Текст книги "Забавы Амура"
Автор книги: Наталия Вронская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
6
В назначенный день девушка прибыла к дому графини. Ее, как и обычно, сопровождал Федор, который страх как недолюбливал прислугу ее тетки! Он всю дорогу ворчал, что незачем им тут бывать и что он не удержится и, верно, наваляет этим дуракам-лакеям и шутам-скороходам.
– Успокойся, Федор, – твердила Любава. – Ты пойми, что мне теперь в моем положении тетушка – первая опора. На мое счастье, я нашла ее. Благодаря тебе, заметь! – прибавила она. – Ежели бы не твой характер, как знать… Я бы и не вспомнила про нее и уж не пошла бы ее искать, это точно. Случай, которым грех не воспользоваться!
– Ну только из того, что вам это надобно, терплю, – все говорил и говорил Федор.
– Эх, добрый же ты человек! – улыбаясь, сказала Любава.
– Да уж это верно…
Тетка все исполнила, как и намеревалась. Платье и все прочее уже ждало Любаву.
– Ну что скажешь? – спросила ее довольная графиня, заведя девушку в комнату, предназначенную для нее.
На кровати лежало роскошное белого атласа платье, сшитое по самой последней моде.
– Платье сшито было для меня, так что теперь на тебя его надо будет немного подогнать. Тут уже и портнихи, и девки ждут.
– Тетушка! – испугалась Любава. – Зачем же вы мне отдали такое красивое платье? Можно было найти и попроще…
– Вот еще! – возмутилась Агния Петровна. – Для моей племянницы – и попроще! Ты ведь даже и не знаешь, что за люди соберутся у меня нынче… Попроще, вот еще… – бормотала она.
Меж тем Любаву уже принялись одевать. Сначала парик, чулки, туфли, нижнее платье, корсет. Потом пудра, от которой девушка расчихалась. Затем уже и платье – чудо портновского искусства!
– Вот теперь никто не усомнится в том, что наше семейство – самое красивое! Хотя ты и худа, но в тебе много изящества и лицо твое весьма интересно. Ты не похожа на здешних девиц и привлечешь к себе множество взоров, когда сама того пожелаешь.
– Нужно ли множество-то? – спросила Любава. – Не достаточно ли одного, но самого дорогого?
Графиня рассмеялась:
– Ты так еще юна, дитя мое! Одного пока тебе еще взора достаточно, вот как! Ничего, пройдет время, и ты будешь ценить всякий взор, устремленный на тебя. В восемнадцать лет я почитала так же, как и ты… Но замужество излечило меня от заблуждений!
– Как жаль… – произнесла Любава.
– Вот уж ничуть! Впрочем, ежели тебе повезет и твой супруг окажется таким человеком, что ты вокруг себя и смотреть не захочешь…
– То есть если и он и я будем равно любить друг друга…
– Можно и так сказать, – лукаво сказала Агния Петровна. – Но сие весьма редкий случай! Желаю, чтобы тебе таковой достался, моя дорогая, – прибавила она.
Агния Петровна принимала у себя самое изысканное общество, ближайших своих друзей. Но никак она не предполагала, что нынче ей будет нанесен еще и тайный визит. В то время, как гости собирались, а сама графиня Болховская занималась племянницей, к дому с черного хода подъехала темная карета. Слуга, спрыгнувший с запяток, почтительно отворил дверцу, склонившись в три погибели перед хозяином. Тучная темная фигура вынырнула из глубины экипажа и, не торопясь, проследовала к двери, которая тут же распахнулась перед ним, и гость беспрепятственно вошел в дом. В доме он следовал хорошо знакомым ему путем. Никто не смел ни остановить его, ни спросить о чем-либо. Человек прошел в комнату, дорогу к которой он будто бы хорошо знал, отворил дверь и, войдя, уселся в кресло, будто специально для него поставленное. Прислуга побежала за графиней.
Любава увидела, как дворецкий тетушки, войдя, что-то зашептал ей на ухо, закатывая глаза. Агния Петровна тут же, не медля ни секунды, бросила Любаве:
– Подожди меня, я скоро, – и поспешно вышла.
Дворецкий последовал за ней.
Что же это был за человек? Вы, верно, удивитесь, ежели узнаете, что это был не кто иной, как всесильный и могущественный временщик Эрнст Иоганн Бирон [2]2
Э.И. Бирон (1690–1772) – граф, фаворит императрицы Анны Ивановны, герцог Курляндский. ( Прим. ред.).
[Закрыть]. Недаром графиня хвастала племяннице, что пользуется его благорасположением. Более того, Бирон покровительствовал графине за то, что она, будучи женщиной легкой и не обремененной излишними моральными принципами, способна была выполнять различные поручения самого сомнительного свойства. Агния Петровна, в сущности, была не злой персоной, без лишнего воображения. Посему она мало себе представляла последствия своих поступков. К тому же она полагала, что первый долг каждого человека заботиться о самом себе, а уже после о других. Такие люди бывают ценны при любом правлении, хотя доверять им можно только до той поры, пока власть и сила твоя незыблемы.
Вот и теперь Бирон приехал к графине для того, чтобы дать ей некое поручение. Она должна была сойтись с одним дворянином, которого подозревали в измене, и выведать намерения оного. Изложив сей план, Бирон спросил ее, коверкая русские слова, как делал это он на протяжении всей своей жизни:
– Что нынче у тебя за праздник?
– В честь племянницы, сударь, – ответствовала Агния Петровна, потупив глаза, но при этом лукаво улыбаясь.
– Как звать девицу?
– Любовь Николаевна Багрова.
– Что? И хороша твоя племянница? – спросил герцог.
– Не дурна. Впрочем, в нашей семье все женщины хороши собою.
– Верно… Жаль, – нахмурился Бирон, вздохнув совсем по-свойски, – что моя бедная Гедвига не такова…
– Но она умна, – возразила графиня.
– Что для женщины ум? Первое – красота… Несчастная горбунья, – покачал он головой.
– Нет, сударь, ум предпочтительнее даже для женщины. Вот увидите, – усмехнулась Агния Петровна, – когда полетят головы многих, ваша милая дочь выберется целой и невредимой и займет недурное положение в обществе.
– Ну наши головы полетят еще не скоро, – прищурился Бирон. – Особенно ежели вы выполните мое поручение…
– Непременно, – ответила она. – Это в моих первейших интересах…
– Да, это так. Что же племянница твоя? Можно ли на нее взглянуть?
– Разве вы хотите показаться гостям? – изумилась графиня.
– Нет, ни в коем случае. Мой визит – тайна и тайною же должен оставаться…
– Конечно, но как исполнить вашу просьбу? – Графиня призадумалась.
Впрочем, для чего нужно ему посмотреть на Любаву? Странное пожелание. Но не исполнить его нельзя. Как бы не навредить племяннице благосклонностью или немилостью всемогущего герцога, однако, с другой стороны… Ежели будет она умна, то сумеет воспользоваться милостями такого человека. От немилостей же она сумеет оградить племянницу своим влиянием, думала графиня.
– Ну что? Надумала?
– Право, весьма лестный интерес, – произнесла графиня.
– Мне лишь интересно, такова ли она, как и ее тетка…
– О нет, – рассмеялась она, – вовсе не такова! Прямо скажем, ничего похожего в характере.
– Это хорошо, – заметил герцог. – Так ты мне ее покажешь?
– Покажу, – улыбнулась графиня. – Но только тайно…
– Разумеется. – Бирон тяжело поднялся с кресла.
– Ступайте за мною, господин герцог, – прошептала Агния.
Дом графини был устроен с таким расчетом, чтобы можно было принимать в нем разных людей и устраивать так, чтобы не видели они друг друга. Тут были и тайники, и самые разные укрытия, два черных хода, да еще такой ход, о котором не знал никто, кроме хозяйки. Вел он из ее спальни наружу и выходил на волю далеко от дома, за садом, который был разбит вокруг дома Агнии Петровны. Сей ход предназначен был для того, чтобы можно было легко и быстро улизнуть от любого врага. А врагов у графини было много. Даже всесильный герцог, который ныне с нею дружил, в любой момент мог сменить гнев на милость и тогда – берегись! Слишком многое знала графиня о неприглядных его делах.
Агния провела герцога темным коридором к малому чуланчику и, приложив палец к губам и тем призвав его к молчанию, оставила его одного. Выйдя из этого потайного коридора, графиня отправилась в комнату, где одевалась Любава. Девушка уже была готова и ждала только тетку в предвкушении необычного праздника.
– Ну что, дорогая, ты готова? – спросила, войдя, графиня.
– Да! – весело ответила Любава.
– Но как же ты хороша, милая моя, – заметила графиня. – Повернись, дай мне на тебя посмотреть!
Девушка с удовольствием повертелась перед теткой, поглядывая на себя в зеркало.
– Это зеркало нехорошо, – нахмурилась графиня. – В нем себя толком не рассмотришь. Пойдем-ка со мною…
Любава, не возражая, последовала за теткой. Графиня привела девушку в небольшую комнатку, совсем просто обставленную, но украшенную огромнейшим зеркалом во всю стену.
– Вот, любуйся! – улыбаясь, сказала Агния Петровна.
Крутясь перед зеркалом, Любава и не подозревала, что рядом в потайной комнате сидит человек, который не сводит с нее глаз.
– Ну налюбовалась? – спросила графиня.
– Да, вволю, – рассмеялась Любава.
– Теперь ступай, я тебя тотчас догоню.
Девушка послушно отправилась прочь, а Агния Петровна, обернувшись к небольшой двери, вошла в нее.
– Что? Какова? – спросила она.
– Хороша… – протянул герцог. – Слов нет… Представь ее ко двору, – повелительно произнес он.
– Представлю, но не теперь, теперь не те обстоятельства.
– Почему? – нахмурившись, спросил Бирон.
– Видите ли, ваша светлость, племянница моя бежала из дома от отца. Она боится огласки и родительского гнева.
– Отчего она бежала? Что за причина?
– Нежеланное супружество, – вкрадчиво ответила графиня.
Герцог неожиданно усмехнулся.
– Императрица покровительствует девицам, желающим избежать оков нежеланного брака. Я позабочусь об этом.
– Но Анна Иоанновна больна…
– Да, – герцог вновь нахмурился. – Как бы то ни было, она скоро выздоровеет и тогда…
– Тогда – непременно! – воскликнула графиня.
– Но даже если Ее Императорское Величество не встанет… – герцог помолчал. – Покровительство тебе и твоей племяннице я беру на себя.
Графиня низко поклонилась в ответ на эти слова.
– Выведи меня отсюда, – велел Бирон.
– Прошу, сударь, – шепнула она, и в пять минут герцог уже стоял у выхода.
– Что ж, прощай, графиня, – сказал он строго.
– Ваша светлость, – вновь поклонилась Агния, усмехнувшись про себя.
«Попался, старый лис, на удочку! – торжествовала она в душе. – Если Любава будет умна, а я помогу ей поумнеть, мы многого сможем достигнуть вместе… Подумать только, он очаровался этой девочкой…»
Да, герцог очаровался Любавой. Всю дорогу домой он только о ней и думал. Правда, государственные заботы и заботы о собственном положении и упрочении его несколько потеснили образ молодой девушки в его голове, но все же, ложась спать на другой день, он так явственно увидел ее перед своим внутренним взором, что даже сам тому поразился.
Хрупкая очаровательная красота подростка, тонкие руки и бледное, но полное огня лицо возникли перед ним, будто живые.
– Красавица, – прошептал он.
Ни старая жена его, ни дебелая императрица, тоже старая и больная, которую тем не менее он любил всю жизнь по-своему за то положение, которое доставила она ему, и никакие другие женщины с этой девушкой не могли теперь равняться. Конечно, у нее не было ни денег, ни власти, но у нее были юность и красота – бесценные сокровища, которые не купишь ни за какие деньги. Герцогом внезапно овладело бурное желание обладать ею. Будто это могло подарить ему молодость, дать бодрость и радость, которых в своей жизни он давно был лишен.
– Что же, – криво усмехнувшись, сказал он сам себе, – я имею все… Она же – только молодая и слабая девушка. Разве не смогу я сделать ее своею когда захочу?
С этой мыслью он спокойно заснул.
7
Любава этой ночью, точнее, уже этим утром вовсе не спала. После праздника в доме тетки, упоенная успехом и восхищением, которые выпали на ее долю, она вернулась в дом Голицына, переодевшись снова в мужское платье, и там, не в силах успокоиться, вспоминала и вспоминала все события этого вечера и пыталась передать их Федору, который ничего не хотел слушать, а желал только спать. Он, конечно, наблюдал за Любавой и видел всех этих щеголей, что вились вокруг нее. Он был горд ее успехом, но, с другой стороны, все эти молодые люди были так похожи на того ее жениха, от которого она сбежала! И ведь, по чести сказать, самым стоящим из всех был ее дорожный знакомец – Иван Боратынский. Вот влюбись Любава в него, тут бы и волноваться нечего. Но эти крашеные красавцы…
Но Любава и сама все понимала. Самое простое платье и честную натуру предпочла бы она любому разряженному кавалеру. Что же, их внимание было ей в новинку и приятно будоражило сознание того, что она может владеть их умами и чувствами хоть некоторое время. Но владеть ими всегда? Нет, только одним бы человеком, вернее, только чувствами и мыслями одного овладела бы она с удовольствием и навсегда, но было ли сие возможно?
Девушка вздохнула. Она даже и не подозревала, чью страсть сумела вызвать этой ночью. А узнала бы – так и испугалась. Тетка ее, смеявшаяся и веселившаяся всю ночь, с каким-то потаенным лукавством поглядывала на девушку, но и слова ей не сказала. На все вопросы Любавы она лишь усмехалась и говорила, что все еще впереди и всему свое время.
Что касается всех тех кавалеров то, как и Федор, она прекрасно видела и сама, что в них есть то общее сходство с Аркадием Дмитриевичем Мининым – ее женихом, которое подметил и ее спутник. Разодетые, разукрашенные согласно моде, распускали они хвосты как петухи и каждый считал своим долгом приволокнуться за нею.
Любава задумалась. Это было лестно, но довольно глупо. Тут ей в голову пришла неожиданная мысль: а что, если Иван Боратынский нравится ей как раз именно потому, что не видит он в ней женщину? Что не ухаживает за ней, не красуется перед нею? Но, полно, стал бы он так себя вести, как эти столичные щеголи? Нет, не стал… Девушка улыбнулась. Он вовсе не таков! Он умен и серьезен, за что она и полюбила его. Да, уже полюбила!
Вздохнув, Любава наконец улеглась под одеяло и задремала. Ничего уж тут не попишешь. Полюбила…
С той поры Любава стала часто бывать у тетки. А графиня все зазывала и зазывала ее к себе. Девушка вела будто какую-то двойную жизнь: ночью она была красавицей-племянницей графини Болховской, а днем – юным недорослем Багровым.
Голицын и его приятель, хотя и занимались какими-то своими делами, в которые ее не посвящали, все же довольно много времени проводили в компании Любавы, которую называли Александром. Оба желали как-то помочь юному искателю Фортуны, но девушка убедила их, что ее судьба складывается как надобно и скоро она поступит на службу благодаря протекции друзей ее тетки.
– Все же это как-то странно… – заметил Голицын своему приятелю. – У нашего знакомца будто нет никаких дел. Я бы даже заметил, что, по мне, так по ночам дела не делаются. Он будто на балы бегает, а не к родне…
– Ну какие балы! – отмахнулся Боратынский. – В какой же дом он станет ходить на балы?
– Так, может, он игрок?
– Да нет, нужды в деньгах он не обнаруживает. Да и не сорит лишними, ибо таковых, видно, нет…
– И то правда…
Много странностей, на взгляд Голицына, было в этом юноше, но Боратынский, памятуя о поведении сего молодого человека на том самом постоялом дворе, отмахивался от всех подозрительных замечаний приятеля. К тому же этот молодой Багров с таким вниманием и, как казалось порою, даже с обожанием смотрел на него и ловил каждое его слово… Боратынскому было как-то даже не по себе. Впрочем, отчего бы ему не быть образцом для такого юноши? Как старший брат, которого у того, верно, не было. И вот эта немая любовь, которую принимал Боратынский за выражение дружеских и братских чувств, как казалось Голицыну, делала его слепым по отношению ко всем тем странностям, которыми была полна жизнь недоросля.
Наконец, подозрения Голицына утвердились настолько, что нельзя было не обращать уже на них внимания. Князь решил, что молодой человек, так беспечно живущий у него в доме, шпион и заразил этим опасением Боратынского.
– Иначе, посуди сам, – говорил он Ивану. – Что он у тебя все время расспрашивает о том, где ты бываешь да что делаешь?
– Из простого любопытства, – нерешительно ответствовал Голицыну приятель.
– Когда ты окажешься на дыбе [3]3
В старину орудие пытки. ( Прим. ред.).
[Закрыть]«из простого любопытства», – передразнил его князь, – а вместе с тобою там же окажусь и я, то много нам с тобой будет утешения знать, что мы проявили благородство и были введены в заблуждение мальчишкой!
– Хорошо! – разозлился Боратынский. – Ежели ты прав, то вся вина на мне, ибо это я притащил его в твой дом. Поэтому я сам разузнаю все, что касается жизни Багрова. Нынче же я выслежу его, и мы узнаем наконец правду.
– Вот и ладно, теперь я спокоен, – заметил Голицын.
Беспечная Любава и не подозревала даже о замысле друзей. Ее простое поведение и откровенный вид заметно смущали Боратынского.
«Нет, не может сей юноша быть предателем, – размышлял Иван. – Ну как же можно иметь такой невинный вид и лгать?»
Можно, можно! Но сие был не тот случай. Положив выследить юного своего знакомца в его ночных похождениях, Боратынский в ближайшую же ночь не улегся спать. Заметив, что юноша, как и обычно, куда-то собрался, да еще один, без Федора, Иван выскользнул за ним, укрывшись темным плащом.
Юноша и не думал прятаться. Он открыто и спокойно шел своей дорогой, и Боратынскому сделалось даже стыдно за свои подозрения. Но отступить он уже не решился.
Наконец, он увидел дом, в который вошел Багров. Помедлив некоторое время, подошел он к сторожу, сидевшему в будке неподалеку.
– Скажи, любезный, чей это дом, – обратился Боратынский к нему, указав рукою на интересовавшее его строение.
– А тебе что за нужда? – спросил сторож.
– Да увидел я знакомого, который вошел туда. И есть мне нужда срочно увидеть его. Но не могу же я войти в дом, о хозяевах которого ничего не знаю?
– Что же… Это дом графини Болховской Агнии Петровны, – ответил сторож. – Ноне там машкерад, много гостей соберется ввечеру. Туда билетов не раздают и в дом всякие приходят, кто знает о празднике. По простому, значитца…
– Что за госпожа? – задумчиво произнес Иван. – Никогда о такой не слышал.
– Весьма авантажная дама. Богатая вдова. Многие у ней бывают, праздники пышные закатывает. Только теперь, когда матушка-императрица больна, праздники поскромнее да потише будут. Говорят, – понизив голос, продолжал сторож, – у ней САМ бывает.
– Сам? Это кто же? – переспросил Боратынский.
– Герцог Бирон, – нахмурясь, вдруг ответил сторож. – Но я его не видал.
«Так! Вот это да… Неужто приятель мой был прав, когда подозревал Багрова? Впрочем, юный Александр как-то говорил, что эта графиня Болховская его тетка… Верно! Она его тетка! Мало ли кто бывает у тетки и к кому он сам не имеет никакого отношения? – рассуждал сам с собой Иван. – Все же надо проверить… Нынче тут машкерад…»
Первым делом следовало раздобыть костюм. Боратынский припомнил, будто сторож сказал, что вход в дом простой, без особого приглашения. Иван отправился домой и рассказал приятелю все, что узнал. Тут же Голицын послал за машкерадным костюмом для Боратынского, сожалея, что сам не сможет сопровождать его.
– Все выяснится и я не замедлю сообщить тебе результаты, – успокаивал его Иван. – Но я уверен, что все окажется не так, как мы с тобою предполагали, – задумчиво прибавил он.
Наконец, полностью готовый и как следует замаскированный, он уселся в экипаж и приказал следовать к дому графини Болховской.
Гости уже съезжались. Вокруг было много карет. Богато одетые дамы и кавалеры в самых причудливых масках входили в дом графини.
– А говорят, хозяйка нынче без маски, – произнес мужской голос.
– А племянница ее? – спросил кто-то невидимый.
– Не знаю… Но что бы ей не замаскироваться и не поинтриговать?
– Говорят, она прелестна…
– Говорят. Но строга, – ответил первый голос.
– Ты уж жантильничал [4]4
От слова «жантильный» ( искаж. фр.) – милый. Здесь: миловался, заигрывал.
[Закрыть]с нею?
– Да. Но без всякого успеха.
– Э, да ты просто не умеешь приняться за дело! – рассмеялся второй.
– Молчи уж, коли не знаешь.
– Вот увидишь, что со мной она будет весела и вовсе не строга.
– Ну посмотрим, – усмехнулся первый.
«Что за странная беседа? – удивился Боратынский. – Что за разговор о девушке – племяннице хозяйки. Будто она…»
Но он оборвал сам себя:
«Да что это я! Тут же столица и столичные нравы! И не такое услышишь и даже о весьма приличной особе. Так что не буду гадать, а посмотрю на все своими глазами», – порешил Иван.
8
Все помещение сверкало огнями. Свечи, свечи в огромном количестве! В залах было светло, как белым днем. Вокруг сновали маски, нарядно разодетые, сверкающие драгоценными камнями. Простое черное Домино Боратынского вызывало недоумение, однако никто ничего не говорил вслух, подозревая встретить под сею скромною маскою лицо значительное. Одна веселая маска, изображавшая Флору, кинулась к нему:
– Сударь, что вы делаете тут в таком мрачном одеянии? Неужто не нашлось у вас более подходящего наряда для нашего веселого празднества?
– Увы, прекрасная Флора, не нашлось, – ответил усмехнувшись Боратынский.
– Сгораю от любопытства видеть ваше лицо, сударь. Вы, должно быть, особа преоригинальная…
– Ничуть, сударыня, вы бы быстро разочаровались во мне, – с галантным поклоном возразил он.
– Ах, сколь вы жантильная [5]5
Милая ( устар.).
[Закрыть]персона, – хихикнув, продолжала дама.
– Вовсе нет. – Иван уже тяготился этой беседой.
Он оглядывался по сторонам, пытаясь делать это не явно.
– Вы ищете кого-то, сударь, – уверенно произнесла Флора. – Что же, та дама, о которой все ваши мысли, должно быть, счастлива…
– Мои мысли вовсе не о даме, – ответил ей Боратынский.
– Вот как? Странно… Впрочем, вы говорите неправду, – дама качнула головой, – о чем же можно думать на машкераде?
– Поверьте, я не лгу…
– Что же. – Дама раскрыла веер. – Удачи вам, черное Домино!
При сих словах она скрылась.
– Вот и славно, – облегченно пробормотал Иван.
Но в покое его оставили ненадолго. Каждая очаровательница, лицо и возраст которой были скрыты под маской, считала своим долгом интриговать кавалера. Это относилось не только к Боратынскому, но и к любой особе мужского пола. Наконец, Боратынский, измучившись порядком, встал в углу, закутавшись в плащ, изображая всем своим видом неприступность. В иное время, он бы с радостью вступил в эту забавную машкерадную игру, но теперь, когда у него тут было дело, и дело жизненно важное, он думал о нем.
– Где же Багров? – пробормотал Иван.
«Если он замаскировался, то я никогда не узнаю его, – думал он. – Трудно признать человека в маске. Одно тут только хорошо, что и он не признает меня с такой защитой на лице. Что же делать?»
И верно, по какой примете отыскать человека в такой толпе людей в маскарадных костюмах? Вот, в зале будто все замерли и говор раздался с новой силой. Это вышла хозяйка – графиня Болховская. Она была без маски, как и было обещано.
«Прелестнейшая женщина, – решил Иван. – Хороша же тетушка у Александра…»
Он невольно залюбовался дамой, веселой и грациозной, полной изяществ и задора. На фее было розовое платье, усыпанное яшмою, агатами, рубинами и расшитое золотом. В руке она держала веер из перьев, с помощью которого умело и изящно говорила с теми гостями, для кого был предназначен сей тайный разговор. Потом она махнула рукой и, будто повинуясь долгожданному знаку, за графиней показалась юная девушка, без маски, как и хозяйка, но еще более прелестная, чем розовая фея. На девушке было одето искусно затканное серебром платье, переливавшееся в свете сотен свечей. Она улыбалась и с достоинством кивала гостям. Веер в ее руке молчал, из чего была понятна ее некоторая простота.
Поначалу Боратынский разглядывал в основном хозяйку. Потом взор его переместился на ее спутницу, блестящий вид которой тут же занял его воображение.
«Что за чудо! – восхитился он, ибо ею нельзя было не восхититься. – Какая дивная красавица… Кто она? Конечно, не дочь хозяйки… Но кто?»
Такие мысли проносились в голове у Боратынского, одна догадка сменяла другую. Он был очарован, поражен. Никогда не видывал он подобной прелести и тут же готов был влюбиться! Она вовсе не походила на прочих румяных и пышных красавиц, которым отдавали нынче предпочтение. Во всей фигуре, в лице этой девушки сквозило что-то легкое, неземное, что-то, что так редко встречается в обществе. Это была мечта – легкая, воздушная…
И только спустя некоторое время молодой человек приметил, что лицо девицы будто знакомо ему. Но откуда? Право, тут было отчего потеряться. Иван вгляделся пристальнее и тут…
– Так не сестра ли это моего Александра? – пробормотал он. – Но отчего он никогда не говорил, что у него есть сестра?..
Подгоняемый внезапно принятым решением, он, расталкивая прочих гостей, ринулся вперед. Подойдя довольно близко к хозяйке он, как и прочие, склонился к ее руке, произнося комплименты, как иные только что перед ним это делали. Следом он подошел и к руке девушки, так поразившей его воображение и тут…
Боратынский замер. На руке, протянутой ему, был надет перстень! Перстень, столь хорошо ему знакомый! Сколько дней он видел его, надетым на руку другого человека – его дорожного знакомца Александра Багрова. Как-то раз он даже спросил у него, что означает этот перстень и отчего он ему так дорог? И Александр ответил, что это единственная память о матери, с перстнем он не расстается и никому никогда не передает его… Но как… Как?
Боратынский отпрянул и скрылся в толпе. Но ни на секунду не смел отвести взора от лица девушки. Конечно, конечно! Это было то же самое лицо! Не сестра, не просто похожая особа, но это был именно Александр, его юный попутчик…
«Зачем молодому человеку наряжаться девицею?» – вот была первая мысль, закравшаяся в голову Боратынского.
И тут же он подумал:
«Да полно! Не наоборот ли? Не девица ли оделась юношей? Но как она ездит верхом, фехтует… Возможно ли сие?»
Нет, сомнения быть не могло! Это именно девушка: прелестная, милая девушка! Вся ее манера держаться, лицо – все говорило об этом.
«И как я мог так ошибаться! Как мог!» – думал Иван.
Слов не было. Так вот откуда все эти странности, вот отчего все эти подозрения… Ночные отлучки и прочее… Почему бы ей не жить у тетки? Для чего она продолжает жить в доме Голицына и терпит неудобства? И отчего она так дружелюбна с ним, с Иваном, так порою смотрит на него, так относится к нему… И это обожание во взоре ее, которое он относил на счет братских чувств? Неужели…
Но нет! Не слишком ли он самоуверен? Вдруг решить, что такая прелестная девушка влюблена в него и оттого терпит все эти лишения? Но отчего тогда?..
– Вот черт! – пробормотал Боратынский.
А ведь если подумать, то…
«Ведь если подумать, – продолжал размышлять Иван, – то разве сам я не влюбился тотчас, как только увидел перед собою этакую красоту? И разве не увлекает меня еще больше мысль о том, сколь она необычна и не похожа на других?»
Если разобраться, то их путешествие, та решительность, которую проявила его спутница – разве не восхищают они его теперь еще более, когда так ясно говорят о необычном характере этой девушки?
«Но как ее зовут по-настоящему?» – спохватился Иван.
Странно, но он вовсе не расслышал и не запомнил ее имя! Оборотившись к близстоящей маске, Иван наклонился и спросил:
– Извините, сударь, но могу я задать вам один вопрос?
– С радостью буду вам полезен, – учтиво ответила маска, обернувшись к нему.
– Как зовут племянницу хозяйки?
– Любовь Николаевна Багрова, – последовал ответ.
– Благодарю, – произнес Иван.
«Любовь… – подумал он. – Любовь Николаевна…»
Теперь надо было уходить отсюда. Незамеченный, Боратынский выскользнул наружу и, сдернув на свежем воздухе маску, медленно направился домой. Ветер был довольно силен, но Иван не боялся его. Холод был ему не в новинку, а теперь даже бодрил. Все мысли его были только об увиденном, сделанном сегодня открытии. Только о ней…
Прелестное создание, чудное и нежное. Она не могла, нет, не могла принести ему несчастье. Он чувствовал это даже еще тогда, когда и не подозревал, что юный Александр – оказался прекрасной девушкой.
– Да что со мной? Неужели я влюбился? – вслух сказал сам себе Боратынский. – Ай, как дурно… Как нехорошо! – при этих словах он в голос рассмеялся, довольный собой. – Влюбился, влюбился!
Он отбросил в сторону маску и чуть не бегом бросился вперед.
– Ну что? Как? Что ты узнал? – такими словами встретил его Голицын.
Боратынский уютно устроился в кресле и, вытянув ноги, заявил:
– Все в порядке, смею тебя уверить. Все в совершеннейшем порядке!
– У тебя такой довольный вид… – протянул Голицын. – Я сгораю от любопытства: что ты все-таки узнал?
– Да ничего особенного…
– Не может быть, – с недоверием сказал князь Василий. – Не может быть, что ничего особенного. Вид у тебя, по крайней мере, такой, что можно предположить, как минимум, нечто совсем необычное.
– И тем не менее ничего особенного я не узнал. Просто машкерад в доме графини был превеселый…
– И ты, верно, в кого-нибудь влюбился, – проницательно заметил князь.
– Влюбился, – не стал отрицать Боратынский.
– Так… Этого только не хватало. Вместо того, чтобы узнать правду о лице, вызывающем справедливые подозрения, ты влюбился!
– Лицо, о котором ты говоришь, совсем ни в чем не виновато. Наш юный Александр, – улыбнувшись, сказал Иван, – действительно бывает у тетки, на всех ее праздниках и обедах. Это верно как то, что солнце утром встает на востоке, а вечером заходит на западе. Можешь более в нем не сомневаться.
– Уж не влюбился ли ты в эту самую графиню? – с сомнением спросил князь.
– Нет, Василий, не в графиню, – при этих словах Боратынский устало поднялся. – Я спать хочу, я устал.
– Так что за дама, ответь?
– Не волнуйся. Она нам ничем не угрожает.
– Не вздумай только забросить все дела ради прелестных глазок! Ведь это хорошим не кончится! – воскликнул Голицын.
– Любовь сама по себе есть предприятие хорошее. Чем бы она ни завершилась впоследствии…
– В таком возрасте иметь подобные заблуждения! Это довольно странно! – заметил князь Василий.
– Это прекрасно!
– Сними розовые очки.
– Перестань, – отмахнулся Иван. – Не стоит так мрачно смотреть на вещи. Вот увидишь, все будет просто великолепно.
Голицын помолчал.
– Добро бы так, – сказал он чуть погодя.
