Текст книги "Охота на газетную утку (Руки кукловода)"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну, – Сергеич помолчал, – это дело ответственное. Вскрытием у нас врачи занимаются, они с нашим братом санитаром не больно разговаривают.

Мишка тут же расстегнул «молнию» на другом отделении сумки и показал Сергеичу литровую бутылку «Охты».

– Это нужно через Антонину действовать, – рассудил Сергеич, – она все документы оформляет. Пойду, узнаю.

– Ну, Мишка, ты даешь! – выдохнула я, едва дождавшись ухода Сергеича.

– А то, – довольно ответил Мишка, – держись за меня, не пропадешь.

Он сорвался с места и побежал за Сергеичем, выхватив у меня кошелек, потому что неизвестная Антонина за бутылку ничего делать не стала бы, это ясно.

Я посидела еще немножко, скучая, как вдруг из кустов сирени вышла молодая рыжеволосая женщина и подошла ко мне.

– Вы ведь Петухова, Александра Петухова? – спросила она негромко.

От неожиданности я вытаращила глаза и смотрела на нее молча.

– Вы – та самая журналистка, которая пишет под псевдонимом Александр Кречетов? – настаивала рыжеволосая.

– Откуда вы меня знаете? – не выдержала я.

Неужели пришла слава, и люди узнают меня на улицах? Как-то очень неожиданно это все.

– Так откуда вы меня знаете? – спросила я более твердо.

Запираться не имело смысла, девица была уверена, что это я.

– Мне говорил о вас Боря, Борис Ахтырский…

– Что? – Я вскочила со скамейки. – Когда он вам про меня говорил и что? И кто вы, наконец?

– Вы уж простите, – усмехнулась девица, – я тут из-за кустов слышала, как вы его любовницей представлялись…

Я ощутила, что жутко покраснела. Паразит Мишка, поставил в такое положение!

– Я сразу поняла, что это не правда, потому что его любовница – это я, – грустно улыбнулась рыжеволосая. – Меня зовут Светлана, Борис мне доверял. И он.., он в последнее время очень чего-то боялся. Ваши статьи.., дело не в них, просто это еще больше усугубило.

– Но ведь он говорил мне, что понятия не имеет о чем речь! – вырвалось у меня.

– Ему так велели, – твердо ответила Светлана. – Перед встречей с вами он заехал ко мне и сказал, что если с ним что-нибудь случится, я должна найти вас и передать вот это. – Она протянула мне большой запечатанный желтый конверт.

На конверте не было подписи, и пока я тупо пялилась на него, Светлана метнулась за кусты и исчезла.

Выскочил Мишка и схватил меня за руку.

– Бежим скорей, а то еще нагорит!

Мы бросились бежать, причем я все время отставала и вертела головой, стремясь найти рыжеволосую Светлану, но ее и след простыл.

Только в машине Мишка перевел дух и сказал:

– Эта Антонина – та еще ведьма! Но показала мне заключение патологоанатома. И в нем сказано: умер от паралича сердца.

– Что это значит – инфаркт, что ли?

– Черт его знает, – честно признался Мишка, – там еще написано, что сердце и вообще все органы у него были здоровые, мужик-то молодой был. Так с чего это ему вдруг от инфаркта помирать? Бывают такие лекарства, которые в большой дозе вызывают паралич сердца.

– Ты думаешь, я ему в кофе чего-то такого подсыпала? – заорала я.

– Про тебя не думаю, – спокойно ответил Мишка, – но кто-то другой мог… А что это у тебя? – Он показывал на желтый конверт.

Я рассказала ему про рыжеволосую Светлану. Мишка закусил губу и припарковал машину в ближайшем тихом переулке, потом взял из моих рук конверт и аккуратно его надорвал.

Из конверта выпало три листка. Мы с Мишкой разложили бумаги на коленях и принялись их внимательно изучать.

Первый документ представлял собой ксерокопию перечня помещений, причем даже я, человек далекий от мира коммерческой недвижимости, сразу поняла, что помещения эти должны пользоваться повышенным спросом и вызывать у торговых фирм огромный интерес: все адреса были в центре города, на оживленных улицах, недалеко от станций метро, кроме того, достаточно большой площади, так что вполне подходили для размещения магазинов, ресторанов или ночных клубов.

Наверху страницы бледно пропечатался гриф «Отдел коммерческой недвижимости КУГИ» и стояла чья-то крупная размашистая подпись.

– Ой, ой, ой, – тихонько бормотал Мишка и вырывал у меня из рук документы.

Второй документ был копией факса, в котором предписывалось некоему Викентию Романовичу распорядиться о передаче прав на реализацию вышеперечисленных объектов недвижимости агентству «Домовенок» как победителю закрытого тендера. Внизу стояла та же самая размашистая подпись, что и на первом ксероксе.

Третий документ на первый взгляд не имел отношения к коммерческой недвижимости. Он представлял собой приказ по подразделениям КУГИ о введении новой формы пропусков и предписывал всем начальникам подразделений в трехдневный срок представить списки сотрудников с указанием должности и территориального размещения. Внизу были указаны должность и имя автора приказа: заместитель председателя КУГИ Березкин А. И, и стояла подпись этого самого Березкина. Точно такая же, как на первых двух документах, – крупная размашистая подпись.

Я сидела, глядя на эти три бумаги, и до меня постепенно доходило, какая бомба лежит у меня на коленях, уютно тикая часовым механизмом. Причем эти три документа представляли собой бомбу именно в совокупности, в сочетании.

Первый документ являлся перечнем крайне заманчивых помещений, за которые любой здравомыслящий бизнесмен с готовностью выложит кругленькую сумму. Второй документ предписывал какому-то ответственному лицу отдать права реализации этих лакомых кусочков известному мне «Домовенку», якобы выигравшему закрытый тендер. То есть отдать «Домовенку» всю прибыль, которая возникнет при этой реализации, все те деньги, «белые» и «черные», которые выложат будущие хозяева помещений за право их приобрести или арендовать.

А действительно ли «Домовенок» выиграл этот тендер, то есть закрытый аукцион на право проведения сделки, – это большой вопрос. На то этот тендер и закрытый, чтобы можно было втихую подтасовать его результаты и объявить победителем того, кто тебе больше заплатил. Тем более что агентство «Домовенок» – маленькое, незначительное даже по словам собственного директора, и выиграть реальный конкурс у крупных солидных фирм оно вряд ли смогло бы.

Третий документ в моей коллекции, фактически не имеющий отношения к махинациям с недвижимостью, играет тем не менее очень важную роль. На нем стоит та же подпись, что и на первых двух, но на этот раз подпись расшифрована, то есть автор первых двух документов назван по имени и по должности: заместитель председателя КУГИ А. И. Березкин.

– Александр Иванович, или Алексей Ильич, или Аристарх Ипполитович – выяснить не представляет труда, поскольку должность названа, и вряд ли этих заместителей много, – проговорил Мишка, словно прочитал мои мысли.

Однако удивлению моему не было предела: из этих трех бумаг совершенно отчетливо явствовало, что «Домовенок» самым непосредственным образом причастен к махинациям с недвижимостью, как я и заявляла в своих прежних статьях.

– Значит, я совершенно права, и незачем обвинять себя в смерти человека, – вздохнула я.

– А я о чем? – подхватил Мишка. – Тем более, результаты вскрытия какие-то двусмысленные…

– Но ведь Ахтырский пришел ко мне на встречу именно для того, чтобы продемонстрировать свою невиновность, непричастность к спекуляциям объектами нежилого фонда, – тянула я.

Я вспомнила его последние слова: «Я согласился с вами встретиться для того, чтобы показать бумаги, достоверно доказывающие, что мое агентство совершенно непричастно к махинациям».

Но эти бумаги, напротив, доказывают причастность «Домовенка» к этим махинациям, причем так убедительно, как будто их специально подготовил кто-то, весьма заинтересованный потопить агентство.

– Ахтырский боялся, очень боялся, – задумчиво проговорила я.

– И не зря он боялся, – подхватил Мишка. – Вон как все обернулось.

– Значит, пока все было шито-крыто, они проворачивали свои махинации. А как только вылезла я со своими статьями, агентство засветилось и органы стали что-то подозревать. Ахтырский рассудил так: они-то там, в КУГИ, как-нибудь отмажутся, а его подставят, а возможно, и убьют, чтобы не трепался.

– Раздобыл где-то компрометирующие документы и послал к тебе свою девицу, – резюмировал Мишка, – мол, прошу вскрыть в случае моей смерти. Думал, что раз последняя воля покойного, то ты обязательно это опубликуешь.

– А разве нет? – Я посмотрела ему в глаза.

– Александра! – укоризненно сказал Мишка. – Это же.., нейтронная бомба! Как же можно вот так сразу это публиковать! Да тебя начальство городское в три минуты сожрет – и не подавится. Откуда бумаги? – спросят. Одна девушка дала. – Какая такая девушка, откуда взялась? Она документы тебе предъявила?

– Нет, – пробормотала я.

– А почему ты ее отпустила? Нужно было вцепиться в нее как клещ и не отпускать, пока я не приду.

– Да ну тебя, Мишка! Я так растерялась…

– Растерялась она, – проворчал Мишка. – Значит, так, – он тронул машину с места, – пока про эти бумаги – молчок. Я поразведаю, как и что. Пройдусь по этому списку помещений, может, каких знакомых обнаружу, выясню, правда ли, что они получили аренду через «Домовенка»…

Знакомых у Мишки было полгорода, так что вполне возможно, что он найдет какую-нибудь ниточку. На том и порешили.

В отделе сидела одна Гюрза – тихо, как кот в засаде. Мне она ничего не сказала, а Мишку тут же услала куда-то с поручением.

Мишка подмигнул мне и вышел.

* * *

В квартире Алевтины Ивановны Фадеевой третий час шел обыск. Понятые: тихий, умеренно пьющий пенсионер Потапов, бывший железнодорожный контролер, и перезрелая вдова Лапушкина с мелкими обесцвеченными кудрями, – тосковали и мечтали, чтобы все это поскорее закончилось.

Впрочем, трое сотрудников милиции мечтали о том же самом, в глубине души поминая недобрым словом всю отечественную журналистику в целом и корреспондента Александра Кречетова, из-за которого им пришлось браться за это гиблое дело, в частности.

Поначалу смерть Фадеевой признали несчастным случаем и никакого уголовного дела не завели, но после статей в «Невском вестнике» на стол начальника Управления внутренних дел лег депутатский запрос, и волей-неволей пришлось браться за этот дохлый «глухарь».

– Кому эта бабка могла помешать? – тяжело вздыхал практикант Леня Синичкин, брезгливо перебирая постельное белье покойной, сложенное аккуратными стопками в ящиках комода. – Денег у нее, судя по обстановке, не было, должность занимала небольшую…

Старший группы капитан Слезкин в глубине души придерживался точно такого же мнения, но в целях поддержания в группе дисциплины на провокационные разговоры не поддавался и продолжал перетряхивать коробки с крупами и банки с пряностями, не зная, что он, собственно, хочет найти.

Старший лейтенант Мартиросов передвинул в сторону кухонный стол и поднял с пола обгорелую спичку.

– Посмотри-ка, Слава, – обратился он к Слезкину. – Вот что я нашел.

– Ну спичка, – недовольно буркнул капитан, – тоже мне находка.

– Э, подожди, дорогой. – Мартиросов опустил спичку в полиэтиленовый пакет и поднял палец, обращая внимание коллег на важность своих слов:

– Женщина она аккуратная, сора и пыли в квартире нет, подметала само собой каждый день. Значит, спичку уронила незадолго до смерти, раз не успела замести…

– Ну и что? – Слезкин пожал плечами. – Ну газ зажигала и… – Он поперхнулся, поняв, что сморозил глупость: плита в квартире электрическая, и он на нее как раз в эту минуту смотрел.

Пенсионер Потапов вежливо кашлянул, напоминая о своем существовании, и скромно вступил в разговор:

– Я очень извиняюсь, у нас в тот вечер свет выключался, минут на сорок, так, может…

– Вот-вот, – поддержал Слезкин понятого, – у нас же в протоколе опроса отмечено: света не было в тот вечер, вот она спички и жгла…

– Да? – темпераментно сверкнув темными глазами, Мартиросов показал на толстую хозяйственную свечку, валявшуюся посреди кухонного стола. – Что же она свечку не зажгла? Так сорок минут в темноте и просидела?

Действительно, свеча была неиспользованная, белый кончик фитиля кокетливо свешивался набок.

– Спичку, значит, зажгла, хотела зажечь свечу, а потом почему-то передумала?

– Ах ты, черт! – Слезкин нервно сглотнул.

До него дошел смысл сделанной Мартиросовым находки.

– Товарищ капитан! – раздался из комнаты голос практиканта. – Поглядите, чего это тут?

Слезкин оглянулся на Мартиросова, снова пожал плечами и пошел на помощь молодому коллеге.

Вася стоял на коленях перед окном и заглядывал снизу под широкий подоконник.

– Ну, что ты там такое нашел? – усталым голосом осведомился капитан.

– Да никак у нее подоконник съемный.

Вон, смотрите, винты. Отверточку мне бы крестовую…

В дверях появился оживившийся пенсионер Потапов и вызвался принести отвертку из своей квартиры. Слезкин согласился, хотя через полчаса пожалел об этом: Потапов все не шел и не шел, а когда, наконец, появился с отверткой, по исходившему от него запаху стало ясно, что отставной контролер воспользовался посещением своей квартиры, чтобы снять стресс после утомительной и нервной работы понятого.

Неодобрительно принюхавшись, Слезкин взял отвертку и, наклонившись к подоконнику, вывернул потайные винты. Вдвоем с практикантом они вытащили освободившуюся доску и заглянули в открывшийся взглядам просвет.

– Так! – глубокомысленно изрек Слезкин и наклонил доску над ковром.

На пол посыпались с нежным шуршанием зеленые бумажки.

– Ой! – неожиданно тонко взвизгнула впечатлительная вдова Лапушкина и прижала полную веснушчатую руку к взволнованно заколыхавшейся груди.

– Ох ты, мать твою! – в один голос с ней крякнул Потапов и по непонятной ассоциации впервые в жизни перекрестился.

– Доллары, – севшим от волнения голосом поделился практикант Синичкин с окружающими своими наблюдениями, – много.

– Вот вам и мотив, – обращаясь в основном к Слезкину, резюмировал Мартиросов.

Капитан Слезкин, естественно, тоже не мог промолчать. Он наклонился над зеленой россыпью и трагическим тоном скомандовал:

– Срочно оприходовать и переписать! Понятые, потом опись подпишете. Номера банкнот обязательно указывать.

Во время длительной и плодотворной работы по переписыванию свободно конвертируемых купюр старший лейтенант Мартиросов, по-прежнему обращаясь преимущественно к старшему группы, развивал свои соображения по поводу расследуемого преступления:

– Они свет выключили, чтобы в квартиру легче проникнуть, чтобы на лестнице их никто не заметил, так?

– Ну, допустим, так, – нехотя соглашался капитан, – да и при свете никто бы внимания не обратил…

– Когда свет погас, потерпевшая хотела свечку зажечь, да не успела – на нее напали.

Хотели узнать, где она деньги прячет…

– Но следов пытки не обнаружено! – радостно прервал слишком умного подчиненного Слезкин.

– А они в ванне ее пытали: подержат под водой, потом выпустят на минутку, чтобы отдышалась.., да не рассчитали, она и умерла.

– Поменьше фантазируй, старший лейтенант! – поставил его Слезкин на место. – Записывай: купюра достоинством сто долларов, номер…

* * *

Михаил подъехал к первому адресу из списка. В большом помещении на Каменноостровском проспекте кипела работа. Внутри огромного витринного окна, как рыбы в аквариуме, копошились двое парней в рабочих комбинезонах, монтируя светильники. Снаружи еще несколько человек устанавливали длинную раздвижную лестницу, явно подбираясь к огромной рекламной консоли.

– Мужики! – окликнул Котенкин одного из пролетариев. – А где ваше начальство?

Кто тут командует-то?

Мрачный детина, державший во рту несколько огромных гвоздей, что-то пробурчал, но по причине гвоздей совершенно неразборчиво. Остальные участники трудового процесса никак на Михаила не реагировали.

– Эй, орлы! – повторил Котенкин попытку. – Где ваш начальник?

Мрачный детина сплюнул гвозди в ладонь и явственно произнес:

– А кому и кошка начальник.

Отчаявшись добиться результата на первой линии обороны. Мишка толкнул дверь и вошел внутрь.

По полу ползал на карачках худой рыжий человек, подгоняя одну к другой полированные кафельные плитки.

– Куда прешь! – истерично воскликнул он, поднявшись на ноги и оказавшись невероятно высоким. – Куда прешь, мормон не-, дорезанный? Клей еще не встал!

Михаил застыл на пороге и повторил, что ищет начальника.

К счастью, плиточник очень хотел от него избавиться, и поэтому, повернувшись в глубину помещения, зычно крикнул:

– Семеныч! Тут тебя какой-то мормон спрашивает!

Котенкин очень удивился, почему плиточник записал его именно в мормоны, а, например, не в адвентисты седьмого дня, но предпочел не уточнять у него, а дождаться наконец представителя здешнего руководства.

Появившийся на крик Семеныч оказался невысоким, но довольно пузатым и подвижным мужичком лет сорока с такой густой вьющейся шевелюрой, что коричневая замшевая кепка торчала на ней, как на мотке колючей проволоки, то и дело норовя соскочить. Подкатившись к Михаилу, как колобок, и вытирая на ходу вымазанные чем-то белым руки, Семеныч скользнул по Мишиной фигуре круглыми блестящими глазами и осведомился:

– Вы из Центра размещения рекламы?

Так мы с Шемаханской обо всем договорились, у нас на первый квартал льгота и все вперед проплачено!

– Да нет, – протянул Михаил, – я не…

– А, так вы, наверное, с Лифляндской?

Так мы за аттестацию еще во вторник перечислили!

– Нет, я…

Семеныч, не давая посетителю вставить слова, горячей скороговоркой пресек его попытку объясниться:

– А если вы из муниципального образования, так это уже наглость! Мы еще и открыться не успели, а вам уже денег давай! Это просто ни в какие ворота! Тоже мне, начальство нашлось! Мне в городском отделе торговли так прямо и сказали, чтобы с муниципальным образованием никаких дел. Вы даже и права не имеете проверки проводить!

– Да не оттуда я! – в полный голос закричал Котенкин. – Я по другому делу!

– А если не оттуда, – Семеныч отстранился и уставился на Мишку подозрительным и недобрым взглядом, – так какого тебе черта надо? Крыша у нас есть, если что, я бандитов вызову, так что…

– Я из «Домовенка», – быстро вставил Михаил, пока подозрительный Семеныч не перешел от слов к делу, – мне для Городского бюро регистрации нужно с нашего договора ксерокопию снять.

– Откуда? – переспросил Семеныч. – Из какого-такого «Ведьменка»?

– Из «Домовенка», – повторил Михаил, – из агентства недвижимости «Домовенок». Вы ведь через нас это помещение покупали? Директор у нас был – Борис Борисович, только он недавно умер, сердце, я пока исполняю обязанности, ну и в ГБР потребовали копию договора, а после Бориса Борисовича в делах такой бардак. Я наш экземпляр не могу найти, вот к вам и приехал, мне бы снять ксерокс с вашего экземпляра… – Убедительным потоком правдоподобных слов Мишка пытался внушить Семенычу доверие к своей сомнительной персоне, но тот явно был не так прост и смотрел на Михаила с все большим недоверием.

– Как, вы сказали, агентство ваше называется? – наконец поинтересовался он голосом ведущего популярной телевикторины, спрашивающего у игрока девичью фамилию королевы Нидерландов.

– «Домовенок», – не задумываясь, ответил Котенкин.

– Первый раз слышу, – отрезал Семеныч.

– Как – первый раз? – возмутился Михаил. – Вы же через нас покупали это помещение!

– Первый раз слышу! – как автомат, повторил Семеныч.

– У нас же с вами договор! – несколько скисая и отступая к дверям, проговорил Котенкин.

– Покажите! – потребовал Семеныч и протянул руку.

– Так я же вам сказал – у Бориса Борисовича в делах бардак. И договор затерялся…

– А тогда об чем разговор?

– Я хотел у вас попросить копию…

– Какую еще копию? Я ни про какого «Домовенка» в жизни не слыхал, а вас вообще первый раз вижу! Документики, кстати, предъявите!

– Что за бюрократизм! – из последних сил возмутился Михаил, отступив уже к самой двери.

– Генрих, помоги человеку найти выход, – повернулся Семеныч к рыжему верзиле, который с явным удовольствием наблюдал за развитием событий.

– Не надо! – огрызнулся Михаил. – Сам найду! Но все-таки у какого агентства вы покупали это помещение?

– Коммерческая тайна, – отрезал Семеныч, аккуратно закрывая за Котенкиным дверь.

Миша сел за руль своего «жигуленка» и задумался.

Первый блин – комом. Конечно, в списке было еще много объектов, и где-то, может быть, повезет больше, но то, как его встретили в этой фирме, не внушало ему оптимизма.

Как только бежевая «пятерка» отъехала от тротуара и влилась в поток машин на Каменноостровском, следом за ней тронулась серая «тойота». В машине сидели двое. Водитель следил за бежевыми «Жигулями», стараясь не потерять их из виду, но и не подъезжая слишком близко, чтобы не бросаться в глаза.

Второй человек достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и сообщил:

– Уехал с первого адреса. Продолжаем наблюдение. Бежевая «пятерка» номер…

Выслушав ответные распоряжения, он подтвердил прием и спрятал телефон в карман.

* * *

Подъехав ко второму объекту из списка, Котенкин увидел, что здесь ремонт закончен и уже функционируют ночной клуб и казино. Во всяком случае, об этом говорила впечатляющая световая реклама, переливающаяся всеми цветами радуги, пульсирующая и потрясающая воображение немногочисленных прохожих, несмотря на то, что было еще совсем рано и заведение явно не работало.

Михаил представил, как все это должно смотреться ночью, и отметил про себя, что по тому, как быстро делается ремонт, можно понять, насколько много денег у хозяев.

Оставив машину неподалеку от входа в «Бонавентуру», так называлось сверкающее заведение, Михаил деловым шагом подошел к дверям и толкнул прозрачную створку.

– Чего надо? – скучным тоном осведомился мордатый тип с мощным загривком и стриженным под ноль зачатком головы.

– Начальство, – коротко бросил Котенкин, стараясь выглядеть как можно увереннее.

Привратник сдвинул тщательно пережевываемую резинку в угол рта, достал из кармана неизбежный мобильник и, чудовищно растягивая слова, сообщил:

– Леха! Тут это, в натуре, какой-то пришел ко… – покосившись на посетителя, он на всякий случай недоговорил универсальное определение. – Начальство, в натуре, спрашивает…

Через полминуты в холле появился еще один экземпляр того же биологического вида, только, судя по всему, более высокопоставленный: загривок у него был еще мощнее, зачаток головы еще меньше, а на шее красовалась золотая якорная цепь от броненосца.

– Чего надо? – спросил новый экземпляр теми же словами и с той же интонацией, что и его младший брат.

Котенкин, решив тоже не оригинальничать, ответил так же лаконично:

– Начальство, – логично рассудив, что второй гуманоид тоже недостаточно высоко стоит на эволюционной и карьерной лестнице, чтобы ответить на интересующие Мишу вопросы.

– А ты кто такой? – настороженно спросил гуманоид, показав, что его лексикон не исчерпывается двумя словами.

– Риэлтер, – ответил Михаил, решив до конца остаться скупым на слова.

Красивый термин произвел на гуманоида сильное впечатление, он посмотрел на посетителя с уважительным интересом, обхлопал его одежду на предмет оружия ближнего боя и повел по сверкающему хромом и позолотой коридору в служебные глубины «Бонавентуры».

Шагая следом за этим выдающимся экземпляром, Михаил не удержался от вопроса:

– Это у вас не от «Авроры»?

Он смотрел при этом на потрясающую цепь, украшавшую шею гуманоида. Тот покосился на посетителя, но ничего не ответил.

Остановившись перед дверью, скорее всего, позаимствованной из дворца Монтесумы, гуманоид вежливо постучал, приоткрыл дверь и негромко доложил:

– Антон Антоныч! Релелльтер какой-то пришел, вас спрашивает!

Котенкин вошел в кабинет, подавлявший своими размерами и роскошью. Гуманоид остался за его спиной.

Кабинет, своей величиной напоминавший картофельное поле колхоза-миллионера советских времен, был отделан черными панелями с неизбежной позолотой. По черным стенам тут и там висели турецкие ятаганы и драгунские сабли, казацкие шашки и кирасирские палаши. Для прочих видов холодного оружия в Мишкином лексиконе просто не было слов.

В глубине кабинета за письменным столом, таким же черным, как все в этой комнате, но инкрустированным перламутром и золотом, сидел невысокий бледный молодой человек в очках без оправы и с редкими бесцветными волосами, зачесанными на высокий лоснящийся лоб.

– Что вам угодно? – спросил Антон Антонович, взглянув на Котенкина холодными и прозрачными, как вода в горном ручье, глазами.

Мише стало страшно. Антон Антонович видел его насквозь, как таможенник видит на экране содержимое чемодана, и увиденное не доставляло Антону Антоновичу удовольствия.

– Я из агентства недвижимости «Домовенок», – робко, не своим голосом сообщил бравый журналист.

– Ну? – поощрил его Антон Антонович недоверчивым междометием.

– Наш директор Борис Борисович недавно скоропостижно скончался…

– Ну? – Антон Антонович решил превзойти в лаконизме своих подчиненных.

– И теперь я исполняю его обязанности… – выдавив из себя эту фразу, Котенкин снова забуксовал.

– Вот как? – В этом возгласе Антон Антонович соединил насмешливую радость за своего собеседника с некоторым недоверием и с намеком на то, что его, Антона Антоновича, время крайне дорого, и пора бы уже переходить к цели визита.

Котенкин и сам понимал, что дольше тянуть неприлично, и выложил свой основной тезис:

– У меня в Городском бюро регистрации требуют документы на проверку, а у Бориса Борисовича в делах беспорядок. Вот я и подумал, что у вас может быть копия договора – ведь, если я не ошибаюсь, вы заключали договор на покупку этого помещения через наше агентство…

– Ошибаетесь, – лаконично оборвал его хозяин кабинета, самим своим тоном давая понять, что аудиенция закончена.

Затем он перевел холодные прозрачные глаза на стоявшего за Мишкиной спиной гуманоида, одним выражением этих глаз одновременно отдавая приказ проводить гостя до дверей казино, никогда не впускать его впредь, однако не распускать руки, а кроме того, в будущем лучше думать, кого можно приводить в кабинет начальника, а кого нельзя.

Гуманоид, несмотря на зачаточное состояние своей психики, отлично все понял – скорее всего, спинным мозгом, – и аккуратным, но сильным толчком придал Котенкину достаточное ускорение, чтобы тот незамедлительно покинул черный кабинет.

В коридоре он еще пару раз подтолкнул посетителя в нужном направлении и наконец легонько пнул перед самой дверью, так что Мишка вылетел из казино как пробка из бутылки теплого шампанского.

Проследив за траекторией движения нежелательного посетителя, гуманоид повернулся к своему младшему товарищу, скрипнул зубами и проговорил, с холодным бешенством растягивая слова:

– Ты, в на-атуре, кого пускаешь? Ты здесь на что поста-авлен? Чтобы вся-аких ка-азяов гонять!

– Да Леха, блин, я же, конкретно, тебя позвал! – вяло оправдывался привратник.

Леха еще раз для острастки скрипнул зубами и удалился в свое логово.

Миша Котенкин, слегка прихрамывая после оказанного ему в казино теплого приема и обиженно косясь на нервно пульсирующую световую рекламу, дошел до своей «пятерки» и открыл дверцу. При этом ему показалось, что замок открылся не так, как обычно, а мягче и быстрее, словно его только что смазали.

Не обратив на это внимания, он сел за руль и включил зажигание.

Серая «тойота» неторопливо тронулась следом.

Обводный канал был забит транспортом.

Пробка тянулась впереди, насколько хватало глаз, и Котенкин, чтобы не застрять на полдня, решил объехать пробку, свернув на Измайловский проспект. Светофор должен был вот-вот переключиться, и Миша прибавил газу, чтобы успеть проскочить на зеленый.

Вылетев на большой скорости на Измайловский, он вдруг увидел выезжающую из проходного двора прямо навстречу его «пятерке» тяжелую грузовую фуру. Михаил изо всех сил вдавил педаль тормоза, но нога провалилась до самого пола, не встретив сопротивления.

Только что отремонтированные тормоза неожиданно отказали.

С ужасом глядя на неотвратимо приближающийся грузовик, Михаил бросил взгляд влево, но свернуть было некуда: по рельсам двигался навстречу трамвай, а рядом с ним стояла молодая мамаша с коляской…

Страшный грохот сшибшихся машин и скрежет рвущегося металла слились с криками ужаса. Бежевая «пятерка» расплющилась о борт грузовика, как пустая банка из-под пива под гусеницей трактора. Невредимый водитель фуры глядел на разбитый «жигуленок» и длинно, цветисто матерился.

Серая «тойота» остановилась в ста метрах от места аварии. Человек, сидевший рядом с водителем, достал из кармана мобильный телефон и доложил:

– Все выполнено. Очень удачно. Врезался в фуру на Измайловском. Вдребезги.

Через двадцать минут на Измайловский, завывая сиреной и мигая маячком, вылетела «скорая помощь». С трудом открыв дверцы разбитой «пятерки», санитары осторожно вынули из нее окровавленное тело.

– Кажется, жив, – сказал один из них усталой молодой докторше, подбежавшей к носилкам.

* * *

Дома я застала полный тарарам: мамуле удалось вытащить Петра Ильича на какую-то вечеринку на Ленфильм. Петр Ильич тихо, как все мужчины в подобной ситуации, сидел на кухне и пил боржоми, мамуля же металась по квартире, как раненая пантера, круша все на своем пути. Она искала какой-то шелковый шарфик, особенно подходивший к вечернему платью. На мой взгляд, шарфик там вообще не был нужен, о чем я и не преминула сообщить мамуле, не понижая голоса. На что мамуля покрутила пальцем у виска и шепотом обозвала меня полной дурой, присовокупив, что шарфик ей просто необходим, так как закроет морщины на шее.

– Да их и не видно совсем, – удивилась я.

– Это сейчас не видно, – отмахнулась мамуля, – а там, при большом свете, ой как видно будет! Так что ищи!

Можете себе представить мое удивление, когда треклятый шарфик нашелся у меня в комнате! Мамуля, не слушая моих клятвенных уверений, что в жизни я этого шарфика не видела и вообще никогда бы такую дрянь на надела, вырвала его у меня из рук, красиво драпировала шею и схватила уже с полки толстенный словарь русского языка, чтобы запустить в меня, но остановила руку в полете, потому что в дверях комнаты возник Петр Ильич, глядевший на нас с тихой укоризной. Мамуля мигом присмирела: «Иду, иду, Петруша!» – и вылетела из комнаты, шурша платьем.

В первый раз в жизни я почувствовала к нашему гостю некоторую признательность.

Они еще долго возились в прихожей, и, когда я вышла, чтобы запереть за ними дверь, оказалось, что в прихожей, кроме моей сладкой парочки, толчется еще Ираида. Как-то незаметно она просочилась.

Прихожая в нашей квартире не то чтобы очень маленькая, но когда в ней находятся четыре взрослых человека, там не развернешься.

Ираида, снимая пальто, случайно заехала локтем в глаз Петру Ильичу. Он вскрикнул, а она даже не извинилась. Взглянув на нее повнимательнее, я заметила, что Ираида находится в крайней степени раздражения. Это наводило на тревожные мысли – как бы они с мамулей тут в прихожей не разодрались из-за своего Петеньки.