Текст книги "Малахитовый хитрец (СИ)"

Автор книги: Наталья Патрацкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

   Виктор Сидорович после посещения своего музея в последний день жизни на даче не мог больше работать в своем янтарном кабинете, ему все казалось, что он сидит в музее, и чтобы избавиться от назойливой мысли, он позвонил:

   – Самсон, привет, племянник, это я, Виктор Сидорович! Слушай, хочу отдать в твой музей свой янтарный кабинет.

   Самсон присвистнул и ответил:

   – Беру, если он от Анфисы.

   Самсон позвонил:

   – Анфиса, мой дядя, Виктор Сидорович, предлагает мне янтарный кабинет в музей, хочу под музей выделить четыре комнаты, надо подумать над названиями и над оформлением.

   – Самсон, над этим надо подумать, а результат я покажу. Договорились? Я знаю планировку Вашего дома, ехать к Вам мне не обязательно.

   У Самсона возникло ощущение, что его за уши отодрали, как маленького, но и подарки он стал получать весьма весомые.

  Глава 16

   Платон не мог простить Анфисе визит Степана Степановича. Его он ненавидел всеми фибрами своей души. Но Платон не был столь могучим мужиком и осознавал, что физические силы у них разные, и от этого только больше его ненавидел, он еще продолжал сомневаться: а сын чей? Его или Степана Степановича? На пике этой затаенной злобы он приметил Леночку, продавца из антикварного магазина. Стал оказывать ей посильное внимание, тем и отводил свою душу от ненависти. Анфиса почувствовала, что Платон к ней охладел, но дел с малышом было так много, что она даже радовалась его холодности, у нее на него сил не оставалась.

   Договоры Анфиса выполняла: если Самсон дал деньги на мебель, то она ее и собирала. По расчетам получалось, что на выданный аванс, как пасьянс, складывались славянский шкаф, янтарные часы, комод и конторка с янтарем, дубовый стол и новые стулья под этот комплект, доведенные до совершенства умелыми руками старшего Селедкина.

   Все было выполнено честно, и весь комплект стоял в квартире Родиона под его неусыпной охраной. Он и порадоваться не успел, как к нему в квартиру позвонил заказчик с охранниками. Родион о заказчике знал. Мобильный телефон ему купили для такого случая, он нажал на номер телефона Анфисы. За дверью послышался стук и угрозы, но он успел сказать, что заказчик прибыл.

   Металлическая дверь гремела от ударов. Родион открыл дверь и отскочил в сторону, мимо него в комнату ворвались три человека и остановились в немом изумлении: из шкафа, часов, из стола и одного стула, в который вставили донорский кусочек дерева из шкафа, шло белое свечение, которое подсвечивало янтарь. Казалось, предметы переговариваются.

   – Не обманула, – прошептал Самсон. – Красота! Мебель, я ваш новый хозяин, я заберу весь комплект, прячьте свое свечение.

   Родион надеялся, что мебель съест наглеца, но предметы промолчали, они покорно погасили свой белый свет и янтарь.

   Янтарный набор мебели продали достаточно удачно. Анфиса рассчиталась со всеми участниками проекта в рабочем кабинете. Господин Самсон не пожалел денег за конторку с янтарем. Благодаря чему Платон пересел на новую машину, что было выгодно в первую очередь Анфисе, он становился ее любимым мужчиной и шофером по совместительству.

   Самсон привел себя в порядок, посетил все салоны красоты, даже мышцы покачал – и явился с букетом в кабинет бывшего директора антикварного салона, известного в своем городе благодаря ее находчивости. Он решил взять новую даму для себя даром.

   Инесса Евгеньевна сидела в своем кабинете и просматривала наброски Платона, мельком посмотрев на Самсона, она сказала, что есть предположение, что в одном из соседних городов найдена еще одна реликвия прошлого с янтарем.

   «Кто бы сомневался», – подумал Самсон, а вслух сказал:

   – Дорогая Инесса Евгеньевна, спасибо Вам за участие в создании музея, примите мой скромный букет, – и поднес ей великолепный многоярусный букет цветов. – У меня есть предложение: посетите мою скромную дачу, посмотрите музей в действии через неделю.

   – Самсон, возражений нет, заезжайте через неделю, если не забудете о своих словах.

   Самсон прислал Инессе Евгеньевне приглашение на открытие музея своего предка. Ехать на официальную церемонию она не захотела. Анфиса как новый директора антикварного салона согласилась поехать на открытие музея, от домашних хлопот она порядком устала, а тут появился повод выйти из дома. Она купила новую одежду, новые туфли, в которых и в гареме не грех было бы показаться, – так подумала о них Инесса Евгеньевна.

   В назначенный день за Анфисой заехала машина Самсона. Музей находился за пределами города. «И откуда берутся просторы?» – думала Анфиса, сидя на заднем сиденье машины. Она смотрела на пейзаж за окном, на бесконечное мелькание зеленой массы деревьев или полян, даже полей, покрытых зеленой растительностью.

   Случайно ее взгляд упал на шофера, она вздрогнула, шофер показался ей странным. Она невольно застегнула на груди молнию легкой белой курточки и отвернулась к окну с мыслью, что уж очень долго едут они к музею. За окном замелькали дома дачного поселка, заборы один выше другого, на укрепленных стенах стояли камеры наблюдения, металлические ворота катались по рельсам, охраны не было видно, но она явно подразумевалась.

   У одной такой современной крепости остановилась машина. Дверь машины бесшумно открылась, открылась и дверь в ограждении современного замка, впуская Анфису на территорию особняка. Людей не было видно. «Ничего себе открытие музея, – подумала Анфиса. – Людей нет, здание более чем современное».

   Она посмотрела на внушительный дом с башенками, своего рода мини-дворец. Идти в дом Анфиса не решилась, она села на скамейку рядом с небольшим фонтаном. Из пасти льва, покрытого позолотой, струилась вода. «Как в сказке „Аленький цветочек“, – промелькнула в ее голове, – все есть, людей не видно, не слышно». Она еще раз посмотрела на ворота, они были закрыты. Машина, в которой Анфиса приехала, не въезжала на территорию особняка.

   Солнце припекало. Анфиса сняла с себя белую курточку, положила ее на белую сумку, украшенную большой брошкой вместо замка. Сумку Анфиса поставила на скамейку и, откинувшись на спинку скамейки, прикрыла глаза. Она задремала под легкий шум воды фонтана.

   Самсон посмотрел сквозь легкие шторы на спящую Анфису. Грудь кормящей женщины, белая, пышная, выглядывала из маленького белого топика. Русые волосы крупными волнами лежали на ее плечах. На ногах бело-золотые туфли заканчивались шнурками почти у колен, где начинались светлые бриджи. У него появилась простая мужская мысль взять ее на руки, отнести в спальню вместо открытия музея. Он надел белые брюки, светлые без пяток босоножки, снял с себя майку и в таком виде спустился к Анфисе. Анфиса крепко спала. Он взял ее на руки и понес в спальную комнату, где положил Анфису на белое шелковое покрывало.

   Кондиционер поддерживал в комнате прохладную атмосферу. Анфиса сквозь сон почувствовала прохладу, ей захотелось укрыться. Самсон посмотрел на божественную нежную грудь кормящей матери и прикрыл ее огромным белым полотенцем. Потом он подошел к кальяну, и слабое средство, затуманивающее мозг, постепенно заполнило комнату. Легкие грезы окутали мозг уставшей молодой матери.

   Два бокала легкого вина и виноградная гроздь на золотом блюде стояли на столе с прозрачной столешницей. Анфиса невольно потянулась к бокалу, жажда еще во сне стала ее мучить от непонятного привкуса на губах. Выпив бокал, она взяла одну виноградинку, и только тут заметила внимательный взгляд хозяина.

   Самсон нажал на пульт, темные шторы на окнах опустились, легкий полумрак окутал комнату. Молния на топике оказалась в руках мужчины в белых брюках. Его красивое лицо приблизилось к ее лицу, молния медленно расстегнулась на груди молодой женщины. Грудь двумя волнующими окружностями выступала над двумя белыми чашечками. Самсон расстегнул застежку, расположенную спереди для удобства кормления грудью. Он двумя руками держал в руке грудь Анфисы, пристально смотрел в ее глаза и медленно подносил сосок к своим губам со стальным блеском в глазах. На соске выступило грудное молоко, он слизнул капли молока языком, потом обхватил сосок губами, продолжая смотреть ей в лицо, и стал медленно сосать молоко из ее груди...

   Вторая грудь наполнилась молоком. Анфиса словно окаменела. Из второй груди непроизвольно стало капать молоко на руку Самсона. Он разминал руками затвердевшую от молока грудь. Молоко капало на его руки и на белое шелковое покрывало. Женщина молчала, онемев от изумления, приятная нега окутывала все тело, груди освобождались от молока, они становились мягче. Многодневная боль покидала грудь. Его руки в сладком грудном молоке расстегнули последнюю молнию на ее брюках.

   Липкие пальцы медленно и нежно сняли с молодой матери обувь, брюки. Они стянули последнюю белую одежку. Она лежала на белом покрывале в русом облаке своих волос. Самсон снял с себя белые брюки. Его мускулистая фигура приятно радовала глаза. Анфиса и не возмущалась, она просто вся подалась навстречу этому необыкновенно приятному человеку. Они обвились друг вокруг друга, как будто всегда были вместе.

   Без слов, без единого звука они изучали друг друга нежными ладошками, пальцами. Его губы раскрылись так широко, что обхватили ее губы, его язык вошел в ее рот, белые зубы от языка не волновались, но кожные покровы рта приветствовали его язык божественной истомой. Он покорил ее всю без остатка. Равномерные движения тел без скрипа великолепной постели были апогеем приятного знакомства...

   Проснувшись, Анфиса не увидела в комнате Самсона. На себе она заметила простынь. Рядом с кроватью стоял столик с едой. На краю постели лежал шелковый халат. Анфиса надела халат, поискала глазами дверь в ванную комнату. Все удобства отливали кафелем. Она умылась, привела себя в порядок и вошла в комнату, но в ней по-прежнему никого не было.

   Анфиса подошла к окну: между воротами и фонтаном стояла детская коляска, в ней спал ее ребенок, но других людей во дворе не было. Она быстро выбежала из комнаты и потеряла ориентир. Она не знала, как спуститься вниз. Двери, зеркала располагались кругами, или ей так показалось. Она прошла в одну сторону, дошла до конца здания, не найдя лестницы, повернула назад, прошла до конца коридора: лестницы не было.

   По виду из окна Анфиса определила, что находится не ниже второго этажа, мало того, она забыла, из какой двери вышла. В отчаянии Анфиса села в кресло в холле, потом подошла к окну, перед окном находилось озеро, оно было совсем маленькое, но по нему плавали два белых лебедя. От злости она толкнула створку высокого окна. Окно раскрылось. Анфиса оказалась на полукруглом балконе. С балкона свисала лестница из веревок и круглых палок. Она уверенно перешла с балкона на веревочную лестницу и стала спускаться вниз.

   На земле Анфиса попала прямо в руки Самсона своим голым телом под шелковым халатом. Он нежно прижал ее к себе на одно мгновение и поставил на землю. Голые ступни коснулись мягкой травы зеленого газона. Анфиса непроизвольно поцеловала губы Самсона, а сама в это время заметила арку. По ее мнению, сквозь эту арку она могла бы попасть к коляске с ребенком, стоящей с другой стороны дома. Самсон поднял Анфису на руки и понес к арке, от арки она увидела коляску. Анфиса вырвалась из рук Самсона и побежала к своему ребенку. Малыш спал. Она поцеловала малыша и вопросительно подняла глаза на Самсона.

   – Анфиса, ты поживешь у меня с моим сыном. Надеюсь, ты не возражаешь?

   – Самсон, меня дома потеряют!

   – Нет. Для всех ты на даче. Посмотри, как ты устала! Ты засыпаешь в любом положении, в любой ситуации. Отдыхай здесь, тебе все привезут.

   – Я не ориентируюсь в твоем доме: он такой большой! И где музей, на открытие которого я к тебе приехала?

   – Все есть, но не сейчас.

   – У тебя есть здесь люди? Мне одной твой дворец не убрать, вот уж действительно устану!

   – Анфиса, у тебя будет няня с высшим педагогическим образованием, она уже в дороге. Здесь и сейчас есть повар и горничная. Для прогулок с ребенком существует дорога вокруг озера, расположенная в тени деревьев. Для любви есть я. Что еще тебе нужно?

   – Свободу!

   – Это и есть свобода в твоей ситуации! Поживи здесь немного, а сейчас идем, я покажу комнату для малыша, нашего малыша! Ты не представляешь, какого труда мне стоило смотреть на то, как ты попала в лапы своего Платона! Я уверен, твой Платон побежал к Леночке. Надеюсь, ты ее знаешь? Кстати, что у Инессы Евгеньевны было с этим Степаном Степановичем? Я позвонил в твою квартиру, дверь открыл он, и я неожиданно получил в челюсть.

   – В моей квартире тогда жила Инесса Евгеньевна, а Степан Степанович – ее мужчина, – в мозгу Анфисы промелькнуло видение с нависшим над ней Степаном, а потом дикие звонки по всем телефонам.

   – Хорошо, что не наоборот. Стало быть, я второй в твоей судьбе и будущий отец ребенка.

   – Откуда у тебя такой дворец?

   – Без вопросов на эту тему, музей тебе покажут без меня, а я сейчас уеду. К тебе подойдут, помогут. Пока! – воскликнул Самсон и поцеловал Анфису, потом стремительно пошел к воротам, а они услужливо открылись и закрылись.

   Анфиса остановилась с коляской у фонтана, к ней подошла улыбчивая женщина в платье с белым воротником. Анфиса изучала новые владения, катала коляску по всему дачному участку, сидела на скамейке у озера с лебедями, кормила ребенка грудным молоком два раза в день. Ей помогали люди Самсона.

   Странные вещи начинали твориться вечером. То, что первый раз в любви казалось случайностью, становилось закономерностью. Самсон целый день отсутствовал, появлялся вечером, ел у себя в комнате – ему привозили еду из местной столовой, он мылся и шел к Анфисе в спальню.

   Любовь между Анфисой и Самсоном носила молочный характер. Он ее любил, но начинал любовные игры с ее груди, полной молока от пропущенного кормления, которое вместо нее осуществляла няня, вводя искусственное молоко в питание ребенка. Молоко из груди высасывал Самсон до основания, так что оно с трудом прибывало к утру для ребенка.

   Анфисе не давали много работать, ее заставляли спать днем для сохранения молока, ей давали витамины, пищу, соки, чай со сливками – одним словом, она должна была вырабатывать молоко для ребенка и... его временного отца. От этого можно было бы сойти с ума, но женщине давали успокоительные средства с пищей, поэтому она не волновалась и воспринимала действия Самсона относительно спокойно. Любила она его настолько страстно, насколько это было возможно под успокоительными средствами. Он был доволен.

   Гардероб Анфисы пополнялся без ее участия. Она открывала шкаф и брала то, что нужно по погоде. Она не знала, откуда появились вещи, ей вообще трудно было думать, она просто жила и выполняла обязанности, которые предписывались ей в этом дачном замке. Грудь Анфисы в предлагаемой одежде всегда слегка выступала и светилась на солнце. Если становилось прохладно, ей приносили теплые вещи и тщательно укутывали грудь от дождя, от ветра, от холода. За кормящей женщиной следили, ее берегли для ночи с господином Самсоном. Ее грудь работала как мини-завод по производству молока. Он мял груди в своих руках, он оттягивал соски, он пил ее молоко...

   Однажды Анфиса отказалась от предложенной пищи, ее мутило, тошнило. Несколько таких дней – и молоко перестало прибывать. Мозг, очищенный от снотворных, задумался над происходящими событиями. Анфиса поняла, что у нее вновь будет ребенок, но теперь уж точно от Самсона.

   Вечером пришел Самсон, но молока в груди не было, оно перегорело, и ребенок два дня не брал грудь. Любовь без молока не получилось. На следующий день Анфису вместе с ребенком отвезли к Платону, который довольно спокойно отнесся к возвращению Анфисы домой и просто пошел с ребенком гулять, а ей пришлось на пару дней лечь в больницу.

   Платон в детской коляске обнаружил приличную пачку стодолларовых купюр, сопоставил их количество с числом дней отсутствия Анфисы дома, и в его голове что-то встало на место. Ребенок спал в коляске. Платон сидел на скамейке в парке и совершенно случайно наткнулся на эти деньги, доставая соску младенца, которая умудрилась закатиться под матрас. Он знал о существовании Самсона, но не думал о нем серьезно, оказалось, что он – более серьезный соперник.

  Платон качал на автомате коляску и витал в облаках ревности, потом это занятие ему надоело. Он сделал вывод, что об этих деньгах Анфиса точно ничего не знает, иначе давно бы их изъяла из детской коляски.

  Значит, если после возвращения от Самсона она легла в больницу, тут и так все понятно, что ничего хорошего для мужа нет в ее отсутствии. Платон позвонил Лене, та примчалась на зов достаточно быстро, а он взял да и отдал половину найденной суммы денег Леночке. О, как она обрадовалась! И с ребенком помогла посидеть пару дней в отсутствие матери ребенка, и еду приготовила, и, само собой, полюбила Платона со всем старанием.

   Анфиса, вернувшись из больницы, обнаружила полный порядок в трехкомнатной квартире, полный холодильник продуктов, приготовленную пищу в кастрюлях и на сковородах, улыбающегося Платона и довольного малыша. Она странно улыбнулась, увидев пачку долларов, лежащую на телевизоре рядом с пультом управления. Так они и жили, каждый со своей любовной историей за пазухой.

   Однажды Платон пришел к Леночке и остановился на пороге. В комнате он увидел Родиона, устанавливающего в углу комнаты тумбу, на верху тумбы находился мини-театр из очень старых кукол. Вещь антикварная. Платон посмотрел на Леночку, на Родиона, и ему показалось, что он лишний на празднике жизни. Ни слова не говоря, он вышел из квартиры. Его никто не остановил...

   Платон решил на Леночке проверить то сексуальное удовольствие с пихтовым маслом, которое он познал с Анфисой, но повторить с ней он не смог. Он понимал, что та любовь была случайной, импульсной, без продолжения. В кармане у Платона лежал новый флакон с маслом. Он побрел домой.

   Ждал он, ждал Анфису с ребенком. Он решил, что за ней, вероятно, опять заехал Самсон, и позвал Родиона скоротать вечерок за пивом.

  Родион антикварный предмет мебели привез продавщице Леночке, а не отдал его директору антикварного магазина просто потому, что затаил обиду на Анфису. Он сменил объект обожания. На Платона он даже не обратил внимания и вовсе не заметил его приход или сделал вид, что не заметил.

   Самсон в гостинице своего дяди всегда держал за собой один номер для себя или для тех, кто к нему приезжал по делам, к себе в дачный дом он посторонних не приглашал. Полину он приметил давно, у него созрела мысль пригласить ее на работу к нему на дачу.

   После отъезда Анфисы он ощущал пустоту. Самсон заметил, что Полина много работает да трудно живет, и предложил ей поработать у него хотя бы в течение месяца. Она, замученная просьбами Инны и унылостью Степана Степановича, согласилась поработать на даче и оставила дочь с отцом. Лишних людей на даче Самсон не держал, это была его личная держава, он оставил Полину, повара, одного охранника. Для всех внешних связей ушел на дно отпуска.

   Янтарная комната находилась в загородном доме Самсона, комната с антикварной мебелью всегда была закрыта, в ней даже пыль не протирали. Самсон в нее заходил сам, заводил старые часы, сидел на стуле, смотрел на шкаф, часы, конторку, стол и мечтал найти еще несколько предметов старины с янтарем. Иногда предметы в знак приветствия посылали световые импульсы.

   Тревожная атмосфера комнаты повышала адреналин в его крови, в ней было немного жутко, иногда он из нее резко выскакивал и быстро закрывал дверь, боясь неизвестно чего... Ключи от этой комнаты он никому не давал. Полине хватало работы в его большом доме. Самсон и его дядя Виктор Сидорович, управляющий гостиницей, почти одновременно заболели янтарной мебелью. Самсон собирал предметы старины, а его дядя заказал у Анфисы накрученный янтарный кабинет, увиденный случайно у одного знакомого энергетика.

   Виктор Сидорович жил с женой Эммой, не пытаясь менять судьбу. С годами она стала его правой рукой в делах гостиницы. Господин Степан несколько обленился, иногда он приезжал в загородный дом и сидел у озера в кресле. В последний свой приезд на озеро с лебедями Виктор Сидорович заметил, что его администратор Полина в свой личный отпуск работает на даче его племянника Самсона.

   На работе Виктор Сидорович вел себя весьма сдержанно и на сотрудниц внимания не обращал, ведь рядом с ним всегда была Эмма, а сюда она дороги не знала. Степан невольно стал наблюдать за Полиной, других женщин здесь не было. Поваром работал пожилой мужчина. Охранником был крупный молодой мужчина. Полина часто ходила в коротких брюках и кофточках с воротником. На блузках рукава были разной длины, но белый воротник словно прирос к ее шее. Иногда ее руки были видны до самого воротничка, но он оставался на месте.

   Полина постоянно существовала в своей нехитрой работе, требующей физического труда, чтобы содержать большой дом в порядке. Не выдержал Степан ее голых плеч, выступающих рядом с воротничком. Его руки сами потянулись потрогать эту чистую, шелковистую кожу.

   – Виктор Сидорович, что с Вами? – возмутилась Полина.

   – Слепень сел, я его прогнал.

   – Ох уж эти слепни! Здесь говорят, что комаров у озера потравили вовремя, поэтому их и нет, а слепни остались, да еще мухи чужие залетают. Вы держите в руках что-нибудь, чтобы их отгонять от себя, – сказала Полина, вымыв пол на веранде – любимом месте отдыха Виктора Сидоровича.

   Анфиса лежала на диване перед плоским экраном телевизора и думала о Самсоне, которого мысленно называла молочным вампиром. Зацепил он ее своей импозантностью, музеем, планировкой и вообще янтарной мебелью, которая продолжала увеличивать свою численность. Она была готова подарить ему янтарную кровать, если он ее полюбит на этой кровати...

   Мысли вылетели из головы внезапно, а потом снова назойливо стали крутиться в мозгу. Она опять задумалась о Самсоне... Стыдно? Конечно! Но мысль появилась, потом исчезла. Она нажала на пульт управления телевизором и уснула. Анфиса, выспавшись в обед дома, сидела на работе в своем офисе с хорошим настроением.

  Жара надвинулась внезапно, дневная духота давила и угнетала все ее существо после треволнений последних дней. Она думала только о том, как избежать мужчин в своей жизни. Она неожиданно для самой себя отказалась заниматься разработкой интерьера дачи Самсона и вообще участвовать в гонке по выдумыванию янтарной мебели. Да, ей повезло купить янтарные часы, но все остальное – без нее. Она занималась ребенком, готовила еду – и все.

   Рядом скользил Платон по квартире, но она его особо не касалась и ни о чем не просила. В жаркие дни она выходила гулять с коляской рано, ходила по аллеям парка, потом выходила вечером, а днем сидела с ребенком дома. Когда маленький мальчик капризничал, она махала над ним большой книгой или журналом, включала в стороне от него вентилятор, и тепло лишь немного радовало тем, что оно вообще бывает.

   Анфиса очень жалела, что произвела родственный обмен, больше всего ей хотелось вернуть маленькую квартиру, и однажды она об этом заговорила с Платоном, с Родионом и даже Инессе Евгеньевне позвонила. Никто не стал возражать. Родион переехал в свою квартиру. Анфиса переехала в свою однокомнатную квартиру. Платон остался один в трехкомнатной квартире, но это уже его дело и Инессы Евгеньевны.

  Глава 17

   Самсон лежал на диване в холле второго этажа дачной крепости и смотрел в окно. Когда-то из этого балконного окна Анфиса спустилась к нему в руки по веревочной лестнице. И почему ему взбрело в голову, что она ему не нужна?

   Ну и что, что ребенок у нее от законного мужа Платона? Что в этом плохого? Поздно познакомились, а он рассердился на нее, да не нужна ему ее квартира! Ему Анфиса нужна, это он из ревности к Платону так раскипятился. Родион ему на днях сказал, что она вновь в своей квартире живет.

   Вот и полетели все его мысли к ней, к молодой матери. Да не нужно ему ее грудное молоко! Это его черт попутал, прилип к ней, как маленький. И скучно, и грустно, и некому руку подать. Ему надоела возня с янтарной мебелью, сколько в нее денег вложил, а все коту под хвост, чего-то в коллекции не хватает, нужен дизайнер от бога – опять же, нужна Анфиса!

   Пусть бы она разобралась с янтарной мебелью да пользу из нее извлекла. Самое смешное в этой истории, что Самсон не на шутку полюбил Анфису! А ведь он ее первый раз пригласил только посмотреть музей, а сам занялся с ней необычной для него самого любовью...

   – Анфиса!!! – крикнул он молча.

   Анфиса встрепенулась, подняла голову от детской коляски: ей показалось, что ее кто-то зовет, но голоса не слышно. В голове возник образ Самсона. Живя одна в своей квартире, из трех своих мужчин чаще всего она вспоминала Самсона, зацепил он ее мысли и сердце!

  Сам ведь прогнал, а может, ей так показалось, что прогнал? Нет, сама она к нему не придет, не позвонит и не приедет! Анфиса подняла ребенка на руки, прижала его к груди и понесла раздевать после прогулки.

   Самсон вскочил с дивана, быстро сбежал вниз по лестнице, сел в машину. Ворота дачи перед ним открылись, и он поехал в город.

  Ребенок уснул. В дверь позвонили.

  Анфиса, не посмотрев в глазок, открыла дверь. На пороге стоял Самсон! Он ворвался в квартиру, подхватил ее на руки, прижал к себе, поцеловал долгим поцелуем и опустил на пол. В незакрытую входную дверь на них смотрел Платон. Взгляд его был блуждающим и тревожным. Он опустил руку в карман, вынул складной нож, нажал на кнопку, нож раскрылся, и он виртуозно запустил его в спину Самсона...

   Кто бы мог подумать, что Платон в кармане носит такой страшный нож? И так им владеет? А ничего странного. Он рос спокойным малым, несильным. Когда-то они с Родионом сидели в песочнице, играя в ножички. Так он и носил нож в кармане, меняя его на лучшие варианты исполнения, периодически запуская нож не в землю, а в деревья в парке...

   Самсон упал на пол, на нож, еще больше вонзая его в себя. Он смотрел угасающими глазами на Анфису. А Анфиса смотрела полными ужаса глазами на Платона. Платон перевернул Самсона на грудь, вынул нож, вытер его о детскую пеленку, лежащую в прихожей, и вышел из квартиры. Анфиса проверила пульс на руке Самсона: пульса не было вовсе. Удар был нанесен точно в сердце.

   Раздался телефонный звонок Степана Степановича:

   – Инесса Евгеньевна, мы тут гуляем с Инной, не хочешь присоединиться?

   – Вы где? Я сейчас к вам подойду.

   Она надела брюки, кожаную курточку, обувь и вышла. У подъезда стояли Степан Степанович и Инна. Они тут же стали рассказывать ей последние новости, связанные с Полиной и Виктором Сидоровичем.

   – Что от меня хотели услышать? – не выдержав потока новостей, спросила Инесса Евгеньевна. – Мне вас пожалеть? Похоже, все нормально.

   – Так, ситуация стрессовая, – пробасил Степан Степанович. – Инесса Евгеньевна, пойдемте по парку, Инна ведь все равно с нами гулять не будет.

   – Я с вами не пойду, папа денег мне подбросил, я в магазин пойду. Пока! – махнула им рукой Инна и исчезла за поворотом.

   – Степан Степанович, ты видел мебель русского модерна конца девятнадцатого века?

   – Круто сказано, но это была одна фабрика, очень трудоемкая работа, резьбы много.

   – А мы могли бы ее сделать? Резчики по дереву такого уровня найдутся?

   – Были бы деньги – резчики найдутся.

   – Найди пару человек, есть идея, займемся русским модерном.

   И они тихо пошли по парку, вдыхая лесные ароматы вечернего воздуха, радуясь тишине и собственному спокойствию.

   Анфиса позвонила на мобильный Степану Степановичу, который в это время гулял с Инессой Евгеньевной по парку, приближаясь к дому. Навстречу им шел Платон. В кармане Степана Степановича звонил мобильный телефон. Инесса Евгеньевна остановила Платона. Он был страшен своим выражением лица. Степан Степанович, услышав в телефоне крик Анфисы, побежал к ней в квартиру, благо это было рядом.

   Платон, махнув рукой матери, ушел быстрым шагом в неизвестность.

   Степан Степанович поднялся на лестничную площадку, увидел лежащего в крови Самсона, взвалил труп на плечи и вынес на чердак.

  Анфиса вытерла следы крови и поднялась за ним на крышу. Темнело.

   Инесса Евгеньевна пошла вслед за убегающим Степаном Степановичем, дверь в квартиру Анфисы была открыта, она вошла, увидела спящего малыша, больше никого не было...

   Со стороны глухого торца здания, примыкающего к лесу, Степан Степанович скинул тело Самсона на землю, оно, цепляясь за деревья, ударилось о металлическую ограду. Людей с этой стороны здания не было.

   Инесса Евгеньевна сидела с ребенком на руках, качала его на коленях. Она ничего не знала, но тревога пронизывала все ее существо. Степан Степанович взял под руку Инессу Евгеньевну, и они вдвоем вышли из подъезда и направились в сторону ее нового дома, обойдя здание с другого торца. Так она ничего и не поняла и не спрашивала от тяжелого чувства непонятного происхождения.

   Утром дворник Зинаида обнаружила труп Самсона. Дверь дворницкой выходила из глухого торца дома. Она проснулась рано утром, вышла с метлой на улицу и чуть не споткнулась о труп. Зинаида сразу вызвала милицию. Она устала от перепалок с сыном Пашей и ушла от него, а чтобы не снимать квартиру, стала работать дворником.

   Красивый мужчина лежал спиной на остром выступе невысокой металлической ограды. Когда его перевернули – для этого его пришлось снять с металлического острого выступа – на спине у него была одна, но глубокая рана...

   Детектив Мухин осмотрел тело мужчины, и даже его внимательный взгляд ничего подозрительного не обнаружил. Он подумал, что мужчина сам упал с крыши дома и спиной наделся на металлическое острие ограды, следов насилия не было видно.

   Анфиса осталась с ребенком одна, ее трясло, как от озноба, нервное состояние не проходило. Платон не появлялся. Анфиса не выдержала и попросила Инессу Евгеньевну пожить в старой квартире и помочь ухаживать за ребенком. Бабушка стала приезжать в свою старую квартиру и сидеть с внуком.

   Однажды в дверь позвонили, это оказался детектив Мухин. Он прорабатывал свою версию убийства Самсона. Не мог он поверить в самоубийство великолепного и обеспеченного мужчины. Его наследником становился его дядя, Виктор Сидорович. Но дядю в этом доме никто не видел. Дворник Зинаида сказала, что видела погибшего мужчину с Анфисой, они вместе катали детскую коляску.