Текст книги "Подруга (СИ)"

Автор книги: Наталья Ткаченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Ткаченко Наталья
Подруга

Ничего на свете лучше нету,

Чем бродить друзьям по белу свету.

Тем, кто дружен, не страшны тревоги,

Нам любые дороги дороги!

Песня из м/ф «Бременские музыканты»

Слова Ю. Энтин, музыка Г. Гладков

1.

– Старею я, – вздохнула Тхар и потрепала по холке умиротворённо жующего овёс Дружка. – По эльфям всяким скучаю… Раньше расставалась – и не жалела, а теперь вот…

Она снова вздохнула.

Вопреки своим привычкам, Тхар уже второй месяц жила у ненарадующихся на неё деда с бабкой. Им и самой себе она нещадно врала, объясняя временную оседлость тем, что никак не может решить, куда бы пойти дальше. На самом же деле девушка ждала, всё больше злясь на себя и всё больше волнуясь из-за одного противного эльфа, который уже давно мог бы дать о себе знать!

С виду Тхар изменилась за месяц, проведённый на щедрых харчах, да под заботой бабки: девушка теперь всё чаще надевала юбку, загар почти сошёл, волосы заплетались в две короткие косы, а сама Тхар округлилась и как-то помягчела на вид. Её такие перемены донельзя раздражали: окрестные сынки мелких фермеров, ранее шарахавшиеся от смуглой язвы в штанах, теперь неожиданно обнаружили, что к крепкой усадьбе прилагается ещё и хорошенькая девица, и с утроенным рвением возобновили ухаживания, поддерживаемые их родителями и, к крайнему неудовольствию Тхар, её собственными дедом с бабкой.

– Правнуков им захотелось, – шипела она, чистя Дружка. – Видите ли, я тогда дурь из головы выкину, дома сидеть буду, о дитяте заботиться! И никого не интересует, что я ни замуж не хочу, ни детей!

Вообще-то девушка лукавила, дед с бабкой не настаивали и уж тем более не приказывали, но постоянные намёки утомили её несказанно. Да и, к сожалению, она с грустью отметила, что с последнего её приезда старики сдали ещё больше. Вероятно, ей всё же придётся вскоре вернуться в усадьбу навсегда, да и осесть здесь, присматривать за дедом с бабкой, вести хозяйство, управлять землями, начальствовать над батраками и арендаторами… И с тоски выйти замуж за какого-нибудь окрестного охламона, дальше ворот родительской усадьбы ничего не видевшего!

– Ну нет! – Тхар швырнула скребок в сторону. – Провалиться мне на этом месте, если…

Договорить ей не дали: в ворота конюшни просунулась конопатая детская мордашка и возбуждённо выпалила:

– Госпожа Даланила, к вам там самый настоящий эльф!

На радостях Тхар даже не огрызнулась на своё настоящее имя, а бросилась мимо девочки вон из конюшни, невольно расплываясь в улыбке.

"А вот я кому-то сейчас ухи длинные надеру! За то, что так долго не ехал!" – думала она, быстрым шагом огибая пристройки. – "Ох, надеру!"

Увы, радость её была преждевременной: не потрудившийся даже слезть с коня высокий надменный эльф с Ллио ничего общего, кроме приснопамятных ушей, не имел.

– Тхар? – отрывисто поинтересовался он.

– Я, – хмуро отозвалась девушка, исподлобья рассматривая нежданного гостя.

– Вам письмо от младшего сына рода Алленгоранле, – холодно пояснил причину своего появления эльф, протягивая ей конверт.

Про себя Тхар облегчённо выдохнула: значит, по крайней мере, жив. "А насколько здоров, сейчас выясним", – решила она, забирая письмо.

Эльф развернул коня и, не удостоив хозяев прощанием, направился к воротам. Тхар решила, что такой хам даже "спасибо" не заслуживает, присела тут же на крыльце и сломала сургучную печать на конверте.

"Дорогая Тхар,

Я очень надеюсь, что это письмо дойдёт до тебя. Со мной всё в порядке, к счастью, мои испытания закончились, предложенный вами с Тилей план сработал. Мой бывший друг покончил жизнь самоубийством, избавив нас от необходимости судить его. История эта в высшей степени шокировала общественность… Извини, у нас в письмах принят такой высокопарный стиль, вот я и сбиваюсь! Ты как? У тебя всё в порядке? Я пока не могу приехать, мама не отпускает. Она очень за меня волновалась, но это ты и сама знаешь. Ванеллириану тоже пока никак не выбраться из Лесов, но он просил передать Тиле, что соскучился по ней и мечтает снова увидеть. Поэтому, как только мы с ним вырвемся из тёплых объятий родственников, сразу же поедем искать вас! Тхар, пожалуйста, подожди меня в усадьбе твоих дедушки с бабушкой, я очень хочу тебя увидеть! Пожалуйста!

Крепко тебя обнимаю,

Ллио".

Тхар задумчиво посмотрела на дату – письмо было написано, по меньшей мере, две с половиной недели назад. Жалко, что эльф уехал – не спросить, как долго он её искал. Но, пожалуй, Ллио может появиться здесь через пару деньков, если не завтра.

– Плохие новости? – осторожно спросила незаметно подошедшая бабушка.

– Да нет, – покачала головой Тхар. Сейчас, когда стало ясно, что с Ллио всё в порядке, и она перестала волноваться за него, Тхар неожиданно снова потянуло в дорогу. Например, на юг, там тепло и море. Почему бы и нет? Заработанных денег хватит на дорогу туда, а на месте устроиться гувернанткой и поэкономить годик, а там можно и вернуться сюда с деньгами, проверить, как они тут, управляющего толкового нанять…

– Ох, чую, снова ты бродяжничать пойдёшь, – прозорливо вздохнула бабка, присаживаясь рядом. – Ты бы лучше о нас подумала, старые мы совсем, кому усадьбу оставим? Добро бы парня какого привела с собой из странствий своих!

– Ба, – недовольно протянула Тхар. Знакомая песня обогатилась новым куплетом. – Если я тебе орка или эльфа приведу, ты ведь не обрадуешься? Ну вот и…

– Да всё равно кого! – махнула рукой старушка. – Главное, чтобы человек был хороший!

Тхар засмеялась, бабушка её, сообразив, тоже.

– Договорились, – улыбнулась Тхар. – Из этих странствий я тебе зятя, то есть, тьфу, внучатого зятя приведу, а ты не будешь мне местных дураков подсовывать, хорошо?

– Хорошо! – обрадовалась бабушка. – Только помни – ты пообещала! Чтобы вернулась весной с мужем, иначе смотри мне! – она строго погрозила внучке сухим узловатым пальцем.

– Летом, бабусь, а может, осенью, там такое море, – Тхар мечтательно вздохнула. Бабка её, в жизни моря, да что там моря, озера большого и то не видевшая, тоже вздохнула – внучка постаралась в своё время, расписывая зеленоватую водную гладь до горизонта, золотистый песок, жаркое южное солнце…

– Только тролля какого-нибудь не приводи, – спохватилась бабка. – Али водяного…

Тхар захохотала:

– Не волнуйся, выберу такого, от которого детки родятся, – разговор её забавлял, ведь она знала, что если вернётся через год, разведёт печально руками и скажет: "Сбежал, гад, по дороге!", то бабушка с дедом повздыхают-повздыхают, но смирятся.

– Госпожа, – подбежал к ним работник, прерывая разговор. – Там опять обоз собирается на поля встать! Прямо на озимые!

– Вот ты ж окаянные! – резво вскочила бабка. – А ну-ка, собирай всех наших, сейчас мы их ужо спровадим! Чего удумали!

Тхар поднялась вслед за бабкой. Она уже знала, о чём идёт речь: дед недавно докупил земли ("Внучке в приданое", – объяснил он, на что сама внучка только глаза закатила) и распахал бывший пустырь под озимые. Только одного не учёл – рядом проходила самая короткая дорога на столицу. А поскольку вокруг всё холмы да холмы, как раз на месте теперешней пашни и останавливались испокон веков обозы. И, несмотря на поставленный (и регулярно ремонтируемый) забор, продолжали останавливаться.

На лёгкой тележке, запряжённой осликами, и в окружении работников, хозяйки быстро добрались до нарушителей спокойствия. Охрана, всё сплошь степные орки, деловито доламывала ограду и собиралась заводить телеги на свежевспаханное поле, где четверо обозных из людей уже готовились поставить шатёр.

– А ну-ка, собрали быстро манатки, покидали по телегам и пошли прочь отсюда! – звонко завопила возмущённая Тхар, бесстрашно вставая на раскачивающихся козлах. – Тут поле, не хотите платить триста беленьких за ущерб, проваливайте!

– А не пошла бы ты сама, девушка! – вежливо попросил её командовавший разгромом тёмно-рыжий орк с куцым левым ухом.

– Я здесь молодая хозяйка, а эти земли – моё приданое! – рявкнула Тхар, соскакивая на землю, и ничуть не смутилась оттого, что оказалась едва по плечо усмехнувшемуся орку: – Так что нечего моё добро портить, – она скользнула взглядам по серьге и косам: – О отважный муж из клана Харгез!

У "отважного мужа" брови, такие же тёмно-рыжие, как и волосы, явно против его воли поползли вверх:

– А скажи-ка, честная девушка, откуда ты знаешь, из какого я клана?

– От Хазгуда! – помянула Тхар главного из сонма орочьих бесов. – Так что давай, отважный Харгез Куцеухий, или как тебя там, заворачивай своих ребят и можешь звать купца, дальше я ругаться буду только с ним!

Орк засмеялся:

– Значит, придётся тебе, честная девушка, ещё меня потерпеть! Я – купец!

– Тыыы? – со множеством оттенков от удивления до откровенного недоверия протянула "честная девушка" – она знала, что у орков это обращение сродни "милая барышня" или "молодая хозяйка", знала так же хорошо, как и то, что орки очень, очень редко берутся за торговлю, предпочитая зарабатывать на жизнь оружием. – Орк-купец? Это где ж это видано?

– А где ты рыжих орков видала? – подмигнул ей собеседник и заговорщицки усмехнулся.

– Ты мне глазки не строй, а ребят своих заворачивай, ага? – нежно-угрожающе пропела Тхар.

– Твоё слово для меня – закон, честная девушка, – улыбнулся ей орк и повернулся к своим: – Ребята, собираемся, – проигнорировал тихое недовольное мычание подчинённых и пожаловался Тхар: – Только где нам теперь встать на привал?

– Вниз к пруду будет справа холм с пологим склоном, – миролюбиво посоветовала Тхар.

– Телеги затащить можно? – практично поинтересовался орк.

– Нет, – невозмутимо отозвалась Тхар.

– Если на дороге оставить, так проезжающие ругаться будут, – предусмотрительно заметил орк. – Да и спереть чего могут…

– А охрана у тебя на что? – хмыкнула Тхар, всем своим видом выказывая недоумение: как такой глупый орк может водить обоз? – И поставь телеги гуськом, тогда следующий обоз сможет мимо пройти, там дорога широкая. Мне тебя, что ли, учить обоз вести, а, купец?

– А такая умная девушка мне бы в обозе не помешала, – усмехнулся тот, не обижаясь. – Меня Радег зовут, а тебя?

– Радег – это не орочье имя, – заметила Тхар, краем глаза наблюдая, как последний из обозных покидает потоптанное поле.

– Не орочье, – согласился Радег, и мягкая улыбка словно застыла на губах, а глаза заледенели. – У меня мать – человек.

Тхар посмотрела на него секунду и отвернулась к телеге, с которой за разговором с интересом следила её бабка:

– Удачной дороги, орк.

– Постой, – не обиделся тот, хотя вот так подчёркнуто не звать орка по имени, которое он открыл собеседнику – это почти оскорбление. – Ты так и не сказала, как тебя зовут?

– А зачем тебе? Ты ж у нас, как настоящий орк, человеческих женщин за разумных существ не признаёшь, как и родства с ними? – язвительно бросила Тхар через плечо.

– Ты не так поняла, – нахмурился Радег, но девушка уже вскочила на козлы и схватила вожжи.

– А поле-то всё истоптано, – горестно подала голос бабка. – Что ж нам теперь делать? Как же ж мы теперь-то? – запричитала она. Тхар уже почти закатила глаза, но вовремя решила, что против навязчивого орка все средства хороши:

– Вот-вот! – она сурово сдвинула брови и пронзила Радега взглядом: – Испоганил моё приданое, плати компенсацию!

Орк усмехнулся весело:

– Я бы за тобой и такое приданое взял!

– А тебе никто не предлагает! – фыркнула возмущённо Тхар. – Жаба душит, так и скажи! – она легонько хлестнула осликов, и они послушно пошли прочь.

– Где твоя усадьба, честная девушка? – крикнул ей вслед орк. – Скажи, я привезу деньги!

– Как же, – буркнула себе под нос Тхар. – Сдаётся мне, ни его, ни денег мы больше не увидим.

– Ой, не думаю, – радостно отозвалась бабка, и Тхар, обернувшись, встретила её довольный и хитрющий взгляд. – Глянулся он тебе, а?

– Ба-абушка-а-а! – со стоном закатила глаза Тхар.

– А что? – не сдалась та. – И далеко ходить не надо! Купец. Видно, что мушшина сурьёзный. Опять же, можешь с ним по дорогам бродить, а детки появятся, так у нас осядешь, а? – с надеждой спросила бабка.

Тхар только снова закатила глаза и покачала головой.

2.

– Ллио, солнышко, опять ты читаешь в темноте! – высокая темноволосая эльфийка с мягкими чертами лица подкрутила лампу, и та засияла.

– Ну ма-ама, – заныл Ллио, морщась от яркого света и откладывая книгу. – Я не читаю уже, задумался.

– О чём? – Миреллин присела рядом на диван и улыбнулась сыну. Тот собрался с духом и сказал:

– Мне нужно уехать. Ненадолго, – тут же добавил он, видя, что та хватается за сердце и бледнеет. – Мама, ну пожалуйста!

– Ллио, прошу, побудь ещё немного дома, – со слезами на глазах проговорила Миреллин. – Ты только-только вернулся!

– Я здесь уже почти месяц, а мог бы уехать ещё неделю назад, – буркнул Ллио. – Мама, ты не понимаешь, я должен её найти!

– Её? – тут же переспросила эльфийка, и Ллио прикусил язык: всё же проболтался!

– Тхар, – выдавил он из себя. – Это она помогла мне доказать Ванеллириану, что я невиновен!

Ллио не рассказывал о девушке из боязни быть неправильно понятым, и только с Рианом они вспоминали Тхар и Тилю.

– Тхар, это орочье имя, – задумчиво сказала Мирелин.

– Да, но она человек. Мы с ней познакомились на перевале, она сразу поверила, что я невиновен, и поддерживала меня, и помогала, и заботилась… А я ей даже спасибо не сказал, – грустно завершил Ллио.

– Это действительно крайне невежливо, – серьёзно согласилась Миреллин. – Но почему бы тогда не пригласить её к нам?

Ллио благодарно посмотрел на мать:

– Я бы очень хотел вас познакомить. Тем более, что я уже пообещал написать ей приглашение, как только всё наладится! Но дело в том… – он замялся. – Во-первых, она может и не оказаться в усадьбе. А во-вторых, ей, наверно, не стоит пока здесь появляться. Это долгая история, – эльф неожиданно зевнул.

– Тогда ты расскажешь мне её завтра, – твёрдо сказала его мать. – А сейчас – спать!

Ллио кивнул, Миреллин поцеловала его на ночь, пожелала спокойной ночи и, на всякий случай прихватив с собой книгу, покинула комнату. Ллио приготовился ко сну и лёг в постель, но глаза никак не закрывались. Он в который раз видел, как Тхар уходит, отмахиваясь от его предложения помочь, и в который раз обижался на неё.

Но наконец усталость взяла своё, и юноша заснул.

На следующее утро Ллио рассказал матери историю знакомства с Тхар и все их совместные приключения. Миреллин внимательно выслушала его и задумалась.

– Пожалуй, вы правы, приглашать Тхар и Тилю пока неразумно, – наконец сказала она. – Я прекрасно знаю, что многие из наших сородичей не упустят возможность изучить уникальную магическую аномалию. Совершенно забыв при этом, что объектом изучения станут живые разумные существа. Вот когда девушек удастся разъединить…

– Да, но мы пока совершенно не представляем, как это сделать, – признался Ллио. – Ванеллириан поехал к своему двоюродному брату…

– Да, Сингареллиор мог бы помочь, – задумчиво сказала Миреллин.

– Ты его знаешь? – удивился Ллио.

– Да, – кивнула Миреллин. – До встречи с твоим отцом я ведь жила на севере, в Лесах у Ночной Заводи. Но после замужества последовала за Ареллом на юг. Потом его перевели в Астеналле, и мы осели здесь.

Миреллин говорила спокойно, но Ллио прекрасно понимал, каким трудом ей даётся такое спокойствие. Его родители, прожившие несколько сотен лет вместе, разошлись. Конечно же, из-за него: Миреллин не смогла простить мужу предательства и переехала в другой дом, в котором раньше жили их старшие дети.

Эльфийское общество незыблемо следует многим проверенным веками традициям, в частности, семья должна жить под одной крышей. Достигшие совершеннолетия – двадцати семи лет – дети получают в своё распоряжение дом, находящийся недалеко от родительского. Поскольку, выбирая новое место жительства, эльфийские семьи всегда стремятся занять участок побольше, проблем с пространством обычно не возникало. Но вот у семьи Алленгоранле, с ограниченными средствами и тринадцатью отпрысками, места едва хватило – участок походил на человеческую деревушку, настолько тесно стояли дома. И сейчас Миреллин заняла один из пустующих – самый дальний, и Ллио жил с ней.

А ведь если эльфийка покидает дом и вот так демонстративно переселяется в другой, пусть даже стоящий в десяти минутах ходьбы от предыдущего, это равносильно человеческой подаче в мировой суд прошения о разводе.

Впрочем, демонстративно Миреллин не переселялась. Она делала это молча, целеустремлённо, не замечая пытающегося её остановить, отговорить, вымолить у неё прощение мужа. Собирала вещи и, жестом отказываясь от помощи – ведь это означало бы примирение – несла в свой новый дом.

Всё это происходило на глазах не вмешивающихся старших братьев и сестёр Ллио, а так же невероятно обрадованных уникальным зрелищем соседей. Эльфы крайне редко выносят семейные неурядицы на всеобщее обозрение. Но у Миреллин просто не было выбора. Она и так находилась под непрерывным обстрелом соседскими взглядами с того ужасного дня, когда родители Ллан нашли её тело. А рядом – находящегося то ли в винном, то ли в наркотическом опьянении Ллио. И с поистине королевской невозмутимостью, под уважительные либо осуждающие шепотки, Миреллин ушла от мужа, с которым прожила долгую жизнь и которого любила.

По всё той же традиции, если муж хотел, чтобы жена вернулась, он приходил за ней. Если жена согласна была помириться, она открывала дверь. Арелл Алленгоранле приходил каждый день. Миреллин ни разу не отперла замок.

Ллио на всё жизнь запомнил вздрагивающие от плача плечи матери, скорчившейся на полу и спрятавшей лицо в сорванную с окна кружевную занавеску. Тяжёлая портьера ещё покачивалась; по ту сторону окна отец в сотый раз пытался объяснить, почему он так поступил, ещё не зная, что Ллио уже вернулся и тоже слышит его.

Он говорил о том, что не мог поступить иначе. Что он Судья. Что его сразу же заподозрили бы в пристрастности. Что все факты указывали на виновность сына. Что всем известно – никто не лжёт в Круге правды. Что его всего несколько лет назад наконец назначили Судьёй, и он не мог вынести другой вердикт, ведь тогда бы его наверняка сместили, а Ллио это бы не спасло, и как они жили бы дальше?..

Детальная разработка плана оправдания, убеждение соседнего Судьи и прокурора, тщательно разыгранная провокация, перемена общественного мнения, самоубийство бывшего лучшего друга, оправдательный приговор, снятие печати – это всё будет потом. А тогда Ллио просто поднял ещё сильнее зарыдавшую – но уже от счастья – мать с пола и увёл её от голоса, в который раз с безжалостной наивностью повторявшего бессмысленные оправдания.

Мать с сыном молча сидели рядом на диване, вспоминая недавнее прошлое, в корне изменившее их жизни. Ллио первым вернулся к сегодняшнему дню, решил отвлечь Миреллин от грустных мыслей и сказал первое, что пришло в голову:

– Ты никогда не рассказывала про свою жизнь в Ночной.

Уже заговорив, Ллио вспомнил слова Тхар, не слишком лестно отозвавшейся о его деде, и пожалел о своей неосмотрительности. Сам юноша видел деда только однажды, на свадьбе одного из братьев. А в Ночной Заводи – северной столице Лесов – и вовсе ни разу не был.

Миреллин вздохнула:

– С тех пор уже столько воды утекло! Да и мои отношения с отцом никогда не отличались теплотой, а он в моей памяти неразрывно связан с Ночной, – она решительно взмахнула рукой: – Не будем об этом. К ЛЛиору я бы всё равно тебя не отпустила – слишком далеко.

Ллио видел, что мать расстроена, и ласково обнял её. Эльфийка улыбнулась ему и погладила по голове:

– Все мои дети выросли, почти у всех уже своя взрослая жизнь, свои семьи и свои дети. Со мной остался только ты, – она серьёзно посмотрела на него: – Ллио, главное, чтобы вы жили здесь. А так я совсем не против, если ты приведёшь в наш род человеческую девушку…

– Мама! – возмущённо вывернулся из-под её ладони юноша. – Тхар мне… как сестра! Вот! Ты же помнишь, что я тебе рассказывал: когда она сжала мои руки, наша кровь смешалась…

– Светлый Лес! Какой же ты ещё ребёнок! – воскликнула эльфийка и не дала донельзя раздосадованному сыну возразить: – Это не считается! Ведь не были проведены необходимые обряды…

– Ещё как считается! – настоял Ллио. – А если нужны какие-то обряды, так я их проведу!

– Ты хочешь сказать, что с такой теплотой говоришь о девушке, собираешься искать её хоть на краю света, и она тебе всего лишь как сестра? – воскликнула его мать.

– Да! – Ллио вскочил. – Да, потому что я люблю Ллан!

Миреллин замерла на секунду, потом её глаза расширились, отражая пришедшее понимание. Она прижала ладонь ко рту, словно пытаясь спрятать обратно вырвавшиеся ненароком слова, и, с жалостью посмотрев на сына, протянула к нему руки:

– Ллио, прости меня! Я не хотела причинить тебе боль!

Ллио позволил снова усадить себя на диван:

– Мама, Тхар – мой друг, а люблю я Ллан.

– Я так надеялась, что эта рана в твоей душе уже затянулась, – вздохнула печально Миреллин.

– Я её всегда буду любить, – твёрдо сказал Ллио. – Но Тхар… я не могу и не хочу вот так с ней расстаться и забыть. Тем более что им с Тилей необходимо помочь. Поэтому, когда Ванеллириан вернётся, мы поедем их искать.

Миреллин задумалась ненадолго и объявила:

– Дирелл поедет с вами.

– Что?! – подскочил Ллио в ужасе при первом же звуке имени ненавистного зануды – старшего брата, единственного, кроме него, кто ещё не обзавёлся семьёй. – Мам, он же ненавидит людей!

– Ты преувеличиваешь, – сказала эльфийка таким тоном, что Ллио понял обречённо: мать будет настаивать на своём до конца.

Иногда обычно мягкая и ласковая Миреллин "упиралась рогом", как сказала бы Тхар, и наотрез отказывалась менять однажды принятые решения. Ллио ни за что бы не признался, что и сам унаследовал от неё эту черту: достаточно вспомнить, как он не так давно с достойным лучшего применения упорством собрался и покинул Леса.

Но сейчас надежды переупрямить мать не оставалось:

– Дир просто насторожённо относится к людям, – корректно отозвалась о сыне Миреллин. – В основном потому, что никогда не покидал Леса. Так что пришло время ему посмотреть, что там, за границей. И я надеюсь, что его осторожность перевесит бесшабашность Риана и твою доверчивость. Я же беспокоюсь за тебя! – несколько обвиняюще закончила Миреллин.

– Мама, ну со мной же будет сам Ванеллириан Странник, – предпринял Ллио слабую попытку избавиться от навязываемой опеки.

Миреллин неожиданно фыркнула:

– Риан ничуть не изменился за те двадцать лет, что я его не видела – такой же балбес!

– Мама?! – во все глаза уставился на неё Ллио. – Так ты его и раньше знала? Я думал, вы только сейчас познакомились! И вовсе он не балбес!

– Я же была знакома с его кузеном, забыл? – ответила Миреллин. – Риан нас и познакомил. Но мы уже давно не виделись. Так вот, – строго выпрямилась она, – Риан как был легкомысленным авантюристом, так им и остался. И доверить ему моего ребёнка?!

– Мама! – взвыл Ллио.

– Дорогой, тебе только шестнадцать! И потом, для меня ты всегда останешься моим маленьким ребёнком! – нежно сказала Миреллин, умилённо глядя на "дитятко" выше её на полголовы. Ллио ответил ей хмурым обречённым взглядом и сказал:

– И всё же без Дира нам будет лучше. Да и рассказывать ему про Тилю мне что-то не хочется!

– Тогда не рассказывай, – пожала плечами Миреллин. – Я согласна тебя отпустить, но только под присмотром.

Ллио обречённо вздохнул. Что ж, остаётся только надеяться, что друг Ванеллириана, посланный неделю назад с письмом, нашёл усадьбу. И что Тхар ещё не успела оттуда уехать, и дождётся его. Тогда можно будет отправиться прямо туда и избавиться от дорогого братца как можно быстрее. А там они все вместе сядут и подумают, что можно сделать для Тхар с Тилей, да и вдруг двоюродный брат Ванеллириана что-нибудь подскажет?

Но прежде всего, он, конечно, крепко обнимет Тхар. А потом как следует надерёт её маленькие круглые ушки за то, что сбежала, не попрощавшись!

3.

Утро Тхар начиналось тогда, когда ей вздумается. Сегодня она встала рано, хотя и не раньше работников, и решила немного "выгулять" застоявшегося Дружка. Ездить верхом, скажем честно, девушка не умела, поэтому вела под узду довольного таким поворотом дел коня подальше за поля и уже там тренировалась.

– Ууу, какие бока отъел! – пыхтела Тхар, неловко забираясь на лошадь. – Раскормили мы тебя тут!

Девушка ничуть не погрешила против истины: Дружок округлился, похорошел и повеселел. Разумеется, в этом была, прежде всего, заслуга самой Тхар, тщательно ухаживавшей за коняжкой. К тому же, сказывались деревенские корни лошади: Дружок не мог похвастаться гордым изгибом шеи, тонкими бабками и изящной статью, зато он был вынослив, неприхотлив и покладист.

Покладистости немало способствовали морковки, горбушки и прочие вкусности, щедро скармливаемые усадебной детворой. Дружок не походил ни на флегматичных меринов, на которых пахали поля, и которых интересовало только содержимое их кормушки, ни на злобных кусачих жеребцов, оставленных "на развод". Он весело косил чёрным глазом, очень аккуратно брал с руки угощение и ради шутки мог иногда легонько толкнуть в грудь. "Счастливчик" радостно визжал и падал под смех друзей и свой собственный, и Дружок запрокидывал голову и смеялся вместе с ними.

– Этот за корку хлеба за кем угодно пойдёт, – неодобрительно сказал конюх, понаблюдав за поведением хозяйского любимца. Тхар только фыркнула – за то время, что они провели вместе, Дружок не только научился узнавать хозяйку, но и чётко признал её своей единственной и неповторимой. Когда, уже недалеко от усадьбы, на похорошевшего коника позарились воры, тот начал так брыкаться и ржать, что перебудил всю конюшню. А на ней спала не только Тхар, но и застигнутые ливнем ехавшие на ярмарку крестьяне. Незадачливых конокрадов поймали и хорошенько отколотили.

– Так, – Тхар подозрительно покосилась на ставшую ужасно далёкой землю и скомандовала, легонько ударяя носками сапожек в бока коня: – Вперёд!

Дружок мирно потрусил по просёлочной дороге меж полями и лугами к видневшемуся невдалеке леску.

Тхар расслабилась (насколько это было возможно при непрекращающейся тряске) и вполголоса запела (опять же, насколько это было возможно). Вокруг никого не было, и можно было не стесняться. Тхар перебирала отрывки из различных песен, пока не дошла до орочьего гимна – когда у девушки было весёлое и боевое настроение, он всегда приходил ей на ум.

– Мы никогда не умрём! – весело выводила Тхар. – Наша жизнь – в наших детях! Наше будущее – в степи под солнцем! Наша память – в сказаниях и песнях!

Разумеется, на орочьем в целом мирная и жизнерадостная песня звучала устрашающе, и люди считали, что говорится в ней о сражениях и смертях. Но Тхар, хоть и с трудом изъяснялась на орочьем (прежде всего, из-за наличия в языке двух десятков иногда совершенно непохожих друг на друга диалектов), понимала настоящий смысл. Как и большинство песен, эта была о простом человеческом (то есть, простите, орочьем) счастье.

Позитивное настроение не испортила даже промелькнувшая мысль о незабываемом Гарраше. Его испортило появление другого орка, благополучно забытого, но её явно не забывшего: вывернувший из-за пастушьего домика Радег расплылся в радостной улыбке:

– Здравствуй! А я как раз тебя ищу!

– Вот счастье привалило! – буркнула Тхар, разворачивая Дружка. Радег тоже был верхом, но у него был красавец-конь, гордость заводчиков: тут вам и роскошная грива, и королевская стать, и изящные, но сильные ноги…

"Выпендривается", – с неприязнью подумала Тхар. Ей было отлично известно, сколько стоит такой конь, даже если орк растил его с жеребячьего возраста.

– Беру коня, и забудем о поле, – торгашеским тоном предложила она. Радег засмеялся и покачал головой:

– Что угодно, хоть весь мой обоз, только не коня!

"Брехун, – скривилась про себя Тхар. – Такие склонны дарить "все звёзды на небе" или "всё глубокое синее море", лишь бы не разоряться на цветочек девушке. Что совершенно не мешает им к этой девушке подкатывать".

– Жадина, – сказала она вслух, окончательно поворачивая Дружка задом к собеседнику. Тот намёка не понял и пристроился рядом:

– Вовсе нет. Просто я своего Шесха очень люблю – растил его с самого рождения. А за ущерб я уже расплатится с твоей бабушкой. Она мне сказала, где тебя искать.

"Ба-абушка-а-а!" – застонала мысленно Тхар, но от закатывания глаз воздержалась.

Она посмотрела на ехавшего рядом орка. Тот приосанился и показал в улыбке два ряда белых и крепких, явно от отца доставшихся зубов. В ходе бесцеремонного критического разглядывания Тхар пришла к выводу, что на орка Радег всё же похож гораздо больше, чем на человека. Заметно крепче и выше; более широкие плечи, большие ладони, смуглая, с оливковым отливом кожа и, конечно, классический орочий нос-клюв, выступающие скулы и острые уши, вернее, полтора уха. Но человеческая кровь немного смягчила черты лица и расширила раскосые серо-зелёные глаза, превратив Радега в крайне симпатичного парня. Да ещё эти косы невероятного для чистокровного орка тёмно-рыжего цвета, искорками-огоньками поблёскивающие на солнце…

"Девки, небось, проходу не дают, вон как улыбается, – хмыкнула про себя Тхар, выпрямляясь в седле. – Думает, и я сейчас от счастья растаю и вареньем вниз на землю стеку. Угу, размечтался!"

– Я не совсем понимаю, о чём нам говорить, если за поле ты уже рассчитался, – сдержанно-холодно заметила она в лучших традициях зануд-преподавательниц Академии. И для достижения пущего эффекта выразительно задержала брезгливый взгляд на испачканных в ягодном соке руках навязывающегося попутчика.

Тот смущённо полез в карман за платком и пояснил:

– Я просто хотел тебя увидеть, – выдержал паузу и вкрадчиво произнёс: – Даланила…

Не надо было ему этого делать. Данное Разделяющими печаль имя Тхар ненавидела всей душой, хотя бы за то, что оно означало "покорная". Или "покладистая", "мирная", "послушная". Что, впрочем, сути дела не меняло.

– Тхар, – рявкнула девушка.

– Ты изысканно ругаешься, – неудачно попытался пошутить Радег и блеснул знанием орочьего: – Ведь тхар – это чертополох…

– Тхар, – от голоса девушки веяло ледяным дыханием Последней ночи, за которой, по преданиям, наступит конец света, – это моё имя.

Повисло неловкое молчание, которым девушка наслаждалась со злобной ухмылкой – попутчик немного отстал и не мог её видеть.

– Извини, – наконец донеслось сзади. – Я не знал. Красивое имя. И подходит тебе!

– Спасибо! – поблагодарила Тхар за вторую часть комплимента.

Радег нагнал её и заглянул в лицо:

– Тебе его тот орк дал, из-за которого…

– Мы приехали, – оборвала его Тхар, кивая на виднеющиеся впереди ворота усадьбы. Очевидно, в раздражении она машинально постоянно подгоняла Дружка, и они добрались до цели гораздо раньше обычного.