Текст книги "Повседневная жизнь викингов IX–XI века"

Автор книги: Наталия Будур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

При раскопках кургана датской королевы Тюры близ Йеллинга в Ютландии под толстым пластом больших камней нашли бревенчатую комнату в 8 метров длины, 3 метра ширины и 1,5 метра высоты. К стенам из дубовых досок плотно прилегал твердый слой глины, на котором лежали дубовые бревна, обшитые тесом из такого же дерева. В погребальной камере был даже настоящий деревянный пол из толстых дубовых досок, хорошо подогнанных друг к другу, но не сшитых гвоздями. Стены были завешаны шерстяными коврами и гобеленами и украшены раскрашенной резьбой. Выход (коридор) из камеры делали также из дубовых досок. Когда археологи проводили раскопки, обнаружилось, что еще раньше курган был разграблен, а потому в нем не нашли ни тела королевы, ни положенных с ней в могилу вещей. Удалось отыскать только один полусгнивший поставец, украшенный птичкой из листового золота, маленький серебряный кубок, позолоченный внутри, и еще несколько металлических вещиц.

В некоторых курганах камеры тщательно промазывали смолой, защищая дерево от гниения.

Когда курган был готов, через отверстие клали в него покойника в полном вооружении, прощались с ним, а потом закрывали курган.

Постройка таких курганов требовала много времени и не меньше денег. Их невозможно было построить за те несколько часов, которые мертвому, по старинным обычаям, позволялось проводить на земле. Поэтому многие конунги еще при жизни строили себе такие курганы.

Как пишет Снорри Стурлусон, первым, кого похоронили в кургане, был Фрейр – бог плодородия.

Для дальнего странствования в загробный мир, которое многие умершие совершали пешком, им необходимы были хорошие башмаки. Поэтому у северян существовал обычай перед закрытием кургана входить в камеру к покойному и подвязывать ему башмаки, в которых он должен идти в Вальгаллу. Ремни на такой обувке были очень надежные. Впрочем, многие умершие совершали путешествие в Ином мире на коне, однако и тогда в курган клали башмаки – на всякий случай. И точно так же, как привязывали башмаки к ногам покойника, пешком совершавшего свое путешествие, корабль конунга перед закрытием кургана нагружали камнями, чтобы его не опрокинуло бурей.

Покойник, даже в обыкновенном гробу, хоронился иногда в сидячем положении. Это чаще случалось в погребальных комнатах курганов, где умершего сажали на кресло. В ногах его, вместо скамейки, ставился иногда ящичек с золотом или серебром; в других случаях драгоценности лежали просто на полу вокруг либо клались в закрытые ящики около покойника. Меч привешивали к поясу почившего или клали ему слева под мышку.

Если кто-нибудь умирал в море, то его тело клали в ящик и предавали волнам. Если же его по воле случая выбрасывало на берег, то нашедшие погребали его по существовавшим обычаям. Терпевшие кораблекрушение одевались в красивую одежду и брали мешочек с золотом или драгоценностями – чтобы лучше быть принятыми морской богиней.

С введением христианства изменилось и погребение. Новая религия осуждала погребение в курганах и не приветствовала сожжений. Но повсеместное утверждение церковных похорон проходило с большим трудом. В норвежском «Законе гулатинга» запрещалось погребение в курганах, в каменных и земляных грудах, и предписывалось вырывать и переносить тела в освященные места.

Чтобы избежать церковных похорон, многие норвежцы оставляли тела непогребенными до тех пор, пока они не начинали портиться, – конечно, с той целью, чтобы под этим предлогом похоронить их по-своему. Для таких людей «Закон Гулатинга» постановлял, чтобы никто не смел держать покойника в доме долее пяти дней, под угрозой выплаты пени в три эйрира. А кто даст телу испортиться, тот лишаетсй имущества и подвергается церковной епитимье; в случае непокорности – изгоняется. Если кто с высокой горы или с острова не может принести покойника в надлежащее время в церковь, то ставит его в каком-нибудь боковом строении до первой возможности, но не кладет на голую землю. Все усопшие должны хорониться в освященной земле при церкви; этой милости лишаются изменники, убийцы, воры, клятвопреступники и самоубийцы: их хоронят на том месте, до которого достигает прилив на берегу, где море касается зеленого дерна.

Обернув труп в сукно, клали его в ящик и относили на благословение священника. По общему обычаю Средних веков сама Церковь отводила места для могил, но иногда гробы закладывались в стенах храмов. В Гренландии умершие хоронились неподалеку от усадеб, для обозначения таких могил ставили на грудь покойников шесты. После принятия христианства священники стали вынимать эти шесты, вливать в отверстие святую воду и совершать церковное отпевание, как бы давно ни были зарыты усопшие.

Глава восемнадцатая
ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ В ИСЛАНДИИ

Исландцам выпала честь стать хранителями памяти о событиях эпохи викингов и создателями литературы норманнов – прежде всего саг, как родовых, так и королевских.

Как мы помним, основная часть приехавших в Исландию в конце X века поселенцев была норвежцами. Первоначально они заселили лишь узкую полоску побережья, но обжили в буквальном смысле слова всю страну: проложили дороги по всему острову, построили хутора и даже создали в 930 году альтинг – вече, – на котором большинством голосов решали все вопросы общественной жизни. За столетие Исландия была полностью заселена. На острове возникло около 400 усадеб, а всего на остров прибыло более 20 тысяч человек.

Такого устройства жизни в Исландии – консервативного и традиционного – не было больше ни в одной стране мира, а потому жизнь на этом острове в эпоху викингов заслуживает отдельного рассмотрения.

Первым поселенцем [143]143
  Ари Мудрый (1067—1148) – первый исландский автор, написавший краткую историю Исландии «Книга о заселении Исландии», сообщает, что поселенцы стали обосновываться там «через несколько лет» после 870 года. Согласно же другому древнему источнику, это произошло в 874 году.


[Закрыть] – эмигрантом, выражаясь современным языком, оставшимся на острове на постоянное место жительства, – был Ингольф Арнарсон, объявленный в родной Норвегии вне закона из-за совершенного его братом убийства.) Ингольф построил усадьбы близ горячих источников на юго-западе Исландии неподалеку от того места, где сейчас находится столица Исландии – Рейкьявик. Собственно, «Рейкьявик» и значит «бухта дымов».

Большая часть поселенцев прибыла в Исландию, как мы уже говорили, из Норвегии, но немало людей приплыли и из норвежских колоний в Ирландии и Шотландии.

Норманны, переселившиеся в Исландию, были людьми, которые не могли смириться с порядками, которые пытались навести в их родных Скандинавских странах короли, старавшиеся объединить свои разрозненные государства. Независимость и по сей день остается характерной чертой исландцев.

Собственно, такой же характер и у самой Исландии. Первым поселенцам пришлось несладко. Хотя некоторые из них писали о новой стране как о стране изобилия, каждая травинка в которой источает масло, [144]144
  Человека, который сравнил Исландию с благодатной страной, где с каждой травинки стекает масло, так и прозвали с тех пор Торвальдом Масло.


[Закрыть]скоро им пришлось изменить свое мнение. Так, у одного из первых поселенцев в первую же суровую зиму погиб весь скот, и он был вынужден вернуться обратно.

Но все-таки исландская природа во времена викингов значительно отличалась от нынешней. Все долины, выходящие к морским заливам, в то время были покрыты густыми лесами. Ученые посчитали, что к началу заселения страны две трети ее территории имели растительный покров. Как ни покажется нам это удивительным, но в далекой Исландии росли березы! Однако исландцы без всякой осторожности отнеслись к своим лесам, хотя и существовали законы, ограничивающие вырубку леса, – и сейчас в Исландии леса занимают лишь один процент от ее общей площади.

В лесах жгли уголь. Законы определяли особую долю дохода для откупщика с лесов, принадлежавших его откупу, также для опекуна с лесов его питомца. Мы читаем о лесе, подаренном одному годи за то, чтобы он вступил в дело, которым при других обстоятельствах едва бы занялся, потому что оно касалось повешенных рабов.

В первое время даже строили из растущих на острове деревьев дома и корабли, причем в дело шли и выловленные из моря бревна. Потом, когда леса поредели, стали покупать строевой и корабельный лес в Норвегии.

Для почетных столбов кресла хозяина дома «местный» строительный материал считался непригодным. В сагах есть рассказ о том, как переселенец совершил жертвоприношения грозному Тору, прося бога послать в усадьбу такие столбы, и дал обет отдать в жрецы сына, и тотчас по окончании обряда приплыло огромное пихтовое дерево.

Из бревен, как сказано выше, строили в первые годы заселения Исландии усадьбы, в которых были такие же строения, как и на хуторах в родной Норвегии: длинный дом и подсобные постройки. Дом отапливался при помощи огня, разводимого посреди зала. По обеим стенам дома находились постели, перед ними свободное место для прохода. Вдоль стен с кроватями шел длинный ряд скамей, и в каждом ряду посередине находилось «высокое сиденье». У южной стены располагалось кресло хозяина усадьбы, украшенное священными столбиками. Напротив хозяйского места располагалось место для почетного гостя.

Особенностью исландского ландшафта на протяжении веков были горячие источники – гейзеры. Кипящие ключи исландцы называли «котлами». Историки пишут о том, что в кипящих источниках исландцы варили себе пищу, а в теплых – мылись вместо бани.

Поселенцы могли занять столько земли, сколько они были в состоянии обойти за один день с горящим факелом в руке, зажигая на границах своего владения костры, что называлось освящать для себя огнем землю. Женщине разрешалось занять столько земли, сколько она могла обойти, ведя на поводу корову, с восхода до захода солнца.

Селились люди только вблизи моря, оставив горные районы незаселенными. Когда с течением времени необжитой земли стало меньше, свобода присвоения была ограничена тем, что никто не мог брать земли более, нежели сколько мог объехать с огнем в один день.

Но так как сразу после начала переселения незанятой и пригодной для возделывания земли было много, то исландцы строили свои усадьбы-хутора на большом расстоянии друг от друга, чтобы хватало угодий. Для сельской Исландии такое положение вещей характерно и в наши дни. Там практически нет больших городов, а люди живут в удалении друг от друга.

Однако некоторые усадьбы в древней Исландии отличались большими размерами. Дело в том, что знатный человек, освятив для себя огнем землю, разделял ее между родными, друзьями и прочими спутниками. Все они, связанные родством и дружбой, составляли особенное общество, семейство, племя.

Взявший во владение землю становился главой того поселения, которое основалось на ней. Храм, выстроенный возле его двора, со священным кольцом Фрейра на жертвеннике, был центром такого своеобразного «государства». На содержание храма платилась с каждого двора так называемая храмовая подать. Рядом с храмом находилось и место тинга и суда, где собирались для общих совещаний и тяжб.

Переселенцы активно занимались земледелием. «Книга о заселении Исландии» (Landndmabdk) рассказывает, что частенько случалось двум хозяевам биться за одно поле, потому что найти пригодную для обработки землю было не так-то просто. Самые лучшие земли были в южной части острова, более теплой и лучше защищенной от бурь.

Ели исландцы свежую, вяленую и сушеную рыбу, молоко, сыр и мясо домашнего скота, яйца и мясо бесчисленных птиц осфова. Соль выпаривали из морской воды или собирали q утесов на побережье.

Пиво варили накануне главных праздников.

Исландцы всегда были знатными скотоводами, рыболовами и птицеловами, благо на острове было в достатке морских птиц. Там гнездились и гаги, «дарившие» исландцам гагачий пух.

Во всем мире и в наши дни известны длинношерстные исландские овцы, пышная шуба которых рассчитана на защиту своих «хозяев» от исландских снегов и морозов. Они давали исландцам не только мясо и молоко, но и шерсть, из которой вязали свитера и перчатки. Связанные из местной шерсти вещи сами исландцы называют stingubolur – кусачими, ибо они действительно «кусаются». [145]145
  В современной Исландии вяжут и мужчины, и женщины. Они вяжут крючком салфетки из розеток, бесшовные перчатки (в перчатках есть все «пальцы», но нет ни единого шва), свитера и всевозможную другую одежду для холодных исландских зим. Об увлеченных вязальщиках рассказывается неимоверное количество историй. Говорят, что, перегоняя отары овец и стада коров с места на место, пастухи не прекращают вязать ни на минуту, а фермерские жены не выпускают спиц из рук, даже исполняя свой супружеский долг. В результате такого повального увлечения вязанием на свет появился lopi, свитер с круговым сложным узором у горла.


[Закрыть]

Из овечьей шерсти ткали также толстую домашнюю ткань, из которой шили рубашки, мужские штаны, обыкновенно короткие, но иногда длинные, достающие до башмаков. На море мужчины надевали еще плащ из медвежьего или лисьего меха или сукна, подбитого мехом, но для верховой езды предпочитали синий или черный суконный плащ. Из той же ткани женщины носили рубашку, панталоны, открытые в шагу, а сверху юбку и кофту. Головной убор был высоким и остроконечным, свитым из шерстяных платков. Однако со временем богатые исландки стали позволять себе шить одежды из чужеземных привозных тканей, окрашенных в яркие цвета.

Закон острова не разрешал женщинам ходить в мужских штанах. Если мужу удавалось доказать, что его жена ходит в мужской одежде, то это было поводом для немедленного развода, в котором потерпевшей стороной признавался оскорбленный мужчина. Точно также и мужчины, ходившие с открытой грудью, подобно женщине, или пробиравшиеся к любовнице в женском платье, сурово наказывались.

В «Саге о людях из Лаксдаля» читаем:

«Гудрун дочь Освивра поехала на тинг, и Торд сын Ингунн ее сопровождал. Однажды, когда они ехали верхом через Бласкогахейд, – а была хорошая погода, – Гудрун сказала:

– Правда ли, Торд, что Ауд, твоя жена, ходит в штанах, застегнутых сзади, и с обмотками, спускающимися до сапожек?

Он отвечал, что этого не заметил.

– Очевидно, что это не имеет большого значения, – сказала Гудрун, – раз ты этого не заметил, но почему же ее называют Ауд Штаны?

Торд сказал:

– Я полагаю, она совсем еще недавно так зовется. Гудрун отвечала:

– Для нее важно, что отныне ее долго будут называть этим именем.

Затем люди собрались на тицг… Однажды Торд сын Ингунн спросил Гудрун, чего заслуживает женщина, если она ходит в штанах, как мужчины.

Гудрун отвечала:

– Такую женщину постигает такая же кара, как мужчину, который носит рубашку с таким большим вырезом, что видны соски, – и то и Другое основание для развода.

…Торд пошел к Скале Закона, и назвал свидетелей в том, что он объявляет о своем разводе с Ауд, и указал в качестве причины, что она носит штаны, застегнутые сзади, как у мужчины». [146]146
  Пер. В. Г. Адмони и Т. И. Сильман.


[Закрыть]

При неурожаях, которые случались довольно часто, жителям приходилось туго. То^да в пищу употребляли и воронов, и лисиц, а стариков и бедных убивали или бросали в море, чтобы сократить количество «ртов». То, что современному человеку покажется неимоверной жестокостью, на деле былб единственным способом выжить в тяжелейших условиях. Многие умирали с голоду, другие становились разбойниками и объявлялись вне закона. Разбойники представляли такую опасность для Исландии, что было даже решено, что каждый, убивший трех таких грабителей, избегал наказания.

Из страны продавали в другие государства сушеную рыбу, ворвань, сало, шерсть и вещи из меха и кожи. Ввозили в Исландию строевой лес, муку, полотно, тонкое сукно и ковры английской работы. За границей же покупали и корабли.

Главными людьми на острове были годи, они же владельцы больших усадеб.

Отличительным «знаком» годи было серебряное обручье, которое они носили на запястье. Сначала это кольцо лежало на алтаре в храме, и годи брал его и, окропив жертвенной кровью, надевал на руку, чтобы язычники могли принести на нем клятву. С течением времени обручье стали носить постоянно.

В своем годорде – участке, третине – годи имел практически неограниченную власть. В суде, где годи был председателем, его слово считалось законом. Он следил за общественным спокойствием и был обвинителем по обязанности, когда обиженная сторона в его области не могла сама обвинить преступника по каким бы то ни было причинам. Годи также устанавливали цены на товары.

Каждый исландец обязывался признать себя в подчинении какого-нибудь из трех годи своей области и не переменять его без особого повода.

Тут надо пояснить, что Исландия делилась на четыре области – гарды, каждая из которых, в свою очередь, подразделялась на три части – годы. Каждая двенадцатая часть делилась еще на три. В каждой «территориальной единице» Исландии был свой годи. Всего их насчитывалось тридцать шесть. Позднее в северной четверти прибавилась еще одна четверть, и годи стало тридцать девять. Кроме годи на альтингах присутствовали еще и девять избранных законноговорителей. Каждого члена альтинга сопровождали двое помощников. Итого в «совете альтинга» насчитывалось сто сорок четыре человека.

Годи объявлял свободным человеком отпущенного раба, приводил его к присяге в соблюдении законов пред алтарем во времена язычества или перед распятием после принятия христианства и за то получал с него пфенниг, десятую часть еры.

Наблюдение за чужеземцами и торговлей приносило ему одновременно и честь, и выгоду. Как только «иностранный» корабль приставал к берегу, годи со своей дружиной поднимался на его борт, брал пошлину, осматривал товары и назначал им цену. У него же было право первой покупки. Если хозяин товара был не согласен с назначенной ценой, то годи запрещал ему продавать товар в Исландии, а исландцы, в свою очередь, не могли иметь с этим человеком никакого дела. Если же дело улаживалось к обоюдному удовольствию, то годи приглашал первых людей на корабле погостить у него в доме и в усадьбах других знатных людей в округе.

Гости обыкновенно оставались на всю зиму. Это были по большей части богатые люди из Норвегии. Однако гостеприимство не являлось бесплатным. За угощение чужеземцы должны были заплатить – не товарами, а деньгами, всегда по назначению годи. Гостиниц не было. Имущество иностранца, умершего без наследников на корабле, наследовала не община, не бонд, которому принадлежала земля, а годи.

Годи, в соответствии с духом предельной честности и полного послушания закону той далекой эпохи, никогда не старались передать свою должность по наследству.

Двор годи даже после его смерти купить было не так-то просто. Продажа его запрещалась законом, пока годорд (двор годи) принадлежал вдове или несовершеннолетнему сыну. Отобранный за преступление, годорд принадлежал третинной общине и доставался кому-нибудь по жребию. Кроме того, случалось, что если несовершеннолетний ребенок наследовал двор годи, то община могла заявить протест против выполнения ребенком обязанностей годи.

Исполнение законов в Исландии было обязательным и повсеместным. Законоговорителъ каждые три года повторял во всеуслышание на альтинге все законы. Таким образом, люди не успевали забывать их.

Исландия эпохи викингов являла собой пример удивительно мудрого и продуманного принятия законов и организации государства. Так, когда влиятельные хёвдинги Исландии договорились объединить страну в единое целое, то они прежде всего стали думать не о том, как поделить власть, а о том, какую законную форму придать народовластию. Они выбрали одного из самых уважаемых исландцев по имени Ульвлот и отправили его в Западную Норвегию разузнать о местных законах и способах управления страной. Ульвлот очень «ответственно» подошел к поручению и пробыл в Норвегии три года. По возвращении он рассказал согражданам о том, что видел и узнал. И большинство норвежских законов было «приспособлено» к исландской действительности.

Место для альтинга тоже выбиралось очень долго и внимательно. В результате для общего собрания были признаны подходящими Поля Тинга – Тингвеллир. Местность там удивительно красива благодаря вулканическим скалам и богатой растительности. Для исландцев Средних веков красота была очень важна. Поэтому и Поля Тинга они стремились всячески приукрасить. Так, в западной части Тингвеллира протекала небольшая речка. Ее запрудили и повернули реку на большую скалу, с которой она срывалась вниз живописным водопадом.

Богатые и знатные землевладельцы, приезжавшие сюда, разбивали лагеря, ставили палатки и строили крытые дерном хижины. Однако сами собрания всегда проходили под открытым небом.

Исландский альтинг был, по сути, первым настоящим парламентом в Европе.

Во время альтинга годи были членами судов и законодательного собрания – logretta, при этом лишь избирали судей, но сами не принимали никакого участия в принятии решений.

В законодательном собрании избирали лагмана, и только такое собрание могло лишить его, главного «сановника» страны, этого звания. Обязанность лагмана состояла в ведении всех дел альтинга, в обнародовании законов и приговоров правительства со Скалы Закона.

Все эти обязанности ограничивались временем проведения альтинга, то есть двумя неделями. Но и в остальное время года он не должен был отказывать в совете при разборе тяжб, кто бы ни приходил к нему.

Если лагман умирал в этой должности, та четверть, к которой принадлежал умерший, выбирала ему преемника до следующего альтинга. Лагман избирался на три года, по общему согласию всех избирателей. За труды он получал ежегодно сотню аршинов сукна из доходов собрания и имел половинную долю во всех денежных пенях. По прошествии трех лет он слагал свою должность, если хотел. Возможность его оставления в этой должности решалась большинством голосов членов альтинга. Случалось, что лагманы долго оставались на своем посту. Так, был лагман, который исправно служил обществу в этой должности 9 сроков, то есть 27 лет. В случае какой-нибудь вины, которую большинство объявляло за оскорбление тинга, лагман подвергался изгнанию.

Поединок исстари не имел доказательной силы при тяжбах в Исландии. Божий суд, по которому мужчина или женщина должны были опускать руку в котел с кипящей водой, одобряли и после принятия христианства, его часто применяли при определении виновного в непозволенных связях, однако на это требовалось согласие обвинителя.

Пытку могли применить только в том случае, когда беременная девушка упорно отказывалась назвать отца своего будущего ребенка, и то без повреждения беременности, без всяких пятен на коже и в присутствии пяти свидетелей.

Необходимым условием при разборе тяжб было наличие свидетелей – свободных людей, не моложе 12 лет, имеющих постоянное жилище. Старики также могли быть свидетелями, если были в силах защищать себя, заботиться о своем имуществе, носить щит или пускать стрелу.

Если между двумя соседями возникал спор о праве владения лугом, то перед покосом, когда трава была еще в самом соку, один из них отводил на лугу место, на котором легко могут сидеть вместе шесть человек, ставил на нем какой-нибудь знак и по истечении семи ночей звал туда соседа на луговой суд. Каждая сторона приводила 20 человек, живущих на ближайшей дороге от их дома до спорного луга. Из них избирались судьи. Обвинитель приводил пятерых призванных свидетелей, а каждый тяжущийся – по двадцать. Всего являлись на суд 47 человек, включая и соперников. Большее число людей не допускалось, поскольку тогда, по мнению древнеисландского закона, суд мог перейти в побоище. Каждая сторона назначала трех судей и приглашала противную сторону признать их таковыми или сделать им отвод. Если обвиненный отказывался назначить свою половину судей, обвинитель один назначал всех судей. В последнем случае они не могли быть не признаны в качестве судей противной стороной. Дело могло быть решено быстро, если созванные люди уверяли, что бонд, от которого луг достался истцу, владел им до дня его кончины, или приведены свидетели, при ком происходила покупка луга.

В случае несогласия судей приговор выносили большинством голосов. Если судьи не могли договориться, то есть если из шести голосов три было «за» и три «против», то судящиеся могли обратиться в четвертной суд, а в случае нового «половинчатого» решения поступало уже в высший суд страны – на альтинг.

Свидетели перед дачей показаний обязаны были принести присягу говорить только правду. Число свидетелей могло быть разным. Но показания только одного-единственного свидетеля не имели никакой цены.

Если не было достаточного количества свидетелей и очевидцев обсуждаемого происшествия, на их место выбирались приглашенные люди, прежде всего соседи вступивших в тяжбу, – своего рода присяжные. Они назначались или одним из судящихся, или обоими, а также годи. Число их было различно – от 5 до 9, но не больше 12. При определении количества свидетелей принимали во внимание тяжесть преступления. Из числа свидетелей избирались судьи.

Теперь расскажем о главных наказаниях преступников. Для свободных людей это рабство и изгнание.

Укравший вещь ценой не выше двух талеров и скрывавший ее целый год, становился, по приговору судей, рабом владельца вещи; этому последнему доставалось и все имущество вора.

Изгнание подразделялось на два вида: опалу, или объявление вне закона, и простое удаление, или изгнание.

Опальный терял все свое имущество, одна половина которого доставалась истцу, другая – общине. Его брак расторгался. Никто на острове не мог кормить опального или давать ему приют, и изгою оставалось бежать в леса или в горы внутри острова. [147]147
  С течением времени, как гласят исландские легенды, от бежавших в горы произошел целый народ – хульдуфоулък, что буквально значит «скрытый народ, скрытые жители», аналог «подземных жителей» европейских сказок Этимологически название скрытых жителей связано со словом «аульвы» – эльфы. По сути, они и есть эльфы, или фэйри. Тролли и карлики к хульдуфоульк никакого отношения не имеют. Живут подземные жители в холмах. Мир их является точным отражением мира людей. Люди не видят скрытых жителей, только если глаза у них не намазаны особой волшебной мазью или они не обладают сверхъестественными способностями. Скрытые жители, когда захотят, могут попросить у людей помощи – например, если женщина скрытого народа рожает и не может никак разрешиться, то помочь ей в силах лишь человек, которому надо положить роженице на живот руку. В случае отказа скрытые жители жестоко мстят людям, в случае помощи – щедро благодарят. Внешне хульдуфоульк отличаются от людей лишь отсутствием впадинки между носом и губой. В мир людей они чаще всего приходят на Рождество или в новогоднюю ночь.


[Закрыть]Всякий исландец мог умертвить его даже вне острова. Без особого позволения епископа и труп его не мог быть предан земле. Но по прошествии 20 лет его изгнание могло прекратиться по единогласному приговору суда. Было для него и другое средство приобрести помилование: если он или друзья его убьют трех таких же опальных или одного важного преступника, за жизнь которого назначена высокая цена.

Простое удаление лишало также преступника всякой собственности, но он имел ту выгоду пред изгоем, что в течение 14 ночей по осуждении мог питаться милостыней, купив за одну марку на то позволение у годи. Суд назначал ему для проживания три места, лежащие друг от друга на расстоянии не далее одного дня пути. При встрече со свободным исландцем он должен был отходить от него на расстояние длины его копья. По истечении трех зим его наказание прекращалось.

Закон смягчался для опальных женщин, которых нельзя было казнить во время их беременности. Дети моложе 12 лет, ранив кого-нибудь, подвергались строгому наказанию от раненного ими или от своих родичей. Убийство, совершенное мальчиком моложе 10 лет, не выносилось на общественный суд, а обсуждалось лишь на семейном совете, который и решал, что делать с малолетним преступником.

Поскольку слово в древнем обществе всегда имело вполне материальную силу и могло нанести оскорбляемому вред, то за три ругательных слова виновный подвергался опале, и обиженный имел право убить его до ближайшего альтинга. За одно грубое слово назначались изгнание и уплата 48 эйриров обиженному. Законодательство Исландии строго запрещало ругательные и хвалебные висы – стихотворения, поскольку часто хвалебные слова скрывали нид – хулительное заклинание. За одну строфу похвальной оды кому бы то ни было закон назначал 5 марок пени, за более длинное стихотворение – изгнание, за любовную песню, относящуюся к известной женщине, – опалу. Так же каралось и сочинение полстрофы ругательного стихотворения, и оскорбленное лицо имело право убить сочинителя до первого альтинга.

Если кто-нибудь напишет стихотворение, не намекающее прямо на лицо, но относящееся вообще к гарде или к известному роду занятий, то всякий может отнести его лично к себе, и с помощью «приглашенных», подтвердивших под присягой преступление сочинителя, обвинить его, и тогда за обвинением следовала опала.

При разборе таких «стихотворных» дел не читали висы вслух, чтобы не нанести дополнительного вреда.

Очень серьезно каралось воровство. Всякий, заставший вора на месте преступления, мог убивать его безнаказанно. За сокрытие краденного в течение года преступника на целый год отдавали в рабство.

Украденная вещь, ценой не выше пфеннига, возвращалась владельцу с двойным вознаграждением, а само воровство наказывалось тремя марками [148]148
  Марка – единица веса, равная 216 граммам, и одновременно денежная единица.


[Закрыть]пени.

За кражу вещи ценой в пол-еры виновный подвергался опале.

Рабы в Исландии находились в полной зависимости от своего хозяина. По своему желанию он мог даже убить их, но только не в праздники и посты.

Однако раб за убийство жены мог отплатить смертью убийце, а вот свободный человек не мог за убийство рабыни предать смерти ее убийцу хотя бы она была и жена его.

Рабство за долги было само по себе не что иное, как плен свободного в доме заимодавца: за его убийство могли отмстить родные. В том только случае, если свободный человек, находясь в рабстве за долги, приживет тайно ребенка, то новорожденный вместе с ним становится полным рабом своего заимодавца.

Но с рабством можно было «распрощаться». Исландские законы гласят, что хозяин рабыни обязан был дать ей вольную, если кто-нибудь предлагал за нее 12 эйриров для вступления с ней в супружество. Хозяин также обязан был дать вольную рабу, когда тот платил ему половину назначенного выкупа из сбереженных им денег. А права вольноотпущенника он получал, как уже говорилось выше, с той минуты, когда годи со Скалы Закона объявлял его вольным человеком. Но перед этим бывший раб при свидетелях должен был принять присягу в соблюдении законов страны, за что получал 1/10 часть эйрира. До этого объявления раб освобождался только от самой грубой работы – копки.

Прежний господин становился покровителем вольноотпущенного, а после смерти – и его основным наследником, но только в случае бездетности бывшего раба. Только правнуки отпущенника освобождались от такого «покровительства», простиравшегося даже на рабов, освобожденных вольноотпущенником, при котором бывший хозяин последнего хлопотал о законном удовлетворении их прав и обязывался помогать им в бедности.

В Исландии, как, впрочем, и в других северных странах, вся власть в усадьбе принадлежала отцу семейства.

Как и в других странах, здесь в годы неурожаев или в случае бедности семьи детей выносили в лес или на берег. Существует рассказ об одном из первых переселенцев, Асгрите, который решил избавиться от новорожденного сына и приказал бросить дитя. Ребенок лежал на полу и вдруг сказал: «Пустите меня к матери, мне холодно на полу. Где же еще мне быть, как не у материнской груди? Зачем же точить железо? Зачем резать дерновую землю? Оставьте ваше жестокое дело. Я могу жить с храбрыми людьми». Тогда на ребенка вылили воду, ибо таков был обряд языческих «крестин», и назвали его Торстейном. Он вырос и сделался великим человеком.

После принятия христианства в Исландии были запрещены «выносы» детей. Однако в законы страны внесли существенные изменения: человек, у кого не было имущества больше, чем на сотню эйриров, кроме ежедневного платья, если жена его родила, обязывался оставить остров. Закон также обязывал отцов кормить своих детей, пока те находились в их власти. Обедневшему отцу предписывалось или самому идти в рабство за пропитание к своим родным, или отдавать им детей.

Во времена язычества разводы были довольно просты, если осуществлялись по «правилам». В христианские же времена только епископу предоставлялось право расторжения брака. Духовенство, даже в случае нарушения супружеской верности, разрешало не развод, а только разлучение стола и ложа.