Текст книги "Уникум"

Автор книги: Наталья Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6. Козлобородый

Время обеда давно миновало, и Родион, пройдя центр города вдоль и поперек, проголодался всерьез.

Проверив карманы на предмет завалявшейся наличности, Родион с грустью понял, что сегодня он беднее церковной мыши. Средства на текущие расходы обычно обитали в карманах Стража, и Родион, так необдуманно выскочив из дома, лишил себя даже мало-мальски приличного гамбургера.

Оставалось слегка заморить червячка мороженным. И Родион свернул к первой встречной тележке с чуть подмерзшей продавщицей.

– Пожалуйста… – Родион пробежался взглядом по криво начертанному длинному прейскуранту и положил пятерку на крышку тележки:

– Сахарную трубочку!

Девица взяла купюру, долго ковырялась в поясной сумке в поисках сдачи, потом два раза пересчитала обтрепанную мелочь, перекладывая ее туда-сюда, затем пододвинула деньги к Родиону.

На вид ей было не больше двадцати лет, и судя по тому, как она усердно шевелила губами, пересчитывая сдачу, по разнокалиберным ногтям с наполовину облупившимся зеленым лаком, по торчащей из кармана пачке паршивых сигарет, симпатичная продавщица лет через десять должна была превратиться в типичную потомственную торговку, вульгарную, толстую рыночную тетку.

Родиону было начихать, в кого или во что превратится девушка с тележкой мороженого. Свои злые прогнозы он сочинял просто от скуки, и был уверен, что не ошибается.

Отойдя на порядочное расстояние, он присел на край длинной скамьи, на противоположном конце которой солидных габаритов молодая мамаша читала книгу и сторожила коляску с младенцем.

Родион вскрыл обертку с трубочкой, оглядел мороженое со всех сторон и с предвкушением наслаждения торжественно откусил глазированный краешек… В счастливом предперестроечном детстве Родиона уже не было таких лакомых излишеств, как богатый ассортимент мороженого. И теперь Родион с удовольствием наверстывал упущенное. Преуспел он в этом настолько, что пломбир с привкусом картона в разваливающемся бумажном стаканчике, бывший пятнадцать лет назад пределом мечтаний, совершенно канул в глубины памяти и наружу не появлялся.

Родион наслаждался, растягивая удовольствие, и неторопливо обозревал окружающих. Народу в сквере было достаточно, но Родион чувствовал себя спокойно. После размолвок с братом в его душе всегда начинал проказы бес противоречия. Егор не пожелал быть сегодня при своем боссе? Что ж, сами обойдемся. А если все же придется снова немного попортить шкурку, так пусть нерадивого Стража замучает совесть…

Рядом в коляске заверещал младенец. Наверное он был еще совсем мал, потому что это был еще даже не плач, а хрюканье. Мамаша отложила на скамью свое чтиво и усиленно затрясла коляску. Ребенок продолжал надрываться. Мамаша расстроилась, поднялась со скамьи, отклячив необъятную задницу, сунулась туда, откуда, как кочерыжка из капустных листьев, из кучи одеял торчал носик.

– Что ты? Что ты?.. Аа-а… Аа-а… – коляска заходила ходуном, так отчаянно мать пыталась утрясти малыша.

Родион скосил глаза. На скамейке лежал любовный роман в тонкой обложке. Обложка была скручена чуть ли не в трубочку. Пусть дрянное чтиво, пусть доброго слова не стоит, но зачем же в трубочку крутить? Книжка все-таки… Неприязнь к толстухе возникла сама собой. Неудивительно, что у нее ребенок никак не может успокоиться…

Родион с неохотой встал и пошел прочь, пока его не потянуло сказать нерадивой мамаше все, что он о ней думет.

Он уже давно понял особенности своей проклятой натуры. Быть противным зажравшимся злыднем было приятно. Энергетический вампиризм спасал Родиона. Ему было совсем не жаль тех, на кого приходилось выплескивать свое напряжение.

Сахарная трубочка благополучно растаяла в желудке. Родион, засунув озябшие руки в глубокие карманы пальто, шагал по бульвару. Ему было хорошо. Проблемы должны были начаться чуть позже, когда вечером Страж заведет свои чертовы благоразумные проповеди, когда в воскресение вечером придется отработать по полной программе два часа в концертном зале…

Родион свернул к Неве, подошел к самому парапету, остановился, отрешенно глядя на воду. Ему стало по-настоящему здорово. Он редко имел сладостную возможность побыть совершенно одному на этом свете. Честное слово, ради этого стоило удирать из дома и портить нервы заботливому Стражу…

– Добрый день! – послышался совсем рядом смутно знакомый голос.

Родион повернул голову.

Рядом стоял странный молодой человек в нелепой шляпе и несусветном пальто цвета хаки. Худущий, большеротый, с редкой козлиной бородкой и постно-кислым выражением на осунувшемся лице…

Со своей зрительной памятью Родион был несколько не в ладах. Раз увидев человека, Родион запоминал его, иногда даже мог восстановить весь облик по случайно запавшей в память детали, мог даже вызвать у себя четкий зрительный образ. Но вот что всегда припоминалось с трудом, так это то, где именно и при каких обстоятельствах встречал Родион того или иного человека.

Этого козлобородого человечка Родион, несомненно, видел совсем недавно.

– Здравствуйте, – повторил козлобородый. Несмотря на огромный, от уха до уха рот, он говорил, почти не разжимая губ: раскрывалась лишь узкая щелочка, открывающая два крупных передних зуба. Выглядело это даже не смешно, а скорее противно.

Родион церемонно кивнул:

– Не имею чести…

– Вы забыли меня, Родион! – козлобородый сначала плотно сжал губы, а потом растянул их в резиновую ниточку. – Вчера вечером я подавал вам и вашему брату стулья…

Родион едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Ну конечно! Та самая бледная немочь в светлом костюме, исполнявшая на Совете роль лакея…

– Припоминаю, – пожал плечами Родион.

– Ну и отлично, – кивнул козлобородый. – Может быть вы припомните еще и то, что меня зовут Марьян.

На это Родион промолчал. Как только имя прозвучало, он хорошо представил себе, с кем имеет дело. Практически не сталкиваясь с козлобородым лично, Родион кое-что о нем слышал. Реклама услуг Белого Марьяна регулярно помещалась на последних страницах еженедельных купи-продаек. Кажется, козлобородый слыл мастером по изменению какой-то там полярности с отрицательной на положительную, улучшению энергетики жилищ, коррекции биополя и настройке на успех в делах. За что и был пожалован труднопроизносимым и малопонятным титулом. Несомненно, знакомство с такой персоной могло бы стать честью для простого смертного.

Сегодня Белый Марьян почему-то не надел белого. В довольно-таки скучном пальтеце и темной шляпе с полями козлобородый чем-то напоминал добропорядочного дьячка и создавал впечатление человека с приветом. И впечатление, наверняка, не было обманчивым: такому-сякому магистру такой-разэтакой магии надлежало быть с приветом уже по определению.

Марьян помолчал, потом внимательно огляделся.

– Вы здесь один? – спросил он несколько удивленно.

– Ну и что с того? – с неприязнью уточнил Родион.

– Вашего брата нет поблизости? Или кого-нибудь из охраны?

– Послушайте, какое вам до всего этого дело?! – рассердился Родион.

– Вы один, я правильно понял? Тогда вам стоит вернуться домой, торопливо проговорил козлобородый и почти вплотную придвинулся к Родиону.

Родион едва удержался, чтобы не отпрянуть в сторону.

– Вы слышите меня? – озабоченно повторил козлобородый.

– А вы не догадываетесь, что мне хочется с вами сделать? – процедил

Родион, досадуя больше на то, что его уединение нарушено, нежели на странное требование Марьяна. – Какого черта вы ко мне лезете? Я вас в свою охрану не нанимал!

– Не надо желчи, Родион. Просто послушайтесь совета: исчезните с открытого пространства, и поскорее. Вернитесь домой.

– Вы что, бредите? – Родион действительно был удивлен.

– Вам угрожает серьезная опасность. Вы разумный человек, и я уверен, вы еще можете уберечь себя…

– Да ну? – усмехнулся Родион. – И от кого же исходит эта серьезная опасность?

– Скажем так: кое-кому по-крупному приелись вы и ваши фокусы.

– Ах, вот вы о чем… – отмахнулся Родион. – Нет, чтобы сразу сказать: старина Кошарский имеет на тебя зуб, Березин… Только что, если я на него имею два зуба? Все ваше заведение крайне забавно. И вы очень забавны, Марьян. Но я всегда развлекаюсь в одиночестве. Оставьте меня с вашими предостережениями, не мешайте наслаждаться жизнью.

– Я так и знал, что вы попытаетесь отшутиться… Но не притворяйтесь, что не поняли меня!.. – настойчиво проговорил Марьян.

– Я вас понял. Что еще? Или у вас такая тактика – досаждать всякой чепухой, пока я не выйду из себя? Не дождетесь.

Марьян переместился чуть в сторону и попытался заглянуть Родиону в лицо. Когда Родион все же снисходительно покосился на Марьяна, тот приглушенно и доверительно сообщил:

– Может быть, вам трудно это представить, но, к вашему сведению, я тоже не шарлатан, и у меня тоже есть основание гордиться кое-какими умениями…

– Что вы говорите? – усмехнулся Родион. Он уже пожалел, что так сгоряча сорвался из дома. Избавился от одного раздражающего фактора нарвался на другой, не менее противный козлобородый фактор. – Что же вы умеете, Марьян? Ах, да, вы, кажется, изгоняете злых духов, отовсюду, откуда пожелает клиентура. Благородное занятие…

– Вы настолько верите в собственную исключительность? – перебил его

Марьян. Он не казался обиженным, наоборот, уважительное выражение на его худом лице сменилось презрительной гримасой.

– Я не имею обыкновения отчитываться в том, во что я верю, а во что нет! – ответил Родион, отвернулся от козлобородого и пошел прочь.

– Позвольте рассказать вам одну историю, – Марьян поспешил следом, дыша в затылок. – Жили-были в довольно большом, хотя и провинциальном городе два мальчика, братья-близнецы. Жилось им так себе, не слишком-то весело. Однажды случилась с одним из мальчиков неприятная история, изменившая и его самого, и его жизнь. Как-то раз этот мальчик совершил крайне неосмотрительный поступок и подсел в автомобиль к незнакомцу…

Родион понял, что сейчас запнется о воздух и невольно сдержал шаги. Марьян тут же поравнялся с ним и пытливо взглянул из-под полей своей чудовищной шляпы.

– Вы не хотите знать, что было дальше? – поинтересовался он.

– Что было дальше, я знаю, – Родион почувствовал, как сердце начинает биться вразгон. – Кто рассказал вам все это?

Марьян тоненько рассмеялся, не раскрывая уродливого рта:

– Считайте, что я просто извлек эту информацию оттуда, куда почти никому нет доступа.

– Ах, вы еще и телепат? – пошутил Родион, хотя ему стало не до смеха.

– Нет, не совсем. Телепатия – феномен сложный и исключительно редкий.

Из мертвых глубин человеческой памяти ничего не добудешь, пока не приведешь мозг в надлежащее возбуждение… У меня иные методы. Я просто пошел путем, проложенным сквозь многомерные пространства, удаляясь по вектору временного измерения как раз туда, откуда можно услышать, увидеть и ощутить что угодно… Сие уже зовется ясновидением.

– Любопытно, – Родион повернулся и взглянул в небольшие, масляные глазки козлобородого. – Просто навешать мне лапши на уши у вас не выйдет: я совершенно не клюю на пустой треп. А кроме того я закоренелый скептик. Все мое прошлое при мне и черта с два вы хоть слово прочтете…

– А пол-то какой был холодный, помните?.. – монотонно и невозмутимо проговорил Марьян.

Екнуло сердце, и Родион почувствовал желание немедленно присесть или хотя бы прислониться к чему-нибудь твердому. Он переступил с ноги на ногу, сжал кулаки покрепче, чуть съежился, чувствуя, как капли пота побежали по пояснице, потом все же расправил плечи, тяжело перевел дыхание…

Марьян спокойно посмотрел на эти тщетные ухищрения, пожал плечами и спокойно продолжил:

– Холодный пол-то был… Еще бы, первый этаж… Да и пылищи вокруг… Сколько же этот тип пол не мыл? А сам-то на неряху похож не был… Пальто какое-то моднявое, какие тогда только артисты всякие носили…

Родион лихорадочно оглядывал ближайшие скамейки. Места были, но вокруг сидели люди или возились дети, и приткнуться было некуда.

Родион отступил в сторону, прижался к парапету набережной, отвернулся от Марьяна, облокотился на гранитную поверхность…

Пол тогда, действительно, был холодный. И пылищи вокруг хватало. Годы спустя, когда Родион вольно или невольно вспоминал тот день, когда он превратился в то, чем был сейчас, прежде всего приходил специфический запах пыли. Не воспоминание о том, как пахло в квартире маньяка, а именно сам запах, явственный, сильный, живой… Та пыль будто бы навечно застряла в носоглотке.

Как, откуда козлобородый Марьян узнал обо всем этом?

Родиону вдруг показалось, что Марьян почти дословно воспроизводит его тогдашние мысли, словно читает подобранный в мусоре листок бульварной газетки. Но это была не паршивая газетка, это была горькая тайна Родиона, это было как раз то, чем он не собирался ни с кем делиться…

Те несколько человек, кому было кое-что известно, не знали и сотой доли подробностей. Родион законспирировался накрепко: кроме преданного Егорки, никто не знал о том случае практически ничего такого, что могло пригодиться разномастным супостатам.

Откуда Кошарский с Марьяном смогли узнать такие подробные детали?

Черт возьми, это ни в какие ворота не лезло! Это было страшно.

Родион испугался. Он не ждал такой крутой выходки от обычной бледной шестерки, подающей гостям стулья. Это было почище того, что Родион вчера сотворил с вахтером Гильдии. Похоже, несколько преждевременно было взахлеб доказывать Егору, что вокруг Кошарского собрались такие же бездари, как и сам почтенный председатель…

– Может быть вам все-таки рассказать, что было дальше? – проговорил вдруг Марьян.

– Послушайте, вы можете помолчать? Минут пять-десять… – попросил Родион, опуская голову на руки.

– Разумеется, – отозвался Марьян.

Родион поспешно цеплялся за разбредающиеся мысли. Нужно было взять себя в руки. Хотя это и поздновато: Марьян уже наверняка понял, что задел Родиона за живое. То ли сработал фактор внезапности, то ли сказалось отсутствие рядом верного Стража, но Родион почувствовал, что не в силах немедленно овладеть собой. И он с головой ухнул в черную дыру. Чтобы выплыть, Марьян милостиво предоставил ему минут пять-десять…

…Родька закрыл глаза, поерзал на полу, пытаясь прогнать озноб, но понял, что трясет его не столько от сквозняка, сколько от страха. Как только он умудрился влипнуть в такую скверную историю? Конечно, он не собирался сделать ничего ужасного, и он отказывался садиться в эту проклятую машину.

Поначалу отказывался… Но незнакомый мужчина выглядел таким безобидным и так упрашивал всего лишь показать ему дорогу к стадиону… Родька и сам себе удивлялся, почему он оказался таким дураком? Но что теперь толку проклинать себя? Вместо того, чтобы сидеть сейчас с Егором и Пашкой в кино, приходится глотать пыль в грязном углу и ждать своей участи..

Словно огнем горели запястья и губы. Мальчик провел языком по вспухшим губам и всхлипнул. Рыжеволосый лохматый мужчина, приведший Родьку в эту полупустую неприбранную квартиру, еще в машине скрутил ему руки какой-то широкой липкой лентой и поспешно, наискосок заклеил рот. Он что-то бормотал при этом, убеждал не бояться, но его горячие сбивчивые уговоры мало подействовали на мальчика. Среди бела дня незнакомец тащил Родьку из автомобиля в квартиру, и, как назло, ни одной живой души не оказалось поблизости на тихой зеленой улочке…

Когда уже в квартире мужчина отдирал прилипшую ленту, Родька даже слезу пустил, так это оказалось больно. А похититель только снисходительно посмеялся и пригрозил, что если Родька пошевелится или издаст хоть звук, придется запеленать его лентой с головы до ног и отдирать понемногу… Да уж какие там звуки! Мальчик и не думал даже о том, чтобы криком позвать на помощь.

Притащив Родьку в комнату, незнакомец толкнул его в пустой угол, а сам немного посидел на широкой низкой тахте и принялся шататься по квартире туда-сюда, словно искал чего-то. Но он не искал. То и дело похититель смотрел на Родьку странным оценивающим взглядом, и взгляд его то и дело мутнел, и губы его начинали влажнеть…

Родька смутно догадывался, что ему уготовано нечто ужасно гадкое.

Теперь, когда удалось как следует рассмотреть незнакомца, Родька только удивлялся, как он мог подойти близко к такому страшному мужику. Сейчас он казался мальчику противным болезненным стариком. А что еще можно было сказать о человеке с такой грязно-белой кожей, похожей на ветошь, с глазами, ввалившимися в глубокие черыне ямы. Страшная рожа. И руки у него дрожат, так и прыгают. Точно, маньяк какой-то…

Много раз незнакомец присаживался на тахту, словно отдыхая. И сейчас он сидел на краю и испытующе смотрел на мальчика. И глаза его странно потемнели и запали еще больше. Он дышал тяжело, медленно и осторожно, словно от каждого вздоха ждал боли.

Смотреть на этого лохматого типа было противно и страшно. Родька прижался спиной к стене и действительно не решался ни пошевелиться, ни открыть рот. А ну как прибьет или придушит? Так оно, скорее всего, и будет… Зачем же незнакомец еще притащил чужого мальчишку к себе домой, как не для дурного дела?.. Наверняка, он псих… Может быть, его даже ищут…

Время уже перевалило за полдень. Если придется провести здесь ночь, вот дома переполоху-то будет! Ой, как влетит от родителей!.. Наверное, утром в милицию заявят, искать будут… Найдут ли?

Вспоминая отцовский гнев по пустяшным поводам, Родька даже представить себе боялся, что ждет его теперь, когда он натворил такое. Отец за такое просто шкуру спустит. Говорили же: никуда не ходить с незнакомцами. Столько маньяков вокруг развелось. Поймают мальчишку, помучают, поиздеваются, а потом все равно убьют… Нет уж, пусть лучше отец семь шкур спустит, чем вот этот, с запавшими в яму глазами… Только бы живым отпустил…

Родька снова уставился на пыльные хлопья под тахтой. Лучше уж туда смотреть, чем на сидящего рядом психа.

– Ну что, пришел в себя? – хрипло произнес мужчина.

Родька вздрогнул и взглянул исподлобья на незнакомца.

Голос прозвучал беззлобно, но Родьку это как-то не успокоило, и он не ответил.

– Как тебя зовут? – проговорил мужчина, не сводя глаз с замершего в углу мальчика. Не дождавшись ответа, мужчина покачал головой и укоризненно заметил: – Тебя что, не учили отвечать на вопросы старших? Я хочу знать твое имя!

– Зачем? – прошептал Родька.

– Затем, что мне нужно знать это, – раздраженно отозвался мужчина.

Он резко встал, шагнул в угол. Он не замахивался, даже рук не поднимал, но раздраженного голоса Родьке было достаточно:

– Меня зовут Родион, – торопливо пробормотал он, глядя, как две худые длинные ноги в джинсах приближаются к нему.

– Лет тебе сколько?

– Тринадцать.

– Неужели? – удивился мужчина. – Странно… Там на улице мне показалось, что ты на пару лет старше…

Родька с надеждой вскинул голову. Может быть, теперь похититель его отпустит? Что связываться с малолеткой? Себе дороже…

Незнакомец присел на корточки, протянул руку, провел пальцем по горящей коже над верхней губой мальчика:

– Больно? Ничего, усы у тебя еще вырастут… А к боли привыкай. Настоящей ты еще наверняка не пробовал…

От прикосновения чужой страшной руки Родька оцепенел и скорчился. От отвращения и страха сам по себе запрыгал подбородок.

– Ну-ну, малыш, не дергайся, – усмехнулся мужчина. – Тем более, что это бесполезно. Отсюда ты все равно не уйдешь, пока я не сделаю с тобой все, что мне надо… А ну-ка, посмотри мне в глаза!

Родька послушался. Глаза незнакомца словно выглядывали из черной пропасти. Жутко!

Мужчина выпрямился, отошел к двери, обернулся на пороге, чему-то усмехнулся и вышел в коридор.

Родька обвел взглядом комнату. Здесь почти не было мебели. Тахта, стул, тумбочка да голые стены с не очень чистыми обоями, пыль да грязь. Нет даже телефона. Будь в квартире аппарат, можно было бы добраться до него, пока незнакомец так неосмотрительно оставил свою жертву без присмотра. Можно было бы успеть набрать если не свой домашний номер, то уж ноль-два точно…

Незнакомец долго не появлялся, и в квартире было тихо, из коридора не доносилось ни звука. Родька встал на ноги и, стараясь ступать бесшумно, шаг за шагом двинулся к двери.

Он почти уже выбрался в коридор, когда мужчина появился прямо перед ним.

Родька в ужасе отпрянул назад, запнулся об угол тахты и упал. От страха и досады слезы брызнули из глаз…

– Что ревешь, герой? Сбежать захотел? – недобро уточнил мужчина. – Не выйдет, дружок… Плачь не плачь, а не выйдет. А ну-ка, в угол!

Родька торопливо отполз обратно в угол.

Он даже не вспоминал о тех бесстрашных героях, смельчаках и суперменах, на месте которых он любил представлять себя чуть ли не каждый день. Наверное, тех книжных и киношных суперменов в детстве не ловили маньяки, от того они и понятия не имели, что в жизни кое-чего стоит бояться.

– Ишь ты, бежать собрался, – проворчал похититель. – Сначала настоящая боль, приятель, а потом уже свобода…

Мысли смешались в голове мальчишки. Теперь даже на родительский гнев ему было наплевать. Он понял одно: незнакомец пообещал ему настоящую боль…

Родька всхлипнул, закрыл лицо локтем, торопливо утер рукавом сопли.

– Прекрати, – устало сказал незнакомец, садясь на тахту. – Я-то думал, ты просто изнеженный юнец, а ты еще совсем ребенок… Будем считать, что ты меня разжалобил…

– Вы меня отпустите? – обомлел Родька.

– Может быть, но не сразу… – задумчиво проговорил мужчина, потирая грудь.

Напряженно сжавшись, Родька внимательно слушал хрипловатый голос и пытался понять, что же такое хотел этот псих сделать с ним, и над чем он теперь раздумывает.

Мужчина вдруг грустно улыбнулся:

– Забавный ты, приятель, этакий домашний мальчишка… Наверное, ерундой всякой занимаешься? Математика, английский, фортепиано?..

– Скрипка, – тоскливо подтвердил Родька.

– Драться, наверное, не любишь, да и не умеешь?

– Не умею… – еле слышно прошептал Родька.

Родьке вдруг стало так жаль себя и почему-то стыдно за то, что дожив до тринадцати лет остался он никчемным пай-мальчиком.

– Ты мертвецов боишься, Родион? – спросил вдруг мужчина.

– Не знаю. Я… Я никогда не видел их.

– Увидишь, – уверенно пообещал псих.

– Где?

– Да скорее всего здесь, – усмехнулся незнакомец, а потом тяжело со свистом вздохнул и закашлялся. – Видишь ли, друг мой Родька, ты, можно сказать, моя последняя мармеладка… И тебе, хочешь ли ты этого, или нет, предстоит кое-что не очень обычное и не очень приятное…

Незнакомец с трудом встал, и Родька невольно закрылся рукой.

– Может быть, пройдет несколько дней, прежде, чем ты вернешься домой. А может быть, всего несколько часов. А пока не надо от меня шарахаться. Съесть-то я тебя точно не съем…

Мужчина снова присел рядом с Родькой, взялся за его руку и отвел ее от лица мальчика. Ладонь незнакомца оказалась горячей, а дыхание не по хорошему шумным. Из полуоткрытого рта мужчины неприятно пахло чем-то пронзительно кислым. Родька вжался в стену, не решаясь ни отвернуться, ни вырвать руку.

– Могу я рассчитывать на последнюю мармеладку, как ты считаешь? грустно спросил маньяк. – Ты будешь послушным мальчиком?

Родька судророжно замотал головой. Ладонь незнакомца до боли сжимала его руку, нелепые слова словно колоколом отдавались в мозгу…

– Лучше ни о чем не думай, – прошептал мужчина. – И ни о чем не жалей, ты все равно бессилен…

Он вдруг запнулся и замолчал. Лицо его дрогнуло, глаза закатились, обнажив яркие белки. Словно что-то невидимое толкнуло незнакомца в бок, он медленно, будто сопротивляясь, начал валиться на сторону и наконец рухнул на пол, довольно громко стукнувшись головой о грязный паркет.

С минуту Родька сидел спокойно, опасаясь сделать даже глубокий вздох, но похититель не шевелился. Он лежал, как мертвый. Только хриплое дыхание раздавалось в комнате. Казалось, маньяк потерял сознание…

Родька попытался вынуть свою руку из большой тяжелой ладони. Сухая горячая ладонь словно нехотя выпустила его.

Освободившись, он вскочил на ноги. Но едва он собрался сделать шаг, длинная жилистая рука вскинулась и ухватила его за лодыжку.

Родька пронзительно закричал во все горло, но едва почувствовав сквозь плотную джинсовую ткань жар сильной мужской ладони, покорно замолчал.

– Назад, дружок… – часто дыша, незнакомец потянул его вниз и усадил на пол. – Это должно пройти… Должно… Сиди рядом и не дергайся…

Мужская рука схватила ногу Родьки мертвой хваткой. Мальчик принялся отодвигаться как можно дальше от распрострертого тела, но незнакомец с силой подтащил его поближе. Потом он выпустил лодыжку мальчика, но Родька не решился снова повторить попытку побега. Даже в таком состоянии незнакомец пугал его какой-то неведомой мощью. Мальчик был уверен, что даже умирая, этот человек не переставал быть опасным. Если, конечно, это был человек, и если он действительно умирал… А ну как и верно, его приступ пройдет и тогда кто знает, какую гадость он приготовил измученному мальчику…

– Сиди смирно, малыш, или я ненароком придавлю тебя… – прохрипел мужчина в подтверждении Родькиных мыслей. – Не делай себе хуже..

Сильная судорога встряхнула тело мужчины. Лицо и шея из мертвеннобледных стали ярко багровыми, глаза словно всплыли, заплескались уже не в глубине, а на поверхности черных ям… Обеими руками незнакомец вцепился в воротник своего свитера и дернул его вниз. Прочный добротный трикотах промышленной вязки с треском порвался. Раздирая ткань на груди и расцарапывая в кровь кожу, мужчина корчился на полу, бился головой о паркет, стонал, хрипел…

Родька оцепенел, не чувствуя уже ни страха, ни удивления. Он больше не сомневался, что приступ закончится превращением этого изможденного странной болезнью маньяка в тошнотворное чудовище, которое просто разорвет мальчишку на части… Родька и времени счет потерял, не видя и не слыша ничего, кроме отекшего посиневшего от удушья лица и хрипло каркающего голоса.

– Дай руку, – прохрипел незнакомец и протянул Родьке трясущуюся ладонь с окровавленными ногтями. – Дай мне руку!..

Родька плохо понимал, что еще надо от него мучителю.

– Дай руку или придавлю!.. – мужчина сунул ему ладонь.

Родька машинально подал руку, и незнакомец сжал ее.

И нестерпимая боль электрическим разрядом пробежала от кисти к плечу и ударила мальчика в самое сердце, заставляя прогнуться, запрокинуть голову, задохнуться… От ужаса Родька не сразу смог закричать. Новый прилив странной, острой, грызущей боли с силой бросил его на пол, разбив лицо…

Все, чего Родька желал, это вырваться из капкана. Чтобы не было так больно! Никогда за свою короткую жизнь он не испытывал такого ужаса и такой сильной боли! Он отчаянно рыдал, дергая рукой в слабых попытках вырваться из мощной ладони, через которую пришла такая нестерпимая боль…

Даже когда боль внезапно отпустила его, он долго не мог заставить себя успокоиться. Преодолевая судороги и ломоту в груди, Родька приподнял голову, осторожно встал на колени, взглянул на лежащего рядом мужчину и в ужасе отвернулся. Желудок словно оборвался, похолодел, противно запульсировал…

Вот он и мертвец. Мертвее мертвого, и не просто рядом. Мертвец крепко держал его за руку.

Незнакомец лежал, широко раскинув ноги, прижимая свободную руку к изодранной груди. Его безволосая грудь сочилась кровью: умирающий немного не докопался до собственного сердца. Все еще синее раздувшееся лицо было таким страшным! К тому же мертвец стал совершенно неузнаваем, и если бы Родька не был уверен, что все это время похититель не выпускал его руку, он счел бы, что рядом лежит труп совсем другого человека…

Родька несмело дернул руку на себя.

Мертвец не отпускал его.

Мальчик закрыл глаза, горячо взмолился про себя, чтобы все это исчезло куда-нибудь, испарилось, оказалось сном…

Но его обессилевшая рука по-прежнему лежала в мертвой ладони. И мальчик просто не знал, что ему делать. Плакать, кричать и звать на помощь он больше не мог.

Какой-то шорох донесся до Родькиных ушей. Мальчик вскинул голову и сначала не поверил своим глазам. В дверях комнаты застыл темноволосый, давно нестриженнный парнишка в джинсовых шортах и старенькой школьной куртке без рукавов. Расширенными от изумления глазами он разглядывал диковенное зрелище.

Если бы сейчас прямо здесь появились Тимур со всей своей командой, Штирлиц, родной отец и ангел с крылышками вместе взятые, и то Родька не испытал бы такого громадного облегчения. Едва узнав Егора, Родька понял, что теперь-то и вправду все закончилось, даже несмотря на страшный труп рядом.

Несколько секунд брат внимательно оглядывал комнату, потом отступил на пару шагов, повертел головой в коридоре, присмотрелся, прислушался и снова встал в дверях.

– Родька! – Егор судорожно сглотнул, покосился на мертвеца и растерянно уточнил громким срывающимся шепотом: – Ты во что тут влип, придурок?!

– Егорка, помоги мне! – прошептал Родька, чувствуя, что никак не может сам высвободить руку.

– Да брось ты дурить! – возмутился Егор. – Бежим отсюда, пока никто не пришел!

– Я не могу! – взмолился Родька. – Он держит меня!

Егор как-то неловко, боком задев за косяк, двинулся в комнату. Он не сводил глаз с трупа, и на его лице застыло крайнее отвращение. Присев рядом с братом, Егор кивнул на тело:

– Что это с ним такое, а, Родька?

– Вроде умер…

– Иди ты!.. – пробормотал Егор, побледнел, и отдернул уже протянутую руку.

– Помоги мне! – вскрикнул Родька, испугавшись вдруг, что брат струсит и удерет из квартиры.

– Господи, да не ори же ты, идиот! – Егор облизал губы, страдальчески нахмурился, но снова протянул руку и на удивление просто разжал мертвые пальцы.

Освобожденный наконец Родька поспешно схватил брата за руку:

– Бежим отсюда!

Егору не надо было повторять дважды. Он вскочил, потащил Родьку за собой прочь из страшной квартиры.

Братья выбежали на лестницу, Егор сразу рванулся вниз. Родька хотел последовать за ним, но оказавшись на первой ступеньке, понял, что ноги не слушаются. Едва успев ухватиться за перила, он осел на холодные ступени.

Егор оглянулся, бросился назад.

– Ты что? Идти не можешь? Что с тобой?

Ноги и руки Родьки сделались теплыми и невесомыми. Про такое состояние говорят: страх выходит. То ли не веря еще в свое избавление, то ли чувствуя за спиной мертвеца, Родька не мог произнести ни слова. От собственного бессилья он тихо и жалобно заплакал.

– Родька, да что ты?! Может позвать кого-нибудь? – испугался Егор.

Он стоял ступенькой ниже, неловко гладил плачущего брата по плечу и с тревогой озирался по сторонам.

– Пожалуйста, пойдем отсюда! – Егор присел, пытаясь взглянуть Родьке в лицо. – Слышишь меня? Пожалуйста, пойдем…

Родька уткнулся в колени, пытаясь успокоиться.

– Черт тебя возьми, Родька! – закричал Егор тоже со слезами в голосе. – Да очнись же!