– Они гипнозом берут!

– Сажать их надо!

– Высылать из города!

– Да что там из города? Из страны!

– Товарищ милиционер, срочно примите меры!

– Разберемся, – сказал тот.

Маша растерялась: она вовсе не того хотела. Но к ним уже подходили еще двое в милицейской форме. Цыганка тут же сникла. Запричитала:

– Ай, люди! Ай, что же такое делается-то? А? Не виновата я ни в чем! Какие доллары? Где они у меня, эти доллары? На, обыщи! – она взмахнула подолом цветастых юбок.

– Знаем мы вас! – всколыхнулась толпа. – Жулики! Вон, в урну спрятала! А твои сообщники только того и дожидаются!

– Да одна я, одна!

– Врешь!!!

– Пойдемте в отделение, гражданки, – сотрудники милиции обступили цыганку, один из них взял под локоть Машу: – Идемте, девушка.

Она поплелась в милицию. По странному стечению обстоятельств, первый, кого они там встретили, был тот самый опер, который принял у Маши заявление.

– О, как! – хмыкнул он. – А ты что здесь делаешь?

– Знакомая, да? – сопровождающий Машу, сержант козырнул. – Вот, товарищ капитан, приняли меры! Ее цыганка ограбила!

– Совсем распоясались эти цыгане! – зло сказал оперуполномоченный. И Маше: – Напишешь заявление – зайди ко мне. Я у себя. Ну, ты знаешь.

– Какое заявление? – растерялась та.

– Идемте, – вежливо сказал сержант. – Сейчас составим протокол и вернем вам ваши деньги.

Маша была поражена произошедшими переменами. Теперь к ней обращались на «вы», старательно записывали каждое слово и шикали на цыганку, которая все пыталась заявить о своей невиновности. Маше пришлось признаться, что ограбление, то есть мошенничество, или как его там согласно статье уголовного кодекса, произошло три месяца назад. А сегодня она просто узнала цыганку и хотела, чтобы та сняла порчу.

– Похоже, к вам применили гипноз, – сочувственно сказал сержант. – Это они могут. А вот насчет порчи… Слышь, ты? – он посмотрел на цыганку: – Порчу снять можешь?

– Да какая порча, молодой, красивый? – запричитала та. – Сказала, как положено. И про церковь и про гроб. И про бубнового короля.

– Нет, ты знала! – крикнула Маша.

– Да ничего я не знала! Откуда ж мне знать?

– Значит, это было простое совпадение? – упавшим голосом сказала она. – И что же мне теперь делать?

– Деньги мы вам попытаемся вернуть. Гражданка вернет, – сержант кивнул на цыганку. – Ставьте число, подпись и идите по своим делам. Вас Михаил Алексеевич ждет. А мы с ней сами разберемся.

– Змея, – зашипела цыганка, – порченая ты, отольются тебе мои слезы. Будет еще тебе гроб, будет…

Маша вздрогнула.

– А ну заткнись! – рявкнул на цыганку сержант. – Я тебе покажу гроб! Идите, не слушайте ее.

Маша на негнущихся ногах отправилась в кабинет к оперуполномоченному.

– А… это ты… Присаживайся. Ну, как? Разобрались? – услышала она. И без сил опустилась на стул.

– В общем-то…

– Они знают, кого цеплять, эти цыгане. Ну, ничего. Вернут твои деньги. Много она у тебя вытянула?

– Пятьсот долларов.

– Вернет. Водички? Что-то ты бледная.

– Да, я не очень хорошо себя чувствую. Мутит.

– Это нормально. В смысле, в твоем положении. – Он деликатно кашлянул. – Значит так. Наведался я к твоему бизнесмену. Орешек крепкий. Расколоть его будет трудно. Согласно экспертизе, причина аварии – неисправные тормоза. Но о том, что перерезали тормозные шланги не сказано ничего. Скорее всего, их просто подрезали, чтобы авария произошла не сразу, а, скажем, на крутом спуске. И то что это именно порез, а не разрыв, доказать практически невозможно. Машина-то далеко не новая. Опять же мотив. Погиб твой брат, а при чем здесь, спрашивается, брат? Санта-Барбара получается, а этого суд не любит. И следователи за такие путаные дела берутся крайне неохотно. Жизнь это не кино, здесь, чем проще, тем лучше. Ты мне скажи: он хоть чего-то боится, твой бизнесмен?

– Жену.

– Жену. Уже хорошо. А если, к примеру, ее пригласить к следователю?

– Она не пойдет.

– Не пойдет. Уже плохо.

– У него тесть банкир.

– Еще хуже. И что же нам делать, а?

– Я не знаю.

– И я не знаю, – он выразительно посмотрел на Машу. – Слушай, а ты вечером свободна?

– Я не… нет. То есть, да.

– А не пойти ли нам куда-нибудь? Обсудить все это в, так сказать, неформальной обстановке.

Пауза. Он ждал. Маша медленно заливалась краской. Теперь ей все было понятно.

– Может, лучше деньгами? – залепетала она.

– Какими деньгами? Ты о чем?

– Я вам заплачу.

– Ну, какие деньги? Нравишься ты мне. У меня, может, серьезные намерения.

Она уперлась взглядом в обручальное кольцо на его пальце. «И зачем я только пошла в милицию?!»

– Я… нехорошо себя чувствую. Мне надо домой. Извините…

– Я тебе вечерком позвоню.

Она встала и направилась к выходу. Ей было так плохо. «А в магазин? Да какой тут магазин!» Ее по-прежнему мутило, аппетита не было. Она решила купить хоть молока. Бродя меж полок с продуктами в супермаркете, чувствовала все ту же тошноту, апатию, вялость.

Справедливость. Но какой ценой? Разумеется, на свете есть и хорошие люди, но на ее пути в последнее время они почему-то не попадаются. Видимо, наступила черная полоса. А когда же наступит светлая?

С пакетом, в котором лежали молоко и хлеб, она вышла из магазина. Встала у перехода, чуть замешкавшись. Горел зеленый свет, но когда она ступила на зебру, начал моргать. Когда Маша была уже почти у самого тротуара, она заметила летящую на нее машину. Черную, с тонированными стеклами, с заляпанными грязью номерами. Инстинктивно она шагнула назад, машина вильнула, словно выцеливая ее, Маша рванулась вперед, к спасительному тротуару. Раздался визг тормозов, у нее в глазах потемнело…

Очнулась она на тротуаре. Вокруг стояли люди. «Жива…»

– Сейчас приедет «скорая», – услышала она словно сквозь вату.

– Будет тебе гроб… змея…

Нет, это сказано раньше. Цыганкой. Какие чудовищные совпадения!

– Что со мной? – прошептала она.

– Цела. Споткнулась о бордюр и упала.

Она инстинктивно схватилась за живот. Может, ее просто хотели напугать? Или все-таки убить? Ведь он ясно сказал: не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому.

– Мне холодно, – чуть громче сказала она.

– Да-да, надо девушку отнести на остановку! – сказала старушка в буром пальто с каракулевым воротником.

– Я сама…

Она попыталась подняться.

– Даже не остановился, гад! – сказал кто-то.

– Носятся, как угорелые!

«Нет, это не случайность, – подумала она. – Водитель словно ждал, когда я ступлю на проезжую часть». Поддерживаемая старушкой и какой-то женщиной, она доплелась до автобусной остановки, села на ледяную скамейку. Минут через десять раздался вой сирены: ехала «скорая». Все это время старушка не умолкала:

– Шла я как-то мимо здания Главпочтамта… Вы знаете, где находится Главпочтамт? Как не знаете? Там, на здании висели такие огромные щиты… Портреты членов Политбюро… Как, вы не знаете, что такое Политбюро? Ну, откуда ж вам знать! Вы ж еще такая молодая! Так вот, один из этих огромных щитов упал прямо на меня! И молоденький фельдъегерь… кинулся, ко мне, стал оказывать первую помощь… У меня были перебиты обе ноги. А на мне было светлое пальто. И вот это светлое пальто все было в крови…

Маша вздрогнула. К счастью, в это время подъехала «скорая».

– Что случилось? – спросил выпрыгнувший из машины мужчина в белом халате.

– Да вот: девушку сбили! Вон она! На остановке!

– Я сама упала, – возразила Маша.

– Нет, он вас задел!

– Вы же лежали на тротуаре без сознания!

– Вы в состоянии идти? – спросил врач, приехавший на «скорой».

– Да.

– Тогда идемте в машину.

Поддерживаемая им, Маша доплелась до микроавтобуса. Там было тепло. Она согрелась и немного успокоилась.

– Что у вас болит?

– Видите ли… Я беременна. Похоже, это был обморок.

– Давайте, я померю давление.

Врач застегнул манжету, туго обхватившую ее руку. Деловито спросил:

– Какой срок?

– Думаю, второй месяц.

– На учете состоите?

– На учете?

– У гинеколога.

– Нет.

– Как же так?

– Я… не успела еще.

– Что ж… Давление пониженное, это не очень хорошо. Но видимых повреждений нет, кости целы. Разве что гематомы… Но я бы все равно отвез вас в больницу, надо бы обследоваться. Вы ж упали. Голова не кружится? Не тошнит?

– Тошнит, но… в моем положении… – она запнулась. – Главное: что с ребенком?

– А вы сами ничего не чувствуете? Кровотечения нет?

– Вроде бы нет…

– Я, видите ли, не гинеколог, – виновато сказал он. – Я всего лишь фельдшер. Надо в больницу. Там сделают УЗИ.

– Хорошо. Везите…

… – Какой вы говорите у вас срок?

– На втором месяце.

– Гм-м-м…

– Что-то не так?

– Беременность есть, да.

– И… как?

– Что вы имеете в виду?

– Как мой ребенок?

– Ничего пока сказать не могу, срок очень уж маленький. Кроме того, что вам надо встать на учет у гинеколога, по месту жительства.

– Да, я знаю. Пойду, как только будет время.

– Надо найти!

– Да знаю я, – с досадой отмахнулась Маша.

– Надо себя беречь, милая, ведь вы теперь не одна! Я вас больше не задерживаю. Сотрясения мозга нет, переломов тоже. Легко отделались. Но обязательно сходите к гинекологу, слышите? Вам надо сдать анализы.

«Да уж, легко!», – невольно вздохнула Маша. Поехав в больницу, она всего-навсего оттянула время. Вечером позвонит оперуполномоченный. Конечно, можно отговориться от свидания, сославшись на плохое самочувствие. Упала, мол, машина пыталась сбить. Тогда он скажет: пиши новое заявление. И домогательств все равно не избежать. Он уже считает Машу своей собственностью, своей добычей. А жаловаться некому.

«Да, жаловаться некому. Вот если бы был жив Игорь…» – Она вновь тяжело вздохнула.

Выход один. Надо решаться.

Маша зашла в ближайшее кафе, заказала зеленый чай и пару пирожных. Хотелось сладкого. Потом достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер Володи.

– Ну что? – спросил он. – Надумала?

– Да, я согласна.

– Тогда нам надо встретиться.

– Хорошо. Где?

– А ты где сейчас?

– Я в кафе. – Она назвала адрес.

– Сиди там, я минут через двадцать подъеду.

– Хорошо.

Ей хотелось плакать.

Он приехал через полчаса, сел напротив и взял меню. Глядя в него, спросил:

– Тебе заказать что-нибудь еще?

– Нет, я наелась.

– Плохо выглядишь, – заметил Володя, бросив на нее внимательный взгляд.

– Тебе спасибо.

– А что такое? – он сделал удивленное лицо.

– Меня чуть не сбила машина!

– Ну а при чем здесь я?

– Ты же сказал: не хочешь по-хорошему, значит, будет по-плохому.

– Ну и что?

– Это твоих рук дело!

– Я же уже, кажется, говорил: у тебя богатая фантазия.

– Я так больше не хочу. Я устала.

– А я тебе с самого начала предлагал: возьми деньги. Ты не послушалась.

Она молчала. Подошел официант. Володя заказал кофе – эспрессо. Какое-то время молчали, потом он тихо, но твердо спросил:

– Ну, что?

– Я согласна.

– Квартира и пятьсот долларов в месяц?

– Я хочу двухкомнатную.

Он поморщился. Потом кивнул:

– Бумаги подпишем у нотариуса.

– Какие бумаги?

– Что ты не имеешь ко мне никаких претензий. Я не хочу, чтобы ты меня и дальше шантажировала.

– Я тебя не шантажировала!

– Да? А как это называется? Кстати, тебе придется делиться с ментом. Сама виновата. Вот если бы ты сразу согласилась…

– Господи! – застонала Маша. – Ну, сколько можно меня мучить?!!

Принесли кофе, крошечную чашечку. Он сделал глоток и деловито спросил:

– Квартиру будешь смотреть? Сразу скажу: центр я тебе не обещаю. Дорого. Да и экология там плохая. Я забочусь о здоровье своего будущего ребенка, как видишь. Ты, какой округ предпочитаешь: Северо-Западный, Восточный, Южный?

– Мне все равно. Лишь бы метро было рядом.

– Хорошо… – Он одним глотком допил кофе. – Думаю, оформление документов не займет много времени. Значит, договорились?

– Да.

– Тогда отзови своего пса. Он мне опять сегодня звонил.

– Я его об этом не просила.

– А его и не надо просить дважды. Достаточно сказать «фас!» и пообещать сахарную косточку.

Володя посмотрел на нее с усмешкой.

– Я ему ничего не обещала!

– Да ну?

– Кстати… Насчет оформления документов… Видишь ли, я вышла замуж.

– Как-как?! – он даже поперхнулся от неожиданности.

– Не захотела родить внебрачного ребенка. Это простая формальность, – она вспомнила брачную ночь и слегка порозовела.

– И кто же счастливец?

– А какая разница? Просто я теперь не Ложкина, а Бурмина, и мне надо поменять паспорт. Документы должны быть на мою новую фамилию.

– Что ж… – он задумался. – Это меня устраивает… Значит, ребенок родится в законном браке… А ты уверена, что это мой ребенок? Может, зря я отказался от генетической экспертизы?

Она вспыхнула:

– Да пожалуйста! Хоть сейчас! Ты же прекрасно знаешь, что у меня кроме тебя никого не было! Я тебя любила! И только тебя!

– Да успокойся ты! Не ори… Забирай заявление, получай свидетельство собственника на квартиру, деньги, и мы с тобой расстаемся навсегда. С паспортом я помогу. В моих интересах, чтобы все это как можно быстрее закончилось. Живу, как на вулкане, – пожаловался он. – Столько денег уже потрачено! Нет, надо пользоваться услугами проституток, порядочные девушки слишком уж дорого обходятся. Чувства чувствами, а деньги деньгами. Но и то и другое надо бы расходовать экономнее, как считаешь? А ты ловкая девица! – не удержался он. – Кто бы мог подумать, что у тебя такие способности? Тихоня тихоней, а мужиков в оборот лихо берешь! Один женился, другой деньги выжимает, третий платит. Ловко!

– Мне пора, – сухо сказала она.

– Обиделась?

– Да.

– Напрасно. Я ведь тебя, можно сказать, похвалил. Ах, эти провинциальные девочки! Как быстро они всему учатся! Сиди, не дергайся, я тебя отвезу. Нам все равно по пути. Кстати, как ты здесь оказалась?

– Я упала, когда меня пыталась сбить машина. Приехала «скорая», привезли сюда. Я решила обследоваться, а вдруг что-то с ребенком?

– И? – спросил он напряженно.

– Не беспокойся, все в порядке.

– Ты и в самом деле беременна?

– Можешь зайти и проверить. Больница в двух шагах. Мне только что сделали УЗИ.

– Ладно, ладно.

Он достал кошелек, расплатиться. Маша ожидала, что предложит ей денег, но, видимо, он все рассчитал. Лишнего ей не полагалось.

Теперь она тоже думала: «Скорей бы все это закончилось». Уехать из этого района, никогда больше не встречаться ни с любвеобильным оперуполномоченным, ни с этой проклятой цыганкой… Надо, кстати сказать Володе, чтобы квартира была где угодно, только не в этом районе. Надо обязательно это сказать…

…Вечером раздался телефонный звонок, которого она так боялась.

– Я тебя жду, – услышала Маша голос оперуполномоченного.

– Где? – растерялась она.

– Стою у твоего подъезда.

– Я плохо себя чувствую, – пискнула Маша.

– Тогда я сейчас поднимусь.

– Нет! Я сейчас спущусь!

Она набралась мужества. Наспех оделась и спустилась вниз. Он топтался возле ее подъезда, курил.

– Меня, между прочим, Мишей зовут, – кашлянув, сказал оперуполномоченный.

– Я знаю, Михаил Алексеевич.

– Ну, зачем же так официально? Можно просто Миша. Ну, куда пойдем?

– Мне все равно.

– Неподалеку есть неплохое местечко… За углом, в двух шагах. Идем?

– Да.

Маше пришлось взять его под руку. Было скользко, она боялась упасть. По ночам подмораживало, и асфальт покрывался ледяной коркой, превращался в каток. А до настоящей весны еще ох как далеко!

И вновь она сидела в кафе. Он заказал пива, Маша от напитков и еды отказалась. Ей было тошно, она мучительно подбирала слова. Наконец, решилась.

– Я хочу забрать свое заявление.

– Что, сломался твой бизнесмен? – усмехнулся он.

– Вы… ты не так все понял. Он предлагал мне деньги с самого начала.

– Да?

– Это правда. Я же хотела, чтобы убийца моего брата был наказан. Чтобы все было по закону. – Ее словно прорвало. – Но меня все не так поняли. Да, я работала у него секретаршей, он был женат, но я стала его любовницей, потому что любила… Меня называли секретуткой, потом шантажисткой, а я всего лишь любила… Я действительно думала, что он хороший, что и он меня любит. Пока не забеременела. Я бы все равно родила, дал бы он мне денег или не дал. А меня все не так поняли.

– Выходит, я зря старался?

– Я вам… тебе заплачу! Скажи: сколько?

– Так сразу и сказать?

– Я… готова откупиться. Раз по-другому нельзя… Лучше деньгами… – она покраснела.

– Дура ты… – он вздохнул. – Я ж хотел по-хорошему. Выходит, не нравлюсь?

– Нет.

– Что ж… Я ж не зверь. И не насильник. Думал, тебе сейчас мужик нужен. Тяжело одной-то.

– Я справлюсь.

– Дура ты, – повторил он. – Оно понятно: девятнадцать лет… И сколько он тебе дает?

– То есть?

– Что предлагает за то, чтобы ты забрала заявление?

– Двухкомнатную квартиру и деньги. Пятьсот долларов в месяц вплоть до совершеннолетия нашего ребенка.

– Неплохо, совсем неплохо.

– А сколько… сколько я тебе должна? – она побагровела.

– Да иди ты со своими деньгами…

– Но… как же так?

– А так. Не надо мне ничего. Заявление я порву.

– Но я так не могу! Ведь получается, что он прав!

– Кто он?

– Да Володя! Получается, что я хорошо устроилась, использовала его, тебя! Один деньги выжимает, другой платит…

– А тебе как хочется? Получить бабки, и чтобы все взахлеб тебя хвалили? Хочешь отблагодарить – так отблагодари! А не хочешь…

– Да не могу я! Деньги могу, а все остальное… – она запнулась.

Он вздохнул:

– И откуда ты такая взялась? Ладно, проехали. Ты зла-то на меня не держи.

– Все в порядке. А… – она посмотрела на обручальное кольцо на его пальце, – где твоя жена?

– Ах, это…

Он тоже посмотрел на кольцо, и усмехнулся:

– Да разбежались мы. Профессия у меня такая. Сложная. Не хочу, говорит, жить с ментом. Я спрашиваю: «А с кем хочешь? С бандитом?». Нет, говорит, с бизнесменом. Ушла. К бизнесмену, должно быть. Все вы, бабы, одинаковы. Только я погляжу, что с кем будет лет так через десять… Как жить-то теперь будешь, Марья Гавриловна?

– Рожу ребенка, поступлю в институт. Надя обещала мне помочь.

– Надя – это кто?

– Невеста моего брата.

– Того, которого убили?

– Да.

– Понятно… Ну и кем ты хочешь стать?

– Я хотела на факультет журналистики. Я стихи пишу, – неожиданно призналась она.

– Надо же! И я! – он рассмеялся. – Вот видишь, сколько у нас с тобой общего? Может, передумаешь?

Она покачала головой.

– Я уже понял, – грустно сказал он, – наскоком тебя не возьмешь. Тогда давай дружить, что ли? Ты меня не бойся, я с виду только такой грозный. Понадобится помощь – звони. Цыганка-то деньги вернула?

– Нет еще. Но я об этом и думать забыла.

– Вернет. Я нажму.

– Не надо, Миша.

– Миша. Уже хорошо! Она улыбнулась:

– Глупо как получилось. Влезла со своим дурацким заявлением. Надо было Надю послушать и сразу взять деньги. Она же говорила, что законы у нас не действуют.

– А ты погоди. Я ж говорю: лет через десять все изменится.

– Я столько ждать не могу. Мне через десять лет уже будет тридцать!

– А что, по-твоему, тридцать? Старость что ли?

– Ну, вроде того. Он рассмеялся.

– Выходит, что я уже глубокий старик. Ладно, проехали. Ты есть-пить будешь? Сидишь за пустым столом.

– Я не голодна, честное слово!

– Устала? – он посмотрел на ее бледное, измученное лицо.

– Да, – призналась она.

– Ну, пойдем, я тебя провожу.

Она вспомнил, как скверно начинался этот день. Встреча с цыганкой, машина, которая мчалась прямо на нее, словно выцеливая, потом больница, тяжелый разговор с Володей… И вот все разрешилось. И опер оказался не таким уж плохим человеком. Он оказался… человеком!

Надо позвонить Наде, успокоить ее. Может быть она, Маша Ложкина, сейчас поступает неправильно, беря эти деньги, но у нее просто нет сил, чтобы бороться, чтобы идти до конца. Она хочет родить здорового ребенка, сына, опору и защиту.

Маша была уверена, что у нее родится сын…

В конце сентября она родила девочку. Роды были тяжелыми, у нее внезапно отошли воды, а схваток не было. Надя, которая была рядом, сказала:

– Срочно в больницу!

О том, что могло быть, Маша узнала потом. Ребенок мог задохнуться. Но тогда по лицам врачей ничего невозможно было понять. Ее тут же начали готовить к операции.

– Как кесарево? Почему? – испугалась она.

– Все в порядке. Я рядом, – Надя крепко сжала ее руку.

– Не уходи!

– В операционную меня не пустят.

– Нет! Не уходи!

– Ты все равно тут же уснешь. А когда проснешься, я буду рядом.

Маша даже не успела испугаться. Укол в руку, и тут же провал. Ей снилось сначала что-то холодное, скользкое, а потом напротив, приятное. Словно бы ее вынесло волной на теплый, ласковый берег, и кто-то в белом, чьего лица она не могла разглядеть, как ни пыталась, говорил ей такие важные, такие нужные слова. О том, что надо жить и что все теперь будет хорошо. Просыпаться не хотелось.

Маша открыла глаза, когда зашивали шов на животе, боль была ужасная, и она тут же вновь потеряла сознание.

Второй раз очнулась, когда на каталке везли по коридору. И услышала:

– Девочка у тебя родилась.

– Как девочка? – почти беззвучно зашевелила губами она. – Почему девочка?

Потом… Потом было взволнованное лицо Нади. Капельница. Уколы. Дня два Маша была в горячке, чувствовала себя так плохо, как еще никогда в жизни. На третий день ей стало легче. Маша открыла глаза. У ее постели сидела Надя.

– Девочка… – прошептала Маша. – Как она?

– Два девятьсот, сорок девять сантиментов. Все хорошо.

– Почему ж такая маленькая?

– Ты сама-то большая? – улыбнулась Надя. – Не волнуйся: все будет хорошо. Никакой патологии не выявлено. Как только тебе будет лучше, принесут кормить.

– Мне уже лучше, – заверила Маша.

Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что у нее девочка. «Как девочка? Почему девочка?» Она страстно хотела сына. И последнее УЗИ показало, что вроде бы да, мальчик. Маша не могла отделаться от чувства, что ее обманули. Да и, честно сказать, она надеялась, что рождение сына смягчит Володю. Разумеется, между ними все кончено, но он ведь как-никак отец! Здесь Надя права! Между ним и новорожденной дочерью все только-только начинается!

За те месяцы, что она носила ребенка, столько всего передумано! И не хотела, а простила. И не простила, а… решила дать ему шанс? Маша сама себя не понимала, но видимо, человек так устроен. Ненависть не может жить в его сердце вечно, а живые сильнее мертвых, и гораздо сильнее памяти о них. Каждое событие в жизни, сколько-нибудь значительное, вытесняет предыдущее, боль постепенно уходит. Маша теперь хотела, чтобы у ее ребенка был отец.

Рождение девочки отнимало последнюю надежду. Нет, девочка ему не интересна, совсем не интересна. Маша почувствовала разочарование.

Вскоре ей принесли пищащий сверток. Крохотное, желтое личико, буквально с кулачок, глаза какого-то непонятного цвета, то ли серые, то ли синие, с каким-то странным блеском, словно подернутые масляной пленкой, ни бровей, ни ресниц, курносый нос… Она даже испугалась. Кто это? Не похожа ни на нее, ни на Володю. Особенно глаза…