Текст книги "Кинжал Зигфрида"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 3

Астра Ельцова съездила-таки взглянуть на ремонт – отец уговорил. Бабушкина квартира на Ботанической улице преобразилась: новые окна, двери, сантехника, паркетный пол. Работы еще хоть отбавляй, но основное уже вырисовывается.

Господин Ельцов – владелец страховой компании «Юстина» – не был стеснен в средствах и мог сделать сколь угодно дорогой интерьер. Дочь сама попросила обустроить квартиру по средненькому стандарту.

– Мне попроще, папа, – настояла она. – Я уют люблю. Вся эта помпезность меня утомляет. Хочу жить обычной жизнью, понимаешь?

– Ты и обычная жизнь?– прищурился отец. – Ушам не верю! А кто из дому сбежал и в домработницы к какой-то немке подался, а потом в сибирскую глухомань укатил, к двоюродной сестрице, которую никто в глаза не видел?[1]1
  О связанной с этим детективной истории читайте в романе Натальи Солнцевой «Магия венецианского стекла», издательство «Эксмо».


[Закрыть] Думали, не вернется уже блудное чадо. Слава богу, приехала! Только почему-то не у родных матери с отцом поселилась, а у жениха, то бишь гражданского мужа. Это теперь так называется, да? Когда девушка с парнем живут, невенчанные, – значит, у них гражданский брак. Тьфу! Срамота!

– Мы любим друг друга, – насупилась Астра.

– Почему не сыграть свадьбу по-человечески? – беззлобно ворчал Ельцов. – Мы с матерью что, не люди? Мы внуков не хотим, да? Тебе уже скоро тридцатник стукнет, а ты все девчонкой себя считаешь. Все не остепенишься никак! Вертихвостка. Разве это обычная жизнь? Где ни появишься, там то пожар, то труп…

Он сам испугался вырвавшихся слов, сжал губы, замолчал.

– Вот здесь светлые обои нужны, – как ни в чем не бывало сказала дочь. – А в той комнате – с крупным рисунком. Под старину.

– Почему бы твоему… Матвею не заняться внутренней отделкой?

– Лучше тебя, папа, никто с ремонтом не справится.

Астра встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Ельцов растаял.

– Мебель хоть сами выбирать будете? Или тоже я?

– Конечно, ты! У нас с тобой одинаковый вкус. – Она обвела взглядом стены. – А вот здесь я повешу портрет, который ты Домнину заказывал.[2]2
  О связанной с этим детективной истории читайте в романе Натальи Солнцевой «Загадка последнего сфинкса», издательство «Эксмо».


[Закрыть]

– Погиб художник. Жаль человека, – вздохнул Юрий Тимофеевич. – Талантливый был живописец. Как он тебя изобразил! Аж дух захватывает. И такая беда, разбился насмерть. Говорят, в парке с колеса обозрения упал.

Астра поспешно перевела разговор на ремонт. Они обсудили кое-какие детали, и Ельцов засобирался в офис.

– У меня важная встреча. Тебя подвезти, дочка?

– Конечно.

Он давно предлагал купить ей машину, но Астра отказывалась. Она не любила водить, да и пробки на дорогах. Общественным транспортом быстрее.

– Надо тереться локтями, – посмеивалась дочь. – Быть в гуще жизни. Здорово повышает иммунитет и тела, и духа.

В загородный коттедж, где поселились родители, Астра приезжала только по праздникам. Иногда одна, чаще с Матвеем Карелиным, которого всем представляла женихом. Они являли собой странную пару – на людях источали взаимную нежность, но о будущей свадьбе не заговаривали, даже избегали этой темы. Супруги – не супруги. Сожители? Любовники? Поди разберись.

Ельцовы предпочитали не затевать щекотливых бесед, обходить стороной острые углы, уклоняться от вопросов любопытствующих знакомых. Нынче молодые сами свою судьбу решают. Лучше не вмешиваться. Еще свежо в памяти несостоявшееся замужество дочери с Захаром Иванициным, его измена и смерть.[3]3
  О связанной с этим детективной истории читайте в романе Натальи Солнцевой «Магия венецианского стекла», издательство «Эксмо».


[Закрыть]

«Может, Астра и права, что не торопится, – думал Юрий Тимофеевич, глядя на сидящую рядом дочь. – Она пережила настоящую драму. Пусть присмотрится как следует к этому Матвею. В женихах-то все обходительные и предупредительные, а вот какой потом муж получится – не угадаешь».

«Мерседес» мягко катил по вымытому ночным дождем асфальту. Солнце припекало по-летнему. От земли шел пар, листья на деревьях блестели, в скверах цвела сирень. По краям подсыхающих луж белела пыльца.

– Май в этом году теплый, – благодушно произнес Ельцов. – Видать, лето будет жаркое.

У Астры на коленях лежала изящная шляпка из светлой соломки. Свободный хлопковый костюм горчичного цвета с белыми прошивками очень шел к ее лицу и темным волосам. Она похорошела, как хорошеют весной влюбленные женщины.

«Дай бог! – произнес про себя Ельцов. – Дай бог!»

– Тебе куда?

– В кафе «Миранда», – улыбнулась она. – У меня там встреча назначена. Знаешь Леду Куприянову?

– Покойного Павла Анисимовича дочь? Лично не знаком, но слышал. Горе у них в семье: отец скоропостижно скончался. Крепкий был мужик, не старый – едва за семьдесят. Бизнес вел с размахом, и теперь его женщины остались один на один с этакой махиной – «Куприянов и партнеры». Тут не каждый опытный управленец справится. Не то что несмышленые дамочки. Гиблое дело. Продавать надо компанию! – Он настороженно уставился на Астру. – А по какому поводу встреча? Вы, кажется, никогда не дружили с Ледой, даже не знакомы.

– Вот и познакомимся.

Она поджала губы, и Юрий Тимофеевич понял – вопросов больше задавать не следует. Какая ему разница, зачем молодые женщины ходят в кафе-кондитерскую? Поболтать, полакомиться пирожными, выпить чашечку кофе.

– У «Миранды» останови, – сказал он водителю.

* * *

Столики в кафе были украшены маленькими вазочками с тюльпанами.

Леда уже сделала заказ и нервно разминала в руках длинную сигарету. Табличка «У нас не курят!» ужасно раздражала ее. Астра сразу догадалась, что женщина с сигаретой и есть молодая госпожа Куприянова.

Они поздоровались, и Астра опустилась на свободный стул.

– Вы любите ванильное суфле? – отрывисто спросила Леда. – Нам сейчас принесут. Может, еще что-нибудь?

– Нет, спасибо.

Она молчала, предоставляя Куприяновой право начать разговор. Та медлила. Сигарета в ее тонких ухоженных пальцах сломалась, на скатерть посыпались крошки табака.

– Мне рекомендовала вас приятельница, – наконец вымолвила Леда. – Вы обладаете экстрасенсорными способностями?

– Какими, простите?

– Ну… Можете видеть то, что обычным людям не под силу?

– Кто вам сказал?

– Я понимаю, такие вещи не афишируют. Вы принадлежите к избранному кругу, поэтому… все останется между нами. Я могу рассчитывать на вашу… порядочность?

– В полной мере, – кивнула Астра. – Если вы имеете в виду конфиденциальность.

– Да! – принужденно улыбнулась Куприянова. – Я бы не хотела стать объектом сплетен.

– Это исключено. Так чем могу быть полезна?

– Дело в том… Моя приятельница рассказала, что вы помогли одной весьма состоятельной даме выяснить истинную причину смерти ее мужа. Фамилии она не называла, а я не спрашивала. Мне достаточно ее слова.

Леда замолчала и достала из пачки вторую сигарету. Ее пальцы мелко дрожали, выдавая волнение.

– И что же?

– В общем, я хотела пойти к гадалке, но передумала. Я очень щепетильна во всем, что касается нашей семьи. А гадалка, которая широко практикует, может оказаться ловкой мошенницей. Кто поручится за ее молчание? Деньги – большое искушение для людей подобного сорта. По этой же причине я не стала обращаться в детективное агентство. Вы – другое дело. Вы не нуждаетесь в средствах и если согласитесь оказать мне услугу, то сделаете это из сочувствия, из интереса или для того, чтобы развить свои способности. Никому не придет в голову покупать у вас информацию.

Астра поморщилась.

– Извините меня за прямоту, – заметила ее гримасу Леда. – Но я играю открытыми картами и жду того же от вас. Разумеется, я заплачу вам, и заплачу щедро. Вы потратите время, силы, и это требует вознаграждения. Я не останусь в долгу.

Госпожа Куприянова пришла на встречу в простых льняных брюках и легкой блузке, которые продаются в магазинах для людей со средним достатком. «Позаботилась, чтобы ее внешность не бросалась в глаза, – отметила Астра. – Явно избегает огласки. Что ж, меня ее подход устраивает».

Волосы Леда спрятала под тонкую косынку, рядом на столике лежали ее темные очки. Она была жгучей брюнеткой – об этом говорили выпущенные на лоб завитки – с черными бровями и густыми ресницами. Ее фигура отвечала бы современным стандартам, если бы не тяжеловатые бедра. К красоте Леды примешивались южные краски – смуглый оттенок кожи, яркий, четко очерченный рот, нежный пушок над верхней губой.

– Речь пойдет о… моем женихе, господине Неверове, – сказала она. – Он уехал в служебную командировку и… пропал. Не звонит, не пишет, не дает о себе знать. Не могли бы вы… посмотреть, где он, чем занимается… все ли с ним в порядке?

– Боюсь, вас ввели в заблуждение, – смутилась Астра. – Ясновидение – тонкое и не всегда надежное подспорье в моем методе расследования. А в остальном я, как и остальные, полагаюсь на анализ уже известных фактов. Или ищу подтверждения своим догадкам вполне материальным путем.

– У меня не было сомнений, что я услышу именно это. Я не ошиблась, обратившись к вам. Вы скромничаете! Используйте любые способы, какие сочтете действенными, только найдите Влада. Видите ли, мы обручились тайно, чтобы его положение будущего члена нашей семьи не повлияло на сотрудников компании. Согласитесь, что с наемным управленцем они более открыты, меньше напряжены и скорее проявят свои истинные качества. Мой отец держал всех в ежовых рукавицах. А когда он умер, словно плотину прорвало. Все подавленные намерения папиных партнеров, директоров фирм, финансистов, менеджеров полезли наружу: компанию просто разрывает на части. Впрочем, я отклонилась от темы.

Официантка принесла кофе, коктейли, суфле и мороженое со свежими фруктами.

– Скажите мне хоть что-нибудь! – взмолилась Леда, когда девушка отошла. – Как вы чувствуете, он жив?

– Жив, – выпалила Астра первое, что пришло ей на ум.

Надо доверять первой мысли. Люди зачастую пренебрегают этим интуитивным импульсом, идущим из подсознания, пускаются в рассуждения и сами себя запутывают.

– Слава богу! – с облегчением выдохнула Куприянова. – Честно говоря, меня мучают ужасные сны. Так вы возьметесь за поиски?

– Введите меня в курс дела, тогда я скажу точно.

Леда развела руками:

– У меня такой сумбур в голове. Лучше вы сами спрашивайте, а я буду отвечать.

– Хорошо. Кто знает о том, что господин Неверов – ваш жених?

– Никто… Кроме моей мамы. Я просила Влада даже его родителей не посвящать пока в наши планы. Надеюсь, он так и поступил.

– Откуда он родом? Возможно ли связаться с его семьей?

– Влад – коренной москвич. Он поздний ребенок. Говорят, такие дети бывают особенно одаренными. Его отец эмигрировал в США, там у него какой-то бизнес, а мама живет на Шаболовке. Она больна и плохо видит. Влад нанимает для нее сиделку.

– Вы звонили его матери?

– Конечно, несколько раз. Она отвечает, что сын в командировке. Дать вам адрес?

Она назвала номер дома и квартиру. Астра записала.

– А другие родственники у них есть? В Москве или где-нибудь еще?

– Я не знаю. Мы это не обсуждали.

– Вы давно знакомы?

– Около двух лет. Влад работал ведущим менеджером в главном офисе, он способный руководитель. Но они с отцом не сошлись характерами, повздорили, и тот уволил Влада. Он сначала терпел придирки отца, потом дал отпор. А папа не допускал пререканий, он был патологически авторитарен. Думаю, болезнь превратила его недостатки в психические отклонения. В общем, он невзлюбил Влада, и мы продолжали встречаться тайком.

– Где вы познакомились?

– На корпоративной вечеринке. Отец в последнее время требовал, чтобы я присутствовала на праздниках и юбилеях компании.

– Когда Влад уволился?

– Примерно год назад. Он подыскивал себе достойное место, а когда папа умер, я попросила его вернуться. Влад хорошо разбирается в документах, в финансовых операциях, умеет заключать сделки, знаком с ходом дел в компании изнутри. Мне некому довериться, кроме него.

– Он и раньше ездил в командировки?

– Да. Довольно часто. И всегда поддерживал связь со мной. А сейчас – как отрезало. Я просто извелась, не знаю, что и думать.

– А куда он поехал?

– В Санкт-Петербург. И оттуда уже не отозвался. Я звонила в наш питерский офис, но тщетно. Он там появился, привел в порядок бумаги, проверил отчеты и сказал, что хочет денек отдохнуть. С тех пор его больше не видели. Прошло уже две недели. Я со дня на день жду – вот-вот позвонит, вот-вот напишет. Пришлет телеграмму, в конце концов! Свяжется по Интернету. Ничего…

– Может быть, стоит заявить в милицию?

– Ни за что! – вспыхнула Леда. – Мы всегда сами улаживали семейные проблемы. Зачем посвящать посторонних в наши личные дела?

У нее на лбу было написано: «Если жених банально сбежал, о моем позоре не должна узнать ни одна душа!»

– Почему бы вам не съездить в Санкт-Петербург? – спросила Астра. – Не поговорить со служащими офиса? Человек не иголка. И он не растворяется в воздухе. Кому-то Влад мог обмолвиться, куда собирается на отдых…

– Это исключено! – перебила ее Куприянова и достала из сумочки конверт с деньгами. – Берите. У вас будут расходы. Вы же не откажетесь помочь мне? Вот две любительские фотографии Влада. Вдруг пригодятся?

Астра вспомнила свои собственные перипетии с женихом. Как женщина женщину, она понимала Леду. Ее заинтересовало странное поведение господина Неверова.

– Он поехал поездом?

– На машине, – обрадовалась Леда. – У него джип «Хонда». Значит, вы согласны?

Глава 4

Водитель рейсового автобуса, следовавшего в сторону Холма, боролся с дремотой.

У него недавно родился ребенок, и о спокойном сне пришлось забыть. Изнурительные ночи сказывались на его самочувствии: голова гудела, глаза слипались, челюсти сводила непрерывная зевота. Включенное радио и мятные леденцы помогали мало. Он крепко держал руль и старался сосредоточиться на дороге.

Вдоль шоссе потянулся смешанный лес – молодые березки, осины, черные на их фоне ели. На этом участке дороги водители старались не останавливаться. Место пользовалось худой славой. Говорят, когда-то, столетия три назад, погибла на болотах молодая монашенка. Она-де сбежала из монастыря, которых в округе было несколько, и не сумела перейти топь, утонула. С тех пор ее неприкаянная душа не знает покоя, бродит, ищет того, по чьей вине прервалась юная жизнь, чтобы жестоко покарать злодея. Она появляется на обочине, голосует, садится в автомобиль, и этот автомобиль бесследно исчезает. Естественно, вместе с водителем. Автобусы с пассажирами, правда, пока не пропадали, но среди шоферской братии прочно укоренилось правило: проезжать проклятое место как можно скорее.

Стояло раннее утро. Над кромкой леса небо порозовело. Понизу стелился туман, видимость оставляла желать лучшего, а водитель автобуса клевал носом. Встряхивая головой, он пытался взбодриться… И едва не проехал остановку у деревни Шубинка.

– Эй! – закричали в салоне горластые бабы. – Очумел, что ли? Зенки-то протри!

Злой нынче народ пошел, никакого уважения к шоферу. «Вот возьму и не открою двери, – оскорбившись, подумал он. – Будете знать, как нужно разговаривать с человеком!»

Выругался, но двери все же открыл. Трое пассажирок вышли, сердито оглядываясь, и зашагали к повороту в деревню. Вместо них вошли старик и девушка. Сонный водитель, провожая взглядом сварливых баб, не сразу обратил внимание на новеньких.

Старик с седыми космами и жидкой бороденкой смахивал на попа-расстригу: длиннополый плащ, подпоясанный толстой веревкой, сапоги, на плече рюкзак. А девица… заставила шофера проснуться. Одетая во все черное – свитер, безрукавка, брюки, плотно повязанный на лоб платок, – она сидела, смиренно опустив глаза и сложив на коленях руки. Чисто монашка!

«Неужто та самая? – вспыхнуло в голове. – Не может быть! Монашки в брюках не ходят. Грех это!»

Дремота куда-то делась. Шофер не столько вел автобус, сколько наблюдал в зеркало заднего вида за «монашкой». Поп-расстрига прислонился головой к стеклу и закрыл глаза. Они с девушкой ни словом не перемолвились.

«Вместе они путешествуют или порознь? – гадал водитель. – Сели в Шубинке. А где выйдут?»

– Оплачивайте проезд, – объявил он в микрофон.

Расстрига даже не пошевелился, а девушка вдруг встала и подошла к передней двери. За ее спиной болталась матерчатая сумка.

«Для подаяния? – пришло в голову шоферу. – Надеюсь, у нее там не взрывчатка!»

Он насмотрелся фильмов про террористов, и теперь к боязни привидения примешался страх перед насилием. Что, если старик и девица – переодетые бандиты, которые хотят захватить его автобус и взять пассажиров в заложники?

«Монашка» внимательно смотрела в окно, словно старалась не пропустить примету, указывающую, где нужно выходить.

Вообще-то останавливаться «по требованию» посреди пути, в отдалении от населенных пунктов, было нежелательно. Но в дороге всякое случается. Может укачать человека, или по нужде приспичит. Однако по виду «монашки» не скажешь, что ей плохо.

Она повернулась и посмотрела на шофера из-под платка. Того бросило в жар. Взгляд ее ничего не просил, но молодой человек понял: лучше ему исполнить любое требование странной пассажирки. И о деньгах не заикаться. Чем скорее она выйдет, тем легче ему станет дышать.

Девушка протянула красивую руку, подала ему пару смятых купюр и произнесла:

– Остановите…

Он беспрекословно притормозил, выпустил ее из автобуса, и она пошла по выстланной зеленоватым туманом просеке в глубь леса. Куда? Зачем? По грибы? Так у нее корзины нет, да и для грибов еще рано. По ягоды? Опять же без корзины, без ведра. И какие в мае ягоды?

– Девка-то, чай, на болота пошла, – неожиданно громко прошамкала старуха, замотанная, несмотря на теплую погоду, в шерстяной платок. – Здеся Дамианова топь починается, рукой подать. Туда в старину монахи в затвор удалялися от миру.

Ее реплику никто не поддержал, и старуха замолчала. Поп-расстрига чуть приоткрыл глаза и снова закрыл. Между тем тонкая темная фигурка девушки скрылась в тумане.

Если бы водителя спросили, какое у нее было лицо, голос, он бы не ответил. Но что-то неосязаемое, непостижимое и тревожное оставила она после себя в автобусе, в мыслях шофера и пассажиров, которые не спали.

* * *

В лесу царил прохладный сырой полумрак. Туман зеленой дымкой поднимался до середины стволов. Вверху рассвет заливал небо и деревья малиновым сиянием. Шумел ветер. Сонно перекликались птицы.

«Монашка» шла медленно, осторожно ступая по краю колеи, полной прошлогодней перегнившей листвы. В тумане старая дорога то и дело пропадала из виду. Потянулось мелколесье. В сыром мареве зазвенели комары.

Наконец взору открылся простор болот. Весной и летом ходить по ним было опасно – яркий ковер мха скрывал под собой зыбкую трясину. Кое-где островками росли маленькие кривые сосенки, молодые осинки и ольха. Между кочками тянулась узкая тропка: того и гляди оступишься и попадешь ногой в покрытую ряской лужу. Резкий запах прели и багульника кружил голову.

Девушка миновала главный ориентир – группу деревьев, сгрудившихся на сухом возвышении, – и свернула налево. Ветер усиливался. В воздухе плавали разорванные клочья тумана. Вставало солнце, в его золотом свете вдали снова показался лес, и над его стеной – купола сказочного города. Как всегда, это величественное зрелище захватило дух.

Идти оставалось километра три. «Монашка» решила отдохнуть, присела на поваленный ствол, достала из котомки пакет с пышками и пластиковую бутылочку с водой, перекусила. От ходьбы она раскраснелась, разогрелась.

В начале зимы, когда болото замерзает, добираться по старой дороге легче и быстрее. Но сейчас май, а идти надо. Если бы знать зачем! Что она собирается понять, осмыслить вдали от человеческого жилья, в безлюдье, в пустынности здешних мест? В ее сердце вкралась жестокая смута, жажда мирских радостей, и это искушение ниспослано свыше. Для чего? Разве она не сделала окончательный выбор?

Девушка глубоко вздохнула, поднялась и зашагала дальше. Ее следы наполнялись черной торфяной водой. Главное – не думать, что под слоем мха, спрессованных корней и перегноя таится бездонная топь или даже глубокое подземное озеро, в котором водятся лешие и болотные девы. Они могут уцепиться за ноги одинокого путника и утащить вниз, в угольную черноту вод.

К полудню она добралась до полуразрушенной каменной ограды и с облегчением смахнула со лба капельки пота. Вблизи «золотой город» оказался всего лишь развалинами заброшенного монастыря, затерянного среди топей. Дамианова пустынь…

Можно только гадать, где находились три века назад многочисленные постройки – часовня, конюшни, погреба, дровяные сараи, склады для провизии, хлебный амбар, прачечная, баня, каретный двор. Не верится, что сюда можно было добраться в карете! «При державе Благочестивейшаго Великаго Государя и Великаго князя Петра Алексеевича Всея Великия и Малыя и Белыя России» к монастырю вела оснащенная дренажной системой дорога. А сейчас она пришла в полную негодность, но все еще служит надежным указателем.

Из всех строений уцелели только часть келий и руины каменного собора. На его крыше виднелись голый остов купола, несколько луковок и молодые деревца. Кладбище заросло березняком и кустарником. Среди зеленой гущи едва выглядывали чугунные кресты. Колокольню во время войны уничтожили немецкие снаряды, но призрачные колокола звонят по сей день. От их глухого медного гула мороз идет по коже.

Пустые арки окон забраны ажурными чугунными решетками. Если бы не болота, охотники за наживой давно сдали бы их на металлолом.

Затаив дыхание, «монашка» переступила порог храма. Какая-то птица с шумом взмыла вверх, уселась на кирпичный карниз. Выщербленные серые плиты пола, усыпанные каменной крошкой и сухими листьями, гасили звук шагов. Под высоченными сводами бродило гулкое эхо.

Девушка замерла у мраморных фрагментов иконостаса, опустилась на колени. Чего просить у Бога? О чем молиться?

Вся ее простая, небогатая событиями жизнь развернулась перед ней – детство, юность, скупые ласки отца, нежные заботы матери, стены детской, оклеенные розовыми обоями, на окне – штора из соломки, сквозь которую узкими полосами просвечивало солнце. По праздникам семья собиралась за большим столом: твердые края накрахмаленной скатерти, начищенные столовые приборы, вино в хрустальных бокалах, вкусная еда. В центре стола – непременно запеченный до хрустящей корочки гусь или утка, обложенные ломтиками лимона и зеленью. Большая новогодняя елка в блестящих игрушках; конфеты на ветках, подарки в яркой оберточной бумаге, свежий запах хвои, мандаринов и слоеного торта. Папа разрезает обильно пропитанный заварным кремом торт…

– Ешьте, дети.

– Таюшка, какое у тебя красивое платьице! – восхищается мама. – Ты у нас просто принцесса!

Какие безутешные слезы проливала маленькая Тая, уронив на пышную юбку с воланами кусок торта! Папа строго грозил пальцем, а у самого глаза смеялись. Мама гладила дочку по головке, успокаивала:

– Не беда! Новое купим, еще лучше!

Разве то было горе? Много позже, спустя годы Тая осознала, что проливала тогда слезы счастья.

Она помнила себя еще совсем крохой, неуклюжими шажками ковыляющей к отцу, к его большим ногам, обутым в красивые туфли, – ручонок не хватало, чтобы обнять эти ноги, прильнуть к ним и застыть, вдыхая запах кожи и шерстяной материи, почувствовать себя защищенной от всех невзгод. Она думала, так будет всегда…

Бог рассудил, что людям лучше не ведать своего будущего. Великая мудрость заключена в этом и великое милосердие.

«Монашка» очнулась, поднялась с колен. Опять вместо молитвы ее затопили воспоминания. Прошлое, от которого она отказалась, не собиралось отступаться от нее. Оно по-прежнему стояло у нее за плечами – полное пугающих видений, грешных мыслей и мирских желаний. Не так-то легко отрешиться от земного в юдоли сей…

Умноженные эхом звуки из-под пола заставили ее насторожиться. Здесь никого не должно быть, только она и Бог. Что-то прокатилось под каменными плитами, словно всплеснула хвостом матерая щука.

Девушка поспешно перекрестилась, прислушалась. Она знала, что в подвалах храма стояла вода, – дренажные траншеи и трубы столетиями засорялись, а чистить их было некому. Но кто мог возмутить спокойствие этих затхлых подземелий?

Захотелось выйти на воздух, к солнцу, деревьям, синему небу с барашками облачков.

Бывший монастырский двор густо зарос мелким кустарником, душистыми травами. Стрекотали сороки, где-то на стволе старой осины постукивал дятел. «Монашка» сняла черный платок, расправила волосы. В ее лице, как и в окружающей природе, нежные тона весны уже сменялись плотными красками лета, – золотистый румянец, ярко-зеленые глаза, карминные губы. Навскидку ей можно было дать года двадцать четыре, но в линии бровей, в мягкости взгляда, в едва наметившихся морщинках уже читалось тридцатилетие.

– Господи! – воскликнула она, срывая колокольчик. – Хорошо-то как…