355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Бочка » Сердце Анны » Текст книги (страница 3)
Сердце Анны
  • Текст добавлен: 9 апреля 2022, 00:32

Текст книги "Сердце Анны"


Автор книги: Наталья Бочка



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Сергей Фомич не мог двинуться с места. Он стоял как вкопанный, совсем забыл зачем пришел.

Но вот, белый полог откинулся, показалась девушка в глухом платье, с волосами плотно зачёсанными назад. Милое лицо её было грустным, выражение глаз страдальческим. Она скользнула по Бердяеву взглядом и остановила его на Ольге Григорьевне, подбородок дрогнул. Потом, девушка опустила наполняющиеся слезами глаза и прошла мимо помещика, словно его и нет. Стройная её фигура скрылась за дверью.

За пологом, на койке, Бердяев увидел сухонькую старушку с впавшими глазницами и обострившимся носом. Сестра милосердия поспешила задернуть полог.

Сергей Фомич не помнит, как уходил, сел в коляску и ехал домой. Он помнит только голос и девушку. Тот момент, когда она вышла, глянула сквозь него. А главное, её слова об ангелах. Такие – ласковые.

В тот день он понял, что кто-то – умер, но что-то – родилось.

Глава 2

В пятьдесят пять, внешность Сергея Фомича отличалась от других большой представительностью и некоторой вальяжностью. При не слишком высоком росте, он ступал настолько величаво, что в любых местах его сразу принимали за очень важную персону. И хоть на самом деле так и было, но чаще получалось, именно Бердяеву, прежде всего, оказывалось повышенное внимание.

Происходило это потому, что от обилия вкусной и не всегда здоровой пищи фигура Бердяева несколько расширилась. Любовь к хорошей еде воспитывалась с детства и некоторой полноте своей Сергей Фомич совсем не огорчался. В напитках, осторожен, так как наследственность не слишком хорошо отразилась на некоторых важных функциях организма, то и употреблять крепкое старался в дозах размеренных. Хотя изредка всё же позволял себе слегка расслабится.

В итоге, всё, что у других людей к пятидесяти, складывалось в морщинки, у Бердяева натягивалось и лоснилось. Впрочем, на внешность его это не влияло отрицательно, скорее наоборот, придавало привлекательности и позволяло сохранять моложавый вид, в отличие от более стройных ровесников.

Сергей Фомич в одежде очень опрятен. Хоть и провинциальный помещик, но щегольства не чурался. Выписывал из столицы лучшие материалы, старался в таком вопросе не экономить. Портных тоже приглашал тех, что проявляли исключительные знания. В общем, Сергей Фомич обладал наружностью вполне приятной. А для противоположного пола, даже притягательной.

Восемь лет назад Бердяев овдовел. С той поры, каких только невест ему не сватали. Причём, некоторые свахи ещё во время траура своё дело слепить пытались. Но после многолетнего брака, Сергей Фомич связывать себя узами нового ни как не торопился. Да, что там, даже слово себе дал, никогда больше в эту реку не вступать. Намучился больно со сварливой супругой. Характер был у неё прескверный, что выяснилось только после свадьбы. Так как детей, Бог не дал Бердяевым, мучилась Ольга Семёновна страшной ревностью к мужу, и не всегда беспочвенно. А Сергей Фомич порой и не пытался оправдываться, что толку, если по поводу и без оного ему скандал заводили. Так лучше пусть за дело, а не в холостую. Так, вся на нервах, довела себя Ольга Семёновна до страшного срыва, а там и удар случился. Не спасли.

С тех пор Сергей Фомич, ведёт размеренный образ жизни. Старается ни чем не тревожиться и не страдать. Следит за здоровьем, как бы чего не подвело, только вот со слабостью к еде совладать не может.

После визита в богадельню, Сергей Фомич приехал домой под странным впечатлением. Что-то тревожило и не давало покоя. Он не мог понять, почему так отпечаталась в сознании вся эта сцена со старушкой. Сергей Фомич был явно чем-то обеспокоен, но не мог понять – чем. Копошился в памяти, но неизменно возвращался к тому же – девушка, что откинула полог, смерть старушки и слова, которые она сказала, засели в голове у Бердяева.

Он пытался понять, кто она – эта девушка. Потом вспомнил, о чем говорила Голубева. По всей видимости, это и была – Анна Михайловна Синицына. Бердяев попытался припомнить хоть что-то об этой фамилии, но на ум так ничего и не пришло.

За этой большой задумчивостью и застал его давний друг и сосед Афанасий Петрович Чамкин.

– Вижу, вижу, большие думы думаете Сергей Фомич, очень большие.

– А, дорогой друг, приветствую, – откликнулся Бердяев.

– А что, позвольте полюбопытствовать, заставило вас так задуматься? Ведь не далее как на прошлой неделе вы хорошие барыши за свои урожаи получили, и должны радоваться а не грустить.

– Да, тут вы правы, – я и не грущу вовсе, так задумался на минуту.

– Знаю, знаю я ваши задумки. Они мне как ни кому другому известны.

Много лет продолжается задушевное знакомство помещиков. И как показал опыт, мало что имеет силу дружелюбие это разрушить. Бердяев и Чамкин много чего пережили, и ругались, бывало, потом бурно мирились, казалось, нет такой причины, какая может расторгнуть их дружеские узы.

Афанасий Петрович частенько заезжал к товарищу, перекинуться новостями, да пропустить стопочку, другую. Часто засиживался у Бердяева, до поздней ночи. К большому неудовольствию супружницы Марфы Семёновны Чамкиной. Но ни что не могло помешать общению друзей, да ещё и под чарочку с закусочкой, ни праведный гнев второй половины Чамкина, ни тяжесть в животе после обильных трапез у Бердяева.

От наружности Сергея Фомича, наружность Афанасия Петровича разительно отличалась. В пятьдесят, он выглядел как семидесятилетний старик, с множеством обаятельных складочек на улыбчивом лице. Тщедушная его фигурка сильно уступала внушительным размерам Бердяева и казалась фигурой подростка, если глянуть издалека. Но в одежде помещика всегда присутствовало щёгольство и лоск. Он не отказывал себе в городских новинках и так же как Бердяев любил не только хорошо одеться, но обвесится всяческими золотыми украшениями, будь то цепочки в палец или массивные перстни с агатами.

Закадычная дружба помещиков началась много лет назад и хранила множество мелких секретов. Афанасий Петрович был весьма полезен Бердяеву во многих вопросах имения и капиталов. Когда-то Чамкин состоял на государственной службе и довольно много знал о всяческих уловках с налогами и платежами. Интерес этот он поддерживал в самой свежести. Знал законы и указы, какие вот-вот появится, собираются, а он уж и располагает знанием. Дельные советы его не в пустую, были сказаны и очень пригождались друзьям и соседям, с кем Чамкин дружбу водил. Многие к нему советоваться приезжали. Но большей частью он сам наведывался, чтобы как говориться – законным гостем.

С возрастом Афанасий Петрович заимел тягу к горячительным напиткам. Но так как у себя в имении этот вопрос решался исключительно через супругу, а она позволяла насладиться хоть каким-то напитком лишь к праздникам, то желание глотнуть чего-то крепкого, часто заводило Чамкина к кому-то из соседей. Впрочем, ни кто из них на это не жаловался, так как Афанасий Петрович, был интересным собеседником в любом из своих обычных и необычных состояний.

К Бердяеву он заезжал чаше, чем к остальным. Оттого и отношения их намного более приятельские. Тут дружба поглубже. Возможно ещё и оттого, что при отсутствие у Бердяева супруги, некому было блюсти его моральный облик во время посещения приятеля. Плюс то, что всякий раз у Сергея Фомича, без особых приготовлений графинчик выносили. Да и прийти Чамкин мог запросто в любое врёмя, ни кто слова не скажет поперёк. Вот и теперь, как всегда, без особых приглашений Афанасий Петрович, по-свойски заглянул в гостиную к Бердяеву. Слуги давно знали – о Чамкине можно не докладывать.

– Что же вам известно о них? О задумках моих? – улыбнулся Бердяев, – а вот ни за что не догадаетесь о чем я сейчас, вот только, до вашего прихода задумался. Ни за что.

– Да как же – верно о женщине. У вас и по лицу прямо всё так и написано.

– Вы Афанасий Петрович, верно прорицатель. Как есть – прорицатель. Ведь точно поняли. Про женщину думал.

– А? Как? Говорил? Говорил я?

– Теперь вижу, говорили. Но как вы умудряетесь так точно мысли мои разгадывать?

Чамкин принял важный вид и собирался сказать что-то умное, но Бердяев его перебил.

– Ведь и верно я про женщину задумался.

– А это потому я догадался, что на лицо ваше внимательно сразу, как вошел, посмотрел. И что же я увидел?

– Что?

– Приятность.

– Приятность? – удивился Бердяев.

– Именно.

– Но приятность может возникнуть на лице и по любому другому вопросу. Например, если я представлю запеченного в яблоках рябчика, на лице у меня обыкновенно может появиться, определённая приятность.

Когда Бердяев заговорил о рябчике, Афанасий Петрович, беспокойно закрутил головой и друг его понял, что пора бы и угощение представить.

– Дарья, – позвал он, чуть отклонив голову и заглядывая в приоткрытую дверь.

На крик тут же отозвались, откуда-то из глубины, и приятели услышали женский голос:

– Иду, иду.

За голосом и Дарья показалась, крупная, розовощёкая девка в расписном сарафане. Она держала в руках поднос с закусками и хрустальным графинчиком наполненном слегка мутноватой жидкостью. Афанасий Петрович тут же потянулся к графинчику и быстро налил две хрустальные рюмки. Друзья чокнулись и выпили.

– Именно! – воскликнул Чамкин, – вы сами ответили, – определённая!

– Но какая разница?

– Огромная, мой друг, разница!

– Ну, хорошо, пусть вы правы. Отдаюсь и не буду спорить, ведь всё одно переспорите.

– Правильно делаете. Так откройте, что вы думали? Иначе весь вечер не дам покою. Так вы меня ввели в заинтересованность. Спать теперь не смогу пока не узнаю, в чём мысли ваши заключаются.

Сергей Фомич снисходительно улыбнулся и спросил:

– А что вы знаете про помещика Синицына?

– Ааа. Вон вы куда закинули? Так много чего. Богат, сказывают, не жадный. Крестьян своих не обижает податями не давит, все почитай за руку с ним здороваются. Уважают. А живёт сам наследством от Прокопа Ильича оставшееся. Да и между дочками его то наследство поделено. Каждая получает после свадьбы хороший кусок. Младшая то ещё, когда, дай бог памяти, замуж выскочила. Да уж лет пят как будет. А старшая, при отце, значится, старой, вроде как, девой. Все по крестьянам разъезжает. Кому на лекарство, кому на жизнь помогает. Больно она, на монашенку, какую похожа. А вы никак Сергей Фомич, пригляделись то к девице? Ась. Точно пригляделись, – Чамкин хитро погрозил пальцем.

Бердяев молчал.

– Говорю, точно, чтоб мне лопнуть, – Чамкин налил рюмку, – так вы, что же, на Анну Михайловну, глаз положили?

– С этой стороны я вопрос не обдумывал, пока.

– Так, а чего, я вам дело, хоть завтра состряпаю, – Афанасий Петрович цокнул рюмку о рюмку друга и выпил.

Бердяев тоже выпил, поддел вилкой кусок буженины и послал его в рот, пожевал и спросил:

– Так скоро?

– А куда тянуть? Нам с вами, сами знаете, дорога давно заказана, – Чамкин скрестил руки на груди, – а ведь пожить то ещё хочется, и не абы как. Верно? Так зачем в удовольствиях, может статься последних, себе отказывать? Говорите сейчас, думали об этом?

– Думал, – признался Бердяев.

– Ну вот, считайте завтра всё дело, будет слажено. А то как, вы меня знаете, я голословно никогда ничего не скажу.

Так сидели друзья до самого позднего вечера. А когда Афанасий Петрович укатил в своё имениё, крепко задумался Бердяев.

А может и правда жениться?

Глава 3

Ранним декабрьским утром Анна Синицына, стояла у окна и любовалась садом, что за ночь плотно окутал снег. Дивная белизна его почти ослепляла, в лучах утреннего солнца искрилась множеством радужных отблесков. С конца ноября, каждое утро, прежде чем спуститься к завтраку Анна подходила к окну и смотрела на снег, но именно сегодня белизна его стала символом нового, неизведанного начала.

Разрозненные мысли Анны вновь и вновь возвращались в гостиную, где вчера вечером прозвучали слова, которых давно уже не ждала.

Замужество. Жених. Приданное.

Анна находилась в той поре своей жизни, когда в обществе за глаза начинают называть перезрелой ягодой или ещё как-то, намекая на возраст и навсегда утерянную возможность замужества. От того ли, что внешность девушки была не слишком привлекательной, а может ещё по какой причине, только все ровесницы в окружении Анны рано или поздно выходили замуж, а она так и сидела в имении с отцом.

Даже младшая сестра Сонечка, в семнадцать выскочила за местного повесу и укатила с ним Петербург.

В двадцать восемь, все иллюзии Анны касаемо вопроса замужества, давно рассеялись, она не ждала никаких перемен в спокойной, устоявшейся жизни. Просто оставила надежду, что когда-то и у неё будет семья. В какой-то момент, она успокоилась и смирилась. Решила, что предназначение, с каким она пришла в этот мир, совсем не то, что у остальных. Когда Анна сделала такое заключение, жить стало легче и спокойнее. Пустые разговоры о замужестве уже не трогали. Пришла уверенность в том, что предназначение её в миссии более важной.

Она помогала отцу с бухгалтерией и делами поместья. Занималась благотворительностью. Считала, что не всякий человек обязан служить тому, что предначертано и логично, а некоторые должны принимать решения не только для себя, но и для тех, кто некое решение не в состоянии принять. Ведь если создатель в отведённое природой время не дал ей мужа и детей, значит, она нужна для чего-то более важного. И Анна прониклась этими мыслями настолько глубоко, даже стала верить в это больше чем в какое-либо другое своё будущее.

Но иногда, в сознании, всё же просыпалось безудержное желание – жить как все, и быть как все. Хотелось семью, мужа, детей, любви и счастья. Тихого, простого. И тогда она ясно понимала, что любой достойный человек, кто попросит её руки получит утвердительный ответ. Она полюбит его. Отдаст всю себя. Положит свою жизнь рядом с его жизнью. Станет его частичкой. Анна тихо ждала, но годы проходили, а такой человек всё не появлялся, и оставалось, не слишком часто к мыслям таким возвращаться.

И вот, именно теперь, когда двери души почти закрылись для надежд и мечтаний, когда пламя в сердце совсем угасло, а мысли привычно двигались в другом направлении, Анна услыхала то, чего никогда уже не надеялась услышать.

Сергей Фомич Бердяев, помещик, что живёт в нескольких верстах к югу от имения Синицыных, попросил у Михаила Прокофьевича, отца Анны – её руки. Тот долго не думал, посчитал соискателя вполне достойным и с легким сердцем, дал согласие на брак.

Глава 4

Когда сын состоятельного помещика – Михаил Синицын, повстречал Авдотью Смычкову – влюбился в неё до беспамятства.

Она – дочь учителя, Савелия Смычкова, что преподавал Михаилу точные науки. Авдотья жила с отцом тут же, в имении, так как сызмальства лишена была матери. Много лет назад, ушла жена Смычкова в загульную, с той поры ни кто, никогда не слыхал о ней. Вот Смычков и поселялся с дочерью там, где на работу нанимался. Хозяева чаще не возражали, девочку жалели.

Прокофий Ильич Синицын, сыну Михаилу лучших учителей нанимал. Так Смычкова, по рекомендации соседа, прямо из Петербурга, можно сказать, с выгодного места переманил. Посулил ему в два раза больше жалованья. Тот и не смог отказаться.

А как за службу принялся, поначалу дочку ни кто в имении не видал. Жили они в отдельном флигельке, где слуги проживали. Там Авдотья большей частью находилась, так что хозяевам на глаза и не показывалась.

Но как-то раз летним утром, забрела девушка в хозяйский парк, да на лавку присела книгу почитать, а там недалеко Михаил проходил, в юношеской задумчивости. Ему тогда только семнадцать минуло. Увидал девицу, что на скамеечке книгу читает, спрятался за дерево и наблюдал за ней тайно. С той поры часто туда приходил, глядел. По робости своей подойти, заговорить не решался. Повыспрашивал у слуг осторожно, узнал кто такая. Но однажды будто невзначай, пошел по той аллее, что к лавочке вела, так и познакомиться пришлось. А потом были и ещё встречи. Трогательные, наивные. Разговоры трепетные, возвышенные. И до того Михаил полюбил девушку, что просто не мыслил жизни без общения с ней.

А немного погодя бросился к отцу в ноги и со слезами на глазах молил благословить на брак с этой девушкой. Прокофий Ильич и сам замечал, что не всё спокойно в сердце сына, а девица эта показалась вполне благовоспитанной. Да и учитель, тоже не простых кровей оказался, внук разорившегося дворянина, а значит невестка хоть и без приданного, но всё же с титулом.

За невестиными деньгами Прокофий Ильич не тревожился, сам богат безмерно, а хорошую невестку, как он знал, днём с огнём ищи, не сыщешь. Тем более, что жизнь помещицкую – прочил он для сына. То есть, о невестке, да о финансах её, сильно перед обществом отчитываться не собирался. Поэтому недолго раздумывал, дал на брак сына с Авдотьей, своё родительское благословение.

Радовался Прокофий Ильич хорошей невестке, что полюбил как дочь и счастьем сына тешился. А как родила Авдотья дочку Аннушку, то и совсем растаял дед, от своей дедовской любви. Всё для невестки, что пожелает готов отдать. Да на внучку нарадоваться не мог, так уж любил, что и сказать трудно.

Но со временем стало понятно, невестка больно здоровьем слаба. Было ещё две беременности, но неудачные, всё Авдотья сбрасывала. И уже почти отчаялись отец и сын наследника получить, но через шесть лет снова невестка понесла. Тяжело ходила, но всё же родила девочку – Софью. После этих родов, здоровье Авдотьи совсем пошатнулось. Всё чахоткой мучилась, да вскорости после рождения Сонечки и померла.

Горевали долго. Михаил в себе горе держал, не расплёскивал. На дочерей надышаться не мог, так девочки на Авдотью похожи. Савелий Иванович – отец Авдотьин, уехал в Петербург, в работу как в омут с головой кинулся. А Прокофий Ильич так горевал, что и пить стал без меры. И до того, слабое сердце его, вскоре не выдержало обильного количества горячительного питья. Вслед за женой, похоронил Михаил и отца.

После похорон Прокофия Ильича, откуда-то с дальней губернии, приехала тетка по отцовской линии, мещанка Лукерья Зацепулина, сказала – в помощь, в воспитании детей. И так она всё хозяйство под себя подобрала, что не успел Михаил и глазом моргнуть, как слуги его только Лукерью и слушались. Но ему не до того было. Даже благодарен, что кто-то хозяйством занимается. Так как у него самого руки не поднимались до дел касаться. Пребывал он тогда в каком-то трансе.

Не осмыслил Михаил и даже не заметил, как познакомила его Лукерья с разбитной мещанкой Екатериной Шаталкиной. Не успел опомниться, женился на ней и взяла она его в свои цепкие руки. Да держала так, что через полгода дом превратился в пристанище каких-то родственников и друзей. Не заметил Михаил, как ввязался в постоянные празднества и попойки с новыми родственниками. И вроде жизнь потекла весёлая, люди кругом и поддержка есть.

А в какой-то момент, будто бы само собой разумевшееся дело, по настоянию жены, отправил дочь Анечку в пансион. Документы подписал на полное её содержание до двадцати лет, без права расторжения договора.

Слеп он был или глух, когда наследство его таяло на глазах. Оплачивал Михаил счета безмерные, не глядя. Екатерина – жена, пользовалась этим как могла. Хорошо еще, что дед, до смерти своей скоропостижной, позаботился о наследстве для внучек, отписав каждой по четверти миллиона рублей. Ни Михаил, ни жена его не могли этих денег касаться, тем более распоряжаться. А то бы и эти деньги пошли в оплату праздников, да на содержание многочисленных родственников Екатерины.

Точно завороженный следовал Михаил указаниям жены. Но, как и всё на свете имеет свой конец, настало время, вдруг, как пелена спала с глаз помещика. Произошло это, когда на кону встал вопрос, об определении в пансион младшей дочери – Сонечки. Вот тогда взбунтовался помещик Михаил Синицын и осознал, вдруг, каких делов наделал. Анну вернуть, нет возможности, а тут ещё и Софью хотят от него забрать. Не бывать этому.

К тому времени оставались ещё какие-то деньги у Михаила в акциях, да недвижимым имуществом, а счета его рублёвые все по векселям оплачены. Встрепенулся Михаил и тетку и жену с порога прогнал. А она к тому времени уже крутила романы не с одним, а сразу двумя любовниками. Не слишком-то Екатерина и расстраивалась, сказала Михаилу, что только за деньгами она за него пошла. Собрала, что было, да укатила за границу с молодым повесой.

Когда остался Михаил один с Сонечкой, понял, как жестоко ошибся. Как несправедливо обманут был и унижен. Бросился искать адвокатов, чтобы Анну из пансиона забрать на домашнее воспитание. Да поздно. Не помогли ни связи, ни деньги. Против своего же договора не сумел постоять.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю