Текст книги "Дети Дня (СИ)"

Автор книги: Наталия Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 8

Дом Силлаты был огромен и тяжел, и в отблесках рассвета казался темно-кровавым. Блюстителя Юга ждали. Красно-черный страж провел его в квадратный двор, охваченный толстыми стенами и галереей, мимо колодца, конюшен, казармы и арсенала, в дальний конец двора, где за окованной бронзой дверью поднималась на второй этаж лестница, в парадный зал градоправителя.

Зал с низким потолком был облит дубовыми панелями и украшен гобеленами со знакомыми изображениями древних богов и героев Грозовых лет. С балок свисали полотнища знамен – городской стражи, Столицы, Западной Четверти, личный стяг Эньяты, и еще несколько других в полумраке. На небольшом возвышении стояло тяжелое кресло градоначальника, вдоль стен тянулись скамьи с темно-красными сиденьями, напротив кресла зиял огромный камин. По обе стороны кресла, позади возвышения, виднелись две двери, а перед возвышением стоял массивный стол, вокруг которого сидели люди. Сам градоправитель восседал в кресле, словно орел с вершины, озирая собравшихся.

Он встал навстречу Вирранду.

– Привествую благородного Тианальта, Блюстителя Юга.

– Привет и тебе, благородный Эньята Йерельт, блюститель Столицы. Как я понимаю, – без обиняков начал Виранд, – ты знаешь, зачем я пришел?

– Знаю.

– Твой Айса, господин, хороший юноша, – проговорила красивая женщина. Вид у нее был усталый, но глаза сияли.

– Госпожа…?

– Госпожа магистр-бард Мирьенде. Глава Дома Бардов, – представил Эньята.

Вирранд поцеловал ее сухую худую руку.

– Очень хорошо, что вы здесь, поскольку и у меня вопросов много. Сразу скажу – Айса не успел мне ничего рассказать, он повалился спать, и вид у него был безумный.

Мирьенде жемчужно рассмеялась.

– Он милый мальчик, – промурлыкала она.

– Господин Талин, мастер-бард.

Молодой человек с желтыми глазами – Вирранд внутренне напрягся, после той встречи с ойха желтые глаза его пугали – встал и поклонился. Потом сел и налил госпоже Мирьенде из серебряной фляжки какой-то прозрачной жидкости с резким запахом.

– По-моему, пора, госпожа, – сказал он. – Иначе все повалимся.

Мирьенде кивнула.

– Налей всем, кто был там. И господину Тианальту, он вряд ли спал.

– И господин Онда…

Сидевший на скамье у стены великан кивнул – Вирранд ответил тем же, барда Ньявельтов он знал, и хорошо.

– Теперь можно выдохнуть, – широко улыбнулся Эньята. – Теперь у нас есть все, чтобы король снял Айриму голову. Радость, радость!

Вирранд и не понимал, о чем говорит градоправитель, но весть была хорошей, и он улыбнулся тоже.

– Рано радоваться, – угрюмо сказал Талин

– Да чтоб тебе в печенку! – досадливо ругнулся Эньята. – Сам знаю! Но начало положено, и удача, удача с нами!

– Пока Айрим не будет повешен, рано говорить.

Появился слуга с большим подносом с хлебом, сыром и мясом. Другой принес дымящийся котелок с питьем.

Принесли еду.

– Садись рядышком, Тианальт, – промурлыкала госпожа Мирьенде. – Кто-то должен мне наливать вино, а? Почему не ты? Будем есть с одной тарелки. – Она рассмеялась, словно рассыпала жемчуг, и Тианальт, изумляясь себе, повиновался с робостью юноши и сел рядом с ней, стараясь держаться как можно собраннее, чтобы ненароком не прикоснуться и не оскорбить. Однако, это быстро прошло, госпожа Мирьенде снова рассмеялась, а Тианальт покраснел и разозлился.

– Благодарю за мясо и вино, и я их приму в твоем доме, – заговорил Вирранд, – но раз уж тут все знают, зачем я здесь, так не будем тянуть времени?

– Не будем, – вздохнул Эньята. – Предвижу твои вопросы, но ты лучше задавай, будет легче отвечать.

– Я хочу знать, что происходит. Кто, почему и зачем в новолуние убивает людей. Откуда снова взялись… взялся ойха. Почему меняется порядок вещей. Почему наглеют твари. Кто такой Айрим. Что с королем. И что делать. Вы, барды, сидите всем задом на своем тайненьком знаньице, как собаки на сене, и хрен от вас чего добьешься!

Госпожа Мирьенде нарочито медленно прожевала кусочек мяса, не сводя взгляда с лица Вирранда. Но ответил ему Талин.

– У нас нет никакого тайненького знаньица, – медленно проговорил он. – У нас есть мозги, и мы обучены мыслить. Но всего мы тоже не знаем. Все знают одни боги. А они спят. И – дай нам поесть, господин Тианальт. Мы сегодня много ходили и много убивали.

Госпожа Мирьенде томно поднесла к губам Вирранда кусочек мяса на кончике ножа.

– Закрой глаза, милый, – настойчиво и нежно проворковала она. – И открой клюв, мой юный ястреб. Славно иметь такую птичку на перчатке, – шепотом пела она. – Я люблю кормить живым мясом благородных птиц…

Вирранд, чувствуя идущую по позвоночнику дрожь, закрыл глаза и открыл рот.

– Нет у нас никакого тайненького знаньица. Барды знают ровно столько, сколько знаешь и ты, Вирранд Тианальт. Мы просто еще умеем задавать вопросы так, что ответы проявляются сами. Вот скажи, что ты знаешь о первых годах людей? О начале мира?

Вирранд нахмурился.

– Ты не у мальчишки урок спрашиваешь.

– А ты уроки-то помнишь, Вирранд Тианальт? Или забыл все за ненадобностью? Ну, так ладно, я сам начну, мне не впервой вбивать ученичкам в тупые головы знания о началах.

Вирранд промолчал, хотя на скулах его заиграл опасный румянец, но близость госпожи Мирьенде смиряла его.

– Боги создали мир, впустили в него людей и погрузились в сон. Наши предки пришли в мир по Белой дороге, и с первого же мгновения столкнулись с тварями и ойха. Начались Грозовые Годы войн, которые закончились битвой на поле Энорэг и Уговором.

– Ну? Я не услышал от тебя ничего нового, мастер Талин.

– И не услышишь. Потому, что нет тайненького знаньица. Дело в другом – у тебя вопросов не возникает?

– Да нет, – помедлив, ответил Вирранд. Как-то неуверенно ответил.

Госпожа Мирьенде тихо засмеялась.

– Его не учили задавать вопросы. Его просто учили. Еще кусочек, – прошептала она, снова поворачиваясь к Вирранду и чуть приоткрывая рот. – Вот так. Не разговаривай, мой сокол. Кушай.

– А вопросы просты. Люди вошли в этот мир – значит, они были где-то до того? Где? Как они появились? Кто их создал?

– Наверное, боги?

– Может, да, может, нет. Почему боги привели людей в мир?

– Они отдали нам его во власть.

– Да, но мы пришли не в пустой мир. Мы шли и очищали его.

– Кто-то скажет – завоевывали, – снова промурлыкала Мирьенде.

– Кто-то скажет… И откуда эти твари? Кто их создал? Почему людей привели сюда и окружили мир Стеной? Почему боги спят?

Когда-то у Вирранда в голове брезжили эти вопросы, но он давно уже перестал задаваться ими, потому, как ответов никто не давал и не искал, и, стало быть, следует все принять как есть и жить спокойно.

– И что ты скажешь? – спросил блюститель Юга.

Бард посмотрел на него, дожевал кусок, запил. Вытер руки о штаны. Заговорил.

– Жили-были двенадцать братьев и сестер, и был у них тринадцатый брат. Решили братья и сестры посреди великого моря сделать остров, и стали землю таскать. Но что братья и сестры ни сделают, все тринадцатому брату не по нраву. Всему он завидует, все ему себе забрать охота, и весь остров себе он потребовал, потому как, говорит, старший я. Так и прозвали его – Жадный. Наконец, надоел он им, и прогнали они его, и решили построить себе на острове большой дом и двор. Так и сделали, и пошел у них пир да веселье.

И тут появился Жадный брат. Плакал он и жаловался, что братья и сестры ему ни уголка в доме не уделили.

– А ведь землю я вместе со всеми таскал, – плачется жадина.

И братья с сестрами устыдились, потому, что были добрые и незлобивые.

– Чего же ты хочешь? – сказали братья и сестры.

– Вы мне хотя бы только ночь да день побыть хозяином в доме дайте, – взмолился он.

– Не так много, ночь да день, – сказали они, и согласились.

И тогда захохотал Жадный и сказал – ночь и день – это все время, и навсегда вы отдали мне власть в этом доме, и во дворе! И никогда вы сюда не вернетесь!

Так поняли братья и сестры, что обманул их Жадина, и заплакали, и ушли со двора, потому что дали слово.

Но старшая сестра сказала – хорошо же, над днем и ночью ты хозяин, только не забывай о ничейном часе, что между днем и ночью утром и вечером. В это время ты не хозяин!

Талин говорил так, как умеют говорить только барды – перед глазами Вирранда вставали яркие живые картины. Но они погасли разу же, как Талин замолк, и он уже не мог вспомнить их. Только ощущение изменилось – сказка, знакомая с детства, перестала быть сказкой. Словно встал на место кусочек мозаики.

– Вот что ты имел в виду…, – прошептал он.

– Ты что-то надумал?

Барды переглянулись, и госпожа Мирьенде вздохнула, умильно глянув на Вирранда.

– Подожди немного, милый, – прошептала она. – Ах, господин Тианальт, ведь все, что мы сейчас скажем – всего лишь возможность. Это может не быть истиной. Одно и то же может толковаться по-разному.

– Я знаю, госпожа, – досадливо ответил, почти отрезал Вирранд. – И я желаю услышать.

– Ну, хорошо, – миролюбиво ответила Мирьенде. – Скажи, о Талин, ты языкаст, тебе и речи вести.

– О, Мирьенде, – звонким, переливчатым голосом отозвался Талин, – благодарю тебя за дозволение.

Теперь за словами Талина не стояло образов. Вирранду казалось, что перед ним какое-то черное стекло, оно прозрачное, но видно сквозь него будет, только если зажечь с той стороны свет – но не было света. Было только его предчувствие. И еще было страшно.

– Мы в этом мире пришельцы. Мы не знаем, кто и где нас создал. Мы знаем только, что мы пришли сюда. Да, есть несколько очень старых песен, в которых говорится о непонятном, совсем непонятном. Их невозможно истолковать вообще. Многие об этом думали. Великий Эльсеан считал, что такие песни можно сложить, лишь если смотришь на мир снаружи, из-за стены. Он считал, что те, кто сложил их, думали и смотрели именно так.

– Но Эльсеана нет с нами, – тихо сказала Мирьенде.

– Но Эльсеана нет с нами.

– Боги построили мир. И Жадный обманул их, не ведавших обмана. И теперь мир принадлежит ему. И встала Стена. И из-за нее смотрят боги – или видят мир во сне. Но когда сюда пришли мы, здесь были и ойха.

– Постой, ведь в старых песнях поется и о благих существах, детях богов, которые встречали здесь людей…

– Ты мудрый простец. Может, тут кто-то и жил благой, но были и ойха, и между благими существами и ойха мира не было. Иначе они не помогали бы нам, те, прежние.

– Мы пришли как избавители? Как войско богов?

– Мне лестно было бы так думать, – тактично ответил Талин. – Но если ты вспомнишь сказки, то в них часто рассказывается, как девушку отдавали чудовищу, чтобы земля родила. Или под основание замка клали кровавую жертву.

– Да, я помню, – задумчиво проговорил Вирранд, – глядя куда-то вдаль. – Подожди. Подожди. Но это же запретно, это против Правды… Ты хочешь сказать, что когда-то мы вот так утверждали договор с землей? Но ведь нигде не говорится, что такое было в Грозовые Годы, тогда за это как раз и убивали!

Талин молча кивнул.

– Возможно, там, откуда мы пришли, люди поступали именно так. Потому я и не говорю, что мы пришли как избавители.

– Какой же была та земля…? – прошептал Вирранд. – Я не могу представить.

Воцарилась тишина, потом послышалось низкое пение, почти на грани слышимости, и Вирранд увидел то, что могло бы быть, и закричал:

– Прекрати! Мы – не наши предки! Мы – другие!

– Да, милый, – прошелестела Мирьенде. – И именно потому мы сегодня прошли по следу убийц. И мы нашли место, где совершалась жертва. И видели тех, кто это делал. И видели Ночных, которые тоже пришли по кровавому следу. Тианальт, – внезапно холодно и жестко сказала она. – Мы убили их всех. Детей принцессы. Их было тридцать два подростка, сильных, умелых, убийц, которых тяжело убить. Одного ойха. И взяли там Айрима.

Вирранд помолчал.

– Он говорит о шепоте богов. Что это?

– Этого мы не знаем, – пожал плечами Талин.

– Кто такие… выродки?

– Они видят не Ночных, это такой пустяк… они видят тех, кто предался Жадному. Он видят тени и видят ойха под личиной.

– Вы говорили королю?

– А кто нас к нему пустит? – ядовито сказала Мирьенде. – Он нам не доверяет.

– Да ну? – склонил набок голову Вирранд. – А Сатья?

– Сатья был с ним с детства. Ему одному он верит.

– Он не убивал его деда или отца, – сказал из темноты Онда.

Вирранд уставился на него.

Госпожа Мирьенде снова рассмеялась – боги, какой же у нее был медовый смех!

– Что, день откровений, юный Тианальт?

В дверь постучали. Вошел сержант городской стражи и, подойдя к Эньяте, что-то прошептал ему. Тот, не веря своим ушам, уставился на него, затем кивнул. Сержант вышел.

– Государь здесь, – сказал он.

Воцарилось молчание. Потом Мирьенде рассмеялась.

– Господин Эньята, вы, кажется, говорили, что к нам пришла удача? Мне кажется, нам следует за это выпить?

– Мне кажется, – сказал Онда, – нам следует уйти, моя госпожа. Король не доверяет бардам.

– Вот и поговорим, – с томным вызовом сказала она. – Милый, – повернулась она к Вирранду, – ты же нас поддержишь?

Блюститель Юга сумел справиться с одуряющей истомой, которая охватывала его каждый раз при медовых словах Мирьенде. Злость на свою слабость помогла устоять, и Мирьенде, ощутив его настроение, тихо рассмеялась и отступилась.

– Прости, господин Тианальт. Ты не юный Айса. Я переборщила.

– Извинения приняты, – буркнул Тианальт. – Не делай так больше, госпожа.

Когда король вошел, на несколько бесконечных секунд воцарилось полное молчание. Затем и Тианальт, и Эньята, и оба барда встали. Госпожа Мирьенде осталась сидеть, внимательно глядя на короля своим неотразимым взглядом.

Он медленно улыбнулся, но глаза его остались спокойны.

«На меня это не действует, прекрасная».

Поклонился.

Мирьенде тоже медленно склонила голову.

– Вижу, – сказал государь, – вы не простая женщина. Вы бард?

– Как вы догадались? – насмешливо вскинула брови Мирьенде. – Ваше величество.

– Иногда на меня так смотрел Сатья, когда хотел заставить меня о чем-то серьезно подумать. – Он снова коротко, нервно улыбнулся. – Я удачлив в последнее время. Возможно, что я все же поступаю правильно, и судьба мне ворожит, раз здесь я встретил всех тех, с кем желал говорить. Представь нас, Эньята. Господин Тианальт, тебя я знаю, и рад, что ты здесь.

– Госпожа Мирьенде…

– Сама глава Дома Бардов. Воистину, моя удача очень велика. Хотя я помню, кто убил моего деда.

– И отца, – с вызовом сказала Мирьенде и присела в коротком поклоне.

Король чуть покачал головой.

– Я этого не знал. Я запомню. Но благодарю за честность.

– Господин Талин, мастер-бард. Господин Онда, бард дома Ньявельтов.

Король кивнул.

– Когда вернетесь домой, господин Онда, передайте от меня поклон моему воспитателю, господину Ньявельту, я чту и уважаю его.

На этом с приветствиями было покончено. В воздухе повис невысказанный вопрос – зачем ты здесь и что ты хочешь сказать?

Государь подошел к столу, сел, кивком велел сесть остальным.

– Я пришел сюда, пришел тайком, поскольку во дворце многовато чужих ушей. Потому я вынужден требовать от вас от всех сохранения в тайне всего, что я здесь скажу, согласитесь ли вы встать на мою сторону или нет.

– Даю слово, – первым высказался Тианальт, за ним Эньята, Онда и Талин, и последней неохотно кивнула Мирьенде.

– Я намерен, – сказал он, чуть помедлив, стать вторым Хонорой, если вы понимаете, о чем я.

Мирьенде насторожилась. Барды тоже.

– Я намерен взять под стражу и казнить Айрима…

– Айрим уже под стражей, – негромко сказал Эньята.

Король встрепенулся.

– Я что-то должен узнать?

– Позвольте мне, – сказал Онда. – Вы не доверяете бардам, я знаю. Но я бард Тиво Ньявельта. Просто словами здесь говорить будет недостаточно. Если вы дозволите, я расскажу, как умеют барды.

Король кивнул.

– Я доверяю тебе, бард Тиво Ньявельта, – подчеркнуто сказал он. – Я слушаю.

Вирранд уже слышал рассказ из уст Айсы. Но теперь он все это видел. Не просто видел – ощущал запах крови и чад факелов. Это от его клинка трудно, долго умирали юные, это перед ним кружился в смертоносной пляске беловолосый Ночной, это он слышал вопли, скользил в крови жертвы и видел расширенные зрачки девочки в белом. Это он в исступлении бил, бил и бил камнем по голове ойха, пока тварь не сдохла.

И это на него смотрел взглядом бездны Айрим

Онда тяжело сел на скамью, вытирая потный лоб. Никто не шевелился.

– Он…внизу? – с трудом сдерживая дрожь в голосе, проговорил король.

Эньята кивнул.

– Сторожи его хорошо. Крепко сторожи.

– Лучше бы просто убить его.

– Нет, – помотал головой король. – Все должны знать, что он мертв. А в чем я его обвиню – не все ли равно? – Он окинул взглядом собравшихся. – Тогда вас не поразит второе, что я замыслил сделать. Я хочу уничтожить Дома детей. И всех, кто там будет находиться – взрослый, ребенок. Всех. До единого! И в первую очередь здесь, в Столице. – Он посмотрел на Мирьенде.

Женщина кивнула.

– Барды в этом будут с вами, государь.

– Стража?

– Мы подчинимся приказу.

Мирьенде, ощутив колебание в голосе Эньяты, сказала:

– Мы возьмем на себя самую черную работу, господин мой. Ваше дело – не выпускать никого.

Вирранд же промолчал.

Зарево вспыхнуло ночью, когда по домам вернулись все – и Дети принцессы тоже. Стража перекрывала улицы, стража перекрывала подземные проходы. Вирранд стоял снова на крыше своего дома и смотрел вниз, в огненный котел, откуда летели крики и тягучие, страшные, ползущие по позвоночнику звуки заклинаний бардов. Он почти видел все, что там происходило, как там, в доме Силлаты, когда Онда пел о подземной схватке.

Люди на улицах говорили о большом пожаре, ахали и ужасались. Потом поползли слухи, и становились они все страшнее и невероятнее. Ближе к полудню с моря наползли сизые грозовые облака и излились на город, и из черной ямы на месте Дома Детей пополз прибитый к земле дождем чад и смрад горелого мяса. Потом из-под края тучи над морем ударили солнечные лучи, и в их сиянии по мокрой брусчатке в Верхний город промчался государь со свитой. Либо его было торжественно-ликующим и диким. Он скачал по мощеным улицам и кричал:

– Ликуйте! Отныне не будет в городе теней! Смерть ушла!

А люди шарахались от него, и ужас медленно накрывал Столицу.

Вирранд простоял на крыше до окончания грозы. Такого смятение в душе он не переживал никогда. Король его пугал. Он знал, что тот делает, почему и зачем. И даже согласился, что это правильно.

Но все же те, кто был в Доме, выглядели как дети. А, может, не все они успели стать чудовищами? И убили просто детей?

А стоило ли разбираться? Вирранд не хотел об этом думать. Ему все больше хотелось вернуться в Южную четверть и… обрушить мост через Анфьяр.

***

Деревянная лестница уводила вниз, в камеру.

Айрим сидел на полу, спиной к стене, запрокинув голову и закрыв глаза. На шее его был железный ошейник с цепью, тянувшейся от кольца в стене. Если бы король был в ту ночь под городом вместе с бардами, он, возможно, осознал бы иронию – как ойха был на цепи у Айрима, так и сам Айрим теперь сидел на цепи.

– Пришел посмотреть на зверя, государь? – проговорил он странным, не своим каким-то голосом, глубоким и в то ж время тусклым. – Еще ничего не кончено. Смерть вижу на твоем лице.

Король усмехнулся

– Ты умрешь раньше.

Тишина.

***

Принцесса проснулась от тихого голоса.

Опять. Сколько раз уже она просыпалась так, слыша собственный голос, убаюкивающий, успокаивавший ее самое.

Она тихонько заплакала, как в детстве. Она опять была одна, ей было страшно и одиноко.

Она натянула одеяло на голову и заскулила.

Она не понимала, что произошло. Ее схватили, ее потащили сюда, в эти комнаты и заперли. Она билась о закрытые двери, о решетку окон, выла, плакала и кричала, раздирая себе лицо и вырывая волосы. Она звала Айрима, но он не пришел, не утешил как всегда.

Потом сидела на полу, глядя в пространство расширенными невидящими глазами. Со стен на нее смотрели яркие фрески с образами древних легенд. На темно-синем мозаичном потолке сияли созвездия, брела золотая крылатая кошка вокруг Небесного копья.

Она очнулась.

«Я – принцесса! Меня должны слушаться!»

Она ударила в гонг. Еще и еще, она просто бешено колотила в него, задыхаясь от слез и страха.

Вошла высокая худощавая женщина с жестким лицом, в черном глухом платье.

У нее были неумолимые и непроницаемые глаза.

– Я вас не знаю! – взвизгнула принцесса.

Женщина молча поклонилась.

– Сирье Нандиаль, ваша новая старшая камеристка.

– Я вас не брала к себе! – еще громче крикнула принцесса.

– Меня назначил государь, – сказала женщина, ставя на столик серебряную чашу для умывания. И это равнодушие мгновенно сломало принцессу. Она жалко всхлипнула.

– Я могу увидеть брата?

– Вас не велено выпускать из комнат.

– Но почему? – она заплакала.

– Ради вас же самой.

– Но я хочу его видеть! Пусть, пусть он придет!

– Я передам государю. Дальше он сам решит.

– Но я его сестра! Я хочу его видеть!

Женщина ничего не ответила. Она была неделикатной. Она была жесткой. Она пугала, и принцесса, сжавшись, покорилась. Она позволила себя умыть и одеть, но есть она не смогла.

Ее терзала тоска по Айриму, она должна была увидеть, увидеть брата! Он скажет, где Айрим, он прикажет ее отпустить, он же брат, он всегда делал все, чтобы ей было хорошо! Он любит ее! И эти тоска и жажда пересилили страх, и она плакала, валялась в ногах у женщины, цеплялась за подол ее платья, умоляла, срывала с пальцев перстни, а с шеи – ожерелья, совала их в руки женщине, умоляла. В конце концов, та ушла, заперев дверь наглухо.

И принцесса вдруг успокоилась. Она поняла – никто ей не поможет. Случилось что-то страшное. Все в беде. Это она должна помочь всем. Спасти всех.

Она сумеет – ведь она тоже королевской крови. Она старшая. Значит, и в ней есть королевская благость. И она тоже сможет надеть королевский перстень и встать на Камень. И он вскрикнет под ней. И она всех спасет.

Когда король прислал к Вирранду парадно разодетого сержанта дворцовой стражи, чтобы немедленно звать правителя Юга на королевский совет, у Вирранда даже дрожь прошла по телу. Вот оно. Скоро все решится. Сейчас со всей этой дрянью будет покончено, благость вернется к королю, и все будет как прежде.

Только зудела где-то в самом тылу сознания ненавистная, неотвязная мысль – нет, ничего не будет как прежде. После вчерашней бойни ничего не будет как прежде.

«Он радовался. Он радовался! Ему нравилось все это, он не просто исправлял – он наслаждался разрушением и смертью. Если таков был и Хонора, то, может, его правильно… успокоили?»

У Тианальта дрожала нога. Он никак не мог унять эту мерзкую, позорную дрожь. Хорошо, что все внимание собрания было привлечено к королю и тем, кто говорил перед престолом. Вот солидный, уверенный в себе, почтительный и одновременно высокомерный Эньята. Суровый Авера, еще бледный после ранения. Он говорил четко и коротко, как и подобает солдату, в отличие от витиеватого слога прекрасной госпожи Мирьенде, которая по ходу дела с ядовитой издевкой посматривала на молчаливого Айрима. Губы того чуть кривились в еле заметной усмешке. Он смотрел прямо перед собой, куда-то в пустоту, держа на коленях скованные руки ладонями вверх, нарочито беззащитно.

Айса, красный от смущения, с выпученными глазами, говорил срывающимся, ломким мальчишеским голосом, размахивая руками с неуклюже большими ладонями. Король улыбался, глядя на него. Сегодня он казался совсем здоровым. Румяный, энергичный, замечательно красивый в торжественно-черном бархатном одеянии.

Правители четвертей, члены Большого королевского совета, знатные люди – все, кто собрался в этом зале, слушали, ошеломленно перешептываясь и дивясь.

Тианальт же видел тень на лице короля. Теперь видел. И чувствовал страх собравшихся, потому, что король изменился. Айрим был кому-то неприятен, кому-то непонятен. Кому-то ненавистен – но он не пугал.

«Второй Хонора. Кровь не обманешь…»

– Что ты скажешь в свою защиту, Айрим? – сказал, наконец, король, когда все свидетели были выслушаны.

Айрим медленно встал.

– Я скажу только одно – все что я делал, делал ко благу. Еще до Грозовых Лет земля держалась жертвой. Одна никчемная жизнь – для блага всех. Разве это великая цена?

– И кто же сказал тебе о том, что было до Грозовых лет?

– Боги говорят со мной. Я слышу их шепот.

Вирранд смотрел и понимал – Айрим твердо уверен в своих словах.

– Боги спят, – ответил король. И он тоже был твердо уверен в своих словах. – И шепчут тебе не боги. Что бы там тебе ни шептал неведомо кто – ты совершил преступления, которым оправдания нет. Ты связался с ойха. Ты приносил кровавые жертвы. Этого достаточно. Ты можешь спасти свою шкуру, если скажешь, откуда взялись ойха.

– Это ты должен ответить, государь, – спокойно отозвался Айрим. – Это ты утратил благость. – Он обвел взглядом собравшихся. – Нет благих возле тебя. Дай им повод – и они сожрут друг друга. А я думал о благе земли…

– Только что же ты, блюститель благости, якшался с ойха? Что же ты их кровью кормил? Людской кровью?

– Кровь никчемного пьяницы взамен крови короля – по-моему, неплохая мена, – покачал головой Айрим. – Ты не захотел принять договор с богами. Что же, мне самому пришлось взять на себя поддержание благости земли.

– О благе здесь сужу я. Даже шлюха не заслуживает такой смерти. И точно не заслуживают смерти те люди, которых ты называешь выродками. И которых убивали из-за тебя. Не думай возражать, я не услышу твоих слов. Я не хочу их больше слушать! Ты заслуживаешь смерти. И ты умрешь завтра в полдень, в точности согласно закону. Уведите его.

Нога продолжала дрожать. Вирранд ненавидел себя за эту позорную слабость, но душа его не могла успокоиться. Не могла. Пока не минет завтрашний полдень – не будет ему покоя.

***

Айса поднял его ночью. Все-таки усталость взяла свое, и Вирранд забылся глухим черным сном. Открыв глаза, увидел, как в тумане, бело пятно с тремя черными дырами. Потом глаза сфокусировались, и пятно превратилось в белое до синевы лицо Айсы с огромными черными глазами и разинутым ротом.

– …мер! Принцесса созывает совет!

– Что? – сел Вирранд.

– Король умер!!!! Принцесса созывает совет!

Вирранд не стал дальше слушать.

– Одеваться! – рыкнул, хватая рубаху. У Айсы дрожали руки и слезы бежали по щекам.

В голове с беспощадной четкостью выстраивалась картина.

Короля нет. Принцесса созывает совет. Значит, попытается взять власть. Но королем будет только тот, кто встанет на Камень, и под кем Камень крикнет. Сын Анье еще не родился. И Камень будет молчать. Значит, начнется драка, кто будет главным до того, как под кем-то крикнет Камень. Что будет и что может быть дальше, об этом думать просто не хотелось.

Принцесса будет драться за власть насмерть ради своего Айрима.

– Айса. Вели всем немедленно – немедленно!!! – уезжать на юг. Я со своими верными остаюсь на совет. Потом – ждите меня в Уэльте.

Совет он вспоминал потом как дурной сон. Кричали все. Кричала принцесса, что она тоже королевской крови. Кричал Йара-Дест:

– Тот король, под кем крикнет Камень! Попытайся встать на Камень, госпожа, если не боишься!

– Я не обязана! Я его сестра!

– Это ни-че-го не значит! – орала в ответ Блюстительница Востока Ланье.

Уже никто не думал о тенях, о резне в Доме Детей, о жертве под городом, об ойха.

Вирранд молчал.

– Кого ты поддержишь? – дернул его за плечо Эньята.

– Я не знаю, – прошептал Вирранд. – Из них никого не хотел бы. Ты?

– Я королю давал присягу.

– Его больше нет. Как он умер?

– Не знаю! Это не важно! Если ты заявишь свое право – я поддержу тебя. Тианальт, ты должен сказать слово. Ты должен схватить власть! – Эньята почти кричал, вцепившись Тианальту в плечо. Вирранд даже был вынужден оторвать его от себя. – Тебя поддержит вся Столица, барды поддержат!

– А эти?

– А кто будет их слушать, когда за тобой будут наши мечи?

– Это война, Эньята, ты понимаешь?

– Это праведная война!

– Я…

Неужто Айрим был прав? И они сожрут друг друга?

Бежать отсюда.

– Я не буду воевать за власть, Эньята. Она не моя, эта власть. Земля не будет меня слушаться!

– Какой ты щепетильный, Тианальт! – зло засмеялся Эньята. – Другие смущаться не будут!

Вот не надо было ему так говорить. Не так убеждают Тианальтов. Теперь Вирранд уперся на своем.

– Мне плевать на других. Есть земля, которую я держу от короля. И в ней моя власть! А рвать брюхо ради чужого куска я не буду!

Эньята несколько секунд дышал раскрытым ртом, как рыба, потом выдохнул:

– Трус! Предатель! Сука!

Вирранд ударил его в грудь. И ушел.

Мертвый государь лежал один у себя в опочивальне, уже омытый и одетый для погребения. С ним был только один старый слуга, ослепший от слез, и госпожа Мирьенде. Вирранд пришел сюда просто дымясь от ярости, но зрелище забытого всеми человека, который вчера еще был владыкой четырех четвертей Земель Дня, мгновенно повергло его в такую печаль, что он едва сдерживал рыдания. Ему было мучительно жаль умершего.

Вот так – был человек, и нет.

– Он не просто так умер, – сказала госпожа Мирьенде, подходя сзади.

Вирранд обернулся.

– Откуда ты знаешь?

– Он слишком вовремя умер. – В голосе Мирьенде была бесконечная печаль. – Ах, Тианальт. Я скорблю, и в то же время мне легче на душе от осознания, что не придется его убивать.

– Второй Хонора… Теперь я понял.

– И я поняла теперь. Он радовался смерти. Он не сожалел, он радовался. Он не делал необходимое дело, он наслаждался чужой смертью. Ему понравилось… И все же я рада, что это не мы его убили.

– А кто? И как?

Мирьенде пожала плечами.

– Теперь нет смысла гадать. Все уже произошло, и теперь нам предстоит испытать всю тяжесть последствий, – она говорила ровно и бесцветно.

– И все же?

– Да его сестра, конечно. Но доказательств нет. Я уж допросила бы ее, как барды умеют. – Она вдруг быстро прильнула к нему, положила руки ему на плечи. У него дрожь прошла по телу. – Вирранд, обвини ее! Тебя поддержит не только Юг, тебя поддержит Эньята, городская стража, тебя поддержат барды! Все и везде! Мы знаем тебя, мы пойдем за тобой!

– И Камень вскрикнет подо мной? А если нет?

– Это неважно, Тианальт!

– Госпожа. Ты бард. Ты же знаешь, что земля не будет повиноваться самозванцу, какие бы благие цели у меня ни были. Она восстанет против меня.

– Все это слова! Все это старые, ветхие слова!

– Тогда, может, поверим новым словам Айрима? Или словам Талина, что все люди скоты, даже лучшие из них?

– Ты блаженный, Тианальт. Кто угодно лучше Айрима…, – она говорила словно сама с собой. – Он нас вырежет. Вырежет всех. – Подняла голову. – Так ты заявишь свое право, Вирранд Тианальт? Я ведь знаю, что Сатья не просто так уехал с твоей сестрой. Ты имеешь право говорить от лица ее ребенка…

– Ребенка еще нет. И я должен дожить до его рождения.

Госпожа Мирьенде закусила губу. Сейчас, одновременно испуганная насмерть и отчаянная, она была невообразимо хороша