Текст книги "Дети Дня (СИ)"

Автор книги: Наталия Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Холмы, Медвежий холм

– А вот не лезьте вы, господин! – сердито толкнула Ринтэ в грудь могучая повитуха. – А вот не лезьте! Не мешайте! Вы погуляйте лучше, на охоту там поезжайте, или еще куда. Вы тут зачем? Вы же рожать не будете вместе госпожи, а? – служанки и повитухи расхохотались.

Он увидел в приоткрытую дверь Сэйдире – вернее, ее светлые волосы, а потом его вытолкали.

Он никогда не чувствовал себя таким несчастным и беспомощным. Его, королевского брата, мага, барда, наследника двух холмов выперли прочь, как нашкодившего мальчишку, обычные тетки. Его не пустили к собственной жене.

Он пошел куда глаза глядят, как в сказках. Каким-то образом вышел к дедовым покоям, ввалился туда, сразу же напал на деда и начал ему жаловаться, дергать за рукава, бегать по комнате, тряся руками.

Дед участливо посмотрел на внука. Подошел, приобнял тихонечко по-медвежьи, усадил, заставил выпить какой-то забористой дряни. По телу мгновенно разлилась теплая тяжесть, звуки стали странно растягиваться, а комната мягко поплыла перед глазами.

– Тыыыычееееемммммееееняаааопоииииил?

Губы еле слушались. Ринтэ удивлялся внезапной тягучей игре света, какому-то запаздыванию звуков. Даже смешно.

– Ииииии…

«Это я смеюсь, что ли»?

Дед сидел рядом, подперев ладонью огромную голову.

– Ничего, все путем. Ты кого хочешь, парня или девку? Знаю, знаю, парня, все мы хотим сыновей. Да только будет у тебя девка. Я знаю.

– Ииииооооткуууудатыыыызнааааеееешь? – Ринтэ чуть снова не рассмеялся, так смешно тянулись собственные слова.

– Я Тарья Медведь, я знаю. – Он улыбнулся. – Хорошая сегодня ночь. Начало лета. Назови ее Майвэ – «начало».

Ринтэ хотел было ответить, что он все равно думает, что будет сын, когда вошла дедова домоправительница, Сьялле.

– Ну, что, с дочкой поздравляю!

Дед рассмеялся.

– Вставай, пошли!

Ринтэ встал. Зашатался. Сьялле хмыкнула. Дед подхватил Ринтэ под мышки и поволок знакомиться с дочерью.

Земли Дня, Южная Четверть, Уэльта

Вирранд помнил старинные предания детской памятью. Тогда он не задавался вопросами «как это могло быть» или «почему именно так», он просто слушал ньявельтовского барда, огромного Онду, приезжавшего к ним по просьбе матери. Онда был хорошим бардом. Картинки не то возникали в голове, не то вставали перед глазами – с бардами никогда не поймешь.

Он видел, как через открывшиеся в Стене Врата в мир пришли люди – мужчины, женщины. И Стену, и Врата он видел – или представлял – смутно, поскольку барды тоже немного об этом могли сказать. Да и людей он видел как-то в общем. Одно было точно – люди шли вперед, отвоевывали мир у тварей Жадного. Вирранд иногда задумывался – а где были люди до того, как вошли в мир? И почему они ушли из того места? Или то было место, где их создали боги нарочно, чтобы отвоевать мир у Жадного? И верно ли, что после ухода из Снов Богов люди попадают за Стену?

Но на этот вопрос не знали ответа даже самые знаменитые барды. Ученые написали на эту тему много трудов, в ходе диспутов было вырвано немало бород, выбито зубов и глаз. Но так ни к какому решению прийти и не удалось. Возможно, именно потому год от года кто-нибудь да пытался дойти до Стены. В свое время знаменитый Лимейя Аранвальт написал свое «Необыкновенное путешествие Йамеля Ванаральта к Стене», которое, правда, было всего лишь занимательной выдумкой, где Аранвальт бичевал пороки своего времени и высмеивал людские предрассудки.

В одном все были согласны – в мир люди пришли по Белой дороге, дороге Богов, конец которой терялся где-то в Холмах, в Средоточии Мира.

Как бы то ни было, люди шли и завоевывали мир, основывали поселения. Среди них выделялись сильные люди, способные вести за собой других вожди. Таким был и предок Вирранда, Тианда Высокий.

Кровь, пролитая на поле Энорэг, уже давно ушла в землю, смешалась с водой и взошла травой. Но само поле осталось, и курганы на нем по весне покрывались цветами, и птицы небесные прилетали пить из каменной чаши. И короли Дня и Ночи приходили на поле подтверждать древний Уговор.

В Уэльте были свои священные места и свои предания. Тианальт стоял над цветущими садами и вдыхал сладкий до обморока воздух. Когда-то на этом балконе, над садами стоял Маэх из Орона и слушал разговор двух красавиц Раннье и Иринте. Внизу, как и шестьсот лет назад, как в той легенде, разговаривали.

– Говорят, принцесса хочет устроить смотрины невест для брата.

– А сама она смотрины женихов устроить не хочет? Уже лет десять как пора!

Смех.

Смотрины невест… Вирранд нахмурился. Может, они очень кстати приедут в столицу. А почему нет? Анье не уродина. И родня у нее сильная. Почему нет?

«Почему бы и нет. Боги, она же такая нежная, такая чувствительная! Она же даже не знает, откуда дети берутся! И вот, найду я ей мужа. Она его и знать толком не будет, и этот незнакомый мужчина будет в брачную ночь трогать ее где захочет, и будет вправе, и…»

– Анье, что мне с тобой делать?

Вирранд ошибался, считая Анье такой уж несведущей в делах между мужчиной и женщиной. И знаменитую «Десять вечеров» она читала, и не раз, с тайным восторгом и трепетом, до полуобморока боясь и в то же время желая испытать то, о чем так бесстыдно и так маняще рассказывали десять юношей и девушек, скрываясь от поветрия в Садах Дарды. Ей давно уже снились такие сны, о которых стыдно было не то что рассказывать – вспоминать. Она просыпалась с набухшими до боли сосками, влажная, дрожащая от ласк Того, кто приходил во сне. Но его лица она не видела никогда. Кто знает, может, у Него появится лицо? Анье была уверена, что Он появится. Он наверняка ждет ее где-то. Может, даже в столице.

Сладкий и прохладный воздух ночной Уэльты, шум реки в долине, далекое пенье – как же можно спать такой ночью? Да еще огромная белая луна так пристально смотрит в окно? Анье сидела, завернувшись в покрывала, и плакала, плакала от смутного непонятного предощущения счастья и смерти. «Десять вечеров» лежала у ее руки, раскрытая на «Истории о съеденном сердце», рассказывающей о запретной любви и неизбежной гибели.

А Вирранд Тианальт сидел в своем кабинете над бумагами в обществе синеглазого Оранны Эрниельта. Приземистый, с короткими седыми волосами, комендант Уэльты был воплощением спокойствия, твердости и уверенности. В отсутствие Вирранда он был полномочен решать все городские дела. Но то дело, с которым пришел Эрниельт, должно было быть решено Блюстителем Юга.

В прошении некий Дейрин Авандальт просил утвердить его владельцем поместья Аванда, поскольку его дядя и двоюродный брат были мертвы, а сестра пропала без вести. И случилось это, прямо сказать, скандальное событие два года назад, в его Южной Четверти близ городка Ньера. Вирранд не торопился с решением, потому, что вызывало это дело у него бешеную злость, поскольку в нем были замешаны слухачи, то есть, «боговниматели», и выродки. Все, кто остался в живых после резни в Аванде, сидели в ньерской тюремной башне, куда их упек до решения Блюстителя Юга Теона Анральт, комендант Ньеры, прозванный Лисом. Лис обладал своеобразным юмором, и в донесении Тианальту писал следующее:

«Государь мой, полагаю, что полезно будет этим боговнимателям посидеть под замком. Отдохнут, подумают, богов послушают. Может, что разумное услышат. А заодно посмотрим, насколько влиятелен их драгоценный наставник Айрим». И сидели они под замком уже второй год.

А дело было вот в чем. Три года назад наследник дома Авандальтов Сениера Авандальт отбыл в столицу искать королевской службы.

«И вот почему туда, а не в Уэльту? Был бы дельный человек, я бы его взял, и не вляпался бы он в эту дурь…»

Сениера, человек обходительный и приятный лицом, был принят на службу при малом дворе принцессы. Письма от него становились все более странными. Он рассказывал о духовном наставнике (и, возможно, любовнике) принцессы, о том, какой это великий и вдохновенный человек, о шепоте Богов. В последних письмах он писал, что удостоился великой чести быть принятым в круг избранных, и что он тоже слышит шепот Богов.

Вирранд слышал о таких. И даже сам таковых вешал в Уэльте, чтобы не творили смуту в умах. По правде говоря, Вирранд решился на такие меры еще и с тайной мыслью – посмотреть, что будет.

А было то, что ничего не было. По крайней мере, от короля. При дворе принцессы его как только не кляли. Но боговниматели для короля были всего лишь надоедливыми искателями странного из свиты вздорной сестры.

Вирранд понял это как молчаливое одобрение.

Эрниельт продолжал свой рассказ.

– Когда Сениера приехал домой, на свадьбу сестры, он был уже другим человеком. Он приехал не один, как большой господин, с семью сопровождающими из двора принцессы. – Эрниельт вздохнул. – Вы же понимаете, что столичным, да еще приближенным принцессы, сиволапая родня не чета.

Виранд хмыкнул.

– Судя по донесеню Лиса, – продолжал комендант, – он странно смотрел на сестру, на отца, на жениха. Сестра даже испугалась и попятилась в дом, а он закричал – выродки! – и началась резня. Погиб отец Сениеры и его сестры-невесты, брат ворвался следом за сестрой в дом, убил жениха. Девушка схватила кочергу, ударила брата по голове и убила. Боговниматели преследовали ее до Холмов, но там она и пропала. Эта шайка вернулась по своим следам, тут Лис их и взял. Очень протестовали, говорят. И принцесса письма писала, требовала отпустить.

– А что король?

– А король сказал, что это дело Блюстителя Юга.

Вирранд усмехнулся. Короля он видел считанное количество раз и близко его не знал, но Тиво Ньявельт хорошо говорил о нем. Теперь Он начал Виранду нравиться.

– Тем лучше. Раз мое дело, я и разберусь. – Он взял бумагу, аккуратно, неторопливо и деловито, как делал все, написал несколько строк, подписал, капнул воском на подпись и приложил свой перстень Блюстителя Юга. Свернул письмо.

– Запечатай и отошли без промедления. – Он поднял взгляд на Эрниельта, усмехнулся и добавил. – Я велел всех повесить.

Эрниельт кивнул.

– Не сомневался в вашем решении. Но вот что хочу сказать я вам. Меня вот что беспокоит – почему король допускает, чтобы такие люди гнездились вокруг его сестры?

Вирранд нахмурился.

Воцарилось молчание.

Вирранд прикусил губу.

– Не знаю. Но очень постараюсь узнать. Скоро начало лета. Еду в столицу.

– Господин Тиво Ньявельт когда приехать изволит?

Оба рассмеялись – это хорошо, когда люди друг друга понимают без слов.

***

Миновало два дня с тех пор, как перейдя знаменитый Белый мост через великую Анфьяр они покинули Южную четверть и вступили в Западную или Королевскую, выйдя на Королевское Кольцо – великую дорогу, проходившую через Столицу и все Четверти. Обычно по ней король совершал свой объезд раз в году, подтверждая союз с землей, чтобы наполнить ее своей силой, обеспечить порядок, плодородие и неизменность существующих вещей.

Постепенно опасные леса отступали к востоку, к далеким не видным отсюда Холмам, уступая место рощам и перелескам, разбросанным тут и там усадьбам, деревушкам и городкам. С Запада от Кольца тянулся лес, но был он совсем не такой, как в Тиане, потому, что здесь царили дубы.

А через пару дней поезд Блюститель Юга свернул на запад, в долину Синтара, по дороге в Синту Благоуханную. Это была хорошая дорога – насыпная, покрытая белым кварцевым гравием, сверкавшим на солнце как сахар на печенье. В широкой пологой долине лениво извивался Синтар, разливаясь красивым озером. На его другом берегу на невысоком пологом холме стояла Синта, а вокруг нее зелень лугов сменялась алым, белым, синим, желтым – здесь выращивали цветы для знаменитых ароматов Синты. Сюда привозили душистое сырье даже с востока и юга, потому как только здесь мастера умели извлекать из них ароматные эссенции и смешивать их с изумительной тонкостью и искусством. Ароматы Синты Благоуханной славились во всему миру, и даже в Холмах, как говорили.

По озеру скользили лодки и небольшие парусные суда, поднявшиеся по Синтару от морского побережья. Южный, более высокий берег куда хватало взгляда покрывал дубовый лес – Олений лес. Именно там, говорят, король Йенда на охоте случайно застрелил свою жену – белую олениху, деву Госпожи Леса. Так что с тех пор в этом лесу короли не охотились, но посещали его в особые дни. И один раз – незадолго до Середины лета, как раз в годовщину той самой охоты.

Тианальт подумал – а вот кем назвать эту деву-олениху? Это тварь или кто? Точно уж не человек… Никогда не задумывался.

Блюститель Юга велел поставить шатры на берегу озера и поднять свой штандарт цвета вечернего солнца. Он велел достать из сундуков подзорную трубу, год назад приобретенную за большие деньги в Столице. Вирранд почти никогда с ней не расставался, как ребенок с любимой игрушкой. Синта была видна как на ладони – красивый город за белыми изящными стенами, украшенными кружевными парапетами. Красные крыши тоже обрамляли ажурные парапеты с затейливыми украшениями. Высокие стрельчатые окна, резные башенки, словно летящие вверх. Красота невозможная! Рассматривать город можно было до бесконечности долго.

«Построю в Уэльте дом – сделаю такие же окна. И парапеты», – решил Вирранд.

Юный Танниэльт помчался в Синту, оповестить наместника о госте, и тот вскоре прибыл на красивой ладье, над которой трепетал стяг Синты – зеленый с белым цветком. Наместник, высокий, чернобородый Эса-Ришта Давеньяльт, степенный и статный, понравился Анье. Был он любезен и учтив, и пригласил Вирранда с сестрой остановиться в своем доме, но Вирранд сказал, что ему любо стоять под открытым ночным небом, потому как погоды стоят чудеснейшие, а луга Синты славятся своей красотой и ароматом цветов. Наместник благосклонно принял приглашение Вирранда посетить его шатры вечером и обещал прислать слуг, вино, факелы – все, что понадобится.

Эти дни Анье вспоминала до конца своей не слишком долгой жизни, до тех самых дней, когда ее бедный разум окончательно растворился в воспоминаниях, и внешний мир перестал ее интересовать. Она осталась в этих нескольких днях, а они стали для нее тем самым ярким рисунком из книги, который можно рассматривать бесконечно, в который можно смотреть, как в окно, в иную жизнь.

И эта иная жизнь была, была на самом деле, не в книжке! Все, о чем писали в романах – это было на самом деле, сейчас, для нее!

Это для нее цветные шатры стояли на высоком берегу над Синтаром. Это для нее по Малому озеру приплыли из Синты лодки, украшенные цветами. Это для нее играют музыканты. Для нее готовится праздник, и для нее служанки достают из сундука оставшееся от матери «золотое» платье – редкость необыкновенная! За локоть переливчатой легкой ткани из нитей моллюсков, что водятся только на Закатных островах, платили как за породистого коня. И теперь она его наденет! И золотистый редкий жемчуг наденет!

А горничные заплетали ей волосы в тысячи косичек, унизывая их колокольчиками и сверкающими бусинками.

Ветер летел в пронзительно-синем небе, теплый, веселый ветер, трепал пестрые стяги. Ветер, полный запаха цветов и травы, птиц и стрекоз. Олений лес пел и шептал над водой, и все было настолько прекрасно, что сердце весело прыгало в груди и хотелось петь и прыгать самой.

– Ах, братик, братик! – мурлыкала Анье, стискивая руки на груди от невыносимого счастья и предвкушения какой-то огромной, невероятной радости.

А среди шатров играла музыка, суетились слуги, расставляя столы и втыкая в землю факелы, накрывая тканями лавки и устанавливая навес над сиденьями правителя, наместника и Анье Тианаль.

Вирранд не верил своим глазам. Анье была почти красива. Да нет, просто красива! Конечно, она же Тианаль! Она не может быть дурнушкой. Он самодовольно поглаживал усы и смотрел по сторонам – все ли восхищаются сестрицей?

У Анье кружилась голова. Вот точно так же прекрасная Сейдин вместе со служанками вышла как-то собирать цветы в день солнцеворота, и ее увидел Ойсора и забыл свою невесту. Анье не понимала, что с ней творится – то хихикала по-дурацки, то плакала от странной тревожной истомы. Две верные служанки – такие же юные – смеялись и плакали вместе с ней. Анье соорудила венок и надела его на голову Ройне, а потом та бросила его в воду, и все три девушки смотрели, как ветер его несет к лесному берегу. Их лица отражались в ровной озерной воде. Порыв ветра поднял рябь и стер картину, оставив только размытые тени на воде.

Наместник прибыл ближе к вечеру, когда круг солнца растекся золотой полосой над лесом. Вот тут и началось самое прекрасное! Брат взял Анье за руку и подвел к наместнику, красивому чернобородому мужчине средних лет. Тот поцеловал ей руку, и у Анье голова пошла кругом – как в сказках! Как в романах! Кругом красивые, богато одетые утонченные люди, изящные манеры, музыка, теплая прекрасная ночь – ведь это мечты наяву! Это же счастье!

Не доставало лишь таинственного прекрасного незнакомца и куртуазного приключения.

Анье не знала никого из гостей. Да и не всех людей свиты брата знала – разве что только в лицо, без имен. Все были веселы, в небе мерцали первые звезды, молодой человек из тех, что приехали с братом из Уэльты, Эса Танниэльт, ухаживал за ней прямо с книжным изяществом. Брат о чем-то говорил с наместником, Танниэльт развлекал ее красивыми историями. Он много знал, и Анье чувствовала себя с ним свободно и спокойно, и им было о чем поговорить. Этот человек мог бы в романе быть другом главного героя. «А потом он женится на моей горничной, она же ведь хорошего рода», – подумала Анье, поймала себя на этой мысли и устыдилась.

Слуги сновали, скользили вокруг стола, меняя блюда и подливая в кубки.

– И как вы думаете, госпожа Тианаль? Он увидел выложенный во мху белыми камнями лабиринт, уводящий противусолонь!

– Он попал в Холмы?

– О да, конечно!

Анье знала эту историю, но Эса Танниэльт так хорошо рассказывал и был так очарователен!

Слышался тихий смех, люди вели круговой танец под веселую музыку. В небо выплыл Копьеносец, целясь острем копья в сердце Дракона. Анье подняла взгляд к нему, улыбаясь.

– …не ждали, – музыка вдруг прекратилась, и лишь скрипка еще пиликала пару мгновений, да барабан ударил раза три.

– Я решил побыть незаметным, – сказал кто-то негромко и очень спокойно. – Свиту мою по пальцам можно пересчитать. В прямом смысле.

Анье обернулась. Наместник и ее брат преклонили колено перед каким-то человеком, которого она не могла как следует рассмотреть. Он был высок и слегка сутулился, словно у него в груди что-то болело.

– Государь, добро пожаловать к нашему пиру, – произнес, наконец, Вирранд. Гость кивнул и велел встать обоим. Они пошли к столам, музыка снова заиграла, а Анье прижала руки к груди. Сердце норовило выскочить из горла, и она зажала ладонью рот. Танниэльт был забыт.

Свет факелов упал гостю на лицо, и она еще сильнее прижала ладошку ко рту. Он был молод – ненамного старше ее и явно младше брата. А еще был он очень красив и очень бледен. Хотя, возможно, это была игра света. Ущербная белая, нестерпимо яркая луна всплыла над лесом, и он смотрел ей в лицо – куда факелам тягаться с самой луной? Затем он посмотрел в лицо Анье. У нее поплыла голова, и она ухватилась за край стола

– Представь меня, Тианальт, – сказал он.

Эса Танниэльт подхватил пошатнувшуюся госпожу. А когда король, улыбнувшись, поцеловал ей руку, Анье вздохнула и, закрыв глаза, сомлела. Горничные заквохтали вокруг госпожи. Девушку унесли в шатер.

– Видать, я стал совсем страшен, раз меня пугаются юные девы, – усмехнулся король.

Вирранд смотрел ему в лицо и дивился той перемене, что произошла в нем всего за год. Неужто правду говорят – король болен? Нет, всех людей время от времени да постигает какая-то хворь, но недуг недугу рознь. Есть недуги, причина которых не в теле и даже не в душе. Барды называют это тенью. Это недуг редкий, редчайший, и про каждую такую историю слагают баллады и легенды, и барды записывают их в свои анналы и изучают. Не так страшно, если недуг такой поражает простого человека. Но если он поражает короля, то под угрозой сам миропорядок, потому, что король связан с землей. Недуг короля – недуг земли.

– Ты меня слышишь, Тианальт?

Вирранд вздрогнул. Он слишком задумался.

– Прости, государь.

Король покачал головой. Посмотрел на наместника Синты.

– Пойдем со мной, высокородный Тианальт. Я спешил тебе навстречу.

Он обернулся к наместнику.

– Прошу тебя, высокородный Давеньяльт. Пусть никто не смеет нас беспокоить. – Он говорил так, словно знал – обязательно побеспокоят. – Будь даже это моя сестра, – он еле заметно нахмурился. – Пока сам не прикажу – никого не допускай. Потом у меня будет и к тебе слово.

Давеньяльт молча поклонился.

Вирранд хотел было пригласить государя в свой шатер, но тот ответил:

– Уши есть даже у таких стен. Пусть никто не подходит. Мы сядем здесь, на берегу. Сатья, ты ведь станешь настороже?

Откуда-то возник невысокий мужчина с совершенно незапоминающимся лицом. На плаще сверкнула золотая булавка барда. Вирранда всегда поражало умение бардов возникать совершенно незаметно. Он мог поручиться – наместник барда не увидел.

– Мы будем под двойной охраной, Тианальт. Меча и слова.

Ночь была теплой, но государь кутался в плащ, словно ему было зябко. Вирранд бросил свой плащ наземь. Когда они уселись, король с улыбкой посмотрел на небо, глубоко вздохнул, зажмурился.

– Чистый, чистый здесь воздух… Тианальт, я не буду долго ходить вокруг да около. Я тебе доверяю, потому что ты редко бываешь в столице и боговониматели к тебе не суются. Ты ведь приказал их повесить? – улыбнулся он. – Я предполагал, что ты так и сделаешь… Понимаешь ли, я, можно сказать, отправился в Объезд. Скажешь – не по времени и против солнца? Да, так. Но я обойду их лесами и вернусь на Королевское Кольцо севернее Столицы. Хоть что-то я должен сделать… Ты мне поможешь, Блюститель Юга.

У Вирранда по спине прошел холодок и внутри образовалась холодная пустота. «Он бежит? Кто смеет? Что просиходит?»

– А тебе не кажется, что луна похожа на череп? – вдруг спросил король, и сразу же продолжил, не слушая ответа. – Тианальт, ты ведь слышал, что я… болен? Верно?

– Так говорят, – у Виранда пересохло во рту.

– И это, как ни странно, не просто слухи. – Он потер руки. – Сначала я потерял способность исцелять. Сказал только Сатье. А теперь я чувствую, как земля пьет из меня жизнь. Земля должна поддерживать короля. Значит, я сделал что-то неправильное. И я решил отправиться в Объезд, пока я в силах. Все исправить. Хочешь выслушать мои мысли?

Вирранд не ответил.

– Даже если не хочешь – выслушаешь. Там, – он неопределенно показал головой, – не с кем.

– Ты никому не доверяешь, государь? – внезапно осипшим голосом спросил Вирранд.

Король рассмеялся.

– Мне нравится, как ты делаешь выводы, Тианальт. Прямо, быстро, просто и грубо.

– Я…

– Ты. Да, ты прав, я не доверяю никому, кроме тех пятерых, с которыми бежал из Столицы. – Вирранд кивнул. – Если я болен, то либо кто-то навел на меня порчу, либо я совершил какой-то чудовищный проступок, и моя королевская Правда стала неправдой. Вольно или невольно я допустил какую-то великую неправду. Что моя власть ущербна, ты сам видишь и знаешь. Ты сам присылал мне донесения о том, что творится в пустыне. Это не только у тебя. А теперь вот еще и это. Какие еще нужны подтверждения?

Король помолчал, сжимая и разжимая ладони, словно хотел согреть руки.

– Но никто никогда не смог бы навести на меня порчу, если бы я был в броне своей Правды – так, кажется, говорят стихотворцы? И вот я стал думать – что я сделал? И понял, что не сделал ничего. Ни один мой поступок не был тяжелее поступков прежних королей. Но с ними не случалось недуга. Разве мой отец не извел так или иначе трех мужей моей сестры? Хорошее ли это было дело? А? Отвечай.

– По мне – дурное, – буркнул Вирранд. Ему был тяжел этот разговор. Потому, что он начинал не то презирать, не то ненавидеть своего собеседника. Зачем он все это говорит? Разве это его, Вирранда, ошибки и беды? Зачем ему знать?

– Дурное, да. И отец мой умер дурно… Потом я подумал – может, я расплачиваюсь за его неправду? Наверное, да. Все мы получаем от родителей наследство – и долги. Так и здесь. Вдруг неправды королей накопилось слишком много? – Он наклонился к Вирранду, глядя ему в лицо. – Я подтвердил Уговор с Ночными… Знаешь, каково это было? Сначала я ощутил его рукопожатие, затем он возник как из ниоткуда…

«И так увидела Ночного моя сестра».

– Я следовал Правде… – король прикрыл глаза и заговорил нараспев, монотонно, как на уроке: – Таковы обычаи истинного короля: твердость без гнева, настойчивость без спора, вежливость без надменности. Пусть он охраняет древние науки, вершит правосудие, вещает истину, почитает бардов. Ему следует спрашивать совета у мудрого, следовать учениям древности, блюсти законы… Пусть он будет суров, пусть он будет милостив, пусть он будет справедлив, пусть он будет терпим, пусть он будет упорен, пусть он ненавидит ложь, пусть он любит правду, пусть не помнит зла, пусть не забывает добро, пусть за столом его будет людей много, а на тайном совете мало, пусть союзы его будут тверды, пусть налоги его будут легки, пусть суждения его и решения будут быстры и ясны. – Он резко открыл глаза. – Разве я не был таким?

Вирранд не ответил.

– Знаю, ты не можешь ответить. Потому, что если я таков, то с чего на мне недуг? А ты не думал, Тианальт, что соблюдение одной из правд всегда ведет к нарушению другой? А? Не думал? Если бы я был тверд, я бы давно убил Айрима. Но тогда я стал бы вторым Хонорой, и барды бы тоже убили меня.

– Ты не доверяешь бардам?

Король не сразу ответил.

– Я хочу им доверять, но доверяю только Сатье. А Дому Бардов – нет. Они много говорят, что знают, как правильно. Айрим тоже так говорит. Но я помню, кто убил моего деда Хонору. Однако я не верю в шепот богов и выродков. Да и решись я поверить бардам и убей Айрима, я разобью сердце сестры. Ты ведь тоже любишь сестру? И ты действительно убил ради нее… Знаешь, Тианальт, иногда следует быть жестокими с тем, кого любишь.

Вирранд вздрогнул, вспомнив белого Ифу на башне Тианы. Ветер раскачивал его, словно облачко.

– Я никому не верю, Тианальт. Потому я не буду делать того, чего хотят барды, не стану делать то, чего хочет моя сестра и ее Айрим. Я поступлю так, как считаю нужным. Я могу ошибаться, я это понимаю. Потому за мной должен прийти другой, кто все исправит.

Он подобрал комок земли и бросил его в воду. Тихо плеснуло. Потом плеснуло еще где-то в камышах.

– Рыба гуляет… У меня нет жены и нет детей. У меня есть только сестра. Так что если я умру, некому будет встать на Камень. – Он рассмеялся. – Отец не дал сестре выйти замуж. Теперь я пытаюсь не позволить ее детям стать королями, каково? А наш род ведь не прерывался с самых Грозовых Лет… Если я прав, то я действительно скоро уйду из снов Богов. Наследников не останется. Власть перейдет к сестре – доколе не найдется того, под кем вскрикнет Камень. Уверяю тебя, его долго не найдется. И тогда будет править совет. Догадайся, кто будет в нем главным?

– Разве все прежние короли ни разу не нарушали правду? – обрел, наконец, дар речи Тианальт

– Что мне до прежних королей… Сейчас король я, действовать и решать мне. – Он помолчал. – Потому я и пытаюсь сейчас исправить хоть что-то.

– Почему вы все это говорите мне, государь? Вы же не доверяете никому, или я неверно расслышал? – Вирранд начинал гневаться на этого человека, который сейчас пытается возложить на него свой груз. Тианальт не хотел чужого груза.

Король улыбнулся.

– Я помню Тиво Ньявельта, твоего дядю. Ему я благодарен. Он смог что-то справить.

– Тогда что же вы его отправили?

– Чтобы другие Блюстители не приревновали к Югу. Он мудр, он это понял. Он сам сказал, что лучше сделать так. Потому я, пожалуй, только Югу и доверяю.

– Что вы от меня хотите? – глухо спросил Вирранд.

Король посмотрел на свои руки и несколько раз сжал и разжал ладони.

– Есть две вещи, о которых я хочу просить тебя. Во-первых, здесь и сейчас я хочу заключить законный брак с твоей сестрой. При свидетелях. Их немного будет – ты, мой бард и синтайский наместник. А потом ты увезешь сестру и спрячешь ее. Хочешь – сделай так, чтобы подумали, будто она умерла. Но пусть родит и вырастит ребенка. И пусть он встанет потом на Королевский камень. Если я останусь жив – пусть она пришлет его ко мне, когда он войдет в возраст. – Он взглянул на Вирранда, который смотрел на короля растерянно, скорбно подняв брови, ибо это были речи умирающего. – Я знаю, будет сын! – Он замолчал, словно переводя дух. – Второе, о чем тебя прошу. Возможно, скоро тебе придется дать кров бардам. Сделай это.

– Вы же не доверяете бардам?

– Не доверяю. Но я понимаю, что они во многом правы. Те из них, кто ненавидит меня, не пойдет под руку Юга. Но тех, кто пойдет – прими.

– Я сделаю.

– Верю. И сопроводи меня в Объезд, – почти умоляюще сказал он. – Сначала мы отправимся в Столицу. Я встречу там всех Блюстителей и скажу… скажу, что я отправляюсь в Объезд. Прямо сейчас, прямо с ними. И тогда меня не посмеют убить.

Вирранд медленно кивнул.

– Я буду тебя сопровождать, государь.

– А теперь… я бы хотел видеть твою сестру.

Вирранд встал.

– Эй, Тианальт! – тихо крикнул вслед король. Вирранд обернулся. – Ты презираешь меня, да? Но я сейчас почти мертв, я хочу успеть, прежде чем это случится. Может, земля простит меня, и все вернется на круги своя, и я буду жить, и тогда твоя сестра станет королевой. Прав я или не прав – мне не у кого спросить. Ведь боги… спят. Это не они шепчут, нет… Их не попросишь ни об ответе, ни о помощи. Даже в Ничейный час…