Текст книги "Ярость и страсть"

Автор книги: Наталья Корнилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Подойдя к лежащему у крыльца Евгению, Виктор пнул его ногой. Тот не пошевелился.

– Надо бы его связать, – пробормотал он.

– Я как раз собиралась это сделать, – услужливо вставила я. – Пойду поищу верёвки?

– Вместе сходим. – Поднявшись на крыльцо, он ткнул меня дулом в живот. – Ну, что встала, топай вперёд.

Я повернулась, он взял сзади меня за воротник платья, чтобы я не сбежала в темноте дома, и, прижимая дуло к спине, стал подталкивать на веранду. Таким макаром мы добрались до выключателя и зажгли свет. Сразу стало легче дышать. Моток верёвки лежал на подоконнике. С ним я сходила во двор и связала Евгения. Виктор стоял на крыльце, направив на меня ружьё, и мрачно наблюдал. Что роилось в его голове, какие чёрные мысли – мне было неведомо. Меня, конечно, удивляла столь резкая перемена в его отношении ко мне, но, судя по всему, он понял, что это я его вырубила, и теперь не знал, кто друг, а кто враг.

На своих хрупких плечах я перетащила Климова в дом, в каминную комнату, в которую мы попали сразу с веранды, и бросила его на диван, а сама примостилась рядом. Виктор, отыскав в холодильнике початую бутылку водки, достал из серванта рюмку, поставил все это на столик перед диваном и уселся с другой стороны на табуретку, положив ружьё на колени. Не спуская с нас глаз, налил полную стопку и залпом выпил. Потом достал сигареты и закурил.

– Хороша парочка. – Он презрительно усмехнулся. – Безмозглые придурки.

Сложив руки на груди, я спокойно смотрела на него, ибо мне уже надоело притворяться восторженной дурой, и слегка улыбалась, ровно настолько, чтобы он не догадался, что я его не боюсь. Тут Евгений, полулежащий рядом, наконец зашевелился, поднял голову, разлепил глаза и увидел продюсера. Из раскрытого рта его вырвался хриплый звук, напоминающий предсмертный рёв подстреленного кабана, несчастный дёрнулся, словно увидел перед собой разъярённого тигра, и так и застыл с паническим ужасом во взгляде, устремлённом на ухмыляющегося Виктора.

– Очухался, любовничек, – пророкотал тот, выпуская на него струю дыма. – Дерьмо собачье.

– Что, что ты х-хочешь? – простонал тот, пытаясь разорвать связывающую руки верёвку.

– А то ты не знаешь, ублюдок!

Тот вздрогнул и повернулся ко мне. Страх сразу же сменился ненавистью, и он процедил:

– Все-таки обманули, сволочи. Выманили…

– Между прочим, господин преступник, – усмехнулась я, кивнув на ружьё, – мы с вами сейчас в одинаковом положении.

Евгений растерянно заморгал, пытаясь понять, о чем я, и спросил:

– Он что, и тебя собрался прикончить? – На его губах появилась злорадная ухмылка. – Допрыгалась, значит. Небось рассчитывала, что он с тобой поделится? Как же, жди…

– Заткнись! – резко осадил его Виктор, наливая вторую рюмку. – Лучше расскажи, с кем болтал, пока я за тобой гонялся?

Евгений глянул на него удивлённо, потом подобрался, сел поудобнее и уже довольно уверенно произнёс:

– А вот этого ты от меня не услышишь. Кстати, как вы меня нашли здесь?

– Люба постаралась, – хмыкнул Виктор, опрокидывая в себя стопку. – Она мне все про тебя рассказала, даже то, как вы с ней здесь кувыркались целую ночь в прошлое воскресенье. – Он повернулся к камину. – И у этого камина, кажется, тоже отметились, не так ли?

– Не твоё дело, – буркнул, заливаясь краской, Евгений. – Не трожь чистое своими грязными лапами. Хоть память мне оставь, подонок, если уж…

– Ладно, хватит! – повысил голос Виктор и, взяв бутылку, стал допивать водку прямо из горлышка. Там оставалось примерно полбутылки, и все это довольно быстро, булькая, переместилось в его ненасытную, жадную глотку. Покончив с этим, он отшвырнул пустую тару в угол и посмотрел на нас враз налившимися кровью глазами.

От его взгляда мне стало не по себе. Теперь в нем не было притворной вежливости и деликатности. Это был уже совсем другой человек, не тот, которого я знала, а скорее тот, который соответствовал линиям на своей ладони. Губы сплющились в презрительную усмешку, дряблые щеки задрожали, как студень, он схватил ружьё и направил его на маньяка.

– Знаешь, что я сейчас сделаю? – процедил он. – Я убью тебя и потом уничтожу тело. Даже если ты что-то и сболтнул кому-нибудь, то свидетелем ты уже быть не сможешь.

– Эй, эй, перестань! – испуганно подался назад Евгений. – Никому я не говорил ничего, ты что?!

– Да? Это почему же?

Убийца понурил голову и тихо проговорил:

– Испугался сначала, а потом… Думал снять с тебя бабки за молчание.

Виктор удивлённо уставился на него.

– Бабки? С меня? Ты что, озверел, щенок?! Я их кровью и потом, а ты…

Он вскочил, подбежал к Евгению и ударил прикладом по незащищённой груди. Евгений охнул и скривился от боли. Виктор вернулся на место.

– Ишь что задумал, шантажист хренов! – возмущённо проговорил он, трясущимися руками вытряхивая из пачки сигарету. – Ничего-ничего, теперь уже не страшно, сейчас я вас обоих уложу и в лесу закопаю…

– Постойте, а я-то здесь при чем?! – изумилась я. – Мне казалось, что…

– Ты слишком много знаешь, дурёха. – Он просверлил меня своими мутными глазками. – Не нужно тебе было гоняться за этим ублюдком, тогда бы жила. Я вообще удивляюсь, как это ты до сих пор ещё ни о чем не догадалась. Наверное, ты глупее даже, чем кажешься. Все вы, красивые, ДУРЫ!

– О чем это я не догадалась? – спросила я, пропустив его последние слова мимо ушей.

– О том, что это он Любу задушил, – хмуро бросил Евгений.

– Не может быть… – ошеломлённо прошептала я, уставившись на Виктора. – Я ведь сама видела…

– Ничего ты не видела! – оборвал меня Виктор. – Это он все видел, а ты где-то шлялась в это время.

– Господи, но за что?! – Я была потрясена.

Продюсер с тоской вздохнул и сказал:

– Ну что за люди пошли, а? Обидно даже. На их глазах проворачиваешь такие дела, а они и оценить не могут. Никакой благодарности, можно сказать…

– Это точно, – усмехнулся Евгений. – Ты ведь всегда мечтал о славе, мне Люба рассказывала. Только ты никогда никому не нужен был, ничтожество. Потому и пил с горя. И Семе всегда завидовал, считал, что он у тебя славу украл. Сам же ему эту славу делал и завидовал. Ты извращенец, Виктор, ты в курсе?

Продюсер как ни в чем не бывало смотрел на Евгения, и в лице его не было и тени стыда или раскаяния.

– И что же ещё тебе Люба поведала? – хмыкнул он.

– Много чего, не волнуйся. Например, про то, как ты избил её, когда твой любовничек Сема в один день знаменитым стал. Пришёл к ней в гримерку, дверь закрыл и избил, да ещё и приговаривал что-то типа: «Вот тебе, стерва, за то, что ничтожеством обзывала!» Так дело было?

– Ну и что? Разве я был не прав? – невозмутимо отозвался Виктор. – Она ведь именно так и говорила всегда, а я доказал ей, что она не права. Думаешь, мне было приятно это слушать всю жизнь?

– Но ведь не только она тебе об этом говорила, не так ли? С тобой вообще никто ничего общего иметь не хотел. У тебя даже друзей-то нет…

– Ну да, а Сема? – осклабился Виктор.

– Молчал бы лучше про Сему. Мне Люба и про него все рассказала. Ты ведь похвастался перед ней, недоделок, поведал, как затащил парня в постель в обмен на карьеру певца. Тот, бедняга, лаже и пикнуть не мог, с голодухи-то на все был согласен, лишь бы его мечта сбылась. Тьфу тебе в лицо, грязная свинья!

– Плюй, плюй, – усмехнулся тот, – я привык. Мне всё – Божья роса…

Евгения передёрнуло от отвращения.

– Ну ты и дерьмо, Виктор, – процедил он. – Надо было мне сразу в милицию бежать, а не о деньгах твоих думать.

– Надо было, но ведь не побежал, а? – Продюсер хитро подмигнул. – И знаешь почему? Потому что ты такое же дерьмо, как и я. Видать, у Любы судьба была такая – с паршивыми мужиками спать. Правильно говорю, крошка? – Он посмотрел на меня.

– Вы говорите, говорите, – пробормотала я отрешённо.

– Нет, я не такой, как ты, – со злостью произнёс Евгений. – По крайней мере я не убийца. Зачем ты вахтёршу убил? Помешала тебе старуха? Сволочь ты после этого…

– А зачем мне лишние свидетели? – пожал Виктор плечами. – Правда, не ожидал, что эту глупую девчонку там встречу, но, слава Богу, все прошло как нельзя лучше. Если бы мне удалось тебя пришить, я бы и её убил, и пусть бы потом менты разбирались, что произошло. Меня никто там не видел. И сейчас то же самое сделаю.

– Слушай, Виктор, – Евгений удивлённо уставился на него, – неужели тебе Любу не жалко? Я понимаю, что ты её ненавидел, но зачем же убивать-то? Она же хорошим человеком была…

– Хорошим? – Виктор противно хихикнул. – Интересное дело. Незадолго до твоего прихода, между прочим, она одной милой девочке, тоже моей любовнице, кстати, ножнички в сердце воткнула. Или ты не в курсах, щенок?

Евгений недоверчиво сузил глаза, потом перевёл взгляд на меня. Я лишь пожала плечами. Честно говоря, я, наверное, и вправду была глупой, потому что и сейчас ещё ничего не понимала. Столько всего обрушилось на меня сразу, что все спуталось в голове и никак не хотело складываться в какую-то ясную картину. Я надеялась, что пьяный Виктор все расскажет, поэтому молчала и ждала.

– Врёшь ты все, – сказал Евгений. – Не могла она никого убить.

– Сопляк!!! – вдруг взбеленился продюсер. – Ты ещё жизни не знаешь! Тебе напели небылиц в постельке, ты и поверил! Нашёл хорошего человека, тоже мне! Да если хочешь знать, это она все придумала и меня уговорила!

– Что придумала? – опешил Климов.

– Все! С самого начала! – Он вскочил и возбуждённо заходил с ружьём по комнате. – Меня чуть кондрашка не хватил, когда я это услышал! Приехала ко мне домой, напоила, в постель затащила, а потом и говорит, что неплохо бы денежки Семы прикарманить, да чтобы при этом ей половина обломилась… Пропади оно все пропадом! – Он в ярости пнул табуретку, и та с грохотом отлетела в сторону. – Сказала, что уже все продумала, её никто не заподозрит и так далее. А я, болван, согласился, потому как Сема мне изменять начал, мерзавец! Ненавижу!

Он прошёл к табуретке, поднял её, поставил на место, сел и вдруг начал жаловаться:

– Честное слово, мне самому бы даже в голову такое не пришло. Просто она, стерва, слишком хорошо меня знала. Чувствовала, наверное, что во мне дикий зверь сидит. Говорит, что Сему подставить нужно, его посадят, а денежки я себе заберу и с ней поделюсь. Я даже не знал, когда она это все проделывать собиралась, клянусь. А сегодня утром прихожу, а она и говорит, что все, мол, партия сделана. Подкараулила Сему в ночном клубе, когда он с Ольгой там пил, потом пошла за ними к нему домой, дождалась, когда свет погас и стоны прекратились, залезла в окно и разделала девчонку… – Он уронил голову и всхлипнул. – Даже описала мне, как тесаком её кромсала… А у самой глаза, как у сумасшедшей… – Он посмотрел невидящими глазами в нашу сторону. – Ну ладно, думаю, что сделано, то сделано, назад не воротишь. Побежал Семины контракты сжигать, я ведь все у себя держал. А когда вернулся, смотрю, Ольга живая в гримерной. И Люба рядом улыбается… – Чуть не свихнулся там. Хорошо Люба подмигнула, дескать, все нормально. Потом шепнула, что подстава это, что Сема как-то выкрутился и замену нашёл. Я успокоился. А потом, когда уже третья Ольга, настоящая, в студии появилась, опять испугался, чуть инфаркт не хватил. Совсем запутался. Когда Ольга убежала в гримерную, я как-то сразу понял, что Люба её Убьёт, когда увидит. Они ведь подружками были… Потом смотрю. Люба вошла, довольная такая, значит, думаю, все, и эту уделала. Так оно и оказалось. Никто ведь не знал, что в клубе Сему Ольгина сестра сняла, воспользовалась, дурочка, тем, что похожи, и решила переспать со звездой. Переспала на своё горе… Я и ведать не ведал про эту сестру. И Люба тоже. Она мне потом рассказала, что как увидела живую Ольгу, которую самолично убила, так словно разум потеряла. Саданула той ножницы в сердце и в студию побежала. А потом, к счастью, Сема в гримерку зашёл… – Виктор вздохнул. – Эх, если бы не ты, Евгений, все было бы нормально. Я ведь Любу задушил, чтобы ещё, не дай Бог, кого не убила. Она совсем неуправляемая стала, помешалась от этих убийств. Ты-то там как оказался?

– Обыкновенно, – пробормотал потрясённый парень. – Зашёл к ней поздороваться, а тут ты постучал. Она испугалась, говорит, скандалить начнёшь, если меня увидишь, и запихала меня за шкаф. Ты вошёл, спросил, где Ольга, и, как услышал, что пошла туалет искать, сразу галстук из кармана достал и прямо в кресле её и… Потом ушёл сразу. А потом Ольга появилась, и ты за ней. Я понял, что пора сматываться…

– Да, парень, не повезло тебе, – Виктор вздохнул и погладил гладкие стволы ружья. – Но хорошо то, что хорошо кончается, – задумчиво проговорил он. – Сейчас я вас обоих двумя выстрелами-то укокошу, а сам уеду. И ни одна собака не догадается, что я здесь был. Как вы вдвоём исчезли из телецентра, так вас двоих здесь и найдут. А что уж там между вами произошло, кто кого убил – это пусть менты гадают. Да, все правильно, – он довольно ухмыльнулся, – именно так все и будет.

Он встал, поднял ружьё и направил на меня.

– Нет, не правильно, – дрожащим голосом проговорил Евгений. – Выстрелы за пять, километров услышат и прибегут.

Тот посмотрел на него и кивнул:

– Верно говоришь, услышат. Поэтому нужно музычку включить. Аппаратик, смотрю, у тебя мощный, хоть из пушки стреляй. – Он посмотрел на стоявший на камине музыкальный центр с лазерным проигрывателем и громадными колонками по бокам. – Между прочим, я от этого грохота и очнулся. – Он перевёл взгляд на меня. – Кстати, я так и не понял, зачем ты на меня напала? Почувствовала, что ли, что и тебя убью?

Я обречённо кивнула.

– Бедная моя девочка, – он страдальчески сморщился, – как тебе не повезло. Но таких, как ты, много, а я один, поэтому не обессудь.

– Послушай, Виктор, – взмолился побелевший от страха Евгений, – может, не нужно, а? Давай договоримся как-нибудь. Я же не дурак, никому не скажу ничего.

– Допустим, ты не скажешь, – согласился он и посмотрел на меня. – А она?

– Так вот и я про то же! – оживился гримёр. – Давай, если хочешь, я её сам прикончу, тогда мы с тобой вроде как повязаны будем. Вместе мы знаешь сколько наворотить сможем! Я гримёром к тебе пойду или менеджером, у меня хватка есть, ты не думай. Да Господи, о чем говорить – спать с тобой буду, если захочешь! Мы с тобой такую жизнь начнём – закачаешься, а? – Он преданно смотрел блестящими от слез глазами на своего мучителя, а тот что-то обдумывал. Похоже, Виктора это предложение заинтересовало.

Мне же, после того что я тут услышала, самой хотелось застрелиться. Мир сверкающих эстрадных звёзд померк в моих глазах, и я поклялась отныне сразу выключать телевизор или радио, если услышу голос Семы или фамилию продюсера Голубева. А газеты так просто буду рвать в мелкие клочки и топтать ногами.

– Ну что ж, – заговорил наконец Виктор, – в твоих словах есть доля смысла. Люба говорила, что у тебя там как у Петра Первого, это правда? – Он похотливо посмотрел Евгению между ног.

– Да что там Пётр Первый! – чуть не зарыдал от счастья тот, заёрзав на диване. – Гораздо больше, клянусь! Двадцать восемь сантиметров, самый большой в Москве, наверное! Люба сама говорила, что таких никогда не видела ещё! Да ты возьми и сам посмотри, Витечка. – Он с угодливым видом приподнял бедра. – Жаль, что не могу ширинку расстегнуть, падла! Тебе понравится, зуб даю…

– Ладно, ладно, – Виктор скромно отвёл глаза, – верю, дурашка. Бог с тобой, живи. Только… – он посмотрел на меня, – я её сам убью, а ты мне бумагу напишешь с признанием, будто ты это сделал. Пусть будет на всякий случай.

– Согласен, – не моргнув глазом, пролаял Евгений. – Только руки развяжи.

Виктор развязал ему руки, тот сходил наверх, принёс лист бумаги с ручкой и стал быстро писать, боязливо поглядывая на ружьё. Я сидела и думала, что было бы, знай он, что оно не заряжено…

– А мы на эту девчонку, – разглядывая меня, словно я уже была трупом, продолжил немного погодя, засовывая бумагу в карман, Виктор, – все убийства свалим. А что, все сходится. Скажем, что злобная фанатка убила сестру Ольгину из ревности по ошибке, чтобы её место занять. Потом Любу задушила зачем-то. А саму Ольгу Сема прикончил, ему уже дело шьют. Когда меня следователь допрашивал, я сказал, что видел только, как из гримерной вот эта крошка выбегала. Про тебя ничего ему не сказал, как чувствовал прямо. Так что мы с тобой перед законом чисты, мой сладкий. А вахтёршу какие-то бандиты убили. Молись, девочка…

Он навёл на меня ружьё и опять взвёл курки.

– Постойте, – улыбнулась я, – можно один вопрос перед смертью?

– Ладно, спрашивай.

– Как вам удалось выпутаться из моих трусиков?

Виктор сразу преобразился.

– Если бы ты знала, сколько таких вещиц я порвал зубами на их хозяйках, то не спрашивала бы. Тем более что твои были далеко не самого лучшего качества.

– Как?! – опешила я. – Вроде в фирменном магазине покупала, в Чехии!

– Вот сволочи, – сокрушился Евгений, – и там халтура! Кстати, тебе не кажется, дорогой, что она слишком спокойно себя ведёт?

– Это потому, – хихикнул тот, – что она думает, будто ружьё не заряжено. Наивное дитя! Смотри. – Он переломил ружьё, и я увидела в стволах две латунные гильзы с капсюлями. – Из коробки в карман вывалились.

Теперь мне стало не до шуток, я начала лихорадочно искать выход. Оба стояли за столиком напротив меня, сидящей на диване, взведённое ружьё смотрело прямо мне в живот. Деваться было некуда, оставалось только, рискуя оставить российский суд без подсудимых, убить обоих мерзавцев или ненароком получить заряд дроби в живот. Ни того, ни другого мне не хотелось. И тут случилось невероятное.

– Бросьте ружьё, гражданин Голубев! – раздался строгий голос босса от двери на веранду. – Или я прострелю вам руку.

Мерзавцы синхронно вздрогнули и повернули головы. Я тоже. Босс стоял, прислонившись к косяку, и целился из пистолета в Виктора. За спиной Родиона виднелись широкоплечие громилы в камуфляжной форме. Они целились из автоматов, мрачно глядя на преступников.

– Я никого не убивал, – пролепетал Евгений, поднимая руки. – Я даже пистолет выбросил по дороге сюда. Это все он, подлец. Я его знать не знаю…

– Ничего, в камере познакомитесь, – проворчал босс и поинтересовался:

– Ну так что, будем бросать или мне стрелять?

– Это была самооборона, – хрипло выдал продюсер и осторожно положил ружьё на столик. – Они меня убить хотели.

– Да, да, я в курсе, – усмехнулся Родион, входя в комнату. – Мы весь ваш милый разговор на плёнку записали.

Виктор стал серым, как тюремная стена, схватился за сердце и свалился на пол…

Продюсер умер по дороге в больницу – сердце не выдержало. Евгению предъявили обвинение в преступном сговоре с целью убийства девушки, то бишь меня. Жаль только, что признания, которые он накропал для Виктора, не удалось приобщить к делу. Босс рассказал мне, каким образом он нашёл истинных преступников, и, как всегда, это было просто и гениально. Во-первых, он узнал от Семы, что тот мельком видел в баре Любу. Потом, узнав от Виктора, что я сбежала, понял, что я, как всегда, понеслась за убийцей. На проходной он выяснил все подробности, извинился за меня перед милиционером, которому я что-то повредила между ног, затем прибежал взмыленный водитель белого «Мерседеса» и стал жаловаться на красивых сотрудниц телецентра, которые средь бела дня самым наглым образом похищают у порядочных людей нажитые честным трудом шестисотые «Мерседесы». Позже выяснилось, что эту машину милиционеры отогнали от театра на штрафную стоянку. В театре нашли убитую вахтёршу и открытую настежь гримерную Климова. Дальше все было легко и просто. Босс выяснил про дачу и явился туда с командой в тот самый момент, когда разговор у камина только начинался. Присутствие продюсера с ружьём несколько удивило его поначалу, но потом, когда тот разоткровенничался, все встало на свои места.

А Сему отпустили на свободу в тот же день. Он перевёл на наш счёт необходимую для строительства седьмого этажа сумму, пообещал бросить искусство и заняться бизнесом. Так же неожиданно, как и появился, он исчез со звёздного небосклона. И никто этого не заметил.

Глава третья
КАК СТАТЬ КОРОЛЕВОЙ

Мы решили пока не начинать строительство седьмого этажа, а подождать с этим до поздней осени, когда, по расчётам босса, клиентов станет меньше. Тем более что в последнее время клиенты словно с ума посходили со своими проблемами, и не успевали мы содрать деньги с одного, как тут же появлялся другой, желающий поделиться с нами своими сбережениями. Мы не возражали.

В дверь позвонили рано утром, не успела я как следует устроиться в своём кресле. Я включила Монитор и увидела весьма респектабельную особу с волевым лицом. Она требовательно смотрела прямо на меня, то есть в глазок видеофона.

– Слушаю вас, – проворковала я.

– Добрый день. Мне срочно нужна помощь, – решительно заявила она. – И я не намерена торчать здесь на виду у всех до вечера.

– Пожалуйста, проходите. – Открыв электрическую задвижку на двери, я тут же соединилась с боссом по селектору и обрадовала:

– Пришёл клиент, босс. Впускать?

– Немедленно, – проворчал тот.

Женщине было не меньше пятидесяти, но она из последних сил цеплялась за тридцатник, что было так же нелепо, как и вызывающе короткая юбка на её увядающих бёдрах, легкомысленно расстёгнутая на груди прозрачная блузка и густой макияж на обрамлённом короткой стрижкой в стиле последних парижских веяний лице. В ушах и на пальцах сверкали довольно крупные бриллианты. Говорила она так, словно наслаждалась своей правильно поставленной речью.

– Мне нужен детектив, – не допускающим возражений тоном произнесла она, оказавшись передо мной. – Срочно.

– Проходите, вас уже ждут, – вежливо улыбнулась я, показав на двери кабинета.

Она ринулась туда, громко стуча высокими каблуками и высоко подняв голову. Через полминуты послышался голос Родиона:

– Мария, зайди с блокнотом.

Если он меня вызывает с блокнотом, значит, уже решил, что дело стоящее, за него можно браться и немного подзаработать. Обычно он определяет это по внешнему виду клиента. На этот раз, судя по всему, его сразили бриллианты.

Женщина сидела в кресле очень прямо, закинув ногу на ногу, и, не отрываясь, смотрела в очки Родиона, который спокойно посасывал трубку и изредка бросал на неё внимательные взгляды, очевидно, прикидывая приблизительную сумму, которую можно будет выкачать из этой особы. Судя по виду, он был доволен. Усевшись в своём кресле, я положила блокнот на колени и приготовилась стенографировать, не забыв включить диктофон, спрятанный в висящей на спинке кресла сумочке.

– Итак, я вас слушаю, – пропыхтел Родион.

– Моя фамилия вам не понадобится, а зовут меня Виктория Романовна, – важно заговорила она. – Видите ли, я очень люблю своего сына, которого зовут Валерик. Ему всего двадцать пять лет, он редкий красавец, блестящий спортсмен – у него второй разряд по шахматам, – он очень талантлив, умен и, если бы не проклятая перестройка, уже наверняка был бы профессором. Но под давлением нынешних прискорбных обстоятельств он был вынужден забросить науку и заняться бизнесом. Мне это очень не нравится, но ничего не поделаешь – время нынче такое, сами понимаете…

– Короче, – мудро изрёк босс.

Женщина удивлённо взглянула на него, словно впервые видела человека, которому не нравилось звучание её голоса, пожала плечами и продолжила:

– В общем, я всегда была против его бизнеса, чтоб вы знали. Теперь к делу. Как я уже сказала, я его очень люблю и стараюсь по мере сил оберегать его от всяческих неприятностей. Так я поступаю с тех пор, как впервые увидела его в роддоме. Я уже тогда хотела перегрызть горло медсестре, которая недостаточно бережно несла на руках мою крошку. Меня, к сожалению, удержали… – В глазах её блеснуло негодование, и она умолкла, погрузившись в воспоминания. Я порадовалась в душе, что не была той медсестрой, которой эта разъярённая мамаша наверняка до сих пор является в страшных снах и перегрызает горло. Она вновь заговорила:

– Так вот, если бы не мои постоянные бдительность и опека, моего Валерочки уже давно бы не было в живых. Он постоянно попадает в пиковые ситуации по вине неблагодарных людей, не способных по достоинству оценить его таланты и выдающиеся качества. Они все время строят ему козни, подставляют, предают, пытаются унизить моего бедного мальчика, и, если бы не я, он уже давно лежал бы в могиле. Но слава Богу, этого не случилось и, надеюсь, никогда не случится, пока я жива…

– Может, лучше напишете мемуары дома и принесёте их мне – я с удовольствием почитаю на досуге, – предложил босс, поморщившись, как от зубной боли.

– Да как вы смеете?! – вскричала возмущённая мамаша. – Со мной ещё никто так не разговаривал!

– Не сомневаюсь. Извините. Продолжайте, ради Бога.

– То-то же! И не смейте меня перебивать, – успокаиваясь, прошипела она. – Если хотите получить заказ на работу, то лучше помолчите. Так вот, уважаемый Родион Потапович, моему Валерочке грозит серьёзная опасность. Его хотят убить. Причём очень скоро. Сегодня. Но… он об этом ещё не знает.

– А вы, значит, знаете?

– Естественно.

Босс удивлённо воззрился на неё:

– Откуда, если не секрет? Уж не хотите ли вы сами его…

Открыв сумочку, она вытащила перетянутую синей атласной ленточкой пачку писем и торжествующе потрясла ею в воздухе.

– Вот откуда!

– Что это?

– Не подгоняйте меня! Я сама все объясню.

Как вы уже слышали, я стараюсь оберегать сына от неприятностей, чтобы он лишний раз не волновался и не расстраивался. Поэтому я… э-э-э, как бы вам это лучше сказать…

– Читаете его почту, – мягко подсказал босс.

– А как вы догадались? Впрочем, неважно. Десять дней назад я, будем откровенны, как обычно, просматривала его письма перед тем, как они попадут к нему. Знаете, у него даже нет ключа от почтового ящика – у нас так принято в доме. Почту приносят, когда он на работе, и у меня достаточно времени, чтобы как следует со всем ознакомиться и сделать необходимые вырезки и поправки, чтобы он, не дай Бог, не расстроился, читая свою корреспонденцию. Будьте уверены, я не считаю это сколько-нибудь предосудительным в наше тревожное время. Даже наоборот – мне памятник нужно поставить при жизни. Если бы вы знали, от скольких бед я его избавила таким образом! Но моё воспитание и врождённая скромность не позволяют хвастаться этим перед сыном, хотя, наверное, когда буду лежать на смертном одре, я все же не удержусь и все расскажу, чтобы он мог оценить подвиг любящей его матери… – Она прижала к глазам батистовый платочек и всхлипнула.

– Мария, принеси воды, – сочувственно вздохнул босс, и я поднялась.

– Нет!!! Только не воды! – вскричала та в ужасе, словно её собирались угостить раствором цианистого калия. – Со мной уже все в порядке, спасибо.

Я села на место.

– На чем я остановилась? – требовательно спросила она у босса.

– На том, что вашего сына завтра прикончат.

– Не шутите так, – слабо простонала она. – Вы – кощунственная личность! Если бы не обстоятельства, я бы сейчас… – Она скрипнула зубами, но не бросилась на Родиона, и у меня отлегло от сердца. – В общем, десять дней назад я получила письмо. Вернее, письмо, конечно, предназначалось Валерику, но даже под страхом смерти я не отдала бы его ему – это сразило бы его наповал. Вы даже не представляете, что там было написано! Я не буду сейчас вам читать, потому что вы и сами сможете это потом сделать, а расскажу вкратце. Это были самые настоящие угрозы, составленные вырезанными из газет буквами. У меня чуть не остановилось сердце, когда до меня дошёл смысл этого кошмарного послания. – Она схватилась за сердце. – Эти мерзавцы обещали оторвать моему сыну его чудесную голову, если он не подпишет какие-то там бумаги во время какой-то там встречи. Естественно, я не стала ему этого показывать, чтобы не травмировать его и без того слишком ранимую психику. Вы меня понимаете?

– С трудом, – буркнул босс. – Продолжайте.

– Через два дня пришло ещё одно письмо. На этот раз негодяи грозились оторвать не только голову, но и все конечности Валерочки, если он ко всему тому не изменит ещё и условия контракта в пользу известной ему фирмы. Как я поняла, встреча должна была состояться очень скоро. Мой сын все время ходил такой радостный, возбуждённый, все твердил о том, что скоро станет весьма состоятельным бизнесменом. Я бы считала себя преступницей, если бы омрачила его радужное настроение, показав эти ужасные письма. Мне казалось, что все это лишь пустые угрозы, дешёвый блеф, и потом, мне было так приятно видеть его счастливым и довольным… – Она печально вздохнула. – А ещё через три дня опять пришло письмо. В нем говорилось, что коль мой сын молчит и ничего не предпринимает, то они воспринимают это как согласие с их требованиями, а значит, ему будет нетрудно подменить в контракте реквизиты и поставить другие, чтобы деньги за поставки шли на их счёт, как я поняла. Бандиты предупреждали, что в случае отказа ему отрежут… – тут она опять всхлипнула, – отрежут его маленькую пипочку, его хорошенькую писюлечку и заставят… съесть… – Она застонала. – Изверги, недоноски, сволочи! – полилось из неё вместе со слезами. – Как они смеют только предполагать такое! Он же тогда не сможет жениться и иметь детей!!! – Она застыла с открытым ртом, потом вдруг сразу успокоилась и решительным тоном произнесла:

– Таким людям не место в нашем обществе! Я требую, чтобы вы разыскали их и поставили на место – в тюрьму!

– А почему не обратились в милицию?

– Я смотрю телевизор и читаю газеты, чтобы доверить этим равнодушным и продажным органам своё единственное сокровище. И потом… они наверняка начнут следствие, и выплывет то, что я скрывала от сыночка эти письма. Не знаю, как он к этому отнесётся, но мне кажется, что на памятник тогда я вряд ли смогу рассчитывать, – сокрушённо проговорила она. – Помогите мне, умоляю…

– А с чего вы решили, что его убьют именно сегодня?

– Вчера пришло ещё одно письмо. В нем говорится, что если он все не сделает, то в этот же день они выполнят все свои угрозы.

– Значит, контракт подписывают сегодня? – догадался босс.

– Да. – Она уронила голову, и плечи её дрогнули. – Я ещё вчера хотела показать ему письма, но не решилась. Он купил мне цветы, дорогой коньяк, и мы так мило посидели за ужином… У меня просто не повернулся язык. Он ведь у меня такой впечатлительный, что обязательно натворил бы какую-нибудь глупость. А сегодня утром (я, между прочим, половину ночи не спала) он попросил пожелать ему удачи. Естественно, я не смогла сунуть в его счастливое, полное надежд и ожиданий лицо эти грязные бумажки. Я сказала ему «ни пуха ни пера», поцеловала в щёчку, и он уехал на своё совещание. А я помчалась к вам…