Текст книги "Новый старый дивный Мир (СИ)"

Автор книги: Наталья Добровольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

И быстро присев к столу, она почти на ощупь стала писать – вспоминать великие песни, которые как никакие подходили к этому тревожному времени – «И вновь продолжается бой!» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова и «Песня о тревожной молодости» той же Александры Пахмутовой и Льва Ошанина. Но она решила, что будет петь только в крайнем случае, когда обстоятельства заставят. Все же она хотела быть учителем, а не певицей.

Единственное, что ее смущало – авторство песен. Ведь настоящему автору музыки, Сашеньке Пахмутовой, сейчас десять лет, ее соавтору Коленьке Добронравову – одиннадцать, только Левушка Ошанин постарше, ему уже двадцать семь, он вполне может предъявить претензии, хотя песня будет сочинена им в реальной истории только в пятьдесят восьмом году. Называть их настоящие имена – но пока они ничего такого не сочинили, приписывать авторство себе – тоже не очень красиво.

Да еще одно обстоятельство– уже было такое понятие, как «авторские права», оно особенно было любимо маститыми писателями-прозаиками, приближенными к высоким эмпиреям. Такой автор был очень богат по тем временам, особенно если издавался массовым тиражом. Он мог получить по высшей ставке за печатный лист, плюс 100 процентов гонорара за массовое издание, плюс 60 процентов гонорара за переиздание.

А вот с поэтами-песенниками было проблемнее, отчисления авторам за исполнение песен шли не всегда, только когда песню издавали на пластинке, но чаще деньги получали непосредственные исполнители, а авторов порой и не знали.

Поэтому Надежда не стала лезть в эти дебри и решила так – песня сочинилась, ее уже исполняют, а уж об остальном пусть каждый думает в меру своей фантазии. Но надо обязательно уточнить все эти подробности и в любом случае зарегистрировать эти ново-старые песни. На этом она успокоилась и заснула вновь уже крепким сном.

_____________________________________________________

https://youtu.be/0T5N-PVhE1o?si=TgvWJdHLog8ztRUd -Дуэт "Иваси"(Алексей Иващенко и Георгий Васильев). Приходи ко мне, Глафира.

https://ru.wikisource.org/wiki/Постановление_ВЦИК_и_СНК_РСФСР_от_08.10.1928_об_авторском_праве

http://музейреформ.рф/node/13947 – Законы об авторском праве 1925-1928 гг .

Глава 18. «Забота у нас простая!»

Глава 18. «Забота у нас простая!»

Утром все собирались впопыхах, ведь одновременно нескольким девушкам надо сходить в туалет, умыться, почистить зубы, расчесаться, все это способствовало невольной толкотне и быстроте всех действий. Хорошо, что ругани не было, но напряженность присутствовала.

Собравшись, Айгуль, Надя и Сима отправились на экзамен, а Глафира осталась на хозяйстве, она должна была выяснить насчет книжек на питание и решить другие бытовые проблемы.

Экзамен по математике проходил уже спокойнее. Задания для Нади были простейшими, такие она могла решить за пять минут, но она посматривала на подруг – у Симы вроде проблем не было, да и Айгуль пыхтела, но решала сама. Вздохнув с облегчением, что все идет нормально, девушка сдала листочек и вышла из кабинета.

Решив подождать девчат, она отправилась бродить по коридорам и вдруг из-за одной двери услышала звуки пианино. Спутать звуки этого инструмента было не возможно, когда-то дочь Надежды безуспешно училась несколько лет в музыкальной школе и бросила ко всеобщему облегчению – не дано. Но классическую музыку они в семье знали и любили. А тут звучал «Вальс цветов» из балета Чайковского «Щелкунчик» – потрясающая мелодия, запоминающаяся с первого такта.

Надя несмело открыла дверь и робко остановилась на пороге. За инструментом сидел мужчина в возрасте, настолько ушедший в музыку, что он никого не видел и не слышал.

Но вот мелодия закончилась, и он поднял глаза на девушку:

– Вы кто и что тут делаете? – спросил он строго.

– Я Надя Кузнецова, поступаю в ваше училище. Очень люблю Чайковского, а вы так хорошо играли, – смущенно объяснила девушка.

При упоминании имени великого композитора взгляд мужчины смягчился. Он задумчиво смотрел на девушку, было видно, что он о чем-то мучительно размышляет, но не решается говорить. И все-таки, что-то для себя решив, он продолжил с вопросительной интонацией:

– Смотрю, вы любите музыку. А сами умеете петь? Знаете какие-нибудь песни? Тут такая ситуация трудная для меня сложилась – нашему училищу надо выступить на открытии очередной городской партийной конференции, а песни подходящей я не знаю, не исполнять же им «В парке Чаир распускаются розы», – и мужчина просительно посмотрел на девушку.

Чувствовалось, что говорить ему неудобно, сама ситуация была не очень комфортна для него и по возрасту, и по статусу – взрослый человек, преподаватель, просит незнакомую девушку, еще даже не студентку училища, об одолжении, но чувствовалось, что припекло его знатно, и он не знает, как выйти из этого сложного положения. Да и сам его облик – потертый костюм, правда, отлично выглаженный, такая же старая рубашка со следами штопки на манжетах, все свидетельствовало о непростой его жизни.

По поведению и внешности Надя уже догадалась, что мужчина из так называемых «бывших», интеллигент прошлого времени. Ей стало жаль его, и она все же решилась исполнить одну из песен, которые вспомнились ночью. Так она сразу двух зайцев убьет – и хорошему человеку поможет, и Петеньке нос натянет.

– Ну и такие песни, как вы упомянули, тоже имеют право на жизнь, ведь песня не только «строить и жить помогает», но и дружить, и любить, – задумчиво сказала Надя, прерывая затянувшееся молчание, и продолжила:

– Но есть другая песня, которая, я думаю, подойдет для этой ситуации. Я напеть смогу, а вот ноты записать уже не сумею. Вы можете мне помочь?

– Песню, ну попробуйте, – благосклонно сказал мужчина, видимо, ожидавший услышать какую-нибудь легкомысленную мелодию.

– Я понимаю, это не Чайковский, но знаете, каждое время требует своих авторов и свои тексты. Только мою песню надо петь хором, и солист должен быть мужчиной, – решительно сказала девушка.

– Где же их взять, мужчин, – уже более снисходительно проговорил музыкант. – Но вы знаете, я попробую стать тем самым солистом, – и он приготовился подыгрывать девушке.

Собравшись, несколько раз вдохнув и выдохнув, Надя запела «Песню о тревожной молодости», сначала неуверенно, а потом все сильнее набирая голос.

Мужчина в первые минуты довольно снисходительно начал слушать девушку, но сильная мелодия и чеканные слова захватили и его, и уже скоро он подхватил мелодию, почти не ошибаясь в ее воспроизведении.

Когда песня закончилась, музыкант, выдохнув, спросил:

– Откуда у вас это? Как вы почувствовали силу этого времени? – Надя лишь пожала плечами, сознавая, что ответ и не требовался. Она и сама не понимала, как так получилось у настоящих авторов этой песни, но она действительно была об этом «тревожном времени», хотя сами авторы еще очень молоды сейчас.

– А вы знаете, это отлично! Это то, что надо! – с восторгом продолжал мужчина. – А про хор вы правы, тут он явно требуется.

Надя прислушалась:

– Подождите, кажется, мои подруги закончили экзамен, можно с ними попробовать спеть хором.

И, оставив растерявшегося мужчину, она быстро выбежала в коридор и действительно увидела своих довольных подруг, видимо, экзамен прошел благополучно. Схватив их за руки, она поволокла девушек в зал, не замечая их удивленных и недоумевающих взглядов, только сказала:

– Пойдемте, сейчас все на месте объясню.

И в зале она уже стала спокойно говорить:

– Девчата, сейчас мы попробуем все вместе спеть одну песню. Тогда никакой Петюньчик к нам и приставать не посмеет.

И она вновь начала петь, передав листок со словами девушкам. И вот сначала робко, потом все увереннее, девушки подхватили эту мелодию и закончили ее уже очень громко и красиво. Было видно, что песня и их захватила своей силой и энергией.

Музыкант почти кричал:

– Отлично! Прсто замечательно! Вы выручили меня! Успех будет обеспечен! – прежнее уныние сменилось у него энтузиазмом и восторгом.

– Значит, вы поступаете в училище? Теперь я нисколько не сомневаюсь в вашем зачислении. Знаете что, я завтра тоже буду на комиссии и постараюсь замолвить за вас словечко.

– А еще песни вы сможете спеть?– с замиранием в голосе продолжил мужчина.

– Да, конечно, но их лучше с оркестром исполнять и также большим хором. – Наде пришла в голову добавить и песню «И вновь продолжается бой», которую она вспомнила ночью, и которая также отлично подходила к этому времени.

– Хорошо, после собеседования поговорим, – они уже хотели расстаться, но мужчина спохватился:

– Простите мою рассеянность, я не представился, меня зовут Константин Михайлович,– и он склонился так, будто хотел по привычке поцеловать руку девушке, но спохватился и лишь пожал ее. А Надя с грустью подумала, насколько одинок этот человек среди современных людей, и как он отстал от этого строгого времени со своим «буржуйским» поведением.

Они уже двигались к выходу, как дверь резко распахнулась, и в зал зашла целая делегация – впереди шел, по всему облику, чиновник, скорее всего, «очень важный начальник», за ним – Петя, во всю копирующий поведение мужчины, а сзади уже знакомая всем директор училища Клавдия Ивановна. Видимо, их всех привлеки звуки музыки из зала, и начальство решило проявить бдительность.

– Чем вы тут занимаетесь, уважаемый Константин Михайлович? – процедил чиновник.

– К смотру самодеятельности готовимся, многоуважаемый Марксэн Кузьмич, – иронию мужчины не услышал бы только глухой.

А Надя улыбнулась про себя – ну и сочетание имени и отчества, такое имя идеологически правильное, что сразу понятно – оно вряд ли было у мужчины от рождения, скорее всего, изменено в угоду времени.

– Тут Надежда очень хорошую песню спела, можно исполнить на конференции.

– Песню? Небось очередную «Глафиру»? – ну как без Петеньки, тому обязательно надо показать свою значимость перед начальством.

– Думаю, лучше услышать самим и оценить, – спокойно возразил мужчина. Держался он уже с достоинством, но небольшое волнение еще присутствовало.

Они с девушкой вновь подошли в пианино, другие девчата обступили их, и мужчина начал очень красивым голосом:

Забота у нас простая,

Забота наша такая, —

Жила бы страна родная,

И нету других забот.

И все вновь подхватили припев своими звонкими девичьими голосами:

И снег, и ветер,

И звезд ночной полет…

Меня мое сердце

В тревожную даль зовет.

Так они и допели всю песню, причем мужчина играли пел уже очень уверенно, да и девчата лишь немного подглядывали в текст, эти чеканные строки сами собой запоминались без усилий.

А Надя с удовольствием смотрела и на довольное расплывшееся лицо начальника, и на выпучившего глаза Петю, и на доброжелательно улыбающуюся Клавдию Ивановну.

– Ну что же, неплохо, неплохо, – благосклонно кивнул начальник.

– Как видите, песню хором хорошо петь. Так она сильнее звучать будет!– добавила Надя. Ей надо было показать и роль своих подруг, чтобы никто уже не мог их ни в чем задеть.

– Да и еще было бы красиво, если бы мы все были одинаково одеты, представьте – на всех белые блузочки, черные юбочки, туфельки, а на голове красные косынки. И Константин Михайлович в новом костюме за пианино гораздо представительнее бы смотрелся. Это бы показало, как наше училище заботится о своих учащихся и преподавателях.

Надя улыбалась про себя – под шумок и с «плохой овцы хоть шерсти клок» можно содрать, а с одеждой, а, особенно, с обувью, у девчат действительно было плоховато. Так что пусть «важный начальник» поспособствует.

– Это вы правильно сказали, девушка, наша сила в коллективе. И про одежду тоже верно. Замолвлю за вас словечко в горкоме, что-нибудь придумаем. Так что готовьтесь, репетируйте, я поставлю соответствующие органы в известность о вашем выступлении,– и он поплыл из зала, а значительно погрустневший Петя поплелся за ним.

Надя не удержалась и показала ему язык – «бе-бе-бе», на что директор только улыбнулась и сказала, что поговорит с ними завтра, на зачислении, вопрос о котором, скорее всего, будет решен положительно.

А девчата с удивлением спросили чуть ли не хором:

– А кто этот Марксэн Кузьмич?

– Секретарь партийной организации училища, – объяснил мужчина.

А Надежде уже тихим голосом проговорил:

– Как вы держались! Неужели не боялись?

А девушка действительно не испытывала страха, причем, не было его не только у женщины из будущего, пережившей общение с более значительными многочисленными партократами в свое время, но и у Нади, видимо, детдомовская закалка сказывалась.

Поэтому она с улыбкой ответила:

– Это не он мне, а мы ему одолжение сделали, теперь все будут говорить, какой ОН молодец, воспитал в училище таких замечательных студенток, так что не убудет с него.

– И еще, Константин Михайлович, надо зарегистрировать авторские права на эту песню и другие. Узнайте, пожалуйста, как это сделать, в самое ближайшее время. До завтра, – завершила она и вместе с девушками вышла из зала, оставив стоять остолбеневшего музыканта. Как говорят – «шок – это по нашему».

_________________________________________________________________________________

https://youtu.be/4VYVOD4zOpE?si=ILyFN-ry-kZHqa7B– Вальс Цветов (из балета "Щелкунчик") П.И.Чайковский. На пианино с нотами.

https://youtu.be/IWSGYpPD6Z4?si=Fynch4pszTOzBfL– Пахмутова "Песня о тревожной молодости", Большой детский хор Попова, к 95-летию А.Н.Пахмутовой.

Глава 19. Встреча с Макаренко.

Глава 19. Встреча с Макаренко.

Девушки уже хотели вернуться в общежитие, как в коридорах послышался шум и возгласы:

– Макаренко приехал, пошли в актовый зал быстрее, там Антон Семенович выступать будет.

И действительно, все стали собирать на встречу с этим знаменитым педагогом. Для Надежды это выступление было вдвойне интересно – ей очень хотелось своими глазами увидеть этого замечательного человека, послушать его новаторские педагогические идеи, за которые, кстати, его неоднократно «гнобили».

Хотя, казалось бы, его основные положения полностью соответствуют современным постулатам и основаны на равенстве трех социальных структур: личность → коллектив → общество. По мнению Макаренко, человеку жизненно важно найти свое место в коллективе, чувствовать себя его частицей, прислушиваться к правилам и законам коллектива.

Ребенок в такой системе рассматривается не как объект воспитательного процесса, а как его самостоятельный участник, творец собственной судьбы. Вот это и смущало некоторых чиновников – нужны «винтики системы», а не самостоятельно мыслящие личности.

В актовом зале было тесно, тут собрались не только все учащиеся, которые были на этот момент в училище, но и преподаватели. Все тот же Максэн Кузьмич торжественно представил Антона Семеновича, назвав его известным педагогом современности.

И вот на трибуну вышел высокий худощавый человек, бледный и неважно выглядевший.

Чувствовалось, что у него проблемы со здоровьем, начал говорить он достаточно слабым голосом:

– Прежде всего маленькое замечание. Я очень плохой докладчик и не умею говорить так, как полагается оратору. У нас будет не доклад, а беседа. Я буду рассказывать только о небольших практических выводах, какие у меня, практического работника, остались после моей педагогической работы.

Молодежь, сначала немного шушукающаяся, постепенно все внимательнее слушала докладчика, который постепенно разошелся и стал говорить все увереннее:

– У меня опыт исключительный, и я не вполне уверен, что вы его можете использовать. У вас будут дети из семьи, к вам они придут в восьмилетнем возрасте. Вы будете вести работу рядом с семьей, а я получал мальчиков и девочек, обычно в возрасте старше тринадцати лет, побывавших на улице, в тюрьме, в суде, часто неграмотных, запущенных, и, конечно, этот контингент, по сравнению с тем, который вы будете иметь, был совершенно иным. Но все же советское воспитание остается советским, и те основы, какие были у меня, могут и должны быть у вас.

Выпив воды, Антон Семенович немного передохнул и вновь продолжил:

– Вы идете в начальную школу, это ваше счастье. Начальная школа тем хороша, что там маленький коллектив, можно всех знать в лицо. Каждый виден не только насквозь, но даже глубже, как говорят коммунары. Легче, чем в большой школе, где не знаешь, где Петя, а где Ваня. Вам можно позавидовать, настолько у вас счастливые условия работы.

И дальше педагог очень подробно начал рассказывать о системе воспитания, которая была сначала в его Колонии имени Горького, а затем в коммуне имени Дзержинского, где дети не только учились, но и работали.

Тут уже все слушали очень внимательно, а Надя где-то мысленно соглашалась с педагогом, где-то спорила, но ни одна его идея не оставляла ее равнодушной. И хотя многие выражения, на взгляд Надежды из будущего, были несколько политизированы, они отражали это время, где политика проникала во все сферы жизни человека.

Антон Семенович горячо убеждал зал:

– В своей практике я различал и различаю теперь политическое образование и политическое воспитание и думаю, что большую ошибку делают педагоги, которые ставят перед собой только вопрос политического образования. Есть много таких педагогов, комсомольцев, пионервожатых, которые считают, если мальчик или девочка знает политграмоту, если знает историю Октябрьской революции, историю гражданской войны, знает последние победы индустриализации, коллективизации, знает историю последних лет построения социализма, наше могущество военное и промышленное, то эти дети, по их мнению, политически воспитаны.

Надя полностью согласилась с эими словами педагога, так как и в ее время было много людей, на словах поддерживающих идеи партии и правительства, а «на кухне» осуждающих эти действия, но не прикладывающих никаких усилий к изменению жизни в ту сторону, о которой они разлагольствовали.

Немного передохнув, педагог продолжил:

– К сожалению, мне приходилось и в своей, и в чужой практике наблюдать, что эти знания сами по себе не делают еще человека политически воспитанным. Бывали случаи, когда мальчик прекрасно знает, что полагается ему знать по школьной программе, читает газеты, может делать доклады и выражаться в своих речах весьма приятно, а по своему поведению, по своему отношению к коллективу, коллективу колонии или коммуны, коллективу всего государства проявляет лицо несоветское. Мне приходилось это наблюдать,– тут его прервали горячие аплодисменты, особенно эмоционально эти слова поддержали педагоги, а Марсэн скривился.

Макаренко говорил долго, под конец чувствовалось, что он устал, но закончил он вполне уверенно:

– Без закалки, без воспитания чувства преданности к коллективу и простого ясного понимания внутри коллективных отношений, политическое воспитание невозможно.

Взрыв аплодисментов оглушил Надю, все поднялись, чтобы приветствовать великого педагога. Он спустился в зал, вытирая лоб, а его обступили молодые люди, продолжавшие аплодировать. Надежде с трудом удалось пробиться сквозь толпу, ей очень хотелось кое-что уточнить у него.

Когда-то давно, в качестве шефов, она с членами профкома побывала в очень хорошем детском доме своего города. Это было в 90-ые годы, когда задержки зарплат и трудности с продуктами и одеждой для детей были нормой. А тут ее поразила обстановка – у детдомовских воспитанников и фрукты были, которые женщина не могла купить, и одеты они были не хуже ее дочки.

В спальнях стояли удобные кровати, накрытые разноцветными покрывалами, в каждой группе была оборудована небольшая кухня, где дети могли приготовить себе простейшие блюда. Так что тогда она с горькой усмешкой сказала, что не против на некоторое время «сдать» свою дочку в детдом – жили они не хуже, а пожалуй, и лучше домашних детей.

Надежду поразила еще организация групп – в ней были дети разного возраста, в основном братья и сестры, а своих воспитателей они называли папами и мамами. И учились они в обычной школе, вместе с нормальными детьми, бывали у них дома и наблюдали различные семейные обстоятельства, которые они не могли увидеть в детском доме. Позже это стало нормой, а тогда удивляло взрослых, которые посещали это заведение.

Вот об этом она и хотела рассказать. Протолкавшись поближе, она обратилась к Макаренко:

– Антон Семенович, я тоже воспитывалась в детском доме, и у нас была большая проблема. Нередко в детдом попадали дети из одной семьи, но разного возраста, так вот выходило так, что им не получалось общаться, ведь все жили в группах по возрасту, в разных спальнях. И маленьким было достаточно трудно видеться со своими старшими братьями и сестрами.

– И еще – нам так хотелось, чтобы у нас были родители, и некоторые называли воспитателей папами и мамами, а их ругали и заставляли называть взрослых по имени и отчеству. И учителя проходили к нам отдельно, а нам так хотелось учиться рядом с обычными детьми, которые нередко нас дразнили, называли «приютскими», – все это Надя выпалила сначала несколько торопливо, волнуясь, чтобы ее не перебили.

После того, как девушка поняла, что ее слушают, она успокоилась и стала говорить равномерно, стараясь донести свои идеи не только и не столько до Макаренко, но и до других педагогов, которые также стали прислушиваться к ее словам.

Да и сам Макаренко слушал девушку заинтересованно.

– Как вас зовут? Надежда Кузнецова? Очень интересные мысли вы высказываете, думаю, ваши педагоги примут их к действию и расскажут о них дальше. Успехов вам всем, дорогие будущие учителя,– усталость у Макаренко явно сказывалась, пот катился по лбу, ему уже хотелось отдохнуть.

– И вам здоровья! Следите за ним, пожалуйста, особенно за сердцем, берегите себя, – вдруг вырвалось у девушки непроизвольно, но очень искренне. Антон Семенович посмотрел на нее с небольшим удивлением, и, сопровождаемый педагогами, пошел на выход.

Надя чуть задержалась, но заметила и снисходительный взгляд Марксэна, и удивленный – Константина Михайловича, и доброжелательные взгляды подружек. А девушке вдруг захотелось на улицу, отдохнуть от толпы и взглядов людей, и она, пропустив всех вперед, вышла потихоньку из училища, наблюдая, как хлопочет Марксэн и Петя, стараясь усадить Макаренко в машину, подобострастно что-то ему говоря.

Потрясенная выступлением великого педагога, Надя размышляла об идеях Антона Семеновича, о которых много спорили и в будущем, то отказываясь от них, то вновь внедряя в практику воспитания. Она потихоньку шла по дороге к флигелю, когда ее догнали подружки.

– Ты молодец, Надя, здорово сказала,– обступили они ее со всех сторон.

– Я сказал то, о чем думала давно, еще в детдоме,– махнула рукой девушка и продолжила:

– А сейчас знаете что, девчата, пойдемте погуляем, посмотрите, день какой чудесный, только надо зайти, спросить у Глафиры, что там с талонами, есть хочется, а еще раз уже неудобно ее «объедать», – и они дружно пошли в сторону общежития.

__________________________________________________________

Посещение детского дома и эмоции от увиденного были пережиты мною, когда я посетила очень хороший детдом в 90-х годах. Но там директор был хорошим другом руководителя районного комитета партии , и он ему во многом помогал.

Автор сознательно допустила неточность – Антон Семенович Макаренко скончался в возрасте 51 года 1 апреля 1939 года. Он побежал за отходящей электричкой, успел заскочить в вагон, сел на скамейку и мгновенно умер – сердце не выдержало. На вскрытии обнаружилось, что оно просто разорвалось на две половинки, как яблоко.

В действительности Макаренко выступал перед учащимися техникума где-то в конце 1938 – начале 1939 года, в тексте же встреча происходит в мае 1939 года. Но думаю, такой сдвиг дат простителен, выступление педагога передано точно, с небольшими купюрами, полный текст можно прочитать здесь:

https://ru.wikisource.org/wiki/ Стенограмма доклада в Московском педагогическом училище № 1 по теме «Основы политического воспитания».

https://biographe.ru/znamenitosti/anton makarenko/?ysclid=lsdb8sc5mf156814047 – Антон Макаренко – биография

https://skillbox.ru/media/education/sistema-makarenko-v-chyem-eye-sut-i-kak-on-k-ney-prishyel/?ysclid=lsdbdivhck431015495 – Система Макаренко: в чём её суть и как он к ней пришёл.

Глава 20. В гостях у Зиночки.

Глава 20. В гостях у Зиночки.

Глафира уже ждала их с удивительными новостями:

– Вы чем там Петушка нашего околдовали? Сам прибежал, сунул карточки еще мне пачку и всем вам, да не обычные, а как отличникам учебы, на бОльшую сумму. А когда я что-то хотела спросить, махнул рукой – «так сказали» и убежал! Что вы там натворили?

Девчата с хохотом и подробностями стали рассказывать о том, как они пели хором перед парторгом, об общении Нади с Макаренко, об обещании парторга поспособствовать снабжению девушек одеждой и обувью. Глаша сказала, что тоже видела Макаренко, но вот протолкаться ближе не смогла. Она так же удивилась Надиной смелости и похвалила ее.

Разобрав книжечки, Надя хотела положить свою в кошелечек и нашла там записку с адресом Зиночки. Она решила после обеда сходить к ней в гости, в надежде застать ее дома. Но даже если ее и не будет, попаданке очень хотелось увидеть быт настоящей коммунальной квартиры, знакомой только по описаниям Зощенко и Булгакова.

Поэтому в этот раз она ела быстро, набрала целый пакет бутербродов с хорошей колбасой и рыбой и пакет с ватрушками – и отдала всего два талона. Еще один талон она отдала Глафире, как та не отнекивалась Подивившись и задумавшись – то ли все дешево, то ли талоны такие ценные, она уточнила у Глаши, где находится дом, указанной медсестрой в адресе.

Он оказался совсем недалеко, в двух остановках трамвая, который шел по Бульварному кольцу, под буквой А, знаменитая «Аннушка». Но народу в подошедшем трамвае было так много, что Надя просто побоялась туда залезать, решив пройтись пешком, благо погода была замечательной.

Еще раз любуясь на ново-старую Москву, пораспрашивав прохожих, девушка наконец нашла нужный дом – высокий, солидный, видимо, когда-то это был так называемый доходный дом, где жили различные жильцы – и зажиточные, и не очень.

Дом был с несколькими входами, но они оказались заколоченными, чтобы попасть во внутрь, требовалось обойти дом и зайти не с парадного, а с так называемого «черного» входа.

Квартира, нужная Наде, находилась на втором этаже, и она медленно поднималась по узкой железной лестнице, «наслаждаясь» запахами жареного лука, какой-то еды, перегара и курева. На двери квартиры были прикреплены механические еще звонки, висела табличка, кому сколько раз надо крутить это необычное для девушки устройство.

Покрутив нужную кнопку указанное число раз, Надя долго ждала, но никто ей не открывал. Расстроенная, что зря пришла и никого не застала, она уже хотела уходить, как вдруг дверь открыла какая-то женщина, в засаленном халате, небрежно заколотыми волосами, шаркающая старыми разношенными тапками. Она очень походила на знаменитую Аннушку, которая «разлила масло» в романе Булгакова. Губы ее были поджаты, а глаза, как буравчики, с подозрением смотрели на девушку.

На вопрос, где девушке найти нужных людей, она только небрежно махнула рукой, указав куда-то в конец длинного коридора, и стала расталкивать людей, стоявших в очереди в туалет. Те медленно расступались, видимо, не желая лишний раз сталкиваться со склочницей, а ее характер был виден сразу.

Девушка пошла по коридору, стараясь не задеть многочисленные тазы, корыта, железные доски для стирки, веревки с сохнущим бельем, еще какие-то вещи – коридор освещался одной тусклой лампочкой, и, несмотря на солнечный день, тут было темно, как вечером.

Кое-как найдя нужную дверь, Надя с замиранием сердца в нее постучала и с облегчением выдохнула, когда ей открыла Зиночка. В легком домашнем халатике она выглядела еще моложе и милее:

– Ой, Надя, как ты нас нашла? Хотя чего я, глупая, сама ведь тебе адрес написала. Как хорошо, что ты пришла, заходи, – и она затащила девушку в комнатку.

Несмотря на тесноту, в комнате было довольно уютно, впритык к стене стояли две кровати, застланные красивыми покрывалами. На них горкой возвышались подушки, прикрытые белыми накидками с вышивкой по краям. Такие же салфеточки красовались под вазочкой и фигурками слоников, стоявших на небольшой полочке.

На стенах висели разные фотографии, на одной из которой Надя увидела совсем маленькую Зиночку, сидевшую на руках красивой молодой женщины и статного военного, очень импозантного.

Подошедшая Зиночка с грустью объяснила, что это ее родители.

– Папка совсем молодой помер, привязалась болячка какая-то странная, никто ничего понять не мог. За полгода сгорел. Я после этого в медицину и пошла, хочу все болезни научиться лечить, людей спасать, – завершила она свой печальный рассказ.

Надежда сразу подумала, что у мужчины рак, скорее всего, был, а с ним не могут справиться полностью и в двадцать первом веке, да и все болезни победить никогда не удастся, с одной справятся врачи, другая на смену приходит – «ковид» тому пример, от которого она и скончалась.

Но отбросив эти невеселые мысли, она с интересом продолжила рассматривать комнату. На полу всюду лежали вязанные круглые коврики, которые когда-то были и у бабушки Надежды. Вообще у нее было ощущение, что она в гостях у своих родственников в маленьком поселочке, где жили в обстановке старого времени.

За столом сидела женщина, похожая дочку, ловко вязавшая что-то на спицах. Она подняла глаза, и Надя с жалостью увидела, что мама Зиночки плохо видит, на носу ее были очки с очень толстыми линзами. Девушка межу тем тихо подошла к матери, приобняла ее и сказала:

– Познакомься, это та Надя, о которой я тебе рассказывала. А это моя мама – Катерина Матвеевна.

А Наде сразу знаменитый фильм вспомнился и его героиня, получавшая письма от своего мужа с далекого Востока, который «дело тонкое».

– Ты не стесняйся, проходи. Зина, сходи, чайник поставь, а мы пока с твоей знакомой поговорим.

– Ой, я забыла, я же вам угощение принесла, – и девушка протянула пакеты.

– Спасибо, зачем же так много!– но вкусняшки были приняты с удовольствием.

Зина выглянула в коридор и со смехом сказала:

– Надо подождать, на кухне снова Аннушка-Чума с Анфиской ругается, опять выясняют, чья очередь лампочку менять в коридоре, старая уже как две недели перегорела, а они все спорят, – и пояснила девушке, что Аннушка – та самая соседка, которая ей открыла дверь. Вот ведь недаром она так похожа показалась на героиню Булгакова, даже прозвище совпадает.

– Тогда достань примус, вода в чайнике есть, только подогреть надо, – сказала женщина, а Надя с интересом смотрела, как девушка ловко готовила агрегат к работе.