Текст книги "Наследник"

Автор книги: Наталья Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Поправив одеяло на спящем пареньке, которого не разбудил даже резкий телефонный звонок, Стерко откинулся на подушку, взглянул на оконное стекло в потеках. Кажется, ночной дождь перестал.

Глава 2. Puzzle

Шото вошел на кухню и почти швырнул на стол тарелку с кашей.

Стерко уже допивал кофе. Времени у него было в обрез. Все, о чем он думал несколько последних часов – о встрече с Лэри. Звон тарелки оторвал его от тягостых мыслей.

– В чем дело, Шото? – нахмурился Стерко.

– Зого не ест. Может быть, ему дать бутерброд? Или чипсов?

– Тебе дай волю, ты его на сено с соломой переведешь… – недовольно буркнул Стерко. – Изволь кормить его, как положено! Не ест, значит, надо быть с ним терпеливее!

– Вот сам и будь! – рявкнул Шото, засовывая руки в карманы и прислоняясь к стене. – А то сейчас усвистишь куда-нибудь, а я тут с ним мучайся…

– Не усвищу, а уеду на работу… – грозно оборвал его Стерко, вскользь поражаясь тому, как великолепно Шото усваивает чужую обиходную лексику. Даже когда хаварры бывали наедине, Стерко заставлял Шото разговаривать на местном языке.

– Ты мне сказки-то не рассказывай про свою работу! – фыркнул Шото. Работа у тебя сутками через трое. А сейчас ты просто будешь метаться по городу с тоски…

– С какой такой тоски? – проворчал Стерко, отворачиваясь от сына и принимаясь глядеть на дно чашки с кофе. Он сам прекрасно знал, с какой. И знал, что уже далеко не маленький Шото все прекрасно понимает и видит.

– Стерко, мы когда-нибудь вернемся домой? – грустно спросил Шото.

Ну как можно быть спокойным, когда почти изо дня в день слышишь один и тот же вопрос? Стерко вздохнул и произнес почти по слогам:

– Не знаю, Шото. Пока нам нельзя. Рано. Слишком мало времени прошло.

Шото дернулся, переместился к другой стене и снова взглянул на Стерко, недовольно нахмурившись:

– Неужели я так и повзрослею здесь, а, Стерко? И что, мне так же, как и тебе, придется шарахаться от людей и их привычек, искать уединенную работу без напарников, а в свободное время изводить всех и метаться по улицам?

– Значит, я в свободное время всех извожу? – угрожающе процедил Стерко, сжимая кулаки, чтобы сдержаться.

– Н-ну… – запнулся Шото. – А разве нет?

– Тебе, Шото, некогда будет метаться по городу. У тебя будут дела дома! Чем рассуждать, лучше занимайся Зого, как следует! Ты же знаешь, что у меня нет на это времени!

– У тебя уйма времени, Стерко, – упрямо сказал паренек. – Если бы тебе по-настоящему было до нас дело, ты бы не бросал нас на целые сутки… Мы давно выросли, Стерко, почему ты так относишься к нам, будто бы мы страшная обуза?!

– Какая ерунда! – прошипел Стерко. Хотя он готов был признаться самому себе, что со стороны все выглядело именно так. А в минуты крайнего отчаяния Стерко казалось, что оно не только выглядело, а и было так на самом деле.

Маленький пройдоха вгляделся в лицо отца и выпалил с горечью:

– Лучше бы ты, Стерко, сдал нас дома в приют, чем тащить нас сюда для того, чтобы ненавидеть!

– Дома вас убили бы, идиот! – не выдержал Стерко.

– Пусть бы лучше убили! – выкрикнул Шото.

– Неблагодарный щенок! – задохнулся Стерко. – Чтобы спасти вас, я гублю здесь свою жизнь!..

– А мою жизнь, Стерко? Я ведь хаварр, а не человек! – звонко крикнул Шото. – Я хаварр, и я уже почти взрослый. Здесь у меня нет и не будет друзей. Здесь мне даже влюбиться не в кого, Стерко! И мне здесь плохо… А тебе наплевать, что со мной происходит, ты думаешь только о своих потерях, и не хочешь даже представить себе, насколько мне плохо!

– Ну извини! Здесь нет санатория для сексуально озабоченных хаварров! – Тебе плохо, мне тоже, представь! И хватит надо мной издеваться! Все!

Стерко устремился прочь из кухни, приказав напоследок:

– Вымой посуду, Шото, и без разговоров.

Ворвавшись в спальню, Стерко аккуратно застелил постель, достал из шкафа куртку, надел ее и на минутку подсел к столу.

Конечно, ему следовало выполнить все необходимые предосторожности, которые положено выполнять перед встречей с посланцами из дома. Самому Стерко еще ни разу не приходилось сталкиваться с неожиданностями при таких контактах. Но за шесть лет у него были только запланированные встречи с ребятами из службы внешнего надзора, которые обеспечивали его переселение сюда и изредка в плановом порядке контролировали, жив ли Стерко, и не нужна ли помощь.

По идее, сейчас следовало бы проявить еще большую бдительность, потому что сегодняшний контакт запланирован не был. Но Стерко не хотелось мудрить. Ведь он шел на встречу с Лэри.

Это не мог быть подвох. Голос Лэри был именно голосом самого Лэри, в этом Стерко был уверен. Но немного поразмыслив, он решил быть разумным. Мало ли, что может случиться? Хотя бы до того момента, как Стерко убедится, что ждет его именно Лэри, и никто другой, нужно сделать все для придания себе уверенности.

Поэтому Стерко выдвинул ящик и сунул руку к дальней стенке. Там было пусто. Озадаченно постучав пальцами по крышке стола, Стерко откинулся на стуле и принялся считать до десяти, глубоко вдыхая и выдыхая. Успокоиться было просто необходимо.

– Шото!

Стерко сам удивился, насколько сдавленным и хриплым оказался его голос. Прокашлявшись, Стерко повернулся к двери и позвал громче:

– Шото, а ну, иди сюда!

Дверь открылась, и Шото вошел и остановился, прислонившись спиной к косяку. Руки в карманах слаксов, клетчатая рубашка расстегнута, голова наклонена на бок и такой невинный взгляд из-под челки… Ну прямо обнять и плакать над сироткой тянет.

– Ты у меня ничего не брал, Шото?

– Ничего, – буркнул Шото, но глаза опустил.

Врет, мерзавец.

– Ты врешь, мерзавец, – повторил Стерко вслух. – Не вынуждай меня! Я сейчас ух какой злой… Где оружие?

Сын молчал. Если бы Стреко обнаружил пропажу походя, случайно, дело бы кончилось острой перепалкой, в конце которой отец и сын, замучив друг друга, обратили бы все в неудачную шутку, и Шото в конце концов вернул бы такую вожделенную игрушку… Но до назначенного часа оставалось минут двадцать, и Стерко некогда было корчить из себя бывалого педагога.

– Отдай пистолет, Шото!

Он подскочил со стула, подошел к Шото и требовательно протянул руку, щелкнув пальцами:

– Быстро, а то прибью! Ну?! Где он?

Шото, не поднимая головы, сунул руку назад под рубашку и вынул из-за ремня маленький импульсный пистолет. Стерко выдернул его из руки Шото и злобно спросил:

– Зачем? Зачем ты опять?… Я уже устал тебе говорить!

– Я боюсь, – тихо проговорил сын.

Удивление взяло верх над раздражением, и Стерко переспросил:

– Боишься? Чего?

После страстных обвинений на кухне задавленное признание Шото несказанно изумило Стерко.

Паренек поднял на отца полные неожиданных слез глаза и произнес жалобно:

– Ты так надолго уходишь, и мне страшно, Стерко… Тебя нет, Зого скандалит… Мне бывает очень страшно!!!

– Как бы страшно тебе ни было, ты и пальцем не должен касаться моего пистолета! – чуть ли не по слогам произнес Стерко. – Это не игрушка!

– Я умею им пользоваться! Ты же сам меня учил!

– Я учил тебя не для того, чтобы ты брал его поиграть! Его не должны видеть даже случайные глаза! А что если кто-нибудь заметит, что это потусторонняя вещь?… – начал Стерко, но взглянул на часы и понял, что пора уходить. – Впрочем неважно. Пока ты еще несовершеннолетний, я буду решать, что тебе можно, а чего нельзя…

Стерко решительно запахнул куртку и пошел к двери.

– Куда ты?

– Надо. Меня ждут, – бросил Стерко, не оборачиваясь.

– Ты вернешься сегодня? – с надеждой спросил Шото.

– Н-не знаю, – неуверенно отозвался Стерко. – Наверное. Но в общем, лучше меня не жди.

Ответом ему был грохот. Стерко обернулся и увидел, как Шото, не вынимая рук из карманов, с размаху колотит ногой по закрытой двери кладовки.

– Эй! – окликнул Стерко, но Шото не останавливался.

Ругнувшись, Стерко рванулся к сыну, схватил его за плечи и встряхнул:

– Спятил, да?!! Прекрати сейчас же!

Поскольку Шото не прекращал, Стерко с размаху ударил его по щеке. Шото вырвался и отвернулся.

– Ты напугаешь Зого! – пробормотал Стерко. Его ладонь горела от удара, а Шото, все так же держа руки в карманах, терся щекой о плечо.

– Его что пугай, что не пугай… – злобно ответил Шото. – Он смирный, пока ты дома, а потом я от него на стенку лезу…

– Ерунду ты говоришь! – недоверчиво отмахнулся Стерко. – Он же совершенно безобиден…

– Да?! – в голосе Шото опять появились слезы. – А это по-твоему что?

Шото вытащил руки из карманов и сунул их Стерко. На запястьях горели борозды свежих царапин, а на левом предплечье вспухли полукружьем следы зубов. Стерко невольно вздрогнул:

– Не может быть!

– Не может? – взвизгнул Шото. – Не может? Значит, это я сам себя покусал? И это тоже я сам, да?!..

Шото распахнул рубашку. На левом боку красовался кровоподтек.

– Мне это надоело, Стерко! Я устал! Устал! – закричал Шото, размазывая по щекам слезы. – Я больше не могу! Тебя вечно нет, а я больше не могу с ним один!

Стерко глянул на часы. На встречу он уже опаздывал. Можно было нагнать, только немедленно оставив рыдающего Шото.

– Шото, я тебе обещаю, что я ухожу ненадолго и в последний раз, – быстро проговорил Стерко. – Потом я возьму отпуск на работе, и мы побудем вместе.

– Ты никогда не держишь слова! – отмахнулся Шото.

Стерко некогда было спорить. Он пожал плечами и пошел к двери, стараясь не слушать, как Шото плачет, прижавшись к стенке.

– Хоть простись с ним, а то он почувствует, что тебя нет, и ему опять будет плохо… – проговорил Шото, когда Стерко уже взялся за ручку двери.

– Мне некогда, – раздраженно сказал Стерко.

Времени совсем не оставалось. А там Лэри…

Но тут же Стерко вдруг посетило странное безразличие. Он уже все равно опоздал. Если он приедет на десять минут позже, Лэри будет вынужден с этим смириться. В конце концов, это Стерко ему понадобился, а не наоборот.

Синяки и укусы на теле Шото изумили Стерко. Он был удивлен и этими повреждениями, и своей ненаблюдательностью.

Никогда раньше скандалы Зого не приводили к таким травмам. Что же случилось? Стерко смутно догадывался, в чем дело. Дети взрослели. И хотя Зого и оставался угрюмым волчонком, физиологически он становился зрелым хаварром. И его подавленное сознание не знало, что ему делать с новыми ощущениями, тревожащими и беспокойно болезненными…

Стерко решительно развернулся от двери и быстро прошел в комнату Зого.

В большой светлой комнате не было ничего. Только толстый пушистый палас от стены до стены. Пол был забросан перемешанными фигурками от огромной мозаики puzzle. Зого сидел, скрестив перед собой поджатые ноги и оцепенело смотрел на маленький кусочек мозаики, выложенный перед ним. Кое-где что-то просматривалось, но в основном фрагменты были соединены кое-как, видимо больной выкладывал их совершенно машинально.

На звук шагов брата Зого даже не пошевелился. Стерко сел на пол рядом с ним и положил руку ему на плечо.

– С добрым утром… Ну, как успехи? О, уже кое-что сложил? Молодец, малыш… Старайся, у тебя все получится…

Братишка угрюмо взглянул на Стерко и процедил сквозь зубы:

– Трудно.

Стерко сжал плечо Зого и улыбнулся с готовностью:

– Конечно, трудно. Но это интересно и очень полезно…

Зого тоже улыбнулся, криво и неуверенно, и повел рукой:

– Помоги мне.

Стерко растерялся. Заниматься ерундой у него не было ни времени, ни желания.

– Сам пробуй, не торопись, у тебя получится, – пробормотал Стерко.

Зого помрачнел. Он отвернулся от Стерко, нахмурив брови, долго смотрел в пол, потом взял ближайший к нему фрагмент мозаики и вставил его с краю, укрепив вниз картинкой.

– Не так, Зого! – спохватился Стерко, но Зого никак не отреагировал. Его взгляд стал угрожающе бессмысленным.

– Слушай, малыш… Шото на тебя жалуется. Довел ты его, видно. Зачем ты его обижаешь? Он старается, помогает тебе… А ты с ним дерешься. Нехорошо так вести себя с братом…

Зого снова повернулся к Стерко, на лице его отразились сосредоточенные попытки вникнуть в услышанное. Наконец, Зого немного виновато пожал плечами и склонил голову:

– Я не нарочно. Больно бывает… – он прижал ладонь к груди и доверчиво взглянул на Стерко. – Вот здесь больно…

Стерко вздохнул и покачал головой:

– Ты уж потерпи, малыш, я знаю, что с тобой происходит. Надо терпеть…

Темно-серые глаза взглянули на Стерко снова без всякого выражения.

Стерко замолчал, негодуя на самого себя. Ну что толку объясняться с несчастным больным ребенком?

– Мне надо уйти ненадолго. Ты веди себя хорошо, ладно? Слушайся Шото, я прошу тебя… Ну, пока!

Стерко погладил его по голове, встал и пошел к двери. За его спиной раздался резкий вскрик. Стерко обернулся. Размахивая руками, больной расшвыривал в разные стороны несчастную мозаику. Содрогнувшись, Стерко вышел в коридор.

– Ну что? – хмуро спросил Шото.

– Да ничего… – проронил Стерко, с шумом выдыхая воздух. – Все то же самое.

– Иногда мне кажется, что он все знает и понимает, и нарочно мучает меня…

– Не возводи напраслину на беднягу, – вздохнул Стерко.

– А это? – уточнил Шото, показывая прокушенную руку.

– Перестань! – разъярился Стерко. – Что ты от меня хочешь? Чего ты хочешь? Чтобы мы избавились от Зого?

Шото молчал.

– Ты же знаешь, что его болезнь неизлечима! И у нас есть только два выхода, Шото. Или мы будем ухаживать за ним бережно и терпеливо, как прежде, или нам придется его прикончить!

Шото вздрогнул, с ненавистью стрельнул глазами в сторону Стерко, поджал губы и, не говоря ни слова, повернулся к отцу спиной и прошел в комнату Зого.

Стерко перевел дух и бросился из дома. Все мыслимое и немыслимое время вышло.

Глава 3. Пустынный пляж

Стерко остановил машину на небольшой автостоянке. Летом в жаркие дни тут негде яблоку упасть, но сейчас осень была уже на носу. Пусто, безлюдно, промозгло. Одним словом, гадко. Гаже просто некуда. Точно так же, как на душе у Стерко.

Выбравшись из машины, Стерко постоял немного, разглядывая пляж. Дождливым утром это местечко способно было навеять тоску даже на патологического оптимиста, так что уж говорить о измученном хаварре, золотые денечки для которого закончились давным-давно.

Вжав голову в плечи, Стерко взглянул на затянутое тяжелыми тучами небо, ежась, поднял воротник куртки, сунул руки в карманы и неторопливо пошел к пляжу.

На скамье недалеко от воды сидел некто рыжеволосый в длинном темно-зеленом пальто. Стерко узнал бы, кто это, даже если бы не было этого ночного звонка. Эту прямую худощавую фигуру он узнал бы из сотни, из тысячи, из миллиона…

Стерко пошел по мокрому песку, поросшему редкими кустиками какой-то пожухлой травки. По мере того, как он приближался к скамье, сердце его билось все чаще и как-то все больнее и больнее. У Стерко даже зашевелилось этакое малодушное желание повернуться и уйти прочь.

– Здравствуй, Лэри! – произнес Стерко, останавливаясь за спиной у сидящего.

– Ты опоздал, – глухо сказал рыжеволосый. Как-то равнодушно сказал, и в то же время Стерко ощутил расплескавшуюся вокруг горечь.

Лэри обернулся и взглянул Стерко в лицо. Стерко сжался.

– Садись рядом, я не кусаюсь, – равнодушно проговорил Лэри и, отвернувшись, снова стал смотреть на вздрагивающую под ветром водную поверхность…

Стерко присел. Как давно он не был так близко от Лэри. Шесть лет. Всю жизнь. Вечность.

– Ты плохо выглядишь, – заметил Лэри, наклонился и набрал в ладонь почти белого песка.

Да, Стерко выглядел плохо. А иначе и не может выглядеть существо, столько лет проведшее в добровольном изгнании. Стерко и сам ужасался, когда случалось взглядывать в зеркало. Он знал, что не только стал старше, но еще и разучился держать себя в руках. Этого могли не замечать люди, но этого не мог не увидеть Лэри, лучше которого Стерко не знало ни одно существо во всем мироздании.

– Я знаю, как я выгляжу. Ничего не поделаешь, у меня слишком много проблем, Лэри, – усмехнулся Стерко.

– И сегодня я – одна из них? – усмехнулся рыжеволосый.

– Именно так, – осторожно ответил Стерко. – Зачем ты пришел? Я же давно сказал, что ушел окончательно. Твой визит сюда тебе ничего не даст, и ничего не изменит… Так что зря ты это затеял, Лэри…

– Погоди, погоди, ну куда ты все время спешишь? – задумчиво перебил его Лэри. – Я еще и рта не раскрыл по существу, а ты уже встаешь на дыбы…

Стерко немного представлял себе, в чем будет состоять существо разговора, и уже от одного этого предчувствия ему стало почти физически тошно. Откровенно говоря, Стерко не причислял себя к любителям пострадать да помучиться. Хоть он только и занимался этим все шесть лет, пристраститься к самоистязаниям Стерко как-то не спешил. Поэтому он попробовал отбиться от Лэри с минимальными потерями:

– Оставь меня в покое!.. Я живу тихо. Я неплохо устроился здесь, не вызывая подозрений. Да, у меня много забот, но все не так уж и плохо. Здесь выросли мои дети, здесь им ничего не угрожает и, может быть, именно здесь Зого когда-нибудь пойдет на поправку. И ничего менять я не намерен! Я ушел со службы и порвал с домом… И я не хочу тратить впустую слова. Я не вернусь, потому что не могу, это раз, и не хочу, это два!

– Да уж, определеннее не скажешь… Однако на сегодня ты числишься в бессрочном отпуске, – усмехнулся Лэри и искоса взглянул на Стерко.

– Неправда. Два года назад я передавал домой рапорт об отставке! – возразил Стерко.

– Я его порвал, – усмехнулся Лэри. – Я порвал твой рапорт об отставке. Я уже три года возглавляю департамент внешней защиты. Старина майр Равс давно на пенсии. Теперь я твой начальник.

Чего-то подобного можно было ожидать. Лэри провел в департаменте много лет и был профессионалом, ему давно пора было идти наверх. Переварив известие, Стерко лениво отмахнулся:

– Я ушел. И кто там стал начальником, это для меня ничего не меняет, Лэри.

– Нет, это многое меняет, – строго сказал Лэри. – Именно для тебя. Твой бессрочный отпуск устраивал меня куда больше, чем отставка. Поэтому второй рапорт я уничтожил на всякий случай. Пока ты у меня в подчинении, Стерко. До сегодняшнего дня департамент без тебя обходился, но обстоятельства изменились. Ты нам понадобился… Если бы не было столь неотложной необходимости, я бы тебя не потревожил, поверь мне. Я не потащился бы в такую даль, чтобы смотреть на твою изможденную физиономию и выслушивать, как ты пытаешься защититься от меня, как от первого своего врага…

Мысли смешались в голове Стерко. Все верно, столько лет Лэри его не трогал, словно забыл о нем. Если он объявился, значит, действительно, что-то случилось.

Стерко вздохнул поглубже и ответил вежливо:

– Мне жаль, Лэри, но меня не беспокоят проблемы твоего департамента…

– Нашего департамента, – осторожно вставил Лэри.

– Так вот если он без меня влип, наш департамент, пусть без меня и выбирается из дерьма, как делал это шесть лет!.. – Стерко невольно повысил голос. – Нельзя заставить меня вернуться и работать, если я этого не хочу!

– Ну а как насчет выслушать меня спокойноь?

– Хорошо, – процедил Стерко, чувствуя, что не в силах сопротивляться начальственному напору бывшего друга. – И что же такого страшного произошло в департаменте? Я прекрасно помню, в каком состоянии находилась наша внешняя защита шесть лет назад. Что изменилось?

Лэри удовлетворенно кивнул головой:

– Я слышу интонации профессионала, Стерко…

– Не подлизывайся. Насколько серьезное сопротивление вы сейчас в состоянии оказать? – уточнил Стерко.

– Мы работаем, внедряем новые разработки, и за последний год кое-чего добились. Вассалы вершителя все еще во множестве бродят по нашему этажу, но мы их в основном успешно нейтрализуем. Думаю, что вершитель должен выть с досады… – отозвался Лэри. – Но возникла другая проблема, Стерко, и она касается тебя куда сильнее, чем то, что происходит дома…

– Например?

– Вершитель вот-вот пробьет брешь в естественных барьерах этого этажа.

Звучало это настолько дико, что Стерко возмутился:

– Какую ерунду ты несешь, Лэри?!

– Если бы ерунду! По моим данным, Стерко, здесь родился и повзрослел сын вершителя, его будущий посвященный наследник, а ты лучше меня знаешь, что это означает…

Что это означает, Стерко знал. Это означало катастрофу для людей и их милого, бестолкового и примитивного по своей сути уголка мироздания.

Когда-то много лет назад на этаже хаварров ребята из внешней защиты каким-то чудом отловили и уничтожили посвященного наследника владыки Пограничья, его сына-хаварра. Но он успел так безжалостно разметать последние остатки естественной защиты этажа хаварров, что его обитателям с трудом удалось восстановить искусственные барьеры. На эти барьеры шли немыслимые и несчитанные ресурсы, работа по поддержанию баланса с Пограничьем отнимала средства и силы, жизни хаварров и их союзников с иных этажей мироздания.

Но хаварры – раса, ушедшая в своем развитии неизмеримо дальше, чем обитатели соседних с нею этажей. Хаварры были в состоянии помочь себе и другим. А этаж людей был непуганым краем, этаким заповедником, диким и малоразвитым для того, чтобы войти в содружество соседей по мирозданию. Конечно, человечество не было бы отвергнуто хаваррами, но оно и не подозревало ни о чем, жило своим первозданным естеством и только ему, человечеству понятными заботами.

Хаварров и прочих это устраивало. Никогда прежде не рождались среди людей дети владыки Пограничья, а это значит, что неудержимая сила вершителя никогда не проникала на просторы этого этажа. А теперь, если Лэри не шутил, а такими вещами Лэри никогда не стал бы шутить, положение становилось серьезным.

– Вам известно, кто он? – проговорил Стерко, очнувшись от своих мыслей.

– Известно. Ему сейчас двадцать пять. И он пока никакого понятия не имеет о том, кто он такой на самом деле, – серьезно ответил Лэри. – И, скорее всего, только поэтому здесь все еще спокойно, как прежде…

– Значит, вершитель еще не присылал за ним своих вассалов? – уточнил Стерко. – И этот парень еще не посвящен?

– Нет. Вассалы вершителя пока здесь не появлялись, по крайней мере, по моим данным. Но пару раз их следы мы находили под самым своим носом, чуть ли не на пороге департамента… Мы никак не могли понять причину такой активности, пока совершенно случайно не узнали, что и среди хаварров снова живет и здравствует посвященный наследник вершителя.

– Как?! И у нас тоже?! – воскликнул Стерко. – Лэри, вы что там, в потолок плюете? Напустили домой столько этих тварей, и еще наследника Пограничья нам только и не хватает!!

– Если и плевали, то не мы, а наши предшественники, – сухо отозвался Лэри.

– Хаварр-наследник уже не юноша. Его уже лет тридцать тому назад прошляпили, если не раньше. А я теперь гоняю ребят на износ, только бы они сыскали его!

Стерко стало неловко. В самом деле, ему ли упрекать бывших своих коллег? Сам ушел от дел, так и помалкивай…

– Извини, Лэри. Но право, твои новости несколько ошарашили меня.

– Надеюсь, ты проникся важностью проблемы? – усмехнулся Лэри.

Стерко неопределенно пожал плечами:

– Да, пожалуй, дело плохо. Но пока человек-наследник еще не ведает о своем предназначении, мне безопаснее находиться здесь, чем дома. Там меня однозначно ждет колпак, а здесь можно вздохнуть свободно и не опасаться за жизнь детей. Так что прими мой отказ, Лэри. Ради ребят я останусь здесь.

Они замолчали. У Стерко в душе царил полный кавардак.

– Как ты живешь, Стерко? – тихо спросил вдруг Лэри.

Стерко дернулся:

– Хватит, Лэри. О делах мы поговорили. Давай распрощаемся…

Лэри снова набрал в руки песок. Он хоть и старался выглядеть спокойным, нервно пересыпал в ладонях песок. И его напряженный голос как огнем жег и без того гудящую голову Стерко:

– Ты сам знаешь, что я довольно терпеливо переносил твой уход. Но всякому терпению есть предел. Чем дальше, тем мне все сильнее хотелось тебя увидеть. Я мог бы послать своего подчиненного уговаривать тебя, но я пришел сам…

Стерко напрягся. Он ждал этих слов. Он помнил, что суровый и непреклонный, требовательный и жесткий в делах Лэри, был беспомощным и мягким в их личных отношениях. Строя предположения, Стерко боялся столкнуться при встрече с Лэри именно с этой обезоруживающей искренностью.

Стараясь не подавать вида, Стеро напрягся, пытаясь выбросить из памяти все то, что мучило его. Глаза Лэри, ласковые и томные, руки Лэри, твердые и теплые, губы Лэри, нежные и горячие… Вспоминать все это – нет изощренней пытки. Так некстати через резкую боль, через напряжение наполненных желез, распирающих грудь, начало просачиваться настоящее вожделение, которое давным-давно стало недоступным, а воспоминания о нем запретными.

– Зачем ты пришел, Лэри? – буркнул Стерко. – Ты что, простейших вещей понять не в состоянии?.. Избавь меня от своего присутствия!

– Да, пожалуй, – Лэри встал. – Так тебе будет легче. А о том, каково мне, можно, разумеется, и не думать…

Стерко взглянул на его высокую, излишне сухую фигуру, и сердце Стерко снова стало болезненно сжиматься.

Стерко и Лэри долго проработали бок о бок, несколько последних лет до эмиграции Стерко два хаварра были неразлучны, они нежно любили друг друга. Стерко все разрушил. Он первый без всяких объяснений порвал их отношения, потом оставил службу, и наконец забрал детей Миорка и ушел из своего родного мира. Ушел и бросил Лэри. Лэри служил в том же департаменте, жил в том же доме, где раньше они жили вместе. И за все это время Лэри ни разу не потребовал от своего друга объяснений…

Стерко устыдился своей грубости.

– Извини меня, Лэри, – пробормотал он.

Старый друг отвернулся, запахнул пальто и зябко поежился. Потом он снова повернулся к Стерко и сказал с горькой усмешкой:

– Почему ты тогда ушел так поспешно? Ты даже не удосужился проститься со мной…

Лэри отвернулся, с силой ударил ногой по холмику песка, разметав его, а потом сделал шаг прочь.

Стерко испугался и торопливо заговорил:

– Я считал, что делаю все правильно. Рассказывать тебе о подробностях и ждать твоего решения – тогда это означало поставить под угрозу твою жизнь… Я не мог подвергать опасности твоего… нашего ребенка!

Лэри опустил голову.

Стерко вдруг понял, что впервые подумал о ребенке. Конечно, он хорошо помнил, в каком состоянии оставил Лэри. Беременность друга была уже довольно заметной, но она не портила Лэри, а делала далеко не юного хаварра, решившего стать родителем, просто замечательным…

– Как поживает малыш? – неловко улыбнулся Стерко.

– Он не родился, – спокойно ответил Лэри.

Такого ответа Стерко не ожидал. И такого ледяного спокойствия тоже.

– Что, Лэри, такова твоя месть? – горько уточнил Стерко.

– Вскоре после того, как ты ушел, я серьезно заболел. Ребенок погиб во мне почти сразу, – Лэри совсем побледнел, но говорил ровным спокойным голосом. – У меня никогда больше не будет детей.

Стерко молча закрыл глаза.

Лэри неуверенно проговорил:

– Прости меня. Я должен был смолчать.

Когда Стерко решился посмотреть ему в лицо, столкнулся с сухим строгим взглядом. Лэри холодно улыбнулся:

– Нам обоим ни к чему ворошить наши личные дела. Лучше вспомнить о том, что сыновья вершителя рано или поздно объединятся, и тогда нам не сносить головы. Идя на эту встречу, я рассчитывал на твою профессиональную помощь.

– Увы, я отупел среди людей. И я категорически отказываюсь что-либо делать для департамента, – резко сказал Стерко. – Прощай, Лэри.

Лэри вздохнул и замолчал.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? – наконец уточнил он.

– Как всегда, – выдавил из себя Стерко.

– Что ж, прощай, – бросил Лэри и быстро пошел прочь. На этот раз он больше не обернулся, и его фигура исчезла за зарослями густого шиповника.

Через полминуты из-за кустов выехал и устремился по шоссе микроавтобус с тонированными стеклами.

Стерко вернулся на стоянку и забрался в машину. Он чувствовал странное оцепенение, словно прямо сейчас потерял что-то совершенно бесценное, вот только что держал в руках и потерял навсегда.

Стерко сидел совершенно без сил, уставившись в лобовое стекло, которое уже снова вовсю заливали дождевые капли.

Вспоминая Лэри, Стерко нередко представлял у него на руках крошечного хавви с теплыми золотыми глазами. Стерко был твердо уверен в том, что ребенок жив и здоров… А все только что услышанное означало, что возвращаться домой будет ни к чему даже, если опасность минует. Если и возвращаться, то уж никак не в столицу, и тем более не на службу.

Нащупав телефон, Стерко вытащил трубку из чехла и набрал номер. Долго никто не подходил: когда Шото случалось воевать с больным братом, он мог и вовсе не сразу расслышать звонок. Наконец, трубку сняли:

– Слушаю, – бесцветным голосом произнес Шото. Люди считали акцент Стерко забавным. Но у Шото акцент был почти не заметен.

– Это я, Шото, – отозвался Стерко на родном языке. – Как вы там? Как Зого?

– Как обычно, – тускло ответил сын. – Неужели тебе это интересно?

– Не хами, малыш. Я через полчаса буду дома.

– Да? – удивился Шото. – Тогда зачем звонишь?

Стерко растерялся. Он обычно не звонил, даже когда задерживался, а уж тем более тогда, когда собирался домой. Но Шото раздраженно хмыкнул в трубку в ответ на молчание отца, а потом сказал:

– Стерко, там в дверь звонят.

Стерко и сам расслышал настойчивый дребезжащий звонок. Никто и никогда за шесть лет не бывал у Стерко в доме, потому что хаварр не позволял себе приглашать к себе кого бы то ни было. А это значило, что звонить мог только тот, кому делать в доме Стерко было совершенно нечего.

– Не вздумай открывать! – поспешно сказал Стерко.

– Я знаю, – ответил Шото. – Они все звонят… Пожар у них там, что ли?

– Даже если пожар, Шото, не вздумай даже подходить к двери!

– Ладно, – Шото беспокойно вздохнул и вдруг взмолился: – Слушай, Стерко, если ты и вправду едешь домой, так приезжай побыстрее! Честное слово, мне почему-то очень страшно… Они все трезвонят…

– Еду, малыш, еду, – Стерко повесил трубку.

Всякие звонки в дверь – это, конечно, чепуха. Но паренек действительно нервничает и чувствует себя брошенным. А Стерко сейчас был настолько выжат и растерян, что совершенно неожиданно ощутил потребность немедленно оказаться в доме, который за годы стал если и не родным, то привычным и спокойным местом. Неплохо будет денек-другой посидеть дома, прийти в себя, побеседовать с Шото, поиграть с Зого… Может быть, все само собой и успокоится.

До дома он доехал довольно быстро.

Обезлюдевший дачный поселок в этот ранний еще час продолжал дремать под дождем. За то, что вокруг было мало любопытных глаз, Стерко и облюбовал этот небольшой поселок в пригороде. Старый дом, в котором хаваррам пришлось поселиться, не очень нравился Стерко, он был совершенно бестолково построен, имел множество дверей в самых неожиданных местах, огромные коридоры и маленькие комнаты. Но жизнь трех хаварров казалась на удивление спокойной. Стерко чувствовал себя в безопасности, и с неудобным жилищем пришлось смириться. Дом обошелся дешево, и дети к нему привыкли, даже Зого, разволновавшись на улице, успокаивался, едва попав в свою комнату.