Текст книги "Князь Рус. Прорваться в Гиперборею; Князь Гостомысл — славянский дед Рюрика"

Автор книги: Наталья Павлищева

Соавторы: Василий Седугин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Бобры – это хорошо, если они еще не встречались с человеком, то его не боятся, а мех бобра теплый и защищает от воды. На бобров решили поохотиться. Это примирило с необходимостью остановки и мужчин.

Рус решил пройтись, чтобы посмотреть, нет ли еще чего стоящего в округе. Он охотник и привык двигаться бесшумно и осторожно, приглядываясь и прислушиваясь. Лес затихает только поздно ночью, когда на охоту выходят ночные хищники, и задача каждого, на кого охотятся, сидеть как можно тише. Днем лес полон звуков – птичьих голосов, шуршания, пыхтения, чьей-то возни…

Но сквозь все эти звуки князь услышал нечто другое – на берегу был явно человек! Неужели снова чужие?! Но голос женский, и он что-то напевал…

Рус осторожно подобрался к кустам, плотно охватывающим берег, чуть раздвинул ветки и увидел… девушку! В первое мгновение стало не по себе, он хорошо помнил рассказы бывалых людей о русалочьих проказах. Русалки и водяницы поют нежными голосами, заманивая молодых людей в свои сети, завладевают их сердцами и потом безжалостно сушат.

Но князь тут же позабыл свои опасения, он увидел то, от чего не смог оторвать глаз. Девушка стояла к нему спиной, выжимая волосы, видно, только что выбралась из воды. Освещенная солнцем стройная фигурка вырисовывалась как нельзя лучше. Купальщица чуть повернулась и принялась снимать рубаху, чтобы выкрутить и ее. Руса бросило в жар. Высокая девичья грудь, стройные ноги, крутые бедра… Но, подняв глаза выше, он обомлел окончательно! Это была… Порусь!

Комок в горле никак не желал проглатываться. Порусь выкрутила свою рубаху, но надевать ее пока не стала, разложила на траве, чтоб обветрилась. Девушка стояла, подняв волосы руками и сладко потягиваясь, а князь замер, любуясь тонкой талией, которую можно обхватить одними пальцами, ровной спиной, крепкими бедрами… Наконец Полисть отпустила волосы, и те скрыли всю ее своей волной, оставив на виду только ноги.

То ли почувствовав, что на нее смотрят, то ли услышав его шумное дыхание, девушка чуть присела и принялась быстро одеваться. Боясь спугнуть, Рус перестал дышать совсем. Но Порусь все же оделась и легким шагом отправилась прочь от озера. Князь вжался в куст, за которым сидел. Девушка прошла совсем недалеко, так и не заметив его.

Порусь уже давно скрылась из вида, а Рус все еще сидел, с трудом переводя дыхание. Сколько просидел – неизвестно, но, вернувшись в стан, до конца дня ходил как шальной. А на Порусь и глянуть не мог, казалось, девушка сразу поймет, что подсматривал. Становилось стыдно, но при одном воспоминании об увиденном весь стыд перебивало желание еще раз увидеть девушку обнаженной.

Он косился на Порусь, пытаясь понять, почему раньше не замечал, что так хороша собой? Просто привык видеть ее каждый день с Илмерой или, после гибели сестры, с Тимаром, которому та шила одежду, готовила еду, носила ягоды и орехи… Рус всегда смотрел на Порусь, как на младшую сестренку, и только теперь вдруг понял, что прошло много лет, она выросла и превратилась в красивую стройную девушку. А если бы не подглядел? Так и считал бы ее малышкой.

Но как ни была Порусь хороша, князь о ней как о своей любимой не подумал. Просто давным-давно, после гибели Полисти, дал зарок, что его сердце больше не тронет ни одна женщина.

Он, конечно, брал иногда тех, кто отдавался сам, но это было только уступкой молодому телу, требовавшему своего. Женщины все понимали и не держали на князя зла. Так поступали все, кто не имел семей.

Но как Полисть, он не любил никого. И был совершенно уверен, что не полюбит! А потому постарался выбросить видение у озера из головы. Правда, не очень получалось…

Постояв несколько дней и хорошо отдохнув, снова тронулись в путь. У всех было приподнятое настроение, Тимар твердил, что осталось совсем немного, Рипейские горы рядом. А там, за ними…

И снова не пугали ни густые леса, ни необходимость пробираться болотами, ни тяжелая ноша на плечах. Главное – дойти и увидеть своими глазами сияющие, уходящие в облака вершины, россыпи сверкающих камней, блеск берегов рек, одетых в такое же великолепие! Теперь, когда до сказки оставался всего шаг, никого не надо было подгонять.

Интересно, что они совсем не задумывались, как перейдут эти самые уходящие в облака вершины, казалось, главное – добраться, а там все решится само собой…

И все же люди устали, через несколько дней после той стоянки многие, особенно дети и женщины постарше, едва волочили ноги. Не помогали никакие обещания, что еще чуть-чуть, еще несколько переходов. Все тяжелее поднимались на ноги каждое утро и труднее давался каждый шаг.

Трудно шел и Тимар, все же он был стар. Но волхв не позволял ни ждать себя, ни тем более нести, как уговаривал его Рус.

– Вот еще! Что я, слабее малых детишек? Я способен держаться на ногах!

Рус не разубеждал старика, но при любой возможности старался поддержать его. Иногда хитрость удавалась, но чаще Тимар гневно отталкивал его руку:

– Князь, иди помоги слабым!

Русу очень хотелось спросить у волхва, почему же не видно Рипейских гор, если они так близко, но понимал, что рассердит этим вопросом Тимара, а потому молчал. Какая разница? Забот и без того хватало. Во время переходов нужно было то и дело кому-то помогать, брать на себя груз или просто поддерживать, нести маленьких детей, забирая их у матерей, рубить лес, когда не было видно просвета, укладывать переходы через ручьи и речки, которых здесь было изобилие.

Удивительно, о чем бы ни думал в эти дни Рус, его мысли упорно возвращались к Поруси. Даже зло на себя брало! Что он, девок не видел? Или саму Порусь впервые узрел? И голых красавиц видывал, не мальчик уж давно, и Порусь с малых лет знакома… Конечно, так, как на озере, не видел.

Постепенно злость сменилась мечтательным восторгом: хороша все же девушка… Вся словно умелой рукой выточена, грудь крепкая, высокая, тонка в поясе, крута бедрами… Рус почувствовал, что внутри становится горячо, а руки сами ищут ее тело.

Этого еще не хватало! Так и влюбиться недолго. Он уже влюбился однажды, совсем юнцом, в Полисть, но увидел, что девушка нравится брату, и отступил, даже мысленно никогда не считал ее своей. А потом… то, что было потом, вспоминать больно, и повторения не хотелось.

Полисти давно уж нет на свете, время и заботы лечат, Рус и вспоминал ее теперь все реже. А вот увидел Порусь, и сердце снова зашлось, зазвенело песней. Только что-то князя держало, не давая подойти к понравившейся девушке. Чуял ведь, что любой придется по душе, а словно боялся. Рус, который и на медведя с ножом, и колдовским чарам противился, побаивался девичьих глаз?! Да что же это такое?! – возмутился князь. Скажи он кому, объяснили бы, что влюбился. Где-то глубоко внутри Рус и сам понимал, что это так, но старательно гнал такие мысли, помня слова старшего брата, что от любви и женщин одни беды…

Смятенное состояние Руса, конечно, первым увидел Тимар. Сначала приглядывался, потом осторожно завел разговор о том, что молодым семьи создавать надо, чтобы детки нарождались, чтобы Род не сгинул. Особенно таким, у которых семя сильное, чтобы и потомки сильными были. В первую очередь князьям, а они со Словеном без женщин живут который год.

Рус чуть диковато посмотрел на волхва, хотел промолчать, но не смог. Вот тогда Тимар и услышал от него о бедах, которые от женщин бывают. Волхв ахнул:

– Это кто ж тебе такое сказал?!

– Словен.

– Хм… а ты от кого на свет народился? А сам Словен? Беды, говоришь… Рус, да ведь лучшее, что может быть у человека, – это любовь между мужчиной и женщиной, от которой красивые дети родятся!

Князь упрямо мотнул головой:

– Словен любил Полисть, я любил Полисть, а потом что вышло?

– Не поминай Полисть, не у каждой ее Доля. Тебе не о прошлом думать надо, а о будущем, Рус. Полисть сама долго не могла понять, кого же любит – тебя или Словена, вот и рвалась на части. А от такого никогда ни дети не рождаются, ни счастья нет. Хорошо, что вас с братом не поссорила, не то всему Роду беда.

Немного помолчав, Тимар продолжил наставления:

– Рус, но ведь красивых девушек и теперь в Роду много, неужто ни к одной душа не легла? Они на тебя раньше во все глаза смотрели, а ныне скорее как на старика. Ты дичишься, а кому нужен князь, который и обнять не решится?

Теперь Рус уже ничего не понимал. Волхв знал его потаенные мысли? Ведь сколько раз за последние дни хотелось подойти к Поруси и сжать ее в своих объятьях, чтобы задохнулась.

– Что же делать?

– Да если тянет тебя к девушке душой, хочется ее беречь и ясынькой звать, то не сдерживай себя.

– А… если не люб?

– Лучше уж узнать, что не люб, чем много лет молчать рядом, а потом понять, что поздно.

Но дальше разговор пошел совсем не так, как хотелось бы Тимару. Волхв желал, чтобы Рус решился наконец выбрать себе новую жену, а князь все вспоминал прежнюю и рвался вперед, к Рипейским горам.

Разговор с Тимаром заставил Руса по-другому посмотреть на историю с Полистью и их с братом отношения. Нет, он по-прежнему считал Словена более мудрым и опытным, уважал как старшего, но стал понимать, что та поспешная женитьба поломала жизнь и им, и Полисти.

Но что было бы, возьми ее в жены сам Рус? А ничего хорошего! Сидел бы сейчас рядом с Хазаром, ссорился с ним по пустякам или серьезно, растил детей и потихоньку превращался в ворчливого хозяина большой семьи.

А сейчас? Ни кола ни двора, бредет неизвестно куда неизвестно зачем (хорошо, что Словен не умеет читать его мысли, как Тимар!), ни семьи, ни любимой рядом… И все же Рус чувствовал, что, доведись еще раз принять решение уйти в этот трудный путь, пошел бы снова. Даже зная, сколько вынесет бед, сколько будет потерь, все равно бы решился. Потому что другой жизни уже не мыслил.

Неожиданно подумал, что будет там, за Рипейскими горами? Ну дойдут они, и что? Стало страшно от сознания, что совсем скоро наступит день, когда идти будет больше некуда. Жить спокойно и сытно он уже разучился, что тогда делать? Возвращаться, чтобы рассказать в Треполе об этой стране?

Князь вдруг почувствовал, что… растерян. Интересно, а что думает Словен? Он-то что будет делать в сытых благословенных землях? Всю свою жизнь, пусть не такую длинную и хорошую, они привыкли тяжело трудиться, добывая потом и кровью право есть и пить, спать и даже любить женщин, и не мыслили другого. Что делать, если это все станет вдруг доступно без особых усилий?

Рус понял, что… не слишком хочет дойти, наконец до благословенных земель, где всего вдоволь без усилий! Пока идут, есть цель в жизни, ради чего-то переносят холод и голод, не замечают кровавых мозолей и ран, недуга и пролитого пота, а потом? К чему стремиться потом?

Князь совсем запутался и решил поговорить с Тимаром об этом, только так, чтобы никто не мешал. Удалось не сразу. С самим волхвом творилось что-то неладное.

Но особо приглядываться Русу было некогда. Как всегда. То и дело требовалось сильное плечо, чтобы кого-то поддержать, веселый разговор, чтобы подняли головы те, кто приуныл из-за усталости, тихая беседа с допустившим ошибку (не стоило пенять человеку при всех, лучше сказать тихонько, сам поймет). Рус привычно был то впереди, чтобы рубить заросли для движения людей, то посередине, потому что у кого-то подкашивались ноги, то в самом конце, чтобы взять на свои плечи ношу у уставшего. Родовичи дивились: вот на кого усталости нет! И откуда силы берутся?

Никто не догадывался, что так Рус бежит от все больше пугавших его вопросов, а еще от мыслей о самом себе.

И это горы Рипы?!

Что-то неладное творилось с Тимаром, тот вдруг стал терять силы. Все чаще сидел, молча глядя вдаль, все быстрее уставал, был бледен и тих. Но долго идти уже не мог не один Тимар, у многих силы на исходе. Это раздражало Словена, они и так двигались очень медленно, если сейчас остановятся, то до зимы могут не перейти Рипейские горы. Что тогда, зимовать перед ними, что ли? Рус пробовал говорить, что после стольких лет скитаний один год уже не страшен. Но Словен и слышать не желал о зимовке где-то еще, кроме как на Земле предков! Стояла ранняя осень, пока тепло, нужно быстрее двигаться дальше.

И все же Русу удалось убедить брата остановиться, чтобы немного передохнуть. Все чаще получалось так, что поступали по совету Руса, незаметно младший брат все больше брал решения на себя. Правда, он не кричал, не спорил, спокойно и разумно объяснял, почему надо поступать так, а не иначе. Они со Словеном словно поменялись ролями, когда-то нетерпеливый Рус был готов броситься вперед не раздумывая, теперь, наоборот, забывал об осторожности старший.

Он со скрипом согласился остановиться на пару дней перед невысокими холмами. Измученные люди восприняли это с радостью.

В тот день Тимар долго бормотал в своем построенном для волхования шалашике, а потом, ни слова не говоря, куда-то отправился. Родовичи с тревогой смотрели вслед: совсем плох старик, еле ноги волочит, даже заботливо вырезанный Русом новый посох не помогает…

Солнце уже повернуло на закат, а Тимара все не было. На вопрос, куда ушел, все лишь пожимали плечами и кивали в сторону ближайшего холма:

– Туда…

Рус забеспокоился: волхв слишком немощен, чтобы вот так расхаживать по незнакомой округе. Помаявшись еще немного, князь все же отправился искать Тимара. Нашел не сразу. Волхв стоял на холме, вглядываясь в даль. Князя поразило то, как смотрел Тимар. Во взгляде было сожаление, даже боль. Чего он боится, не дойти?

Конечно, Тимар стар, вышел немолодым и столько лет вместе с ними мерил шагами длинный путь, греб на плоту, прорубался сквозь лесные заросли. Сейчас волхв не машет топором, как сильные мужчины, но никогда не сидит без дела.

Сзади подошел и Словен, его, видно, тоже беспокоило поведение старого Тимара. Впереди немало тяжелых дней, Родам нужна его мудрость, его помощь, Волхов еще слишком молод и неопытен, чтобы заменить Тимара во всем.

Видно услышав шаги князей, Тимар оглянулся. В его глазах впервые за столько лет братья увидели… слезы!

– Что?!

Волхв помолчал, потом показал рукой на холмы, густо заросшие лесом:

– Там… были Рипейские горы…

Оба князя даже не сразу поняли, о чем он. Наконец Рус сообразил:

– Как… были?

Тимар снова кивнул на холмы:

– Это то, что когда-то было Рипами.

– А… Земля предков?! – Шепот Словена от ужаса стал свистящим.

– Возможно, там…

Словен вдруг схватил Тимара за грудки, почти приподнял, зашипел в лицо:

– Ты хочешь сказать, что ни Рипейских гор, ни благословенной земли нет?!

Волхв остался невозмутим:

– Я говорю только то, что сказали боги. Здесь когда-то были сверкающие горы Рипы. А за ними лежала Гиперборея.

Князь отпустил руки, и Тимар едва удержался на ногах. Рус подхватил пошатнувшегося волхва, помог опуститься на большой камень.

– Тимар, а боги не сказали, куда делись горы?

Тот сокрушенно покачал головой.

– А куда мы теперь должны идти? Не возвращаться же…

– Не знаю…

Словен сидел, обхватив голову руками. Его голос был глух и грозен:

– Кто еще знает, что гор Рипы больше нет? Кому ты еще говорил?

Впервые Рус видел Тимара растерянным, казалось, волхв ведает обо всем, он всегда находил нужные слова и не терял присутствия духа в самых сложных случаях, но сейчас Тимара словно подменили. У молодого князя мелькнула страшная мысль, что боги больше не хотят разговаривать с Тимаром! Или он их не слышит! Это страшно для Рода, если волхв прогневал богов, значит, проклят и должен погибнуть весь Род.

– Никому…

– Вот и молчи! – Перед Русом и Тимаром снова стоял уверенный в себе, даже жестокий Словен, каким князь поневоле стал за время тяжелого пути. – Никто не должен знать того, что мы услышали! Никто не должен догадаться, что вот эти холмы и есть Рипейские горы!

– Но куда мы пойдем, Словен?

– Вперед, через эти холмы на полуночь! И будем идти до тех пор, пока не найдем Землю предков!

Тимар сокрушенно покачал головой, а Рус со страхом поинтересовался:

– А если мы ее не найдем? С каждым днем становится все холодней, люди могут не пережить зиму в снегах.

– Пусть погибнут! Все погибнут, но с пути не свернут! Я не вернусь назад и никому не позволю этого сделать!

– Словен, ты не должен гнать людей вперед в снега. Скоро зима, давай хотя бы перезимуем здесь, а весной решим, что делать дальше.

– Чтобы за зиму кто-нибудь понял, что мы их обманули? – Горечь в голосе князя могла поспорить со вкусом полыни. Он почти застонал: – Мы должны найти Землю предков… должны…

– Ее больше нет… как и Рипейских гор… – Казалось, Тимар вмиг состарился на много-много лет. Он едва держался на ногах, Русу пришлось снова поддержать волхва.

– Тогда ты лжец, заманивший нас в эту ледяную пустыню! Лжец, из-за которого погибнет наш Род!

– Словен, ты не можешь так говорить с Тимаром! Не его вина, что боги подсказывали путь сюда.

– Боги?! Ты веришь в то, что он разговаривал с богами?!

Русу очень хотелось резко ответить брату, но что? Однако молодому князю было жаль старого волхва, который и без того едва дышал. Он вдруг подхватил Тимара, перекинул через плечо и стал спускаться в сторону стана.

– Мой Род не пойдет вперед, а если ты решишь повести свой, то я расскажу о том, что услышал! Сначала подумай, Словен, а потом решай. От тебя зависят жизни людей.

Словен остался на холме, а Рус со своей ношей вернулся в стан. В своем шатре он осторожно опустил бесчувственного волхва на подстилку из травы и шкур, укрыл потеплей и крикнул Славуте, чтобы тот принес воды.

Парень примчался быстро, с тревогой глядя на бледного, безжизненного Тимара, испуганно прошептал:

– Он… умер?

– Нет, живой. Помоги мне напоить его отваром. Стар уже Тимар, трудно ему. Разожги огонь, я пока поговорю с людьми.

Рус очень боялся, чтобы вернувшийся в стан Словен не наделал глупостей. Старший брат, конечно, прав, сердясь, но Русу почему-то верилось, что Тимар не виновен. Только легче от этого не становилось. Теперь, когда столько пережито, столько людей погибло, столько трудностей вынесено, узнать, что мечта не существует!.. У кого угодно взъярится сердце.

И все же! У любого может взъяриться, только не у князя! Князь должен оставаться сильным и твердым, несмотря ни на что, не это ли твердил ему Словен, когда Рус на что-то злился или отчаивался? Неужели сам Словен сломался? Рус тряхнул головой, даже если это так, он не даст брату упасть духом, не позволит погубить Род и погибнуть самому. Пришло время его, Руса, встать во главе! Пусть не насовсем, только на время, пока не придет в себя старший брат…

Многие заметили, как князь тащил волхва, обеспокоенные родовичи стали собираться к шатру Руса. Потому, когда он вышел наружу, то увидел перед собой добрую половину сородичей. Это хорошо, не будет терять время на сбор.

Князь поднял руку, призывая к молчанию. Но этого не требовалось, толпа и так притихла. Неужели что-то с Тимаром?! Все так привыкли к его мудрым советам, к его всезнайству, случись что с ним, почувствовали бы себя сиротами.

– Тимар уже стар, а потому немощен. Ему нужен отдых. Да и всем нам тоже. В Родах много больных и обессиленных, а впереди трудный путь. Уже осень, мой Род пока не пойдет на север, найдем хорошее место и перезимуем. А весной решим, что делать дальше.

В полной тишине раздался голосок Зоренки:

– А Тимар не умрет?

– Нет, он выдюжит, он сильный! – заверил всех Рус. В ту минуту он поверил в это и сам. Тимера просто свалило понимание, что Рип больше нет. А еще Рус решил не позволять старику столько ходить и работать наравне с молодыми. Пусть лучше учит, но не одного Волхова, а нескольких, того же Славуту. – Сегодня поздно, а поутру решим, куда отправить людей на поиски хорошего места для зимовки.

– Рус, но до зимы еще далеко, мы могли бы пройти еще часть пути…

Конечно, Аней прав, по воздуху только полетели паутинки, на деревьях много зеленой листвы, даже самые мелкие лужицы ни разу не покрылись ледком, и изо рта днем не идет пар, и птицы не улетели, как делали все прошлые годы. Но Рус помотал головой:

– Дальше на север холодней, там зима уже наступила. Нужно оставаться здесь или чуть подальше, но не на полуночь, а в стороне. Мы обойдем эти холмы… слева! – вдруг показал он рукой на закат. – Но встанем, как только найдем удобное для зимовки место. Я не хочу, чтобы еще кто-то погиб от холода или упал без сил!

Люди согласно загалдели. Конечно, когда они прошли уже такой путь, хотелось поскорее добраться до Рипейских гор и хотя бы посмотреть на них, но Рус прав, за одну возможность увидеть перед собой долгожданные сверкающие вершины не стоило рисковать множеством жизней.

Вдруг кто-то сообразил:

– Рус, а как Словен?

Князь лгать не стал:

– Он пока думает.

– Так что же, Родам делиться?

– Завтра решим.

Когда Словен все же нашел в себе силы спуститься к стану, его встретили сообщением:

– Рус решил, что его Род не будет пока искать горы Рипы, а поищет место для удобной зимовки! А мы как?

Люди смотрели напряженно, за столько лет все так перемешались, что сейчас делить Роды – резать по живому. Словену очень хотелось сказать, мол, Рипейские горы искать не стоит, их нет, но он промолчал. Только кивнул:

– Подумаем.

Но в шатер к Русу не пошел, не желал видеть обманщика Тимара. Теперь никто не смог бы переубедить Словена, что Тимар не таков! «Пойдем на полуночь! Пойдем на полуночь!» – мысленно передразнил он волхва. Завел в студеные леса, а сам упал без сил. И спроса с него никакого. Небось был бы здесь Нубус, того камнями бы закидали.

Мелькнула злая мысль, что, узнай родовичи правду, не поздоровилось бы и Тимару.

Словен понимал, что Рус прав в одном – злостью беде не поможешь, пока не успокоится, решение принимать нельзя. Но досада глушила все разумные мысли, потому князь отправился куда глаза глядят с одним луком за плечами. За ним осторожно скользнул Волхов.

В стане, конечно, заметили, что Словен вернулся отдельно от младшего брата и к тому в шатер проведать Тимара не зашел, а потом и вовсе куда-то исчез в одиночку. Родовичи решили, что братья поссорились, небось твердый Словен требовал идти вперед, а Рус, пожалев недужного Тимара и еще многих, решил пока остановиться. Так уже бывало не раз, именно по настоянию Руса Роды останавливались, когда еще можно было бы идти вперед. И Рус всегда оказывался прав, не подготовься они к суровой зиме на шестое лето, некому было бы и сейчас ломать головы над тем, как быть, погибли бы тогда все.

Но люди понимали и Словена, уже невтерпеж дойти наконец и своими глазами глянуть на эти сверкающие вершины, за которыми благословенная Земля предков. Только дивились – как получилось, что ныне Рус оказался мудрее старшего брата? Видно, время учит многому, а годы, прожитые в тяжелой борьбе не просто за себя, но и за жизнь Рода, воспитали из Руса настоящего мудрого князя. За его Род можно только порадоваться.

Конечно, это не горы Рипы, но места благодатные. В лесу видимо-невидимо дичи, в реках и многочисленных озерах рыбы, на берегах птицы, под ногами ягод, сколько угодно травы для скота… Никакого намека на засуху, напротив, иногда дождей даже много. Как и мелких мошек, немилосердно жалящих лицо, руки, шею. Но к этому можно привыкнуть.

Если найти места посуше, то вполне можно жить. Но как же тяжело расставаться с мечтой о благословенных землях! Им много раз встречались места, где можно сытно жить, только трудись, не ленись. Роды могли остаться и там, но упорно шли вперед в поисках заветных Рип. И что теперь? Как сказать людям, что таких нет?

Словен даже не позаботился приглядеться, куда идет. Такого с ним никогда не случалось! В незнакомых местах, а теперь все вокруг такие, он примечал каждое дерево, каждую ложбинку, каждый ручеек и возвращался обратно, ни разу не заплутав. Но на сей раз князь был настолько подавлен услышанным, что шел и шел, не заботясь о возвращении. Если честно, то даже возвращаться не хотелось, хотелось лечь, смотреть в осеннее небо, следя за белыми облачками, и ни о чем не думать.

Словен устал, очень устал за много беспокойных лет, когда не позволял расслабиться ни на минуту ни себе, ни родовичам. Все было подчинено одной мысли: дойти до Рипейских гор и найти Землю предков! Ради этого положено немало сил и даже жизней. Он забыл, что значит любить женщину, ласкать детей, забыл о милосердии, о доброте, он забыл самого себя. Все время требовал и требовал, гнал и гнал Роды вперед за мечтой. И все для того, чтобы, увидев эти холмы, узнать, что здесь когда-то были горы Рипы?!

Отчаянье сжимало сердце Словена ледяной рукой, он на ходу обрубал ветки, попадавшиеся под руку, швырял их в сторону, топтал многочисленные грибы, сбивал ягоды. Ничто не могло обрадовать князя. Наконец, упершись в берег лесного озера, обессиленно присел на большой валун. С тех пор как они покинули Треполь, осень одиннадцатый раз устилала землю листьями. Вырос Волхов, виски самого князя посеребрила седина, безусый Рус превратился в крепкого мужчину. Умерла Полисть, погибла Илмера, нет больше старого Добрилы, медведь задрал отца Славуты, а сам мальчишка превратился в красивого рослого парня, на которого заглядываются девки… Многих нет, немало народилось и детишек, которые не знают, что такое Треполь и большие дома, не ведают степного запаха полыни, никогда не увидят родных для их родителей мест. А сами родители?

Мелькнула шальная мысль – повернуть обратно, пройти снова этот путь и увидеть Треполь! Но что он там скажет? Что Тимар ошибся и столько лет потрачено зря? Да и как объяснить людям, что их мечта сузилась до невысоких холмов?

Словен долго сидел, глядя на гладь озера, на стаи уток, одна за другой опускавшиеся на воду, на заросли ивняка по берегам. Вдруг он заметил, что стало темнеть, и, оглянувшись, осознал, что не представляет, где находится и даже в какую сторону ушел от стана. Это открытие было неприятным. В незнакомых местах так легко не просто заблудиться, а попасть в беду. После того как в болоте на их глазах утонул большой лось, родовичи побаивались ходить без оглядки. Вспомни Словен, что по пути обломал немало веток, он легко бы нашел дорогу обратно, но князь делал это не задумываясь, а потому и запомнить не мог.

И вдруг услышал голос Волхова:

– Отец!

Сначала решил, что просто почудилось, но от дальних кустов к нему двинулась фигура сына.

– Ты откуда здесь?

Волхов не ответил, лишь присел рядом на валун и тоже задумчиво уставился на воду. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, пора возвращаться, но Словену совсем не хотелось признаваться сыну, что он не знает дороги. Видно, сам Волхов шел за ним тайком, не догадываясь, что отец идет бесцельно.

– Я знаю, что гор Рипы нет. И страны за северным ветром тоже.

– Откуда?! – ахнул Словен.

– Я тоже волхв.

– Давно знаешь?

– Да.

Словен ахнул:

– Чего же молчал раньше?

Глаза сына стали насмешливыми:

– А ты мне поверил бы?

Повисло тяжелое молчание.

– Тимар… лгал раньше?

– Нет, боги действительно вели нас сюда.

– Зачем?

– Это их воля.

– Что теперь делать?

Впервые Словен вообще просил у кого-то совета, а уж тем более у сына.

– Рус прав, нужно искать место для зимовки.

– А потом?

– Не знаю.

Словен вскочил:

– Я не могу оставаться здесь! Видеть вот это!.. – он показал на дальние холмы.

– Рус сказал, что его Род пойдет на заход солнца искать место для зимовки.

– Он пойдет!.. Ишь какой! Решил за меня!

– Он за тебя не решал, сказал, что ты подумаешь до завтра.

Еще немного посидели молча. Словену было досадно, что в такую минуту младший брат оказался разумней и спокойней его. Но сердце все равно жгла досада от несправедливости, хотелось кричать от отчаянья, а приходилось мириться и жить дальше.

Вдруг Волхов поднялся:

– Пора идти, не то потом не найдем дорогу обратно.

– А сейчас найдем?

– Ты столько кустов наломал, что, пока не стемнело, найти можно.

Словен оглянулся, и впрямь, его путь отмечали обломанные ветки. Стало смешно, но смех все равно был горьким.

В стан вернулись уже в темноте, пару раз то один, то другой все же проваливались в ямы, а потому промокли и перепачкались. Хотелось в тепло, к огню и… к людям.

Род понял отчаянье Словена по-своему. Все решили, что тот рвется скорее к заветной цели, а Рус и Тимар придерживают князя, заставляя зимовать, не дойдя до Рипейских гор.

Родовичи понимали, что Рус прав, но они жалели и Словена.

Сам Словен утром подошел к шатру Руса, но входить не стал, только окликнул:

– Выйди.

Вышел Славута:

– А где князь?

– Ушел купаться.

– Как он?

Кивок в сторону шатра означал, что вопрос относится к Тимару.

– Ничего, очухался. Старый он все-таки…

Едва сдерживаясь, чтобы не обругать недужного волхва, Словен повернулся, чтобы уйти, но из шатра раздался голос самого Тимара:

– Словен, зайди.

Волхв лежал бледный, как снег, под глазами темные круги, губы синие, седые волосы растрепались.

– Сядь… скажу что…

Что он еще мог сказать, кроме того, что Словен уже услышал?! Но уважение к старости, тем более к старому волхву, заставило гневливого князя подчиниться. Ждал, что Тимар станет оправдываться или уговаривать согласиться с Русом, но тот сказал другое:

– Волхов еще молод, нельзя ему вместо меня… Если придется, то пригляди за ним, беды наделает…

– Как ты?

– Нет, для своей души наделает… Словен, не позволяй ему знаться с черными силами, пусть не таит зла на людей…

Словену стало обидно за сына, фыркнул:

– С чего ты взял, что он злой?

– Я все вижу, Словен. Волхову легче с темными силами, это плохо. Ему бы совсем не волховать, да нельзя, я уже стар и немощен, один он остается. И Илмеры нет…

– А что Илмера?

В сердце Словена снова заползло то давнее подозрение, что сестра погубила себя, чтобы спасти племянника.

– Собой она его тогда спасла…

– И ты не остановил после этого Волхова?!

– А как я мог? Он уже достаточно знает, чтобы волховать самому. И теперь Волхов сильнее меня. Потому и прошу – как отец постарайся оберегать его от злости, чтобы душу не губил, ее так легко испачкать. Я держал, пока мог, теперь твоя очередь.

На сердце у Словена стало совсем темно. Мало того, что мечта разрушилась, так еще и сын с темными силами знается!

Метнулся в свой шатер, даже забыв поблагодарить Тимара. Волхов сидел, прикручивая жилкой наконечник стрелы к древку. Почему-то вспомнилось, как всегда торопился Рус и как часто потом переделывал. Волхов не таков, у него витки ложатся, как у отца, медленно, зато ровно. А еще пришла мысль, что сыну пора жениться, только как, если тот волхв? Эту мысль перебила другая, и Словен поинтересовался:

– Волхов, у тебя ни к одной зазнобе сердце не легло? Может, женить тебя?

Пусть лучше совсем перестанет волховать, женившись, чем связывается с темными силами!

Парень поднял изумленные глаза на отца, усмехнулся: