Текст книги "Женщина среднего возраста (СИ)"

Автор книги: Наталья Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Я промолчала. Неопределенно. Андрей Юрьевич глянул и поспешил добавить:

– Хотя и понятно – все-таки семью кормить… А как понять, нужен ей ты сам или твои деньги?

Э-э-э, да у парня и впрямь проблемы! Ему бы с мамой посоветовать-ся, вот только не говорят с мамой на такую тему. Да и мамы еще те бы-вают… Видно, мой преклонный возраст и подтолкнул его пооткровенни-чать – просто он не в курсе, что не способна я испытывать никаких мате-ринских чувств к шикарному молодому мужчине.

– Разоритесь, – предложила я совершенно серьезно. Он хмыкнул. Так, первый вариант не прошел… Я тщательно вытерла салфеткой рот. Потом руки. Протирать голову был бы уже перебор, потому пришлось-таки раз-говор продолжить.

– Вы рядом какую даму предпочитаете? Красивую или уродку?

Он всерьез задумался над этим риторическим вопросом. Я, подняв брови, наблюдала: как будет выкручиваться? Андрей Юрьевич ответил чисто по-мужски – просто, прямо.

И определенно.

– Ну-у-у… – сказал он.

– 'Самое главное в женщине душа, говорим мы – и смотрим на ее но-ги', – процитировала я.

Засмеялся. Я сложила руки на столе, готовясь к долгому вправлению мозгов.

– Значит, вы согласны, что в мужской природе заложена тяга к красо-те, то есть, к выдающейся самке? Ну, хоть кивните! Вот так. А в женской заложен выбор выдающегося самца. А выдающийся самец тот, кто при-носит больше мамонтятины… в нашем случае – больше 'зелени'. Так что не вижу ничего обидного, что девушки предпочитают джентльменов с деньгами – по крайней мере, с голоду ни они, ни их дети не помрут. Да сейчас, между прочим, даже в туалет бесплатно не сходишь! Просто у нас в стране все так перевернулось – женщина готова вынести и выкормить и мужа-бездельника и всех его отпрысков…

– А вы к какой из этих двух категорий относитесь? – немедленно спро-сил он.

Я радостно улыбнулась.

– К третьей! К старым девам. Слыхали про таких?

– Слышал, – пробормотал он. – Но представлял другими. Наелись?

Я довольно похлопала себя по животу.

– До отвала! Хорошая забегаловка.

– Давайте я вас довезу.

Я попыталась создать видимость переразвитой тактичности:

– Ну, если вам не тяжело…

– Так я ж не на себе, на машине, – резонно заметил он.

Доехали мы очень быстро. Легко вытащив велик, чиф окинул взгля-дом мою пятиэтажку.

– Вы на каком этаже?

– На втором. Видите, балкон зеленый?

– А вы и, правда, собираетесь сегодня… – он вдруг смолк и всучил мне велосипед.

– А? – спросила я.

– До понедельника, – сказал он, быстренько сел в машину и стартанул с места так, словно за ним черти гнались.

– До понедельника, – пробормотала я, перехватывая велик поудоб-нее. – И спасибо за обед.

Случилась у нас корпоративная вечеринка. Раньше то же самое на-зывалось просто коллективной пьянкой. Причем я, как секретарь-референт, ни о чем таком и не подозревала, пока в приемную не ввали-лись парни в униформе с коробками в обнимку и бодрая длинноногая де-ваха, которая с порога начала командовать всеми, на кого падал ее голу-бой взгляд. Мне оставалось только уползти в угол, чтобы не быть затоп-танной, и предаваться тихому восторгу – организация угощения на не-сколько десятков персон лично меня бы повергла в ступор и разруху.

Начальство отсутствовало, поэтому причину всего этого безобразия я выяснила у вездесущей Ани.

– Так вечеринка же! – воскликнула та, вытаращив на меня глаза и, как всегда, радуясь, что есть на свете кретинки, которые не знают очевидно-го.

– Я заметила! – перекричала я звон расставляемых бокалов и рюмок. – А повод?

– Просто так! Андрей Юрьевич любит устраивать праздники! Ой, надо макияж освежить!

Упорхнула. По моим недолгим наблюдениям Андрей Юрьевич боль-ше любит устраивать подчиненным суровые трудовые будни. Я подумала и тоже вынула зеркало.

…Да-а, красота – страшная сила. Причем, чем дальше, тем страшнее. Морщины скоро придется на калькуляторе подсчитывать… А, блин, да кому я здесь нужна!

Как только все было готово, по неведомой команде в приемную вле-тел стремительный Андрей Юрьевич. Бросил на ходу:

– Соберите ко мне всех сотрудников!

Сотрудников – вот странно! – долго уговаривать не пришлось. Через несколько минут все очутились в просторном кабинете начальника. Народ галдел и с молодым аппетитом опустошал фуршетный стол. Я несколько минут помнила о контроле над весом, но – старость не радость, склероз, сами понимаете, – и я с удовольствием присоединилась к общему пиру. Из спиртного здесь было шампанское, вино, водка: похоже, рабочий день на сегодня закончен… Я прислонилась к подоконнику с полной тарелкой и бокалом в руках. Народ хихикал, флиртовал и сплетничал. Музыка была достаточно громкой, чтобы можно было обсуждать соседа и одновремен-но улыбаться ему в лицо. Кое-кто уже пританцовывал. Официанты кида-лись коршунами на всякого, у кого обнаруживалась пустая емкость для пития. Я нашла глазами чифа. Рядом с ним стояла длинноногая устрои-тельница всего этого безобразия, улыбаясь в свой бокал. Андрей Юрье-вич вел оживленную беседу с ней и еще с парочкой таких же симпатичных девах. Леночки на вас нет! М-да, я-то что тут делаю, среди этой… оран-жереи? Хочешь быть всегда молодой и стройной – держись старых и тол-стых! Пойти покурить, что ли?

Я выволокла свои древние кости из веселящегося кабинета. На моем столе ворковала очередная парочка. Хорошо еще, только ворковала, по-думала я злобно. Схватила сумку – пара меня проигнорировала – и пошла искать укромный уголок.

Коридор в самом конце делал поворот буквой 'г', которая скроет от приемной нарушителя правил внутреннего распорядка. Так как Андрей Юрьевич не курил и объявил свою фирму некурящей зоной, народ пытал-ся соблюдать видимость лояльности – прятался, брызгался парфюмом, жевал жевачку, хотя толку от этого было чуть. Я сильно подозреваю, что начальник просто однажды сам бросил курить, а чтобы не подвергаться лишнему соблазну, запретил заодно 'здоровью вредить' и всем своим подчиненным.

Вообще-то я практически не курю, пачку в сумке таскаю исключи-тельно 'для коммуникабельности', и подозреваю, что у моих сигарет давно вышел срок годности. Я открыла окно и присела на подоконник. Обязана ли секретарша ожидать конца вечеринки или может слинять по-раньше?

С улицы повеяло летним теплом, смешанным с запахом весны – и мне немедленно захотелось открыть окно настежь и свесить ножки нару-жу. Я даже перегнулась вниз, чтобы убедиться, что упавшая с моей ноги туфля не продырявит кому-нибудь голову.

– Вам там что, серенады поют?

– Ай! – я взлетела перепуганной кошкой – только что горб не выгнула.

Андрей Юрьевич выставил руки:

– Успокойтесь! Это только я.

Ничего себе – 'только'! Я заметалась – куда бы деть или затушить сигарету, но поняла – застукана, хмыкнула и демонстративно затянулась. Андрей Юрьевич никак мое поведение не прокомментировал. Выглянул в окно – видимо в поисках моего несуществующего «серенадщика».

– Что ж вы убежали? Скучно с нами стало?

А вы-то сами с чего вдруг удалились? Я пожала плечами. Не расска-зывать же ему о своих возрастных переживаниях! Вот доживет до того времени, когда хорошенькая осьмнадцатилетка назовет его 'дяденькой', тогда и поймет! В качестве отмазки предложила свою сигарету.

– Покурить захотелось.

Он словно впервые ее заметил.

– А я и не знал, что вы курите. Никогда не пахло…

Когда это он успевает меня обнюхивать? Или у бывших курильщиков обоняние переразвито? Я хмыкнула.

– Курю. Когда выпью.

Некоторое время он созерцал процесс курения – так сосредоточенно, точно его завораживала необычайная красота моих действий… Начав да-виться дымом, я решила прекратить это издевательство над собой – дос-тала из сумки пачку и провокационно покрутила у него перед носом.

– Хотите?

– Я не курю.

– Ну и не курите! Но ведь хотите?

Он внимательно посмотрел на меня. Сделал два шага назад и осто-рожно выглянул в основной коридор.

– Никого. Давайте быстро!

Я выщелкнула ему сигарету. Дала прикурить. Андрей Юрьевич затя-нулся и сказал с чувством:

– Какая гадость!

– И не говорите! – согласилась я, тоже затягиваясь. Мы мирно прикон-чили наши сигареты, Андрей Юрьевич выкинул окурок на улицу и сказал:

– Пойдемте?

'Пройдемте! , передразнила я про себя и нехотя сползла с подокон-ника.

Войдя в свой кабинет, он первым делом огляделся, принюхался и грозно вопросил:

– Кто-то опять курил?!

Несколько человек поспешно порскнули в разные стороны. Я оценила грамотность подхода. Сказывается большой опыт…

Открыла я дверь в собственную квартиру, приглядываясь и принюхи-ваясь. Ага, похоже, у меня побывала маман. Наша мама, несмотря на возраст, энергичнее нас всех, вместе взятых. Периодически она устраи-вает набеги на квартиры дочерей, чтобы уличить нас в отсутствии поряд-ка, недосмотре за детьми и недокорме домашних животных.

Вот и записка на кухонном столе: 'Где ты попадаешь? Привезла тебе пироги с яйцами и луком. И с творогом. Помой люстру, стыд смотреть! Мама'. М-да… хорошо, что она меня не дождалась. Для матери бокал шампанского, выпитого мной на внезапной 'корпоративке', равнозначен залитой за воротник бутылке водки: ну что еще делать безнадежно неза-мужней дочери одинокими тоскливыми вечерами? Только спиваться. Вот такая вот непостижимая мной материнская логика…

Я зашуршала мешком с пирогами. Ура, и ужин не надо готовить! Са-ма я пироги не пеку уже давно – по принципу экономии энергии (а если проще, из врожденной лени) – разве что один и на весь противень. Зава-рив чайку, принялась поглощать жутко калорийный и жутко вкусный про-дукт. Ела и приглядывалась к люстре – и правда, грязновата. Ну не вече-ром же ее начинать драить! Вот подожду выходных, вымою… если не найдется другого интересного занятия.

Кот Марс сонно помаргивал на меня желтым глазом. Второй откры-вать ему было лень – похоже, от бабушки тоже перепало много чего вкус-ненького.

Я похлопала себя по полному животу. Подумала и решилась на по-стирушку. Загрузила машинку-автомат, включила двухчасовую программу и улеглась на диван с книжкой. Завтра могу говорить с чистой совестью: 'ой, вчера весь вечер стирала!

Наутро апрель плавно перетек в ноябрь: снег с дождем, тоскливая хмарь и промозглый ветер. Пришлось опять доставать свитер – а я-то с вечера приготовила легкомысленную кофточку с коротким рукавом и большим декольте – вдруг кто соблазнится моими бледно-зимними пре-лестями? Краситься теперь придется на работе, чтобы тушь по дороге не смылась. В прямом и переносном смысле. Я намотала теплый шарф, по-глядела на себя в зеркало, вспомнила, что все-таки весна на дворе, и по-меняла его на тонкий шейный платок.

Задубела еще до того как сесть в автобус, оказывается, и перчатки дома оставила. Ну не возвращаться же теперь за ними…

Так что на работу я явилась трясущаяся, со скрюченными пальцами, красным носом и мокрыми от снега волосами. И, естественно, в этом са-мом виде меня застал не вовремя выглянувший Андрей Юрьевич. Застал и – застыл. В ужасе, надо полагать.

– Замерзли?

Я только зыркнула на него – терпеть не могу вопросов под локоть. Да еще с вполне очевидным ответом. 'Тепло ли тебе, девица, тепло ли те-бе, синяя?

– Уг-гад-дайте… – предложила я, стуча зубами. Он помог мне снять пальто, аккуратно встряхнул его от капель дождя-снега и повесил в шкаф. Я кинулась в кресло, растирая руки. Начальник продолжал торчать у меня над душой. Я злобно вскинула глаза:

– Вам что-то нужно?

– Нет, – убрался, наконец. Слегка оттаяв, я попыталась (безнадежно) спасти остатки прически. Негнущимися пальцами взялась за тушь.

Открылась дверь. Я чертыхнулась – все еще про себя, оцените вы-держку – и уставилась на Андрея Юрьевича одним накрашенным глазом. Спросила – угрожающе:

– Ну?!

Он продемонстрировал бутылку коньяка и пузатую рюмку.

– Выпейте. Согреетесь.

Я растерялась.

– Так на работе же нельзя…

– Вы не пьете, – наставительно сообщил Андрей Юрьевич. – Вы лечи-тесь.

Конечно, это круто меняет дело! Я взяла рюмку – чиф налил мне по-ловину.

– Чин-чин, – пробормотала я, поднесла ее к синим губам и замерла. За стеклянной дверью приемной стояла Аня, таращилась на нас круглы-ми глазами. Интересно, а что бы я подумала, увидев, как начальник с ут-ра опохмеляет свою секретаршу?

– С понедельничком вас! – сказанула я и залпом выпила коньяк. Как только люди его смакуют? По мне так лучше водки – там, по крайней ме-ре, заранее знаешь – гадость. Недоразвитый вкус, что не говори… Андрей Юрьевич закрутил крышку.

– Подготовьте договор с 'Сибесто'. А макияж у вас оригинальный. Такой… асимметричный.

– Спасибо, Андрей Юрьевич, – прочувствованно сказала я. – Не всякий может оценить мою неброскую красоту!

Он предпочел ретироваться.

Работы было завались, весь день туда-сюда шлялись разнообразные люди, так что с чифом мы свиделись уже ближе к вечеру.

– Как здоровье? – поинтересовался он.

– Апхчи! – проинформировала я.

– Мало налил, – констатировал он.

Я пробубнила, спрятав нос в платок:

– Приду и сразу в кровать. Самое верное средство. А вы держитесь от меня подальше. ОРЗ все-таки!

Он снисходительно посмотрел на меня. Заявил с достоинством:

– Я никогда не болею!

И, разумеется, сглазил.

Наутро я лицезрела своего начальника чихающим, гундосящим и хрипящим. Я же была уже свежа и прекрасна, как майская роза. Все ОРЗ и ОРВИ у меня как рукой снимает, стоит лишь моему организму на-подольше принять горизонтальное положение.

К обеду я робко заикнулась насчет посещения поликлиники. Чиф по-пытался пронзить меня взглядом, но из-за слезящихся глаз эффект вы-шел смазанным.

– Пройдет!

Все правильно – дураки умирают по пятницам, а трудоголики – на ра-бочем месте…

Часам к трем я заглянула в кабинет. Чиф сидел в кресле, закрыв гла-за. Лицо его пылало. Все вопросы, которые я собиралась задать, момен-тально вылетели у меня из головы. Я подошла и бесцеремонно пощупала его лоб. Определила:

– Тридцать восемь и пять!

Андрей Юрьевич открыл глаза, посмотрел и прижал мою ладонь ко лбу.

– Холодная…

– А вы горячий… – в тон отозвалась я. – Ну-ка, вставайте! Одевайтесь!

Он из-под руки посмотрел на меня, вздохнул и, к моему удивлению, поднялся. Перекинул плащ через руку.

– Куда? – прикрикнула я. – Надевайте!

– Жарко же…

– На-де-вай-те!

И он опять послушался. Не успела я порадоваться обретенной воз-можности покомандовать собственным начальством, как задумалась – правильно 'надевайте плащ или одевайте'? Все филологическое обра-зование покоя не дает!

– Идемте! – я погнала его из кабинета вон. Чиф с тоской глянул на свой осиротевший стол, но повиновался. Сообщая по телефону заму, что начальник отбывает болеть, я увидела, как Андрей Юрьевич вытаскивает из шкафа мое пальто.

– Зачем это?..

– Закрываем приемную, – пробормотал он, пытаясь на меня его напя-лить. – Домой.

Да, похоже, у чифа температура зашкаливает – иначе с чего он решил бы меня отпустить пораньше? Но это, по-моему, единственное распоря-жение начальства, которое не вызывает у подчиненных никакого внут-реннего протеста…

Я с минуту наблюдала, как Андрей Юрьевич пытается вставить ключ в дверцу 'бэхи'.

– Может, попросить Валеру, чтобы вас отвез?

Он открыл дверь.

– А, может, вы?

– А? – обомлела я.

– Умеете водить машину?

– Не 'БМВ'! – категорически заявила я.

– 'Запорожец'?

– 'КАМАЗ'! – огрызнулась я.

– Может, попробуете? Как с мотоциклом? – он кинул на меня взгляд и хрипло засмеялся. – Ладно, не будем рисковать! Садитесь.

– Зачем?

– Вы домой пешком собираетесь идти?

А как, вообще-то, обычно ходят? Я могла добраться и на автобусе, как проделываю это практически каждый день… Пожав плечами, полезла в открытую передо мной дверцу. Прокатимся еще раз, бог троицу любит.

– Вы еще должны мне инструкции дать, – сообщил Андрей Юрьевич, выезжая на проспект.

– Какие?

– Ну… как лечиться.

– А! – обрадовалась я, разворачиваясь к нему. – Хорошо. Есть у вас дома какая-нибудь травка?

– Травка… анаша? – уточнил он. Я поглядела на чифа. Похоже, вме-сте с высокой температурой у моего начальника прорезалось и чувство юмора. Интересное сочетание.

– Не знаю, подойдет ли, – в тон отозвалась я. – Никогда не употребля-ла. Тем более, в качестве лекарства. Так вот, берете ромашку, тысячели-стник, зверобой или что найдете…

Чиф, покашливая, слушал, иногда кивал – словом, создавал вид пол-ной заинтересованности. Как позже выяснилось – только вид. Когда он ос-тановил машину, я огляделась и удивилась:

– А мы где это?

– Вон мой дом, – подсказал он. Ну да, с чего я решила, что он довезет меня – в его-то состоянии. Ничего, сейчас выясню, какой автобус…

Андрей Юрьевич закрыл машину и показал ключами на светящийся зеленый крест.

– Аптека. У меня дома нет ничего такого. Я банкую, а вы берете все, что нужно.

Я быстренько перетряхнула аптечные полки и вручила пакетик чифу.

– Держите. Все запомнили?

Он поднял пакет на уровень глаз, оглядел пузырьки, блистеры и ко-робочки и сказал убито:

– Честно? Ничего.

– А зачем тогда кивали?

– У вас голос красивый. Слушал бы да слушал… Евгения Александ-ровна! У меня к вам огромная просьба! Поднимемся ко мне, вы все снова растолкуете, а я законспектирую. Мне в четверг надо быть как огурчик, вы же знаете!

Я переступила с ноги на ногу. Чиф истово прижимал пакет к сердцу и смотрел на меня больными собачьими глазами.

– Ладно-ладно, – проворчала я, – разжалобили! Молоко хоть у вас есть?

– Да-да-да! Еда есть вся. Заодно и поужинаете.

Мы поднялись на лифте – естественно, просторном и не загаженном. Стараясь не слишком пялить глаза на чифовские апартаменты, я начала командовать с порога:

– Переоденьтесь! Кухня где?

Кухня как кухня, видали побольше и поэффектней. Я заварила травку и нырнула в холодильник. М-да… действительно, еда есть вся. Я бы с удовольствием проинспектировала содержимое всех этих баночек-коробочек-упаковочек. Кто это его так кормит? Или сам раз в месяц холо-дильник затаривает? И когда успевает все съедать, целыми же днями дома не бывает… Я отыскала молоко, масло, апельсины и крохотную ба-ночку меда.

Чиф приплелся на кухню, натягивая на ходу майку. Я с трудом заста-вила себя не пялиться на него – нечестно все-таки, когда человек в таком состоянии… Но и ему нечестно выглядеть таким сексуальным в старых джинсах и хэбэшной майке! Мой взгляд упал на его ноги.

– Куда с босыми ногами! Быстро наденьте носки!

Он послушно убрел, а я опять задумалась: оденьте или наденьте? Правила, однако, пора повторять.

Когда чиф явился снова, я поставила перед ним кружку с молоком и растопленным маслом и медом.

– Пейте!

Он заглянул и скривился:

– Пенка!

– Боже, какие мы нежные! А мы ее вот так! Пейте! Горло смягчится.

Он глотнул, покатал во рту, сказал с удивлением:

– Вкусно…

– Угу. Вот, смотрите сюда! Трава. Будете полоскать горло – чем чаще, тем лучше. Аспирин выпьете на ночь. И завтра, если понадобится.

– Может, лучше водки?

– Дело ваше. Может, вам и лучше. Допили? Держите апельсины. Ал-лергии нет?

– Я же говорил, ничем не болею! – напомнил он капризно.

– Да-да, конечно, сейчас у вас просто воспаление хитрости. Где спальня?

Он вскинул на меня глаза. Так как он затрудненно молчал, я попро-бовала сформулировать вопрос по-другому:

– Где вы спите? На кровати? На диване? На полу?

– А, – дошло, наконец, что я не собираюсь покушаться на его невин-ность! – Вон там.

Не стала бы покупать такую квартиру только из-за масштабов уборки. Когда мы, наконец, добрались до спальни, я уже устала нести графин с морсом. Андрей Юрьевич сел на гигантскую кровать и стал смотреть, как я сервирую прикроватную тумбочку.

– Пейте как можно больше, – втолковывала я. – Вот морс, лимонад, можно чай с малиной. Ешьте апельсины – сколько захочется. Есть вообще хотите? Нет? Ну и не надо. Завтрашний день проведите в постели…

– С кем? – проявил завидную реакцию чиф. Больной-больной, а туда же…

– С таком, – буркнула я. – Вы меня поняли? Не вздумайте являться на работу. Не пущу.

– А как же… – начал он.

– А никак! – отрезала я. – Думаете, фирма без вас за день разорится? А вы знаете, какие осложнения бывают, когда температуру переносят на ногах? Нам не нужны слепо-глухие паралитики-сердечники-начальники…

– Запугали, – пробормотал он, падая спиной на кровать. Зря он это сделал, потому что мне тут же захотелось присоединиться. Причем, по-жалуй, сверху. Пришлось быстренько перевести взгляд на темнеющее окно. Между прочим, и домой пора бы уже.

– А мама мне в детстве делала горчичники… – внезапно вспомнил он.

– Перцовый пластырь, – твердо сказала я. – На грудь.

Чиф дотянулся до тумбочки, покрутил в пальцах коричневый квадрат.

– Это? А как?

О, господи! Я села на кровать и отобрала у него пластырь.

– Майку снимите.

Волос на груди у него было немного – не люблю сильно волосатых мужчин… причем тут твои предпочтения? Думаю, что действовала доста-точно ловко. Пригладила кончики пластыря – мышцы на его груди напряг-лись. Интересно, он от природы такой или качается? Тьфу ты! Я поспеш-но поднялась. Он сел, трогая пластырь. Вздохнул:

– И надолго это удовольствие?

– На несколько дней. Вы все запомнили?

Он кивнул.

– Я пошла.

– Уже?

Я притормозила у двери. Чиф сидел на кровати и печально смотрел на меня. Глаза его были совсем больными.

– Да. Поздно уже.

– А вдруг мне станет хуже?

– Температура может подняться, – согласилась я. – Голова болит?

– Раскалывается. И холодно, – он собрал вокруг себя одеяло и натя-нул на плечи.

– На голову можно компресс – полотенце намочить в холодной воде… – я замолчала. – А, может, позвоните кому-нибудь?

– Кому?

– Маме, например?

– Ну да, тащить ее сюда через весь город…

– Лене, – предложила я.

Он так скривился, что я еле сдержала смех.

– А, может, вы останетесь? – осторожно предложил Андрей Юрьевич.

Я онемела. Он поглядел на меня и заторопился:

– Комнат у меня много. Я, как сами понимаете, для вас никакой опас-ности не представляю… В таком состоянии.

Как будто в здоровом виде он на меня прямо-таки кидается! Кто тут кому еще опасен… Я перебирала в уме содержимое своей сумки. Косме-тика, крем есть, зубную пасту и полотенце он мне выделит. Может, майку какую еще вместо ночнушки…

Стоп.

Стоп, стоп, стоп! Даже самоотверженность преданного секретаря должна иметь свои пределы.

– Нет, Андрей Юрьевич, – сказала я, глядя поверх его головы в окно. – Мне надо домой.

Надеюсь, не слишком извиняющимся тоном. Он помолчал.

– Вызову вам такси.

– Да не надо…

Чиф поднялся, скинул одеяло, прошел мимо. Позвонил.

Сказал, не глядя на меня:

– Извините за нескромное предложение.

В приступе раскаянья я чуть не бросилась к нему на грудь со встреч-ными извинениями – еле сдержалась.

Снова прошел мимо, надевая свитер прямо на голое тело.

– А вы куда?

– Посажу вас. Мало ли кто приедет.

Приехавшая не слишком покоцанная 'тойота', похоже, удовлетвори-ла его изысканный вкус. Он переговорил с шофером и открыл передо мной дверцу.

– Спокойной ночи.

– Выздоравливайте, – пробормотала я.

Доехали мы с ветерком. Впрочем, я не замечала дороги, занимаясь непосильной борьбой с угрызениями совести. Ничего, все люди болеют, еще и тяжелее. Выживет. Завозилась, разыскивая кошелек.

– Я, конечно, не против, – сказал, улыбаясь, таксист. – Только ваш приятель уже заплатил.

Правильно, возмещение морального ущерба. Видеть так близко сим-патичного полуголого мужчину – большое испытание для моих истрепан-ных нервов…

Я рассеянно накормила вопящего Марса, давя в себе думы о боль-ном чифе: пусть, в конце концов, кликнет свою Леночку! Правда, трудно представить ее меняющей компрессы на его воспаленной голове, но вдруг мы все ошибаемся, и под стервозной внешностью скрывается чут-кая, заботливая, любящая душа.

Где-то очень, очень глубоко.

Я поглядела в зеркало: а у меня и внешности уже никакой, одна душа и осталась. В общем-то, я, конечно, еще ничего, – если смотреть на меня в приглушенном свете…

А еще лучше – в полной темноте.

Телефон зазвонил, когда я уже практически засыпала. Ошибаются ко мне через раз, особенно часто почему-то ночью, поэтому вставать я не торопилась. Телефон все не умолкал. Пришлось дошлепать до него, поджимая пальцы на холодном полу, и печально проалекать.

Вздох. Потом – сиплый голос:

– Неужели нельзя было позвонить, чтобы я не волновался?

– А? – обалдела я.

– Евгения Александровна? – проконтролировал тот же голос.

– Я…

– Вы нормально доехали?

– Да.

– Почему не позвонили?

– А должна была?

Пауза.

– Нет. Но я думал…

– Морс пьете?

– Пью… А…

– Ложитесь давайте! – сердито скомандовала я. – Сами не спите и дру-гим не даете!

– Да. Конечно. Извините. Спокойной ночи.

– Угу, – сказала я. Положила трубку и припомнила, что не след покри-кивать на собственное начальство. Но он тоже хорош! Он что думает, я храню номер его телефона в рамочке возле своей девичьей постели? Список всех служебных и личных телефонов у меня на работе. Кстати, откуда у него мой телефон? А, наверное, вбил в память вместе с кучей остальных…

И вообще, только успокоишься – вечно он откуда-то возникает!

– Как ты относишься к парам с большой разницей в возрасте?

Катька облизала пальцы. Пирожное было настолько воздушным, что крем то и дело норовил вылезти наружу. Вот же молодец – фигура дири-жабля с перевязочками в необходимых местах – а никаких комплексов, ест себе все, что захочется! Еще и Генка столько лет ее замуж уговари-вал…

– Я к ним не отношусь.

– И это правильно, – кивнула я, наливая третью рюмку. Все признаки классического 'девичника' были налицо: сладенькое-мучное, вино и шо-колад. И полное отсутствие мужиков: у меня – по жизни, у Кати – отпускной вечер от семьи. Мы сидели с ногами на моей мягкой мебели и самозаб-венно сплетничали о наших общих знакомых, подругах и начальстве. Об-судили способы воздействия на неподатливого катькиного мужа, и – как следствие – перекинулись на мужиков вообще.

Катька подняла рюмку и провозгласила:

– Седина в голову – бес в ребро!

Я сморщилась.

– Я про наоборот!

– А! – сразу сообразила понятливая Катька. – Это как Пугачева и Гал-кин? Или Кто-там-у-нее-теперь?

– Или Деми Мур и этот… как его…

– Да тут все понятно – деньги и слава. Престиж – спать со знаменитой бабой!

– Ну и пусть престиж! – уперлась я. – Ты что о них думаешь?

Катя сделала глоток.

– Всем же ясно – это ненадолго!

– Можно подумать, ровесникам выдается гарантийный талон на брак до гробовой доски, – с досадой проворчала я. – А ты заметила, у нас веч-но двойной стандарт? Если мужик с молоденькой девахой – понятно, 'се-дина в бороду'… А если наоборот – рехнулась, старуха, в зеркало на себя посмотри! И ведь бабы первые же накинутся! Наверняка от зависти!

Катька отвела ото рта рюмку и зорко посмотрела на меня:

– Ты что, в молоденького влюбилась?

– Еще нет, – честно ответила я. – Но к тому склоняюсь.

Катька всплеснула дебелыми руками:

– Рехнулась, баба!

– Вот-вот, и ты туда же.

– Чего тебе, сорокалетних мало?

– Кать. Ты оглянись вокруг. На кого смотреть-то?

– Ну нет, сколько интересных мужиков…

– Где? Покажи хоть одного! С удовольствием полюбуюсь!

Екатерина огляделась, словно ожидая, что 'интересный' материали-зуется прямо у меня в квартире.

– Да стоит только на улицу выйти…

– Ага, – я с готовностью соскочила с кресла. – Пошли!

– Куда? – изумилась Катька, опуская на пол ноги.

– Ткнешь пальцем в мужика, на которого стоит посмотреть. Найдешь хоть одного, я тебе пива куплю. Не найдешь – ты мне.

…Все равно вместе выпьем.

Катька отважно подскочила.

– Ну ладно! Тут у вас кафешка неподалеку. Посидим, и пива тебе ис-кать не надо!

– Кто бы говорил…

Через час сидения в кафе и разглядывания дефилирующих перед нами вечерне-отдыхающих людей мы заработали обострение шейного хондроза, падение зрения и полное душевное уныние.

– Вот посмотри, – кипятилась я, – любая бабенка хоть с какой фигурой и в любом возрасте приодета, намазана, надушена, идет, спинку держит, а рядом с ней мужичишка никакой, от пьянки косой, сзади горб, впереди бурдюк, а ведь считает себя великим ей подарком, еще и на сторону смотрит… гляди-гляди, расплылся! Вали, урод, мы не для тебя…

– Угм, – подавлено подтвердила Катька, все еще высматривая в толпе свой 'пример'.

– Природа – она мудрая, – сообщила я, поразмыслив. – В природе самцы крупнее и красивее, ярче, чем самки. А у нас все наоборот – дамы перышки чистят, охорашиваются, а самцы выбирают. Разве это справед-ливо?

– Несправедливо, – согласилась Катя. – Гляди-гляди, какие орлы!

Я поспешно оглянулась на шедших мимо парней.

– Ты что? Им же лет двадцать пять!

– Ну, хоть на кого-то полюбоваться! – сердито возразила Катя. – А мо-жет, они все на машины пересели?

– Кто?

– Да интересные мужики твои!

В это время прямо перед нами тормознула иномарка. Из нее, отдува-ясь, выполз очередной 'интересный'. То и дело поддергивая сползаю-щие с круглого пуза шорты, больше похожие на линялые семейные трусы, прошлепал мимо нас, позвякивая ключами и деньгами. На переднем си-денье машины блондинистая дама торопливо проверяла в зеркале свой точеный профиль.

Мы с Катькой молча посмотрели друг на друга.

– Ладно, – огрызнулась подруга. – Я – за пивом! И пошли торт доедать.

Мы уже уныло плелись ко мне домой – результаты 'экспресс-поиска' меня тоже не радовали – как Катька сварливо заявила:

– А если мужик интересный, так это потому что жена о нем хорошо заботится! Сытно кормит, обстирывает, обглаживает, одевает, в ванну регулярно загоняет!

Ну да. Значит, мне остаются одни бомжи… А что? Отмыть, одеть, от блох избавить…

– Евгения Александровна, хочу с вами посоветоваться.

С этим крайне серьезным заявлением чиф присел на угол моего сто-ла. В последнее время (то бишь все две недели, которые я на него рабо-таю) меня жутко нервировало, когда он оказывался так близко. Тем бо-лее, что происходит это довольно часто. Я сняла и снова надела очки. Произнесла со слабым поощрением в голосе:

– Ум-м-м?

Он взял мою ручку, покрутил в пальцах.

– Помните, мы говорили, как узнать женщину поближе?

– Да.

– Куда вы посоветуете ее сводить?

Я заморгала. Откуда я знаю, что нравится его Леночке? Или… нет, похоже, у него появилась другая. С одной стороны меня это порадовало, с другой…

Собака на сене.

– Ммм… – сказала я, прокручивая в голове все известные мне куль-турно-злачные заведения города. – А, может, вы просто у нее спросите? Может, она театр любит, а, может, рулетку. Или танцы.

– А вы танцуете?

– Танцую, пою, шью, вяжу, вышиваю крестиком… – пробормотала я, но этого анекдота он явно не знал. Я показала на середину приемной. – Ну… вы же видели.

Он засмеялся.

– Помню-помню! Это было эффектно.

Эффектно! Видел бы он тогда собственную физиономию!

– Так что… – я с облегчением развела руками. – Ничем не могу помочь. Придется уж вам самому напрягаться.

Он не торопился убраться с моего стола. Я поглядела на часы и на-чала демонстративно убирать бумаги. Пятница, вечер, между прочим.