Текст книги "Причастие мёртвых"

Автор книги: Наталья Игнатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

Ваш меч притупился, но будьте так, рыцарь, добры

не пасть с пулей в черепе раньше финала игры!

Здесь эхо, как в горном лесу.

Вам рыжее с черным к лицу,

как, впрочем, и все, что содержит в себе букву "рррры"

Евгений Сусоров

Уже второй день Заноза после заката солнца приходил в «СиД». Формально – для того, чтобы поделиться добытым за день, фактически – просто в гости. Он понравился Лэа, и Мартин видел, что Лэа Занозе тоже нравится. Он не ревновал. Прекрасно знал, что такое настоящая ревность, для которой есть повод, поэтому предпочитал не искать того, чего нет. Да и потом, это было интересно. Погода располагала к прогулкам, прогулки – к историям, истории позволяли узнать друг друга лучше, а узнать друг друга лучше им было необходимо. Особенно, опять же, Занозе и Лэа. Эрте пока и не думал забирать Занозу себе, значит, упырю предстояло остаться на Тарвуде. И ему стоило бы поскорее привыкнуть к характеру Лэа. Понять, что ее прямолинейность – это честность, а ее резкость – это такой вид доброжелательности.

Хотя, Мартину все чаще казалось, что Заноза мог бы рассказать ему о Лэа больше хорошего, чем он – Занозе. Упырь влюбился или был близок к тому, а самое начало влюбленности всегда дарит выборочную слепоту. Счастливое состояние, недолгое, но запоминающееся навсегда. Особенно, если планировать с любимой женщиной, что-нибудь смертельно-опасное, вроде рейда в вампирское гнездо.

Виго был вампиром. Это Заноза предположил уже на первый день поисков, а к вечеру второго дня пришел в «СиД» с проверенной информацией. Если бы у Мартина спросили, как о ком-то можно узнать, что он вампир, посредством глобальной информационной сети и пары вылазок на местность, Мартин бы сказал, что к акулам кибердек и сеть, нужно пользоваться истинным зрением. Но у Занозы истинного зрения не было, да и Виго он не видел, вместо этого он обзавелся какими-то полезными знакомствами в Милане, и, огорошив Мартина с Лэа информацией о том, что Виго – вампир, весь остаток вечера один за другим отвергал их планы проникновения в Гушо. А планы были один другого лучше, между прочим. Невыполнимые, зато с фантазией.

За этот вечер Мартин узнал о вампирах больше, чем за всю жизнь. Заноза пока не выяснил, что умеет Виго и его стая, но уже точно знал, что стая есть. А это, по его словам, означало разнообразие дайнов – талантов, которые получает любой вампир вместе с кровью ратуна. Вообще-то, Заноза с самого начала сказал, что пока они не знают, сколько упырей в стае Виго, строить любые планы бессмысленно, если только не планировать пожар, который заставит вампиров сбежать, и взрыв, который завалит все тайные выходы из  Гушо.

– Может, проникнуть туда через тайный выход? – оживилась Лэа. – Раз их много, с каким-нибудь точно повезет.

Ей мысль о пожаре и взрывах, наверняка, понравилась, но в историческом центре старинного города даже Лэа не стала бы ничего взрывать без крайней необходимости. Она красивые дома любила, и красивые города. Она не всегда об этом помнила, но сейчас они гуляли по Замковому кварталу, шли по набережной реки Смородинки в парк, к озеру Чарауниц, и красивые дома были с обеих сторон, а людей почти не было, поэтому настроение Лэа постепенно менялось от воинственного к мирному. Лэа людей не очень любила, а архитектура и история ей нравились.

– Я еще не знаю, где эти тайные ходы, – сказал Заноза. – Не знаю, сколько их. Пока нам неизвестно, сколько в стае мертвяков, мы не знаем, насколько хорошо охраняется дом. А кроме мертвяков есть еще и Слуги, поэтому даже днем Гушо без охраны не остается.

– Слуги – фигня! – отрезала Лэа, – они не бессмертные.

– Слуги… – Заноза помолчал секунду, – они разные. К тому же, любой Слуга может разбудить хозяина, а хозяева как раз бессмертные, и ничего, кроме огня им не страшно.

– А от огня они убегут в какой-нибудь тайный выход, поэтому если устраивать пожар, то тайные выходы нужно взрывать, – подытожила Лэа. – Мы пошли по кругу. Занозер, нам нужно добыть в муниципалитете документы, в которые вносятся все изменения таких домов. Гушо же – исторический памятник, в нем ничего нельзя переделывать без разрешения, значит, где-то есть его план, все коммуникации и тайные ходы тоже.

– Я их добыл. По ним дом не перестраивали с тысяча девятьсот восьмого года.

– Ну, и отлично!

– Да куда там. Это значит, что все изменения, которые сделаны с тех пор, просто не зафиксированы. Виго почти все посмертие провел в Монце, там нет вампиров, кроме его стаи, и он может не считаться с человеческими правилами.

– Вампирская мафия, – недовольно проговорила Лэа, – это еще хуже, чем обычная.

– Нет. Думаю, что нет. Вампирам нужно другое. Не деньги и не власть. Нам жадность мозги не отключает.

– Вседозволенность отключает

– Виго не отключила, иначе он не пытался бы договориться с Анделин. Да и, вообще, вседозволенность вампиров преувеличена. Возможности недооценены, а вседозволенность преувеличена. Обычно наоборот бывает, а у нас – вот так.

Грохот копыт взорвал ночную тишину. Кто-то несся им навстречу со стороны парка. Силуэт крупного вороного коня показался в темноте огромным, а фигура всадника просто потерялась за развевающейся длинной гривой. Мгновением позже Мартин вспомнил, чей это скакун, успел подумать, что девчонка становится все нахальней, если позволяет себе гонять в ночи карьером, нарушая покой именно этого района. Мысль заставила улыбнуться. Мартину нравились нахалки.

– Это Берана Лоче, – сказал он Занозе, – приемная дочка Мигеля. Ты с ней еще не знаком?

– Вот у кого от вседозволенности крыша едет, – Лэа и не подумала уступить дорогу надвигающейся всаднице. Но Берана сама осадила жеребца, не доехав до них шагов десять.

Она спешилась – маленькая, темнокожая, почти невидимая на фоне своего вороного, и весело, громко поздоровалась.

– Сеньор Мартин! Сеньора Лэа! Доброй ночи! А я вас ищу. А это кто с вами?

Заноза снял очки, чуть щурясь от отраженного в воде света золотых фонарей, взглянул на Берану и улыбнулся:

– Привет!

Скакун, кажется, принял приветствие на свой счет, потому что потянулся к Занозе мордой, и сделал несколько шагов в его сторону. Но Берана тут же покрепче перехватила повод:

– Эбенос, стой! – и торопливо затараторила: – ой, сеньор Мартин, я забыла, зачем вас искала. Я завтра зайду. Зайду днем. Вспомню и зайду. Днем, – одной рукой она продолжала крепко сжимать поводья, другой вытащила из-за ворота цепочку с распятием и маленьким, круглым образком.

Заноза быстро надел очки. Его улыбка изменилась – Мартин увидел длинные, узкие клыки. Вряд ли Берана их разглядела – темно, все-таки, да и испугалась она раньше, чем Заноза оскалился. Испугалась она, когда он просто улыбнулся.

Почему, спрашивается?

Спросить было уже не у кого. Девчонка одним махом взлетела на спину Эбеноса, и вороной унес ее в темноту.

– Долбанутая, – подытожила Лэа. – И наглая. Мартин, что ей от тебя нужно?

– А я-то откуда знаю? Ты же видела, она сама забыла, что хотела.

– Я пойду, пожалуй, – Заноза сунул руки в карманы, – поработаю. Не хочу вечер терять.

– Ты же работал днем, – Лэа взглянула на него исподлобья с большим подозрением.

– Времени мало, – упырь стал непривычно лаконичен.

– А пять минут назад было достаточно? Хотя, если ты собираешься найти Берану и выпить ее кровь, то я не против. Мартин, мы же не против?

– Нет, наверное, – Мартин пожал плечами.

– Ты сказал, она приемная дочь Мигеля, – уточнил Заноза. – Она в таверне живет?

– Вроде, да.

Говорить Занозе о том, что Берана живет в крошечной мансарде, выходящей окнами на крышу конюшни, Мартин не собирался. Не столько даже из-за того, что Заноза вампир, сколько из-за того, что Лэа незачем знать, что он в курсе таких подробностей.

Ничего не было. Никогда. И быть не могло. Но чем объяснять это, проще не провоцировать.

– Плохо, – буркнул Заноза. – Ну ладно.

Он отвесил Лэа поклон:

– Хорошей ночи. Я подумаю насчет пожара и взрывов. Пока, Мартин.

С Лэа он раскланивался всегда, и при встрече, и на прощание. С Мартином – никогда. И руки не подавал. Впрочем, это «пока» прощанием и не было. Всего-то трое суток прошло, а у Мартина уже стало привычкой глубокой ночью, когда Лэа засыпала, уходить из дома и идти в гости к Занозе. Это было интереснее, чем просто спать до рассвета. И, опять же, хорошо ведь, когда ночью есть с кем выпить.

Пили они, вообще-то, немного.

Той ночью, когда ходили за паспортом, Мартин после «аудиенции» поинтересовался, пьют ли вампиры спиртное. Узнал, что пьют, и что Заноза предпочитает бурбон. Слово было знакомым, но путалось с «бургундским», из читанной когда-то приключенческой книжки, а признаться, что не знает, о чем речь, Мартин не захотел. На следующее утро спросил у Лэа, оказалось, что бурбон – это кукурузный виски, причем, американский кукурузный виски, да еще и какой-то очень разный. Лэа и сама не особо разбиралась, но принимать решения умела не хуже Мартина, а видеть выгодные стороны в любой ситуации даже и лучше. Гораздо лучше, если честно. Так что и десяти минут не прошло, после того, как он спросил про бурбон, получил ответ и озадачился, а Лэа уже открывала портал в их московскую квартиру.

– Прогуляемся по хорошим магазинам, – объяснила она, и попыталась изобразить невинную улыбку вместо ехидной. – Поговоришь с консультантами, тебе все объяснят. А заодно купим мне что-нибудь… хочу сарафанчиков.

Сарафанчики точно не продавались там же, где спиртное. Не могло такого быть. И Мартин терпеть не мог ходить по магазинам. Любым. Особенно таким, где продают одежду. Лэа это знала и обычно не настаивала на компании. Но если уж Мартин сам напрашивался, спасения не было. В этот раз он напросился сам.

Зато они купили бутылку бурбона. Заплатив за нее, по тарвудским меркам, целый золотой. Этот виски, якобы, привезли прямо из Америки, из штата Кентукки. Ничего дороже просто не нашлось, а консультант заверил их, что дороже и не бывает.

То, что в Америке производят дорогую выпивку, стало для Мартина открытием. В то, что эту выпивку кто-то возит из Америки в Россию, он не поверил. Но в том, что за любой экзотический напиток могут запросить любые деньги, не сомневался. И если напиток выдавать за экзотический, то деньги все равно можно просить, кто-нибудь да заплатит. Он же заплатил.

В таверне Мигеля бутылка виски такой же емкости стоила пять золотых. Но то был ячменный виски, привозили его хаосшипами с той Земли, откуда, кажется, был родом сам Мигель, и вряд ли великан-трактирщик слишком сильно накручивал цену. Скорее всего, примерно так этот виски и стоил, плюс стоимость перевозки и небольшая надбавка, чтоб, отдав налоги, остаться в прибыли. Значит, шотландский виски из таверны дороже американского бурбона из Москвы. Большое благо для тарвудской экономики, что, кроме как хаосшипами в другие миры обычно не попасть!

Мартин купил бурбон, а потом честно и безропотно сопровождал Лэа в походе за сарафанчиками. Пил кофе, ожидая появления жены из примерочных кабинок. Листал модные журналы, пока кофе действовал, и от глянцевых страниц не слишком клонило в сон. Потом снова пил кофе. Курить в магазинах было нельзя, уйти с сигаретой, он не мог, рисковал пропустить демонстрацию очередного наряда, но, если не считать скучных журналов и никотинового голодания, все было совсем не так плохо. Дома Лэа нечасто наряжалась, а новые тряпочки – Мартин за три года убедился – включали модус «я девочка», вместо обычного «я пацанка с кишкодером». Мартин любил Лэа-пацанку, всем сердцем любил, но Лэа-девочки ему порой очень не хватало.

Той ночью он так и не смог заснуть, даже когда Лэа уже спала. Вышел покурить на крыльцо, посмотрел на темное небо и неожиданно решил, что самое время пойти в гости к Занозе. Когда еще к упырям приходить, если подумать-то? Опять же, подарок есть, не с пустыми руками, значит.

Ну, и пошел. Вот так, с бутылки бурбона, началась традиция.

А пили они и правда немного. Сегодня Мартин шел в гости в третий раз, а в бутылке оставалась еще почти половина. Как-то так получилось, что разговаривать было интереснее, чем пить. Заноза не пьянел, говорил, что ему просто нравится вкус. Мартин вампирской стойкостью не обладал, все-таки, у него было живое, к тому же, человеческое тело, но вчера и позавчера Заноза рассказывал ему про кукурузный виски и давал попробовать, каков бурбон с водой, со льдом, с лимонным соком и еще кучей безалкогольных составляющих. А в таких условиях можно опьянеть, только если очень захочется, или если не знать меры.

Знал он про бурбон до черта. Заноза, в смысле. Про бурбон и, вообще, про историю, про покорение Америки. Мартин даже решил, будто Заноза застал те времена. Мало ли как там могли события развиваться. Может, на той Земле американцы от кремневых ружей до сотовых телефонов за сто лет шагнули? А, может, инопланетяне прилетели или хаосшипы из другого мира пришли? Потом Заноза обмолвился, что свой первый капитал сделал на бутлегерстве и Мартин понял, что упырь просто подходил к делу с душой, отсюда и глубина познаний.

Он поинтересовался судьбой первого капитала и сколько было следующих. Насчет первого Заноза умолчал; про второй туманно сказал, что правильно и вовремя оценил перспективы создания компьютеров; а про третий упомянул лишь, что он преумножает второй, но за рынком нужно следить очень и очень внимательно.

У Мартина хватило такта не напоминать о том, что следить за рынком Заноза уже не может. Да и какой смысл говорить об очевидном? Куда интереснее было смотреть, как упырь преобразился, рассказывая о своей Земле, о своей Америке, о речных сплавах, по которым, подпрыгивая на волнах неслись бочонки с виски, о диких индейцах, свирепых фермерах, о конвоях грузовиков, пылящих в ночи по пустынным дорогам, везущих разлитый в бутылки янтарный огонь, о перестрелках с конкурентами, засадах в горах, подделке документов, подкупе властей… Он как будто ожил. Мертвый, показался более живым и настоящим, чем многие из людей, которых знал Мартин. И собственные две тысячи лет, прожитые насыщенно и весело, и опасно, показались бурбоном той же марки и выдержки, но разбавленным временем, как ледяной, пузырящейся водой.

Сегодня Заноза на живого не походил.

Нельзя сказать, чтоб он выглядел как мертвый, скорее – как киборг, у которого вместо мозга имплантирован кибердек, а поэтому об эмоциях он уже не помнит. Работать этот киборг даже не думал, несмотря на то, что именно под предлогом работы сбежал с прогулки. Кибердек – тот, что на столе, а не тот, что в голове – был выключен. Окна открыты нараспашку. По комнате гулял сквозняк, гоняя легкие пласты табачного дыма.

– Что случилось-то? – спросил Мартин с порога.

Ответа он не ждал, на такие вопросы никто никогда не отвечает. Лень объяснять, не хочется формулировать, слишком сложно, чтобы хоть кто-то понял, или просто принципы не велят рассказывать о проблемах. Но, хоть на вопросы и не отвечают, все равно лучше спросить. Потому что если спросишь, есть шанс что-нибудь узнать, а если не спросишь – не узнаешь ничего. Про Занозу Мартин знал слишком мало, а зависело от упыря слишком много, чтоб предоставить ему самому разбираться с собственными закидонами. Ну, и еще было просто интересно понять, что это его так торкнуло. Образок и распятие, что ли? Да вряд ли. В Милане и Монце у него на такие штуки иммунитет должен был выработаться, там же одни сплошные церкви и одни сплошные христиане.

И в чем тогда дело?

Заноза впустил его в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней лопатками. Мартин почувствовал себя так, будто вошел в клетку с хищником, и тот отрезал ему путь к отступлению. Не очень хорошее ощущение, потому что собственный, вроде бы, крепко спящий, хищник – кафарх [24]24
  Хищник; чудовище; изверг; отважный воин; свирепый зверь ( зароллаш). Традиционно для зароллаша, значение зависит от интонаций.


[Закрыть], как называли эту часть души на Кариане – настороженно приподнял уши во сне.

– Она меня испугалась, – сказал Заноза. Посмотрел на Мартина исподлобья, прищурив светло-голубые, холодные глаза, и все так же, без эмоций, констатировал: – если б ты был человеком, ты бы сейчас тоже испугался. Но тебя я специально пугаю, тут все правильно.

– Ничего не понял, – Мартин достал из карманов куртки две бутылочки с кровью. – Ну, испугалась, и что? Ты весь в черном. В черных очках. Посреди ночи. Черной. А Берана суеверная, она из того времени, когда в вампиров все верили. На, поешь лучше.

– Мне не нужно заедать стресс, – сказал Заноза ядовито. Но бутылочки взял, тут же вскрыл одну, поднес к губам и кровь в ней исчезла.

Удивительное зрелище! Мартин хоть не раз это видел, все еще не привык.

– Меня нельзя бояться, если я этого не хочу, – Заноза вытащил пробку из второй бутылки, – если она меня испугалась, значит, со мной что-то не так. Либо я начал портиться, либо меня портит Тарвуд. Чертово чародейство, будь оно проклято…

Хотел Заноза того или нет, но голос раскатился рыком, низким и страшным.  И кафарх внутри Мартина снова дернул ушами, прислушиваясь.

«Только не разбуди его!» – Мартин слишком хорошо представлял себе, что будет, если хищник проснется.

– Ты ешь, – он кивнул на бутылочку в руках Занозы, – все с тобой так. А Тарвуд не портит, он… ну, как бы ослабляет. Во всех смыслах. Лишает магии и физической силы.

– У меня нет никакой магии.

– Тогда почему тебя нельзя бояться? Ты, вообще-то, не выглядишь дружелюбным, хоть в плаще, хоть без плаща.

– Я выгляжу страшным? – Заноза опустошил вторую бутылку, – хрен там! Я выгляжу раздражающе, я могу бесить, я привлекаю внимание. И, чтоб ты знал, Мартин, – он отошел от двери, пересек номер и уселся на край стола, – когда на меня обращают внимание, я уже не бешу и не раздражаю. Я нравлюсь. Я так устроен. И меняэто устраивает. А эту вудуистку, или кто там она, я напугал. Значит, что-то испортилось, сломалось и не работает.

Он нравился. Мартин помнил их первую встречу, помнил свою реакцию, помнил, как удивлялся миролюбию Лэа. Заноза не преувеличивал, он действительно привлекал внимание и нравился. Это не было воздействием на душу или разум – воздействий такого рода Мартин просто не чувствовал. Значит, просто личное обаяние? Тот самый магнетизм, который приписывают вампирам в книгах?

– Но разве это не магия?

– Scheiße, – сказал Заноза. Ругательство прозвучало без тени экспрессии. – Какая, на хрен, магия, если я знаю, как это работает и могу научить?

– Типичное рассуждение дилетанта, – Мартин не любил, когда о магии говорили, как о чем-то непостижимом. – Магия – такая же наука, как твоя математика, она подчиняется законам природы, и ей можно научить. Хочешь научиться?

– Нет. И дайны – не магия.

– Ну, как знаешь. Кстати, можно легко проверить, магия это или нет. Сделай, что-нибудь, и посмотрим, если я не увижу никаких новых красок, значит, не магия.

– Ты не увидишь, – меланхолия Занозы на глазах сменялась мрачностью, – как ты можешь что-то увидеть, если ничего не получится? Раз не получится, значит, не работает.

– А почему не получится? Получалось же. Лэа ты нравишься, мне нравишься, Мигелю и Ане тоже сразу понравился. Ты даже Калимму очаровал. Если с Бераной что-то не сработало, это не значит, что больше работать не будет.

Заноза взял со стола сигареты, вытащил одну, протянул пачку Мартину. Он курил «Житан», Мартин, когда бывал на Земле, покупал «Галуаз». В отношении табака у них с Занозой вкусы совпадали. В отношении спиртного тоже. И женщины им, кажется, нравились похожие. Интересно.

– Фигня в том… – упырь зажмурился, когда Мартин щелкнул зажигалкой. Затянулся дымом и только потом приоткрыл один глаз, – что если не получилось один раз, то уже и не получится. Это я, – он выдохнул сквозь зубы. – Я говорил тебе, что никого нет лучше?

Мартин кивнул:

– Ты так или иначе даешь это понять.

– Все время.

Дополнение было к месту, так что Мартин кивнул снова.

– Так вот, – Заноза соскочил со стола и опять пошел к дверям, – когда я знаю, что это правда, я лучший. Но когда у меня не получается хоть что-то, madre, что угодно, что должнополучиться, я забываю, что никого нет лучше. А как только я об этом забываю, я перестаю быть лучшим. И всё.

У дверей он развернулся на пятках и свирепо уставился на Мартина.

– Оно того стоит! – заявил так агрессивно, как будто Мартин высказал сомнения в эффективности такого взгляда на жизнь, – большую часть времени я охренителен. Но сейчас я под плинтусом, где-то там, – Заноза пнул порог, – с мышами и тараканами. И надо ждать, пока я оттуда вылезу. А время идет. И еще я трындец ненавижу тараканов.

Мартин снова кивнул. Инсектофобия, да, он помнил этот пункт в анкете.

Он хотел спросить, что нужно делать в такой ситуации, но сообразил, что Заноза же сам сказал: нужно ждать. Значит, у упыря против меланхолии один рецепт – сидеть под плинтусом, пока компания тараканов не станет невыносимой. Времени было достаточно, столько, сколько нужно или столько, сколько понадобится, но Заноза считал, что через пару недель… умрет? Или, может, Мартин неправильно его тогда понял. Как бы то ни было, Заноза считал, что сроки поджимают, и из них троих, он был единственным, кто хоть что-то уже знал о Виго, о Гушо, о вампирах и мог узнать больше. Он был нужен в рабочем состоянии, в хорошей форме, да и, вообще, Мартину не нравилось видеть его… неживым. Единственный на весь Тарвуд человек, с которым можно и поговорить, и выпить – такого человека беречь надо. Хоть он и нелюдь.

«И подраться…» – мурлыкнул спящий кафарх.

Мартин уверил себя, и хищника в себе, что ему примерещился этот тихий, страшный голос.

Кафарх спал. А Заноза не был достойным противником. Никто на Тарвуде не был. Да и в Кариане немногие из демонов могли выдержать поединок с кафархом Алакранов. А те, кто мог – не стали бы драться. Дураки они, что ли, лезть в рукопашный бой, когда есть чары и магия.

– Есть же что-то еще, кроме дайнов? – спросил он вслух. – Ну, магнетизм не сработал, что-то еще, что завязано на твою природу, тоже не сработает, но есть ведь что-то кроме? Ты, вон, – он кивнул на кибердек, – за трое суток узнал о Виго почти все, что нам нужно.

– Ни хрена не узнал, – буркнул Заноза. – Мы до сих пор не знаем, как добраться до чаши.

– Но…

– Нет! Я хорошо работаю, я знаю, как это делать, но, Мартин, никаких чудес, ничего особенного… Ничего, чем можно гордиться.

– А ты гордишься, только когда делаешь чудеса?

Заноза удивленно взглянул на него сквозь пелену синеватого дыма.

– А ты нет?

Мартину захотелось дать ему пинка. Взгляд зацепился за валяющиеся на столе пустые кобуры, снова вспомнилась анкета. Заноза упоминал там, что умеет стрелять. И… если Мартин хоть немного начал его понимать, то под «умением» этот упырь мог подразумевать что-то… особенное. Все, что не было особенным, все, в чем он не был «лучше всех», кажется, не стоило его внимания.

– Слушай, – он погасил сигарету в пепельнице, – тебе же нужно оружие. Пойдем в арсенал. Там у нас и тир есть. Выберешь, что понравится, а я тебе это подарю. Может, с подарком ты под плинтусом не поместишься? А если и поместишься – будет чем от тараканов отстреливаться.

– Не надо мне ничего дарить, – буркнул Заноза.

Но Мартин как наяву увидел высунувшийся из-под плинтуса нос и приподнятые «домиком» уши. Любопытство – хорошее лекарство от депрессии, это он давно выучил.

Вести Занозу на Кариану не стоило, там арсенал, конечно, впечатляющий, но там и Кот поблизости. Еще, чего доброго, заявится посмотреть на новое приобретение. Почему-то Мартину казалось, что Коту с Занозой рано встречаться. Ощущение смутное, но если подумать, то встречи с демонами, они всегда не к добру.

Арсенал в Москве был не так богат и разнообразен, зато в Москве нет Эрте. А что до разнообразия, так сейчас у Занозы вообще ничего нет, а в Москве, все-таки, найдется из чего выбрать.

– Бери свою амуницию, – сказал Мартин упырю, – и бутылку захвати, а то вдруг мы там надолго застрянем. Пойдем в начало ночи, чтоб время было все посмотреть. Ты же на рассвете засыпаешь, да?

– На час, я засыпаю на долбанный час, – Заноза надел систему, застегнул крепления на ремне джинсов, – а у тебя все равно не найдется пистолетов, которые подошли бы к этим кобурам.

– Ну, так, значит, найдутся кобуры для пистолетов, которые тебе понравятся. Идем, – Мартин бы удивился своему терпению, но ему было интересно, что еще придумает упырь для того, чтоб оставаться под плинтусом, как еще растопырит лапы, чтоб его оттуда не вытащили.

Браслеты звенящим каскадом ссыпались по предплечьям. Зачем надевать их, чтоб пойти выбрать оружие? Следовало, наверное, задаться вопросом, зачем их, вообще, носить? Так же как все эти кольца на каждом пальце. И серьги, по полтора десятка в каждом ухе. Но серьги и кольца еще более-менее в стиле, такие же хулиганские и вызывающие, как черный плащ и очки, как накрашенные глаза и будто специально выбеленные волосы. А вот браслеты… Мартин не мог сказать, что они не вписываются в стиль. Они вписывались. Но что-то меняли. Все равно что, будучи с Занозой наедине, слышать с какой естественной непринужденностью он усыпает речь ругательствами, от которых краснеют даже демоны, и помнить, как до неузнаваемости меняются его речь и манеры, стоит ему оказаться в присутствии Лэа.

Нет, браслеты не добавляли ему изысканности. Это было что-то другое. Просто что-то странное.

Что-то, что привлекало внимание.

Ну, да. Все для того, чтоб бросаться в глаза. Только Заноза всегда в плаще, и браслетов под рукавами не видно. Ну их к акулам! Мартин бросил думать о непонятном и позвонил Шаману. Надо было предупредить, что он займет тир, возможно, на всю ночь.

Тир размещался в подвале старого дома на Арбате. Дом был небольшой – один из немногих, чудом уцелевших в войну особняков. А подвал захватывал пространство под ним и немалую часть улицы. Еще отсюда были выходы в катакомбы, которые считались обрушившимися во время бомбежек – Мартин вспомнил «тайные ходы» Гушо, не зафиксированные архнадзором Монцы – была серверная, лаборатории и арсенал.

Мартин не стал включать свет. Дежурных ламп хватало, чтобы ясно видеть прозрачные сейфы с оружием, а для упыря, наверное, и такого освещения было многовато. Во всяком случае, свои очки тот снимать не стал. Застыл на месте, вертя головой. Ни шагу не сделал, но, кажется, готов был сорваться с места и понестись по арсеналу кругами, прямо по стенам, вытаращив глаза и распушив длинный хвост.

Мартин хотел живого вампира, что ж, Заноза ожил. Если до этой минуты он, по его словам, сидел под плинтусом, то это был плинтус, оборудованный катапультой, и Занозу из-под него буквально вышибло.

– Охренеть… – он перестал оглядываться, развернулся к Мартину и разразился длинной очередью совершенно непонятных, резких слов.

Немецкий. Опять. Он не только пишет по-английски немецкими буквами, он еще и говорит на немецком. Англичанин, называется!

– Эй, эй! – Мартин поднял руки, – осади, упырь! Мы же не на Тарвуде. Я тебя не понимаю. Говори по-английски.

– Ок, – Заноза кивнул. – А мы где? Мы в Италии?

– Почему в Италии? – Мартин не успевал удивляться. – Мы в России. В Москве.

– Ты говоришь по-итальянски.

– А ты по-немецки, но мы же не в Берлине.

– Ок. Принято, – Заноза крутанулся на пятках, чтобы вновь увидеть весь арсенал. – Это все твое? Если это твое, то ты маньяк. А где тир? Покажи мне! А русский ты знаешь? А говорить на нем умеешь?

Резкие перепады настроения – скорее, симптом, чем забавное свойство характера, но Заноза ведь и не скрывал, что у него с головой не все в порядке. А сейчас он был переполнен любопытством, бомбардировал вопросами, явно хотел сунуть нос в каждый из сейфов и подержать в руках все хранящиеся здесь стволы, и какая разница, насколько повреждена его психика, если он умеет так радоваться и так быстро забывать о хандре?

Может, и про Лос-Анджелес забудет? Когда-нибудь. Ему вовсе не обязательно все время жить на Тарвуде, пусть живет в Москве. Тут столько интересного, наверняка ведь больше, чем на его Земле.

– Тир вон за той стеной, – сказал Мартин. – Это замаскированная дверь. Тут все двери… черт… сигнализация!

Он поспешно распахнул наружную дверь, вылетел за порог, мазнул пальцем по датчикам и заглянул в сканер сетчатки так преданно, как смотрел только в глаза Лэа, когда являлся домой пьяным в шесть часов утра. С Лэа работало не всегда. Почти никогда. Сканер оказался добрее. А может, привык уже. Сегодня Мартин хотя бы вспомнил о нем, а сколько раз сигнализация срабатывала, и в арсенал, в серверную или в лаборатории врывались вооруженные дежурные, только для того, чтоб обнаружить там Мартина, который снова явился через портал. Нет бы прийти через дверь и отключить датчики на входе.

Когда он вернулся, Заноза обходил арсенал по кругу, по часовой стрелке, принюхиваясь и уже не глядя по сторонам.

Странно это смотрелось. Люди не нюхают, люди смотрят и слушают. Заноза с виду не отличался от человека, и тем больше нечеловеческого было в том, как он вел себя, оказавшись в незнакомом месте. А еще Мартин заметил за прошедшие дни, что Заноза обязательно обнюхивает любую незнакомую вещь, оказавшуюся в руках. Он это делал очень быстро, если специально не следить, и внимания-то не обратишь. Но уж если заметишь, то и эта привычка начинает казаться очень-очень странной.

Мартина странности прямо завораживали, он ловил такие моменты, смотрел, как из-под человеческой оболочки проступает кто-то другой.

Кто-то хищный…

Нет, кафарх вампиров не похож на кафарха Алакранов. Не нужно думать об этом.

Мартин прошел через зал, набрал код и потянул на себя тяжелую дверь тира. Та плавно повернулась в петлях. Заноза мгновенно оказался рядом, заглянул через плечо.

– Оу! Да это не тир, чувак, это целый чертов полигон!

– Ты еще не все видел! – Мартин довольно ухмыльнулся. – Выбирай оружие. Пистолеты я тебе все-таки подарю, хоть ты даже ногами будешь отбиваться, а сейчас пострелять бери, что хочешь. Считай, что выбираешь себе стволы на разные миссии. Ты по-русски читаешь?

– А ты по-русски говоришь?

– Да.

– А я читаю. И понимаю. Но не говорю. У меня чудовищный акцент… Нет, ни хрена, вот так: – Заноза сосредоточился и выдал на русском, притом с такой интонацией как будто уже неделю страдает от острой мигрени: – чудовищный акцент.

Прозвучало и правда чудовищно. Если бы Мартин не знал о чем речь, не понял бы.

– Это мне Хасан про акцент сказал, – объяснил Заноза и с независимым видом сунул руки в карманы плаща. – Таким, блин, голосом, как будто у него от меня голова уже неделю болит.

Учитывая, что Мартин тоже первым делом подумал о затяжной мигрени, с копированием интонаций у Занозы точно все было в порядке. С копированием произношения дела обстояли гораздо хуже.