Текст книги "Анна Павловна и её любовь (СИ)"

Автор книги: Наталья Амбра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  На уроке, который вела Мария Николаевна, Аня с таким же вниманием слушала учительницу, как и ученики, вернее, с ещё большим вниманием, и делала пометки у себя в тетради, в которой был план сегодняшнего урока. Он состоял из двух частей: первая была посвящена обсуждению статьи Добролюбова, вторая – подготовка к сочинению по драме «Гроза». Ане понравилось, что весь класс был хорошо подготовлен: какой бы вопрос учительница не задавала, как и на предыдущих уроках, всегда на него давался ответ. Но опять из всех девушка выделяла Игоря, это был безусловный лидер класса.

  На русском языке история повторилась, и никаких других отметок, кроме четвёрок и пятёрок, Мария Николаевна в журнал на уроке не ставила. С таким классом хотелось работать, это был праздник, стопроцентная отдача. Но Аня понимала, что с "а" классом такого не будет и с ними придётся потрудиться, и в этом была сложность её задачи. Об этом ей сказала и Мария Николаевна после уроков. Она посоветовала девушке убрать ряд сложных вопросов для десятого "а", на которые с лёгкостью ответили в "б", так как ответы на них могут вызвать затруднения, и лучше ей самой рассказать про эти темы. Да, Аня была согласна, что в "а" классе стопроцентной подготовки ожидать не стоит. Леса рук не будет, придётся вызывать по журналу. И Мария Николаевна составила список для Ани, кого ей следует спросить на следующем уроке.

  Где-то далеко от Ани чрезвычайно громко прозвенел звонок. И сквозь сон девушка даже не сразу поняла, что это был не школьный звонок на урок, а сигнал будильника её мобильного телефона. Однако уже через секунду она подскочила с кровати, ведь сегодня у неё самостоятельный урок, первый и самый ответственный, и ей никак нельзя опаздывать. Хотя девушка чувствовала себя невыспавшейся, а веки слипались, ведь вчера она легла далеко за полночь, готовясь к сегодняшнему испытанию и пытаясь продумать свои речь и действия до мелочей.

  Когда Аня вошла на кухню, на столе лежала записка Сергея, что Баги он уже выгулял, что было очень мило с его стороны, это позволяло Ане не собираться впопыхах. Спокойным, уверенным шагом в семь двадцать она вышла из дома и направилась в сторону гимназии. Однако, чем ближе девушка подходила к зданию, тем сильней ощущала внутри себя растущее беспокойство: как она проведёт первый урок, не оплошает ли? Наверное, начинающие актёры, выходя первый раз на сцену, испытывают такое же волнение.

  Когда Аня вошла в пустой ещё класс, то утреннее солнце, горя как золотая монета, медленно поднималось над жёлтыми кронами деревьев школьного сада. Девушка несколько мгновений, как заворожённая, стояла у окна и смотрела за восходящим светилом. Однако всё же времени было в обрез, и следовало готовиться к уроку.

  Доска после вчерашних уроков была исписана правилами русского языка. И, стерев мел с доски, Аня принялась старательно выводить: «Двадцать пятое сентября», Н.А. Добролюбов «Луч света в тёмном царстве». Затем она разложила свои тетради и книги на учительском столе и ещё раз мысленно стала прокручивать ход урока в голове. Тут дверь в класс отворилась, и вошла Мария Николаевна.

  – Доброе утро, Анечка. Как настроение? Боевое? Волнуешься?

  – Немного, – ответила девушка.

  – Не волнуйся, я уверена, всё будет хорошо. Я пришла тебя поддержать. Посижу все три урока на задней парте. А то ребята могут расшалиться, и тебе поначалу трудно будет удерживать дисциплину в классе.

  – Спасибо, Мария Николаевна, – поблагодарила признательно Аня.

  Раздался дребезжащий звонок. И ученики десятого "а" стали входить в класс, здороваясь с учительницей.

  – Проходите, проходите, – привычным тоном сказала Мария Николаевна, а затем села за последнюю парту.

  Аня подождала, пока все школьники займут свои места, а затем, испытывая на себе пристальные взгляды двадцати пяти учеников, сказала, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности:

  – Здравствуйте, класс, садитесь. Вы знаете, что с этого дня уроки буду вести у вас я. Зовут меня, напомню для тех, кто подзабыл, Анна Павловна Медведева, – с расстановкой произнесла девушка своё имя. – Запишите. А сейчас посмотрите на доску и прочитаем тему сегодняшнего урока.

  И Аня, опираясь на вчерашний урок, который проводила Мария Николаевна в 10-"б" классе, начала рассказывать про Добролюбова.

  Десятый "а", то ли от того, что это действительно был более слабый класс, то ли потому, что ученики смущались новой учительницы, вели себя менее активно, чем их ребята из параллели. Рук, когда Аня задавала вопросы, действительно почти никто не поднимал, а все старательно делали вид, что они, уткнувшись в свои тетради и учебники, что-то там пытаются прочитать. И только когда Аня уже указывала на кого-то рукой, те начинали отвечать. И всё равно, даже когда они говорили правильно, было ощущение, что ученики не уверены в своём ответе и боятся ошибиться. Аня старалась подбодрить их, говорила: «Молодец, хорошо». Но, в конечном итоге, пытаясь расшевелить класс, она к концу урока так вымоталась, что если бы следующим уроком не было бы самостоятельное сочинение, то сил бы у неё почти не осталось.

  В перерыве между уроками Аня поделилась своими впечатлениями с Марией Николаевной

  – Ничего, – стала успокаивать её женщина, – поначалу всегда тяжело. Ты привыкаешь к ним, а они к тебе. Постепенно ты найдёшь с ними общий язык. Нужно быть более эмоциональной, проводить уроки в более живой форме, чтобы вытащить ребят из скорлупы. Не переживай, всё наладится.

  Второй урок прошёл намного легче. Ребята, опустив головы, молча корпели над сочинением, изредка только спрашивая, как пишется то или иное слово, а девушка готовилась к следующему уроку – русскому языку.

  Четверг у Ани был свободным днём, и она решила посвятить его приготовлению к следующим урокам по пьесе Вампилова «Утиная охота», очень трудной пьесе для ребят. Поэтому девушка готовилась к тому, что большую часть урока ей придётся говорить самой, особенно в "а" классе, хотя урок и предполагался как диалог.

  Весь выходной Аня провела в кресле, обложившись критическими статьями и заметками о писателе Вампилове, предоставленными ей Марией Николаевной. Пытаясь вычленить главное, она составляла план завтрашнего урока. Сергей и Сбогар были ею позабыты. Напрасно они весь вечер пытались привлечь к себе её внимание, но в конце концов поняв, что это бесполезно, отправились на совместную прогулку и вернулись только около девяти вечера. Но Аня даже не поинтересовалась, где они пропадали два часа, она была вся погружена в пьесу Вампилова.

  На следующий день Аня чуть не опоздала на свои уроки. Слишком уж много времени она провела перед зеркалом, прихорашиваясь. Ей хотелось быть идеальной во всём: не только как учительница, отлично владеющая своим предметом, но и её внешний вид также должен был быть безупречным, ведь она в течение урока удерживает на себе взгляды более двух десятков глаз. На неё смотрят, её оценивают.

  Когда Аня вошла в класс, то ученики уже сидели на своих местах. Вот-вот должен был прозвенеть звонок. И девушке стало неловко за себя, что она, увлёкшись своим внешним видом, чуть не опоздала на урок. Какую репутацию она заработала бы с первых дней, если бы это было так. Ведь главное – это не внешний вид, а ответственность и её преподавательское мастерство. Только Аня успела разложить свои записи на учительском столе и немного отдышаться, как прозвенел звонок.

  Девушка провела уже привычную процедуру приветствия. И начала урок с того, чтобы все сдали тетради с вчерашним сочинением. Ребята стали передавать с задних парт на передние свои тетради, причём с шумом и переговорами вполголоса. И Ане даже пришлось сделать замечание, чтобы они делали это потише. Она решила, что налаживать дисциплину в классе нужно с самого начала.

  – Итак, тема нашего урока – творчество Вампилова и его пьеса «Утиная охота», – начала Аня урок. – Надеюсь, все прочитали эту пьесу, – и девушка вопросительно оглядела класс.

  Ученики малозаметно закивали. Испуганного выражения лица от того, что кто-то не готов к уроку, никто не сделал.

  – Что ж, отлично, – заключила Аня и стала продолжать: – Имя Вампилова долгое время было малоизвестным для большинства читателей нашей страны...

  Медленно расхаживая по классу, девушка рассказывала творческую биографию драматурга. Чтобы не ошибиться и не упустить каких-то фактов, она иногда заглядывала в свою тетрадь. Увлёкшись, видя перед собой только внимательные взгляды первых парт, Аня совсем забывала взглянуть на «галёрку». Она и не замечала, что ученики на задних партах левого ряда давно уже что-то обсуждала, и это явно не относилось к литературе. На средней играли в «морской бой», а в правом ряду то и дело поглядывали в окно. Но в конце концов в переговоры между собой стали вовлекаться всё больше и больше ребят, а их шептания становились всё громче и громче. Вдруг кто-то невольно громко хихикнул, и послышалось «ой». И тут Аня как будто бы очнулась и строго взглянула на нарушителя дисциплины. Класс на секунды присмирел, однако, как только девушка продолжила вести урок, вновь послышалось шушуканье.

  – Вам неинтересно? – с обидой в голосе спросила Аня. – Неужели вам не понравилась пьеса?

  Класс молчал. Девушка понимала, что дело было вовсе не в Вампилове, а в ней. Ученики не относятся к ней серьёзно, она ещё не успела заслужить у них авторитет. И, чтобы заслужить его у семнадцатилетних подростков, ей придётся приложить немало усилий. Это был долгий путь. Однако урок надо было продолжать сейчас.

  – Я понимаю, вы физики, математики. Вам литература, должно быть, не столь интересна. Однако, она учит вас мыслить. Она помогает заглянуть вам в ваши собственные души. Неужели вы, когда читали пьесу, не нашли в себе какие-то черты её героев? Того же Зилова, или кого-то ещё. Впрочем, это может касаться не только «Утиной охоты», но и других произведений. Та же самая «Гроза». Наверняка кому-то оказались близки её герои. Девочкам может быть близка Катерина, особенно тем, кто пережил безответную любовь, или смелая Варвара. Кто-то из мальчиков увидел себя в Борисе или Тихоне, в зависимости от своего характера.

  Аня обвела класс взглядом, но никто из учеников не спешил делиться откровениями и своими любовными переживаниями.

  Наконец кто-то сказал:

  – А если я нашёл себя в Кулибине?

  Класс тут же прыснул от смеха. Девушка не понимала, что ребята нашли в этом смешного, и поддержала ученика, поправив:

  – Не Кулибин, а Кулигин. Что ж, тоже хорошо, можно найти себя и в Кулигине. Однако вернёмся к Вампилову.

  Аня перешла к пьесе. Однако уже через минуту класс снова принялся галдеть, девушка делала замечания, повышала голос, чтобы заглушить голоса говорящих, но всё было бесполезно. В конце концов Аня замолчала, понимая, что её просто никто не слышит и она никому не интересна. На её лице было написано отчаяние, на глазах наворачивались слёзы. Но неужели она так быстро сдастся, на её первом же самостоятельно уроке? И Сергей прав?

  – А ну замолчали все! – тут послышался грозный выкрик с задней парты – это был Игорь Руднев. – Егоров, Исполин, заткнулись, а то сейчас по шапке надаю. Слушать учительницу! А ты, – ткнул он в спину одного из учеников, сидевшего перед ним, – спрятал свою бумажку.

  И юноша, который до этого играл в морской бой со своим соседом, послушно засунул свой расчерченный листок в рюкзак.

  Наступила тишина; кто-то недоумевающе косился на Игоря: что это на него нашло. Однако все как будто бы приосанились, ровно сложили руки перед собой на парте и приняли вид внимательно слушающих учеников.

  – Спасибо, Игорь, – поблагодарила Аня. – Теперь я могу продолжать. Итак, «Утиная охота», как вы, наверное, заметили, когда читали её, пьеса с глубинным философским и психологическим подтекстом. Каждый из вас увидел и нашёл в ней, должно быть, что-то своё. Рассказывать о ней невозможно, её можно только обсуждать. Поэтому мне бы хотелось, чтобы каждый высказал своё мнение и рассказал, о чём же его заставило задуматься это произведение.

  И Аня начала задавать вопросы: о значении оригинального начала пьесы, о положительных и отрицательных героях, о характеристике Зилова. Ребята, до этого присмиревшие, вновь оживились, начали поднимать руки, охотно отвечали на вопросы. Было видно, что всё-таки пьеса ученикам понравилась и они верно поняли её смысл, поэтому, какой бы сложности Аня не задавала вопросы, ответы были правильными. Верен себе остался и Игорь Руднев: он не только давал правильные ответы, но и задавал встречные вопросы, в чём проявлялась его любознательность.

  Единственная трудность, с которой столкнулись ученики, это то, что подростки не понимали душевной усталости и опустошённости Зилова, им, молодому поколению, уверенным и энергичным, у которых всё ещё было впереди, герой Зилова оказался чужд. Да и Ане тоже толком было трудно объяснить ученикам, что стало причиной такого состояния вампиловского героя, так как он также был ей диаметрально противоположен. О Зилове она могла судить только исходя из опыта общения с некоторыми знакомыми людьми.

  В общем, своей концовкой класс порадовал Аню: они больше и не думали шуметь, а говорили только по теме. Конечно, в этом была заслуга Игоря Руднева: если бы не этот юноша, ей навряд ли удалось бы справиться с дисциплиной в классе. Вероятно, он действительно был лидером среди ребят, лидером, которого все безоговорочно слушались.

  Воскресенье и понедельник (Анины выходные) были посвящены проверке сочинений. Хотя обычно воскресный день девушка проводила совсем иначе. Ведь у Сергея в воскресенье тоже были выходной, и часто молодые люди проводили этот день вместе: это мог быть поход в кино, в гости к родителям или друзьям, или просто прогулка, или, наоборот, кто-то приходил к ним, и тогда девушка готовила вкусный обед. Но на этот раз Аня решила, что подготовка к урокам важней: проверить полусотню тетрадей за один день это не шутка. К тому же она посчитала, что чтение сочинений ребят поможет ей ближе узнать каждого ученика, окунуться в его внутренний мир. Ведь, отвечая на вопрос, заданный в сочинении, он проявляет свою индивидуальность, высказывает свой взгляд на проблему в зависимости от мировоззрения.

  Таким образом утром, сразу после завтрака, Аня потонула в кресле рядом со столиком, на котором стояли две стопки тетрадей. А Сергею, обиженному на невнимание к себе, ничего не оставалось делать, как быть представленным саму себе уже в очередной раз. И он не придумал ничего лучше, как уйти к друзьям. Аня же его уход восприняла с большим облегчением, ведь теперь никто не отвлекал её.

  Итак, взяв тетрадку одного из учеников десятого "б", она принялась изучать мнения учеников об островской Катерине. Так же как и на уроках, десятый "б" порадовал Аню и в сочинениях. Они отличались чёткостью изложения мыслей и здравым смыслом. Тем же отличался и почерк учеников: он был ровный, уверенный. И орфографических ошибок почти не было. Проверив половину стопки, Аня поставила только одну «тройку» и ни одной «двойки». Но вот наконец она добралась до тетради, на обложке которой было написано имя «Игорь Руднев». Интересно, интересно, что же он там написал? Девушка взяла его тетрадь в руки с некоторым трепетом, словно это был сакральный список. Она сразу вспомнила, с каким серьёзным лицом на уроке подросток писал сочинение, было видно, как он старается. И Аня невольно в тот момент даже залюбовалась им. Это было учительское счастье иметь таких учеников.

  Девушка открыла тетрадь и прочитала название сочинения, написанное крупным, старательным почерком, «Причины гибели Катерины». И дальше шло рассуждение Игоря о том, что же стало причиной трагедии героини Островского, вернее, о жизни людей в ту историческую эпоху, особенно в провинции с её всё ещё патриархальным укладом и «Домостроем». Он писал о том, что Катерина была натурой тонкой и жаждущей любви и она буквально задохнулась в ограниченной купеческой среде, где власть имели только деньги. Её же измена, впрочем, как и увлечение религией, произошли, скорее, со скуки, чем по позыву сердца.

  Ане очень понравилось сочинение Игоря, поэтому она уверенно вывела крупную красивую пятёрку. Она хотела ещё добавить «молодец», но потом подумала, что это излишне. Однако всё же решила, что его сочинение следует отметить перед классом на следующем уроке.

  Сочинение десятого "а" не отличалось такой же стройностью и чёткостью, как у "б", однако в них было больше жизненности и оригинальности мысли. Было заметно, что образность мысли превалирует у них над логикой. Молчаливые на уроке, они полностью раскрыли себя в сочинении. Хотя всё же процент слабеньких сочинений у них был больше. Но «двоек» Аня не поставила никому.

  С каждым разом уроки Ане давались всё легче и легче. Она уже запомнила всех своих учеников по именам и в каждом из них выделяла какие-то свойственные ему черты характера. Девушка подметила, насколько разным был образ мышления у десятого "а" и "б". И если раньше уроки для обоих классов она подготавливала примерно по одной схеме. То теперь для каждой параллели она составляла разные планы. В тихом 10-"а", в котором ни разу не вставал вопрос о дисциплине, у Ани уроки всегда проходили легче. Несмотря на их некоторую закомплексованность, среди этих ребят девушка чувствовала себя уютнее, а также то, что она действительно учительница, которая даёт знания и которую слушают. Аня знала, нужно только время, чтобы ребята привыкли к ней, перестали стесняться, и тогда всё пойдёт намного легче. Главное – дать им почувствовать уверенность в себе. И в скором времени так и случилось: ученики раскрылись и тоже стали активно работать на уроках.

  В десятом "б" всё было иначе. Там не нужно было раскрепощать ребят и вытаскивать их из скорлупы. Они и так были уверены в себе, и их уверенность была оправдана. И, казалось бы, Аню должно было радовать то, что ребята из "б" класса всегда приходили на урок подготовленными, активно работали, отличались высокой эрудицией. Однако именно в этом классе Аня чувствовала себя немного неуютно. Не только из-за того, что она понимала, что без Игоря Руднева, который продолжал помогать ей удерживать дисциплину, у неё навряд ли получилось бы так скоро наладить с учениками отношения. Просто иногда ей казалось, когда она всматривалась в глаза ребят, что она видит их чувство превосходства над ней, их учительницей. Девушка читала в их глазах: «ну, ну, что сегодня ты нам расскажешь, чего мы не знаем». И именно их постоянная подготовка «на пять» напрягала Аню. Действительно, удивить 10-"б" было сложно. Они всегда сидели на уроке, обложившись учебниками и методическими пособиями. И поэтому, даже когда девушка рассказывала новый материял, она всё равно читала в глазах учеников скуку, так как всё это было уже прочитано ими до неё. Особенно тяжело ей давались уроки по гончаровскому «Обломову». Ей трудно было донести до ребят мысль, что Гончаров всё-таки симпатизировал апатичному, ленивому Обломову, хотя явных намёков в романе на это нет. Штольц же с его европейским менталитетом, особенно в первой половине романа, выглядел лишь бездушной машиной, у которой было всё просчитано. Обломов же является олицетворением чистой, светлой русской души, просто к своим тридцати годам он успел разочароваться в том обществе, в котором вынужден был вращаться, устав от никчемной суеты. Ученики, дети двадцать первого века, спорили с ней, симпатизируя успешному Штольцу. Ведь сейчас «Штольцев» было гораздо больше, чем «Обломовых». Хотя, конечно, нашлись и такие, которые были бы не прочь, как и гончаровский герой, целый день валяться в постели, наслаждаясь всеми благами жизни, и «не парясь», говоря современным языком, над проблемами. В общем, Аня чувствовала, что её доводы в пользу Обломова слабы, ведь она сама черпала свои аргументы из методической литературы, и отсюда понятный схематизм. Ей самой бездеятельный, ленивый Обломов, разумеется, тоже был чужд. И привлекательным в романе казались лишь аппетитные запахи, доносившиеся из кухни Пшеницыной.

  Из-за этого авторитет Ани, и так не высокий в 10-"б", падал, и она всё чаще видели на уроках скучающие лица. Ученики больше не галдели и не играли в морской бой, а просто терпеливо ждали, когда же кончится урок.

  Её спасал только Игорь Руднев, который благодаря свойственной ему любознательности постоянно засыпал Аню вопросами, частенько носящими философский характер. Это вносило какое-то разнообразие в урок и позволяло отходить от основной канвы. Нередко даже юноша вступал в спор с учительницей, если что-то казалось ему сомнительным. И порой даже Ане думалось, что её учеником больше руководит не столько желание выяснить все вопросы до конца, сколько он старался помочь ей, чтобы её уроки были более интересными.

  И вскоре Аня стала ловить себя на том, что во время уроков в 10-"б" она всё чаще обращает свой взор на заднюю парту, за которой сидел Игорь Руднев, как будто бы она рассказывала для него одного.

  Однако, чем лучше складывались дела у Ани в гимназии, тем хуже становилась атмосфера в доме. Теперь всё время девушки было посвящено одной только школе: и, если она не была в гимназии, то была занята подготовкой к урокам. Приготовление ужина, выгул собаки, выполнение прочих домашних обязанностей стали для неё теперь бременем, и они делались впопыхах и наспех.

  И, разумеется, это вызывало у Сергея недовольство. Он неоднократно предпринимал попытку отвлечь Аню от её занятий, но всё было безуспешно. В конце концов терпение молодого человека лопнуло, и он решил положить этому конец. И как-то в один из воскресных дней, когда девушка в очередной раз уселась в своё любимое кресло и обложилась учебниками и тетрадями, он подошёл к ней и спросил жёстким тоном:

  – Аня, ты опять собираешься убить выходной день, сидя в этом кресле?

  Девушка подняла голову и недоумённо посмотрела на Сергея.

  – А что здесь такого?

  – Да просто ты уже ничего не видишь в этой жизни, кроме своей школы и тетрадей.

  – Но я ведь учительница, таков мой долг. Мне нужно готовиться к предстоящим урокам.

  – У тебя уроки – только во вторник. Ты можешь к ним готовиться в понедельник, когда я уйду на работу. А воскресенье существует для того, чтобы отдыхать. Причём я хочу, чтобы мы отдыхали вместе.

  – Да что ты взбеленился? – пожала плечами Аня.

  – Я хочу, чтобы ты вспомнила наконец о моём существовании, чтобы обратила на меня своё внимание. Оно мне тоже, понимаешь ли, необходимо.

  – Я помню о тебе, помню.

  – Я как-то в последнее время перестал это замечать. Сколько можно сидеть, уткнувшись в эти учебники? Когда ты меня раньше просила: «дай мне время, мне нужно привыкнуть, войти в колею», я шёл тебе навстречу. Понимаю, всегда трудно обживаться на новом рабочем месте. Ты попросила неделю. Я тебе дал. Уже прошёл почти месяц, как ты работаешь в этой чёртовой школе, и тебе всё ещё нужно время! Сколько ещё мне придётся терпеть твоё пренебрежение мною: ещё месяц, два, год или до твоей пенсии?

  – Серёж, ну как ты не понимаешь, что учительский труд – это работа не только в школе, но и дома. Я не могу прийти на урок неподготовленной. Тем более что я веду два предмета.

  – Готовься, пожалуйста, но только когда я работаю, а не в выходные дни. Я забыл, когда мы с тобой вместе выходили куда-нибудь. Мы даже с тобой разговаривать перестали нормально. Хорошо, если я услышу за день от тебя пару слов, не касающихся школы. Так знай, моё терпение закончилось. Или ты сейчас убираешь все свои учебники и собираешься со мной на прогулку или я буду принимать радикальные меры!

  – Какие меры? – обеспокоенно спросила Аня.

  – Захлопывай свои учебники и мигом одеваться! – рявкнул Сергей.

  – А может, я не хочу никуда идти, может, у меня настроения нет, – раскапризничалась девушка.

  – Меня это мало волнует, – и Сергей загрёб в охапку все учебники и методические пособия Ани, потом подошёл к столу, резким движением открыл ящик, впихнул в него всё добро, а затем так же резко закрыл его. – Вот так вот!

  Девушка поняла, что этот бой она проиграла и ей ничего не оставалось делать, как покориться, – всё-таки худой мир лучше войны.

  – И куда мы пойдём? – спросила она недовольным тоном.

  – Всё равно куда, лишь бы вывести тебя наконец в люди.

  Через двадцать минут они уже шли по оживлённому проспекту. Сергей крепко держал девушку под руку, словно боялся, что она вырвется и сбежит, отчего Аня чувствовала себя собакой, которую вывели погулять в строгом ошейнике.

  Однако шумная атмосфера вечернего города постепенно подняла девушке настроение, и чувство обиды от того, что Сергей слишком грубо повёл себя с ней, начало отступать. Небо радовало своими красками: оно медленно из голубовато-розового превращалось в зеленовато-сапфировое. Звёзд ещё не было. Однако над магазинами уже кое-где горели вывески, а водители включали фары машин.

  На проспекте было очень оживлённо. Навстречу Ане и Сергею всё время попадались молодые пары, которые так же шли, держась за руки, но в отличие от Ани и Сергея, они улыбались и весело беседовали друг с другом. Когда молодой человек и девушка проходили мимо площади с фонтаном, Аня увидела, как подростки в свете уличных фонарей катаются на скейтбордах и роликах; щёки их румянились от быстрой езды, а толстовки были расстёгнуты, потому что ребятам было жарко, и девушке стало совсем хорошо. Она на секунду приостановилась у площади и с белой завистью стала смотреть на подростков, ведь на роликах она так и не научилась кататься, хотя и пыталась, когда ей было лет десять.

  – Зайдём в ресторан, посидим? – предложил Сергей, когда они проходили мимо одного заведения под названием Мегаполис", чья вывеска высвечивалась фиолетовым цветом.

  Аня согласно кивнула: ресторан так ресторан, ей было всё равно. И они вошли. Это был небольшой уютный ресторанчик с неярким приглушённым светом и с незатейливой итальянской кухней. Из динамиков по залу разливалась приятная лаунж-музыка. Молодая пара сел за свободный столик и заказала пиццу, тирамису и кофе. Но Сергею показалось этого мало и он попросил официантку принести бутылку вина. Аня попыталась было отговорить молодого человека от этой затеи, так как по возвращению домой собиралась всё же продолжить подготовку к урокам. Но Сергей настоял на своём, апеллируя тем, что раз в месяц они имеют право расслабиться и ни о чём не думать.

  Сначала они сидели оба молча, занятые поглощением принесённых блюд. Однако после первого бокала вина молодые люди стали более разговорчивыми, особенно Сергей. Он вдруг стал предлагать тосты. Сначала выпили за «этот вечер», потом за «взаимопонимание», третий тост был за «любовь».

  – Ведь ты меня ещё любишь, я надеюсь? – спросил молодой человек.

  – Конечно, – ответила Аня, смягчившись под воздействием окружающей обстановки и вкусной еды.

  – Знаешь, – продолжил Сергей, уже немного охваченный властью хмеля, – мне в последнее время всё чаще начинает казаться, что ты меня уже не любишь так, как раньше, отдаляешься от меня. Все эти твои учебники, сплошная литература, русские языки, они тебя забрали у меня, похитили. Раньше ты была моей, теперь ты – их.

  – Ну что за глупости ты говоришь? – устало проговорила девушка.

  – Нет, я правду говорю. Я уже начинаю ревновать тебя к ним. Я их ненавижу.

  – Ненавидишь мои учебники?

  – Нет, ты вправду меня ещё любишь? – не унимался Сергей и, взяв руку девушки, внимательно посмотрел ей в глаза, словно в глубине их зрачков пытался найти ответ на свой вопрос.

  – Да люблю я тебя, люблю. Просто сейчас у меня много работы.

  – Моя милая, – ласково произнёс Сергей, продолжая поглаживать руку девушки. И Аня видела, что молодой человек был уже порядочно пьян. – Я помню тот день, когда впервые увидел тебя, ты была тогда ещё студенткой-третьекурсницей Вся в голубом и с такой вот косой толщиной с руку. Настоящая русская красавица. Разве я мог пройти мимо? Ты была тогда такой нежной, стеснительной. Как я люблю тебя, Анечка, – и Сергей, пододвинувшись к девушке, поцеловал её в губы.

  Потом молодой человек налил себе ещё вина.

  – Серёжа, мне кажется, тебе уже достаточно. – девушка отодвинула от него бутылку подальше. – У тебя уже язык заплетается.

  – Я в норме, в норме, – проговорил Сергей.

  Тут заиграла какая-то душещипательная романтическая музыка.

  – Давай потанцуем? – предложил молодой человек.

  – Лучше не надо, – не понравилась эта затея девушке.

  – Ну, пожалуйста, – попросил Сергей и, встав из-за стола, он, взяв Аню за руку, потянул её за собой.

  Девушка нехотя встала, уступив желанию жениха: ей не хотелось распалять очередную ссору. Молодые люди направились в центр зала. Сергей обнял возлюбленную за талию и тесно прижал её к себе, так тесно, что девушке казалось, что она сейчас задохнётся.

  – Как мне не хватало такой вот близости с тобой, – прошептал молодой человек на ухо Ане.

  – Не говори ерунды, – возразила та, пытаясь хоть на миллиметр отодвинуться от него. – Мы с тобой каждую ночь спим в одной постели.

  – Нет, я говорю про другую близость. Близость всего: и души и тела. Ты меня любишь? – вновь повторил свой вопрос молодой человек.

  – Я уже говорила тебе: люблю, – раздражённо ответила Аня, всё сильнее досадуя на Сергея.

  – А их не любишь?

  – Кого их? – недоумевала девушка.

  – Этих чертей из десятого "а" и "б"?

  – Это мои ученики. Ну что ты придумываешь! Слушай, пойдём домой, а?

  – Не хочу отпускать тебя, – и Сергей принялся целовать Аню в шею, ключицу, скользя горячими губами по её коже.

  Девушка, испытывая неловкость, стала испуганно озираться по сторонам: не смотрит ли кто на них. Но никто не обращал на них внимания, все были заняты друг другом. Однако Аня всё же решила прекратить это, как ей казалось, безобразие.

  – Ну всё, хватит, – решительно сказала она. – Пойдём домой, – и, высвободившись из крепких объятий Сергея, направилась к столику.

  Молодой человек поплёлся за ней.

  – Расплачивайся и пошли. Официант! – позвала она. – Принесите, пожалуйста, счёт.

  Сергей неохотно достал купюры из портмоне и, бросив: «сдачи не надо», направился за Аней к выходу. На улице девушка поймала такси, так как о том, чтобы идти пешком, не могло идти и речи, и они поехали домой. В такси молодой человек угрюмо молчал. Ещё полчаса назад ему казалось, что вот-вот у него с Аней может всё наладится, однако что-то вновь пошло не так.

  На следующее утро Аня проснулась с головной болью. Отошла она только к обеду. Всё утро девушка провела в парке, выгуливая Сбогара, так как общаться с Сергеем у неё особого желания не было. Стояла середина октября, и жёлтые, охристые листья лип, клёнов, ясеня, осины тихо падали на землю. Этот золотой листопад действовал на девушку успокаивающе и отрезвляюще, а в голову лезли стихи Тютчева: «Есть в осени первоначальной...»