Текст книги "Между прошлым и будущим"

Автор книги: Наталья Шнейдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

–Пошли в тир.

Увидев, как мишень стекла лужей расплавленного металла, шериф восхищенно выругался.

–Руки чешутся найти зеленомордых и опробовать.

–Опробуешь еще.

–Это точно. – он помрачнел.

– Что-то их в округе все больше становится. Пока держимся, но... – он махнул рукой. – Ладно. Время поджимает. На свадьбу идешь?

Я кивнула.

В каюте, служившей церковью, собралась добрая половина Ривет-Сити. Хозяева обоих баров. Вера, у которой я остановилась, с племянником. Лавочники. несколько ученых (отца с ними, к моему облегчению, не оказалось). Со мной здоровались даже те, кого я знала исключительно в лицо, не по имени – и от этого мне был неуютно, словно я какая– то залетная знаменитость. Жених и невеста переминались по разным концам зала. Наконец, священник начал обряд.

И глядя на счастливые лица молодоженов я почувствовала, что хочется плакать. Нет, не теми сентиментальными слезами, что часто случаются на подобного рода церемониях. . Это были злые слезы зависти и обиды. Нет, мне не нужен был Диего. Мне вообще не был нужен никто из известных мне мужчин. Секса без взаимных обязательств мне хватало, спасибо Мориарти. А все остальное.... Я одиночка. Ни от кого ничего не жду, никому ничем не обязана – красота, верно?

Но почему ж так больно смотреть на чужое счастье?

С торжественного обеда (или ужина) я исчезла, как только представилась возможность. Оставаться единственным трезвым человеком в стремительно напивающейся компании – та еще радость. Я никогда не пью накануне вылазки на пустоши – даже если предстоит всего лишь дорога домой, случиться может что угодно. Стакан газировки в руке какое-то время сходил за виски с содовой, а как только веселье стало буйным я тихонько распрощалась с Анжелой и ушла из бара.

Надо бы заглянуть к отцу, он просил не уходить не попрощавшись, но вместо этого ноги сами понесли обратно в церковь. Отец Клиффорд должен быть там. Я никогда не была особо религиозна, но его смиренное служение напоминало о том, что людей делает людьми нечто за гранью ежедневного выживания. Высоколобые могут сколько угодно твердить, что обезьяна стала человеком, взяв в руки палку. По мне, человек стал человеком, лишь когда впервые поднял глаза к небу и увидел в нем свое отражение.

–А, виновница торжества явилась – улыбнулся пастор.

Я смутилась:

–Вы знаете?

–Ну конечно. Анжела регулярно ходит исповедоваться. – он негромко рассмеялся. – Для меня эта история стала лишним напоминанием о гордыне. Мы говорим о духовных высотах, забывая о теле – и рано или поздно оно просто берет свое.

–Я чувствую себя виноватой, отче.

Он пожал плечами:

–Разве это ты позволила ситуации накалиться до того, что девушка решилась на столь... крайние меры. Я говорил с Диего о том, что любовь к ближнему ничуть не ниже любви к Господу, но гордыня не слышит никого, кроме себя. Все случилось так, как должно было случиться. Или ты всерьез полагаешь, что можно вмешаться в Его промысел?

Я долго думала, прежде, чем ответить.

–Порой мне кажется, что давно нет его промысла, потому что он забыл про нас, как ребенок, вырастая, забывает игрушки.

–И это говорит женщина, в которой Его свет виден даже таким закоренелым безбожникам, как наш шериф?

– Отче, не смейтесь надо мной. Я давно живу лишь чужой смертью.

–Вот как? – священник снова улыбнулся. – Давай посчитаем.

Он начал загибать пальцы:

–Вера и ее племянник. Скажи, если Господу нет места в твоей жизни, почему мальчишка после гибели родителей оказался здесь, а не у работорговцев?

–Я никогда не сдам человека работорговцам!

–Достаточно ли это веская причина для того, чтобы лично проводить чужого ребенка через опасности пустоши, не ожидая вознаграждения?

–Да.

Он негромко хмыкнул.

–Дальше. Девушка со смешным прозвищем Вишенка. Многие женщины готовы платить за безопасность собой – потому что больше у них ничего нет. Будь ты мужчиной, все было бы понятно: отбить приглянувшуюся красотку у соперника, пообещав привести в безопасное место, где она никому ничего не будет должна... разве что работать на общее благо, но честно работать. А за услугу потребовать все ту же плату – ей не впервой. Но ты не мужчина – так почему?

–А вы видели, как она жила у своего "благодетеля"?

Вишенка пришла в город в моих обносках. Изодранном до состояния тряпки комбинезоне, который я таскала с собой только потому, что в определенные дни бывает очень нужна ветошь. Та самовлюбленная сволочь, у которого она жила, считал, что женщина годна лишь для одного: обихаживать его особу. Во всех смыслах. И никакой одежды – она должна быть всегда готова к тому, что ее разложат прямо там, где господину захотелось. Он дает им безопасность и еду – все честно, не нравится – проваливай. Именно. Голышом.

–Трое. Считаем дальше. Роза, которой ты подарила пистолет. Беглая рабыня, которая теперь не боится, что окажется беззащитной.

–Отче, через мои руки проходит оружия столько, что я не всегда помню, что у меня есть. Я же мародер. Убийца, живущий тем, что обирает трупы. И если уж на то пошло, она все равно не справится с профессионалом, пришедшим по ее душу.

–Если бы ты знала, сколько времени с тех пор Роза провела в тире – сменила бы мнение.

Улыбка у него была очень и очень доброй.

–Анжела и Диего. Сколько ты планировала выручить за феромоны?

Я пожала плечами:

–Какая разница. У меня бывали и более дорогие капризы.

–Называй это как хочешь, но они счастливы. И, наконец, шериф – не знаю, чем он тебе обязан, но никогда раньше он не бросался спасать человека на берегу. Если речь не идет о ком-то из жителей Ривет-сити, конечно, своих наша охрана не бросает.

Я промолчала.

–Итак. – продолжал священник. – Семь человек. Семь человек только здесь, в этом маленьком городишке, которым ты помогла так или иначе, не потребовав взамен ничего. И если Господь это прежде всего Любовь, то как человек, в котором столь сильна любовь к ближним, может отрицать Его свет в себе?

Я вздохнула:

–Отче, я не люблю людей. Простите. Кто-то мне симпатичен, кого-то ненавижу, но любить, всех скопом, как ближних своих... Простите, отец Клиффорд, это смахивает на слабоумие.

–Можешь отрицать сколько угодно, суть от этого не изменится.

–Едва ли. – я покачала головой. – Я не умею любить.

На верхней палубе было темно и пусто. Я уселась на пол, скрестив ноги и уставилась на звезды – к вечеру развиднелось. За спиной размытым пятном темнел огромный город. Два века назад люди выходили вечерами на освещенные улицам, гуляли, устраивали вечеринки... Сейчас тьму не разрывало ни лучика света. Только сущий безумец способен ночью высунуть нос из дома, на улицу, где вместо фонарей и огней машин – лишь хищные твари, таящиеся в темноте.

Море плескало в борт бывшего авианосца, мерный шелест убаюкивал. На до зайти к отцу попрощаться, с утра – домой. Залечь, как в берлоге минимум на неделю, никого не видя. Побыть одной, отдышаться – слишком многое случилось за последние два дня. Не так уж редко мне приходилось ходить по грани между жизнью и смертью, но ни разу не доводилось заглядывать ей в глаза. Хуже всего было то, что я точно знала: отдышусь, успокоюсь – и снова на пустоши, несмотря на то, что нужды в этом давно нет. Просто потому, что других занятий у меня нет. Там, где я выросла, досуг занимали книгами, кино и общением. Здесь... Да, есть радио, но невозможно слушать радио бесконечно, особенно если в каждом выпуске того, что ведущий называет "новостями" так или иначе перемывают кости лично тебе. Нашли тоже. героя. Книги... Добрая половина моего дома в Мегатонне завалена этим добром, но читаю я очень быстро. А добыть новую книгу – значить добраться до развалин библиотеки через все ту же кишащую двуногими и четвероногими хищниками пустошь. Общение... я никогда не была общительным человеком, а сейчас и вовсе стала сущим социопатом. Невозможно полноценно общаться с людьми, чьи привычки, ценности, весь жизненный опыт полностью отличаются от твоего. Я буду чужой везде, где бы не появилась . Так уж вышло, и хотя я не собираюсь проливать слезы по этому поводу, забыть об этом не дадут.

Может быть поэтому мне так испортила настроение чужая свадьба?

Отец Клиффорд говорил о боге. Да, я знаю ответ на традиционный вопрос: если он есть, то почему в мире столько зла? Свобода воли. Но есть еще один вопрос, на который я не знаю ответа. А стоит ли оно того? Ведь это наша свободная воля привела мир к катастрофе. К тому, что за спиной у меня сейчас развалины, куда по доброй воле не сунется ни одно здравомыслящее существо (меня из списка здравомыслящих вычеркнули давно и навсегда), воду нельзя пить а для того, чтобы выжить, раз за разом приходится убивать.

–Не помешаю?

Я обернулась. В ночной темноте плохо видно лица, но голоса от этого не меняются. Шериф.

–Можно?

Я кивнула, и он сел рядом.

–Ты рано ушла с вечеринки.

Я пожала плечами:

–Не люблю быть единственной трезвой в хорошо выпившей компании. Кажется, там уже пошли в ход вещи потяжелее алкоголя.

Харкнесс кивнул.

–Именно поэтому я убрался оттуда. Как шериф я не могу поощрять наркоту, но мешать людям веселиться... Тем более, что ничего по-настоящему тяжелого там не было. Потом решил поискать тебя – долгонько пришлось побегать.

–На кой я тебе сдалась?

–Одного из моих парней недавно убили зеленомордые. Не хочешь занять его место? Платит город прилично, можно, наконец, осесть и перестать носиться по пустошам. По сравнению с той жизнью, что ты ведешь, здесь просто теплица.

Я долго молчала.

–Шериф...

–Меня зовут Дэн.

–Дэн, я уже пробовала осесть на одном месте. Ничего не вышло.

–Почему?

–Я адреналиновая наркоманка. Спокойной жизни хватает на неделю, две от силы. А потом... становится пусто. Понимаешь? Мечешься по дому, не знаешь, куда деться.

Зачем я это рассказываю? Кому какая разница, на самом деле? Но почему-то после разговора со священником хотелось кричать в голос. Все неправда. Он считает меня едва ли не святой, но на самом деле – это не я.

–День идет за днем – такие спокойные, размеренные. крышек достаточно, еды полон дом, и никто не заставляет трудиться в поте лица, добывая хлеб свой. И хочется лезть на стену от сознания того, что многие отдали бы что угодно за вот эту спокойную жизнь, которая тебе даром не нужна.

Я плачу? Господи, позорище какое. Легенда пустоши сидит на пустой палубе когда-то авианосца и рыдает оттого, что ей не сидится дома.

–А она тебе действительно даром не нужна, ты захлебываешься в этом спокойствии, как в болотной жиже, переставая понимать: зачем – ты? И когда приходит кто-то и спрашивает – хочешь заработать крышки – ты готова его расцеловать, потому что хоть на какое-то время становится понятно, что дальше. Появляется цель. А иногда говорят – я не могу заплатать, извини, но не знаю, кого еще просить. Спаси! А ты давно уже не считаешь эти чертовы крышки и поэтому все равно – заплатят или нет, главное что можно не сидеть дома и не выть от мысли, что все, что тебе осталось – четыре обшарпанных стены и старые книги. Сказки про людей, которые никогда не были живыми.

Металл палубы был теплым, он еще не остыл после дневной жары, но меня бил озноб. Пришлось съежиться, обхватив руками колени.

–И ты идешь и спасаешь, не требуя платы, потому что все, что тебе нужно ты уже получила – повод вырваться из четырех стен. А они начинают носить тебя на руках и тебе просто противно от этого, потому что все, что ты сделала – не ради них, и даже не для себя. Просто пока ты держишь в прицеле врага, ты знаешь, что еще жива. И даже можно придумать, что у всего этого есть какой-то смысл. Что у твоей гребаной жизни есть какой-то смысл. Как там говорят Регуляторы – нести добро в пустоши?

Я отрывисто рассмеялась, всхлипнула, прикусила губу. Дэн придвинулся ближе, молча обнял, но мне уже было все равно, есть ли кто рядом.

–А потом случается что-то подобное тому, что было вчера. И ты понимаешь. что в который раз умудрилась пройти по тому мосту, что тоньше волоса – сама ли или с помощью добрых людей. И что в следующий раз этот номер не пройдет. Но понимаешь и то, что пройдет неделя. может две, словом, столько, сколько нужно, чтобы страх забылся, стал чем-то незначимым. И снова – в пустоши.

Я уже не могла говорить – только плакала, свернувшись в комок на коленях у шерифа. Он гладил меня по спине, тихонько баюкая.

–Прости. – я попыталась выпрямиться. – Я сейчас уйду.

–Не надо. – ответил он, не разжимая объятий. – Не за что извиняться.

Я хмыкнула, прижимаясь к его плечу. Почему-то не было того ощущения неловкости, которое неизбежно появляется, стоит чуть сильнее раскрыться перед чужим.

–Развела тут...

–Не надо. – Повторил он. Коснулся губами ежика волос на голове.

Нужно бы отстраниться, смерить его холодным взглядом и уйти. Не было сил – слишком устала от слез.

–Дэн...

Он склонился, скользя губами по шее.

–Я думал: ты как стальной клинок. А ты живая...

Я судорожно вздохнула, прижимаясь к нему, хотя ближе уже было невозможно. Андроид? Да какая, к черту, разница! Его губы были мягкими и теплыми, руки, уже забравшиеся под одежду – ласковыми и сильными одновременно. И я вцепилась в него, в единственного мужчину, рядом с которым не надо быть сильной а можно просто – быть живой. Таять под жесткими ладонями, растекаясь по теплому железу палубы, видеть, как его лицо заслоняет звезды. И не думать. Ни о чем.

Потом с суши подуло холодом, и пришлось снова прижиматься друг к друг – чтобы не замерзнуть. Потом выяснилось, что в тире, который шериф со своими ребятами устроили на верхней палубе, есть отдельная каморка, где Дэн спал летом – в огромном муравейнике корабля возможность уединения была бесценной.

–Так все же, – спросил он наконец. – что скажешь насчет того, чтобы остаться?

Я рассмеялась:

–Шериф, спать с подчиненными – дурной тон. Работе под твоим руководством я бы предпочла твою постель. Если ты не против.

Он замер, потом медленно проговорил:

–Ты серьезно?

–Что-то не так?

Он долго молчал. Почувствовав себя полной дурой, я потянулась за одеждой.

–Погоди. – он схватил за руку. – Не надо. Просто я боялся, что настанет утро и ты скажешь – мол, извини, крышу снесло и вообще – не пошел бы ты... Потому что я... ну, ты знаешь...

Я выдохнула, плюхнулась рядом.

–Черт! Я было решила, что перешла границы приличий. Дэн, ты мне нравишься...

Он улыбнулся, коснулся моих губ, заставив замолчать:

–Не продолжай. Так, значит, ты не против снова оказаться в моей постели?

–Не против, мурлыкнула я, выгибаясь под его рукой.

–Шериф! – кто-то стучал в дверь каморки.

Я выругалась, влезая в комбинезон. Голос с той стороны двери был слишком знакомым. Рядом торопливо одевался Дэн.

–Надеюсь, твой папочка не гоняется с ружьем за поклонниками дочки? – прошептал он.

Я хрюкнула в кулак, чтобы не расхохотаться в голос. Держу пари, папочке нет до этого никакого дела – слишком занят собой.

Шериф, одевшись, выскользнул через полуоткрытую дверь так, чтобы нельзя было понять, есть ли внутри кто-то еще.

–Харкнесс, мы уходим. – сказал отец. – если возможно, я бы хотел попросить дать нам охрану.

–Не понял.

–Мы уходим, – повторил отец. – Ученые. Доктор Ли еще не сказала вам? Для того, чтобы работать надо проектом дальше, нам нужно запустить наш старый лабораторный комплекс здесь, неподалеку. Вы можете дать нам охрану?

"Здесь неподалеку...". Мемориал Джефферсона. Кишащий мутантами. Он с ума сошел?

–Не могу. – ответил шериф. – Простите. Но у меня и без того не хватает людей. Я не могу дать охрану вам и оставить без защиты город.

–Примерно так я и думал. Хорошо, попробуем обойтись своими силами.

Я, не выдержав, вылетела наружу:

–Папа, ты сбрендил?

–О, ты здесь? – удивился он. – А я боялся, что все-таки ушла не попрощавшись.

–Спрашиваю еще раз: ты сбрендил? Там полно мутантов. Кто-нибудь из твоих яйцеголовых друзей имел с ними дело?

–Дочь, осмелюсь напомнить, что я все-таки мужчина. И сумел добраться сюда живым.

Я вздохнула.

–Когда ты уходил из мемориала искать работы доктора... как там его, неважно – там были мутанты?

–Нет.

–Так вот: когда я искала тебя, они там уже были. Орда здоровых зеленомордых тварей, которым стреляешь в башку – и хоть бы хрен.

–Как-нибудь справимся.

–"Справимся" – застонала я. – шериф, останови этих идиотов. Они угробят всю науку Ривет-сити, и ваш город станет просто еще одним поселением без шансов на будущее.

–Если вопрос стоит так...

–Не беспокойтесь, шериф. С нами идет только пять человек. Доктор Ли...

Он называл имена, которые мне ни о чем не говорили, и слушая его, я все отчетливей понимала, что выбора мне не оставили. Совсем. Манипулятор чертов!

–Тогда я не могу им не позволить – пожал плечами Дэн. – Прости. Это их выбор.

–Отец. – сделала я последнюю попытку. – Наймите профессионалов. Рейнджеров. Хороший, крепкий отряд, вроде команды Рейди... ты их знаешь? Замечательно. Пусть они вычистят комплекс от мутантов и организуют охрану.

–У нас нет столько крышек.

–У меня есть.

–Дочь, прости , это бессмысленный спор. Мы не будем терять время, ожидая, не найдется ли команда наемников.

–Вы потеряли двадцать лет!

–Именно поэтому. – Кивнул отец. – Нужно работать. Если в комплексе, как ты говоришь, полно мутантов, попробуем пробраться канализацией и забаррикадироваться в лаборатории. Закончим работу, если все получится, Братство Стали даст нам людей.

Я покачала головой:

–Сам в это веришь?

–У меня нет выбора.

Я невесело усмехнулась.

–Ладно. Не хочешь ждать, пока я найду наемников, подожди меня. Должен же хоть один человек в вашей компании знать, с какого конца берутся за ружье.

–Правда? – просиял он. – Так ты с нами?

Я кивнула.

–Тогда встретимся в полдень на трапе и – вперед. – Он шагнул, порывисто обнял. – Я так рад, что ты наконец образумилась, дочка.

Я промычала в ответ что-то невнятное. Дождалась, пока отец уберется, медленно опустилась на палубу. Выругалась.

Дэн присел рядом, обнял. Я ткнулась лбом в его плечо:

–Не хочу. Черт, как же меня это все достало!

–Не ходи. Прости, но у меня в самом деле нет людей.

–Знаю.

–Не ходи, – повторил он. – Если там в самом деле гнездо мутантов – это самоубийство.

–Я была там. И ушла живой. – я высвободилась из его объятий, встала. – Каков бы он ни был – это мой отец.

Дэн усмехнулся. Поднялся следом.

–Проводить?

–Нет, мне нужно еще собраться. Спасибо.

–Возвращайся.

Я кивнула, пошла прочь. В спину донеслось:

–Я буду ждать.

Миг пятый: Место подвигу

Болели запястья. Это было первым, что пробилось сквозь вязкий кисель, плещущийся внутри черепа. Следующим пришло ощущение холода. Третьим был страх – и именно он удержал от стона и попытки открыть глаза. Замереть. Прислушаться. Стандартная реакция напуганного животного. Последнее, что я помнила – тошноту, расплывающиеся в глазах силуэты в силовой броне и звук выстрела. А, нет, еще "эту убрать, она не нужна, а эту – с нами".

Влипла. Определенно. Впрочем, для того, чтобы это понять, семи пядей во лбу не нужно. Так, значит, я вишу... висю – черт, нашла время для филологических изысканий – подвешена за руки и полностью раздета. Логично, простой и эффективный способ давления – у тебя ничего нет, ты гол и беззащитен... можно еще изнасиловать, наглядно и однозначно продемонстрировав, что и тело твое тебе больше не принадлежит. Это, похоже, еще впереди.

Ничего не скажешь, веселая тема для размышлений. Об этом потом. И о том, как меня угораздило, тоже думать не время. Надо думать о том, как выбираться. Но мозг упорно отказывался соображать, внутри черепушки словно поселился кто-то истошно визжавший уже обделавшись от страха, и совершенно не давал соображать. Кажется, я никогда так не боялась... даже когда была уверена, что меня убивают. Может быть потому, что тогда я могла сделать хоть что-то... например, прихватить тех ребят с собой на тот свет. А сейчас от меня не зависело ровным счетом ничего... Черт, да от меня перестало что-то зависеть еще когда папаша потащился в эту лабораторию, будь она неладна. Завершать дело всей жизни. Тогда и начался это затянувшийся кошмар.

Отец сотоварищи очень удивились, обнаружив, что здание, где они когда-то создали лабораторию, кишит мутантами. Разумеется, спасители мира не сильно-то обращают внимания на доводы разума. То, о чем я твердила всю дорогу, папочка благополучно пропустил мимо ушей, а остальные в рот ему заглядывали. Я была для них в лучшем случае девка с пушкой, чья святая обязанность охранять их гениальные мозги от жестокого внешнего мира. А кое для кого и вовсе обстоятельством, вынудившим шефа послать к чертям собачьим многолетнюю работу. Ну да, виданное ли дело, отложить спасение мира ради того, чтобы вырастить ребенка? Чистая вода нужна всем, а вот еще один спиногрыз... Поэтому нечего слушать то, что этот выросший спиногрыз несет, ибо несет он заведомую чушь. И я испытала море злорадного удовольствия, увидев, как вытянулись их лица. Впрочем, радоваться мне довелось недолго: доченька, у тебя единственной из нас есть боевой опыт, сделай что-нибудь. Ага, соверши чудо, лучше всего вчера. Пап, ты понимаешь, что для любого нормального человека твоя просьба – верная смерть? Нет? Почему-то меня это не удивляет. Я преувеличиваю? Хотелось бы самой в это верить.

По-хорошему, надо было послать его к черту еще тогда. Нет, совсем по-хорошему, надо было не ввязываться в эту авантюру изначально. Но с другой стороны, зная, чем оно в конце концов обернулось... наверное, я сделала то, что должна. Впрочем, от этого не легче.

Как вычистить здание, полное тварей, способных выдержать прямой выстрел в голову? Вспомнить, что стрелять можно научить и обезьяну, а у меня кроме винтовки есть еще и мозги... в чем я иногда сомневаюсь. Самым трудным оказалось добраться до компьютера, управляющей системами защиты здания. А взламывать их я за последнее время научилась виртуозно, сказывалось образование убежища... больше ни к чему оно и не годилось, по правде говоря. Потом пройтись по этажам, добивая раненых и методично собирая с тел все мало-мальски ценное, не обращая внимания на презрительные взгляды яйцеголовых. Да, я профессиональный охотник за головами и мародер. Но ведь именно потому я вам и нужна. Ах да, оказывается, я еще нужна для "подай-принеси". Зеленомордые изрядно порезвились среди приборов, их нужно было чинить, а тут под рукой неквалифицированная рабочая сила. "Солнышко – убила бы за то "солнышко" – но у тебя и вправду нет специальных знаний". И снова никто не захотел ничего слышать. Ни то, что я куда эффективней в роли телохранителя, нежели чернорабочего, и забивать гвозди прикладом винтовки по меньшей мере не совсем рационально, хоть и эффективно, кто же спорит. Ни то, что после отстрела супермутантов пустошь, да и само здание, не стали более безопасными. У яйцеголовых была Цель – и снисходить до всего остального ни так и не научились.

Черт, я многое могу понять. Что река, очищенная от радиации – великое благо. Что когда увлечен чем-то важным, можно наплевать на второстепенные вещи. Я не могу понять одного – почему в разряд "второстепенных" попадает то, от чего напрямую зависит твоя безопасность, а, значит, и возможность достичь той самой великой цели. Наверное, не надо было сдаваться, и объяснять, объяснять... но я устала твердить об очевидном, точно попугай, и, махнув на все рукой, согласилась стать девочкой на побегушках. И именно поэтому, когда появился Анклав, ничем не смогла помочь. Трудно быть эффективным защитником, одновременно ковыряясь в канализационном фильтре, даром что оружие и вещмешок с кучей всего нужного всегда с собой. Я увидела вертолеты, услышала голоса из рупоров, орущие, мол, никому не с места, и со всех ног припустила туда, где оставался отец... поздно. Когда я добралась до установки, рядом с отцом стояло с полдюжины солдат в силовой броне, а пластиковый купол, окружающий собственно установку и людей рядом, был закрыт. В углу коридора жались остальные ученые. Судя по всему, солдаты Анклава прошли через другой вход, и сюда пока не добрались. Но это дело времени. Анклав славился методами скорее эффективными, нежели гуманными, и оказаться в сфере их интересов – хуже и придумать нельзя.

Я не слышала, о чем они говорили – слова пролетали мимо сознания, занятого одним: что делать? Я не супергерой, способный прорваться через шесть вооруженных с головы до ног солдат, отбить у них заложника и вытащить его живым... желательно, уцелев самой. Обязательно уцелев самой, потому что кроме меня защитить эту кучку деток-переростков, не знающих ничего кроме своей науки, некому. По крайней мере, пока они не доберутся обратно в Ривет-Сити.

Я слишком долго думала. Застыв в дверном проеме, точно статуя – еще одна непростительная ошибка, но, черт, там был мой отец, и хотя порой я готова была придушить его собственными руками... Повезло – солдаты меня не увидели. Не повезло – меня увидел отец. С полмига мы смотрели друг другу в глаза, а потом он сказал что-то офицеру, и повернул какой-то рычаг. И через бесконечное мгновение медленно-медленно опустился на пол под аккомпанемент истошно взвывшего счетчика Гейгера.

Потом я никак не могла вспомнить следующие несколько минут, кажется, я взвыла не хуже счетчика и рванулась спасать, а сзади в меня вцепились несколько рук. Откуда-то доносились крики, кто-то призывал кого-то не дать кому-то уйти... Я пришла в себя уже в подвале комплекса, куда, похоже, меня приволокли яйцеголовые через какие-то хитрые ходы. Помню, что орала что-то невразумительное и грозилась перестрелять всех нахрен, потому что мне надо обратно, а доктор Ли, единственная женщина среди ученых, держала у меня перед лицом счетчик Гейгера с цифрами, которые никак не укладывались в голове и тихо, повторяя точно ребенку, объясняла, что спасать там некого, под излучением такой интенсивности не выживут даже вирусы, белок денатурируется за несколько секунд. Но мне было плевать и на счетчик, и на нее. Не знаю, сколько это продолжалось, пока до сознания не дошло, что действительно – все. Некуда бежать, да и незачем. Осталось только выбраться отсюда самой и вытащить остальных, чтобы отец хотя бы погиб – не укладывалось в голове это, никак не укладывалось – не напрасно.

Я обвела взглядом притихших ученых:

–Отсюда есть другой выход?

– Да. – Совершенно бесстрастный голос, словно на светском приеме. Интересно, эта дамочка просто хорошо владеет собой или ей и вправду все равно?

– Там дальше сеть тоннелей, еще довоенная. Выходит на поверхность около штаб-квартиры Братства Стали. Я объясню, куда идти.

–Хорошо. – Я раскрыла мешок. – Кто-то из вас умеет обращаться с оружием?

Они переглянулись. Я остолбенела. Черт, да откуда же они свалились на мою голову? Здесь дети учатся работать ножом раньше, чем начинают чисто говорить, а подростки не расстаются с пистолетом. Кем же надо быть, чтобы...

–Мне несколько раз доводилось стрелять из пистолета. – Сказал, наконец один из них.

Я молча вытащила из мешка револьвер, проверила, полностью ли заряжен, протянула ученому. Может, и будет толк.

Как выяснилось, толку не было. Несколько миль под землей, несколько одичавших гулей, после первой встречи с которыми кто-то схватился за сердце и пришлось останавливаться и приводить страдальца в чувство. Несколько солдат Анклава, явно посланных за нашими головами, после встречи с которыми пришлось приводить в чувство меня, ведь солдаты ходили парами, а я не герой старого вестерна, способный навскидку подстрелить десяток при том, что пуль в револьвере восемь. Дырка в плече, еще одна – в боку, стимпаки затягивают подобные вещи на раз, так что можно сказать, что легко отделалась. Тем не менее когда мы, наконец, добрались до штаб-квартиры братства стали, мне уже не хотелось ничего – только упасть и сдохнуть. Сдохнуть не дали. Они даже милостиво разрешили отоспаться, прежде, чем взяться за меня по-настоящему. Потому что Дело Отца (они произносили это именно так, до тошноты пафосно) нужно было Продолжить. Ну да, именно мне, какой еще дурак согласится стать козлом отпущения? Да-да, я помню, что никто из яйцеголовых не знает, с какой стороны берутся за винтовку. Но ребята, вас тут полное здание вояк с крутыми пушками и еще более крутой броней. Ах, вы заняты... чем же это, позвольте спросить? Поддержанием порядка на пустоши? Тут меня прорвало, и я гоготала что твоя лошадь добрые четверть часа. "Порядка", придумают тоже.

Тем не менее, я согласилась. Просто потому, что устала от них отбиваться. И вместо того, чтобы, выйдя за ворота, отправиться домой, я – вот дура набитая! – потащилась таки "продолжать дело отца". Искать какую-то хренотень, которую потом подключат к установке, и та сможет очищать от радиоактивных примесей тонны воды за считанные минуты. Я не могу это объяснить ничем, кроме временного помрачения рассудка.

Как ни странно, среди людей Братства нашлась одна с остатками совести, решившая, что помощь мне не помешает. Точнее, две, но дочку их командир не отпустил, а позволил идти со мной одному из своих лейтенантов, женщине вдвое старше меня. Что ж, ни одно доброе дело не остается безнаказанным – ее-то и пристрелили, потому что "не нужна".

–Заканчивай притворяться! – пощечина оказалась звонкой и хлесткой, так что пришлось волей-неволей открыть глаза. Так и есть: здоровенный мужик в форме Анклава. То ли выследили, то ли ждали... кто сейчас разберет.

–Говорить будем? – поинтересовался он.

–Смотря о чем. – Черт, что же я делаю, нельзя его злить, и строить из себя супермена тоже незачем.

– Мне нужен код доступа к установке.

–Я не знаю его.

–Врешь! – еще одна пощечина.

–Я действительно его не знаю. – Самое обидное, что это правда. Но ведь не поверит, сволочь этакая.

–Подумай хорошенько, детка.

Черт, ну что за манера хватать незнакомых людей за подбородок? Убери лапы, урод!

– Потому что мне придется использовать методы, которые тебе не понравятся. А если заговоришь по-хорошему, я тебя отпущу, как только удостоверюсь в том, что не врешь.

– Ты что, совсем за дуру меня держишь? – я так возмутилась, что снова забыла о том, что не надо его злить. – Как только я выложу то, что вас интересует, я – труп. Ну, может быть, подождете, пока не "удостоверитесь".

И как только они поймут, что кода я не знаю, я – труп. А они поймут, особенно если возьмутся за дело всерьез. Короче, я труп при любом раскладе, причем умирать будет... неприятно. Плохо. Очень плохо. Тот, внутри черепушки, снова завыл, и, признаться, я едва не начала ему вторить. Внутри медленно свернулся ледяной узел, и перестало хватать воздуха. Как же здесь холодно...

–Для начала я отдам тебя своим людям. Здесь, знаешь ли, нет женщин.– Его рука переместилась вниз живота и я едва удержалась от того, чтобы заехать коленом, благо ноги не привязаны. – Или сперва попробовать самому?