Текст книги "Сезоны любви (СИ)"
Автор книги: Наталья Колесова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Спасибо.
Он открыл холодильник и уставился внутрь, похоже, пытаясь собраться с мыслями.
– Хотите чего-нибудь?
А как же! Удрать от тебя подальше.
– Нет.
– Может, конфеты будете?
Вот жук! Заметил, как я пожирала его конфеты. Трудно было не заметить…
– Конфеты буду, – обреченно сказала я.
– И кофе, – сам для себя решил Глеб.
– Не уснете.
Он пожал плечами.
– Завтра выходной.
Пока он колдовал над джезвой, я придвинула поближе его журнал и обра-довалась:
– Кроссворд!
Глеб оглянулся, сказал осторожно:
– Так, для отдыха…
– А я люблю! – радостно сообщила я. – У меня даже книжка такая есть: справочник для кроссвордистов.
Глеб с мгновение смотрел на меня, подняв брови. Подошел к дивану и, вытащив откуда-то из его недр пухлую книгу, торжественно вручил мне.
– О! И вы!.. А можно поотгадывать, пока вы кофе варите?
– Ни за что! – сурово сказала Глеб. – Дайте сюда.
– А давайте вслух!
– Сейчас, – Глеб поочередно заглядывал в джезву и в журнал. – Так, где я остановился? Вот… у-гу… пляж?
– Сколько букв?
– Пять.
– Песок. Лежак. Океан.
Глеб заглянул в журнал и перебросил его мне, подхватывая правой рукой джезву.
– Пишите, – сказал обвиняюще. – Вы знали!
– Нет, честное слово! Мне немного…
– Много и не получится. Подождите, осядет… Так. Мэрилин… молчите, сам знаю! Вот эти с шоколадной начинкой.
Я поджала под себя ноги, и, навалившись на стол, заглянула в журнал. Глеб методично заполнял клетки.
– Ну так нечестно! – возмутилась я. – Дайте же мне!
– Я к вам только как к профессионалу…
Он тоже уселся поудобнее, согнув одну ногу и привалившись плечом к спинке дивана.
– Морская птица.
– Альбатрос?
– Пеликан?
– Сами вы пеликан! – сердито сказала я. Глеб тихонько рассмеялся. Я пе-ревернула журнал к себе.
– А вот здесь нужно “о”, а не “а”.
– Где? Ну нет, я точно знаю, что “а”.
– А давайте поспорим?
– А давайте!
– А на что?
Я засунула подтаявшую конфету в рот и облизала пальцы. Глеб посмотрел, внезапно протянул руку и провел большим пальцем по моим губам. Вздрогнув, я отдернула голову.
– Шоколад, – спокойно пояснил Глеб. – Так на что спорим?
Мы с затруднением смотрели друг на друга. Глаза у Глеба сейчас казались почти черными.
– Если проиграю, ставлю вам большую коробку конфет. Согласны?
– Ну… да. А я что?
– Если вы – на неделю даете отставку всем своим поклонникам.
Я открыла рот, и Глеб подначивающе засмеялся:
– Сумеете продержаться?
– А вам-то от этого какой прок? Думаете, резко повысится моя работоспо-собность?
– Думаю, вам стоит отдохнуть. Вспомните, когда вы в последний раз про-водили вечер одна?
– Согласна, – деловито сказала я, протягивая руку. – Но только чтобы в коробке не меньше килограмма!
– Но чтоб ни одного претендента ближе ста метров! – предупредил Глеб.
Мы торжественно пожали друг другу руки и вновь уткнулись в журнал.
– …И что они имели в виду? Чердак? Крыша? А что вам не нравится в мужчинах, с которыми вы знакомитесь? – спросил Глеб так рассеянно, что я машинально заглянула в кроссворд – не следующий ли это вопрос. Глеб поднял глаза, и я автоматически выпалила:
– Раскладушка!
Он, похоже, тоже хотел для верности заглянуть в журнал, но удержался:
– В смысле?
– Ну, в смысле, как у Жванецкого: “А он ей норовит подножку – и на рас-кладушку!” Почему я должна укладываться буквально с первым встречным? Я же человека для жизни ищу, а не чтобы перепихнуться… Тем более, после этого мужчины почему-то считают, что женщина – их собственность и начинают качать права…
– Но, в принципе, что здесь такого? – сказал Глеб. – Мужчине нравится женщина, он ее желает…
– Это все-таки чердак!
– Почему?
– Потому что здесь явно крыса. Ничего не имею против, но хочется отно-шений, которые начинаются так… со взглядов. Или вы думаете, если все прекрасно ночью, все будет замечательно и днем?
Глеб хлебнул кофе и заметил:
– Разве нам с вами ночью плохо?
– Увиливаете от ответа?
– Нет, развиваю тему. Честно говоря, надоело уже переворачивать журнал туда-сюда. Может, вы все-таки пересядете? Или мне к вам?
Волоча за собой плед, как шлейф, я перешла на его сторону. Удобно при-мостилась на толстом диванном валике. Сказала с удовлетворением:
– Вот наконец-то я смотрю на вас сверху вниз!
Глеб откинулся на спинку дивана, поглядывая на меня.
– Вам это нравится?
– Непривычно. А вам?
– Я так на вас смотрю?
– Разумеется. Вы же начальник, я от вас зависю… завишу… ну! испытываю зависимость.
– Лучше бы вы ко мне испытывали привязанность.
– Что, нравится, когда вас любят?
– Хорошо, что вы меня хотя бы терпите.
– Ну что вы, Глеб Анатольевич! – протянула я елейным голосом. – Ну как же вас не любить – с вашим-то ангельским характером!
Шеф одобрительно кивнул и пододвинул мне конфеты.
– Молодец, заслужили!
Мы еще фыркали, когда Глеб проделал некий маневр – мягко сдвинулся влево, обнимая меня за талию и непринужденно положив ладонь на мое колено. Я растерянно глядела на него сверху – плохо у меня с реакцией в последнее время – а шеф уже говорил приветливо:
– Присоединяйтесь, Галя.
Что-то не так у Глеба с этим порогом, просто какая-то геопатогенная зона, все не решаются через него переступить. Сейчас там маялась Галочка. Выглядела она, как всегда, обалденно: макияж как свежий (а может, и свежий?), рубашечка аккуратно расстегнута в стратегических местах – в общем, воплощение женственности и сонного очарования… Я мигом раздумала избавляться от глебовской руки на своем колене. Деловито сунув очередную конфету в рот, кивнула:
– Мы тебя разбудили? Заходи, чего стоишь?
У Галочки в глазах появилось очень странное выражение.
– Да нет уж… простите, что помешала, Глеб Анатолич…
Мы проводили ее взглядами.
– Похоже, она к вам приходила, – шепотом сообщила я без малейшего рас-каянья.
Глеб не стал ломаться.
– Похоже.
– Извините тогда.
– За что?
– Ну… помешала.
– Спасли.
Я с интересом посмотрела на него сверху – Глеб водил пальцами по моему колену, но, по-моему, чисто рефлекторно. Где опять этот чертов плед?
– Трудно поддерживать деловую дистанцию с привлекательными женщи-нами, – объяснил он.
– То-то я смотрю, вы так измучены! – посочувствовала я. – Может, теперь отодвинетесь? Я уже вас спасла.
Он задрал голову.
– Вам неудобно?
– Да. И еще мне пора спать.
– Обиделись?
– Нет. Просто не знаю, что теперь ей говорить.
– А вы обязаны перед ней отчитываться?
– Можно, я встану?
– Не обижайтесь. Я не хотел портить вам жизнь.
Ну да, просто хотел избежать трудностей в своей жизни… Я посмотрела в его лицо. Глаза Глеба мягко светились. И я в первый раз как следует почувст-вовала, что он рядом, даже слишком рядом, что его рука ласкает мое колено, что сейчас мы вдвоем, не считая храпящего Бурова и Галочки в дальней комнате… Не знаю, какие мысли полезли в голову Глеба, но он опустил руку и не шевель-нулся, когда я поднялась с дивана. Я быстро оглянулась на пороге – Глеб смотрел в стол.
– Спокойной ночи.
– Спасибо за компанию, Наташа…
Галочка дышала тихо – спала или делала вид. Ну извини, подруга, в другой раз! Я осторожно улеглась на свой край, натягивая тонкое одеяло. Вновь вспомнила голос, смех, взгляд, прикосновение… Мысли явно приобретали опас-ный характер. Гнать их взашей, Глеб же ясно предупредил, что не терпит служебных романов! Да и мне не нужны сложности – хотя бы в виде легкой влюб-ленности в собственного шефа. Я свернулась в клубок, строго приказав себе: ”Спать!”. И, как ни странно, себя послушалась…
Открыв глаза, я долгое время пялилась на темную шторину. Сквозь нее с трудом продирался серый день. Где это я? Попыталась повернуться – сзади за-возились – и я замерла, враз ощутив обнимавшую меня тяжелую руку и горячее голое тело за своей спиной. Господи помилуй, но я же вчера не пила! Очень ос-торожно повернула голову, скосив робкий взгляд.
Глеб спал. Некоторое время я созерцала его, судорожно перебирая в па-мяти вчерашние события. Амнезией я до сих пор не страдала – тем более, в трезвом виде. Но как и когда он здесь оказался? И где Галка? Я вновь попыта-лась шевельнуться, Глеб что-то забормотал, утыкаясь губами в мой затылок, ладонь его скользнула по моей груди – я замерла – и легла на живот, притягивая меня к себе еще ближе. От него несло жаром, как от хорошей печки. Я смутно припомнила, что когда ночью стало холодно, придвинулась ближе… как я тогда считала – к Галочке. Глеб вздохнул и задышал ровно. Я – делать нечего – закрыла глаза, успокаивая бьющееся сердце, и незаметно задремала сама.
Стало холодно. Я завозилась, подтыкая под спину одеяло, подняла голову с подушки. Глеб сидел неподалеку и смотрел на меня припухшими со сна глазами.
– Доброе утро, – сказал, приглаживая взлохмаченные волосы.
– Доброе, – осторожно согласилась я.
Он перехватил мой быстрый взгляд и медленно, словно еще сонно, улыб-нулся.
– Извините. Не привык спать в своей кровати одетым.
А, вообще-то, как вы в ней очутились, Глеб Анатолич?.. Я заоглядывалась.
– А где?..
– Галя?
Он сказал, как само собой разумеется:
– У Сергея. Так что…
Он пожал плечами, не договорив. Ну конечно, не на пол же ему ложиться, в собственном-то доме… Как-как! Пришел да лег – вот как. И не отдвинулся, когда к нему ночью прижалась голая женщина.
Он повернулся ко мне спиной, спуская ноги с кровати, встал. Чувствовал, что я слежу за ним, потому и не торопился – стесняться ему было нечего. Крепкий, поджарый, любо-дорого смотреть. Когда он, наконец, натянул джинсы и свитер и повернулся, я невинно увела глаза в потолок.
– Поспите еще, – посоветовал негромко. – У вас круги под глазами.
И прикрыл за собой дверь. Утренний комплимент! Сначала заставляет полночи с ним кроссворды разгадывать, а потом еще и критикует! Правда, что ли, круги? Я села, с опаской косясь на дверь, огляделась. А, вот зеркало! При-дирчиво осмотрела себя – все в пределах моей обычной нормы…
Через час все собрались на кухне – Глеб сосредоточенно разливал всем кофе, Буров, как всегда, маялся головой, Галочка мрачно молчала, я старательно ни на кого не смотрела… Прямо утро стрелецкой казни!
Допив кофе, я засобиралась домой. Глеб помог мне напялить плащ. За-сунув руки в карманы, молча наблюдал, как я запихиваю в сумку косметичку и зонтик. Сказал неожиданно, подхватывая куртку:
– Я вас провожу.
Я моргнула. Ну да, еще не выпустят без его соизволения. Мы молча съе-хали вниз, прошли мимо охранников, Глеб рассеянно им кивнул, я пробормота-ла: “здрасьте-до свидания”. Думаю, вряд ли меня приняли за девочку по вызову – скорее за бедную родственницу. Глеб открыл передо мной дверь, вышел следом. Я огляделась и вдруг поняла, что не знаю, куда идти. Приехали-то мы на Бурове, темным вечером…
– Автобусная остановка за углом, – подсказал наблюдавший за мной Глеб.
– Ага. Спасибо. До завтра.
– Подождите, я провожу.
– Да не надо!
Он мотнул головой, засунув руки в карманы куртки.
– Прогуляюсь. Дождь-то перестал…
И правда, хотя день оставался серым и хмурым, дождя не было. Ночной ветер подсушил асфальт и лениво переворачивал багровые истлевающие ли-стья.
Я молча повернулась и пошла – что я могла сказать? Ах, нет-нет – и в бега? Пусть идет. Тем более, недалеко, вон уже остановка. А дом у него удачно расположен: вписался в тихий старый двор, и не подумаешь, что рядом шумная центральная улица.
Глеб нагнал меня в два шага.
– Я бы подвез, но сами понимаете – мне сейчас за руль…
– Да все нормально!
– Может, такси?
– Спасибо, Глеб Анатольевич, – чопорно ответствовала я. – Я не спешу.
Похоже, он воспринял мои слова как предложение подождать. Подпер пле-чом столб, провожая взглядом проезжавшие мимо машины. Несколько минут мы гипнотизировали дорогу, словно пытаясь телепортировать автобус из неве-домой дали.
– Так, – наконец поставил диагноз Глеб. – У них сейчас обед.
Я взглянула с сомнением.
– Обед?
– Ну, ланч, второй завтрак, что там еще… Вы давно не гуляли по городу?
– Гуляла?
Еще пара таких переспросов – и он решит, что у меня что-то не в порядке со слухом. Или с головой.
– Ну да, гуляли – так, без цели, без походов в магазины…
Я задумалась.
– Давно.
– И я давно, – оживился Глеб. – Давайте пройдемся пару остановок. Кстати, вы проиграли!
Я перестала безнадежно пялиться вдаль.
– В смысле?
– Я сегодня проверил по словарю – как и говорил, буква “а”. – Глеб вздохнул насмешливо. – Просто не представляю, как вы выдержите неделю в одиночестве!
Я приуныла.
– Значит, конфет мне не видать как собственных ушей?
– Могу выдать утешительный приз – шоколадку.
– Ну, на безрыбье… где шоколад?
Глеб показал пальцем.
– Продержитесь сотню метров до киоска? Вы голодная или просто сладкое любите?
– Просто.
– Конечно, фигура позволяет…
Чувствуя, что начинаю краснеть, я поспешно наклонилась – убрать при-липший к каблуку лист. Да уж, мою фигуру он знает теперь не только в пригляд, но и на ощупь! Выпрямилась и обнаружила, что Глеб задумчиво изучает витрину обувного магазина.
– Зайдем? – и, не дожидаясь ответа, толкнул зеркальную дверь. К нам тут же устремилась здешняя “пиранья”, приветственно оскалив цепкие белые зубы.
– Добрый день, что вас интересует?
Глеб с любопытством озирался.
– Нас интересуют женские осенние туфли, – он рассеянно взглянул на меня. – Размер тридцать седьмой, удобные и…
– Гле-еб!.. – прошипела я, дергая его за рукав.
– А?.. модель обговорите сами.
– Присаживайтесь, – пиранья мигом смекнула, кого из нас ей слушаться. Затравленно поглядывая на шефа, я опустилась на банкетку. Мне уже волокли коробки.
– Примерьте эту пару…
– Да я на них даже не встану!
– Ну хотя бы модель попробуйте.
Господи, сроду не вставала на такие каблучищи – разве что в ранней юности! Как бы голова не закружилась от высотной болезни. Глеб с интересом наблюдал за моими мучениями. Развлекался. Ах ты…
Мне не подходило решительно ничего – ни цвет, ни каблук, ни размер; пятка терла, взъем хлюпал, палец жало… Я вовсю вошла в роль избалованной дамочки, которую хлебом не корми, а дай показать ее изысканный вкус и не менее изысканную стервозность. Притомившаяся пиранья улыбалась уже с явным усилием. Я все ждала, когда же кончится ее безграничное терпение, но единственное, что она себе позволила, притаскивая очередную партию коробок, было:
– Сложная нога у вашей…
Она кинула на меня оценивающий взгляд, не зная, какой статус мне присвоить. Выкрутилась:
– …вашей дамы.
Глеб, склонив голову набок, рассматривал очередную пару туфель.
– Красивые у нее ноги… Вот!
Я и сама видела, что “вот”. Никогда бы не подумала, что нога на таком каблуке может просто “спать”. Я подтянула подол юбки, любуясь красотой и длиной своих ног. Перехватила одобрительный взгляд Глеба.
– Сколько? – спросил он, не сводя с меня глаз. Пиранья дала ответ, и я мгновенно спустилась с небес на землю. Стала грустно разуваться. Душа пла-кала. Мельком глянула на зрителей и не поверила своим глазам – Глеб нетороп-ливо отсчитывал деньги. Я махом нырнула в свои старые туфли и подлетела к ним.
– Девушка, мы подумаем… Глеб!
– Думайте, – с досадой сказала пиранья, отступая под моим напором. – Но учтите – модель эксклюзивная, осталась последняя пара…
– Пошли! – я буквально вытолкала Глеба на улицу.
– Так эксклюзивная или последняя пара? – озадаченно спросил меня Глеб. – Я что-то не понял…
Я отмахнулась.
– Да они всегда так говорят! Вы что, с ума сошли?
– Почему?
– Вы представляете, сколько времени я бы отдавала вам долг? Да спрячьте вы, наконец, деньги! Вы что, каждое утро прогуливаетесь с такой сумасшедшей суммой?
Серьезно приглядываясь ко мне, Глеб засовывал кошелек во внутренний карман куртки. Вдруг усмехнулся:
– Другой вариант вам, конечно, и в голову не мог придти… Хоть шоколадку вы от меня не откажетесь принять?
– Причем не шоколадку, а шоколадищу!
Глеб кивнул и отошел к киоску. Я наблюдала за ним. Какой-такой другой вариант? Подарок? Ну ни фига себе подарочек в несколько штук от практически постороннего мужчины – не могла же я его принять? Я задумалась. Или могла?
Глеб вернулся с шоколадкой и двумя морожеными.
– Спасибо… да куда мне столько?
– Кроссвордистам нужны мозги, а мозгам нужна глюкоза, – наставительно сказал Глеб. – Ешьте.
Мы брели по улице. Народу было немного – то ли отсыпались в выходной, то ли не доверяли прояснившейся ненадолго погоде. Глеб, откусив мороженое, вдруг перестал жевать, заворачивая голову на очередную витрину. Я увидела фигуристый манекен, наряженный в обалденное женское белье, и мгновенно представила, как шеф врывается в магазин с радостным: “Нам, пожалуйста, трусики сорок шестого размера, бюстгальтер 70Б!” И уцепив его пальцем за карман куртки, настойчиво потянула прочь. Глеб обернулся, улыбаясь с притворной невинностью – похоже, и у него перед глазами стояла такая же картина.
– Просто гулять, да? – передразнила я его. – Без цели, без магазинов?
Глеб хмыкнул с сожалением.
– Ладно. Ну их, эти магазины, хотя я там давно не был….
– Да что вы? – поразилась я. – Как же вы обходитесь – без женского-то белья?
Он уныло втянул голову в плечи.
– Плохо… Как вам у меня?
Отламывая очередную дольку шоколада, я глянула на него – Глеб сосре-доточенно откусывал белыми зубами коричневое мороженое.
– Интерьер или… прием? – осведомилась я.
– Вообще, – твердо сказал Глеб.
– Мне понравилось.
– Интерьер или прием?
– Как вы нас встретили. Вы были таким…
– Ошарашенным?
– Подготовленным. Зубные щетки, халаты…
Теперь я щекой ощущала его внимательный взгляд. Глеб сказал медленно:
– Ну, вы у меня не первые гости…
И эти гости, вернее, гостьи частенько остаются на ночь, судя по содержи-мому его прикроватной тумбочки.
– Я бы на вашем месте так поперла незваных гостей!
– Ну что вы, – вежливо возразил Глеб. – Вы тогда тоже встретили меня вполне радушно. Кофе, сыр…
Я чуть не застонала.
– Не напоминайте! Я тогда так растерялась…
– Да, а я и не заметил! Хотя я вам помешал гораздо больше, чем вы мне вчера.
– Да не помешали вы мне… нам, сколько раз говорить! Ой, у вас мороженое потекло!
Глеб отставил руку со стаканчиком, оглядывая куртку.
– Ну вот…
Я искала носовой платок – господи, хоть пришивай их к каждому карману, куда они вечно деваются! Глеб уже достал свой, пытаясь одной рукой вытереть пятна.
– Дайте я. Придете домой, сразу замочите… это мороженое, я вечно в нем до ушей!
Я ощутила на затылке осторожное теплое дыхание. Подняла глаза – Глеб смотрел на меня сверху вниз сквозь ресницы, слегка улыбаясь. Я поспешно от-шагнула назад, сунула ему в руку скомканный платок.
– Вот…
Глеб вдруг подмигнул мне серым веселым глазом и подхватил языком вновь потекшее мороженое.
– Вы меня почему-то все время пытаетесь накормить! – обвиняюще заме-тила я.
Каким-то образом мы умудрились прошагать несколько кварталов, по пути благополучно не заметив ни одной остановки, когда Глеб вдруг вспомнил, что он еще сегодня не ел и затащил меня в кафешку. Сам-то он сейчас неспешно отщипывал бутер и потешался, глядя, как я пытаюсь выбрать из кошмарного количества пирожных, которые мне назаказывал. Наконец я ухватила “воздушное”, разломила пополам и, откусив, воскликнула:
– Я поняла!
Глеб вздрогнул.
– Что?
– Вашу страшную тайну!
Глеб огляделся, отодвинул тарелку и перегнулся ко мне через стол. Пре-дупредил вполголоса:
– Только тихо! Какую из них?
– Вы любите толстых женщин! – я заглотила последний кусок и победно уставилась на Глеба.
– Уф! – сказал он, вытирая лоб. – Не знаю, как вы меня раскусили… Только, ради Бога, никому!
Я важно кивнула, берясь за следующее пирожное. Трубочка.
– Потому-то вы и откармливаете всех знакомых женщин! Хотите довести их до своего идеала, да?
– Ну, положим, откармливаю я только вас! Мне нравится смотреть, как вы с ними расправляетесь.
– Смотрите, подавлюсь.
Я задумчиво оглядела заварное: справлюсь?
– Не спешите, – посоветовал Глеб. – Никто нас отсюда не гонит. Еще кофе?
– Ага…
Я посмотрела, как он идет к стойке, и перехватила заинтересованные взгляды двух молоденьких девиц за соседним столиком. Подумала злорадно: а вот не обломится вам сегодня! Хотя в другое время… Я вздохнула – свежие ро-жицы, ноги от ушей, едва прикрытые “мини” – черт, а ведь уже не рискну одеть, хотя ноги у меня в полном порядке. Да, время идет… Причем не просто идет, а проходит мимо.
Так что, когда Глеб вернулся, настроение у меня было уже аховое.
– Над чем задумались? – спросил он, ставя чашки.
– Да так… может, и вправду потолстеть? Начну больше нравиться мужчи-нам…
Глеб криво усмехнулся.
– Вот только не говорите, что вам не хватает мужского внимания!
– Хватает, – проворчала я. – Да не того.
Он взялся за ложку.
– Вы про замужество? А почему вы хотите замуж?
Я растерялась.
– Ну, как… Положено.
– Кем?
– Выйти замуж – это как знак качества получить, – объяснила я, – даже если ты через три дня разведешься. А так – будь у тебя хоть пятьсот поклонников и живи ты с ними в счастии и богатстве, все равно останешься для окружающих безнадежной старой девой.
Мои вполне серьезные размышления вызвали у него улыбку.
– Значит, вы хотите замуж из-за общественного мнения?
Я кивнула.
– Естесс-но. Нам же это с детства внушают. Вот как бы вы отнеслись к тому, что женщина может себя неплохо чувствовать и без семьи? Ведь не поверили бы, так? Ну вот и я не верю. Хоть и сияющих счастьем замужних баб тоже что-то еще не встречала…
Я смолкла, уныло глядя на Глеба. У него дрожали губы – но уж явно не от сдерживаемых сочувственных слез.
– А вам не кажется, что это звучит… не очень-то оптимистично?
Я пожала плечами.
– Уж такая я… пессимистичная оптимистка…
– Кто-кто?
– Ну, знаете, кому всегда чего-то не хватает: зимою лета, осенью – весны… Хотя, конечно, скорее чего-то в голове. А вы почему развелись?
Не так уж много в кружке сахара, чтобы так долго его размешивать… Я уже думала, Глеб промолчит, но когда он посмотрел на меня, раздражения в его взгляде не было.
– Думаю – из-за меня.
– Из-за вас?
– Я тогда очень много работал… то спад, то подъем… приходил домой только ночевать, да и то под утро. Конечно, не самая лучшая семейная жизнь. Когда жена устраивала сцены, страшно злился – ведь я же все это делал для них… для нас. Знаете, как-то забывал, что жене нужен муж, а сыну отец, а не только деньги, да и какие там деньги-то были…
Он помолчал.
– Я ведь сейчас с Антохой вижусь чаще, чем тогда.
– И что было дальше? – осторожно спросила я.
Глеб пожал плечами.
– Ну, это я теперь такой умный. А тогда ей не хватило терпения, мне – понимания или… желания понять… Сейчас, я думаю, все было бы по-другому.
Он отхлебнул уже, наверно, заледеневший кофе.
– Не зарекайтесь, – “успокоила” я его. – Я столько раз думала, что поумнела, а потом – хась, и на тебе – опять все то же самое!
Глеб рассмеялся.
– Да уж, умеете вы успокоить!
– А надо? Хотите найти свою половину?
– Предлагаете свои услуги? В качестве половины или в качестве свахи?
– А что? – оживилась я. – Хотите, познакомлю? Вот такая девчонка! А если не понравится…
– Стоп-стоп-стоп! Лучшая реклама – положительный результат. Когда мы увидим результат ваших поисков?
– Еще при этой жизни! – уверенно пообещала я. – По закону диалектики количество однажды перейдет в качество… Вам не кажется, что как-то подозри-тельно темнеет?
Глеб оглянулся на окно. Сказал голосом Пятачка:
– Кажется, дождь начинается!
Я глянула на часы и виновато сморщилась.
– Не хотела вас забалтывать до такой степени. Может, уже пойдем? А то при вас ни зонта, ни плаща.
– Не сахарный, – Глеб полез в карман за деньгами – тут же подлетела официантка. Мне бы пришлось семафорить ей часа два. Есть же люди, которые всегда заметны… Интересно, это у них от природы или они курсы какие специа-льно проходят?
– И упакуйте с собой пирожные.
Так, завтраки в течение недели мне обеспечены.
На улице ощутимо похолодало. Глеб наполовину застегнул куртку, деловито огляделся.
– И что в следующем номере нашей программы?
Я с надеждой уставилась на него. После еды у меня мощно работает пи-щеварительный процесс и полностью отключается мыслительный. Кроме по-сещения зоопарка я предложить уже ничего не могла. Но все же следовало быть тактичной.
– А разве вам не пора домой?
– Домой? Что я там забыл?
– Ну… там у вас Буров. И Галя.
Глеб посмотрел на меня, и я пояснила:
– Гости.
Он пожал плечами.
– Сергей знает, как у меня дверь закрывается. Вам холодно?
Даже если б у меня зуб на зуб не попадал, черта с два б я ему в этом призналась – а вдруг он тоже проявит тактичность и отправит меня домой? Туда мне совершенно не хотелось, как не хотелось, чтобы наступал понедельник, когда все станет на свои места.
Глеб протянул руку.
– Давайте ваши пирожные!
Я опасливо отдала коробку.
– А вам можно доверять?
– Можно – в отношении пирожных. Так куда идем?
Я смотрела на него преданно. Предложи он мне сейчас пойти пересчиты-вать все мусорки в округе, я бы согласилась, ни секунды не раздумывая. В об-щем, я слегка свихнулась. Вернее, свихнулась больше обычного, поскольку это было моим постоянным состоянием.
Он перестал глазеть по сторонам и посмотрел на меня – опять получилось снизу вверх – странное ощущение, словно он действительно во мне нуждался. Зависел от меня.
– Идемте?
– Куда?
– Провожу вас домой.
– Это далеко.
– Я в курсе. Устали?
– Нисколько.
Мы вновь побрели по потемневшей улице – больше помалкивая, словно уже наговорились впрок, так что молчание казалось необременительным. Ощутимо холодало – будто там, за облаками, кто-то спохватился и, спеша наверстать упущенное, готовился наслать на нас вместе с дождем еще и снег.
Дошли как-то слишком быстро. Лифт – о, чудо! – работал. Глеб нажал на кнопку – надо же, только сейчас заметила, что и живу и работаю я на четвертом этаже! В тесном пространстве лифта казалось, что Глеб стоит слишком близко, я бы даже сказала, интимно близко. Когда лифт, наконец, остановился, я осторожно вздохнула.
– Вижу, сделали свет? – сказал Глеб обыденно. Я отмахнулась.
– Ненадолго. Завтра с утра опять в темень.
Я искала ключи – когда у меня в сумке порядок будет?
– Не страшно? – спросил Глеб.
– Что?
– Опять в темень?
– Страшно. Сейчас всего боишься – темноты, мужика в лифте, заболеть, потерять работу…
– Последнее вам пока не грозит, – сказал Глеб с холодком.
– Что? – рассеянно спросила я, продолжая рыться в сумке.
– Потеря работы.
Я вскинула глаза и испугалась.
– Я не имела в виду… куда же они девались?
Не будь здесь шефа, я бы от злости все вытряхнула на пол.
– Может, вы их забыли? – подсказал Глеб.
– Не должна была… Где?
– Ну, не знаю, – Глеб неторопливо пригладил влажные волосы. – На работе, в машине, у меня… Пойдем искать?
– Смейтесь-смейтесь… Ага, вот они!
Я вставила ключ до половины – он застрял. Подергала туда-сюда и сообразила, что ключ от нижнего замка. Выдернула – и уронила всю связку на бетонный пол.
– Дайте я, – мы чудом не столкнулись лбами, как в комедийной мелодраме. Глеб легко, будто заправский взломщик, открыл мою дверь и картинным жестом протянул покачивающие на колечке ключи.
– Прошу!
– Спасибо…
Я нерешительно крутанула на пальце ключи, глядя в темноту квартиры. Подняла глаза и вспыхнула – Глеб стоял, упершись рукой в стену, и с улыбкой наблюдал за мной.
– Думаете кинуться на прощание на мою мужественную грудь?
Я неловко засмеялась – не очень-то приятно, когда видят насквозь все твои терзания.
– Что-то в этом роде! До завтра?
– Наташа.
Я замедленно обернулась. Глеб сказал – уже без улыбки:
– Я действительно рад, что вы вчера приехали.
– Я тоже, – осторожно сказала я.
Глеб протянул руку, провел большим пальцем по моей щеке, губам…
– До завтра!
Повернулся – и нет его. А я прислонилась спиной к косяку – полное впечатление, что меня крепко поцеловали на прощание. А он и хотел… И я…
О, господи ты, боже мой!
В общем-то, одеваюсь я на работу по облегченной программе – то есть про-тягиваю утром руку в шкаф и хватаю первую попавшуюся вещь – не слишком мято, не слишком грязно, вот и ладно. Но сегодня моему гардеробу был устроен генеральный смотр. Спустя полчаса я стояла посреди разбросанных тряпок, уныло оглядываясь: все было или мало или большо, не того цвета, не такого фа-сона, все давно вышло из моды – причем не только моей, но и моды моей бабушки – и вообще, где только были мои глаза, когда я все это покупала! Нет, надо решительно обновлять гардероб – хотя бы по одной вещи в полгода, но стильной и хорошего качества. Вот только туфли куплю… А если надеть этот пиджак и джемпер? Приложила их к груди и уставилась в зеркало, на себя, стоящую голышом среди вороха разбросанной одежды с горящими щеками и лихорадочными глазами…
Я пришла в себя и ужаснулась. Я что, совсем?! Безжалостно, комом, запихнула вещи обратно в шкаф, выбрав назло себе и миру самое унылое, самое широкое, серо-зеленое платье – еще чуть длинней рукава – и готова смирительная рубашка для сумасшедшего дома. Я вполне для него созрела.
А потом чуть ли не всю ночь маялась в постели, злобно ворочаясь с боку на бок. Наконец не выдержала, встала, накинула халат, и, сев на кухне, закурила. И докурив, поставила себе диагноз:
Дорогая моя, ты сошла с ума.
Милая моя, это просто неприлично, в твоем-то почтенном возрасте.
Идиотка несчастная.
Ты влюбилась.
И с этим успокаивающим диагнозом отправилась обратно в постель.
Разумеется, по закону подлости, уснула я крепко-накрепко к самому звонку будильника и этот самый звонок приняла просто за какой-то надоедливый писк. Подбросило меня на кровати почти на полчаса позже. Господи, боже ты мой, только не сегодня! С понедельника начнешь…
Если б кто видел, как я подкрадываюсь к месту работы, точно бы решил, что я – террорист, посланный подорвать милый Глебу Анатольевичу Пахомову офис по программному обеспечению. Я постояла у двери родного кабинета, вся превратившись в слух и чуть ли не принюхиваясь. Голоса Глеба не было слышно. Но он мог и молчать, ведь так? Я приоткрыла дверь и просочилась в узкую щель, подобно сквозняку или привидению.
– Приветик, – буднично сказал Буров, не отрывая глаз от экрана. Тетки поздоровались вразнобой. Я добралась до своего места, разделась, переобулась и попробовала заняться своими обязанностями.
– Дырка будет, – сказал Буров.
– А? – я непонимающе глянула на него и сообразила, что уже полчаса сти-раю пыль со своего так и не включенного компьютера.
Глеб все не являлся. То его черти спозаранку приносят, а как ждешь-по-ждешь – нет его. Я поначалу вздрагивала от каждого шороха, а потом, наконец, наружу полезла здоровая злость – на себя, на него, на спокойненьких сотрудни-ков, на шизофрению, которую люди почему-то называют любовью.
Несколько раз я ловила на себе задумчивые взгляды Галочки. Таня по-глядывала тоже как-то странно, да и Буров пару раз мне мило улыбнулся, что для него с утра было совершенно немыслимо. Или все это оттого, что у меня мозги набекрень, и со стороны это очень заметно?
