Текст книги "Черное белое"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Я вспомню. Я обязательно это вспомню. Если вы мне поможете, – вновь всхлипнула Соня.

– Я займусь этим, – пообещал молодой психотерапевт. – Если вы в свою очередь обещаете помочь мне.

– Я обещаю. Я буду послушной.

– Из больницы не сбежите?

– Нет.

– Тогда дождемся, пока снимут гипс. Левая рука уже почти в порядке. Еще пару недель полежите здесь, а потом…

Про то, что будет потом, Валерии думать сейчас не хотелось. Первую часть плана она завершила успешно. Нашлась Соня, она жива, не совсем здорова, но это нестрашно. Главное, что жива. Теперь надо приступать ко второй части.

– Я думаю, Соне надо отдохнуть, а нам с Олегом Максимовичем побеседовать. Я должна написать какое-то заявление. Ведь так?

– Именно, – кивнул следователь.

– Саша, тебе это будет не интересно. Мы долго будем беседовать.

– Ничего, я подожду.

– А я, пожалуй, поеду, – вздохнул оперуполномоченный. – Суббота сегодня, елки! Жена с дочкой на даче ждут. Урожай надо собирать. Олег, ты когда поедешь домой?

– Ничего, если задержусь еще на пару дней? Все-таки Москва. Хотелось бы и город посмотреть. Твои знакомые не будут возражать?

– Нет, конечно! Их на неделе все равно там не бывает. Живи, сколько хочешь. Хоть месяц!

– Спасибо. Тогда увидимся.

– Как только мы все решим с Олегом Максимовичем, я его отвезу, – поспешно сказала Валерия.

– Мы отвезем, – улыбнулся Саша. – Я же сказал, что подожду. У меня выходной сегодня. Пока вы беседуете, взгляну, что у тебя с машиной. Я в этом немного разбираюсь. Хорошо, что дождя нет. Туча сюда еще не дошла.

Валерия пошла устраивать Соню в палате и поговорить с медсестрой, следователь, сказав, что будет дожидаться ее в кабинете главврача, отошел в сторонку с оперуполномоченным. Саша открыл капот «Москвича» и занялся машиной. Уже находясь в палате, Валерия смотрела на него из окна, и мучительно раздумывала: что делать?

– Не уходи, – попросила Соня.

Ну вот! Из одной крайности в другую! То «ненавижу», то «не бросай меня»! Поверила, или Ваньку валяет? Валерия подозрительно глянула на девушку. Не похоже. Соня цепляется за нее, как за спасительную соломинку.

– Милая, я вернусь. Мне надо поговорить со следователем. Он скоро уедет. Медсестра сказала, что с тобой должно быть все в порядке. Ты сейчас уснешь. Сон – это лучшее лекарство. А завтра, когда проснешься, я буду рядом.

– Правда?

– Ну конечно!

Валерия вновь глянула в окно: машина оперуполномоченного выезжала со двора, а следователь Жуков направлялся к зданию больницы. Когда проходил мимо «Москвича», в котором копался Саша, тот поднял голову. Мужчины обменялись выразительными взглядами. Валерия похолодела.

«А вот и не подерутся!» – хмыкнул веселый чертик. «Ну это ты так думаешь», – мысленно погрозила она пальцем. – «А тебе верить нельзя-а». И, сдав Соню на руки медсестре, вышла в коридор. Анатолий Борисович, направляющийся в соседнюю палату, увидев ее, задержался:

– Как Соня, Валерия Алексеевна?

– Признала меня сестрой, – усмехнулась она. – Мы опять заняли ваш кабинет, Анатолий Борисович. Но это в последний раз. Скоро Соню переведут в другую больницу. Ей многое надо вспомнить из своей прошлой жизни.

– Подтвердился-таки диагноз. Жаль! Очень жаль! Но мы со своей стороны сделали все, что могли.

– Я не в претензии. Спасибо вам за все. Спасибо.

– Не за что. – Главврач проводил ее долгим взглядом.

Валерия шла по коридору и собиралась с силами. Первый раз за все это время окажется наедине с ним. Первый раз… Толкнула дверь. Вошла. На пороге задержалась. Следователь сидел за письменным столом, разложив перед собой бумаги. Поднял голову, сказал сердито:

– Дверь закрой.

Валерия повернула ключ в замочной скважине. И поняла вдруг, что соскучилась. Как долго они не виделись!

– А то зайдет этот твой… Щенок.

– Олег!

– Подойди. Сядь.

Она поспешно подошла, придвинула стул, села напротив. Он смотрел тяжелым взглядом. Потом медленно, подчеркивая каждое слово, спросил:

– Ну? И что все это значит?

– А ничего не значит.

– Развлекаешься?

– Как поживает твоя жена? – не ответила она на вопрос. – Как дети?

– С детьми все в порядке. У них каникулы. У тебя, как вижу, тоже.

Она разглядывала его лицо. Узнавала и не узнавала. Вот так бывает: человек не меняется, не меняется, а потом не видишь его какое-то время и при встрече понимаешь, что оно не стоит на месте. На правом виске седая прядь. Почему именно на правом? И этой морщинки на лбу раньше не было. Постарел. Валерия не выдержала, закрыла ладонями лицо. Покачала головой.

– Господи! Сколько лет я тебя знаю? Тысячу! Миллион! Мы родились в одном доме, ходили в один детский сад. Потом учились в одной школе. Сходились, расходились. Ты женился, зачинал детей. Не моих. Потом стал любовником моей сестры. Потом опять все по новой.

– Да и ты не скучала, – усмехнулся он. – А насчет миллиона лет… Может, оно и к лучшему? Я один тебя знаю. Знаю, чего от тебя можно ждать. Да посмотри ты на меня, наконец!

– Не кричи! – Она опустила руки, глянула в окно. – Онуслышит.

Следователь Жуков встал, подошел к окну. Посмотрел, как врач возится с ее «Москвичом». С усмешкой покачал головой.

– Знаешь, а я и не думал, что могу ревновать. Оказывается, могу! Могу! Что-то есть в глазах у этого щенка, что меня настораживает. Настоящее чувство. Ха-ха! Настоящее! Женщины на это падки.

– Ты так хорошо знаешь женщин…

– Да уж знаю! Тебя одной хватит, чтобы и влюбиться, и разочароваться, и возненавидеть, и взлететь до небес, а потом скатиться в пропасть. И, поднявшись, вновь взбираться на ту же гору. С тем же камнем, который в итоге все равно упадет вниз. И раздавит… Ты знаешь, как это тяжело? Ты же не была мужчиной…

– А ты не был женщиной. Я не знаю, как тяжело врать близкому человеку. А ты знаешь, как тяжело любить женатого мужчину? Особенно когда ты понимаешь, что он тебя тоже любит? Он этого не понимает, а ты понимаешь. Сначала ждешь признания, ждешь свадьбы, белого платья, золотых колец, а он вдруг – бац! Женится на другой. Ладно. Кончено. Ребенок родился. И вдруг он приходит, не понятно зачем, клянется тебе в любви, начинаются тайные встречи на чужих квартирах, ночные звонки, испорченные праздники. Потому что он забегает с бутылкой шампанского на пять минут, тут же залезает к тебе в постель, потом исчезает. Там ждут жена, ребенок. Друзья семьи. Которые делают вид, что ничего не знают. И все это тянется, тянется. Годы. Но тянется же! Идет к какому-то финалу! И когда ты вновь ждешь свадьбы, белого платья и золотых колец – бац! У него рождается второй ребенок. А потом он снова приходит. Потому что любит. Но что это за любовь, Олег? Ты бросить меня не можешь, но и жить со мной не можешь тоже.

– Все сказала?

– Почти.

– Между прочим, ты во всем виновата.

– Ну да! Я! Конечно! Я виновата! Как это по-мужски: во всем обвинить женщину! Это она уговорила вкусить запретного и последовало изгнание из рая. И в том, что ты с Соней стал встречаться, виновата тоже я!

– А кто? Нечего было крутить любовь с этим… Как там его… Черт! Забыл! Ты сказала, что хочешь выйти замуж. Что все кончено.

– Не вышла же. И когда тебе понадобилась моя помощь…

– Я тоже все сделал так, как ты просила. Вошел к тебе в дом, взял фотографии там, где ты сказала. Совершил должностное преступление. Между прочим, она ничего не помнит. Как тебе это удалось?

– Да все она помнит! – Валерия вдруг спохватилась. – Я тебе наговорила лишнего. Прости. В конце концов, я к этому привыкла. Ты медицинские карты привез?

– Конечно!

– Обе?

– Да. Обе.

– Давай.

Он открыл портфель, достал медицинские карты. Валерия схватила их жадно, начала листать.

– Как полезно, оказывается, хранить медицинские карты из детской поликлиники! Теперь это может пригодиться! Олег, мне нужно какое-то время, чтобы с этим разобраться. Ты не мог бы его отвлечь ненадолго?

– Кого? Доктора Айболита? Каким образом?

– Поговори с ним.

– Ну, знаешь! За кого ты меня…

– Как только у меня кто-то появляется, ты становишься собственником. Если бы я была такой эгоисткой…

– Мне кажется, что этот парень может нам помешать. Не нравится он мне.

– Ты ему тоже, – ответила она машинально, занимаясь медицинской картой.

– Надоело мне все. Ты слышишь?

– Да, конечно.

– Все одно и то же: работа, дом, работа. Дети, жена, которую давно не люблю, проблемы, которые давно решаю, а они все те же. Жизнь какая-то серая. А меж тем уже тридцать пять лет. И дом построен, и дерево растет, и сыну четырнадцать стукнуло. Следователь прокуратуры Жуков. Гм-м-м… Сменил машину – а на какие, извините, шиши? Конечно, все берут. И все делают вид, что живут на одну зарплату. А если посчитать? Не сходится. Но надо, чтобы сходилось, и сходится. Оказывается, дважды два не для всех четыре. Для кого-то пять, а для кого-то и десять. Но декларируют все те же дважды два. Ты слушаешь?

– Да. Конечно.

– Я устал от этого. Хочу жить открыто. Самые яркие воспоминания в моей жизни связаны с тобой. Как встречались в школе, как ездили на турбазу с ребятами, как плавал за белыми лилиями, а ты потом втыкала их в косы. У тебя были длинные золотые косы. Ты помнишь, Лера?

– Да. Конечно.

– Хорошо же было. А куда ушло? Потом тоже было хорошо. Когда из армии вернулся. Первым делом – к тебе.

– А потом к ней, – машинально отреагировала она.

– Случайность. Все в моей жизни – случайность. Кроме тебя… Послушай, он сюда идет.

– Кто? Саша? Мне нужно еще минут десять, чтобы во всем этом разобраться.

– Я задержался в Москве, чтобы побыть с тобой.

– Хорошо.

– Мы должны встретиться, – настойчиво повторил он. – Мне действительно нужно заявление от тебя. Чтобы закрыть дело.

– Да. Конечно.

– И еще кое-что. Я соскучился. – Он обнял ее за плечи:

– Олег! А если войдут?

– Дверь заперта.

– Мы сейчас не должны…

– Пять минут. Три.

Ее обдало жаркой волной. Миллион лет этой страсти, а все никак не угаснет. Сами себе придумали этот костер, на который надо всходить раз за разом, обращаться и пепел, развеиваться по ветру, а потом рождаться вновь для того же костра. Она хотела положить этому конец. Соединиться навечно, оторвать его от корней, увезти с собой и все начать сначала. Но сейчас она оторвалась от его губ, прошептала:

– Олег… Довольно… Иди к нему… Он мне еще нужен.

– Я как представлю, что вы с ним…

– Я тоже много чего себе представляла. Успокойся. Мне с ним так же, как было тебе с другими женщинами.

– Это называется, успокоила!

И тут в дверь постучали. Валерия вздрогнула, одернула кофточку, вытерла губы, поправила прическу. Еще один настойчивый стук:

– Лера? Я вам помешал?

– Уведи его, – шепнула она. – Он не должен входить.

Следователь Жуков подошел к двери, по-| вернул ключ в замочной скважине. Потом надежно встал на пороге. Врачу, который через плечо смотрел на Валерию, настойчиво сказал:

– Она пишет заявление. Лучше не мешать. Отвлечется – наделает ошибок. А в нашем деле ошибок быть не должно. Давайте выйдем в коридор. К вам у меня тоже есть несколько вопросов. Чтобы окончательно закрыть это дело. Пройдемте.

Когда мужчины вышли, она облегченно выдохнула. Как бы не заиграться! С Олегом шутить нельзя. И обманывать его не удастся. Слишком давно они друг друга знают. И слишком многое их связывает. Получив свои десять минут, она вновь занялась делом. Одной любовью сыт не будешь. Надо подумать и о хлебе насущном.

Мужчины меж тем стояли у окна в коридоре. Жуков достал сигареты, протянул пачку врачу:

– Курите?

– Нет.

– Что так? Здоровье бережете?

– Не вижу в этом никакого смысла.

– В том, чтобы беречь здоровье?

– В том, чтобы курить. Вы все время пытаетесь поймать меня на слове.

– Работа такая. Профессиональная привычка. – Следователь прикурил и глубоко затянулся.

– Вы давно знаете Леру?

– Давно.

– И до сих пор называете ее по имени и отчеству?

– Я на работе.

– А вне работы?

– Вне работы мы не общаемся.

– Вы женаты?

– Женат. И поскольку наш диалог принял форму «вопрос – ответ», хочу в свою очередь спросить: сколько вам лет?

– Двадцать девять. Скоро тридцать.

– И все еще не женаты? Гм-м-м… У меня в вашем возрасте был уже восьмилетний сын. Дом строился, и дерево росло.

– Простите?

– С Лерой, то есть, с Валерией Алексеевной у вас серьезно? Я, как давний ее друг принимаю дружеское участие…

– А мне сдается, что корни этого участия совсем не в давней дружбе. Простите, но у меня тоже профессиональная привычка. Как только вы приехали, она изменилась. Стала нервная, напряженная. Постоянно спрашивает, что я о вас думаю.

– И что вы обо мне думаете?

– Вам надо было жениться на ней еще до того, как у вас родился сын. А сейчас самое разумное – оставить ее в покое.

– Вы многого не знаете об этой женщине. – Жуков вытащил из пачки еще одну сигарету, нервно прикурил. Врач внимательно следил за его действиями. – У меня были причины так к ней относиться.

– Какие такие причины? Если вы любили…

– Есть область, где и любовь не в силах помочь. И вообще: оставим этот разговор. Я не привык обсуждать свои чувства. С кем бы то ни было, даже с психотерапевтом. – Жуков усмехнулся. – Тем более с психотерапевтом.

– Вы не признаете за людьми моей профессии право давать какие бы то ни было советы?

– Нет. Не признаю. Это все, извините, болтология. Я признаю только одно рациональное вмешательство медицины: скальпель хирурга. И только в него верю. Если отсечь гниющую часть, руку ли, ногу, кусок аппендикса, человека еще можно спасти. Он будет жить и радоваться. А душа, она неделима. От нее ничего нельзя отсечь. И нечем. Вы убеждаете человека в том, что он страдает понапрасну. Ищете корни его страданий, загоняете боль глубоко внутрь. Но тем самым только продляете его страдания. А зачем?

– Это вопрос философский. Хотите начать дискуссию?

– Нет. Не хочу. У меня времени на это нет.

– Жаль. Что же вы тогда хотите обсудить?

– Насчет ее сестры. Мне необходимо медицинское заключение. Чтобы подшить его к делу.

– Хорошо. Вы его получите. И… уезжайте отсюда.

– А кто ты такой, чтобы мне…

Дверь кабинета распахнулась, на пороге появилась Валерия. Внимательно посмотрела на обоих и сразу все поняла. «А вот и подерутся!» – подмигнула веселому чертику. Подошла и протянула следователю Жукову написанное заявление:

– Олег Максимович, вот то, что вы просили. Саша, можно ехать. Надо сказать Анатолию Борисовичу, что кабинет освободился.

И поскольку оба по-прежнему напряженно молчали, спросила:

– Так и будем стоять?

Все трое направились к выходу. На крыльце она задержалась. Туча дошла, наконец, и сюда. Хлынул дождь. Валерия вспомнила, что забыла зонт в машине. Сделала шаг вперед и невольно поежилась, когда холодные капли упали за шиворот. Отступила со словами:

– У меня зонт в машине. Не хочется промокнуть.

– Я сейчас принесу, – вызвался Саша.

Следователь Жуков не шелохнулся. Когда врач под проливным дождем побежал к машине, неприятно усмехнулся:

– Что он еще в состоянии для тебя сделать? Подпрыгнуть повыше и достать Луну с неба?

– Олег!

– Он еще будет учить меня, как надо любить!

– Ты все ему сказал…

– Он сам догадался. Это к лучшему. Я не хочу видеть его рядом с тобой. Это понятно?

– Какой ты…

– Это тебе понятно?!

– Позвони мне завтра. Днем. Он будет на работе.

– Смешно получается! Теперь я нахожусь в том же положении, в каком все эти годы находилась ты. Муж на работе, и любовник спешит на свидание. Может, мне и в окно придется прыгать? А не поздновато ли? Я все-таки не мальчик!

– Побудешь на моем месте, многое поймешь, – сказала она скороговоркой.

Саша, прихватив зонт, бежал от машины.

С крыльца Валерия и Саша спустились вместе, под одним зонтом, Жуков шел сзади, не обращая внимания на проливной дождь. В машине уселся на заднее сиденье. Когда проехали десять километров, обронил:

– Сейчас будет развилка. Коттеджный поселок. Остановите здесь.

– Что? – невольно вздрогнула Валерия. В этом поселке сбили Соню, и началась вся эта история.

– У меня здесь дело.

Дело! Да его же могут увидеть! И что тогда? Неужели хочет сделать ей назло? Глупец! Но как сказать ему об этом при Саше?

– Может быть, к нам в гости? Вам надо обсохнуть.

– Здесь и обсохну. Не переживайте вы так, Валерия Алексеевна.

Она ничего не могла с этим поделать. Следователю Жукову отдавать приказы невозможно. И навязать свою волю тоже. Притормозила у развилки, посмотрела, как он быстрым шагом направился к тому самому дому. Сидела, кусала губы. Лил дождь.

– Лера? Мы поедем?

– Да-да.

Тоска, зародившаяся внутри, теперь дала о себе знать и, мягко перевернувшись, толкнула ножкой прямо под сердце. Перед глазами все поплыло. Лера глубоко вздохнула, ей не хватило воздуха. Нельзя постоянно находиться в таком напряжении. Но она уже не знала, как будут развиваться события. А впереди ждал самый большой сюрприз.

ТУФЕЛЬКА

Валерия все еще была подавлена, когда приехала домой и попыталась приготовить ужин. Все валилось из рук. Нарезая овощи в салат, порезала палец.

– Больно? Я принесу йод. – Саша кинулся искать аптечку. Остановив кровь, сказал с досадой: – Не трогай больше нож. Я сам все сделаю.

– И откуда ты такой свалился на мою голову?

– Какой?

– Хороший. Ведь ты все знаешь. Про меня и Олега.

– Ну, я только предположил. А он не стал опровергать.

– И как ты к этому относишься? – осторожно спросила Валерия.

Здоровой рукой она помешивала картошку на сковороде, пока он неумело, но старательно занимался салатом. После небольшой паузы сказал:

– А как я должен к этому относиться? Нормально. Я как-то жил до того, как тебя встретил, ты как-то жила. Глупо ревновать к прошлому. А он как раз этим и занимается. Если только ты ничего от меня не скрываешь.

– Мне нечего скрывать. – Она сказала это слишком поспешно. А потом быстренько перевела разговор в другое русло. – Насчет того, что сегодня произошло. С Соней. Я рассказывала о поездке в Москву, о ее болезни, обещала показать тебе медицинскую карту.

– Ну покажи. Это интересно.

Достав из сумочки карту, Валерия мысленно перекрестилась: «Чтобы все было хорошо». Когда вернулась на кухню, он взял карту без особого интереса. Открыл, вяло полистал. Потом вдруг заинтересовался:

– Ну-ка, ну-ка… Ого! Теперь многое становится понятным!

– Теперь ты понимаешь, почему я скрывала.

– Значит, это у вас наследственное?

От его внимательного взгляда захотелось спрятаться. Взяла себя в руки, жалко улыбнулась:

– Мама была больна. Я сказала, что она умерла…

– А на самом деле?

– Покончила жизнь самоубийством. Маниакально-депрессивный психоз. Там все написано.

– Да, вижу! Почему сразу не рассказала?

– Я надеялась. Что все обойдется. Ведь Соню лечили. Долго лечили.

– Расскажи мне все с самого начала.

– А что рассказывать? Ей вообще не стоило иметь детей. Нашей матери. Но в молодости эти приступы носили характер эпизодический. Она вдруг резко замыкалась в себе, переставала разговаривать с нами, есть, пить, ложилась на кровать и накрывалась с головой одеялом. Могла так лежать не одни сутки. Мы делали вид, что ничего не происходит.

– Она показывалась врачу?

– Нет. Как-то обходилось. Я тоже с детства стояла на учете у невропатолога. Но потом признали, что все в полном порядке. Видимо, отцовские гены оказались сильнее. Иное дело с Соней. Роды были тяжелыми. Очень тяжелыми, – подчеркнула она. – Там все написано.

– Да-да. Я вижу. Наблюдалась с детства, в возрасте семи лет обнаружились явные отклонения. Но при этом девочка обладала феноменальной памятью. Очень интересно.

В нем вдруг заговорил профессионал. Валерия поняла, что ужин откладывается, сняла с плиты сковороду, потом отошла к окну. Не хотелось, чтобы он видел выражение ее лица. Медленно заговорила:

– Соню начали лечить. К тому времени отца с нами уже не было. Я рассказывала о периоде, когда мы очень нуждались. После его ухода мама в первый раз сорвалась. Была попытка самоубийства, но ее спасли. Некоторое время в семье восстанавливалось равновесие. А потом надо было спасать Соню. И эта поездка в Москву… Да, она помогла.

– Тут отрывочные записи, – Саша полистал медицинскую карту. – И ни одной даты.

– Я тебе скажу, когда это было.

– Очень интересно. Среди шизофреников встречаются люди чрезвычайно одаренные. Гениальность – тоже своего рода аномалия человеческого мозга. Значит, у Сони это с детства.

– Да.

– А почему ваша мать все-таки покончила с собой? Отец же вернулся в семью. Ведь был какой-то толчок?

– Да. Ранний климакс. Она впала в депрессию, и кончилось все печально. Она выпрыгнула из окна. С девятого этажа. Были похороны… После этого я вновь повезла Соню в Москву. Помнишь фотографии?

– Но на этот раз не помогло. Так? Ведь она стала принимать наркотики.

– Это случилось, когда отец утонул. Он был пьян, полез в воду. Июнь месяц, прохладно, вода еще не прогрелась. Свело ногу, и… Соня сидела на берегу. После этого ее словно подменили. Нервный срыв, подозрительная компания, учеба заброшена. С такими способностями! Я пыталась ее остановить. И тогда она сбежала из дома…

– Что ж… – Он закрыл карту. – Эти записи предстоит еще тщательно проанализировать. Но я думаю, что врачебная комиссия согласится с моим диагнозом. Если это длится с самого детства, то боюсь, процесс необратим. Она может всю жизнь провести в психиатрической лечебнице.

– А как ты думаешь, может она как мама?

– Что? Покончить жизнь самоубийством? Вполне! Если у нее паранойя то есть, навязчивая идея, она наверняка захочет спастись. А как? Раньше между нею и болезнью стояли наркотики. Теперь нет ничего. Только она и болезнь. Лицом к лицу. А болезнь прогрессирует. После того что Соня пережила, и нормальный человек может сойти с ума. А уж тот, кто страдает наследственным заболеванием…

– Значит, попытка самоубийства не исключена, – удовлетворенно кивнула Валерия.

– Но мы не дадим ей этого сделать.

– Да. Конечно.

– Лера, я догадался. Ты ведь читала учебники по психиатрии? И Фрейда читала? Еще кого-нибудь? И твой интерес…

Она похолодела. Какой сообразительный мальчик! Веселый чертик состроил рожицу: «Кого ты вздумала провести?» Словно сквозь вату услышала:

– Ты хотела понять, можно ли вылечить Соню. Лера, ты очень добрый, чуткий и самоотверженный человек.

– Да-да. Конечно.

– Я горжусь тобой. Хочешь, растолкую то, чего ты не понимаешь?

– Как-нибудь потом, – пробормотала она.

– Значит, я могу забрать эту карту?

– Да. Конечно.

– Ну, поужинаем, наконец?

Она поспешно стала накрывать на стол.

Ну что, Золушка? Нашлась твоя хрустальная туфелька? Принц – недотепа споткнулся об нее, но пока не сунули в руки, поднять не сообразил. Зато теперь можешь подставить свою очаровательную ножку. Уверена, тебе придется в пору! Через недельку поедешь на бал. На последний бал в своей жизни.

Может ли Соня покончить жизнь самоубийством?

«Я могу. Ты можешь. Он может. Они могут. Мы все можем. Сколько этажей в здании больницы?»

– Что? Что ты сказал?

– Меня беспокоит твое состояние, – озабоченно повторил маленький герой с огромной душой.

– Сколько этажей в больнице?

– В какой больнице?

– Той, куда мы собираемся поместить Соню?

– Три. Лера, в чем дело?

– Ни в чем.

«Три. Всего-навсего. Она останется жива. А если передозировка? Но тогда это не будет выглядеть как самоубийство. Несчастный случай. Счастливый несчастный случай…»

– Мы будем пить вино! – Она вдруг весело рассмеялась. – Забудем обо всем и будем пить вино. Ужин остыл, салат ты приготовил бездарно. Нам остается только любовь. Вино хмельных поцелуев.

– Ты странная женщина. Я никак не могу угадать, какой ты будешь в следующий момент. С тобой можно прожить долгие годы и ни разу не заскучать.

– Пойдем в постель?

– Наверное, это я должен сказать? Я же мужчина.

– Ты маленький герой, – не удержалась она. Потом снова рассмеялась: – Ха-ха! Шучу, конечно! Большой герой. Огромный. Самый настоящий. Я нервничаю. У меня плохое предчувствие. Что-то должно случиться.

…Снимая телефонную трубку после того как раздался звонок, поняла – вот оно. То самое.

– Лера?

– Да. – Егоголос… Теперь уже точно его. – Откуда ты звонишь?

– Оттуда. Плохие новости. К девочке сегодня приходили из милиции.

– Почему… – она захлебнулась. – Почему она мне сразу не позвонила?

– Она хотела. Но тут пришел я. Мне надо было время, чтобы во всем разобраться.

– И… почему они приходили?

– Поступило заявление, что исчез Павел Мошкин.

– От кого поступило?

– От его любовницы. И родители забеспокоились. Есть версия, что он уехал. Потому что в доме нет ни одной банковской карты. А, на его счету были деньги. И немалые. Так утверждает его любовница. Сначала она думала, что Мошкин сбежал. Но причин сделать это у него не было. Ни одной веской причины. И появилась другая версия.

– Какая? – Она чувствовала, что ноги становятся ледяными. Так всегда бывало, когда после огромной удачи обрушивалась огромная беда. Внезапно, холодным осенним ливнем. – Какая версия?

– Что он убит. Но где труп? Лера?

– Я…

– Ты к этому имеешь какое-то отношение?

– Мне надо прийти в себя.

– Завтра я приеду. Жди. Надеюсь, ты в порядке?

– Да. Конечно.

– Тогда до завтра.

Она положила трубку. Саша вышел из ванной, озабоченно поинтересовался:

– Что-то случилось? Мне показалось, что звонил телефон.

– Нет. Ничего. Я просто устала. Давай спать.

Как она могла уснуть после этого? Им ни за что не найти труп. Нет никакого трупа. Думай, милая, думай. Иначе, когда спектакль закончится, вместо бурных аплодисментов тебя освищут. И, как маленькую девочку, поставят в угол.