Текст книги "Демонология по Волкову. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Наталья Тимошенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Я сам, – отрезал он.

Они шли через гостиную к большим стеклянным дверям, а Алиса продолжала слышала нетерпеливый шепот вокруг, осуждающий, обсуждающий, жадный. Определенно главной новостью этого вечера будет не назначение мэра на новый срок. Радовало одно: она перестала ощущать запах крови, а значит, то, что она увидела, случится не сегодня.

* * *

Алиса полностью доверилась Леону, потому что голова все еще кружилась, перед глазами мелькали мошки. Болела подвернутая лодыжка, и его помощь была как нельзя кстати. Он вывел ее на террасу, усадил на небольшую скамейку. Алиса чувствовала, что ее все еще трясет от пережитого, но ничего не могла с собой поделать. Леон эту дрожь понял по-своему: снял плащ и укутал в него Алису. Та, хоть ей и не было холодно, не сопротивлялась. В плаще стало уютно, даже страх словно немного притупился.

– Как вы? – спросил Леон, садясь на скамейку рядом.

Тот факт, что он не оставил ее одну, одновременно радовал Алису и смущал. Она и так причинила кучу неудобств, а он еще и возится с ней.

– Простите, – ответила она.

– За что? – искренне удивился Леон.

– За это, – Алиса указала подбородком на светящийся дом. – Я испортила вечер?

– Ну что вы, – Леон даже усмехнулся. – Этот вечер могло бы испортить только назначение, прошедшее не по плану, все остальное – мелкая ерунда.

– Но они же будут обсуждать меня, да?

– Будут, – тут Леон не стал лукавить. – И не один день. Но они в любом случае обсуждали бы, вы ведь слышали все эти разговоры за нашей спиной. Даже если бы вы весь вечер простояли у стены не шевелясь, они бы все равно нашли, что обсудить. Дело не в вас, Алиса, они обсуждали бы любого, кто пришел со мной. Наверняка они даже не помнят вашего имени, так что на вас это никак не отразится.

Алиса благодарно улыбнулась в ответ. На самом деле ей было плевать на то, что о ней думают все эти чужие люди. Она тоже не помнила их имен, и, даже если они где-то еще пересекутся и вспомнят, как она феерично упала на вечеринке мэра, ей от этого не будет ни холодно ни жарко. Главное, что думал обо всем этом Леон, ведь он ее работодатель, но его, похоже, ее выходка ничуть не разозлила. Алиса не видела, как и когда он дал знак официанту, но несколько минут спустя у нее в руках уже был стакан с ледяной водой и кусочками лимона. Сделав несколько глотков, Алиса почувствовала, как тошнота понемногу отпускает. Больше всего на свете ей сейчас хотелось скинуть неудобные туфли, подобрать под себя ноги и еще плотнее закутаться в плащ, но было нельзя. Приходилось изображать из себя воспитанную девицу.

Которая только что устроила погром в гостиной мэра города.

Твою мать.

– Расскажете, что произошло? – спросил Леон, когда ее стакан наполовину опустел.

– Сама не понимаю, – соврала Алиса. – Наверное, выпила много шампанского. Да еще туфли эти неудобные. – Она вытянула вперед ногу, демонстрируя предмет своих страданий. – Я не привыкла к таким каблукам. Споткнулась и упала.

– Неправда, – непривычно мягко возразил Леон. Алиса только сейчас обратила внимание на то, как необычно звучит здесь его голос: тихо, спокойно, будто даже умиротворяюще. Словно сняв с себя плащ, Леон перестал быть высокомерным холодным колдуном, превратился в обычного мужчину, сидящего на террасе с девушкой, которую он вызволил из беды. – Вы не выпили даже одного бокала, я наблюдал. И на каблуках держались весьма уверенно.

Алиса молчала, поэтому Леон продолжил:

– Я видел, как вы смотрели в стену, и мне показалось, что испугались чего-то. Я хорошо распознаю эмоции – на вашем лице был страх. А потом вы ступили назад и упали.

Алиса не знала, что сказать. Не рассказывать же ему о том, что она увидела. Да и вообще о видениях не рассказывать. О них никто не знал, кроме Матвея. Близнецам она не говорила, потому что те эту тему обсуждали бы не один год. Мирославе – потому что подруга еще, чего доброго, начала бы искать ответы в каких-нибудь потусторонних книгах, а то и вовсе предложила бы к гадалке съездить или еще куда. Алиса же хотела как можно реже вспоминать о том, что может видеть иногда. Потому что никогда ее видения не были хорошими, никогда не означали что-нибудь приятное. Матери даже в голову не приходило рассказывать, они никогда не были близки, Люба еще слишком маленькая. Знал только Матвей, потому что однажды застал ее примерно в такой же момент, как и Леон. Она была напугана и растеряна, и ей нужно было с кем-то поделиться.

– И тогда у пещеры, – продолжал Леон, – вы посмотрели на камень и сказали, что бездушный нападет у входа. Откуда вы узнали? Вы можете что-то видеть?

Алиса молчала почти целую минуту, но и Леон больше ничего не говорил, будто давал ей время.

– Вы не поверите, – наконец тихо произнесла Алиса.

– Я – поверю, – заметил он.

Что ж, наверное, он прав. Он – поверит. И тогда она решилась.

– Я иногда вижу страшные вещи. То, что может произойти. Точнее, что обязательно произойдет. Рано или поздно, но произойдет. Это происходит не по моей воле, я не могу это контролировать. Но для видения мне всегда нужна светлая поверхность, белая в идеале. Иногда я чувствую, что видение близко. По запахам, по звукам. Тогда достаточно только посмотреть на белый лист или стену, и я вижу.

– И давно у вас этот дар? – поинтересовался Леон без капли недоверия.

– С детства. Во сколько точно началось, я не знаю. Я вообще почти не помню себя до восьми лет. Какие-то обрывочные воспоминания только. Были ли уже видения, не знаю. Хорошо помню себя с интерната, вот там были и видения.

– С интерната? – переспросил Леон.

– Да, я жила там с девяти до семнадцати лет.

– Значит, тогда, возле пещеры, вы видели, что бездушный прячется у входа? – спросил Леон, потому что она замолчала, не желая вдаваться в подробности личной жизни и семейных отношений.

– Нет. Я видела, как он нападает на вас, – поправила Алиса.

– Что ж, значит, ваши видения позволяют менять будущее. Как будто предупреждают. То, что вы видите, может случиться, но не должно. Это уже плюс. Что вы видели сейчас?

– Я видела этот дом в огне. И видела, как мэра разрывают на части то ли большие птицы, то ли какие-то похожие чудовища. Потому что они выглядели как птицы, но крылья у них были словно из огня. От них отлетали угольки, падали вокруг, поджигая дом.

Если бы Алиса смотрела в этот момент на Леона, она заметила бы отвращение на его лице, но она смотрела на плитку на полу террасы, разглядывала замысловатые узоры на ней и ничего не замечала.

– Они рвали его на части, – повторила она. – Но я не понимаю, как это возможно? Что это за твари?

– Это Падальщики, – просто произнес Леон.

– Падальщики?

– Огненные птицы – это Падальщики. Помните, я рассказывал вам про Собирателей душ?

– Такое сложно забыть, – криво усмехнулась Алиса.

– Так вот, Падальщики – это тоже разновидность демонов.

– Значит, они придут за мэром?

– Несомненно. И уже достаточно скоро. Такие люди, как Рокотов, не умеют вовремя остановиться. Чем больше они получают, тем больше хотят. И расплата рано или поздно наступает.

– Я не понимаю, – честно призналась Алиса, во все глаза глядя на Леона.

Тот бросил взгляд на дом, а потом внезапно предложил:

– Прогуляемся?

Гулять Алисе не хотелось. Каблуки все еще не казались удобными, лодыжка ныла, но уж очень хотелось узнать о демонах побольше, как и о том, почему они придут за мэром. А еще какое отношение к этому имеет Леон.

Они спустились с террасы в сад и медленно пошли по дорожке, чтобы не отходить далеко от дома, но при этом быть избавленными от лишних ушей.

– Что вам известно о том, как я помог мэру получить новое назначение? – спросил Леон через некоторое время.

– Почти ничего, – честно призналась Алиса. – Кажется, София упоминала, что вы сделали ему кулон на желание.

– Именно так, – подтвердил Леон. – Все, кто обращается ко мне за той или иной помощью, получают кулон. Этот кулон – своего рода проводник, соединяющий человека и демона из Потустороннего мира. Собирателя душ. Собиратель исполняет желание, но за это берет плату – часть души человека. И чем больше желаний, тем больше частей Собиратель забирает себе. Однажды забирать станет нечего, и тогда наступает черед Падальщиков. Эти не питаются душами, им нужно тело. Тело без души. То, что вы видели, – работа Падальщиков.

Алиса задумалась, пытаясь уложить в голове всю эту демонологию.

– А почему тогда они не нападают на бездушных? – наконец спросила она.

– Когда Собиратель высасывает всю душу разом, в теле человека не остается ничего, никаких следов. Падальщики просто не чувствуют его. Если же душу забирают по чуть-чуть, по кусочкам, то, даже когда ее уже нет, все равно остается ее след. Как бы ментальный запах. Кстати, именно этот запах позволяет человеку без души сохранить разум. Так что, когда за мэром придут Падальщики, он будет в полном сознании, будет понимать, что происходит.

Тошнота, уже прошедшая, снова подкатила к горлу. Алиса сглотнула противный ком.

– А как же тот раз, когда мы искали бездушного? Падальщики тогда не могли прийти за мной? Во мне же не было души.

Леон с улыбкой качнул головой.

– Падальщикам нужно время, чтобы обнаружить жертву, чтобы прийти за ней. Это не так просто. В фильмах и книгах иногда рассказывают, как люди напрямую заключают сделки с дьяволами или демонами и отдают им свою душу за желания, но на самом деле это крайне сложно осуществить. Стена между нашими мирами крепкая, лишь в нескольких местах она истончается настолько, что демоны и люди могут так или иначе контактировать. И то – избранные люди, не все.

– Ваш дом стоит как раз на таком месте? – догадалась Алиса.

– Именно. Мне известно еще о двух, одно находится где-то в Бразилии, второе – в Исландии. Оба крайне труднодоступны. Но даже если обычный человек и сможет попасть в такое место, чтобы вызвать Собирателя, ему придется провести специальный ритуал. И только очень сильные люди смогут совладать с ним. У слабых он просто заберет душу, убьет. Но и сильных может обмануть. Собиратели крайне коварны. А исполнив желание, они наверняка заберут всю душу разом. Поэтому люди и обращаются ко мне. Я связываюсь с Собирателем, я делаю так, чтобы желание исполнилось и чтобы демон не взял слишком высокую плату.

– Но как вы это делаете? – не поняла Алиса.

Леон развел руками.

– Так уж получилось, что я могу.

Алиса вспомнила слова матери Влада о том, что в восемнадцать лет Леон попал в аварию. А Мирослава как-то рассказывала, что порой люди на грани жизни и смерти получают экстрасенсорные способности. Алиса тогда еще подумала, что ее видения могут быть связаны с чем-то таким, но тут же отбросила эту мысль: с ней никогда ничего серьезного не случалось. Пусть она не помнит себя в раннем детстве, но ей наверняка рассказали бы. Или шрамы какие-то остались бы. Отбросила и забыла, а теперь вот вспомнила.

– И на вас это никак не отражается? – уточнила она.

– Ну почему же? – Леон криво усмехнулся. – Очень даже. Каждое прикосновение к потустороннему отнимает у меня силы. И чем сильнее был контакт, тем тяжелее приходится после.

Значит, вот что с ним было после того, как они убили бездушного. Тогда-то тоже контакт было ого-го какой!

– Зачем же вы это делаете?

– Во-первых, мне за это хорошо платят, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Леон. – Мои услуги стоят дорого. Очень дорого. Я не могу брать плату душой, поэтому беру деньгами. А во-вторых… – Он на секунду задумался. – Во-вторых, я не могу иначе. Считайте, миссия у меня такая. И если уж я это делаю, почему бы не брать плату с тех, кто может заплатить?

На это Алисе возразить было нечего. Она, которая вечно была занята мыслями, где побольше заработать, на его месте поступала бы точно так же. В конце концов, мало, что ли, опасных профессий, где люди теряют здоровье, а то и вовсе могут умереть? Немало. Вот и Леон просто нашел такую профессию.

В саду неожиданно показался Влад. С тревогой огляделся по сторонам, нашел глазами Леона и Алису и направился к ним.

– Все нормально? – на ходу спросил он. – Мне сказали, было какое-то происшествие.

– Все нормально, – заверил его Леон. – Думаю, мы уже можем собираться домой. Мэр устроил вечеринку, я ее своим присутствием засвидетельствовал. Дальше будет лишь пьянка, по итогам которой едва ли кто-то вспомнит, в котором часу мы ушли.

– Хорошо, я подам машину, – кивнул Влад. Еще раз окинул взглядом бледную Алису, завернутую в плащ Леона, самого Леона и ушел.

Алиса сняла плащ, протянула Леону. Тот не стал больше изображать джентльмена и переживать, не замерзнет ли дама, плащ взял. Алисе показалось, что без него ему неуютно, потому что, когда плащ снова оказался на нем, Леон будто расслабился, разгладились морщинки вокруг глаз, исчезла складка на лбу. Они вернулись в дом, где в гостиной уже вовсю шли танцы. Стол застелили новой скатертью, заставили тарелками и бокалами, с пола убрали осколки, и ничего не напоминало о позоре Алисы. Гости, конечно, обратили внимание на вернувшихся, но тут же потеряли к ним интерес, когда музыка стихла для очередной порции поздравлений мэру.

Леон быстро провел Алису через гостиную в гардеробную, подал ей пальто и несколько минут спустя они были уже на улице. Машина ждала у входа, а возле нее стояла крайне недовольная София. Алиса поняла причину ее недовольства и была готова защищаться, но при Леоне та не решилась ее отчитывать. Молча села в машину, на этот раз сзади, вместе с Леоном. Алисе пришлось устроиться на переднем сиденье. Большие ворота отъехали в сторону, выпуская автомобиль со двора, но, стоило Владу миновать их, под колеса внезапно бросилось что-то большое. Влад резко ударил по тормозам, пассажиров швырнуло вперед. Повезло, что скорость была небольшой, и то, что упало им на капот, сильно не пострадало.

– Какого черта?! – воскликнул Влад, вытаскивая пистолет.

Он у него все же был.

Алиса видела, что открывать дверь и выяснять, что произошло, Влад не торопился. Что, конечно, было правильно с точки зрения безопасности. Впрочем, человек – а это был все-таки человек, хвала небесам, – поднялся сам, подбежал к машине и принялся стучать в стекло водительской двери. Алиса рассмотрела, что человек этот – женщина. На вид ей было лет сорок или чуть больше, и она имела совершенно безумные глаза. Влад не открывал окно, зато свое опустил Леон.

– Что случилось? – спокойно поинтересовался он.

Женщина метнулась к нему.

– Пожалуйста, помогите!

– Что случилось? – повторил Леон.

– Вы же Леон Волков?

– Я.

– Вы должны мне помочь!

– Я не смогу вам помочь, пока вы не расскажете, что у вас произошло, – по-прежнему не выражая беспокойства, произнес Леон.

Его невозмутимый тон словно подействовал на женщину. Она перестала суетиться и кричать, начала говорить спокойно, только по щекам потекли слезы.

– Что-то происходит в моем доме, – торопливо, будто боялась, что ее прервут, заговорила она, прижимая руки к груди. – Что-то страшное, и уже давно. Я не могу так больше жить, я что-нибудь сделаю с собой. Но у меня двое детей и старенькая мать, я не могу их бросить. Но и жить так больше не могу, мне страшно.

– Что именно у вас происходит?

– Много чего. Вещи сами по себе передвигаются, загораются. Постоянно протекают краны, разбиваются стекла. Много, много всего. Из-за этого мы затопили квартиру соседей, у нас теперь огромный штраф из суда. А мне нечем платить, все деньги на ремонт уходят, я одна работаю, тяну четверых. Если вы мне не поможете, я не знаю, что делать. Пожалуйста. По телевизору говорят, вы можете. Я узнала, что вы сегодня здесь будете, приехала, но меня не пустили. Я ждала вас. Пожалуйста.

Она еще говорила и говорила, но Леон уже повернулся к Софии, попросил:

– Софи, запиши ее данные и адрес, скажи, что приедем, как только сможем.

Софи вышла из машины, отвела женщину чуть в сторону и принялась расспрашивать, а Алиса во все глаза смотрела на них через лобовое стекло. Почему-то от того, что рассказала женщина, у нее уже шевелились волосы на затылке. Но она знала, на что шла, подписывая контракт.

Глава 11

– Ты еще не готов, Леон!

Леону редко доводилось видеть Антона в настолько возбужденном состоянии. Обычно тот предпочитал степенно сидеть, закинув ногу на ногу и сложив руки домиком, изображая как минимум профессора. Сейчас же он мерил шагами комнату, ходил из одного угла в другой, то и дело бросая недовольные взгляды на стоящего у холста Леона. Спокойствие последнего раздражало его еще сильнее.

– Чего ты добиваешься? – уже повышая голос, говорил Антон. – Ты хочешь умереть?

– Если бы я хотел умереть, разве я согласился бы на твою… авантюру? – невозмутимо поинтересовался Леон, обмакивая кисть в темно-коричневую краску. Он не рисовал этим утром ничего конкретного, просто оставлял полосы на холсте. Его всегда успокаивали такие медитативные занятия.

– Тогда попытайся дожить до конца этой авантюры!

– Я пытаюсь.

– Каким образом? Не восстановившись окончательно – лезть в место с потенциально злобным призраком?

– Что ты мне предлагаешь?

Антон наконец остановился и уставился Леону в спину. Тот чувствовал его взгляд, но не оборачивался.

– Я предлагаю тебе немного подождать.

– У этой семьи нет времени ждать, – ответил Леон. – Я видел по отчаянию женщины, чувствовал. Ждать они не могут. Более того, на приеме у мэра я пообещал кое-кому заняться его делом. Это значит, что потом семью с призраком придется снова отложить.

– Ну и черт с ними! – бросил Антон.

Леон наконец медленно обернулся.

– Если бы ты не был таким гениальным врачом, я бы уволил тебя, – спокойно, и оттого с еще более ощутимой угрозой в голосе, произнес он.

Пыл Антона мгновенно угас. Он примирительно поднял руки.

– Прости. Прости, я не должен был этого говорить. Я знаю, что для тебя помогать в таких случаях тоже важно.

– Важно, – согласился Леон. – Мы выезжаем завтра. Разговор окончен.

Антон снова поднял руки, опустил голову, признавая капитуляцию.

– Я соберу тебе аптечку, – только и сказал он, выходя из мастерской.

Леон кивнул, возвращаясь к холсту. Рисовать расхотелось. Теперь нанесение темных линий на холст уже не успокаивало, а, наоборот, раздражало. Леон видел свою бездарность, осознавал, что таланта к рисованию у него нет и никогда не было. Вспомнилось, как мама в детстве со смехом забирала у него кисточки и говорила, что он найдет призвание в чем-нибудь другом.

– Не расстраивайся, дорогой, – говорила она, передавая кисть его младшему брату, который с детства демонстрировал талант, унаследованный от родительницы. – Возможно, природа наделила тебя каким-то другим даром. Может быть, ты станешь гениальным музыкантом или ученым.

Он стал гениальным собирателем душ.

Леон швырнул кисть на подставку, покачнулся, удержался рукой за холст. Антон прав, у него еще мало сил. Изготовление амулета для мэра и затем столкновение с бездушным, попробовавшим крови, едва не убило его. После таких потрясений ему бы месяц, а то и два не касаться потустороннего, но это слишком большой срок. Такого отдыха ему никто не даст. Ни с этой стороны, ни с той.

Антон был прав, потому что лучше всех остальных знал, чего Леону стоит каждый такой амулет, каждые поиски пропавших детей, каждое избавление дома от разгневанного призрака. Антон был тем гениальным хирургом, который двенадцать лет назад собрал разбившегося на мотоцикле Леона по кусочкам. Антон был тем, кто шесть лет назад собрал по кусочкам уже жизнь Леона, на которую тот махнул рукой. Если бы не Антон, не было бы всего того, что сейчас окружает Леона. Леон платил ему столько, сколько не платил ни одному своему работнику. И только Антон позволял себе говорить ему вещи, которые он не стал бы слушать ни от кого другого.

Тем не менее последнее слово всегда оставалось за Леоном. И сейчас это слово было «завтра». Завтра они отправятся в соседний город, чтобы разобраться с проблемой несчастной женщины.

Вымыв руки, Леон покинул мастерскую. Если уж решил ехать завтра, то нужно начать готовиться. За технику в таких поездках всегда отвечает Влад, за бытовые вещи и проблемы – Софи, а ему предстояло собрать то, в чем не разбирались эти двое: амулеты, камни, воду… Все это так или иначе могло пригодиться. Леон справился бы и сам, всегда справлялся, но, раз уж взял на работу Алису, следовало привлечь ее. Чем больше времени они будут проводить вместе, тем быстрее она подготовится к своей работе. А еще ей можно поручить собрать то, к чему он не может прикасаться. Раньше в этом помогала Аллочка или Софи, но опять же: именно для этого он и нанял Алису. По крайней мере, все должны так думать, в том числе и она сама.

Из гостиной слышались голоса, и среди них Леон сразу распознал голос брата. Остановился, набрал в грудь воздуха сквозь стиснутые зубы. Видеть Рафа сейчас не хотелось. Он был неплохим малым, в детстве какое-то время они даже ладили, пока Леона не «понесло», а Раф так и остался милым маминым мальчиком. Позже, когда оба выросли, они с переменным успехом налаживали отношения. Сейчас как раз находились в стадии перемирия, и Раф порой наведывался в гости.

Брат сидел на диване, закинув ногу на ногу, и держал в руках высокий стакан с чем-то ярко-оранжевым. Тамара Ильинична, женщина добродушная и больше всего на свете жаждущая всех накормить и напоить, помнила вкусы не только домочадцев, но и гостей, поэтому Леон не сомневался, что в стакане лимонно-апельсиновый домашний лимонад без сахара, с тремя кубиками льда и листиком мяты. Раф, одетый в светло-бежевый костюм, с модно подстриженными светлыми волосами, был полной противоположностью мрачному старшему брату. Он умел улыбаться во все тридцать два зуба и очаровывать как мужчин, так и женщин. Раф художником тоже не стал, к огорчению их матушки, вел какую-то новостную передачу на местном телевидении и стал звездой гораздо раньше, чем Леон. Ему были рады на каждом приеме, и Леон только сейчас удивился, вспомнив, что брата не было на вечеринке у мэра. Обычно на подобных приемах они пересекались чаще, чем встречались дома у родителей.

В кресле напротив сидела Алиса, и Леон, увидев обоих, испытал совершенно нелогичный укол ревности. Это не было ревностью к девушке, скорее, к человеку. Подобные уколы он испытывал почти всегда в присутствии брата. Тот, в отличие от него, умел очаровывать людей: родителей, друзей Леона, случайных знакомых. Этим талантом Раф обладал с рождения и не растерял его с годами.

Алиса в кресле сидела очень прямо, улыбалась напряженно, и на долю секунды Леону показалось, что она не слишком рада его разговорчивому брату, но в следующее мгновение Раф заметил его и, раскинув руки в стороны, поднялся навстречу.

– Леон, братишка! – радостно поприветствовал он, в последнюю секунду сменив неуместные объятия на крепкое рукопожатие. – А у меня выдался свободный день, и я решил заглянуть к тебе, поздравить с очередным успехом.

– С самого утра? – поинтересовался Леон, бросив недвусмысленный взгляд на часы, показывавшие лишь начало девятого.

О каком успехе идет речь, он не спрашивал. Знал. Раф был одним из немногих, кто наверняка понимал, благодаря кому мэр получил новое назначение.

– Я пташка ранняя, ты же знаешь, – ничуть не смутился Раф, плюхаясь обратно на диван. – С четырех утра уже на ногах. Я веду утреннее шоу на местном канале, – последнюю фразу он сказал уже Алисе, снова элегантно закидывая ногу на ногу. – Привык вставать еще до рассвета, даже по выходным. Знаю, что брат не спит долго, поэтому и заскочил. Знал бы, что у него такая прелестная новая помощница, приехал бы раньше. – Он подмигнул Алисе, но та будто бы еще сильнее напряглась, совсем стерла улыбку с лица, и Леон почувствовал нечто вроде удовлетворения.

Несколько лет назад, когда Леон только строил Волчье логово, когда нанимал персонал, в его жизни появилась Софи. Леон никогда не позволял себе ни единого намека в ее сторону, но себе признавался: девушка ему нравилась. После аварии он сложно сходился с людьми, и, может быть, однажды, заметив какие-то признаки того, что тоже нравится Софи, он и сделал бы шаг навстречу, но не успел. Раф, не стесненный никакими моральными принципами, пригласил ее на свидание при первой же встрече. Леон видел, как потеряла голову его помощница. И видел, как ей было больно, когда она наскучила Рафу. Но Леон за то и ценил Софи: она умела держать лицо и переступать через эмоции в любых случаях. Разделяла работу и личную жизнь, разделяла братьев.

И теперь Леон с мрачным удовлетворением замечал, что Алиса не поддается на чары Рафа, хотя тому, казалось, было плевать на это, он продолжал играть на любимой скрипке.

– Как вы оказались на этой работе, прекрасная Элис? – широко улыбаясь, спросил он.

Алиса едва заметно поморщилась.

– Я предпочитаю Алису, – вежливо, но с заметным холодом в голосе произнесла она.

– У вас такое красивое имя, что можно предпочитать что угодно, – ничуть не смутился Раф. – Вам с этим повезло, не то что нам, да, Леон? – Раф улыбнулся Леону, и тот едва заметно выдохнул. Пошла в ход любимая история. Однако он промолчал, зная, что несущийся с горы поезд все равно не остановить.

– У вас и у Леона красивые имена, – вежливо заметила Алиса, клюнув на приманку.

– Не скажите! – расхохотался Раф, откидываясь на спинку дивана. Сколько раз Леон видел такие спектакли? Сбился со счета. Знал каждую фразу, которую произнесет брат в течение следующих десяти минут. – Вы знаете, как полное имя Леона?

Алиса взглянула на Леона, будто ждала, что имя высветится у него на лбу, а затем осторожно предположила:

– Леонид?

– Леонардо! – не дав тому и рта раскрыть, радостно возвестил Раф. – Представляете? Назвать сыновей Леонардо и Рафаэль! Наша матушка – та еще шутница, да, Леон?

– Наша мама – художница, – пояснил Леон спокойно. – Не очень известная, но очень увлеченная. Во времена нашего детства интересовалась эпохой Возрождения, отсюда и имена.

– Так звучит официальная версия! – перебил брата Раф. – Я же считаю, что она интересовалась не эпохой Возрождения, а черепашками-ниндзя. И стоит быть благодарными Богу, что у нее лишь двое сыновей, а не четверо. Представляете, как мучались бы остальные два с именами Микеланджело и Донателло?

Раф рассмеялся так заразительно, что Алиса тоже улыбнулась. Леон тут же резко поднялся с кресла, заметил холодно:

– Если ты приехал просто поболтать, Раф, то я вынужден тебя огорчить: у нас с Алисой много работы.

Брат сел прямее, перестал смеяться.

– Вообще-то я приехал пригласить тебя на свою передачу, – сказал он.

– У меня нет желания появляться в сводках новостей.

– Нет. – Раф мотнул головой, поставил стакан с лимонадом на стол, превращаясь из балагура в профессионала. – Мы начинаем цикл передач с известными людьми нашей области. Культурные деятели, бизнесмены, политики. Все в таком роде. И я приглашаю тебя.

– Спасибо, но нет, – отрезал Леон.

Раф поднялся с дивана. Очевидно, не хотел смотреть на брата снизу вверх. Он все равно был на полголовы ниже Леона, но такая разница уже не казалась катастрофической.

– Твои рейтинги падают, Леон, – заметил он. – Ты все больше превращаешься в затворника. Мало куда выходишь, мало где бываешь. Не будешь светить лицом – останешься без работы.

– Без работы я не останусь, поверь, – криво усмехнулся Леон, а затем повернулся к помощнице: – Алиса, у нас с вами еще много дел на сегодня, нет времени рассиживаться.

Алиса тут же подскочила на ноги, а Раф заметил:

– Держишь девочку в ежовых рукавицах, Леон? Смотри, сбежит.

– Не сбежит, – припечатал Леон. – Она подписала контракт на год. И у нас действительно много работы.

Раф не стал больше настаивать на шоу.

– Пойду поищу Софи, – хмыкнул он. – Она мне всегда рада.

Леон замер на мгновение, собираясь сказать, что Софи давно ему не рада, но промолчал. Софи, в отличие от Алисы, хорошо знает Рафа, не стеснена никакими приличиями и сможет постоять за себя, не боясь разгневать ни Рафа, ни Леона.

Так ничего и не сказав, Леон направился к лестнице, ведущей в его лабораторию, краем глаза замечая, что Алиса следует за ним.

* * *

Алиса видела, что Леон чем-то недоволен, но не могла представить, чем именно вызвала его гнев. Она не позволила себе ни единого жеста или взгляда по отношению к его брату, который можно было бы принять за флирт.

По правде говоря, Рафаэль ей не понравился. Он был из тех людей, что родились с золотой ложкой во рту, полностью это осознавая: красив, удачлив, уверен в себе. Было видно, что он не знал отказа у женщин, а потому не сомневался в собственной для них привлекательности. Алиса таких людей терпеть не могла. Они не понимали слова «нет», позволяли себе неуместные жесты и фразы и искренне удивлялись, когда получали отпор. Мрачный, строгий Леон вызывал в Алисе куда бо́льшую симпатию, чем его жизнерадостный брат в светлом костюме и с модной стрижкой.

Леон молча открыл перед Алисой дверь, и она впервые попала в эту часть дома. Не то чтобы она чем-то сильно отличалась от остальной. Была такой же темной, матовой, но в ней словно бы ощущалось что-то потустороннее, необычное.

Как ты вообще тут работаешь?

Алиса мотнула головой. Что за глупости? Коридор как коридор, такой же, как и остальные. А к остальным она привыкла.

Леон обернулся, будто почувствовал ее замешательство.

– Эта часть дома стоит на границе, – сухим тоном проинформировал он. – Комната, в которой вас поселили в первую ночь, как раз сверху. Поэтому вы можете ощущать что-то необычное.

Вот оно что! Теперь Алиса поняла, что ощущения у нее точно такие же, как были в первую ночь. Больше Леон ничего говорить не стал, молча шел по длинному коридору, чеканя шаг, и Алиса решила спросить сама. Она терпеть не могла невысказанное недовольство, предпочитала решать проблемы сразу.

– Леон, я сделала что-то не так?

Он остановился, но не обернулся.

– Нет, все в порядке, – ответил таким же сухим тоном.

– Это из-за вашего брата? – продолжила Алиса.

Он обернулся, повторил:

– Все в порядке. Вы действительно ни при чем.

На этом стоило бы замолчать, но Алиса уже сформулировала вопрос и не успела остановиться:

– Его рассказ о ваших именах уже сидит в печенках?

Леон наконец усмехнулся.

– Как вы догадались?

Алиса тоже улыбнулась, пожала плечами.

– Это очевидно по тому, с какой легкостью он рассказывал. Быстро, без запинки, будто давно выучил каждую фразу и делал так уже не раз.

– Все именно так. Он действительно рассказывает эту историю каждому новому человеку. Особенно девушкам, когда хочет произвести впечатление.

Последнюю фразу Леон произнес с несколько другой интонацией, и Алису вдруг осенило: ты что, ревнуешь? Да ну…

Впрочем, дело могло быть не в ней конкретно, а в целом в отношениях братьев с девушками. Не нужно быть слишком догадливой, чтобы понимать, что если между ними когда-то и возникало соперничество, то решалось оно определенно в пользу Рафаэля. За нее они соперничать совершенно точно не могли, но сработала многолетняя привычка, видимо.