Текст книги "Танец семи вуалей"
Автор книги: Наталья Солнцева
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
На самом деле скорее можно было сойти с ума с таким мужем. Однако Сима не настаивала. Она понимала, что мать имеет право сама решать, как и с кем ей жить.
«Ну что, пойдешь ко мне в бар? – напомнил о себе Олег. – Деньгами не обижу. И вообще… возьму под свое крыло».
«Нет, спасибо, – отказалась Сима. – Я на врача учиться хочу. Буду в университет поступать. Учиться дорого, но я сначала поработаю по своей профессии. Вдруг разочаруюсь в медицине? Надо попробовать!»
С тех пор Олег начал ей звонить, предложил встречаться. Сима не говорила ни да, ни нет. Они изредка танцевали в клубе, потом поклонник провожал ее домой, преподносил скромные презенты – духи, сумочку, бижутерию. Набивался в гости, но Сима не приглашала. Было неловко за убогую квартиру, старую мебель, неряшливого, брюзгливого отца, вечно замотанную мать.
– Ты чего грустная? – спросил Олег, выруливая на перекресток. – Случилось что-нибудь?
– Нет…
– Может, деньги нужны? Ты говори, не бойся. Я одолжу, сколько требуется.
– Мне зарплаты хватает, – вздохнула Сима.
– Поступать готовишься?
– Не-а…
– Почему? Ты же хотела.
Он нетерпеливо поглядывал на светофор. Видимо, торопился куда-то.
– Платить за учебу много, – сказала Сима, подавляя вспыхнувшее раздражение. – Маме в этом году часы в школе сократили, а отец дома сидит, баклуши бьет.
– Слушай, надо твою проблему решать. Коренным образом.
– Это как, интересно?
– А выходи за меня! – не глядя на девушку, выпалил Олег. – Я сам неуч, зато жена будет образованная. Бабло на университет я обеспечу. Заживешь по-человечески, Сима-серафима, ангелица ты моя шестикрылая! Согласна?
– Нету такого слова – ангелица…
– Как это – нету? Должно быть. Как же тогда называть ангела женского пола?
Сима насупилась и замолчала. О замужестве она не думала. Вот если бы Оленин ее замуж позвал, тогда…
Карташин добиваться от нее немедленного ответа не стал, сделал вид, что ничего не было.
– Вот ты у знаменитого доктора работаешь, – не выдавая своей обиды, сказал он. – Видишь, какие он деньги гребет. Почесал языком час-другой и в шоколаде. Ходят слухи, бабы от него просто сатанеют. Правда, что ль?
– Юрий Павлович – светило психотерапии. Он… гений. Ты Фрейда читал?
– Это мужик, который все к сексу сводит? Любые проблемы? Слыхал!.. Типа девочка подсознательно жаждет совокупиться с отцом, а мальчик – с матерью. Гнусная теория, не находишь?
– Ты просто не понимаешь. Психоанализ… это неисчерпаемый метод. Юрий Павлович открыл совершенно новый аспект, он защитил диссертацию…
Олег сбавил скорость и перестроился в крайний ряд. Кажется, они угодили в пробку. Он со злобной ухмылкой повернулся к Симе.
– По-моему, твой Оленин – обыкновенный жулик, который дурачит пациентов и пудрит им мозги. Рубит капусту! Хорошо устроился. Работенка непыльная, а зелень течет рекой. И все в карманы доктора. Тебе небось крохи перепадают?
– Я только ассистентка…
– Которая по счету? – съязвил Олег. И поскольку девушка молчала, сам ответил: – Четвертая! Угадал?
– Ну и что? Юрий Павлович – профессионал высочайшей квалификации, – горячо вступилась за него Сима. – Естественно, он предъявляет особые требования к сотрудникам. С ним нелегко… зато престижно.
– Престижно! – хмыкнул Карташин. – Он каждую пациентку укладывает к себе в постель? Или через одну? Тебя уже пробовал завалить на кушетку?
– Не мели чепухи. Существует же врачебная этика…
Олег неожиданно захохотал. Сима покраснела и не знала куда себя деть. Не признаваться же, что она бы рада, да Оленин в ее сторону не глядит.
– Ты, часом, не втюрилась в своего врачишку?
– Прекрати…
Сима чуть не плакала. Тогда как в Карташина словно бес вселился.
– Ты хотя бы поинтересуйся, что делает Оленин со своими ассистентками! Никогда не задумывалась? Куда они деваются?
– Как это… деваются? –похолодела Сима. – Ты на что намекаешь?
– Я не намекаю… я боюсь за тебя. Знаешь, какие слухи ходят о твоем докторе?
– Никакой он не мой…
Девушка потребовала остановить машину, но Олег не слушал ее. Он говорил, и от его слов волосы шевелились на голове Симы…
Глава 5
Оленин, разумеется, не улетел на симпозиум. Он затворился в своей большой квартире и зализывал раны. Его снедал страх. В гулких комнатах, которые он не успел полностью обставить, пахло белилами и паркетной доской. Доктор только-только закончил ремонт. После избиения в собственном парадном у него пропало желание ездить по магазинам, выбирать мебель и предметы домашнего обихода. Теперь это потеряло актуальность.
Доктор днем и ночью ломал голову, кто мог затаить на него злобу и воспылать жаждой мести. Голос человека, который угрожал ему расправой, до сих пор стоял у Оленина в ушах. Он не помнил этого голоса. Значит, злоумышленник – не из числа бывших или нынешних пациентов доктора. К тому же мужчины редко обращались за психологической помощью. В основном контингент Оленина составляли дамы.
«Тогда кто он? – гадал пострадавший. – Муж, любовник, брат или воздыхатель какой-нибудь пациентки? И за что возненавидел меня? Что он предпримет дальше? Новое избиение? Или на сей раз прикончит без лишних церемоний?»
Судя по голосу и силе ударов, нападавший был молод, крепок и не собирался сразу убивать доктора. Не то бы Оленин умер на месте. Неизвестный враг умел избивать так, чтобы не нанести серьезных увечий, зато вывести на время из строя. Какую цель он преследовал? Чего добивался? Хотел испугать доктора? Заставить уехать из города? Скрыться? Отказаться от практики? А может, психоаналитик стал жертвой какого-нибудь завистника или сумасшедшего?
Оленину хватило ума не заявлять в полицию. Его профессия требовала тишины и конфиденциальности. Шумиха вокруг его имени отпугнет пациентов. Кому захочется фигурировать в уголовном расследовании? А полицейские, как водится, начнут именно с окружения доктора, с его друзей, знакомых и клиентуры. Последнее являлось совершенно неприемлемым.
Доктор представил первый же вопрос, который задаст ему следователь: «Кого вы подозреваете в нападении на себя?»
Он никого не подозревал. Никого… и каждого. Любой мог желать ему зла и выместить на нем накопленную обиду. В своей врачебной практике Оленин не раз сталкивался с неудержимым стремлением наказать кого-то за свою неудавшуюся любовь, карьеру, за отсутствие денег, наконец. Человек склонен искать причины провалов не в себе, а в других.
«Выходит, ты сам виноват в том, что тебя избили! – посмеивался над ним внутренний критик. – Все горазды учить, но попробуй-ка сам применить к себе свою теорию!»
Оленин лежал, прикладывал к местам ушибов лед и примочки, пил обезболивающее и мучительно размышлял. Чем он навлек на себя чужой гнев? Мысли скакали с одного на другое… и неизменно возвращались к Айгюль.
Доктор любил использовать в сеансах так называемый «ассоциативный ряд». Он предлагал пациенту поискать связь между проблемой и, казалось бы, посторонними вещами, которые приходят на ум.
Что вам это напоминает?
Избиение в подъезде напоминало Оленину красавицу-пери, которая увлекала его в мир странных, порой жестоких эротических грез…
Неужели его неприятности связаны с Айгюль? Похоже на то. Ум может заблудиться в коридорах ложных заключений. Подсознание не ошибается.
Он вспомнил, как Айгюль рассказывала про Зобеиду… любимую жену шаха, которая в его отсутствие устраивала оргии и удовлетворяла свою неистовую страсть с мужчиной-рабом. Пациентка выкладывала такие подробности, что у доктора, привыкшего ко всему, уши горели.
В какой-то момент он начал ощущать себя как бы в середине описываемых событий, чуть ли не воочию наблюдая вакханалию, устроенную Зобеидой и ее распутными служанками. В разгар оргии, предупрежденный верным сановником, вернулся обманутый муж и застал…
Нетрудно догадаться, что он застал. Восточные правители умеют мстить. Всех участников вакханалии постигла изощренная смерть. Только на молодую жену не поднялась у шаха рука. Он не мог казнить ее… и медлил, глядя в ее подернутые любовной истомой глаза…
Обагренные кровью роскошные покои сераля, агонизирующие тела, которые недавно трепетали от наслаждения, еще сильнее возбуждали Зобеиду. Ее грудь волновалась, ее ноздри вдыхали запах гибели… Эрос и Танатос [6]6
Танатос – древнегреческий бог, олицетворение смерти. Сын Ночи и брат-близнец бога сна Гипноса.
[Закрыть]сплелись в невыразимом вожделении, невыносимом для слабой человеческой плоти…
«Давай же! Сделай это… – наступала на мужа Зобеида. – Убей меня! Вонзи в меня свой кинжал!»
Ее слова звучали жарко и двусмысленно. Шах попятился… Зобеида показалась ему прекрасной, словно птица, залетевшая в его дворец из райского сада. Он будто впервые увидел ее, постиг ее неутолимую женскую сущность, которая никогда не насытится. Казалось, если она коснется его, то обожжет…
«Не можешь? – захохотала Зобеида и приблизилась к мужу, показывая на убитого любовника. – Не можешь… А он смог бы! Он был лучше тебя! Теперь на его губах стынет поцелуй смерти… и я хочу испытать то же. Уста смерти слаще человеческих губ…»
На ее шее билась под тонкой кожей синеватая жилка, рот приоткрылся, волосы шелком струились по обнаженным плечам…
Все помутилось в голове владыки, пальцы дрогнули, кинжал выпал из них… и тут же, на лету, был подхвачен Зобеидой.
«Смотри! – простонала она, ударяя себя лезвием в грудь. – Теперь ты надо мной не властен…»
С этой фразой Айгюль полезла в сумочку, достала самый настоящий кинжал, молнией блеснувший в свете ламп, и…
Оленин оказался быстрее. Он бросился к ней, схватил за руку. Она смеялась, нарочито сопротивляясь и норовя прильнуть к нему всем своим разгоряченным телом. От нее пахло крепкими сладкими духами… ее волосы щекотали доктору лицо.
Кинжал был таким острым, что Айгюль порезалась. Она слизнула выступившую на ладони капельку крови и подняла на Оленина томный взор блудницы.
– Испугался?..
Они не переходили на «ты». Доктор считал это недопустимой фамильярностью. Однако он смолчал, едва переводя дух. Ему удалось отобрать у нее опасное орудие. Оленин с трудом успокоился.
– Впредь попрошу на мои сеансы приходить без колющих и режущих предметов, – твердо заявил он.
– Станете обыскивать мою сумочку? И меня?
Айгюль забавлялась его смятением и ничуть не стыдилась своей выходки.
– Хотите оставить кинжал себе? – В уголках ее губ пряталась язвительная усмешка.
– Нет, конечно…
Он с некоторой дрожью вернул ей оружие, стараясь сохранять спокойствие. Не хватало, чтобы она заметила его страх.
Тогда ему впервые пришла в голову мысль проследить за ней. Узнать о ней побольше. Может, она догадалась об этом? И решила наказать не в меру любопытного лекаря?
Оленин со вздохом посмотрел в зеркало. Отек вокруг глаз не сошел, ссадины не зажили. О том, чтобы в таком виде идти на работу, не могло быть и речи. Как минимум еще неделю ему придется побыть «на симпозиуме».
А потом? Как ему жить дальше? Уехать из Москвы? Нанять телохранителя?
Черный Лог
После завтрака Глория спустилась в мастерскую, посидела за столом, бездумно глядя на песочные часы, в которых пересыпался мелкий, как тысячелетняя пыль, песок. Казалось, она слышит шорох песчинок, напевающих заунывную песню вечности…
Карлик не зря пользовался только песочными часами: он вкладывал во все особый, понятный ему одному смысл. Хорошо бы и ей понять, почему он выбрал ее своей преемницей.
Пузатые кувшины, запечатанные «Сулеймановой печатью», возбуждали у Глории неуемное любопытство. Неужели там, внутри, таится неведомая опасная сила, укрощенная и заключенная в медные сосуды? Что будет, если выпустить эту силу наружу? Сможет ли она обуздать ее и загнать обратно?
Кувшин с эмалевой вставкой в виде птицы казался Глории самым безобидным. Хотя и к нему она боялась прикасаться. Сулейман, «волею Всевышнего», получил власть над джиннами… а ей такой власти никто не давал. Она даже не знает, как вызвать обитателя кувшина, не говоря уже обо всем прочем.
На ум Глории приходил один и тот же кадр из старого детского фильма «Волшебная лампа Аладдина»: красивый юноша в чалме трет лампу, оттуда вырывается столб дыма… обретает форму человека и вопрошает, чего угодно обладателю лампы. Выслушав пожелание хозяина, джинн отвечает: «Слушаю и повинуюсь…» Дальше начинаются чудеса. Но ведь то сказка! А тут явь…
Должно быть, семь кувшинов на постаментах – остроумная шутка бывшего хозяина дома, которому было не чуждо чувство юмора.
Глория только вознамерилась углубиться в чтение «Тысячи и одной ночи», как в дверь поскребся Санта.
– К вам гости, – зычно сообщил он. – Пускать?
– Кто?
– Пока неизвестно. Машина стоит за воротами, сигналит. Вам-то сюда не слышно.
Цокольное помещение, где карлик устроил мастерскую, было без окон, глухое и темное. Если потушить свет, оказываешься отрезанным от мира.
– Какая машина?
– Джип… сюда на другой не доберешься. Грунтовка раскисла. Разве что грузовик пройдет.
– Это не Лавров, часом?
Слуга сделал отрицательный жест:
– Чужой внедорожник. Похоже, «Туарег».
Санта, в отличие от хозяйки, хорошо разбирался в марках автомобилей.
– Гостей привечать надобно, – добавил он. – Если человек в распутицу сюда приехал, видать, у него важное дело.
– Тогда открывай ворота, – вздохнула Глория.
Она поднялась наверх, быстро переоделась в темный джемпер и шаровары, пригладила волосы и отправилась в каминный зал, где по заведенной Агафоном традиции принимали гостей.
В кресле сидела совсем молодая девушка, длинноволосая и длинноногая, в брюках-дудочках и ярко-зеленом гольфике. Она робко поздоровалась, комкая в руках ремешок сумочки.
– Мне нужен Агафон, – растерянно вымолвила она. – А вы кто?
– Агафон умер…
– Как умер? Дедушка дал мне его адрес. Деревня Черный Лог, крайний дом у леса… из красного кирпича…
– Все правильно, – подтвердила Глория, усаживаясь напротив. – Дом вы нашли, только хозяин скончался почти год назад.
Из глаз посетительницы, едва тронутых краской, полились слезы.
– Как же так? Дедушка мне сказал… он меня обнадежил…
– Может, я смогу заменить Агафона? – с улыбкой предложила Глория.
– А разве вы…
Девушка смешалась, вцепившись в ремешок сумки, словно утопающий, хватающийся за соломинку.
– А разве вы… – повторила она, лихорадочно подыскивая подходящее слово, которое не оскорбило бы хозяйку и в то же время выразило суть дела.
– Я занимаюсь тем же, что и Агафон, – пришла ей на выручку Глория.
– Да?..
В глазах гостьи мелькнули недоверие и страх. Она заехала черт знает куда… дом стоит на отшибе, вокруг ни души… только лес, слежавшийся снег и топкая грязь.
– Здесь вам нечего бояться, – мягко сказала Глория. – Никто не причинит вам вреда.
– Я не боюсь…
– Вы ведь не одна приехали?
– С водителем, – кивнула гостья. – Я не умею ездить за рулем. И могу заблудиться. Он сам еле дорогу отыскал.
– Видите, у вас есть защитник.
– Он остался в машине и ждет меня. Это водитель деда.
– Как вас зовут?
– Серафима… можно просто Сима… – нервно выпалила девушка.
Обстановка зала наводила на нее ужас – преобладание красных тонов напоминало ей свежую и запекшуюся кровь. Зев камина пугал беззубым черным оскалом. Чадящие ароматические палочки, зажженные Сантой, вызывали тошноту. Сима была слишком напряжена, слишком озабочена предстоящим разговором. То, что Агафон умер, показалось ей дурной приметой.
– Вы… такая же, как и он? – дрожащим голосом спросила гостья. – Я имею в виду… простите…
Девушка достала из сумочки бумажный платок и вытерла мокрое от слез лицо. Плакать ей расхотелось. Сейчас она думала о том, как выпутаться из щекотливого положения.
– Мой дед когда-то обращался к Агафону, и тот помог ему, – сказала она уже спокойнее. – Я тоже надеялась… Дед дал мне машину и сказал, чтобы я ехала в Черный Лог. У меня проблема…
– Необычного свойства? – подсказала Глория.
– Да… довольно необычного…
– Ваш дед неглупый человек.
– Что вы? Он очень умный. И богатый.
– Он не дал бы вам плохого совета.
– Он любит меня, – вздохнула Сима. – Я его единственная внучка. С мамой у них полный разлад.
– Из-за вашего отца?
Девушка подняла на Глорию удивленные глаза.
– Да. Как вы догадались?
– Я такая же, как Агафон, – вырвалось у нее.
Порой Глория поражалась, откуда берутся фразы, которые она произносит. Не успела подумать, а ответ готов. Но так происходило не всегда.
Сима по-другому посмотрела вокруг. Каминный зал теперь показался ей куда гостеприимнее. Вишневые шторы и мебель красного бархата придавали просторной комнате уют, а запах индийский курений оказался приятным. Чего она так нервничала? Хозяйка дома – вежливая улыбчивая особа, совершенно не похожая на колдунью. Дед предупреждал ее, что Агафон имеет ужасную внешность, проще говоря, он урод. А эта дама выглядит красивой…
Сима осмелела и успокоилась. Она ничего не потеряет, если расскажет даме о своих проблемах. Деньги у нее есть, чтобы заплатить за услуги: дед снабдил. Сумма приличная, но счастье внучки того стоило. У матери Сима даже не просила. Той негде взять такие бабки. С дедом они давно горшки побили, еще до рождения Симы. Мама к нему ни ногой, и тот держит характер, не общается с дочерью. Пусть живет со своим музыкантом, раз вышла за него без отцовского благословения.
– Не понимаю, как мама могла выйти за такого недотепу и лентяя?
– Вы недолюбливаете своего отца? – спросила Глория.
– Я его с трудом терплю. Ради мамы. Ей несладко приходится. Дед отлучил ее от себя, ни рубля не дает. Из-за нее и я страдаю.
– Вам тоже не перепадает?
– Дедушка не жадный, – смутилась Сима. – Он принципиальный. Меня не балует, потому что деньги портят детей. Так он считает. Он хочет, чтобы я сама встала на ноги и научилась зарабатывать себе на жизнь. Но когда нужно, он не отказывает.
– Что вы решили, Сима? Доверитесь мне… или не рискнете?
– Пожалуй, рискну…
Глава 6
Москва
Оленин не мог уснуть без снотворного. По ночам его мучили кошмары. Днем болела голова, глаза слезились от яркого света. Он не подходил к домашнему телефону, отключил сотовый. Ощущал себя моллюском в раковине, которого поджидает голодный хищник. Только высунешь нос, и тебе конец.
Как врач он отдавал себе отчет, что страдает от последствий стресса. Типичные симптомы нервного расстройства, которые можно снять таблетками. Но Юрий Павлович был ярым противником транквилизаторов. Он отказывался выписывать их пациентам. Принимать их самому казалось кощунством по отношению к собственным убеждениям и профессиональной этике.
Оленин по опыту знал, что симптомы рано или поздно пройдут, «осядут», и к нему вернется прежнее расположение духа. Но только до поры до времени… Гулкая темнота подъезда; мужской голос, похожий на голос его врага; незнакомый человек в переулке, – любая мелочь может вновь всколыхнуть пережитое, вызвать боль, страх и депрессию. И что? Опять транквилизаторы? Подсесть на них проще простого, а вот как избавиться от навязчивого состояния, вызванного стрессом?
«Ты же не раз помогал пациентам справиться с подобной проблемой, – посмеивался над ним внутренний критик. – Что же теперь? Испробуй свой метод на себе, доктор. Исцели себя!»
Оленин принялся копаться в себе, ища истоки своего страха, корни душевного кризиса. Не только в нападении дело…
– В крайнем случае найму охранника, – пробормотал он. – Или плюну на все, закрою практику. Займусь преподаванием. Меня давно зовут.
Можно было заявить-таки в прокуратуру, уехать на время, махнуть за кордон… засесть за книгу, которая почти созрела. Он перебрал много вариантов, и ни один не удовлетворял его полностью.
Никто не станет всерьез искать преступника, который еще ничего непоправимого не совершил. Он даже не нанес Оленину тяжелых травм. Так, поколотил для острастки. Угрожал? А кому не угрожают? Пьяный муж через день грозится убить сварливую супругу. Ревнивый любовник клянется застрелить соперника. Истеричный подросток обещает покончить с собой… Из тысяч, миллионов угроз осуществляется ничтожно малая толика. И слава Богу!
Оленин не считал себя трусом. Но стычка в парадном выбила его из колеи, погрузила в прострацию. Он чувствовал: за этим кроется не просто желание припугнуть, а нечто более значительное и зловещее.
«Вряд ли это можно назвать стычкой! – не преминул съязвить критик. – Ты свалился на пол, как мешок, и позволил бить себя ногами. Где же твоя хваленая выучка? Зачем ты посещал секцию бокса, если не сумел дать отпор, когда на тебя напали?»
«Неожиданный удар по голове вывел меня из строя, – пытался оправдываться Оленин. – И потом, я давно забросил тренировки. Выходит, зря. Надо было продолжать».
«Лопухнулся ты, дружище! – Его второе „Я“ потешалось над ним, хихикало и злорадствовало. – Надеяться на кулаки глупо. Еще глупее делать ставку на бегство. Куда бежать? От кого? Как спрятаться от неизвестности?»
Оленин тяжело вздыхал, ворочаясь на своей широкой кровати из натурального дерева. Он привык к комфорту, изнежил свое тело, забыл, что он мужчина.
Бокс, к сожалению, остался в прошлом, как и вообще спорт. Однажды Оленин пришел к выводу, что «против лома нет приема». Существуют разные способы вывести человека из игры. Пуля, например, гораздо эффективнее кулака.
Безопасности не существует. Гарантии отсутствуют. Это не более чем иллюзия, которой тешит себя современное общество. Безопасности никогда не существовало. Даже во времена динозавров.
Цивилизованность – хрупкая скорлупка, которая дает трещину от серьезного потрясения. И из этой трещины вылезает Чикатило или Джек-потрошитель…
Оленин слышал тиканье часов, назойливые звуки болезненно отдавались в его мозгу. Сойти с ума проще, чем многие думают. От здравомыслия до безумия всего один шаг…
В общем, профессия сделала Оленина циником и скептиком. Он подцепил микроб меланхолии и порой ловил себя на бредовых идеях. Впрочем, та же профессия помогала ему быстро восстанавливаться и возвращать себе душевное равновесие.
В спальне стоял желтоватый полумрак. Сквозь лимонные шторы пробивалось солнце. Город ждал весны, а та заблудилась где-то на подходе.
Весной душевные недуги обычно обостряются. Неужели в лице Айгюль Оленин имеет дело с тяжелым случаем безумия? Почему его подсознание упорно связывает избиение в подъезде с этой восточной пери? Неисповедимы пути ассоциативного мышления… но они ведут к истине, как бы глубоко та ни была запрятана.
Айгюль богата… по крайней мере у нее достаточно средств, чтобы нанять исполнителя для своих садистских фантазий. Она решила проверить доктора на прочность? Пощекотать ему нервишки? А заодно и себе?
Скорее всего, она такая же Айгюль, как он – китайский император. Однако он не вправе требовать от нее назвать свое настоящее имя или предъявить документы. Да и что они дадут? Фамилия, паспорт… по ним диагноз не поставишь.
Оленин бесцельно скользил взглядом по кремовым стенам и остановился на заказном полотне. Знакомый художник попросил немалую сумму за копию с портрета Иды Рубинштейн. Но Оленин не жалел, что заплатил. Обнаженная Ида была изумительна, великолепна… Копиист использовал матовую темперу [7]7
Темпера – минеральные краски, тертые на яичном желтке, жидком клее, меде и иных эмульсиях. Употреблялись в живописи до масляных красок, в новейшее время вновь вошли в употребление в несколько измененном составе.
[Закрыть], как и Серов, посчитавший пошлым блеск масляных красок для изображения такой модели, как Ида. Несколько мазков маслом он добавил только в перстни, украшающие пальцы на ее руках и ногах. Изящные удлиненные кисти, узкие ступни, бездонный взгляд иудейской принцессы, кровавый рот. Чудовищная спина Иды была совершенна и напоминала вечные линии древнеегипетских росписей…
Оленин ощутил смутное томление. Что еще напоминала ему Ида Рубинштейн? Начало двадцатого века, Дягилевские сезоны в Париже… Русский балет… «Шехерезада», где Рубинштейн танцевала Зобеиду, распутную жену шаха…
«Шехерезада» стала гвоздем сезона! Чего Дягилев не ожидал. Столица Франции упала к ногам Иды, как роскошный букет цветов, которыми щедро осыпали ее поклонники… Чувственная нега Востока, утонченная эротика, неприкрытая, не облагороженная этикетом страсть хлынула со сцены и затопила сердца холодноватых европейцев. Всему виной была Ида Рубинштейн с ее нечеловеческой красотой и невероятной пластикой, словно заимствованной из прадавних мистерий…
Доктор замер, забыв о головной боли и раздражающем тиканье часов. Ида исполняла партию Зобеиды… Зобеида! Которую не смог убить обманутый муж и которая сама зарезалась на его глазах…
Оленин был образованным человеком, не чуждым искусства. Изысканная эпоха модерна, предваряющая великий перелом – Первую мировую войну и Октябрьскую революцию, – являлась его любимым временем, когда стиль и эстетика выражали прежде всего пышное увядание, надлом и упадок, закат. Так осенняя природа напоследок дарит глазам и сердцу ослепительную и тревожную палитру красок, где золото и багрянец уже чувствуют ледяное дыхание зимы…
– Зобеида… – прошептал доктор. – Она рассказывала мне о Зобеиде! О том, как страсть порождает смерть… и наоборот…
Она – это Айгюль. Женщина не его мечты. Она пришла, чтобы…
Кажется, он что-то нащупал. Айгюль – Зобеида – страсть – смерть – Ида Рубинштейн – Шехерезада…
По свидетельствам очевидцев, в парижском особняке Иды гостиную «украшали» пыточные инструменты из Сенегала, самурайские мечи…
– Боже… – выдохнул Оленин. – Боже мой!..
Черный Лог
Сима приободрилась. «Колдунья» оказалась совсем не страшной, а даже любезной и гостеприимной. Ее громадный слуга с белоснежной, как у Санта-Клауса, шевелюрой накрыл стол к чаю. Его так и звали – Санта!
Сима обожала домашние пирожки, а Санта принес целую тарелку ее любимых пирожков с повидлом.
– Угощайтесь, барышня, – добродушно потчевал он гостью. – Я сам их испек. К вашему приезду.
Вопрос, откуда слуга узнал о ее приезде, застрял у Симы на языке. Этим людям положено все знать наперед, они ведь имеют дело с нечистой силой… Но и пресловутая «нечистая сила» перестала вызывать у нее суеверный ужас. Вишневые шторы уже казались стильным дополнением к интерьеру, камин перестал пугать, и Сима разглядывала окружающую обстановку не со страхом, а с интересом. «Назвался груздем – полезай в кузов!» – так напутствовал ее дед, провожая к машине. Раз уж она отважилась приехать сюда, нечего строить из себя праведницу.
Сима оттаяла, отчасти освоилась в новой для себя обстановке, прониклась симпатией и доверием к хозяйке дома, которую звали Глория.
– У меня серьезная проблема, – призналась Сима. – Не знаю, сумеете ли вы с ней справиться.
– Я попробую…
– Понимаете, я влюбилась, первый раз в жизни. Жутко влюбилась!
– А он не отвечает вам взаимностью, – высказала Глория то, что стеснялась вымолвить гостья.
– Да…
– Он старше вас.
– Да, – кивнула девушка, откладывая в сторону недоеденный пирожок. – Откуда вы знаете?
«Нетрудно догадаться, – подумала про себя Глория. – Трагедия неразделенной любви обычно написана на лице страдалицы огненными знаками. Предмет безответной страсти наверняка кажется недосягаемым и занимает более высокое положение. Скорее всего, это начальник…»
Карлик, который незримо присутствовал при разговоре, беззвучно похлопал ей в ладоши. Дескать, молодец, преемница! Пока все идет хорошо. Давай дерзай… люди не только научились горшки обжигать, но и прочее божественное им не чуждо. Стоит настроиться на правильную волну, и сведения потекут рекой – успевай только толковать.
Глория с трудом оторвала взгляд от того места, где он «сидел». Она устала от своих сомнений и просто воспринимала фантом бывшего хозяина дома как нечто само собой разумеющееся. Она устала гадать, существует ли он на самом деле или является игрой ее воображения. Во всяком случае, Глория его «видела» и «слышала», в отличие от всех остальных. Порой он давал дельные советы, которыми она пользовалась.
– Вы можете… приворожить мужчину? – сделав над собой усилие, спросила Сима.
Глория улыбнулась, вспоминая свою первую любовь.
– Вы красивая девушка, – сказала она. – И без всяких приворотов привлекаете внимание мужчин.
– Только не его! Он… даже не смотрит на меня. Вернее, смотрит, конечно… но по работе. Когда дает мне указания или отчитывает.
«Она находится у него в подчинении, – похвалила себя Глория за догадливость. – Он ее босс!»
– Он не такой, как все… – пробормотала Сима. – К нему ходит много молодых богатых женщин… и каждая не прочь переспать с ним!
С этими словами она залилась краской, так что ее веснушки утонули в горячем румянце.
– Вы влюблены в человека, у которого работаете? Он врач?
Глория действовала методом «тыка» и часто попадала в цель. Она чуть не ляпнула: «Гинеколог?» Вовремя спохватилась. Никогда нельзя спешить. Спешка – признак дилетанта. Профессионал не торопится… он исполнен достоинства, взвешивает каждую фразу и каждый жест.
– Он психоаналитик, – кивнула Сима, еще больше уверовав в ясновидение собеседницы. – Занимается частной практикой. Известный в городе специалист. Юрий Оленин. Может, слышали?
Глория покачала головой. Модное нынче увлечение психоанализом, навеянное американскими фильмами, ее не коснулось.
– Ну да… вам это ни к чему, – пробормотала девушка.
Она действительно была хороша – Глория не кривила душой, делая ей комплимент. Стройная, гибкая, длинноногая, с высокой грудью, в самом расцвете молодости; милое личико обрамляет копна пшеничных волос. Еще не утратила стеснительность и говорит на нормальном языке, без примеси жаргона. Одета по современному, но не вызывающе.
– Я работаю у Оленина ассистенткой, – объяснила Сима. – Веду журнал посещений, отвечаю на телефонные звонки. У меня мало обязанностей, а зарплата большая. Мне повезло, что он взял меня к себе.
– Оленин холостяк… – задумчиво произнесла Глория.
– Вы как в воду смотрите! – обрадовалась гостья.
– С его профессией нелегко выбрать спутницу жизни.
– Наверное… Он видит людей насквозь.
«Насквозь никто не видит, – мысленно возразила ей Глория. – Даже Агафон, пожалуй, видел многое, но не все…»
– В чем же заключается ваша просьба? – спросила она девушку.
– Я хочу… существуют любовные заговоры… Я читала об этом. Я даже сама пробовала… но у меня ничего не получилось.
– Вы пришли за приворотным зельем? – усмехнулась Глория.
Сима мучительно, до слез, покраснела.
– Это ведь большой грех – прибегать к колдовству? – выдавила она. – Но потом… я надеюсь, что отмолю! Схожу в церковь, покаюсь, и…
– Вы можете заплатить за это не только деньгами. Пользоваться приворотом опасно.
– Я знаю! Я жутко боюсь! Но… как же мне быть? Если нельзя приворожить его, то хотя бы сделайте так, чтобы он стал мне противен.
«Бедная глупышка, – думала Глория, глядя на девушку. – Ей дали денег, чтобы она купила любовь… пусть даже ценой душевных терзаний. Она не сможет забыть, что принудила мужчину к ответному чувству. Хотя… какое это чувство? Наваждение, которое он будет стремиться сбросить с себя, как липкую паутину. Она достойна лучшего. У нее наверняка есть поклонники помоложе…»
– У вас есть парень. Почему бы вам не переключиться на него?