355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Резанова » У принцессы век недолог » Текст книги (страница 3)
У принцессы век недолог
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 01:28

Текст книги "У принцессы век недолог"


Автор книги: Наталья Резанова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

За время пути он не посвящал нас в подробности миссии в Моветоне, и я не исключала, что он сам их не знает. Вероятно, он должен был получить дополнительные инструкции в Нездесе, иначе зачем ему было тащиться с нами, коль скоро у него дело в сопредельных странах – если только он не врал. Что ж, мы не возражали, тем более что квадратист оплачивал дорожные расходы.

И вот мы снова отказались в Нездесе, чудесном городе, славном своими пляжами, бульварами, бандитами и контрабандными товарами, по преимуществу местного производства. Я часто бывала здесь еще со времен службы в МГБ, поскольку в Нездесе Магический банк Голдмана имел один из крупных филиалов. Приезжала я сюда и позже, поскольку Нездесийский порт связывает закатные и восходные страны не хуже магических врат.

Поэтому местные достопримечательности мы осматривать не стали. Остановились, как всегда, в гостинице «Приморская». Раньше времени в банке светиться мне не хотелось, поэтому проверять, открыт ли счет, ходил Гверн. Квадратист с вечера исчез. Без сомнения, отправился за инструкциями.

Он провещился на следующий день, когда мы, как следует выспавшись, заняли столик на открытой террасе под тентом. Я пила каву и читала местный летучий листок «Таки да!», Гверн с сомнением дегустировал местное же пиво – кто-то ему рассказывал, что оно здесь неплохое, про него даже баллада была сложена: «В Нездесе новая открылася пивная, туда слеталась всех бандитов стая». И лишь появление отца Батискафа, чье черное одеяние было единственным мрачным пятном на акварельной картине солнечного дня, напомнило о том, что мы приехали сюда не отдыхать, а работать.

– Ну что ж, дети мои, – сказал монах, выкладывая на стол кошелек, – пришел час расплаты.

– Аванса, – уточнила я. – Расплата будет по завершении задания.

– Совершенно верно. Напоминаю – оно заключается в том, что вы должны добыть в Моветоне доказательства заговора против короны Шерамура и Старшего Брата.

– Это мы помним, – сказал Гверн, – и если это все, зачем мы тащились из Волкодавля?

– Точно, – поддержала я супруга. – Ни за что не поверю, чтоб служба Старшего Брата и орден квадратистов не провели предварительной подготовки. Так что, святой отец, не будем изменять установленной веками традиции. Давайте сюда адреса, явки, пароли, и что там еще вам сообщил здешний резидент.

– В чем-то где-то вы правы, – согласился квадратист. – Работать на пустом месте невозможно. Но я уже объяснял вам, зачем нам понадобились именно вы. В Шерамуре, как нигде, за исключением разве что Кабальерры, придают значение благородству происхождения. Тот, в ком заподозрят фальшивого дворянина, может быть подвергнут жесточайшей магической проверке на аристократизм. Вам, как я понимаю, это не страшно.

– Да пожалуйста! Путь хоть анализ на чистоту крови проводят.

Отец Батискаф кивнул.

– Нам не внедрить своих людей в круг избранных аристократов Моветона. Они с презрением относятся к купеческому сословию, да и к духовному тоже. Однако обойтись без купцов они не могут. И без банкиров тоже. Знатные господа из Моветона обращаются за займами к банкиру Фердикрюгеру. Он и введет вас в высшее общество Моветона. О вас он будет знать не более, чем знать ему положено. Проживает банкир в столице провинции Мове-сюр-Орер, в собственном отеле на улице Ушей Мертвого Осла. Спросите у него, не продает ли он мебель в стиле «а-ля Волкодавль». Этого достаточно. Кроме того, мне сообщили, что в Моветоне набирает силы новая ересь, проникшая к нам из империи. Ересь Края.

– Ну и строгости у вас в Шерамуре, отец святой. В империи вера в Края Окончательного не скажу, что является государственной религией, но орден Края официально признан властями церковными и светскими.

– О, я не о прежней, вполне традиционной вере в бога смерти. Но сейчас, после злосчастья, постигшего храм Края, когда большая часть братии воссоединилась со своим божеством...

– А, вам и об этом известно...

– ...из рядов ортодоксальных последователей Края выделились неумеренные личности, проповедующие веру в новое воплощение Края. Его именуют Край Света. Новый патриарх ордена борется с этой ересью, но пока без особого успеха.

Когда я, без малого пару лет назад покидала развалины храма Края (это не я его развалила, честное слово!), братия насчитывала всего двух братьев, причем я даже не могу сказать – двух человек. Это были монах Теодолит, бывший счетовод храма, и послушник Генрих, вампир-инвалид. Интересно, кто из них стал новым патриархом? Впрочем, не так уж интересно.

– А какое отношение это имеет к нам, отец Батискаф?

– Пока никакого. Но, как я говорил, ересь проникла в Моветон – увы, жители Шерамура склонны перенимать новшества, как хорошие, так и дурные. А служители ордена Святого Рогатуса по роду своей деятельности обязаны преследовать ереси. Я счел необходимым предупредить вас, дабы вы приняли меры предосторожности и не позволили заподозрить в вас эмиссаров Края Света.

– И на том спасибо... Этот банкир – единственный, через кого можно поддерживать связь со Старшим Братом? Несерьезно, сударь.

– Разумеется, нет. Кроме того, я не рекомендовал бы обращаться к господину Фердикрюгеру по иным вопросам, кроме финансовых. Однако премьер Сомелье пришлет к вам своего связного. К сожалению, поскольку я буду исполнять другую миссию, мне неизвестно, кто это будет. Помимо тех, кто входит во внутренний круг Святого Квадрата, у ордена много мирских братьев... и сестер. Известен только пароль: «Уж давно отцвели розы в нашем саду». Отзыв: «Но гореть обречен вечно грешник в аду». Кроме того, у доверенного лица Старшего Брата будет перстень с такой же печатью, как у меня.

– Негусто, отец Батискаф. Ладно, хоть так. Давайте деньги.

Мы пересчитали аванс, выданный частично в полновесных золотых амурах, частично в серебряных тужурах. После чего квадратист сказал:

– Итак, дети мои, еще одно указание – и я буду считать свой долг выполненным. Когда колокол городской оперы даст сигнал к началу представления, вы должны быть у местного отделения Магического банка Голдмана. Тамошние врата переправят вас прямо в Моветон. Вместе с вещами и лошадьми. И не забудьте к этому времени переодеться.

– А может, уже там переоденемся? – с надеждой спросила я. – У этого Фредди, или как его?

– Сударыня, я вас умоляю! Опять вы за свое! Ваш вид должен соответствовать вашему положению.

– Вот уж не думала, что церковь в Шерамуре придает такое значение женской одежде. И к тому же, – добавила я с некоторым злорадством, – вы пользуетесь магическими вратами. Разве это не грех для духовного лица – прибегать к помощи магии?

– Как учит нас Старший Брат Сомелье – все простительно, что идет на благо Шерамура. И помните, дети мои, – вы служите правому делу, что бы ни утверждали наши противники. Да не введут вас в искушение их коварные речи! И да хранит вас Святой Квадрат!

– Так я и знала, что господин Голдман и его банк здесь замешаны, – сказала я Гверну, когда мы остались одни. – Еще в Волкодавле заподозрила. А когда монах банкира этого помянул, окончательно убедилась. Наверняка какой-нибудь деловой партнер Голдмана. Стало быть, финансовые круги заинтересованы в сохранении стабильности в Шерамуре, оттого и поддерживают Сомелье.

– Это что-нибудь меняет?

– Пожалуй, ничего.

Ближайшие часы мои были посвящены попыткам разместить под сарафаном максимально допустимое приличиями количество оружия. Так, чтобы не выпирало и чтоб его можно было без труда достать. Слышала я, что есть дамы – наемные убийцы, которые действуют в платьях – ну и трудная же у них жизнь! Хорошо, если их специализация – яд или удавка, а каково в этом прикиде работать с холодным или метательным оружием? Кстати, арбалет я прятать под сарафан не стала. В некоторых странах он считается сугубо дамским оружием, так могу я воспользоваться привилегией носить его при себе открыто?

Закончила облачаться я под ворчание Гверна насчет того, как вечно женщины копаются со своим барахлом. Ему-то хорошо, прятать ничего не надо, плащ накинул, шапку напялил и пошел.

Затем мы покинули гостиницу – по счету должен был заплатить отец Батискаф. Он не утверждал, что уезжает в Токай-Гуляш незамедлительно, и я предположила, что он выйдет нас проводить. Но квадратиста не было видно. Очевидно, он следил за нами тайно.

Солнце только успело отодвинуться за купол оперного театра, красы и гордости Союза Торговых Городов. Жара еще не спала, и в плотной поволчанской одежде на улице было душно и неловко. По крайности, на нас никто не глазел. В Нездесе всегда было полно приезжих в самых разнообразных одеяниях, а сейчас, когда разряженные нездеситы и гости города, по преимуществу негоцианты с женами, спешили на вечернее представление, на нас и вовсе не обращали внимания. В тот вечер шла «Ширма», сочинение прославленного маэстро Чернини из Гран-Ботфорте. Я бы и сама не отказалась послушать, да и Гверн тоже – с музыкальным слухом у него было все в порядке. Тем более утверждали, что этот опус сравним по совершенству со знаменитой «Порцией», которую мы с Гверном слушали в некий достопамятный вечер. Но нынче нам, увы, было не до прекрасного. Мы направили лошадей к давно знакомому мне зданию нездесийского отделения Магического банка Голдмана.

На сей раз я вошла туда не со служебного входа, как в оны времена. И не с главного – как вкладчик. Мы въехали во двор через боковые ворота, куда направлялись те клиенты, что желали воспользоваться магическими вратами через пространство. Надо ли говорить, что эта услуга оказывалась банком далеко не всякому клиенту и отнюдь не задешево? У нас с Гверном были с собой доставленные квадратистом пропуска, свидетельствующие о том, что сия услуга нами оплачена.

Сотрудники банка обычно отправлялись в путь налегке и транспортными средствами, как правило, обзаводились в пункте прибытия, благо это входило в командировочные. А вот клиенты вели и везли с собой всякое. Рассказывали, будто один клиент пытался проехать через врата на слоне, но не исключено, что это была просто байка, гулявшая среди охранников. Учитывая вышепоименованное, врата традиционно были расположены в больших залах или крытых дворах, как в Нездесе.

Сегодня слонов в очереди перед нами не случилось. Зато был человек верхом на гигантской панде, одетый в набедренную повязку и шапку-ушанку. Панда вела себя смирно, однако бывало, что верховые и вьючные животные начинали буйствовать. Было дело, буйствовали и сами клиенты. Поэтому, кроме дежурного мага, осуществлявшего заклинание перехода, за отбывающими наблюдала охрана.

Ее начальника я узнала сразу. Эти острые уши, эту надменную физиономию, к которой даже здесь не прилип загар, этот сверлящий взгляд и захочешь – не забудешь. Когда-то он был и моим непосредственным начальником – в головной конторе банка на острове Муфлон.

– Эй, Финалгон! – окликнула я его негромко.

Эльф-ренегат пряданул ушами и обернулся.

– Тесса?

– Теперь я – Рина.

– Ах, да... – он вытащил список, сверился. – Есть. Губерний и Рина Кипежанские. Направление – Шерамур, Мове-сюр-Орер. Кстати, поздравляю с замужеством.

– Тебе того же самого... Это ты, эльфийская морда, сдал меня агентуре Сомелье?

– Сомелье? Премьер-министра Шерамура? – впервые я увидела, как безупречные черты моего бывшего старшого исказило недоумение. Разумеется, на «эльфийскую морду» он не обиделся. Она у него такая и была. Будь он человеком, его внешность бы меня раздражала. Никогда мне не нравились чересчур красивые мужчины. А для эльфа – в самый раз.

– Нет, владельца прачечной! Не валяй дурака, Финалгон, не твой стиль. Конечно, шерамурского премьера.

– Ты же знаешь, Тесса... то есть Рина, что я не работаю на таком уровне. Если кто-то мог вывести на тебя, то только лично господин Голдман.

– Ага, сейчас. Так я и поверю, что господин Голдман помнит всех уволившихся сотрудников.

– Ну, ты как дитя, право, – облил меня Финалгон хорошо отмеренной дозой презрения. – Зачем ему кого-то помнить? У него картотека есть на всех сотрудников – настоящих и бывших. И досье. Как будто ты не знаешь.

Я знала. Настроение у меня ухудшилось. И я поспешила сменить тему.

– Да, а ты почему из главной конторы перевелся?

– А ты почему из МГБ уволилась? – ответил он. Все же пребывание в Нездесе на него повлияло.

– Долго вы еще ворковать собираетесь? – вмешался Гверн. По холодности его тона я догадалась, что он закипает. – Очередь подходит.

Действительно, пандовладелец уже исчез в арке врат. Мы с Гверном поднялись в седла.

– Да, – вот еще что я хотел сказать... – начал было Финалгон.

Но в этот миг его прервал окрик дежурного мага, пузатенького молодого человека в форменной хламиде.

– Господа Кипежанские, пора! Над Шерамуром – значительное возмущение магического поля, возможен сбои во времени. Если задержитесь, врата закроются!

Так я и не узнала, что хотел сказать мне Финалгон. Мы направились к вратам. Гверн ворчал.

– На минуту оставить нельзя! Стоит возникнуть любой смазливой роже, и она сразу к этой роже поближе!

Надобно признаться, иногда приступы ревности посещали моего благоверного в самый неподходящий момент. О том, что эти приступы всегда были беспочвенны, я и вовсе молчу.

Предпочла промолчать я и в этот раз. Не хватало еще семейной сцены во время переноса – неизвестно, как мое возмущение повлияет на пресловутое возмущение магического поля.

Мы въехали во врата, и маг, еще раз глянув в маршрутный лист, заявил:

– Добро пожаловать в Шерамур – на родину любви и красоты!

– Как странно, – пробормотала я, – то же самое мне говорили про Гран-Ботфорте.

И мы окунулись во тьму.

Никогда не могла понять принцип, по которому эти магические врата работают. Ничего удивительного – способностей к магии у меня не было ни на грош. Как правило, магические врата переносят тебя в пространстве, но не во времени. Но у любого правила есть исключения.

Шерамур расположен ближе к закату, чем Союз Торговых Городов. И если в Нездесе был вечер, то в Мове-сюр-Орер должен был еще продолжаться день. Однако стояла ночь. Очевидно, обещанный нам сбой во времени все же имел место. Будь я постоянным клиентом МГБ, потребовала бы неустойку за потерянное время. Или нас перенесло на несколько часов назад, а не вперед? Нет, лучше мне в эти материи не лезть.

Дул пронизывающий ветер и сеялся мелкий дождь.

– А квадратист твердил: «сад Шерамура, сад Шерамура», – выразил свое неудовольствие Гверн.

– Значит, этот сад постоянно поливают. – Я поплотнее закуталась в плащ. Здесь теплая поволчанская одежда была вполне уместна. Но это в данное время было единственное утешительное обстоятельство.

Насколько я могла судить, мы находились на пустыре, на окраине города. Кругом не было видно ни огонька. Ставни в домах по позднему времени были заперты, а фонарей на улицах, в отличие от имперских городов, здесь не вывешивали. В Волкодавле тоже по ночам была тьма кромешная, но там это мера противопожарной безопасности, поскольку в Поволчье (не говоря уж о Заволчье) большинство построек – из дерева. У шерамурцев такого оправдания не было.

– Ну и где они, эта улица и этот отель? – ядовито осведомился Гверн.

– Будем искать. Не думаю, что это рядом.

– Твои банковские маги что, не могли нас прямо у цели высадить?

– Ну, ты избаловался. Ты раньше пользовался магическими вратами?

– Нет.

– А я – да, и не раз. И уверяю тебя, маги-операторы никогда не отправляют клиентов к самой цели. Они выбирают пустынное место где-нибудь в стороне, дабы не смущать местное население. Особенно если перенос осуществляется в дневное время – как это предполагалось сегодня. Во всяком случае, в МГБ это считается хорошим тоном, а к другим вратам я доступа не имела.

– И что теперь?

– Едем к центру города. Если повезет – встретим ночную стражу и спросим. Нет – так вломимся прямо в ратушу, наверняка там есть сторож.

– В ратушу? Посередь ночи?

– А что такого? Мы иностранцы, и не обязаны знать местных обычаев.

– Пожалуй, верно, – с неохотой согласился он.

И мы двинулись из тьмы во тьму. Лошади фыркали. После теплого вечера дождливая ночь пришлась им не по нраву.

Гверн выехал вперед. Я не препятствовала ему. В Шерамуре я раньше не бывала, но не сомневалась, что тут города строят по тому же принципу, что и в империи. Если двигаться от окраины к центру, неминуемо попадешь на рыночную площадь и к ратуше. Если, конечно, по пути не утонешь в грязи и не нападут грабители. Грязь в Мове-сюр-Орер наличествовала в допустимых для верховых нормах. А вот грабители были вполне вероятны. Отец Батискаф рассказывал нам, что ночная стража в шерамурских городах повсеместно набирается из законопослушных буржуа. А такие в темные переулки предпочитают не соваться. Поэтому Гверн и подался вперед. Чудак-человек, думал, это он меня защищает. Он все жил своими военными понятиями, и не думал о том, что уж если грабители решат напасть, то ударят в спину. Но я не стала Гверну об этом сообщать. Тем более что если кто и сидел в засаде между домами, то не высовывался. Гверн, в отличие от меня, оружия не прятал, то, что при нем меч, понимающий человек мог разглядеть и в темноте. А если человек понимающий, то он сообразит, что бросаться на вооруженного всадника – себе дороже. Даже из засады. Дождь тем временем прекратился, и даже луна рискнула выставить свой бледный лик из-за туч. В ее неверном свете были видны островерхие крыши домов и шпили соборов, почти не отличающиеся от тех, что я видела в империи. Правда, в имперских городах улицы были попрямее. Здесь они петляли, но не так, как в Гран-Ботфорте, где улицы иногда – сущий кошмар, такие они узкие и запутанные (я так и не поняла, по какой причине там подобная застройка – из-за дороговизны земельных участков или в оборонных целях – при штурме города на таких коммуникациях не очень-то развернешься).

Постепенно дома стали выше, улицы – шире, а копыта лошадей зацокали по булыжникам. Мы выехали на площадь, посреди которой возвышалась статуя неизвестной мне особы. И тут наше благостное передвижение по городу закончилось.

Нападение, коего опасался Гверн, свершилось. Причем напали не на нас. Заварушка имела место быть в самом разгаре. Сталь клацала о сталь, шипели факелы, отброшенные в грязь, и на брусчатке были распростерты недвижные тела.

Компания вооруженных людей теснила другую в пресловутый темный переулок. Пятеро с одной стороны, а с другой – трое. Причем дрались только двое, прикрывая третьего. Несомненно, охрана. И раньше они не уступали числом своим противникам. Но их коллегам не повезло.

– На помощь, благородные господа, на помощь! – возопил третий, неуклюже размахивая кинжалом. В голосе его слышалось отчаяние. Он не был уверен, что «благородные господа» не являются сообщниками убийц.

И, кроме отчаяния, слышалась в его словах что-то еще. Гверн, хекнув, выхватил меч и кинулся в гущу сражения. Он, знаете ли, рыцарь, он не может спокойно стоять и смотреть, когда зовут на помощь. И вообще он давно скучал без настоящей драки – не считать же за таковую ту разборку с суржиками. Потому лучше было ему не мешать. Тем более что я без особой необходимости на защиту угнетенных не бросаюсь.

Держа повод вьючной лошади, я отъехала в сторону, дабы иметь лучший обзор. Поначалу мне казалось, что у Гверна все преимущества – он был конным, а его противники пешими, да и воин он был опытный.

Но эти тоже консоме не из сабо хлебали. Уж конечно, они не были грабителями – об этом можно было догадаться сразу. Грабители, как уже говорилось, на вооруженную охрану попрут только в крайнем случае, а от рыцаря с мечом поспешат убраться подальше. Вот наемников, да еще успевших получить аванс, ни охрана, ни рыцари не испугают. Они будут отрабатывать свою плату.

Впрочем, наемники – еще не худший вариант. С кем бы мне действительно сейчас не хотелось сталкиваться, так это с загулявшими студентами. Школяры в просвещенных странах – это нечто особенное, а в Шерамуре, как приходилось слышать – это вообще полные отморозки. Подвергать уголовному суду их нельзя, поскольку их защищают древние права и вольности университетские. Церковному тоже, поскольку они в основном – будущие духовные лица, а церковные судьи кто? – те же бывшие школяры. Однако по сведениям, полученным от отца Батискафа, в Мове-сюр-Орер не было университета. Так что оставалось надеяться, что это все же наемники и их можно вразумлять – без перспективы угодить за это на виселицу.

Гверн оттянул на себя двоих нападавших и довольно успешно ломал их сопротивление. Двое еще не оставили в покое охранников. А пятый, сволочь такая, отошел, швырнул меч в ножны и извлек из-под плаща арбалет. Ну не свинство ли? Мало того, что он пользуется тем же оружием, что и я, так еще и целится в моего мужа! Хорошо, что арбалет у него не был заряжен, а пока он возился, я успела задрать сарафан, выхватить из-за голенища метательный нож из малого набора и швырнуть его в спину мерзавцу. А затем, прихватив свой арбалет, перескочила из седла на постамент статуи, чтобы прицелиться без помех. И вовремя – Гверн успел уложить одного из своих противников, и остальные наемники, оставив в покое выдохшихся охранников, обратили свои клинки против него.

Луна окончательно выбралась из-за туч, и это помогало целиться. Я могла бы перестрелять всех противников Гверна, однако вряд ли он простил бы мне столь грубое вмешательство в его приватную жизнь. Вот подстрелю одного, а с остальными пусть сам справляется.

Но нападавшие как-то слишком нервно среагировали, когда болт свалил их сотоварища. Притом что они совсем не обратили внимания на гибель предыдущего от кинжала. Обернувшись в мою сторону, они загомонили, указывая то ли на меня, то ли на статую. Слов я не понимала – все-таки с шерамурским жаргоном у меня проблемы. Мне показалось, что они выкрикнули что-то вроде «Квитанция!» или «Дистанция!» и поспешили скрыться в близлежащем переулке. Одного пришлось волочь – Гверн успел его подранить. Странно, при их профессии люди обычно не так пугливы. Или в этом городе стрельба с постамента данной статуи считается верхом крутизны?

Постамент пришлось покинуть. Нужно было ловить лошадей, да и забрать кинжал из спины убиенного не помешало бы. Телохранители спасенного тем временем, не опускали оружия, явно не испытывая доверия к спасителям. Я бы на их месте поступила точно так же. Сам же спасенный – мужчина средних лет, упитанный, чисто выбритый, в приличной, но слишком уж неброской для родины элегантности одежде – кинжалом размахивать перестал и осведомился:

– Могу я узнать, кому обязан честью и жизнью?

– Жизнью вы обязаны своим родителям, а честью – только себе, – отвечал Гверн. Иногда он бывает редкостным занудой. – Если же вы сударь, желаете спросить, кто мы, то узнайте – мы чужестранцы, только сегодня прибывшие в этот город и заблудившиеся во мраке ночи.

– И, благодаря вам, ночь воссияла светом.

Должно быть, он имел в виду, что луна светила. Кроме того, я поняла, что именно зацепило меня в речи этого человека. Его выговор был прямо противоположен выговору отца Батискафа. Квадратист говорил по-имперски с шерамурским акцентом. Этот – наоборот, по-шерамурски с акцентом имперским.

Увидев, что я склонилась над убитым, он воскликнул:

– Сударыня! Не стоит вам марать ручек! Этот мерзавец уже мертв.

Неизвестно, что он решил: что я хочу оказать жертве помощь или оную жертву добить.

– Вижу, что мертв. Взгляните-ка лучше на него и на того, второго. Вы их знаете?

Он отмахнулся.

– В первый раз вижу. Но и без того догадываюсь, что это наемные убийцы.

– А кто их к вам подослал, догадываетесь?

– У делового человека в Шерамуре всегда множество врагов, – уклончиво ответил он.

– Занятная страна этот Шерамур.

– Ах да, вы же приезжие... Давайте покинем площадь. Здешняя стража не спешит на помощь в беде, но неотвязно преследует допросами невинно пострадавших. А потом мои слуги укажут вам достойную гостинцу.

– Отлично, – сказала я. – Возможно, впоследствии мы снимем здесь дом. Кстати, у вас продается мебель в волкодавльском стиле?

Он сделал резкое глотательное движение. Выдавил: «Ме-ме-ме...» – но затем справился с собой и перестал мекать.

– Мебель продана. Но, может, вас устроит гарнитур в стиле имперском?

Мы с Гверном переглянулись.

– Надо посмотреть, – сказал Гверн.

– В таком случае о гостинице не может быть и речи. Приглашаю вас к себе. Да, забыл представиться. Я – Луц Фердикрюгер, банкир.

– А мы, – поспешила представиться я, дабы Гверн ничего не перепутал, – знатные иностранные путешественники, князья Кипежанские из Поволчья.

– Надеюсь, благородные господа не пренебрегут кровом скромного финансиста?

Таким благородным господам, как мы, значительную часть жизни приходилось ночевать на земле, под открытым небом, и хорошо еще, если обстоятельства позволяли развести костер. Но мы не стали объяснять этого Фердикрюгеру.

– Мы воспользуемся вашим предложением, – сказал Гверн.

– Тогда поспешим!

– А как же ваши убитые охранники?

Фердикрюгер посмотрел на меня странно. Очевидно, в Шерамуре благородным господам не полагалось интересоваться такими вещами.

– Я пришлю за ними своих людей. Позже.

Так день, начатый распитием кавы на террасе нездесийской гостиницы, завершился ужином в особняке на улице Ушей Мертвого Осла, расположенной неподалеку от площади. Банкир, радуясь спасению собственной жизни, оказал нам гостеприимство не только формальное. Яств, выставленных на стол, хватило бы на дюжину гостей, причем истомленных длительным постом. В камине трещали дрова, отблеск пламени играл на хрустале бокалов и цветных стеклах окон, за которыми снова шел нудный дождь, и все это было весьма мило. Даже если не забывать о том зачем мы сюда приехали. Впрочем, кто сказал, что нельзя есть и слушать одновременно?

– Я родом из Фриценшвайна, что в имперской Помирании, – повествовал банкир, – где и начинал свое дело. Но потом финансовый климат в моем родном городе стал неблагоприятен...

– Знаю-знаю, помню-помню, – благосклонно кивнул Гверн.

Я предпочла не вмешиваться. Историю про осаду Фриценшвайна, при которой город фактически разнесли по камешку, я слышала от супруга раз десять, и сейчас не желала пробуждать воспоминаний.

– ...поэтому я перебрался в Монстердам. А затем смена экономического курса, объявленная господином Сомелье, привлекла меня в Шерамур.

– А в чем этот курс заключается? – Я дегустировала вино, представленное дворецким, как розовое мове.

Фердикрюгер помедлил с ответом. Очевидно, он не ждал от дамы, – да еще дворянки, подобных вопросов. Потом припомнил, что визит наш все же не совсем светский.

– Господин Сомелье считает, что, взявши кредит, его надо отдавать. А кредиторов вовсе не обязательно убивать, жен и дочерей их насиловать, а дома отдавать на поток и разграбление. Видите ли, княгиня, не все банки имеют такую мощную магическую поддержку, как банк господина Голдмана. И это заставляет деловых людей с надеждой смотреть в сторону премьер-министра.

– Он покровительствует вам?

– Как и другим банкирам, вложившим деньги в предприятия Шерамура. Он даже обещал добиться для меня у его величества дворянской грамоты. В империи были подобные прецеденты, но в Шерамуре – никогда. Это очень облегчило бы мне ведение дел.

– А здешняя знать, как я понимаю, политикой Сомелье недовольна.

– Они считают, что реформы господина премьер-министра оскорбляют древние рыцарские обычаи... и что король излишне потворствует первому министру. Большего я не знаю – со мной не откровенничают.

– И нападение на вас организовал какой-нибудь сторонник древнего исконного обращения с кредиторами?

Банкир вздохнул, глядя в тарелку, как будто мог узреть там не остатки жаркого, а некие дивные дива.

– Других возможностей я не вижу. Увы, я предоставлял займы многим знатным господам в Моветоне.

– А скажите, – Гверн, успевший поглотить порцию запеченного в сыре барашка, вернулся к разговору, – с чего это вас понесло на улицу темной ночью, да еще в дождь?

Его рыцарская прямота, нередко злившая меня, была иногда полезна.

– Я был в гостях у мэтра Трежоли, первого советника городского самоуправления. Сегодня... то есть уже вчера, он выдавал замуж дочь. Такие контакты очень важны для деловых людей.

– Стало быть, о том, что вы будет возвращаться поздно, знали многие?

– Я не делал из этого тайны. Но не думал, что кто-то из знатных господ интересуется такой мелочью, как праздники в среде горожан.

Его лицо, несколько расплывчатое, внезапно стало жестким. Деловой человек, злопущенский волк его заешь!

– Вот и отлично, – сказала я. – Постарайтесь разузнать, кто выспрашивал у ваших слуг о времени возвращения... А пока – не будем портить ужин. Лучше объясните, что это наемники так порскнули после одного выстрела? То вроде дрались насмерть, а то – и след простыл.

– Вот именно, – мрачно подхватил Гверн. – Это просто неприлично – так бежать с поля боя!

Финансист с усилием улыбнулся. Отпил вина – на сей раз это был белый орер.

– О, это местное суеверие. Я уже достаточно долго живу здесь, чтоб знать о нем. И признаюсь, мне самому стало не по себе, когда я увидел, откуда прилетела стрела... хотя для страха в тот момент у меня были более важные причины. Скажите, княгиня, вам известно, кого изображает статуя, за которой вы скрывались?

– Понятия не имею. Мы же только что прибыли в город.

– Это святая Инстанция, покровительница Моветона. Говорят, что в древние языческие времена этой провинцией правил крайне жестокий герцог. Инстанция же, приняв истинную веру, втайне от супруга навещала бедных, больных и убогих...

– Понятно. Муж ее застукал, спросил, что такое она утащила из его закромов, не полезный ли какой продукт, а она ответила: «Розы».

Есть ли какой-нибудь уголок в Ойойкумене, где бы не бытовала подобная легенда? Я слышала се на берегах Радужного моря и возле угрюмого Пивного залива, в империи и Гран-Ботфорте. И всегда в этой истории, как бы ни звалась героиня, полезный продукт – чаще всего хлеб, – который потребовал предъявить разъяренный супруг, превращался в розы. Так рассказывали мне даже в глухой заволчанской деревушке, где розы вряд ли когда-нибудь видели. Однако моветонский вариант легенды имел довольно неожиданное завершение.

– И жестокий герцог сказал: «Ну, если врешь, разнесу я этот город по кирпичику!» На что праведница ответила: «Да розы, розы, хоть засыплюсь я ими!» На что злодей рек с кровожадным хохотом: «Если ты засыплешься розами, я застрелюсь из своего арбалета». И свершилось чудо! С неба посыпались розы в великом множестве – жители утверждают, что их был миллион, но я, как человек, имеющий дело с точными числами, вынужден назвать эту цифру совершенно неправдоподобной. Они засыпали святую Инстанцию с ног до головы, и святая умерла мученической смертью, задохнувшись чрезмерно сильным их ароматом. Супруг же ее, нарушив клятву, не застрелился, сославшись на то, что клятва была дана под давлением. Но вот однажды, через месяц после погребения святой, герцог задержался на охоте и лунной ночью возвращался домой. И свита его с ужасом узрела, как предстал перед ними грозный призрак и со словами «Так-то ты клятву держишь, мерзавец!» вырвал у герцога из рук арбалет и выпустил стрелу ему в лоб. А благодарные жители города возвели на этом самом месте, которое нынче именуется площадью Алых Роз, памятник святой Инстанции и взывают к ней в трудные минуты. Но говорят также, – Фердикрюгер понизил голос, – что в лунные ночи Инстанция сходит с пьедестала и расстреливает грешников.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю