Текст книги "Повседневная жизнь викингов IX–XI века"

Автор книги: Наталия Будур

В 844 году викинги нападают на поселения на астурийском берегу, но вновь терпят неудачу. После неудачной тринадцатидневной осады Лиссабона они вынуждены вернуться на свои суда и отплыть в Андалусию, но по дороге продолжают грабить окрестные селения. Они входят в реку Гвадалквивир и осаждают богатый город Севилью.

Арабский флот в те времена был очень силен, и правители арабов были в состоянии защитить свои берега от нападений с Севера. Поэтому неверных в Севилье терпят недолго – большую часть викингов повесили на пальмах, а 200 отрубленных голов норвежцев арабский эмир отправил в качестве доказательства уничтожения маджус [9]9
  Арабские историки называли викингов огнепоклонниками, язычниками – маджус.


[Закрыть]союзникам в Северную Африку.

В 857 году норманны вновь появляются у берегов Галисии, которую успешно грабят. Но под натиском арабских войск викинги вынуждены вернуться на суда и продолжить свой путь далее. Грабя селения на берегах Испании и Португалии, северяне через Гибралтарский пролив вторгаются в Африку, грабят там несколько городов и плывут далее к Балеарским островам. Они грабят также острова Майорку и Менорку.

Оттуда предводитель викингов Гастинг предложил дружине двинуться на Рим. Предложение пришлось викингам по нраву, и они отправились в Италию, но по ошибке приняли за Рим укрепленный город Лунке, именуемый также Луна.

Жители этого города быстро вооружились, и Гастинг, поняв, что крепость взять силой не удастся, решил прибегнуть к хитрости. Он отправил в город посла, который сообщил епископу и графу, владельцу замка, что датский хёвдинг после долгих скитаний по морю болен и просит лишь одного – позволения купить еду и пиво в городе, а самого его окрестить.

Доверчивый епископ решил совершить обряд крещения, а горожане согласились торговать с викингами. Гастинга на щите принесли в городскую церковь, а после крещения отнесли обратно на корабль. Там он приказал воинам сообщить на следующий день о своей безвременной кончине и попросить у епископа разрешения похоронить его в церкви.

Викинги в точности выполнили приказание предводителя, и епископ, поверивший лживым клятвам и ослепленный богатыми дарами, которые якобы оставил церкви умерший Гастинг, разрешил предать останки викинга святой земле монастыря. Гастинга в полном боевом вооружении положили на носилки и понесли в город в сопровождении всей дружины. В воротах их встретили граф и епископ с монахами, и они все вместе направились к центру города в церковь. Там епископ стал отпевать Гастинга, а потом повелел положить в уже вырытую для него могилу.

Тут норманны с криками протеста бросились со всех сторон к епископу, а сам Гастинг соскочил с носилок и собственноручно зарубил и графа, и несчастного доверчивого епископа. Через несколько часов город оказался в руках норманнов. Однако, когда Гастинг узнал, что это не Рим, он пришел в ярость и приказал нагрузить корабли награбленным добром, чтобы отправиться дальше – к берегам вожделенной Италии.

Но по пути викингам пришлось выдержать ужасную бурю, шквалистый ветер поломал все мачты и весла, изорвал паруса, и чтобы спасти себя и корабли, норманнам пришлось выбросить за борт и добычу, и красавиц-рабынь.

В 859 году одна из дружин Гастинга снова явилась в Испанию, ограбила несколько городов, доплыла до берегов Африки, где вновь бесчинствовала, а затем остановилась на зимовку на испанских берегах.

Ужас объял Францию, когда пришла весть о возращении дружин Гастинга из Испании. Король созвал на совет своих баронов и рыцарей. В результате к Гастингу были посланы епископы и аббаты для переговоров.

Французы считали чудом, что их депутации удалось уговорить грозного и воинственного Гастинга принять христианство. Викинг, заставлявший трепетать страну, явился на аудиенцию к королю, выторговал на ней себе большую сумму денег и получил во владение французское графство Шартр, в котором и стал жить.

С тех пор европейские монархи старались всеми силами заполучить себе в вассалы страшных викингов.

Одновременно с разбойничьими походами и часто по тем же путям, как мы уже говорили выше, шла активная торговля. Скандинавы продавали в Западной Европе меха, в Восточной – оружие, но повсюду главным «товаром» было их воинское искусство. Они становились наемниками правителей Востока и Запада. Как в Англии они поступали на службу к Этельреду или Кнуту, так и в Азии, на Руси и Византии они составляли гвардию государей.

На свое жалованье норманны покупали ткани и украшения в Европе. В могилах IX—X веков археологами найдено множество статуэток и украшений из драгоценных металлов, многие из этих драгоценностей созданы в восточном стиле. В сагах часто упоминаются драгоценные материи Южной Франции. Скандинавские вожди издавна наряжались с такой роскошью, которая мало соответствует представлению западных летописцев о грубости северян.

Многие скандинавы привозили домой деньги, заработанные ими «за границей». В Скандинавии, в частности в Швеции, нашли огромное количество англосаксонских и византийских монет. Но вместе с этими деньгами найдены и другие, которые могли попасть на Север лишь в результате мирного обмена. Таковы венгерские, богемские, итальянские монеты, деньги из Хорасана, деньги багдадских Аббасидов.

Все эти иностранные монеты относятся к двум различным эпохам: одни, менее ценные, – ко времени до VI века, остальные – к IX и X векам. Монеты, чеканенные в промежутке между этими двумя эпохами, встречаются крайне редко. Отсюда можно сделать вывод, что южные пути, с VII века закрытые для скандинавов из-за вторжений различных племен, снова открылись для них в IX веке.

Товары, которые шведы и другие скандинавские купцы предлагали на чужбине, можно разделить на восемь групп:

– пушнина, шкуры и кожи;

– продукты сельского хозяйства и лесного промысла, прежде всего мед и воск;

– морские продукты, в том числе рыба и моржовая кость;

– сырье и орудия труда;

– предметы домашнего обихода и утварь;

– рабы;

– украшения, предметы гигиены и ухода за телом, в том числе костяные и деревянные гребни, пинцеты, палочки из серебра для «чистки» ушей (так называемые копоушки), притирания, масла и мази, а также краска для глаз;

– оружие.

Саги наполнены рассказами о людях, прозванных хольмгардцами и бьярмашндцами, по их путешествиям в Хольмгард и Бьярмаланд [10]10
  Еще до открытия Гренландии и Америки, в то время как заселялась Исландия, викинги плавали в самые северные страны, располагавшиеся на берегах Ледовитого океана. Они старались подчинить своей власти племена саамов и лопарей, против которых предпринимали часто не только мирные, но и военные экспедиции. После подчинения саамов с них начали собирать дань – так называемый «финский побор», который вскоре перешел под контроль королевской власти. В состав дани входили куньи меха, меховая одежда, оленьи и медвежьи шкуры, птичье перо, китовый ус.
  Страна сказочных богатств стала называться Бьярмией, и знаем мы о ней преимущественно из саг. Поскольку достоверных сведений о местоположении Бьярмии нет, то историками делались попытки «локализовать» эту страну во многих пунктах северной части Восточной Европы. Однако наибольшее число приверженцев – у теории расположения этой таинственной страны в нижнем течении Северной Двины.
  Последняя поездка скандинавов в Бьярмию произошла в 1222 году. Во время этого путешествия, о котором есть сведения в исторических источниках, в Бьярмии были изрублены местными жителями все люди, находившиеся на торговом скандинавском корабле. Конунг Хакон послал в Бьярмию два военных корабля, экипажи которых огнем и мечом опустошили далекую северную страну. Вскоре после того прекратилось плавание скандинавов в Белом море.


[Закрыть](Бьярмию). Другие, по словам саг, ездили по торговым делам то в Англию, то в Дублин в Ирландии, куда торговые поездки были обыкновении, то в Рудоборг в Валланде (Руан во Франции); иногда вели прибыльную торговлю с саамами (лопарями) в Финнмарке, которым привозили сало и масло, любимые предметы торговли этого народа, и в обмен получали оленьи кожи, разные меха, птичьи перья, китовый ус и корабельный канат из моржовой и тюленьей кожи.

В Викене (побережье на севере от реки Готы, теперь Бохуслен) многие купцы, как датские, так и саксонские, проводили зиму и лето. Жители Викена и сами часто ездили для торговли в Англию, в землю саксов, во Фландрию и Данию. Они и готы очень роптали на распри между шведским конунгом Олавом Шётконунгом и норвежским королем Олавом Толстым, мешавшие торговым сношениям их подданных.

В Тунсберг в Норвегии приходили торговые корабли из Саксонии и Дании, из Викена и северных границ Швеции.

Еще более развита была торговля в Халльсейри в Дании. По свидетельству исландских саг, там собиралось много торгового люда и велась обширная торговля на ярмарках, главных на Севере.

Торговые пункты на полуострове Сконе в Швеции также посещались кораблями разных народов. Особенно выделялся Лунд – богатый торговый город, обнесенный деревянными стенами, не всегда однако же защищавшими его от нападений викингов.

Корабли, приходившие из Сканера и Халльсейри в Норвегию, привозили пшеницу, солод и мед, а обратно везли рыбу. Жители Викена торговали в Гёталанде солью и сельдью. Корабли из Исландии привозили меха и сушеную рыбу. Норвежские и датские суда брали там рыбу, кожи, ворвань и меха, а привозили пшеницу, мед, вино и сукно. Валландские (франкские) мечи, о которых часто упоминается в сагах, были также предметом торговли, хотя оружие иностранной работы, вероятно, принадлежало к числу вещей, большей частью приобретаемых в походах. Рабы также продавались и покупались на больших рынках.

Немного говорят исландские саги о торговле на прибалтийских берегах. Вероятно, из Швеции везли меха, мед и воск, которые отправлялись русичами вниз по Днепру.

Жители городов, для которых торговля была основным занятием, были в то же время воинами, сами управляли судами, запасались оружием и нанимали дружину, потому что нередко им приходилось защищаться от нападений викингов. Так, мы знаем, что на торговые корабли, на которых епископ Ансгарий впервые приехал в Швецию, по дороге напали викинги, но купцы оказали им достойное сопротивление, что, впрочем, не спасло их от вторичного нападения норманнов, которое оказалось для последних удачным.

Побывали викинги и на Руси. Но вопрос о варягах принадлежит к наиболее спорным в русской историографии. Ученых привлекали легенды о призвании варяжских князей и вполне удовлетворительные объяснения скандинавского происхождения имен Рюрика и Трувора. Однако опровергнуть сообщение о призвании варягов на Русь оказалось вполне возможным. Тем не менее бессмысленно отрицать тот факт, что между скандинавами и русичами существовали тесные связи, следовательно, значение норманнского влияния на русскую историю вряд ли можно преуменьшить.

Походы викингов на Русь, начавшиеся в конце VIII века, первоначально были разбойничьими набегами, которые довольно трудно отделить от «торговых поездок». Те, кто отваживался отправиться в поход в Восточную Европу, могли захватить богатую добычу и покрыть свое имя неувядаемой славой.

«Въездными воротами» в славянские земли служили расположенные на северо-востоке Балтийского моря Ладожское озеро и река Волхов. Из Ладожского озера по системе рек можно было доплыть до Белозера, центра финского племени весь (современные вепсы), а также по реке Волхов добраться до озера Ильмень и Новгорода. Далее по речным системам бассейнов Ладожского озера и Ильменя нетрудно было доплыть до Верхней Волги и достичь державы булгар со столицей Великий Булгар. Волжский путь через Каспийское море вел далее в арабские страны Передней и Средней Азии, а по Нижнему Дону – в Черное море и Византию.

Плавание по рекам было очень опасным. В некоторых местах суда приходилось тащить по суше волоком или на катках, чтобы переправиться на другую реку или миновать опасные каменистые пороги.

«Повесть временных лет» очень подробно описывает круговорот торговых путей на Валдайской возвышенности:

«Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое. Из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду (Константинополь. – Я. Я), а от Царьграда можно приплыть в Понт море (Черное море. – Я. Я), в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет и направляется на север и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское (Каспийское море. – Я. Б.). Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы и дальше на восток пройти в удел Сима (Приуралье. – Н.Б.)».

По мере того как местное население училось обороняться от набегов норманнов, все большую роль начинала играть мирная торговля. Одновременно с этим громадное значение для скандинавов имела возможность наняться на службу в дружину к русским князьям. Само слово «варяги» в древнескандинавском языке означало воинов-наемников.

Очень важными в то время считались и матримониальные связи русских князей с родами северных конунгов. Почти все известные нам князья были так или иначе связаны с Севером.

Например, дочь Ярослава Мудрого, Елизавету, выдали замуж за Харальда Сурового, который всеми силами домогался руки Эллисив (как называли в сагах русскую княжну) и ради нее отправился за богатством в Византию, нанялся на службу в императорскую варяжскую гвардию и даже отказался от трона базилевса, который ему предложила императрица Зоя. Когда Харальд попросил у Зои разрешения оставить Константинополь, чтобы вернуться к своей Эллисив, разгневанная императрица заточила Харальда в тюрьму. Оттуда викингу чудом удалось бежать. Вскоре он очутился в Киеве, куда в течение всей службы в Константинополе отсылал деньги. Богатство его было столь велико, что Ярослав Мудрый почел за честь выдать за него замуж свою дочь. Эллисив Харальд посвятил свои стихи «Висы Радости», в которых сетовал на то, что девушка из Гардарики не чувствует к нему склонности.

Эта, пожалуй, самая романтическая любовная история эпохи викингов часто привлекала к себе внимание известных писателей и поэтов, в том числе Константина Батюшкова и Алексея Толстого. Вот как, точно в соответствии с историческими источниками, пишет Алексей Константинович Толстой в «Царе Борисе» о весьма бурном десятилетии в жизни Харальда Сурового:

 
…Гаральд норвежский наш
Дочь Ярослава русского посватал.
Но не был он в ту пору знаменит
И получил отказ от Ярославны.
Тогда, в печали, бросился он в сечи,
В Сицилии рубился много лет,
И в Африке, и, наконец, вернулся
В град Киев он, победами богат
И несказанной славою, и Эльса
Гаральда полюбила.
 

Конунг Олав Трюггвасон, живший во второй половине X века, пострадал от рук язычников, захвативших его земли, и был вынужден отправиться к русскому князю Владимиру Святому. Именно на Руси ему приснился сон, после которого он стал ярым проповедником христианства, и именно на Руси пророчица (некоторые исследователи считают, что это была княгиня Ольга) предсказала ему «блестящее» будущее. Вот как это описывается в «Саге об Одде»:

«В то время правил в Гардарики конунг Вальдамар с великой славой. Так говорится, что его мать была пророчицей, и зовется это в книгах духом фитона, когда пророчествовали язычники. Многое случалось так, как она говорила. И была она тогда в преклонном возрасте. Таков был их обычай, что в первый вечер йоля должны были приносить ее в кресло перед высоким сиденьем конунга. И раньше, чем люди начали пить, спрашивает конунг свою мать, не видит или не знает ли она какой-нибудь угрозы или урона, нависших над его государством, или приближение какого-нибудь немирья или опасности, или покушения кого-нибудь на его владения. Она отвечает: "Не вижу я ничего такого, сын мой, что, я знала бы, могло принести вред тебе или твоему государству, и равно и такого, что спугнуло бы твое счастье. И все же вижу я видение великое и прекрасное.

Родился в это время сын конунга в Нореге, и в этом году он будет воспитываться здесь в этой стране, и он станет знаменитым мужем и славным хёвдингом, и не причинит он никакого вреда твоему государству, напротив, он многое даст Вам. А затем он вернется в свою страну, пока он еще в молодом возрасте, и тогда завладеет он своим государством, на которое он имеет право по рождению, и будет он конунгом, и будет сиять ярким светом, и многим он будет спасителем в северной части мира. Но короткое время продержится его власть над Норегсвельди. Отнеси меня теперь прочь, поскольку я теперь не буду дальше говорить, и теперь уже довольно сказано». [11]11
  Пер. Т. H. Джаксон.


[Закрыть]

Исландская сага также утверждает, что именно конунг Олав уговорил Владимира принять крещение.

Брачные и семейные связи русских князей свидетельствуют о могуществе средневековой Руси, к союзу с которой стремились сильные Скандинавские страны. Кроме того, такие связи позволяют историкам сделать вывод о том, что политические отношения Руси с северными странами в XI—XII веках были мирными и дружественными.

Но вернемся к легенде о призвании варягов на Русь, в основе которой лежит несколько источников.

Это – «Повесть временных лет» Нестора-летописца, сочинения исландского писателя и поэта Снорри Стурлусона и трактат византийского императора Константина Багрянородного.

В своей «Повести временных лет» (XII век) монах-летописец Нестор рассказывает о происхождении народа русь. У славян, живущих в Новгородской земле, варяги (так называли на Руси шведских викингов) собирали дань. В какой-то момент народ восстал против своих обидчиков и непомерных поборов и прогнал ненавистных варягов, но тогда в племенах славянских начались распри и междоусобицы. В конце концов новгородцы в 862 году вынуждены были вновь обратиться к варягам (народ урусь, который жил за морем) с призывом вернуться и княжить у них. Слово «русь» употребляется Нестором как название одного из племен варяжских. Он говорит, что были за морем германские народы: русь, свей, готы, англы и другие. Выслушав послов, варяги (их было трое – три брата Рюрик, Синеус и Трувор) с родами своими и всей русью отправились на княжение в три города Новгородской земли. Вот от этих варягов-руси и пошла земля Русская, как считает Нестор.

Первичное значение слова «русь», вероятно, «дружина, войско, рать». Ученые считают, что на ранних этапах образования древнерусского государства слово «русь» стало обозначением нового слоя общества, который защищал Русскую землю. В дальнейшем слово утратило первоначальное значение и его начали использовать для обозначения самого государства. [12]12
  Поскольку этимология слова «русь» не является предметом рассмотрения в данной книге, то интересующихся отсылаем к существующей обширной литературе по данному вопросу. См. библиографию в конце книги.


[Закрыть]

В ходе обсуждения норманнской теории было сломано много копий. Настоящее сражение развернулось в 1860-х годах по поводу сочинения Константина Багрянородного «Об управлении империей», написанного в X веке, в котором, в частности, упоминаются днепровские пороги. Их названия норманисты пытались вывести из исландского языка, то есть доказать, что славяне заимствовали их у древних скандинавов. Особенно прославились два днепровских порога – Геляндри и Варуфорос, – которые историк и писатель М. П. Погодин назвал «двумя столбами, которые всегда поддержат норманнство и выдержат какой угодно напор». Доказательства норманистов были столь схоластичны, что Н. А. Добролюбов не преминул написать по этому поводу следующее стихотворение «Два порога»:

 
Геляндри и Варуфорос – вот два мои столба!
На них мою теорию поставила судьба.
Порогов сих название так Лерберг объяснил,
Из языка норманнского, что спорить нету сил.
Конечно, автор греческий их мог и переврать;
Но мог, против обычая, и верно написать.
Геляндри хоть приводит он в числе славянских слов;
Но ясно – здесь ошибся он, не зная языков.
Геляндри и Варуфорос – вот, так сказать, быки,
Об кои обобьете вы напрасно кулаки!
 

Самое интересное, что даже в среде норманистов, не было единого мнения по поводу национальности «призванных» варягов – были ли они шведами, датчанами или норвежцами. Татищев выдвинул теорию финского происхождения варягов, Эверс – хазарского, Иловайский – гуннского, Костомаров – литовского.

Научно обосновал происхождение Рюриковичей от славян С. А. Гедеонов. Произошло это в 1860–1870-е годы, во времена подъема национального самосознания и народнического движения.

Особый интерес представляет сравнение сюжетов летописи Нестора и скандинавских саг, который сделала историк Е. А. Рыдзевская.

В «Повести временных лет» Нестор рассказывает, что перед смертью князь Рюрик передал своего малолетнего наследника Игоря на воспитание Олегу, их родичу. Высказывались предположения, что Олег был дядей Игоря с материнской стороны.

Олег, желая сохранить верность данному слову, отправляется из своей столицы Новгорода в Киев, где правят дружинники Рюрика викинги (варяги) Аскольд и Дир. Проявив недюжинную хитрость и прикинувшись купцом, привезшим на продажу богатые и редкие товары, Олег выманивает из города правителей. Когда же Аскольд и Дир приходят на его корабли, Олег показывает им законного наследника – Игоря – и велит своим дружинникам убить, как он считает, узурпаторов власти малолетнего князя. Олег долго и успешно правит на Руси, в результате похода на Царьград заключает мирный договор с греками, возвращается на Русь – и встречается с волхвами. Далее следует история, которая была описана А С. Пушкиным в «Песни о вещем Олеге». Волхв «кудесник, любимец богов» предсказывает Олегу смерть от любимого коня. И, несмотря на все предпринятые князем меры предосторожности, он действительно принимает смерть от змеи, выползшей из черепа давно умершего коня.

Исследователи, занимающиеся изучением древнерусского язычества, обратили внимание на то, что конь и змея – символы смерти, ее «проводники» и предвестники. Недаром один из самых известных скальдов (поэтов) Эгиль Скаллагримсон для «усиления» своего проклятия использовал также череп лошади. (Об этом мы расскажем подробнее в главе «Скальды, пророчицы и руны».)

Слово «волхв», название древнерусских жрецов, родственно слову «вёльва» – скандинавская провидица, прорицательница.

Но самое удивительное в легенде об Олеге – это ее соответствие древнеисландской «Саге об Одде Стреле». Одд не захотел почтить прорицательницу и запретил ей предсказывать ему судьбу. Пророчица не испугалась – ибо не боялась смертных. Она предсказала Одду долгую и славную жизнь, сказала, что совершит он великое множество подвигов, но примет смерть от змеи, которая выползет из черепа коня по имени Факси. Одд убивает коня, заваливает его каменными глыбами, а сверху насыпает огромный курган. Сам же уезжает из страны, долгое время путешествует, совершает подвиги, даже становится конунгом Гардарики (Руси), но в старости возвращается на свой родной хутор. Он видит неподалеку от дома громадный череп коня и не верит, что это череп его Факси. Как вясняется, напрасно. Когда Одд приподнимает череп копьем, из него выползает змея и жалит недоверчивого героя. Одд от укуса умирает.

Олег умер, его дело продолжил племянник Игорь. Он оказался не менее удачливым и хитроумным правителем. Но однажды он нарушил клятву, данную племени древлян, и отправился к ним вторично за данью. Древляне заявили, что он вел себя, как волк (а волками в Скандинавии называли преступников и изгоев), и убили его.

Тут в сказании появляется княгиня Ольга, одна из самых известных русских святых, которая в молодости была весьма воинственна.

Получив от древлян известие о смерти мужа – князя Игоря – и одновременно предложение восстановить мир в стране и стать женой их (древлянского) князя, Ольга делает вид, что принимает предложение. Она приглашает в гости послов, принимает их с почестями и сажает в ладью, которую на руках несут на ее двор. Тут надо знать об одной очень важной вещи – в кораблях в Скандинавии хоронили. Так что княгиня Ольга изначально давала древлянам понять, что за участь их ждет. Но наивные послы приняли с радостью оказанные им почести – и вскоре оказались в яме, которую вырыли во дворе княжеского терема. Княгиня, следуя законам кровной мести, приказала закопать послов живыми.

Но и тут коварная Ольга не успокаивается и вновь просит прислать сватов. Этих древлян она сжигает в бане. И в древнеисландских сагах часто описывается, как людей сжигали в их доме.

Затем княгиня отправляется в древлянские земли, посещает могилу погибшего мужа, а затем устраивает по нему тризну. На поминальный пир приглашаются пять тысяч древлян, которым даже в голову не приходит, что тризна та справляется не только по Игорю, но и по ним самим.

Ольга возвращается домой, собирает дружину и вновь отправляется к древлянам. Вместе с ней едет и малолетний сын Святослав, который первым начинает сечу, бросив в дружину противника копье. Копье в Скандинавии всегда было посвящено верховному богу Одину. Русская дружина разгромила древлянскую. Оставшиеся в живых древляне заперлись в городе, но Ольга и тут не успокоилась, а взяла с горожан дань по три голубя и три воробья со двора. Когда птицы были привезены, княгиня раздала их своим дружинникам и приказала к лапкам каждой птахи привязать горящую ветошь. Птицы, выпущенные на волю, рванулись к своим гнездам – и сожгли весь город.

Так Ольга отомстила за мужа.

Удивительная параллель обнаруживается в этой древнерусской легенде и древнескандинавской истории. Сигрид Гордая, шведская королева, жившая в X веке, поступила точно так же, как Ольга, со своими женихами. Сигрид была вдовой и правительницей больших и богатых земель. Как мы бы сейчас сказали, она была «завидной» невестой. Естественно, к ней стали свататься женихи. Однажды к Сигрид приехали русский князь (вероятно, один из сыновей Владимира Святого) и один из небогатых местных князей Норвегии. Женихи были приняты с почетом, и в их честь в большом зале устроили пир. Когда же женихи со своими дружинниками напились допьяна, Сигрид велела запереть палату и поджечь ее. Тех же воинов, которые выбирались наружу, она приказала рубить мечами. Королева сказала, что впредь неповадно будет мелким князьям свататься к королеве. С тех пор ее и прозвали Гордой.

Эти параллели в русских и скандинавских сказаниях явно показывают, как близки были по духу правители русской и скандинавских земель.

Норманны, вне всякого сомнения, сыграли большую роль в ранней русской истории, и основателями правящей на Руси династии были выходцы из Скандинавии. Известно, что князья-варяги пришли на Русь в сопровождении военной дружины, и в дальнейшем киевские правители продолжали опираться на варяжский военный корпус. Норманнские вожди водили в бой славянские дружины, из варягов состоял военный совет, варяги были ближайшими людьми киевских князей, они занимали важнейшие должности в государстве.

Однако данные топонимики свидетельствуют об относительной немногочисленности варягов на Руси.

Скандинавские вещи найдены в курганах в Киеве, Гнездове, Чернигове, Старой Ладоге и других местах. Ученые объясняют это тем, что варяжские наемники, служившие в дружинах русских князей, иногда получали от них в управление укрепленные пункты.

Полюдье, особый вид «кормления» русских князей, является аналогией скандинавского кормления – вейцле.

В силу исторических процессов, происходивших в славянском обществе именно в эпоху викингов, достижения славянами определенной ступени общественно-экономического и политического развития, а также благодаря стечению обстоятельств выходцам из Швеции удалось захватить власть в Новгороде, а затем в Киеве. Шведы-норманны были просто включены в процессы формирования русского государства.

Местные феодальные общества к моменту призвания норманнов на Русь прошли достаточно долгий путь в своем собственном развитии, процесс образования государства к моменту появления на Руси викингов уже начался. Кроме того, северяне были малочисленны и не могли стать организующим началом. Активным элементом они становились, лишь включаясь в уже существовавшую систему общественных отношений, а вследствие этого быстро ассимилировались.

Интересно, что в славянских, в том числе и в русском, языках можно встретить целый ряд скандинавских заимствований. Приведем лишь один пример: слово «ларь», обозначающее сундук, оказывается, пришло к нам из древнескандинавского языка. И таких слов в нашем языке великое множество!

Но не в одну соседнюю Русь – Гардарики, – ко двору русских князей, ездили храбрые скандинавы. Добрались они и до Константинополя – Миклагарда северных саг.

Еще Константин Великий в первой половине IV века составил 40-тысячный отряд из готов, живших в союзе и дружбе с ним. Они назывались союзниками потому, что служили в императорском войске не по обязанности, как его подданные, и не по принуждению, как покоренный народ, но по условию союзного договора. С того времени у всех императоров вошло в обыкновение набирать воинов-иностранцев.

Греческие императоры не доверяли охранникам из своего народа, боялись их предательства и интриг. Вместе с армянами, персами, франками и другими народами, служившими греческим императорам, византийские писатели X и последующих веков упоминают об особенном отряде вэрингов, секиры носящих варваров из Туле, далекой земли на берегах Северного океана. В северных сагах эти люди носят имя Waeringer, означающее воинов, вступивших в службу иноземных государей для защиты их государства и их самих. [13]13
  Название варягов происходит от древнего скандинавского, в старинных шведских законах встречающегося слова vaeria (varja, varnd) – защищать, оборонять, или от varda (garda) – охранять, беречь; от этого varda, по другому произношению garda, происходит, вероятно, и слово Gardingi, означающее в древних вестготских законах королевских телохранителей, отсюда Garde – гвардия. Предполагали происхождение имени варягов от англосаксонского vaere – в значении союза и договора. «Варяг», по мнению ученых, всего правильнее перевести как «союзник, человек, живущий в мире и союзе с другими».


[Закрыть]

Вэрингами, или варягами, вероятно, назывались сначала дружины, пришедшие в славянскую землю со скандинавскими князьями и бывшие их дружиной. От славян, называвших норманнов вэрингами, перешло это имя к булгарам, а от них к арабам. Под тем же именем они стали известны в Византийской империи.

По словам византийских писателей XII века, эти вэ-ринги долгое время находились на службе императоров и с самого начала были их телохранителями и охраняли императорский дворец и сокровища короны. Такое почетное преимущество перед армянами, персами, франками и другими иноземными войсками они получили за неподкупную верность, исполинский рост и храбрость.

В 1081 году греческий полководец Алексей Комнин восстал против императора Никифора Вотаниата и привлек на свою сторону войско, которое признало его государем и пошло с ним к Константинополю. Но овладеть городом без трудной и долгой осады оказалось невозможно.

Через кесаря Иоанна, бывшего на его стороне, Алексей Комнин постарался разузнать о положении дел и состоянии боевого духа императорских войск в столице. Ему хотелось подкупить их. Кесарь не советовал обращаться с таким предложением «к варягам, варварам из Туле, носящим на плечах обоюдоострые секиры: упорнее всех они держатся своих старинных обычаев; славу нетленной верности, стяжание предков, варяги хранят как драгоценное наследство, завещанное им отцами; они никогда не нарушают ее; нечего и говорить с ними об измене, потому что преимущественно за верность они и выбраны в императорское охранительное войско».

Кесарь советовал Алексею начать тайные переговоры с германцами, которых подкупить не стоило никакого труда. Переговоры имели успех, и измена расчистила Алексею путь в город.

Никифор Палеолог, один из высших сановников империи, поспешил с этой вестью к Вотаниату и просил отдать под его начальство варваров из Туле, говоря, что с ними он выгонит врага из столицы. Но дряхлый Вотаниат не решился на такие крайние меры, а начал переговоры, которые прошли неудачно, и ему не оставалось ничего иного, как отречься от престола. Анна Комнина, составившая жизнеописание своего отца, полагает, что Вотаниат сохранил бы престол, если бы послушался совета Палеолога.

Когда же Алексей стал императором, варяги поклялись ему в верности, какую всегда мог ожидать от них глава империи.

Вскоре Алексей выступил в поход для оказания помощи Диррахию, который был осажден войсками герцога Апулии, Роберта Гискара. В этом походе были с Алексеем и варяги.