Текст книги "Дом призрака"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Наталья Александрова
Дом призрака

© Н. Александрова, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Прижав сумку коленом, Надежда аккуратно открыла оба замка и вошла в квартиру. Теперь понадобились обе руки, чтобы повернуть язычок замка и убрать ключи в карман, дабы не забыть их и не засунуть куда-нибудь в незнакомой квартире. В прихожей было темно, а выключатель находился не у двери, а в стороне, так что Надежда, не глядя, поставила сумку на пуфик. Сумка упала на пол с глухим стуком.

– Вот черт! – выдохнула Надежда. – Да что же это такое!

Шагнув на цыпочках, чтобы не наследить, она дотянулась до выключателя. Прихожую озарил мягкий свет, и Надежда увидела, что ее сумка валяется на полу.

– Неужели они разбились? – простонала она. – Саша мне этого не простит никогда!

Дрожащими руками Надежда распотрошила сумку и достала оттуда сверток, красиво перевязанный подарочной лентой. Дернув ленту, она развернула бумагу, и ее взору предстала коробка с иероглифами на крышке.

В коробке лежали две японские чашки, которые они с мужем купили в подарок друзьям на годовщину свадьбы, – чашки очень красивые и безумно дорогие. Но и друзья-то были старинные и самые близкие, так что денег нисколько не жаль. Сегодня Надежда специально подъехала к мужу на работу, чтобы он во время обеда прошелся с ней по магазинам. Муж сам выбрал эти чашки и помчался в офис, Надежда еще уверила его, что вполне способна добраться домой на метро. И если она не уберегла подарок, то страшно представить, что будет. Убить муж, конечно, ее не убьет, но очень расстроится.

Затаив дыхание, Надежда достала одну чашку и рассмотрела ее очень внимательно. Чашка была цела, как и вторая. Они были так тщательно упакованы, что нисколько не пострадали. Не то что на пол, можно с десятого этажа сбросить – и то ничего. Умеют японцы делать вещи, ничего не скажешь…

Переведя дух, Надежда аккуратно запаковала чашки, убрала коробку в сумку. И только после этого огляделась. Сумка упала на пол вовсе не потому, что раззява Надежда выпустила ее из рук. А потому, что пуфика не было на месте.

В этой квартире, как и у Надежды ниже этажом, большая прихожая. И встроенный шкаф находился чуть в стороне от входа, никак его не всунуть было поближе. Поэтому и пуфик стоял у самой двери, чтобы удобно было поставить сумку и дотянуться до выключателя. А потом сесть на пуфик и надеть тапочки. И только после этого идти к шкафу, чтобы не нанести грязи. Хоть и плитка в прихожей на полу, все равно каждый раз пол ведь мыть не будешь…

У самой Надежды роль пуфика выполняла деревянная галошница, она стояла на том же самом месте. Поэтому Надежда точно знала, что пуфик всегда стоит у двери. Однако сейчас он был передвинут, оттого она сумку в темноте поставила мимо и чуть не грохнула дорогущие чашки.

Надежда с подозрением посмотрела на пуфик. Ничего особенного, самый обычный, покрыт зелененьким кожзаменителем, чтобы можно было протереть влажной тряпкой. Только стоит не на месте.

Надежда наморщила лоб, вспоминая, видела ли пуфик у двери, когда она была тут три дня назад. Вроде бы видела. А может, она сама его передвинула, когда уходила…

Ладно, некогда прохлаждаться, нужно полить цветы и бежать, дома дел невпроворот.

Надежда сняла сапоги и прошла в комнату, которая в ее квартире была гостиной. А здесь, у Валентины, являлась оранжереей. Потому что вся была заполнена цветущими азалиями – белыми, розовыми, темно-красными, и была даже одна лиловая, удивительно красивого оттенка. Азалии стояли на подоконнике, на столе и на специальной стойке возле окна. И все обильно цвели.

Не в первый раз Надежда восхитилась открывшимся перед ней зрелищем. Красиво, что и говорить. Но трудоемко, постоянная забота. Азалии – растения довольно капризные, а уж когда цветут – особенно. Воды пьют – страшное дело. День пропустишь с поливом – и вот, все цветки поникнут и потом вряд ли оправятся.

Да уж, не было у бабы, что называется, забот, так купила себе порося…

Тут Надежда вздохнула. Обиднее всего было думать, что получила она эти заботы вовсе не от собственной глупости, а от хорошего воспитания и нежелания портить отношения с соседями. Вот не может она послать человека подальше, если он ничего плохого ей не сделал, даже не посмотрел косо! За то и страдает. Правильно говорят, что интеллигентность в наше время здорово мешает жить.

Думая так, Надежда обходила все места расположения азалий, аккуратно обрывая пожелтевшие листья и повядшие цветки под самый корешок, чтобы ничего не осталось, тогда на этом месте вырастут новые листочки. Был у Валентины для этой цели специальный пинцет, только сейчас куда-то подевался.

Стоп! Вот про пинцет Надежда точно помнила. В прошлый раз она положила его на керамическое блюдечко, рядом с желтой пластмассовой лейкой. Лейка есть, блюдечко – вот оно, а пинцет – как корова языком слизала.

Надежда Николаевна недоуменно пожала плечами и начала сложный процесс полива. Нужно не замочить цветки, а то облетят, и следить, чтобы вода не перелилась через край. Все-таки она не углядела, и вода пролилась на паркет. Надежда сбегала в ванную за тряпкой, чтобы не оставлять лужу.

Пинцет нашелся под столом, очевидно, в прошлый раз она уронила его и не заметила. Да, но если бы он упал, то так и лежал бы вот тут, у левой ножки. А он ишь куда закатился, как будто его ногой пинали. Не мячик небось…

Да что такое творится с этой квартирой, вещи сами передвигаются, ноги у них, что ли, выросли! Прямо как в детском стихотворении:

 
Щипцы для орехов сказали соседям,
Блестящим и тонким щипцам для конфет:
«Когда ж, наконец, мы кататься поедем,
Покинув наш тесный и душный буфет?»
 

И ведь поскакали же, на настоящих лошадях…

Так то – в стихах, а тут в реальной жизни. Пуфик не на месте, пинцет черт-те где… Господи, скорей бы уж Валентина вернулась, у Надежды сил никаких нет!

История началась на прошлой неделе, а если точнее, месяца два назад, когда в квартиру над той, где проживала Надежда Николаевна с мужем и рыжим котом Бейсиком, въехала одинокая немолодая женщина. Квартиру продавала семья, переезжавшая в загородный дом, так что ремонт был вполне приличный. Новая хозяйка только кое-где переклеила обои, да наняла столяров для изготовления стеллажей и подставок для цветов. Об этом она сообщила Надежде, когда они столкнулись возле лифта.

Валентина Ивановна, как звали новую соседку, увлекалась цветами. Причем не просто любыми цветами, а именно азалиями. Впрочем, Надежда и сама тотчас об этом догадалась, помогая соседке втащить в лифт огромный пакет с удобрением для азалий.

В течение двух месяцев они время от времени встречались в подъезде, Надежда из вежливости спрашивала, как поживают азалии, и, когда Валентина пригласила ее посмотреть на цветы, не увидела причин отказаться. А там уж дала волю своему восхищению, потому что зрелище было феерическое. Большая светлая комната была буквально уставлена цветущими азалиями.

Надежда Николаевна и сама любила растения, и летом лоджия у нее была вся в цветах. И если не забывать закрывать дверь, чтобы на лоджию не проник рыжий вредитель и пожиратель гераней по имени Бейсик, то цветы будут жить припеваючи от весны до осени.

Что касается соседки, то Надежда Николаевна, как женщина практичная и здравомыслящая, понимала, что с азалиями явный перебор, слишком их много для обычной квартиры. Но, в конце концов, если Валентина может себе такое позволить, то почему бы и нет? Это же не стая кавказских овчарок, которые линяют в лифте и воют по ночам, мешая спать всему подъезду.

Надежда повосхищалась положенное время, вежливо отказалась от кофе и чая и ушла домой. А буквально через несколько дней на нее во дворе налетела встрепанная Валентина и едва ли не на коленях умоляла навещать азалии хотя бы раз в три дня. Ей, оказывается, неожиданно подвернулась путевка в очень хороший санаторий. Если отказаться – больше не предложат, а азалии жалко бросить на произвол судьбы. Она, Валентина, совершенно одинока, нет у нее никого, чтобы поливал цветы. А Надежде она доверяет.

Надежда поначалу отказалась, но соседка так просила со слезами на глазах, что в итоге согласилась. В конце концов, не так уж и трудно раз в три дня зайти и полить цветочки. Путевка у Валентины всего-то на двадцать дней, время пролетит незаметно.

Передавая ключи, Валентина смущенно попросила, чтобы Надежда не говорила никому, что ее не будет три недели. Мало ли что, узнают, что квартира стоит пустая… Красть у нее нечего, но все же…

Тут Надежда была полностью с ней согласна – незачем давать злоумышленникам повод. Так что она старалась навещать азалии незаметно и даже мужу ничего не сказала – он стал бы ворчать, что вечно она вмешивается не в свое дело. Соседка – человек малознакомый, мало ли, вдруг по приезде скажет, что у нее что-то пропало, запросто можно попасть в неловкое положение. Надежда и сама понимала – зря она согласилась, но что уж теперь делать…

Разобравшись с поливом, она прошла на кухню, чтобы наполнить водой бутылки и лейку. Все знают, что цветы нельзя поливать водой из-под крана, а только отстоявшейся хотя бы сутки.

Поставив под кран бутылку, Надежда рассеянно огляделась и вдруг встрепенулась. На сушилке стояла чашка. Большая чашка с петухом на боку. Петух был большой, красивый, с ярко-красным гребнем, бросавшимся в глаза.

Собственно, в чашке не было ничего особенного, если бы… Если бы Надежда точно не знала, что никакой чашки, с петухом или без него, на сушилке быть не могло.

Валентина Ивановна была немолодой, одинокой. И очень аккуратной. Все вещи стояли у нее на своих местах, и, уезжая в санаторий, она убрала всю квартиру. Посуду – в буфет, одежду – в шкаф, на стульях ничего не висит, на столе ничего не стоит, покрывало на кровати не морщит, все в порядке. Надежда по квартире не рыскала, но кроме гостиной заходила и в другие комнаты, чтобы проветрить.

В кухне вообще было пусто, даже холодильник отключен. И не было на сушилке никакой чашки!

– Так… – сказала Надежда, оглядываясь по сторонам, – так…

Если принять как гипотезу, что у нее, Надежды, нет провалов в памяти, то следует не отмахиваться и осознать, что в квартире кто-то побывал.

Но кто? Валентина неоднократно говорила ей, что нет у нее никого из близких, иначе она не стала бы просить Надежду лелеять азалии в ее отсутствие. Обокрали?

Надежда закрутила кран и бросилась в комнаты.

Ничего. Все чисто и аккуратно. Шкафы не раскрыты, постель не сбита, ничего не сломано и не разбито. Странный какой-то вор, вошел, аккуратно открыв дверь, ничего не взял, только выпил водички и ушел, чашечку даже сполоснул. Ну, еще пуфик сдвинул и пинцет закатил подальше. Так, может, никого и не было, а просто у Надежды глюки? Возраст, знаете ли, все-таки солидный…

– Но-но! – возмутилась Надежда вслух. – Какой еще возраст? Что я – старуха столетняя? Всего-то мне… – тут она запнулась, так как не хотела вслух, даже без свидетелей, произносить это ненавистное число с пятеркой и нулем на конце.

И они еще поют – мои года, мое богатство! Тоже мне богатство. Но так или иначе ни глаза, ни уши, ни память пока что Надежду не подводили. С другой стороны – чашка… и пуфик… Это – факты.

Надежда Николаевна Лебедева была весьма своеобразной. Точнее, имела своеобразное хобби. Она обожала расследовать преступления. И вообще ввязываться во всякие криминальные истории. Она имела множество знакомых, и хотя все они были приличные люди, но не зря народная мудрость советует не зарекаться от сумы и от тюрьмы, поэтому некоторые из числа знакомых попадали в криминальные ситуации. Поначалу Надежда Николаевна действовала исключительно из любви к ближнему, потом помогала просто незнакомым людям, а потом у нее выработалось чутье на криминал.

Другой человек пройдет мимо, отмахнется, да и забудет, выбросит из головы. А Надежда непременно заметит, проанализирует, соберет доказательства – и пошло-поехало, снова ввязалась в какое-нибудь опасное приключение.

Сейчас Надежда подумала самую малость и приняла решение. Пока она не будет ничего предпринимать, нужно убедиться, что кто-то и правда посещает квартиру в отсутствие хозяйки. Но как это сделать?

Поставить камеру. Где-нибудь так незаметно воткнуть, и чтобы записывала, а потом просмотреть запись. И если техника не подведет, а такое тоже бывает, то получишь неопровержимое доказательство недобросовестной работы няни, к примеру. Или как уборщица шарит по шкафам и примеряет платья хозяйки, в то время как ей нужно бегать по квартире с тряпкой и пылесосом. Или как шалопай-племянник пытается открыть сейф, подсмотрев код.

Да, камера помогла бы, только не в данном случае. Потому что Надежда, возможно, и смогла бы найти толкового человека, который поставил бы камеру, но она не имела права распоряжаться в чужой квартире.

Стало быть, камера отпадает, придется обойтись подручными средствами, то есть сделать секретки.

Надежда Николаевна читала множество детективов, где были описаны способы устанавливания этих самых секреток. Волосок в замочной скважине не подходил – слишком долго она будет возиться на площадке, чтобы его засунуть, так еще соседи увидят, начнут задавать вопросы, придется рассказать, что она в отсутствие хозяйки поливает цветы, а Валентина ведь просила этого не делать.

Так что волосок отпадал. Не подходил также и листок копирки, подложенный под коврик у двери – она понятия не имеет, есть ли у Валентины копирка.

Надежда подумала немного и просто засунула между дверью и косяком крошечный кусок бумаги – если дверь откроют, он выпадет. А еще она наскребла земли из лиловой азалии и высыпала ее на коврик у двери.

Валентина, как уже говорилось, была супераккуратной, так что второй коврик лежал у нее в квартире. Надежда тщательно размазала землю по всему коврику и ушла, от души надеясь, что ничего не случится и земля останется на коврике. А потом она все уберет.

Следующие два дня стояла удивительно теплая погода, Надежда закрутилась с делами и, посмотрев как-то на Бейсика, который нежился на подоконнике под лучами редкого осеннего солнышка, решила проверить азалии пораньше, а то как бы не пересохли.

Возвращаясь из магазина, она зашла сначала домой, чтобы оставить тяжелые сумки и снять верхнюю одежду, и уж потом поднялась в квартиру Валентины.

Первое, что бросилось ей в глаза, – крошечный кусок бумаги на полу. То есть Надежда ожидала его найти, потому и заметила, а посторонний человек и внимания бы не обратил – кому придет в голову оглядывать не слишком чистый пол лестничной площадки?

– Так-так… – сказала Надежда, осторожно поднимая бумажку, – так-так…

Выходит, дверь кто-то открывал. Но следовало убедиться наверняка. Вполне возможно, что бумажка выпала сама, выдуло, к примеру, сквозняком.

– Хм… – прищурилась Надежда, она твердо помнила, что все форточки в квартире были закрыты, азалии не терпят сквозняков, об этом Валентина неоднократно напоминала.

Опасливо оглянувшись на двери остальных квартир, Надежда отперла дверь и вошла, ступив через коврик прямо на пол. В прихожей было полутемно. Надежда на цыпочках прокралась к выключателю и нажала кнопку.

Светильник, который озарял прихожую мягким светом, не включился. Надежда удовлетворенно усмехнулась – в прошлый раз она собственноручно слегка выкрутила лампочку, чтобы контакта не было. В темной прихожей неизвестный визитер не увидит, что оставляет следы на светлой плитке пола.

Сейчас Надежда вкрутила лампочку и при свете увидела следы. Мужские следы, которые вели из коридора в комнату.

Не в ту, где проживали азалии, и не в ту, где располагалась спальня Валентины, а в третью комнату. Сюда Надежда не заглядывала, Валентина сказала, что проветривать там не нужно, комната, мол, нежилая.

Комната и правда оказалась нежилая, потому что были в ней только коробки, оставшиеся от переезда. Некоторые еще не разобраны – так и стояли перевязанные бечевкой. Надежда понятия не имела, что искал неизвестный визитер в этой комнате и двигал ли он коробки. Может, и двигал, и рылся, а потом поставил все на место. Коробки были аккуратно пронумерованы, очевидно, где-то у Валентины хранился список, что в какой лежит.

Глядя на комочки земли, валявшиеся повсюду, Надежда тяжело вздохнула. И что ей теперь делать? Сообщить Валентине? Она представила, как звонит той на мобильник и путано объясняет, что какой-то неизвестный человек ходит в квартиру в отсутствие хозяйки. Валентина всполошится и ее же потом обвинит во всем, скажет, что ключи она давала только Надежде, и больше никому. И не дай бог что-то у нее пропадет, а это вполне возможно, потому что ищет же тут что-то неизвестный визитер. И тогда все точно свалят на Надежду.

– Черт меня дернул! – в сердцах высказалась Надежда. – Ну за что мне такое наказание?

«За собственную глупость и мягкотелость, – тут же ответил ей ехидный внутренний голос. – Вот отказала бы Валентине наотрез – и ничего бы не было. Подумаешь, азалии засохнут, да и черт с ними!»

– Это точно, – со вздохом согласилась Надежда, – но сейчас-то что делать?

На такой прямой вопрос внутренний голос не нашел ответа и заткнулся. Надежда машинально проделала все процедуры с азалиями, которые, наверно, чувствовали отсутствие хозяйки и выглядели не лучшим образом. После полива, однако, малость воспрянули духом. Чего нельзя сказать о Надежде.

Закончив все дела, она замела комочки земли и ушла, не сделав на этот раз никаких секреток – зачем, когда и так все ясно.

Подумав немного, она решила Валентине пока не звонить. Вот вернется соседка из санатория, тогда можно будет в приватной беседе осторожненько так намекнуть, если, конечно, Валентина сама не догадается. А вполне возможно, что вся ситуация объясняется очень просто – объявился какой-то родственник, племянник двоюродный или свояк, которому Валентина давала ключи. Мало ли что Валентина говорила, что у нее никого нет. Возможно, не хотела поручать мужчине воспитание азалий – в этом деле от мужчин проку никакого.

Надежда дала себе слово, что, если все обойдется, она с Валентиной постепенно раздружится, чтобы та в следующий раз не поручала ей свои азалии. Да ни за какие коврижки!

На три последующих дня она выбросила всю историю из головы, поскольку подоспел тот самый юбилей близких старинных друзей, так что нужно было непременно наведаться в салон красоты, прикупить кое-что из косметики и вообще привести себя в порядок перед торжественным событием.

Надежда собиралась на юбилей не то чтобы долго, но тщательно. Юбиляры заказали банкет в дорогом ресторане, так что следовало их уважить и выглядеть нарядно и прилично.

Надежда не жаловала таких людей, которые, куда бы их ни пригласили, являются всегда в джинсах и засаленном свитерке или в курточке с залоснившимися рукавами. И в пир, как говорится, и в мир в одной кофте. Могут они так прийти в театр, на оперную премьеру или в ресторан на юбилей. И им, этим людям, абсолютно плевать на то, что все остальные одеты соответственно событию, и не по бедности они так одеваются, а из принципа. Дескать, если уж вы меня пригласили, то будете рады видеть в любом облике.

Надежда искренне считала, что такое поведение говорит о неуважении к хозяевам праздника, а проще говоря – это форменное свинство. Поэтому все утро она провела в салоне красоты, и платье сидело отлично и очень ей шло. Муж смотрел с нежностью, настроение было прекрасное.

Народу собралось человек тридцать, и, в общем, все свои, старые знакомые. Было приятно повидаться и поболтать о былых временах.

Банкет был накрыт в отдельном помещении, но танцевать выходили в общий зал. Надежда давно столько не танцевала, поэтому несколько подустала. Муж заболтался где-то с приятелями, но Надежда не стала его искать. Она решила освежиться, подправить макияж и отдохнуть где-нибудь в относительной тишине.

Туалет в этом ресторане был под стать всему остальному – шикарный и огромный. Надежда задержалась перед зеркалом, подкрашивая губы, и хотела уже уходить, как вдруг дверь распахнулась и в туалет вбежала очень странная женщина. Платье на ней было вроде бы и ничего себе, довольно дорогое, но явно слишком короткое. Такое подошло бы совсем молоденькой девчонке, а женщине навскидку Надежда дала бы прилично за сорок. И это при том, что лица женщины она не разглядела, его закрывали пышные иссиня-черные волосы.

Вот в этом и заключалось главное несоответствие: платье цвета морской волны, голубое с зеленью – и черные как смоль волосы. Ну не носят брюнетки голубое, оно им не идет! А эта вон напялила, да еще в ресторан в нем явилась.

Тут Надежда осознала, что думает плохо о совершенно посторонней женщине, которая не сделала ей ничего плохого. Ну, нет у дамы вкуса, что ж теперь, дома ее запереть?..

Брюнетка поймала в зеркале взгляд Надежды и выронила слишком светлую губную помаду. Резко нагнулась и стукнулась головой о раковину. Прошипев ругательство, она схватилась за макушку и… Надежда вылупила глаза, потому что ей показалось, что брюнетка сняла с себя скальп. На самом деле это был парик, как тотчас уверилась Надежда. И вот когда дама сдвинула его набок, чтобы потереть макушку, Надежда узрела что-то очень знакомое.

– Динка! – заорала она. – Динка Кузовкова, ты ли это?

– Не кричи, – с досадой ответила Динка, – не кричи, Надька, все дело мне испортишь.

– Вот так встреча! – радовалась Надежда. – А какое дело? Брось ты все, мы же сто лет не виделись!

– Точно. – Дина вздохнула так тяжко, что Надежда опомнилась. Три бокала шампанского мигом выветрились из головы, она потрясла этой самой головой, чтобы мозги встали на место. Помогло. Она посмотрела на стоящую напротив женщину. Точно, это Динка Кузовкова, если бы не парик, Надежда сразу бы ее узнала, хотя не виделись они… дай бог памяти… лет тридцать. Ну да, Динка училась в их группе до третьего курса, а потом ушла вроде бы в академический отпуск, а потом не то бросила институт, не то перевелась куда-то… в общем, пропала из их поля зрения. Надежда с Диной особенно не были дружны, не то чтобы она Надежде не нравилась, просто не было у них никаких точек соприкосновения.

Полное имя Дины было Надежда, но она при первой же встрече заявила, что имя это терпеть не может, что «девочка Надя» – это уже нарицательное, даже песня такая есть, и вообще, она родителям своим никогда не простит. И еще много такой же чуши. Надежда не то чтобы обиделась за свое имя, оно ей и самой не слишком нравилось, однако эта девица с понтами не нравилась ей еще больше. Тогда она промолчала, но держалась настороженно.

На первом курсе Дина Кузовкова была натуральной блондинкой с синими глазами, носила длинные развевающиеся юбки, распускала волосы и красиво встряхивала ими, так что по аудитории пролетал ветер. На втором курсе она переоделась в джинсы, коротко обстригла волосы и курила длинные сигареты с ментолом, красиво пуская дым колечками. На третьем курсе Дина вышла замуж. Парень был с соседнего факультета, на год старше Дины, Надежда сталкивалась с ним в спортивной секции. Он был хорош – высокий шатен с серыми глазами. Голос приятный, неплохо пел и играл на гитаре. Бегал на лыжах за институт, даже пару раз призы какие-то брал. Звали его Никитой. Злые студенческие языки утверждали, что Динка вышла замуж нарочно, чтобы сменить фамилию. При ее, мол, амбициях невозможно существовать с фамилией Кузовкова, у Никиты же была очень звучная фамилия Скавронский. Дина переименовала себя в Надин и стала Надин Скавронской. Да, ради этого стоило выйти замуж!

Но Надежда помнила, что пара была действительно красивая. И вроде бы любили они друг друга, по крайней мере, на первый взгляд, иначе зачем жениться?

А потом Дина бросила учебу. Что-то такое говорила Катька Ягодкина, которая с ней дружила: Динка, мол, не то нашла себе другого, не то муж ее бросил – в общем, они развелись.

Сейчас перед Надеждой стояла женщина в общем симпатичная, но не красавица. И уж точно теперь у нее не было никаких амбиций. Да это и ни к чему, жизнь все по своим местам расставила.

– Что смотришь? – спросила Дина. – Думаешь, я совсем сдурела, что парик этот нацепила и платье жуткое?

– Так это ты для конспирации? – догадалась Надежда. – Уже лучше.

– А ты думала – от бедности? – скривилась Дина.

– От бедности в такие рестораны не ходят, – справедливо заметила Надежда. – Но вообще-то, если я мешаю, я пойду к своему столу. А ты продолжай слежку.

– Да что уж теперь, – вздохнула Дина и тут же встрепенулась. – А ты откуда знаешь про слежку?

– А чем еще можно заниматься в таком виде? – Надежда пожала плечами. – Я ведь тебя неплохо помню, такое платье ты бы под страхом смерти не надела!

– Точно. – Дина не то чтобы подобрела, но черты ее как-то разгладились.

Было такое впечатление, что внутри ее распустился тугой и колючий узел.

– Точно про тебя Катька говорила, что ты наблюдательная.

– А что еще Катька говорила? – нахмурилась Надежда.

– Ну… что ты умная и решительная и любишь разные расследования проводить. И что у тебя неплохо это получается, кое-кому из знакомых ты здорово помогла.

«Ну вот откуда Катька Ягодкина про это знает? – в бессильном отчаянии подумала Надежда. – Мы с ней сто лет не виделись, а она все про меня знает. И если уж Катька в курсе, то, считай, полгорода осведомлены. Ой, что будет, если до Саши дойдет…»

– Надя, – Дина кусала губы в раздумье, – может, это судьба мне тебя послала, а?

– У тебя неприятности? – тут же отреагировала Надежда. – Помощь нужна?

– Скорее не помощь, а совет, – призналась Дина, – хотя если честно, то я и сама не знаю…

Надежда прислушалась к себе и не ощутила легкого покалывания в корнях волос, что свидетельствовало бы о том, что она собирается вляпаться в очередную криминальную авантюру. Все ясно: Динка следит за соперницей. Небось муж любовницу молодую завел, в ресторан ее пригласил, и эта тоже сюда приперлась. Думает, дура, что в парике черном ее никто не узнает. Да Надежда сразу сообразила, что с ней что-то не то. Ну не носят брюнетки голубое, этот цвет вообще мало кому идет!

– Надя, ты можешь сделать для меня одну вещь? – заговорила Дина с какой-то странной интонацией. – Сходи сейчас в большой зал и посмотри там…

– Извини, – твердо сказала Надежда, – тут я тебе не помощница. За своим мужем никогда следить не буду, за чужим тем более, и никому помогать не стану. Даже не проси, не стану. Это унизительно и противно.

– Ты что?! – возмутилась Дина. – Ты что – думаешь, я за мужем слежу?

– Ну, или за его дамой сердца. Да мне без разницы, в таком деле я тебе не помощник, – в сердцах ответила Надежда. – Еще не хватало позориться на старости лет. И ты не срамись, лучше уходи отсюда, дома с мужем поговоришь!

– Мой муж умер год назад, – отчеканила Дина.

– Извини, – смешалась Надежда, – я не знала. Но… это ведь не Никита, верно?

– Ты помнишь Никиту? – оживилась Дина.

– Конечно! Интересный такой парень, вы с ним были красивой парой…

– Да… Конечно… Слушай, Надя, долго рассказывать, но поверь: это совсем не то, что ты думаешь, это гораздо серьезнее.

– Верю, – неожиданно для себя сказала Надежда, теперь ей стало ясно, что Дина и правда здорово чем-то расстроена. Хотя конечно, муж умер… Но ведь не вчера же… Печаль Дины была не хроническая, а недавняя.

– В общем, очень тебя прошу, пойди сейчас в большой зал, и там, слева, за угловым столиком увидишь такую… рыжую бабу. Когда я ее видела, она была одна, ждала кого-то. Так вот мне надо знать кого. Сейчас, наверно, они уже вдвоем. Все бы отдала, чтобы узнать, о чем они разговаривают! Но мне к ним приближаться ни в коем случае нельзя, она меня узнает даже в таком прикиде. Еще издали можно наблюдать, а вблизи никак нельзя рисковать.

– Да твой парик только слепой не заметит! – в сердцах высказалась Надежда. – Не могла что-то приличное найти?

– Некогда было, – отмахнулась Дина. – Так ты идешь? Надя, очень прошу!

– Да иду уж… – Надежда бросила последний взгляд в зеркало и вышла из туалета.

Проскользнув маленьким коридорчиком, она миновала холл с неизменной пальмой и кожаными диванчиками. Проходя мимо двери в их небольшой банкетный зал, заглянула туда. Стол как раз накрывали к десерту, гости разбрелись кто куда, мужа в зале не наблюдалось. С одной стороны, это хорошо, с другой – как бы не столкнуться с ним в большом зале.

Сделав рассеянно-задумчивое лицо, Надежда вошла в большой зал. Музыка играла, разумеется, ретро, потому что на площадке юбиляры танцевали танго. Ну надо же, специально научились. Без выкрутасов, но все же смотрится отлично.

Все гости и остальные посетители ресторана смотрели только на танцующую пару, поэтому Надежда смогла оглядеться без помех.

Так, Дина говорила: слева, в углу. Точно, сидит там такая рыжая, а с ней крупный лысый мужчина.

Надежда Николаевна имела не очень хорошее зрение, с детства страдала небольшой близорукостью. То есть не слишком страдала, но вдаль видела плоховато. Но очки не любила, считая, что они ей не идут, и надевала их только в зале кинотеатра, когда погасят свет, или дома перед телевизором.

Сейчас очки очень бы пригодились, но Надежда оставила их дома. А так было видно только, что рыжая о чем-то серьезно разговаривает с лысым мужчиной. То есть говорит она, близко наклоняясь к нему, а он слушает вроде бы снисходительно.

Вот такое у Надежды создалось впечатление. Нет, это дело надо прояснить.

Осторожно покосившись на танцующих, Надежда убедилась, что все смотрят только на них, обогнула танцпол по широкой дуге, и легкой, рассеянной походкой направилась в левый угол зала. Делая вид, что находится в легком подпитии, она смотрела вокруг, глупо улыбаясь, сама же рассматривала парочку за угловым столиком.

Надежда сразу же поняла, что эти двое вовсе не пара в общепринятом значении этого слова, что встречаются они в ресторане не для того, чтобы приятно провести время, а по делу. И что дело как раз важное в данном случае для женщины, она вызвала мужчину на встречу, а он пришел, но не слишком заинтересован в ней.

Оказавшись еще ближе, Надежда увидела, что женщина натурально рыжая. Цвет волос был красивый – не белесый, а темно-рыжий. И кожа не в веснушках, как часто бывает у рыжих, а очень белая. Женщина молодая, на первый взгляд не старше тридцати, но на второй, более внимательный, Надежда дала бы ей лет тридцать пять, а может, и побольше. Одета в дорогой зеленый костюм с весьма открытым вырезом.

«Не слишком хороший вкус, – тотчас подумала Надежда. – Отчего это рыжие думают, что нужно носить обязательно зеленое? Впрочем, возможно, у нее зеленые глаза…»

В общем, женщину можно было назвать даже интересной, если бы она не выглядела такой нервной. Она ерзала на стуле, то и дело поправляла волосы, перекладывала что-то на столе, наклонялась к своему собеседнику слишком близко. Вот именно, они сидели не напротив друг друга, а рядом.