Текст книги "Подруга (СИ)"

Автор книги: Наталья Ткаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Да, – кивнул Ллио, внутренне замирая: он уже понимал, что волшебник готовится сказать что-то совсем не приятное. И Сингареллиор не обманул его ожиданий:

– Дочь Ночи сказала, что существование двух разумов в одном теле противоестественно. Каждая душа пытается неосознанно перестроить тело под себя, и это разногласие разрушает его. Пока что для Тхар это, скорее всего, не опасно, и причиняет скорее некоторое неудобство, но со временем…

– Ллиор! – возмущённо воскликнула Миреллин, вскакивая и бросаясь к смертельно побледневшему Ллио. – Неужели нельзя было это сказать более деликатно?!

Ллио перехватил руки матери, пытающейся его обнять:

– Нет, это же очень важно!

Ллиор кивнул, ободряюще кладя руку на плечо едва ли менее бледного Риана:

– Чем чаще Тхар "выпускает" Тилю, тем лучше – её тело в это время отдыхает и восстанавливается. Но проблема в том, что Тиля не может долго существовать отдельно от Тхар, а без подруги она вообще погибнет. Так что это замкнутый круг, и чем дольше Тиля живёт в голове у Тхар, тем сложнее телу Тхар приспосабливаться к ним обеим. Однажды это может закончиться… очень плохо, поэтому нам надо торопиться.

– Вы поедете с нами? – спросил, замирая Ллио.

Неприязнь к магу была забыта; то, что Ллиор искренне переживал за девушек и готов был помочь, мгновенно перевесило ревность и ощущение неприкаянности, возникшее у Ллио вначале.

Ллиор грустно покачал головой:

– Я не могу сейчас покинуть Север надолго. И так я взял внеочередной отпуск. У наших берегов снова объявились Морские Охотники, и я, как капитан береговой охраны, не могу надолго покидать пост и оставлять побережье пиратам.

– Понятно, – сник Ллио.

Он совсем не обиделся на мага – разумеется, тот не может бросить на произвол судьбы зависящих от него эльфов! В отличие от большинства аристократов, проводящих время в праздности, Сингареллиор действительно приносил пользу своему народу.

– Ллиор, мы так благодарны, что ты всё же смог приехать, – тепло сказала Миреллин.

Эльф смутился, покашлял в кулак и отмахнулся:

– Ллин, хорошим бы я был другом, если бы не попытался помочь! Давайте закончим обед. А потом, Ллио, мне надо будет с тобой поговорить. Я расскажу тебе подробно про волшебника, а также, что надо делать Тхар с Тилей, чтобы… чтобы как можно дольше продержаться.

Так они и поступили. Вечер Ллио провёл с Сингареллиором. Северный эльф сначала подробно описал остров мага, место, где начинается коса, и даже назвал примерное время отлива. Потом рассказал дорогу, на всякий случай, так как Странник уже ездил на юг. Наконец, он пояснил, что надо делать девушкам, чтобы их единение не привело к печальным последствиям. Ллио старательно запоминал, и даже кое-что записывал.

Чем дольше говорил эльф, тем большим уважением проникался к нему Ллио. Маг не забыл ни одной существенной детали и, казалось, предусмотрел всё. Объяснял он чётко и понятно, обращался с Ллио как с равным, а не как с малолетним несмышленышем. И ещё, юноша чувствовал со стороны гостя никак логически не объяснимое дружеское расположение и ему было ужасно стыдно за то, что он вёл себя так глупо и некрасиво в начале их знакомства.

Во время ужина и после Ллиор рассказывал о Севере, о Ледяном море, о далёких, вечно укрытых снегом и льдом островах. О дрейфующих ледяных глыбах – айсбергах, которые выше самого высокого шпиля на башне дворца Правителя Лесов. О том, как тюлени и моржи выползают на берег и перекрикиваются странными голосами. О маленьких пушистых белячках с трогательными огромными глазами. О том, как весной прибрежные скалы покрываются разноцветным ковром из цветущих мхов и лишайников. О море, не зеленоватом, как на юге, а по-настоящему синем.

Временами Риан и Миреллин короткими замечаниями из воспоминаний добавляли штрихи в постепенно возникающей перед Ллио картине чудесного далёкого мира, где живут отважные северные эльфы, маги и мореходы. Такие, как Ллиор.

Ллио слушал, затаив дыхание. Риан рассеянно кивал – его мысли были заняты Тилей. На губах Миреллин блуждала тёплая, мечтательная улыбка, и Ллио понял, что если о Ночной мать не очень хотела вспоминать, то сам Север она любила, и любила горячо.

Потом его отослали спать, взрослые же остались в гостиной. Из комнаты Ллио не было слышно голосов, но почему-то ему казалось, что они ещё сидят внизу и вспоминают прошлое. Ему ужасно хотелось прокрасться к дверям гостиной и послушать, как он делал это ребенком, когда к родителям приезжали гости или его старшие братья и сёстры, добрая половина которых уже давно разменяла свою первую сотню и жила отдельно. Останавливало его то, что он уже не ребёнок (ведь он сам об этом всем напоминал!) и то, что окончательно сосредоточиться на чём-то мешали мысли о Тхар. Он про себя умолял девушку не покидать усадьбу до его приезда. Больше всего Ллио боялся разминуться с ней, ведь могло оказаться так, что её дедушка с бабушкой не будут знать, куда отправится внучка! А он должен найти её как можно скорее.

Подобные мысли долго не давали ему уснуть. Вдобавок, эльф неожиданно почувствовал себя голодным, сказывалось полное невнимание к еде во время обеда (из-за расстройства чувств) и ужина (из-за увлекательности рассказа Ллиора). В итоге, проворочавшись в постели ещё немного, юноша вздохнул и, не обуваясь, чтобы не разбудить наверняка уже спящих маму и гостей, тихонько отправился на кухню.

К его удивлению, в гостиной ещё горел свет. Сначала он подумал, что мать по рассеянности просто забыла погасить лампы, и уже хотел войти, как вдруг услышал её голос, доносящийся из-за неплотно прикрытой створки:

– Ллиор, прости, но меня с момента твоего приезда мучает вопрос: что с твоими волосами?

Эльф расхохотался так, что Ллио в первый момент даже от отскочил от двери.

– А я всё ждал, когда ж ты спросишь, – проговорил он сквозь смех. – Это очень забавная история. Один неразумный северный эльф разругался с ученицей Дочери Ночи, и та отомстила очень по-женски…

– Она обрезала тебе волосы? – ахнула Миреллин. Человек бы не понял её ужаса, но для эльфов длинные волосы – необходимая составляющая приличного вида.

– Да, хотелось бы сочинить, что мне их отхватили в поединке или что они сгорели, когда я вытаскивал ребёнка из объятого пламенем дома… Но всё гораздо менее героично, – весело ответил эльф и с удовольствием добавил: – Зато дорогая сестрица теперь тоже не может похвастаться роскошными кудрями!

– Ллиор, ты?.. – охнула Миреллин.

– Не волнуйся, – ответил эльф со смешком. – Она сама сказала, что ей так удобнее – волосы в отвары не лезут.

– Не понимаю я вашу семью, – то ли с осуждением, то ли с завистью заметила Миреллин. – Вы вроде бы любите друг друга, но при этом постоянно поступаете как-то странно и не совсем добро…

– Мы все друг друга очень любим, – серьёзно сказал эльф. – Да, ещё с детства мы иногда делаем небольшие пакости, но, заметь, за дело. А вот если у кого-то беда, то мы сразу же собираемся вместе и помогаем.

– О, я всегда знала, что на тебя можно положиться! – воскликнула эльфийка. – Ллиор, я так благодарна тебе!

– Ну что ты, – смущённо отозвался эльф. – Как только Риан сказал, что речь идёт о твоём сыне, я уже не мог отказаться. Мне жаль, что я не могу помочь ему по-настоящему…

– Ты уже помог, – мягко прервала его эльфийка. – Я же понимаю, чего тебе стоило приехать сюда. Твой пост…

– Ллин, – пришёл черёд собеседника прервать её. – У меня хороший заместитель, пару-тройку недель он прекрасно справится без меня. Но путешествие к Краевому мысу займёт гораздо больше. И не волнуйся, на Риана вполне можно положиться. Он чувствует себя виноватым из-за того, что так сразу поверил Печати, и не даст даже волосу упасть с головы мальчика, не бойся.

– И всё же, Краевой мыс, это так далеко, – вздохнула эльфийка и, судя по шороху ткани, встала и принялась мерить шагами комнату.

– Ллин, он уже взрослый, поверь мне, – сказал эльф фразу, за которую Ллио мгновенно проникся к нему глубочайшим расположением. – Такие вещи, как смерть любимой, суд, печать, путешествие за границей по человеческим землям – они легко помогают повзрослеть, даже если эльф этого сам не хочет. Ллио вполне способен постоять и за себя, и за ту девушку, о которой говорил. Кстати, идея отправить с ними твоего старшего сына, по-моему… не очень удачна.

А после этой фразы благодарности Ллио уже не было границ. Если бы не сознание того, что за подслушивание мама его по головке не погладит, он бы прямо сейчас побежал говорить "спасибо"!

– Дирелл – разумный, сдержанный, критичный молодой эльф, – отозвалась Миреллин.

– Совсем как Арелл, – хмыкнул Ллиор.

– Речь не об Арелле, – нервно отрезала эльфийка.

– Нет, отчего же, – с неожиданным раздражением ответил Ллиор, и по тому, как скрипнуло кресло, Ллио догадался, то он резко встал. – Давай поговорим об Арелле!

– Ллиор, прошу тебя! – взмолилась Миреллин. В её голосе было столько боли, что Ллио едва не бросился её утешать. Но его опередил уже находящийся в комнате эльф:

– Прости! – воскликнул он и почти шёпотом сказал: – Ллин, милая, прости.

Ллио услышал глубокий вздох матери, шорох ткани, потом в комнате стало тихо. Минуту юноша боролся с самим собой, потом волнение проиграло в борьбе с правилами приличия, и он прильнул к щели между створками.

Горели только две лампы на столике в дальнем углу. Справа от них застыли двое эльфов: мужчина держал женщину в объятьях, а она спрятала лицо в прижатых к его груди ладонях.

Ллиор наклонился и нежно поцеловал Миреллин в волосы:

– Двести лет ничего не изменили. Я всё ещё люблю тебя, моё нежное солнышко…

Ллио увидел, как дрогнули плечи матери, но она только крепче прижалась к обнимающему её эльфу, словно боясь глядеть ему в глаза.

А Ллиор горячо зашептал, сильнее сжимая объятья:

– Ллин, милая, давай уедем. На Север. Ты же любишь Север так же, как и я. Ты же помнишь тот старый дом? И как мы были там счастливы! Почему ты снова не можешь быть счастлива? И я – с тобой…

Миреллин отстранилась и слабо попыталась разорвать кольцо держащих её рук, но Ллиор не отпустил, а она не настаивала. Хотя всё же возразила:

– Ллиор, я не могу.

– Почему? – с резанувшей Ллио болью в голосе спросил эльф. – Ну что тебя здесь держит теперь?

– Всё то же, – покачала головой Миреллин. – Дом, дети…

Эльф хмыкнул:

– Ты сама себя обманываешь. Этот дом – не твой, а твоего старшего сына. И дети твои уже выросли, даже Ллио, – видя, что эльфийка пытается возразить, мужчина мягко положил палец на её губы: – Не спорь, пожалуйста. А впрочем, можешь предложить ему поехать с тобой на север, – эльф тепло улыбнулся: – Ты видела, как светились его глаза, когда я рассказывал ему о жизни у нас? А как он переживал, когда я описывал, как в морозы эльфы ходят пробивать лунки во льду, чтобы тюлени могли дышать? Уверен, он бы первым пошёл! Внешне он – вылитый Арелл, но душа у него твоя – чистая и добрая. Кстати, – усмехнулся эльф, – ты его случайно не в честь меня назвала? Ллиор – Ллио, поток – ручей?

– У него Дар такой – он находит воду, – слишком быстро ответила Миреллин. – Назови я его в честь тебя, Ареллу бы это не понравилось!

– Спасибо за ответ, который ты напрасно пытаешься скрыть. Дар проявляется не раньше пяти лет. Сомневаюсь, что ты ждала так долго, чтобы дать ему имя, – усмехнулся эльф, а Миреллин только надулась, очень напоминая сейчас Ллио. – Ну так что, возьмёшь его с собой на Север?

– Там опасно, – привела коронный аргумент Миреллин.

– Все считают, что в сердце Лесов царят мир и покой, – снова хмыкнул эльф. – Уверен, Ллио с этим утверждением не согласен! Всё зависит от тех, кто тебя окружают. А рядом буду я, чтобы позаботиться о вас, – голос эльфа закипел плохо скрытым возмущением: – Уж я бы никогда…

– Ллиор, – Миреллин неожиданно резко оттолкнула эльфа, и он отпустил её: – Всё это – совершенно бесполезный разговор. Я люблю Арелла.

В комнате повисло молчание, а в душе Ллио царила сумятица. Он почему-то ни капли не сомневался в искренности чувств Ллиора и ему… ему было жаль эльфа. Но в то же время, юноша всё же любил отца, и, согласись сейчас мать уехать, его бы не оставляло ощущение, что та предала мужа.

И как-то неуместно всплыло в памяти – если через сорок четыре дня эльфийка не возвращается под крышу мужа, то брак считается расторгнутым.

Ллио лихорадочно подсчитывал, сколько осталось, когда в гостиной снова зазвучал голос северянина:

– Ты знаешь – я всегда буду ждать. Считай меня глупым упрямцем, ведь ты уже дважды отказывала мне – тогда, перед браком с Ареллом, и сейчас. Но я… я тебя никогда не забуду.

– Ллиор, ты не понимаешь, – жалобно воскликнула Миреллин, нервно терзая вышитый пояс платья. – Я ненавижу его! Ненавижу его за то, что он не верил мне, когда я клялась, что Ллио не может быть виновен. За то, что он осудил нашего ребёнка на всеобщее презрение. За то, что он сам верил в обвинение! Но я продолжаю его любить! Я ничего не могу с этим поделать – я всё равно люблю его!

Мать стояла к Ллио спиной, но лицо Ллиора юноша прекрасно видел. И понимал, что своими словами Миреллин причиняет тому ужасную, чудовищную боль. Потому что она говорила с Ллиором, как с другом, а слышал её влюблённый мужчина.

Миреллин вдруг прижала ладони к лицу и разрыдалась. Ллиор мгновенно шагнул к ней и обнял:

– Ллин, прости. Прости! Видит Создатель, я не хотел довести тебя до слёз! – он виновато гладил женщину по волосам, с болью глядя на неё, вздрагивающую от плача в его руках. – Прости, милая… Не плачь, пожалуйста…

Ллио знал, что мать плачет вовсе не из-за Ллиора, а от душевной тоски. На хрупкую, нежную, слабую Миреллин обрушилось слишком много испытаний, и она была на пределе сил и возможностей. И сейчас, глядя на замершую среди теней пару, Ллио испытывал странное чувство, будто видит то, что видеть не имеет никакого права, потому что есть границы, которые не переходят, и моменты жизни, в которые даже близким не стоит быть рядом.

И Ллио бесшумно отошёл от дверей в гостиную.

5.

Тиля сидела на кровати Тхар и осуждающе наблюдала за собирающей вещи подругой.

– Ты понимаешь, что сейчас принимаешь решение за нас обеих? – раздражённо спросила она наконец. – Решение, которое меня абсолютно не устраивает?

– А чего нам ещё ждать? – поинтересовалась Тхар, даже не оборачиваясь.

– Ллио же написал в письме, что они скоро приедут! – возмутилась Тиля.

– С тех пор прошла неделя, – отрезала Тхар. – А с момента написания письма – почти месяц. Радег – мой последний шанс уйти с обозом. Я, может, и бесшабашная, но не настолько, чтобы идти на юг одной!

– Ты же уже ходила туда, – заныла Тиля.

– С сахези, а с ними мне ничего не было страшно, – хмыкнула Тхар, сворачивая в тугой рулон полотенце и запихивая его сбоку в сумку. – Мало того, что дорога идёт рядом с Пустошами, так ещё и обычных разбойников там полно.

– Тхар, – Тиля резко встала. – Признайся самой себе, что ты просто бежишь! Потому что влюбилась!

От удивления Тхар даже прекратила спрессовывать никак не помещавшееся полотенце:

– В Радега?! Тиля, ну неужели ты меня настолько плохо знаешь?! Этот орк…

– Да причём тут орк?! – возмутилась Тиля. – Я про Ллио!

Секунду Тхар смотрела на неё, потом засмеялась:

– Ллио – ребёнок! Он мне как младший братишка!

– Этот младший братишка вырастет через пару лет в красавца мужчину! – возмущённо взмахнула руками Тиля. – Будешь потом локти кусать!

– Не буду, – усмехнулась Тхар, потом задумалась, погрустнела, вздохнула и села на кровать рядом с незакрывающейся сумкой.

– Ага! – торжествующе воскликнула Тиля. – Что я говорила!

– Глупости ты говорила, – Тхар села поглубже и оперлась спиной о стену. – В одном ты права: я слишком привязалась к этому… эльфу! А раньше я ни к кому не привязывалась. Знакомилась с интересом, расставалась без сожалений. Помнишь, я тебе говорила слова Галеро: "Нужно отпускать тех, кого ты встречаешь, тогда дорога будет лёгкой".

– Сколько времени назад это было! – пожала плечами Тиля. – Ты как раз в том возрасте, чтобы начинать привязываться!

– Если только это у меня материнские чувства проснулись, – усмехнулась Тхар, вставая и принимаясь с удвоенным энтузиазмом вталкивать полотенце в сумку. – И вообще, если он так уж захочет меня найти, то легко нагонит. Обоз движется гораздо медленнее верховых.

– Конечно, то, что я хочу увидеть Ванеллириана, для тебя ничего не значит, – капризно заметила Тиля.

Тхар только вздохнула.

– Ясно, – подруга демонстративно отвернулась.

– Значит, – возразила Тхар. – Только у меня предчувствие, что это будет последний раз, когда я уйду бродить. Можешь считать, что я хочу достойно попрощаться с вольной жизнью – сходить на юг, до самого конца Краевого мыса. Сесть там, поплюхать пяточки в океане, и обратно. Дождётся тебя твой Риан, даже если они нас не нагонят!

– Хорошо бы, – вздохнула Тиля. – Где я ещё такого красавца найду? К тому же, смелый – не испугался меня. И весёлый. И добрый. И обещал найти способ дать мне новое тело. И… – Тиля замолчала и шмыгнула носом.

Тхар только тяжело вздохнула, бросив печальный взгляд на только что застегнувшуюся после долгих усилий сумку:

– Ладно, уговорила. Ждём твоего Странника.

Тиля шмыгнула носом ещё раз и неожиданно встала:

– Нет, – решительно сказала она. – Ты права, надо проверить их чувства!

– Я-то про проверку чувств ничего не говорила, – хмыкнула Тхар. – Но раз ты согласна, полезай ко мне в голову и побежали. И так дотянули до последнего!

Дед с бабкой, подсознательно уже давно ожидавшие, что внучка выкинет подобный фортель, смиренно приняли новость о немедленном отъезде. Бабка охала и причитала, дед грустно молчал, и Тхар в очередной раз стало немного стыдно, что она бросает стариков.

– Обещаю, вернусь, осяду здесь. Больше никуда ходить не буду, – подсластила она пилюлю. Бабка расплылась в счастливой улыбке, а дед только крякнул, не слишком поверив неугомонной внучке. Тхар настояла: – Правда-правда! Ну всё. Бабушка, – она обняла старушку и крепко расцеловала. – Деда, – пришёл черёд старика. – Ну, как будет возможность, напишу!

Дед с грехом пополам умел читать, а Тхар прекрасно умела писать. Каждое внучкино письмо сначала долго расшифровывалось, а потом складывалось в особую шкатулку, откуда часто доставалось и перечитывалось. Тхар догадывалась, что любая весточка старикам очень приятна, и старалась отсылать письма при любой возможности, иногда в ущерб другим необходимостям вроде сытной еды. По дороге на Краевой предвиделось достаточно большое количество почтовых бюро, и Тхар надеялась радовать стариков как можно чаще.

Забравшись на Дружка, девушка уже собиралась уехать, как вдруг вспомнила:

– Да, если тут появится эльф, молодой такой, высокий, с большими наивными серо-голубыми глазами, ужасно вежливый и откликающийся на имя Ллио…

– Ему что-то передать? – подбодрил замявшуюся девушку дед.

Тхар пожала плечами:

– Что если он хочет меня найти, то буду рада его видеть! Но это – только если будет обо мне спрашивать.

Тхар помахала рукой деду с бабкой и с лёгким сердцем отправилась в очередное путешествие.

– Эльф ещё, – нахмурилась бабка, проводив её взглядом. – Я так и знала, что тут без эльфа не обошлось. Ещё когда ей письмо привезли.

– Уж лучше эльф, чем орк, – заметил дед и, кряхтя, присел на крыльцо.

– Эльфы – не про нашу честь, – отрезала бабка сварливо. – Они все красавцы писаные, умники и богачи. Он если только поиграется, да забудет. И живут они по тышше лет. И бездельники! А у Радега и дело есть, и наполовину человек он, и Нила наша ему, сразу видно, понравилась! Так чем же это эльф лучше? – вконец разобиделась за любимца бабка, упёрла руки в боки и сурово посмотрела на мужа сверху вниз. Тот не торопился с ответом: раздумчиво достал из-за пазухи трубку и принялся аккуратно набивать её извлечённым оттуда же табаком.

– А тем, – наконец ответил он. – Что у эльфей всё честь по чести – никто у них не ворует, да не обманывает. А этот, – дед неопределённо качнул головой куда-то в сторону далёкого тракта, – вид у него, как у разбойника. Морда хитрая, на уме-то небось одни деньги. Наша Нилочка – богатая наследница…

– Да ну что ты, пень старый, выдумываешь! – в сердцах воскликнула бабка. – А хоть бы и так! Её-то со всех окрестных воротит. А тут наконец хоть один, да глянулся!

– Да не больно-то он ей и глянулся, – разумно заметил дед, раскуривая трубку от подарка внучки – карманного кременька, крутанёшь колёсико – искорка выскочит, чудеса, да и только! – И ты подумай, старая, хоть немного, сам этот орк совсем не хорош!

– Я-то, может, и старая, да и ты не моложе, – топнула ногой бабка. – Нилке давно уж замуж пора!

– Да не за первого же встречного, – не испугался её напора дед. – Ты знаешь, я воров не люблю. А цветок он спёр, и не спорь! – прикрикнул дед на попытавшуюся возразить жену. – Он-то умотал, а когда у тебя эта трава бесполезная зацветёт, что Желнарта скажет? Что мы у неё спёрли! На Нилу первую и подумает! А что на поле наше встал, ограду сломал, это ты забыла? Этот орк других не уважает. Ну кто поручится, что он нашу Нилочку не обидит? А? Ты поручишься?

Бабка открыла уж было рот, чтобы что-то сказать, но подумала и села хмуро рядом.

– То-то же, – довольно отозвался дед, попыхивая трубкой, потом опомнился: – Так что когда эльф приедет, ты его не гони, а расскажи всё честь по чести, куда да как.

– Да я думала, под присмотром… – начала оправдываться бабка, теперь встревоженная словами мужа.

– Под присмо-отром, – ворчливо передразнил тот, взмахнув трубкой. – Вот пусть орк за Нилочкой присмотрит, а эльф – за орком.

Бабка просветлела:

– А голова-то у тебя, дед, соображает ещё ого-го! – она взяла мужа за руку и легонько потрясла одобрительно.

– А то, – довольно приосанился тот.

Так они и сидели, переговариваясь да поглядывая на ворота, за которыми уже давно скрылась их легкомысленная, но горячо любимая внучка.

К обозу Тхар подъехала ночью. И сразу заметила множество упущений.

Не горел фонарь, который неизменно вешали порядочные купцы на крайнюю телегу. Только благодаря чутью Дружка они не натолкнулись на угол повозки. Охрана вся собралась у одного костра и, судя по излишне громким голосам и смеху, либо вознаграждала себя за трудный день, либо обмывала удачную сделку. Ради интереса Тхар утащила небольшой мешок с чем-то мягким, в надежде выявить часового, который мог прятаться в темноте, но её никто не остановил. В душе девушки постепенно поднималось возмущение. А когда, проехав уже второй раз вдоль обоза и так и оставшись незамеченной, она услышала хихиканье и недвусмысленное шебуршание, доносящееся из крытого фургона, запряжённого лошадями, распрячь которых никто не озаботился, её терпению пришёл конец.

Знакомство с будущими попутчиками Тхар решила начать с украденного мешка, полетевшего прямо в смеющуюся морду старшего орка, судя по всему, главного в охране. Тот издал невнятный звук, отбросил неожиданно впечатавшееся в физиономию препятствие и вскочил на ноги, хватаясь за секиру и в бешенстве вглядываясь в темноту. Тхар прекрасно знала, что орки видят в темноте не хуже кошек, поэтому не потрудилась выехать в круг света, очерченный костром:

– Позор! – рявкнула она. – Почему телеги стоят на дороге? Где обязательный фонарь на крайней? Вы что, первый раз на тракт выехали? Почему вся охрана торчит у костра, где её даже подслеповатый гном на раз перестреляет? Где часовой? Почему фургонные лошади не распряжены?

На лице старшего охранника, как и на лицах его товарищей, а также обозных, недоумение мешалось с недовольством. Будь всё это сказано тихо и вежливо, орки просто не обратили бы внимания – они уважают только тех, кто перед ними не робеет. Но так просто спустить замечания, пусть и справедливые, ей вряд ли собирались. Когда Тхар прекратила перечень высказанных недовольным тоном претензий, старший некоторое время молчал, по орочьей привычке прикусывая выступающим клыком нижнюю губу и разглядывая ночного гостя, потом что-то для себя решил и угрожающе сказал:

– А ты, приятель, кто такой, чтобы нам указывать?

– Тот, кто желает вам добра, – хмыкнула Тхар. – И не хочет, чтобы вас поколотили за несоблюдение всем известных правил. И обворовали, потому что охрана из вас никакая!

Орки недовольно заворчали, а один из людей, усатый жилистый мужик, неожиданно злорадно заметил:

– А девка-то дело говорит! Я вам давно сказал…

– Девка? – приподнял рассечённую шрамом бровь старший и расплылся в обрадованной улыбке. – Эй, ты чего в темноте жмёшься? Иди к нам! Поговорим, – он хохотнул, товарищи поддержали его радостным гоготом.

– Надеетесь провести вечер так же приятно, как ваш купец недоделанный? Зря, – фыркнула Тхар и неожиданно спросила спокойно и серьёзно: – Позволено ли мне узнать ваше имя, отважный муж из рода Цыргазх?

Улыбка мгновенно слетела с губ старшего орка, и он цепко вгляделся в темноту, спросив на восточнопригорском орочьем:

– В тебе есть орочья кровь?

– Нет, – ответила Тхар на восточноравнинном. Диалекты были похожи, и Тхар надеялась, что орк её поймёт, поскольку на пригорском она не изъяснялась – некоторые звуки её человеческое горло не было способно произнести. – Я человек, но была принята в клан около пяти лет назад.

– Какой? – коротко спросил орк на равнинном, напрягаясь.

– Заяргез, – ответила Тхар, на всякий случай тоже подобравшись. – Если с прошлой весны ничего не изменилось, между нашими кланами нет вражды.

– Ничего не изменилось! – радостно подтвердил орк, расслабляясь и облегчённо улыбаясь. – Иди к огню, честная девушка. За такое дело надо выпить!

– С вас уже хватит, – Тхар предпочла сползти с Дружка в темноте, хотя понимала, что от орков её неуклюжесть вряд ли скроется. Она шагнула в круг света и невозмутимо отобрала у старшего полупустой мех: – Хорошего понемногу.

– Ну прям моя жена, – усмехнулся орк, доброжелательно глядя на Тхар сверху вниз.

Даже для орка он был очень массивен и производил несколько пугающее впечатление. Полуседые волосы с одной стороны обриты в знак траура по ушедшему близкому родственнику по отцовской линии, с другой – заплетены в традиционные косы. То, как он стоял и двигался, а также взгляд и шрамы выдавали в нём бывалого воина, и Тхар невольно подумала, что у неё были бы большие неприятности, окажись между их кланами вражда.

Орк в свою очередь разглядывал Тхар, а посмотреть было на что. Сейчас девушка впервые за прошедшие полтора месяца напоминала себя прежнюю: удобные штаны, заправленные в сапоги до середины голени, короткая куртка с капюшоном, волосы от затылка заплетены в тугую короткую косу. Никакого макияжа – Тхар уже совсем не походила на сахези, да и не видела нужды маскироваться, если пойдёт с обозом. Платок перекочевал на шею и притворился шарфом. Совсем прощаться с этой деталью своего облика Тхар не хотелось: по ней любой сахези сразу поймёт, кто перед ним, ведь цвета и мотивы тех, кто ходил с Галеро, отличались от цветов и мотивов других кочевников так же, как и косы и серьги орочьих кланов разнились друг с другом. А главное, и то, и другое чужаку, не знающему некоторых секретов, подделать было невозможно.

– Моё имя Цедарг, честная девушка, – представился орк наконец. – Мне позволено узнать твоё?

– Тхар, – ответила она, ловя болтавшуюся на цепочке затычку в меху и пытаясь запихнуть её в горлышко.

– Давай я, – мягко забрал его орк и без усилий справился с пробкой.

Тхар только уважительно кивнула.

– Поскольку купец ваш занят, – с ядовитой иронией заметила она, – то командовать пока буду я.

– С какой это радости? – хмыкнул кто-то из обозных.

– Для вашего же блага, – елейным голосом со стальными нотками ответила Тхар. Она уже поняла, что получила поддержку старшего, и поэтому твёрдо продолжила, ткнув пальцем в выступившего: – Ты. Берёшь фонарь и идёшь вешать его на крайнюю телегу. Поскольку уже ночь, сдвигать их на обочину не будем, пора спать, иначе завтра застрянем на выезде к Черепичинкам. Ты, – ткнула она пальцем в молодого косоглазого орка, громче остальных гоготавшего при обнаружении её пола. – Стоишь первым на часах. Поскольку вас много, половина будет стоять на часах сегодня, половина – завтра. Ты, – ткнула она в усатого обозного, поддержавшего её замечания, – распрягаешь лошадей. Их ни в коем случае нельзя оставлять запряжёнными, – Тхар обернулась к внимательно слушавшему её приказы Цедаргу, заглянула в глаза и уважительно спросила: – Вы не против?

– Ну точно моя жена, – усмехнулся орк удивлённо-довольно. – Та тоже вечно сама всё придумает, а потом представит так, будто это я решил!

Орки и люди согласно засмеялись, а Тхар только покачала головой, надеясь, что Цедарг не решит, что она и в остальном должна походить на его жену. Например, согревать ему ночами постель. Впрочем, она рассчитывала на уважение к ней, как к принятой в клан – обычных человеческих девушек орки ни во что не ставили.

– Выполнять! – неожиданно рявкнул орк, обрывая всеобщее веселье. – Сегодняшние часовые… – он перечислил имена, которые Тхар попыталась запомнить и соотнести с теми, на кого он глядел.

– А почему я должен идти лошадей распрягать? – заныл усатый мужик. – Это Смиран девку взял в обоз. И любуется с ней там, вместо того, чтобы…

– Потому что Радег меня за старшего оставил, и я говорю, что ты пойдёшь их распрягать, – спокойно сказал орк таким тоном, что даже у Тхар пробежались мурашки по коже, хотя к ней его слова никак не относились. Её заинтересовало другое:

– А я думала, это ваш купец, – Тхар уже привычно насмешливо подчеркнула веселившее её слово, – там отдыхает после трудного дня!

– Радег не лучше, – нахмурился Цедарг, присаживаясь обратно на бревно, явно притащенное из ближайшего лесочка – на нём даже мох рос. Орк кивнул девушке, она, как могла, отряхнула себе местечко и села рядом у костра. Орки и обозные расходились выполнять задания и спать, Тхар тоже подумывала о ночлеге, когда орк продолжил: – Умотал на ночь глядя к какой-то девице в усадьбе аж за лесом. В Черевякино из-за него застряли – всё ждал, что она приедет. Потом здесь стали, а он на ночь глядя Шесха оседлал и сам к ней отправился. Я ему говорю, – в голосе орка послышалось неприкрытое осуждение: – "Куда ты прёшься, стемнеет уже скоро!" Ясно ж было, что она не приедет – ну какая девка потащится в такую даль, даже за нашим красавцем? Так нет же, надо было ему, свербит в одном месте, – ворчал орк, пытаясь за грубостью скрыть беспокойство.

– Ничего, у нас безопасно, тем более орку, – безмятежно отозвалась Тхар. – А если к утру не вернётся, так пойдём без него, пусть нагоняет. Будет ему урок! Кстати, – она кивнула на давешний мешок: – А что там внутри?