Текст книги "Соблазн для Щелкунчика"

Автор книги: Наталья Борохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Даже если так, при чем здесь дурацкий плюс?

– Все очень просто. Со мной будет работать несколько человек. Не могу же я назвать их компаньонами.

– А мне кажется, «плюсовать» будут не их, а меня с твоим братом. Это уже ни в какие ворота не лезет. Ты же знаешь, что именно я стал инициатором областного проекта по борьбе с коррупцией…

Не секрет, что редкий человек не обладает тщеславием. Обладая помимо мужицкой хватки еще и чрезвычайно развитым честолюбием, Вера до смерти хотела утвердить свой авторитет, пускай даже за счет броской вывески с собственным именем. В общем, супруг поворчал для порядка пару дней, но название менять не стали. Коллеги ехидно давали комментарии за спиной Веры, но в лицо высказаться никто бы не решился.

Дама вошла в кабинет, швырнула сумочку на стол и вызвала по селектору секретаря. Через секунду симпатичный и расторопный молодой человек, похожий чем-то на младшего Иглесиаса, нарисовался перед ней, держа в руках объемную папку.

– Какие были сообщения? – спросила она, устало откидываясь на спинку кожаного кресла.

– Благотворительный фонд детей-сирот приглашает вас с супругом на презентацию компьютерного класса в школу-интернат…

– Сообщи им, что мы тронуты, но присутствовать не сможем. Узнай номер расчетного счета интерната, мы переведем им деньги. Обязательное условие – осветить этот факт в печати. Дальше…

– Звонили из прокуратуры Кировского района. Дело по обвинению Щапова в изнасиловании прекращено за отсутствием состава преступления…

– Прекрасно. Перезвони сегодня же следователю и пригласи его на деловой ленч завтра в тринадцать ноль-ноль. Затем свяжись с Щаповым, пусть принесет до обеда оставшийся гонорар. За результат. Он знает. Дальше…

– Дело по убийству Макарова назначено в областном суде на конец этой недели. Судья Фрик. Прокурор Илюшин. Адвокаты со стороны подсудимых Дьяков и Дубровская.

– Ясно… Итак, с судьей начнем с чашечки кофе. Прокурора зови на ленч. Только не завтра. Нехорошо получится, если они тут встретятся… Кто там еще?

– Дьяков и Дубровская… – подсказал секретарь.

– Так, Дьяков перебьется. Нечего кофе на него переводить. А Дубровская… Это что за птица?

Юноша покопался в папке и выудил нужный листок:

– Дубровская Елизавета Германовна, адвокат. Юридическая консультация №1; 24 года. Отец – Дубровский Герман Андреевич. Областная администрация, начальник отдела…

– Довольно. Папу и дочь – на дружеский ужин в субботу…

– Но тут написано, что он скончался в сентябре прошлого года.

– Неужели? Тогда с ужином отбой. Дочь обойдется без кофе. Молодая еще… В общем, уточни мое расписание. Ты знаешь как. Обозначь время встреч, свяжись с приглашенными. Ясно?

– Как белый день, Вера Мироновна!

– Ступай. Впрочем, стой!

Парень, привыкший к капризам своей начальницы, остановился, по-военному четко развернулся.

– Пометь еще… Сегодня, восемнадцать тридцать, кофе, плюс один человек…

– Фамилия? – секретарь приготовился записывать.

– Верещагин…

– Это я? – проблеял молодой человек.

– Если только ты Верещагин… Ну что уставился? Ты о чем задумался, паскудник? – начальница, довольная своей шуткой, расхохоталась. – Ты мне нужен для создания непринужденной атмосферы. Придет знакомый налоговик с восемнадцатилетней дочерью. Поддержишь разговор. Смотри, чтобы без пошлостей!

– Как можно, Вера Мироновна!

– Ну, то-то же! Теперь иди!

Секретарь, плохо скрывая облегчение, удалился. Вера осталась одна. Сняв дорогой пиджак, она прошлась по кабинету.

Итак, в пятницу начинается процесс по убийству известного бизнесмена Макарова. Ее пригласили участвовать в нем в качестве представителя потерпевшего. Богатая вдова и горячие сторонники убитого жаждут законного возмездия убийцам. Они хотят крови… Что же! Они ее получат. Жалко, что нельзя добиться смертной казни. Гуманисты чертовы! Но пожизненное заключение она этой парочке обеспечит.

Вера уже читала материалы дела и даже консультировалась с братом. Перспективы у нее были самые блестящие. Более того, воспоминания о пухленьком конверте с гонораром за ее услуги, спрятанном в глубине потайного сейфа, приятно грели сердце.

Осмотрев почти пустой холодильник, Елизавета сделала неутешительное открытие. Все, что не нуждалось в тепловой обработке, она успела уничтожить. Имелись, конечно, мясные полуфабрикаты, вермишель, крупы и овощи, но управляться с ними Елизавета не умела. До недавнего времени в этом не было необходимости. Все домашнее хозяйство вела Софья Илларионовна, пожилая женщина с добрым, круглым лицом. Для Лизы и ее младшего брата она была еще и няней, близким и родным человеком.

Супруга Германа Андреевича Дубровского, в прошлом музыкальный работник, была просто светской дамой. Эта беспечная, непрактичная женщина имела представление только о нарядах и приемах, но отнюдь не о домашнем хозяйстве и ценах в гастрономе. Вот и Лиза, зная, конечно, что любимые ею курочки жареными по дорогам не бегают, беспомощно вертела теперь в руках упаковку крылышек и не знала, как их следует готовить. Почти наяву ощутив неповторимый аромат птицы, приготовленной в духовке с острым соусом, девушка почувствовала себя собачкой Павлова со всеми присущими ей рефлексами. Сегодня она голодной спать не ляжет!

Лиза смутно помнила те нехитрые манипуляции, которые производила с крылышками няня. Помнится, она говорила, что у всякой хозяйки должно быть в запасе достаточно рецептов, чтобы при минимуме времени приготовить вкусное и аппетитное блюдо. Так вот эти куриные запчасти готовились Софьей Илларионовной почти с молниеносной быстротой. Лиза достала из холодильника острый кетчуп и майонез. Взбила все в однородную массу, обмазала крылышки и сунула их на противень. Секунду подумала, надо ли готовить все это на растительном масле. Рассудив, что в состав майонеза входит этот ингредиент, Лиза посчитала проблему решенной и включила духовку на полную мощность. Прохаживаясь, как лиса возле курятника, она выжидала время. Раздался телефонный звонок.

– Слушаю!

– Это Дьяков Иван Федорович, – представился собеседник. – Вы оставили мне в консультации сообщение с просьбой позвонить. С кем имею честь говорить?

– Это Дубровская Елизавета Германовна. Я защитник Петренко. Нам нужно встретиться, чтобы согласовать общую позицию по делу.

– Что сделать?

– Позицию согласовать!

– А! Ну конечно, конечно… Я знаю массу позиций! А вы какую предпочитаете?

«Странный он какой-то, этот Дьяков!» – удивилась Елизавета, не обратив внимания на его последнюю фразу. Согласование позиций – это необязательная, но крайне желательная часть адвокатского труда, залог будущего успеха. Защитники обсуждают между собой детали грядущего процесса. Недопустимо, если, уподобившись персонажам басни Крылова, Лебедю, Раку и Щуке, каждый адвокат будет тянуть в свою сторону, наплевав на интересы своих коллег. Конечно, бывает и так. Но результаты в большинстве случаев оказываются плачевными. Утомившись наблюдать за борьбой защитников, каждый из которых пытается выгородить своего клиента, взвалив вину за содеянное на его товарища по несчастью, суд решает дело по справедливости. То есть раздает сроки всем поровну, чтобы никому не было обидно!

Вот поэтому Елизавету немного удивил столь легкомысленный подход ее коллеги к делу. Дьяков должен был защищать интересы Перевалова, и, судя по всему, его услуги уже были должным образом оплачены из кармана того же Полича.

– Где и когда? – осведомился адвокат. – Давайте выберем что-нибудь демократичное. Типа «Биг Мастера».

Это был ресторан быстрого питания, аналог московского «Макдоналдса».

– Хорошо. Завтра в два часа.

– Спорим, вы хорошенькая. По голосу слышу! Как я вас узнаю?

«У меня в руках будет моя вставная челюсть», – зло подумала Елизавета. Она терпеть не могла фамильярности в общении.

– Я постараюсь занять столик у окна. А чтобы вам было легче ориентироваться, на мне будет… гм! Ну, хотя бы… красный шейный платок.

– Потрясающе! До завтра…

Елизавета повесила трубку и только тогда почувствовала запах гари. Она поспешила на кухню, но было уже поздно. Куриные крылышки обуглились еще не до конца, но уже намертво прикипели к противню. В довершение всех бед, сгоревший соус превратился в черный дым, такой едкий, что Елизавета вынуждена была прижать к лицу мокрое полотенце. Ужин был испорчен, как, впрочем, и настроение.

«Не стоит расстраиваться, – утешала она себя, наливая в кружку жидкий чай. – Первый блин – всегда комом».

Марина Петренко вздрогнула, услышав настойчивый звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Она никого не ждала в гости. Более того, совсем не желала, чтобы кто-нибудь нарушал ее одиночество. Вот уже почти год, как она стала добровольной затворницей. Конечно, она продолжала работать в одном из самых престижных салонов красоты, отдавая любимому делу все рабочее и большую часть свободного времени. Но, помимо работы, в ее жизни присутствовала только пустота, одиночество и воспоминания о некогда счастливых временах. Тогда их небольшая квартира была гнездышком двух любящих друг друга людей. После ареста Сергея Марина потихоньку отвадила всех старых друзей и назойливых подруг, которые, распивая бесконечные чаи на ее кухне, только усугубляли тоску. Теперь только мать, шумная и неугомонная особа, сотрясала своим появлением тихую квартиру. Она являлась, как всегда, некстати, заполняла своим огромным телом большую часть свободного пространства и начинала жалеть единственную дочь. После таких визитов Марине больше всего на свете хотелось залезть на стенку и выть, подобно голодной волчице. Вот и теперь, подбираясь на цыпочках к входной двери, девушка подумывала, стоит ли обнаруживать свое присутствие или же все-таки сделать вид, что ее нет дома.

Взглянув в глазок, она очень удивилась, но дверь отворила. На пороге стоял Полич.

– Добрый день, Мариночка. Можно к вам? Клянусь, я ненадолго.

Марина не особо желала общаться с начальником своего мужа, но законы гостеприимства не позволяли захлопнуть перед его носом дверь.

Виктора Павловича она знала и раньше. Больше того, она ему симпатизировала, что, впрочем, было неудивительно. Приятный, веселый, заряжающий все вокруг какой-то праздничной энергией, этот человек был желанным гостем на любой вечеринке. Марина с удовольствием слушала его нескончаемые истории из собственной жизни, в которых он всегда выглядел смешным, неуклюжим и до крайности невезучим. Виктор Павлович охотно выставлял себя на посмешище, но в глазах окружающих приобретал, как это ни парадоксально, только благодарных, сочувствующих ему слушателей. Его таланты были неистощимы: он прекрасно играл на гитаре и пел; профессионально готовил грузинские блюда; великолепно играл в волейбол. В его открытом доме побывали многие знаменитые люди, включая политиков, звезд эстрады и удачливых бизнесменов. Людей тянуло к нему, как магнитом. Секрет его успеха был прост: открытость, дружелюбие, бешеная любовь к жизни и ко всем людям, населяющим необъятную Россию. Впрочем, поговаривали, что даже заезжий негр, исполнитель никому не понятных и не нужных на Урале африканских танцев, проникся к Поличу безграничной симпатией. Он весьма настойчиво приглашал Виктора Павловича к себе на родину охотиться на слонов. Их общению не мешала даже одна нешуточная деталь: ни тот, ни другой не знали ни слова на языке собеседника. Но уже под конец вечера Полич дружески хлопал по плечу чернокожего друга, а Мумба-Юмба дарил своему русскому брату какие-то разноцветные бусы.

Но все это было в прошлом. А в настоящем Марине визит этого человека был в тягость.

Полич расположился на диване и сразу же перешел к делу:

– Не буду выражать тебе свое сочувствие. Думаю, что в этом нет смысла. Лучше давай обсудим наши текущие дела. В пятницу начинается процесс по делу Сережи. Я встретился с адвокатами и полагаю, что мы должны надеяться на лучшее. Шансы у нас есть!

Полич на секунду задумался. Говоря про шансы, он, конечно, малость приврал. Но, на его взгляд, это была святая ложь. Он видел, как тяжело воспринимала Марина беды, свалившиеся на их безоблачное семейное счастье. Невыносимо было видеть, как ее бесподобные синие глаза заволокла грусть, а легкие серые тени притаились под пушистой кромкой нижних ресниц и на висках.

Услышав что-то про шансы, Марина встрепенулась:

– Вы на самом деле так считаете?

– Мариночка, давайте не будем раскисать. Мы сделаем все возможное, мы будем бороться. Для этого у нас есть масса возможностей! Вначале – процесс. Если не повезет – займемся кассацией. Не поможет эта инстанция – будем добиваться справедливости в порядке надзора. Наймем лучших адвокатов в Москве, будем бомбить Верховный суд! Не поможет – пожалуйста, сделаем другие попытки. Помилование, амнистии. Опять нет – тогда договоримся с администрацией учреждения, где он будет отбывать наказание. Небольшая материальная помощь – и они пойдут нам навстречу! Сократим до минимума его пребывание в заключении. Освободим его по болезни или за примерное поведение… Хотите, организуем побег! Как пожелаете.

Марина с удивлением обнаружила, что она начала улыбаться.

– Вот так-то лучше! Помните, дорогая, Сергею вы нужны живая и здоровая. Ну подумайте, выйдет наш герой на свободу, а там его встречает ссохшаяся, как церковная свечка, жена. Не годится это!

– Виктор Павлович! А что насчет адвокатов, они квалифицированные? Мне показалось, что Дубровская очень молода…

– Молодость, как говорится, это недостаток, который быстро проходит. Ты не смотри, что она еще совсем девчонка… Мне ее посоветовал Семен Грановский. А знаешь, кто это? Один из «золотой десятки» лучших адвокатов России! Его рекомендации многого стоят.

– Еще бы мне не знать Грановского! Он ведь вел дело Сергея на следствии. Все же, мне думается, у него было бы куда больше шансов, чем у этой Дубровской.

– Увы! Мариночка, я сделал, что смог. Но Семен Иосифович болен, и болен серьезно. Так что этот вариант даже рассматривать не стоит. Я уверяю тебя, Дубровская сделает все, как надо.

– А что у Перевалова?

– У Перевалова все отлично! Его адвокат Дьяков очень знающий и опытный специалист. Я уверен, что он хорошо изучил дело и принесет нам немало пользы. Не забывай, Перевалов и Петренко связаны одной веревочкой в этом деле. Оправдание одного, как нитка за иголкой, повлечет оправдание другого. Им же вменяют в вину действия организованной группой.

– Господи, Виктор Павлович! Что бы мы делали без вас? Скажу честно, вы вселили в меня надежду, – голос Марины был искренен.

– Приятно слышать! Но, Марина, услуга за услугу. С этого дня я беру над вами шефство. Я не допущу, чтобы жена одного из моих лучших друзей превращалась в развалину. Вы согласны?

– И как вы это себе представляете?

– Я буду силком вытягивать вас на всякие мероприятия. Попрошу не сопротивляться! Но не думайте ничего плохого, Марина. За вами остается полная самостоятельность в принятии решений и возможность всегда заявить: «Идите вон!» Что скажете?

Что она могла сказать? Подумав пару минут о том, не будут ли выглядеть ее вылазки из дому предательством по отношению к Сергею, она поначалу решила отказаться. Но потом, вспомнив про свои одинокие вечера, она почувствовала, что ей невыносима уже сама мысль о них. В конце концов, что плохого в том, что раз в неделю она выпьет чашечку кофе где-нибудь в кафе с его другом. Кроме того, обижать человека, который столько сделал для их будущего с Сергеем счастья, было бы откровенным свинством.

– Да, конечно… Я согласна, – улыбнулась она.

Елизавета примостилась за удобным столиком у окна с видом на Большой проспект. Она огляделась и тут только поняла, какую совершила глупость. Согласно телефонной договоренности с Дьяковым на ней был алый шарфик, по которому Иван Федорович должен был выделить ее из присутствующих. Но обязательным атрибутом работников «Биг Мастера» был красный галстучек. Таким образом Елизавета благополучно замаскировалась под тинейджера, и если бы ей в руки дать щетку и совок, а на голову водрузить синюю кепочку, никто не смог бы отличить ее от персонала ресторана быстрого питания. Не на руку ей был в данной ситуации и ее весьма моложавый вид. Небольшой рост, субтильная комплекция, юные озорные глаза никак не соответствовали солидному званию адвоката. Не мог ввести в заблуждение даже подчеркнуто строгий деловой костюм, поднятые вверх густые темные волосы и непременные каблуки-шпильки, делающие девушку на несколько сантиметров выше.

Лиза отщипнула кусочек от чизбургера и уставилась на щебетавшую стайку посетителей, направлявшихся к стойке заказов. Интересно, как он выглядит? Дубровская уже составила условный портрет своего коллеги, и ей хотелось узнать, далека ли она от истины. Наверняка он немолодой, толстый и самодовольный. А еще, возможно, у него лысина. От кого-то она слышала, что Дьяков работал когда-то начальником следственного отдела в одной из районных прокуратур. Выслужив пенсию, он легко попрощался с любимой работой и переметнулся в стан врага. Отбросив былые моральные принципы непримиримого борца с криминалом, он ловко встал на новые рельсы и ринулся уже в обратном направлении.

Используя свое прошлое, Дьяков весьма успешно строил себе новый имидж «адвоката со связями». Клиенты клевали на его красноречивые заявления и твердые обещания. Самым несговорчивым Дьяков показывал фотографию, где он, в свою бытность начальником отдела, был изображен за праздничным столом с прокурором области. После такого ломались уже все. Он вел бессчетное количество дел, но с качеством у него были некоторые проблемы. После приговора разъяренная толпа родственников осужденного бывало подкарауливала его для самой жестокой расправы. Но ему все сходило с рук. Сделав умное лицо, он неизменно заявлял: «А что вы хотели, уважаемые? Ваш сын (отец, брат, сват, любовник) получил по минимуму! Смотрите санкцию статьи». После этого родственники долго обдумывали загадочную фразу, а виновник исчезал из их поля зрения, чтобы уже завтра говорить эти же слова кому-нибудь другому.

В зал вбежал маленький щуплый человечек в плотном, не по погоде, костюме, с толстой папкой для бумаг под мышкой. Оглядев зал, он пришел в замешательство. Елизавета сразу сообразила, что его сбила с толку униформа персонала. Она приветливо помахала ему рукой. Мужчина, заметив Дубровскую, облегченно вздохнул и быстро пересек зал.

– Дубровская? – осведомился он и, получив положительный ответ, расцвел улыбкой Чеширского кота. – Bellissima! У меня только десять минут. Увы! Меня ждут дела. Не могу обмануть доверие людей. Даже из-за такой красотки, как вы!

Десять минут?! Но что можно сделать за такое время?

– Я боюсь, этого недостаточно. Положение наших подзащитных очень серьезно, – осмелилась возразить Елизавета.

– А кто спорит? Но согласитесь, бедная старушка тоже ни в чем не виновата.

– ?!

– Да, да! Прежде чем убивать бабулю, им надо было думать своей головой. Лично мне их не жаль!

– Позвольте, какая бабуля? – пробормотала Елизавета. – Я вроде бы прочитала все дело до корки, но бабушек там не было. Возможно, я невнимательно…

Дьяков хлопнул себя по лбу:

– Pardon! Извините, дорогая! Я перепутал. Конечно, речь идет о разбойном нападении на магазин дубленок. Нет?

– Это дело вашего подзащитного Перевалова.

– Перевалов? – на минуту задумался Дьяков. – Это один из двух извращенцев. Нет? Постойте! Не говорите. Я попробую угадать. Это тот подлец, который ограбил детский сад?

– Это убийство на Кедровом озере, – подсказала вконец озадаченная Елизавета.

– Ну конечно! Как я мог забыть. Хотя неудивительно. В моем производстве около пятидесяти дел. Все запомнить просто невозможно. Так кого они там убили?

Елизавета уже поняла, что толку от такой беседы не будет, но все же продолжила:

– Убили Макарова, крупного бизнесмена.

– Помню такого, помню! – закивал головой Дьяков. – Что же вы хотите?

– Видите ли, мой подзащитный собирается заявить в суде, что они с Переваловым поехали на Кедровое озеро по грибы. Потом, когда уезжали, натолкнулись на группу людей с ружьями. Не стали останавливаться, потому что побоялись…

– По-моему, логично. А вам что-то не нравится, моя красавица?

– Но как мы будем объяснять, почему на джемпере вашего подзащитного обнаружены продукты выстрела; а в автомате – шерсть собаки моего Петренко? Почему они, в конце концов, не остановились по требованию сотрудников ГИБДД?

– А мы ничего доказывать не обязаны! Не слышали такую прописную истину? Доказывать будет прокурор.

– Но так как же…

– Десять минут истекли. Прошу прощения! Скажу по секрету, дорогая, вам потрясно идет этот красный платок!

Дьяков, подхватив под мышку увесистое собрание деловых бумаг, послал Елизавете воздушный поцелуй и растворился, как утренний сон. Дубровская же, огорченно смотря ему вслед, поняла, что надеяться ей придется только на свои силы. Но, чего греха таить, силы эти были совсем никудышными!

В мечтах Елизавета всегда видела себя звездой своей профессии. Громкие дела и не менее громкие аплодисменты в ее честь; хитросплетенная интрига уголовных дел и не менее хитрый защитник, с ловкостью фокусника распутывающий клубок человеческих страстей; внушительные гонорары и широкая известность… Увы! Реальность была куда как беднее этих грез. Российский уголовный процесс не предполагал неожиданных поворотов событий, как иногда случалось в американских фильмах. Суд присяжных вершился пока только в некоторых регионах, а обычный порядок уголовного судопроизводства был часто предсказуем и небогат на сенсации. Если и случались победы адвокатов, то в основе их лежали либо счастливое стечение обстоятельств, либо сомнительные способы защиты. Но Дубровская была молода, крайне самонадеянна и твердо верила, что какие-то перемены в скором будущем все равно произойдут.

Рассматривая свое отражение в зеркале, Лиза понимала, что ее образу недостает какой-то респектабельности. Нет, боже упаси! Она не хотела быть старше, но ее деловой имидж нуждался в некоторой доработке. Необходима была деталь, подчеркивающая ее индивидуальность, которая стала бы фирменным знаком, чертой, отличающей от других представителей ее профессии. Будучи девушкой начитанной, Лиза перебрала в уме всю соответствующую литературу и даже заглянула в кинематограф. У Шерлока Холмса была скрипка, У Мегрэ – трубка, у Коломбо – мятый плащ. Конечно, это были сыщики, и все они были мужчины. Но девушку это не смущало.

Понятно, что трубка или даже сигарета ее бы мало украсили, мятая юбка и пиджак – тоже не лучший вариант. Может, сделать какую-нибудь немыслимую прическу или татуировку на видном месте? Повертевшись перед зеркалом и так и эдак, Елизавета сделала вывод, что у нее весьма романтическая наружность: выразительные карие глаза с золотистыми искорками; удивительная кожа, не бледная, а именно ослепительно белая; по контрасту – темно-каштановые волосы до плеч; красивое миниатюрное тело. Если бы ей прибавить росточка, не меняя, впрочем, иных пропорций, она смело бы вышагивала по подиуму. Но теперь только каблуки устрашающей крутизны помогали ей чувствовать себя полноценно рядом с длинноногими девчонками-бройлерами. Понятно, что при такой внешности нечто экстремально-радикальное было бы не к месту. Лиза малость повздыхала и остановила свой взгляд на красном шейном платке, в котором она была накануне. В конце концов, платки можно менять. Они красивы, необычны и, глядишь, какой-никакой аксессуар, способный выделить ее из толпы.

Она проверила, все ли у нее в порядке, побрызгалась любимыми духами и помчалась навстречу неожиданностям. Сегодня был первый день процесса, в котором она, Лиза Дубровская, выступает как платный адвокат, а не как назначенный защитник. Дубровская и собиралась показать себя с лучшей стороны.

Областной суд по праву считался одним из лучших в стране. Над отделкой его залов судебных заседаний, просторных холлов и светлых коридоров трудилось, видимо, немало дизайнеров. Выдержанное в строгом классическом стиле с обилием мрамора и дерева, здание Дворца правосудия поражало своей монументальностью. Леденила кровь и статуя слепой Фемиды, воздвигнутая напротив центрального входа. Никто из посетителей не мечтал оказаться на ее весах. Более того, меч в руках богини красноречиво свидетельствовал: со мной шутки плохи!

Елизавета, показав удостоверение судебным приставам, поспешила к залу заседаний. Огромная толпа свидетелей, потерпевших, просто сочувствующих наполнила холл. Пресса уже просочилась в эту кашу, и теперь необычайно яркая, как птичка колибри, журналистка вела опрос присутствующих.

– Я не ожидаю сюрпризов, – говорила вальяжная дама в бесспорно дорогом костюме. – Все ясно и понятно. На скамье подсудимых – убийцы. Думаю, защита будет вести речь только о мере наказания. Вопросы вины и невиновности здесь рассматриваться не будут. Картина преступления – очевидна. Но я и моя коллега, выражая в этом процессе интересы потерпевших лиц, которые потеряли близких и родных людей, будем стремиться к тому, чтобы наказание стало для виновных максимально суровым.

Дубровская вздрогнула. Да это же известная Савицкая Вера Мироновна! Впрочем, чему тут удивляться? Убитый Макаров – фигура легендарная, несомненно, популярная и неоднозначная. Вполне понятно, что его родственники и знакомые, потеряв надежную опору и кладезь материальных благ, желают во что бы то ни стало наказать виновных. Им мало прокурора, им нужны по-настоящему заинтересованные люди. Вот они и выбрали знаменитую Савицкую. А ей палец в рот не клади – откусит ко всем чертям. Лиза тихо застонала. Похоже, они с озабоченным Дьяковым станут легкой закуской перед основным блюдом – Петренко и Переваловым. Ну, Дьякову, положим, море по колено. Стоит, улыбается и почему-то показывает пальцем в сторону Елизаветы. А сам наверняка уже забыл фамилию своего подзащитного.

К Елизавете стремительно подлетела дамочка-журналистка. Смерив ее с головы до пят изучающим взглядом, она на секунду задержалась на алом шейном платке, но тут же выпалила:

– Виолетта Скороходова, газета «Вечерний Урал». Что вы можете сказать о грядущем процессе?

– Комментариев не будет! – решительно отрезала Дубровская.

Это, по всей видимости, не понравилось журналистке. Уничтожив адвоката презрительной гримасой, Виолетта черкнула что-то на листке бумаги и гордо удалилась. Лиза терпеть не могла таких особ. Разряженная, с претензией на неповторимость и светскость, дамочка явно страдала отсутствием меры. Слишком яркая блуза, чересчур броский макияж, какие-то цепи, браслеты, заколки раздражали собеседника и явно диссонировали с обстановкой в этом судебном заведении.

К Лизе поспешили Марина Петренко и Полич.

– Готовы к бою? – ободряюще подмигнул Виктор Павлович. – Тогда с богом!

– Сегодня боя не будет. Прокурор начнет оглашать обвинительное заключение. Главное – еще впереди.

Лиза волновалась и тайно желала, чтобы период неопределенности продолжался и дальше. Эти люди, хотя и понимают тщетность усилий защиты, но все же верят в чудо. Но этого чуда не произойдет. Как она будет смотреть им в глаза, когда зачитают приговор? Страшно! Дубровская хотела выглядеть уверенной, но улыбка предательски сползала с лица. Увидев, что двери зала открыли, она облегченно вздохнула и направилась к своему рабочему месту.

Подсудимые уже смирно сидели в клетке.

Елизавета подошла к Петренко.

– Как настроение? Будем бороться?

Тот буркнул:

– Не смешите! Скажите лучше, Марина здесь?

– Конечно. Только она – свидетель и поэтому присутствовать в зале до своего допроса не сможет. Зато здесь Полич.

Сергей оглядел зал и, встретившись взглядом со своим бывшим патроном, поднял для приветствия руку.

– Королевна моя! Ваша красота ранит мне сердце, – придвинулся к Елизавете Дьяков.

– Я тоже от вас без ума, – зло пробормотала Дубровская.

– Встать! Суд идет! – раздался голос секретаря.

Судья в сопровождении двух народных заседателей – маленькой сгорбленной старушки и почтенного дедка – прошла на место. Это была небезызвестная судья Фрик, женщина стальной выдержки, твердых моральных устоев, начисто лишенная всяких сантиментов. Одним словом, на принадлежность к женскому полу указывали только имя и отчество. Фамилия и внешний вид Фрик были совершенно неопределенными. Исполинского роста, крепкая, как дуб, с заметной линией усов над верхней губой, судья вселяла оторопь во всех участников процесса, откровенно побаивавшихся ее едких комментариев и колючего взгляда глаз-буравчиков.

– Решим некоторые организационные вопросы, – возвестил ее громоподобный бас. – Особенно это касается адвокатов. Процесс рассчитан не на один месяц. Поэтому я не потерплю срывов. Другие дела и другие клиенты, а также здоровье – это ваши проблемы. Суд они касаться не должны. Прогул будет расцениваться как вызов, опоздание – как провокация. И поверьте мне, я умею укрощать даже самых строптивых.

«Боже мой! У нее, наверно, даже месячных не бывает!» – в ужасе подумала Елизавета. Как хорошо, что она не загружена делами. А вот Дьякову придется несладко. С его прорвой дел он неминуемо нарвется на судейскую немилость. Словно читая мысли Елизаветы, Дьяков обеспокоенно заелозил на месте.

Выполнив некоторые необходимые процедуры, суд перешел к чтению обвинительного заключения. Прокурор Илюшин, молодой и, видимо, не намного опытнее Елизаветы, хорошо поставленным голосом начал перечисление инкриминируемых подсудимым деяний.

Елизавета огляделась. Зал был полон. Масса лиц заинтересованных, злобных, сочувствующих, просто любопытных и ни одного равнодушного. Дубровская кожей чувствовала, что сторонников потерпевших в зале неизмеримо больше. Они напряжены, внимательно ловят каждое слово, они жаждут мести. Самодовольная Савицкая слегка улыбается. В этом процессе ее задача не будет сложной. Фактически она дублирует прокурора. Чем больше суд даст Петренко и Перевалову – тем больше ее успех.

– Решается вопрос о порядке исследования доказательств. Какие будут предложения?

Прокурор прокашлялся:

– Начнем с допроса свидетелей, потерпевших, затем исследуем письменные доказательства… Короче, предлагаю традиционный порядок.

– Защита не возражает? Может, подсудимые желают дать показания в самом начале судебного следствия?

Елизавета решилась:

– Нет, ваша честь. Лучше это сделать после того, как обвинение закончит представлять свои доказательства.

Судья хищно улыбнулась. Кажется, она уловила неуверенность молодого адвоката. Лизу же понять было можно. Она рассчитывала, что Петренко с Переваловым, выслушав целый ушат информации от свидетелей обвинения, не будут столь легкомысленны, а придумают нечто более разумное, чем поход по грибы в день убийства.