Текст книги "Одиночество (СИ)"

Автор книги: Наталья Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Машина останавливается.

– Лёша, иди сюда.

Поворачиваюсь и смотрю на Володю. Тянусь к нему. Он целует меня прямо в машине, не заботясь о том, что нас могут увидеть.

– Лёшка, давай сегодня возьмём пива, – предлагает он, разорвав долгий поцелуй.

– Давай.

– У нас тут ларёк есть, где продают на разлив. Жигулёвское.

– И рыбки, – напоминаю я.

Мы смеёмся. Напряжение отпустило. Впереди бурная ночь. И пусть Витёк и все гомофобы с ним сдохнут от зависти. Им никогда не испытать того, что испытываем мы.

========== Глава 9 ==========

        Быстро пролетела неделя. Мой курсовик получил пятёрку, детинушку перевели на третий курс, и мне отдали оставшуюся половину денег. И даже сверху этой половины. Я в первый раз за всё это время держал в руках полтора миллиона. Инфляция дала почувствовать себя миллионером. Володя обещал провезти меня по магазинам. Жду его сегодня вечером. С утра, в воскресенье, едем меня наряжать.

Мать снова припахала меня в огород – делать отсек под навозную кучу.

Я пилил доски, сколачивал деревянную коробку и думал о том, что дача мне уже поперёк глотки стоит. Вместо того, что валяться на песочке у воды с друзьями, я вкалываю тут, вытаскивая занозы из ладоней. Лучше уж работать в своём офисе, зарабатывать деньги и покупать все эти овощи, зелень и ягоду на базаре или в магазине.

– Ма-а, – зову я. – Ты, сколько за огород платишь?

– А что?

– Посчитай, сколько всего ты можешь купить за эти деньги тех же овощей.

– Лёша, а как же свежий воздух, солнышко и домашние заготовки?

Мда… Железная логика у моей маман. Солнышко и свежий воздух я бы сейчас получал на пляже, а заготовки можно сделать и из покупного. Но мать помешана на своём – свои огурчики, помидорчики, кабачки и тому подобное. А ещё она любит свои цветы. Конечно, когда они цветут, очень красиво, я не спорю. Так посей на участке красивую травку, ухаживай за своими цветами и отдыхай. Я люблю дачу только в одном случае, когда мы с друзьями делаем шашлыки, сидим у костра с гитарой, поём и пьём пиво. Дача, по моему разумению, должна существовать для отдыха.

Я заколачиваю последний гвоздь и критически смотрю на свою работу. Сойдёт.

– Ма, готово.

Мать обнимает меня мокрыми руками.

– Что бы я без тебя делала? Сыночка, Лёшенька мой любимый.

Блин, хорошо. Ради этих мгновений я готов сколотить ещё какую-нибудь хрень. Вы спросите, где сейчас моя сестрица со своим кабаном? На пляже.

– Как ты загорел, – мамины руки гладят меня по облезшей загорелой спине. Интересный у меня загар. С золотистым отливом. Мама называет его южным. Он такой у меня от того, что кожа моя с небольшим желтоватым оттенком. Бывает кожа белая, розовая, а вот у меня чуть жёлтая. Видимо, сказывается далёкая азиатская кровь.

– Сынулька, ты у меня красивый, – мягкие ладони проводят мне по вискам, трогают косо подстриженную чёлку. Я ведь сходил в парикмахерскую. Мне такую модную стрижку сделали – закачаешься.

– Парень – на загляденье.

Я уже жду подвоха. Сейчас начнётся лекция.

– Какие бы детки у тебя были красивыми, а у меня внуки.

Упорно молчу.

– Может, одумаешься? Женился бы. Деток бы нарожали. Маму свою счастливой бы сделал.

– Ма, ну хватит уже! – я нарушаю свою молчаливую политику. – Тебе Танька нарожает.

Мама вздыхает. Мне вдруг становится стыдно, что не могу оправдать её надежд.

– Мамуля, – обнимаю её крепко. – Ну, такой я уродился.

– Ладно, уж, – чувствую, как пара слезинок падает мне на плечо. – Когда твой-то приедет?

– Скоро. Хочешь, попрошу, чтобы и тебя подбросил?

– Хочу.

Мать вдруг улыбается сквозь слёзы, вытирает влажные глаза. Перспектива прокатиться на «Мазде» привлекает. Стоим некоторое время, обнявшись. Всё-таки у меня мама – мягкий человек. Никогда не устраивает скандалов. Я рос в тихой спокойной обстановке. Тот ад, который теперь творится у нас дома, устраивает Витёк. Угораздило же Таньку выйти за него замуж.

– Иди под душик, – меня отпускают мамины руки. – И трусы чистые надень.

– Мама! – это уже говорю с возмущением.

Быстро скачу под дачное чудо техники. Через пять минут переодеваюсь в домике. Мама собирает сумки.

– Лёша, я тебе тут зелени положила, редисочки нарвала.

– Спасибо, мамуль!

– Добрый вечер, – я с радостью слышу Володин голос. – Как дачные дела движутся?

– Хорошо, – отзывается моя маман. Кажется, они с Володей разговаривают в первый раз. – Мне Лёша такой короб сколотил. Красота, да и только, – хвастается вдруг она.

– Показывайте Лёшкин трудовой подвиг.

Мать проводит Володю в огород. Я быстро натягиваю штаны.

– Ай, да Лёшка. Молодец!

Кажется, что мои уши краснеют. Я выглядываю из домика.

– Привет!

– Да ты у нас мастер на все руки, – Володя улыбается. – Привет.

– У меня Лёша всё умеет, – мать, не удержавшись, вставляет свои пять копеек.

– Да, ну, вас, – закрываю домик. – Володь, подбросишь мою маман до дома?

– Без проблем. – Володя подходит к машине и открывает багажник. – Складывайте свои сумки.

Через пару минут мы уже едем домой. Мать сидит на заднем сидении и ловит кайф. Она же пешком ходит на дачу и обратно. Витёк на машину не заработал. Пропивает всю свою зарплату. Вот скажите мне, что лучше? Иметь послушного любящего сына, пусть и гея, или пьющего зятя, от которого не понятно какие дети родятся? Наверное, всё же моя мама задумывается над этим.

Окунувшись в свои мысли, я даже не слышу, о чём разговаривают Володя и мама. Кажется, она ему показывает, как проехать к нашему дому.

Вот и родной двор, подъезд. Володя выгружает сумки из багажника. Я хватаю мамины баулы и тащу в квартиру.

– Может, зайдёте ненадолго? – мама смотрит просительно.

– Разве что ненадолго, – Володя захлопывает крышку багажника и берёт в руки последнюю сумку.

Мы поднимаемся к маме.

– Давайте, я чай заварю?

– С травами? – интересуется Володя. – Мне очень чай понравился, которым меня Лёша угощал.

– С травами, – мама уже ставит чайник. На середину стола водружает тарелку со своей выпечкой.

Мы садимся за стол. Я сижу, жую булку, и думаю, что надо бы смыться до того, как заявится Танька со своим муженьком.

– Хороший чай, – хвалит Володя. – И булочки вкусные. Спасибо.

Маман расцветает от похвалы.

– Ну, мы пошли, – я поднимаюсь.

– Заходите ещё, – мама идёт за нами, открывает дверь.

Мы спускаемся по лестнице и наталкиваемся на Витьку. Витёк от неожиданности краснеет. Мы не здороваемся. Через минуту слышим крик Танькиного кабана:

– Тёща, жрать давай!

И видим Танюху. Она поднимается по лестнице с тяжёлыми пакетами, усталая и тусклая, с бесцветным взглядом, как будто и не на пляже отдыхала.

– Привет, дай помогу, – я забираю у неё пакеты из рук. – Как ты?

– Лёшка, – она быстро шепчет, отводя глаза. – Не могу больше.

– Разведись.

– Ты что? Кому я нужна? Мужиков-то вокруг уже не осталось.

– А твой – мужик?

Таня молчит.

– Танюш, нельзя так относиться к себе. Он же о тебя ноги вытирает.

– Ладно, Лёш. Пока, – она берет пакеты и шагает за порог. Дверь захлопывается.

Мне горько за сестру. Она же симпатичная. Ей всего двадцать шесть лет. А этот кабан из неё уже все соки выпил. Что у неё впереди?

– Лёша, пошли, – Володина рука успокаивающе опускается мне на плечо. – Пока она сама не захочет изменить свою жизнь, никто это за неё не сделает.

– Да.

На сердце тяжело. И я знаю точно, что свою жизнь изменю. Буду успешным, буду ездить на своей машине, и буду любить того, кого выбрал. Последний пункт я уже выполнил.

========== Глава 10 ==========

        Утром просыпаюсь от того, что Володя целует меня в шею, прижимаясь ко мне со спины. Чувствую его стояк. Потягиваюсь и намеренно выпячиваю попу. Его рука тут же оказывается у меня между ног, скользит по промежности и подбирается к яичкам. Прикрываю глаза. Нежные поглаживания заставляют судорожно сжиматься мышцы.

– Лежи так, – просит Володя.

Остаюсь лежать на боку. Твёрдый член трётся о промежность. Рука выныривает и перемещается на мой пенис. Володя дрочит мне, как мальчишке. Закусываю губы. В закрытую дверь ломится Милан. Но Володя уже не может прерваться.

– Можешь без подготовки?

Киваю ему, и пропускаю скользкие пальцы. Они только смазывают. Растягивать уже некогда. Сам рукой помогаю в себя войти. Пропускаю с трудом, но ведь пропускаю же. За это время я научился полностью расслаблять мышцы. Я доверяю Володе, знаю, что меня ожидает. Он двигается во мне, торопится. В дверь скребётся овчарка, просит гулять.

– Милан, место! – Володя не отпускает меня, он уже на взводе, ничто его не остановит. Я помогаю ему, сжимаю сфинктер, стараясь приблизить его оргазм. Его рука в это время скользит по моему члену яростно и даже болезненно. Мы спускаем вместе, стонем, нам вторит Милан за дверью, скулит, подхватывая наши стенания.

– Ух, – выдыхает Володя и крепко целует меня в плечо. – Встаём.

Он соскакивает с дивана и открывает дверь. Милан прыгает вокруг хозяина.

– Сейчас, – обещает Володя. – Скоро гулять, – и исчезает в коридоре.

Пёс подбегает к дивану.

– Милан, – зову я. – Ты прости нас. Так уж получилось.

Овчарка смотрит на меня, как будто понимает, что я говорю. Протягиваю руку и глажу Милана по морде.

– Всё-таки я удивляюсь, как он тебя принимает.

Володя уже в комнате, быстро по солдатской привычке одевается.

– Давай, поднимайся, умывайся, а мы по-быстрому погуляем. Завтракаем и едем.

Да, у нас же сегодня поход по магазинам.

Пока мои на прогулке, встаю, убираю диван, умываюсь, ставлю на кухне чайник и бегу одеваться. Чайник у Володи отключается сам. Удобная штука! Не надо караулить, сидя на кухне. Вы вот сейчас улыбаетесь. Теперь уже у всех такие чайники. А вот тогда это было в новинку.

Володя всё делает быстро – гуляет с собакой, ест, бреется. У него всё чётко. Да, двадцать лет военной службы накладывают свой отпечаток. Мы выходим из квартиры. Он уже вставляет ключ в замок и вдруг спохватывается:

– Лёш, сбегай в большую комнату. Там мой пиджак с бумажником.

Я несусь по коридору, хватаю пиджак и слышу глухой стук. Бумажник падает и раскрывается. Наклоняюсь, чтобы его поднять. И застываю в такой позе. С левой стороны, под прозрачной плёнкой, вложено фото. С него на меня смотрит юноша. Он очень похож на Володю. Беру бумажник в руки и выпрямляюсь.

– Ну, где ты там застрял?

Оглядываюсь на Володю. Он стоит в дверях и смотрит на меня.

– Он выпал сам.

Чувствую себя так, будто меня застали на месте преступления.

– Лёша, не оправдывайся. Я же знаю, что ты никогда не будешь проверять мои карманы. Пошли.

Володя разворачивается и идёт к выходу. Я иду за ним, в руках у меня злосчастный бумажник. На улице я отдаю его Володе. Он кидает его в бардачок, садясь в машину. В полном молчании я пристёгиваюсь ремнём безопасности. Мы выезжаем на проезжую часть.

– Тогда я делал карьеру, – произносит Володя. Он начинает свой рассказ сам, без моих вопросов и просьб. – Что для этого требовалось? Семья, партийный билет, прекрасная характеристика. С характеристикой было всё в порядке. Нигде не светился, был послушным гражданином. А вот с семьёй была загвоздка. Не привлекали меня девушки. Слава Богу, у меня хватило ума не сказать об этом отцу. Гомосексуализм преследовался законом.

Я понимающе кивнул.

– В общем, невесту мне нашли. Я женился. О любви у нас речи и не шло, но внешне всё выглядело благополучно. Родные стали ждать пополнения в нашем молодом семействе. Ну, молодость есть молодость. Горячий был, гормоны играли. Получилось у нас с женой несколько раз переспать. Этого оказалось достаточно. На фото – мой сын.

Я потрясённо раскрыл рот.

– Так уж всё сложилось. В партию вступил. Карьера, как говорится, удалась. Только жизнь не удалась. Развелись мы, когда Союз развалился. С сыном общаюсь. Алименты платил. Вот только перестал. Ему восемнадцать недавно исполнилось.

– То есть, ты к ним ходишь? – ляпнул я, не подумав. – Извини.

– Да.

Я сидел и от бессилия сжимал и разжимал кулаки, проклиная советскую систему. Она ломала людей, строила всех под одну гребёнку, разрушала человеческие судьбы. Ненавижу.

– Лёша, что с тобой?

– Ничего.

– Я понимаю, для тебя это неожиданно. Надеюсь, что это не скажется на наших отношениях?

Я непонимающе уставился на Володю. Он, правда, думает, что я могу из-за этого его бросить?

– Володя, это никак не скажется. Просто я не могу принять то, как с нами поступали, не давали строить свою судьбу так, как мы бы этого хотели.

– Лёшка. – Машина остановилась на светофоре. – У тебя большая душа.

Я затих, желая, чтобы Володя сказал мне самое главное.

– Ты славный и добрый человек.

Загорелся зелёный свет.

– И сейчас мы оденем тебя, как картинку.

Я разочарованно выдохнул. Ну, да. Сейчас явно не та ситуация, когда признаются в любви. А может, ещё слишком рано? Мы знакомы…сейчас посчитаю… чуть больше двадцати дней. А мне кажется, что я знаю Володю всю жизнь.

И вот он, магазин. Я смотрю на цены и вздыхаю. Понимаю, что мне хватит на джинсы, кроссовки, пару рубашек и на всякую дребедень в виде ремня. Просветить вас, сколько стоили китайские кроссы? Двести шестьдесят – двести восемьдесят тысяч рублей. Джинсы порядка триста пятидесяти тысяч рублей. Плюс – минус тридцать тысяч.

Иду по рядам.

– Лёшка, иди-ка сюда, – зовёт меня Володя. – Смотри, какие джинсы. Тебе пойдут.

Я таращусь на классические штаны. Цвет красивый. Жёлтая строчка.

– Бери, будешь мерить. И вон те возьми, они молодёжные.

Я мотаю головой. «Классики» мне достаточно. Володя настойчиво суёт мне в руки модные молодёжные зауженные джинсы.

– Пошли к рубашкам.

Тащусь за ним, считая в уме, сколько мне остаётся на рубашки. Володя выбирает штуки три.

– Ты только не смейся, но тебе должно пойти красное. Так уж одна рубашка точно будет красной. Голубенькую тоже возьмем. И никогда не надевай серое. Лучше белую. Ты сейчас загорелый, вообще будет классно смотреться.

Я тяжело вздыхаю. Похоже, придется остаться без кроссовок и трусов. Идём к примерочным кабинкам.

– Давай, мерь.

Володя запихивает меня внутрь кабинки и задёргивает шторку. Я быстро переодеваюсь. Классические джинсы мне точно идут. Кручусь перед зеркалом. Дёргаю шторку вбок.

– Ну, как?

– Рубашку к ним красную надень.

Надеваю поверх футболки рубаху.

– Ай, класс!

Это уже продавщица рядом стоит, и глазками так стреляет.

– Молодой человек, Вам очень идёт.

Кажется, мои щёки могут конкурировать в цвете с рубашкой.

– Мерь всё остальное.

Володя спасает меня, задвигая шторку. Поспешно надеваю зауженные джинсы.

– Слушай, тебе и эти идут.

Володя заглядывает внутрь кабинки.

– А не слишком молодежные для меня?

– Лёшка, тебе сколько лет? Ты и есть молодёжь.

Смеюсь. Вообще-то, я думал, что тридцатник – это уже конец жизни. Но глядя на Володю, понимаю, что не конец. Вон как он здорово выглядит. Накидываю белую рубашку.

– Всё берём, – резюмирует Володя. – Жду тебя на кассе. Девушка, рубашки в упаковке принесите, пожалуйста.

Подхожу через несколько минут к прилавку. Достаю кошелёк и печально вздыхаю, так как у меня даже на кроссовки денег не остается, не говоря уже о плавках. Но с другой стороны гордость берёт. Я всё-таки могу себе что-то купить. Расплачиваюсь и, обвешанный пакетами, иду к машине.

– А теперь в обувной, – Володя медленно трогает с места.

– Э-э-э… – тяну я. – Вообще-то, у меня всё. Обувной в следующий раз.

– Лёш, мы всё купим сразу. И попробуй только отказаться.

– Вов, может не надо? – робко спрашиваю я.

– Надо, Федя, надо, – отвечает Володя фразой из фильма.

Да, похоже, что отказаться не получится.

Володя купил мне кроссовки и нижнее бельё. Сам затащил меня в отдел плавок. Ещё и себе прикупил. Всё ржал, что у нас теперь одинаковые будут. Продавщица взирала на нас с удивлением. Похоже, что таких сдвинутых покупателей она ещё не видела.

Обновки мы обмыли дома весело. Естественно, всё закончилось крышесносным трахом. На работу завтра я пойду во всём новом. Надеюсь, что профсоюзная активистка, наконец, помрёт от восторга. И настанет мне счастье.

========== Глава 11 ==========

        Дамочка из профсоюза не померла, но потеряла дар речи. Молюсь, чтобы это было надолго. Кажется, я произвёл фурор на своей работе. В новых джинсах, в красной рубашке и новых кроссовках я шёл свободной походкой по этажу нашего института, засунув руки в карманы. «А мужики падают, и сами в штабеля укладываются». Помните? Жаль, что это были не мужики. Зато из бухгалтерии, отдела кадров, планового отдела выглядывали дамочки и хватались за сердце. Им оставалось только укладываться в штабеля. Тётеньки придерживали челюсти руками, моргали глазами, таращились на меня, как на кинозвезду, в общем, вели себя совершенно неадекватно. Мне их даже жаль стало. «Не ваше», – думал я, здороваясь с представительницами слабого пола.

Шеф пожал мне руку. Завлаб заметил, что у него есть младший научный сотрудник. Учёный секретарь поинтересовался, не мою ли статью посылают в научный журнал? Значит, всё-таки действительно «встречают по одёжке». Хорошо, что у меня ещё есть ум. Надеюсь.

А вечером позвонил Володя. Я даже не удивился, откуда он знает мой телефон. Наверняка, Валерка сказал.

– Лёша, давай ещё сегодня встретимся.

Я ошалел от радости. Мы ведь через день встречаемся, и вдруг Володя просит о встрече второй день подряд.

– Я завтра в командировку уезжаю на пять дней.

«Эх», – вздохнул я про себя. Рано я обрадовался.

– Приезжай.

Кладу трубку. И всё равно я рад. Только печалит, что целых пять дней не увижу тёплый взгляд зелёных глаз.

Надо быстро подготовиться к свиданию. Бегу в душ, привожу себя в порядок, готовлюсь тщательно, будто предчувствую, что будет что-то особенное. Чистый, внутри и снаружи, одеваюсь в сногсшибательные новые джинсы, те самые, молодёжные. Надеваю белую рубашку. Долго стою у зеркала, тщательно укладывая косую чёлку. Всматриваюсь в своё отражение и остаюсь доволен собой. Мамина дача подарила мне красивый загар. Мои карие глаза светятся счастьем. Кажется, я действительно неплохо выгляжу.

Звонок в дверь заставляет оторваться от лицезрения самого себя. Открываю дверь.

– Лёшка, какой же ты красивый! – Володя обнимает меня так, будто боится сломать хрупкую фарфоровую статуэтку. – Поехали в ресторан?

– Поехали, – легко соглашаюсь, уже не так смущаясь, что он будет платить за меня. Я знаю, что в скором будущем всё верну ему сполна.

Сбегаю по ступенькам вперёд Володи. Кажется, что выросли крылья за спиной.

В ресторане нам выделили столик в уголочке. Нас окутывал загадочный полумрак. Тихо играла музыка.

– Лёша, я знаю, что через два дня у тебя день рождения.

У меня всё замерло внутри.

– Я хочу, чтобы ты это носил всегда.

Володя протянул мне длинную узкую коробочку.

– Открой.

Мои пальцы задрожали от волнения. С третьей попытки я открыл подарок. То, что я увидел, заставило меня восхищённо выдохнуть. На тёмном бархате поблёскивал интересный кулон на золотой цепочке. Украшение было лаконично и чисто мужское. Это был дорогой подарок. Мне стало не по себе. Я никогда ещё такого не получал на свой день рождения. Что сказать? Как принять такой знак внимания? Я растерялся.

– Лёша, тебе нравится?

– Очень, – прошептал я. – Но я не знаю, смогу ли я это принять.

Володя встал, подошёл ко мне и вынул цепочку из коробки.

– Сможешь. Ради меня.

Он надел мне украшение сам, аккуратно застегнув цепочку на шее. По коже прошёлся приятный холодок.

– Что мне сказать? – я чувствовал себя полнейшим идиотом от невозможности выразить свою благодарность и чувства.

– Можешь сказать просто «спасибо».

– Спасибо, – мой голос предательски задрожал.

Володя наклонился и зашептал мне на ухо:

– Обожаю наблюдать за тобой. Ты до того искренен, открыт и доверчив, что мне становится страшно за тебя. Но в этом твоё очарование. Оставайся таким.

Я кивнул головой.

– Лёша, ты очень дорог мне.

Его сильные руки сжали мне плечи. Я закрыл глаза. В этом жесте и словах было всё. Мне не нужно было никаких признаний.

– А сейчас мы будем отмечать твой день рождения. Я думаю, что не страшно, если это будет чуть заранее?

Я погладил Володины руки.

– Не страшно.

Как же здорово было сидеть, смотреть на Володю, пить шампанское, ощущая покалывающие пузырьки во рту и уничтожать из высокой вазы фрукты. Я уже не помню, о чём мы говорили. Я был абсолютно счастлив и весел. Лёгкая пустота заполнила мозг, уничтожив все мысли. Конечно, почти всю бутылку выпил я. Володя же за рулём. Он смеялся над моими рассказами о сексуальных домогательствах дамочки из профсоюза. Я таял под его внимательным взглядом и хотел его каждой клеточкой своего тела, бесстыдно облизывал губы и улыбался. Протянул под столом руку и коснулся его колена.

– Лёшка, скажи только одно слово, и мы поедем ко мне.

– Хочу. Тебя.

Не помню, как мы добрались до его дома. Этот отрезок времени выпал из моей памяти. Помню только сильные руки, которые меня раздевали. Помню, как я лежал под крепким и уже родным телом. Помню интимную ласку, которую могут себе позволить только самые близкие люди. Мы одновременно ласкали друг друга. Володя встал надо мой на колени, развернулся и вылизывал меня внизу. Его член оказался прямо перед моим лицом. Я гладил его ягодицы, трогал мягко губами яички, целовал твёрдый пенис. Не выдержал накатившего желания, и нырнул языком в его анус. Лизал, закрыв глаза от наслаждения. Мне было приятно всё. Каждая его клеточка тела. Не было ни стеснения, ни отвращения. То, что мы делали, для нас было естественно.

А потом Володя сел и попросил, чтобы я устроился у него на коленях. Я держался за его плечи и вздрагивал всем телом от его ласк, насадился на его член, и медленно двигался, глядя ему в глаза. Наши руки переплелись. Мы оба оттягивали высшую точку наслаждения. Это был не простой трах. Мы сливались друг с другом. И кончили, непрерывно целуясь. В изнеможении повалились на диван и долго лежали, не размыкая рук. Моё сердце готово было разорваться. Что это было? Во мне плескалась нежность. Я бы согласился умереть в Володиных руках, чтобы остаться с ним навсегда. Мы так и заснули на скомканных простынях.

Утром зазвенел будильник. Я еле разлепил глаза.

– Лёшка, – около дивана стоял одетый Володя и держал верещащий будильник около моего уха. – Ты проснёшься, наконец?

– Сколько время?

– Много. Не опоздай на работу. А мне уже пора на самолёт. Будешь уходить, захлопни дверь.

– Подожди. А как же Милан?

– Я уже с ним погулял. Вторые ключи у женщины, которая приходит ко мне убираться. Она будет выводить Милана на улицу.

– У тебя домработница? – я тут же проснулся.

– Ну, кто-то же должен держать порядок в доме. Всё. Пока, – Володя наклонился и поцеловал меня в губы. – Через пять дней жди.

– Вов, погоди!

– А? – он обернулся.

– Спасибо тебе. Это был самый лучший мой день рождения.

Володя довольно разулыбался.

– Всё. Мне уже некогда.

Дверь в коридоре хлопнула. Я потянулся и посмотрел на часы. У меня ещё было уйма времени. Встал, поплёлся в ванную принять душ. Потом прошлёпал в кухню, чтобы попить чай. Сидел, вспоминал прошедшую ночь. От этого сводило мышцы в паху. Ко мне пришёл Милан. Положил морду на мои колени и смотрел по-умному. Почему собаки не разговаривают?

– Милан, ты как думаешь, он меня любит?

Пёс тихо гавкнул.

– Мне тоже кажется, что любит.

Я погладил Милана по спине. Жесткие волоски шерсти приятно щекотали ладонь. Вот бы все собаки были такими. Я говорил вам, что люблю кошек? Меня собака в детстве укусила. До сих пор помню. А вот Милан – особенный. Может, он в другой жизни был человеком?

Я встал и вымыл кружку. Пора собираться на работу. Пошёл по коридору. Проходя мимо второй комнаты, заметил, что дверь приоткрыта. Не удержался от любопытства, и толкнул её. Зашёл. Тут стоял рабочий стол с компьютером, книжный шкаф, забитый литературой, и одёжный шкаф. У стены – велотренажёр. Всё. Опять же, ничего лишнего. Я подошёл к столу. На углу столешницы лежал исписанный листок. Я уже хотел отвернуться. Ну, почему у меня стопроцентное зрение? Взгляд выхватил первую строчку: «Дорогой Володя». Ноги сами сделали шаг вперёд. Глаза уставились в бумажку и побежали по строчкам.

«Пишу это письмо в надежде, что ты его прочитаешь. Хочу сказать спасибо за всё, что между нами было. Это было хорошо. Благодаря тебе, я увидел мир по-другому. Сам стал другим. Смог изменить себя, свою судьбу, стал сильным. Ты меня этому научил».

Я вздрогнул. Господи, зачем я стал это читать? Взгляд скользнул к концу письма.

«Ещё раз хочу сказать спасибо. Надеюсь, что у тебя появится тот, ради которого ты сможешь совершить главный поступок в своей жизни. Люблю. С.В.»

Я быстро вышел из комнаты. Кто такой С.В.? Почему слёзы стоят в глазах? Я ревную? Чёрт побери, я ревную. Кто-то тоже любит моего Володю, пишет ему письма. Кто-то его целовал и ласкал, отдавался ему, шептал его имя. Я сжал зубы. Медленно стал одеваться, размышляя о своей жизни. «Постой, – сказал я сам себе. – Но ведь сейчас Володя с тобой. Что было, то было. У тебя самого когда-то был Сергей. И любил, и ласкал. Но всё прошло. И у Володи всё прошло. Теперь мы вместе, и это главное. Подумаешь, какое-то письмо». Кажется, я себя уговорил. Пальцы сжали золотой кулон, висящий на цепочке. Просто так не дарят такие подарки. Я выпустил воздух через губы. В груди стало легче. Вчера был офигительный вечер. А ночью мы занимались любовью. Это был не трах. Это было глаза в глаза, все чувства обострились. Сердце мне подсказывало, что Володя ощутил то же самое.

Я успокоился. Погладил Милана на прощание и пошёл на работу. Впереди пять дней без Володи. Скорей бы уж они прошли.

========== Глава 12 ==========

        Дни без Володи пролетали довольно быстро. На работе я написал заявление на отпуск. Шеф подписал. Наши сотрудники раскрутили меня на тортик и чай. Хорошие в нашем отделе мужики. Вот даже про день рождения мой не забыли. Я получил конвертик из рук шефа. Сразу туда заглядывать не стал. Посмотрю дома.

Попили мы чай в обед и начальник меня отпустил. Да, день рождения имеет свои преимущества. Я шёл домой и прислушивался к себе. Что изменилось? Каково это быть двадцатидевятилетним? Эта днюха приблизила меня на год к тридцатнику. На самом деле личный праздник уже не приносит радости, как в детстве. Маленький, я ждал его, загадывал желание о подарках, задувал свечи на торте. Мама мне пекла мой любимый торт – медовый. С каждым годом свечек на тортике становилось всё больше, их всё труднее было задувать все сразу. Последний раз я их задул в восемнадцать лет. В том же году мне пришлось стать взрослым. Смерть отца поменяла мою жизнь. Мужские заботы легли на мои плечи. Тогда я уже окончил первый курс МГУ, перевёлся на второй, отпраздновал совершеннолетие. Отец заболел неожиданно. Рак его съел за каких-то полгода. Мама почернела от горя. Мы с Танюхой вытаскивали её из депрессии, как могли. Постепенно мама ожила. А потом меня забрали в армию, где эстрадная жизнь затянула меня по уши. Конкурсы, поездки, репетиции. Я который раз жалел, что не поступил в муз училище. Отслужив и вернувшись домой, объявил маме, что бросаю МГУ. И вот тут моя мягкая мама проявила железный характер. «Лёша, – сказала она. – Ты окончишь университет, положишь мне на стол диплом, а потом уже делай, что хочешь. Отец хотел, чтобы у тебя была стоящая профессия». Понятно, что через три года мой пыл угас. В стране творилось невероятное. СССР распался. Кто не помнит, это случилось в 1991 году. До этого существовал дикий дефицит товаров. Давали талоны на продукты. Чтобы на них что-то купить, приходилось простаивать длинные очереди. Уф, как вспомню, так вздрогну. В 1997 году этого уже не было. В магазинах всё, бери, не хочу. Были бы деньги. А деньги были. Но только не у нас. Возник новый пласт общества – новые русские в малиновых пиджаках с толстыми кошельками. Бюджетные организации тихо ползли вниз. Казалось, что наука скоро загнётся совсем. Но мы работали, писали статьи, проводили научные эксперименты, искали способы заработать. В стране возникла возможность работать по хоздоговорам. Стоп, это я уже вперёд забежал.

Итак, сегодня мой день рождения. Я иду к маме. А куда мне ещё идти? Конечно, к семье в родные стены. Как бы мне хотелось, чтобы и у меня была семья. Чтобы был рядом человек, который бы меня ждал. И, кажется, я уже нашёл этого человека. Я хочу быть рядом с Володей.

– Сынулька, проходи!

Мама рада мне, обнимает, гладит по волосам.

– С днём рождения!

Прижимаюсь к ней, думая о том, что роднее человека на свете нет.

Мама у меня уже пенсионерка. Родила меня в двадцать восемь лет. Танюху – в тридцать. О, а вот и Татьяна выплывает. Сияет, как начищенный самовар на нашей даче. Да, у нас есть раритет.

– Лёшка, поздравляю с днём варенья, желаю счастья в личной жизни. Пух.

Смеюсь радостно. Если уж сеструха желает наладить личную жизнь, значит, муженька её дома нет.

– Твой где?

– Со своими дружками ушёл. Теперь до позднего вечера. Лёшка, проходи же скорее.

Танюха тянет меня на кухню. Захожу и вижу на столе свой любимый медовый торт. Мама постаралась.

– Я крем взбивала и промазывала, – хвастается сестра. Как ребёнок, ей Богу.

– Спасибо!

– Сынок, давай выпьем за твоё здоровье?

Мама достает из холодильника домашнее вино. Она у меня всё умеет. Забродившее варенье перерабатывает в неплохой напиток. Скидывает всё в большую бутыль, добавляет немного риса, выводит трубочку из крышки, опуская в баночку, чтобы воздух выходил. А потом пробует через месяц. Что-то добавляет. Когда маман нравится вкус, она решает, что вино готово. Добавляет немного спирта, чтобы прекратить процесс брожения, сцеживает готовое вино и разливает по бутылкам.

– Наливай, – разрешаю я. В этот раз мамино вино похоже на «Сангрию».

– Лёшенька, пусть твои мечты сбудутся.

Да, мечты у меня немалые. Дай Бог, всё исполнится.

Мы чокаемся бокалами.

– Лёшка, откуда у тебя этот кулон и цепочка? – сестрица с удивлением рассматривает Володин подарок. Кулон имеет прямоугольную форму с закругленными краями. Золото поблёскивает под солнечными лучами. На гладкой поверхности вырезан иероглиф. Сам кулончик около трёх сантиметров в длину. В ширину, наверное, будет сантиметра полтора. Красивый кулон.

– Это подарок, – приподнимаю пальцами украшение, давая сестре лучше его рассмотреть.

– А что обозначает этот иероглиф?

– Не знаю.

Таня подскакивает, убегает в комнату и возвращается с бумажкой и ручкой.

– Я сейчас его срисую. У меня знакомая японскую культуру и их язык изучает. Спрошу у неё. Я думаю, что это японский иероглиф.

– Рисуй, – я держу кулон так, чтобы сестре было лучше видны сложные линии. – И не забудь, потом мне сказать, – мне самому уже жутко интересно узнать значение.

– Лёша, это ведь дорогой подарок, – тихо произносит мама. – Ты ни в какую историю не влип?