Текст книги "Она что-то скрывает"

Автор книги: Наталия Левитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10
Кто я: Золушка или Пинкертон?

В первых числах апреля градусник на солнце показывал уже +27, а воздух прогрелся до +10. Сугробы, недавно гигантские, пятиметровые, под разящими солнечными лучами скукожились до крохотных чёрных бугорков. Снег ещё лежал в тени домов, дороги затопило. Отправляясь на машине в путь, я ощущала себя капитаном дальнего плаванья: колёса с усилием преодолевали бурлящий поток, взметая по бокам автомобиля два крыла из мутной коричневой воды. Встречные машины окатывали фонтанами брызг, напрочь заливая стёкла, «дворникам» приходилось трудиться изо всех сил.

Потрясённый внезапным нашествием весны, народ молниеносно разделся – засверкал пирсинг в пупках, замелькали голые плечи. Но оставались и недоверчивые индивидуумы, не желавшие избавляться от шапок и меховых курток. Было странно видеть рядом мужчину в футболке и даму в драповом пальто…

Из Лондона позвонила любимая свекровь и мягко напомнила о том, что приближается светлый праздник Пасхи. И поэтому было бы неплохо, если это меня, конечно, не затруднит, а это меня, безусловно, не затруднит, учитывая свободный график работы в редакции, а также моё всемирно признанное трудолюбие, сделать «генеральную уборочку» в её квартире.

Да, именно так.

Самое главное – помыть окна. Натереть паркет и плинтусы. Заставить сантехнику сверкать. Простирнуть и погладить шторы из органзы, «и, естественно, портьеры»… Освежить кафель на кухне и в ванной…

Ёлки-палки!

Я вроде бы не участвовала в кастинге на роль Золушки! Меня выбрали, не спросив, мечтала ли я об этом. И мне известно, что скрывается за милой формулировкой «освежить кафель»: три часа коленопреклонённой возни с баллоном едкой отравы в одной руке и тряпкой – в другой. Да ещё и гладить шторы из органзы! Этой экзекуции я себя уже подвергала: полдня сражалась с пятнадцатью квадратными метрами жёсткой ткани, потом развешивала, вытягиваясь в струну и норовя слететь со стола, потом выслушивала замечания по поводу того, что «третий слева цветочек проглажен недостаточно хорошо»…

Ну надо же, из Лондона меня достала.

А я-то, проводив свекровь в аэропорт, ощутила себя в полной безопасности. Расслабилась.

– Да, Юлечка, не забудь протереть листья пальмы. Каждый листочек. Она это любит. И ещё надо будет произвести подкормку, я вышлю тебе инструкцию по и-мейлу…

Проклятые средства связи!

Лучше бы их вовсе не было. Чтоб ни по и-мейлу, ни по телефону. Уехала и уехала. И никакой возможности переброситься весточкой…

– Юля, не сомневаюсь, ты справишься, – безапелляционно заявила Ланочка, подводя итог беседе. – Ты же умница. У тебя дома, наверное, уже всё блестит.

Безусловно.

Блестит и сверкает.

Если сильно-сильно прищурить глаза.

– Да, хорошо, обязательно сделаю, – безжизненным голосом подтвердила я.

– Надеюсь на тебя, моя дорогая…

Нонна всегда говорила, что я страшно распустила свекровь. Она у меня обнаглевшая и непуганная, как кенгуру в заповеднике. Но что же делать, ведь Ланочка – мама Никиты! Поэтому я очень трепетно к ней отношусь. А она беззастенчиво пользуется моей слабостью.

С горем я поделилась с Евой, наткнувшись на соседку во дворе.

– Что за хрень! – воскликнула она, гневно сверкнув огромными карими глазищами. И добавила парочку крепких выражений. Ева в этом деле мастер. – Пусть отжимается! Сама резвится в Лондоне, а ты будешь драить её квартиру. Какой смысл?

– Но я пообещала.

– Ну и ладно. К тому моменту, когда твоя мегера вернётся домой, там всё опять мхом зарастёт. И незачем убиваться. Скажи – помыла. И ваша долбаная квартирка сияет, как Лувр. Как она проверит – из Лондона-то!

– Врать неохота.

– Подумаешь! Ну, может, нанять уборщицу? Закажи кого-то из клининговой компании.

– Ты что?! Ланочка возмутится, что чужие люди копались у неё в доме… Ну, хорошо. Я придумала выход. Произведу лёгонькую уборочку, уборку-лайт. Так, на пару часиков. Но окна мыть и шторы стирать не буду!

– Полумеры, – пренебрежительно возразила Ева. – Свекровь всё равно останется недовольна. Зачем тогда уродоваться?

– У неё хотя бы не будет повода сказать, что я полностью проигнорировала её просьбу.

– Юля, не парься. Забей. Скажи – да, надраила, вылизала, постирала. И она будет довольна.

– Значит, снова врать.

– А ты сначала потренируйся. Чтобы голос звучал убедительно.

Письмо Веронике:

«…и пожаловаться Никите, но, естественно, не могу. Ни один мужчина не поймёт, какой это адский труд – вылизать всю квартиру, надраить кафель, паркет, постирать шторы… Тем более речь идёт о его маме, он её обожает. Как жаль убивать два дня на уборку. Но и врать, как советует Ева, тоже противно. Я и так уже капитально завралась. Слишком часто приходится это делать!..»

Ответ Вероники:

«Юля, человеческие отношения – это покер. Комбинации, построения, тонкий расчёт, ходы. Или ты, или тебя. По идее, свекровь – твоя семья, и вы должны играть на одной стороне. А на самом деле она постоянно тебя использует. Почему ты позволяешь это делать?»

На подступах к редакции наткнулась на Фёдора Полыхаева. Коллега имел вид человека, измученного то ли гастритом, то ли непрерывными занятиями кофейным сексом: лицо серое, под глазами чёрные круги. Даже хемингуэевская борода утратила былую привлекательность, не блестела, пугала неряшливостью.

– Расследую одно дельце. Ну, ты знаешь, с кем оно связано. Уже кое-что раскопал, но не сплю, наверное, неделю. Некогда, – объяснил Фёдор. Он потёр переносицу, устало прикрыл глаза.

Не угадала!

Не секс и не гастрит.

Журналистское расследование.

Зато Федя расстался со статусом пешехода и вновь обрёл крылья – я увидела рядом с бордюром его возлюбленную «Полночную звезду». Мне известно, что мотоцикл обошёлся Фёдору почти в миллион. И хотя я не понимаю, как можно ездить на двух колёсах, однако этот великолепный зверь, готовый к стремительному рывку, производит сильное впечатление. Даже когда мирно стоит на тротуаре. А уж когда зарычит…

Я попыталась выведать у Феди подробности его расследования. Что он раскопал про Богдана Гынду? Но коллега не был готов делиться секретами. Однако сам, как обычно, живо интересуется моими делами и новостями. Он осторожно втыкает щуп в мягкую почву, выискивая противотанковую мину, и аккуратно проходит метр за метром.

– Что, подруга, кинули вас с дедушкой-артиллеристом? – вдруг вспомнил Федя. – Обломили с квартирой-то?

– Да, – горько вздохнула я. – Но надежды не теряю.

– А хочешь сделку?

– Хочу. А какую?

– Давай я пощекочу ахиллесову пяточку одному важному чиновнику. Использую мои рычаги. И буквально через неделю твой старичок станет владельцем квартиры.

– О! Федя!

– А ты, изнемогая от благодарности, разузнаешь, куда уплыли документы, компрометирующие Богдана Гынду.

– Тебя так они волнуют?

– Мне их не хватает. Я чувствую, если б они у меня были, то факты, которые я добыл самостоятельно, сразу сложились бы в целостную и эффектную картину.

– А просто так, из человеческого сострадания ты не станешь помогать ветерану? Или из чувства долга – мы ведь все в долгу перед участниками войны, правда?

– Юлька… Ну это же непросто! Мне придётся использовать парочку боезарядов, припасённых совсем для другой цели – и вовсе не для борьбы за квартиру… И если я истрачу ресурс, то не за большое человеческое спасибо, а в надежде получить реальную компенсацию. Мне необходим компромат на Богдана. Не хватает совсем немного – и я бы завалил эту жирную морду!

– Я пас. Эта задача мне не по зубам. К Богдану не подобраться, ты же понимаешь…

В этот момент у обочины плавно притормозил и замер гигантский лимузин. Он горел чёрным лаком, рассеивал солнечные зайчики, и это казалось невероятным, учитывая, какая грязь царила кругом. Тонированные стёкла загадочно мерцали.

Задняя дверца приоткрылась, и оттуда донёсся сочный баритон… Богдана Гынды, политика, могучего бизнесмена, собственника половины городских предприятий:

– Юля, детка, садись-ка в машину.

Глава 11
Ночной гость

Из моего письма Веронике:

«…а затем меня пригласили в школу № 32 – выступить перед детьми, рассказать о профессии журналиста. У них неделя профориентации. После того, как я раздобыла для учебного заведения несколько миллионов и там была оборудована великолепная химическая лаборатория, мимо школы проезжаю с опаской. Боюсь увидеть обугленные руины…

Директор школы теперь ко мне неравнодушен. Я одна принесла ему в клюве больше денег, чем весь попечительский совет, являясь при этом совершенно незаинтересованным лицом. Он подумал, я хочу пристроить в школу своего отпрыска. Долго всматривался в моё лицо, пытаясь определить, подхожу ли по возрасту на роль мамы первоклассника. Согласись, сейчас это непросто – на глазок определить возраст женщины…»

– Ребёнка обязательно приводите к нам. Наверное, скоро в первый класс? – сказал директор.

– У меня пока нет детей, – подавив вздох, ответила я.

– Да? Ну, тогда так… На будущее.

Дело в том, что некоторое время назад в редакцию позвонили мамы двух школьников. Их сыновья добились права участвовать в международной химической олимпиаде, а денег на дорогу нет. С олимпиадами областного и всероссийского уровня родители как-то справлялись, собирали деньги «с миру по нитке», брали кредиты. Но отправить химиков-вундеркиндов за океан оказалось непосильной задачей. В разговоре прозвучало несколько грустных фраз на тему «родине наши дети не нужны»… Даже талантливые и перспективные – не нужны. А что говорить о больных и обездоленных?

Те – и подавно.

Я бодро взялась за дело – обратилась к знакомому предпринимателю, главе концерна «Ремарт». Когда-то сделала несколько рекламных материалов об этой крупной компании.

Самым трудным было «обновить контакт» – вычислить момент, когда Андрей Ремартов будет в городе, и добраться до бизнесмена по телефону, прорвав оборону вежливых секретарш и заместителей. К счастью, он сразу меня вспомнил. А ведь кто-то напрочь забывает и даже путает имя, хотя я пребываю в абсолютной уверенности, что когда-то произвела на человека неизгладимое впечатление и навеки поселилась в его сердце…

Пять минут мы мило беседовали, и господин Ремартов с готовностью согласился оплатить билеты и проживание.

– Отлично! – обрадовалась я. – Знала, что вы точно не подведёте. О большем не прошу. Мировой финансовый кризис наверняка подточил и вашу корпорацию. У всех сейчас проблемы. К кому не обратишься – все сворачивают производство, сокращают штаты.

– А есть ещё какие-то пожелания? – тут же отреагировал на бесхитростную подначку Ремартов.

– Да нет, всё нормально…

– Так да или нет?

И вскоре школа получила возможность отремонтировать крышу и обзавестись роскошной химлабораторией. А два вундеркинда полетели за океан и заняли на международной олимпиаде, как потом оказалось, первые места!

Легко просить за других: я приобретаю наглость и самоуверенность Остапа Бендера, уговаривая капиталистов поделиться доходами. Не представляю, как просить за себя. Возможно, я сгорела бы со стыда… Но, к счастью, пока не попадала в подобную ситуацию.

Я с удовольствием выступила перед школьниками, азартно живописала прелести своей профессии. Школа с химическим уклоном, но не всем же быть химиками. Детишки заинтересовались: действительно можно приходить на работу к одиннадцати? Или даже совсем не приходить? И за это не будут ругать? Ух ты!

Потом, напомнив детворе о приближающемся Дне Победы, рассказала о ветеране-артиллеристе, о том, как славно воевал дед Кеша на фронте. Эта история тоже заинтриговала школьников. Я даже подумала, что они готовы не дыша слушать всё, что угодно, лишь бы не изучать очередной параграф в учебнике химии…

На следующий день мне позвонила классная руководительница и потребовала телефон Иннокентия Михайловича. Школьники решили пригласить ветерана на классный час. Да и сами хотели бы нагрянуть к нему в гости с поздравлениями по поводу Дня Победы…

– И все, как один, решили стать журналистами, – по интонации я поняла, что учительница улыбается. – Страна недосчитается трёх десятков химиков.

Я приосанилась, бросила гордый взгляд в зеркало.

Да, всё верно, я умею убеждать.

Этого у меня не отнять.

Как лихо обработала детишек, надо же!

– А три дня назад мы приглашали с лекцией одного папу, он повар-кондитер. И до встречи с вами все мечтали только об одном – стать кондитерами. Без вариантов.

Фёдор жаждал знать подробности моего разговора с Богданом Гындой. Он вкрадчиво постучал в дверь в полночь, справедливо полагая, что настоящего журналиста поздним визитом не удивишь.

Журналиста – да.

Но я ведь ещё и женщина! Вернее, очаровательная девушка. Практически ребёнок, к тому же запертый в пустой квартире…

Похоже, глобальный экономический кризис – сущая безделица по сравнению с вопросом моей самоидентификации. Вот уж где настоящая проблема!

– Ты спятил?! – коброй прошипела я, открыв дверь. – Фёдор! Первый час!

Надо сказать, несмотря на позднее время, я была отлично подготовлена к приёму незванных гостей – свежая, умытая, только что из душа. Обёрнута в махровое полотенце, а под полотенцем – ничего. Я усиленно прижимала его локтями к бокам, чтобы не упало. А то Федя, не дай бог, увидит мои выпирающие рёбра и грохнется замертво.

– М-м, какая ты хорошенькая, – облизнулся коллега. – Бёдрышки, коленочки…

Маньяк!

– Не, мне что, так и стоять в подъезде? А соседи увидят? Потом настучат благоверному: пока вы были в командировке, ваша Юля по ночам бородатых мужиков принимала.

– Ну и проваливай!

– Я ж сугубо по делу!

Фёдор отодвинул меня плечом и проник внутрь, неотвратимый и настырный, как вирусная инфекция. Через мгновение он уже был на кухне и разгружал принесённый пакет. В пакете оказалась бутылка коньяка в коробке с золотыми буквами «V.S.O.P.» и копчёный сыр-косичка…

Мне пришлось одеться по полной программе – бельё, джинсы, футболка, хотя остаток ночи планировала провести за ноутбуком в одних трусах. В квартире было жарко, батареи пылали, а на улице с каждым днём становилось всё теплее.

– Угощение! – объявил Федя.

Я осмотрела дары. Страшно подумать, сколько стоит этот коньяк. А копчёный сыр пользуется невероятной популярностью в среде пивных алкоголиков. Постоянно вижу во дворах парней, посасывающих пиво из двухлитровой тары и увлечённо терзающих волокна косички.

Сама ни разу не пробовала.

– Федя, ты идиот, – заметила я. – Идёшь в гости к барышне и даже шоколадку не захватил. Или «Рафаэлло». Ну посмотри, что ты принёс, а?

– Юля, ты дура! Я принёс сыр-косичку! – с гордостью возвестил Фёдор. – Потому что ни разу в жизни не видел, чтобы ты ела шоколад или «Рафаэлло». А сыр вкусный.

– Ладно, проехали.

– С тебя ещё кофе.

– Не распоряжайся, не дома.

Я включила кофейный аппарат, на панели загорелся красный огонёк…

Я задумалась. Какая странная тенденция: по крайней мере раз в месяц кто-нибудь из родных или друзей обязательно называет меня дурой.

Нонна так вообще повторяла магическую фразу «Юля, ты дура!» каждую неделю…

«Юля – ты нормальная или как? – смотрела она на меня поверх своих стильных очков, изучив представленный отчёт. Я рапортовала о том, как распорядилась рекламным бюджетом кофеен «Золото» и «Шоколад». – Ты хочешь, чтобы мы показали эти цифры Гынде? Ему понравится, я не сомневаюсь. Но в следующем месяце он выделит на рекламу на пятнадцать процентов меньше. Давай, быстро переделывай. Умножай каждую строку на четыре. Когда не надо – ты такая честная! Мужчины не заслуживают откровенности. Тем более Гында».

«Юля, ты просто ду-ра, – чеканила она, выслушав мой пассаж насчёт деспотизма свекрови. – Сама виновата, прыгаешь вокруг неё, как депутат вокруг олигарха, вот и результат…»

Милая Нонна!

Трель домашнего телефона прервала умиротворённую дегустацию коньяка, сыра и кофе.

– Никитушка! – обрадовалась я.

– Юля, ты же не спишь?

– Конечно нет!

– Я и не сомневался. Вот, захотелось услышать твой голос. Работаешь?

– Нет! Поработаешь тут, как же! Отвлекают всякие…

Фёдор сделал страшные глаза, замахал руками, призывая меня хранить молчание.

– А кто тебя отвлекает? – живо заинтересовался Никита.

– Полыхаев, скотина. Припёрся, подлец, среди ночи! Принёс коньяк, – я бросила взгляд на бутылку и прочитала в трубку название, – и копчёный сыр. Ни разу не пробовала сыр-косичку. А ты?

– Знаю, ел, – помрачнел Никита.

Неужели не понравилось?

Странно.

Мне – очень!

– И вы там вдвоём, у нас дома? Или ещё кто-то пришёл?

– Вдвоём, – отчиталась я. – Пьянствуем.

«Юля, ты полная дура, – убито прозвучал в моей голове голос Нонны. – Кто тебя тянет за язык?»

А что я сказала?

Всё честно.

– Малыш, дай-ка трубку Полыхаеву, – попросил Никита.

– Держи! – я вручила телефон Фёдору.

Мне стало грустно. Нежданный гость лишил романтического сеанса связи – я бы могла пятнадцать минут поворковать с Никитой. Но теперь он вряд ли станет со мной говорить. Не при Фёдоре же!

Полыхаев взял трубку и одновременно вновь наполнил рюмки. Часы показывали час ночи, за окном разлились чёрные чернила…

– Что он тебе сказал? – поинтересовалась я.

– Что я придурок, – сообщил коллега-журналист. – К такому коньяку не катит сыр-косичка… Надо же… Слава богу, он не видит, что мы пьём из водочных рюмок.

– Да, в этом нам повезло. Иначе просто убил бы.

– Серьёзный парень у тебя, – покачал головой Фёдор.

– Он классный.

– Ну-с, девушка, продолжим?

…Итак, зачем же пришёл Фёдор? Хотел выяснить, о чём я говорила с членом Законодательного собрания.

– А заливала, что не имеешь подступов к Богдану!

– Так и есть.

– Но он катает тебя на машине!

Я вспомнила: в салоне лимузина пахло кожаной обивкой, сверкали полированным деревом панели. Хозяин транспортного средства и вовсе благоухал чем-то невероятным. Спина водителя виднелась на горизонте – до него было далеко, как до Карибских островов…

Надо же, он вспомнил моё имя! До этого мы встречались с Гындой несколько раз, и он настойчиво называл меня Светой… Не могу смотреть на его влажные, вывернутые наизнанку губы. Они постоянно шевелятся, изгибаются как гусеницы. А вдруг они уползут с физиономии Гынды – и начнут копошиться прямо на мне, оставляя везде мокрые следы? Фу-у-у-у… Но, видимо, я предвзято отношусь к внешности Гынды. Тележурналисты охотно берут у него интервью, он постоянно мелькает на экране. Всё-таки – монументальная фигура областной элиты…

А что он хотел от меня? Он явно прощупывал почву… Зачем я ему понадобилась? Спрашивал, дорого ли обошлись похороны моей подруги.

Конечно, дорого!

Учитывая, как долго проработала у него Нонна, мог бы поучаствовать в расходах. Хотя бы предложил! Я бы обязательно отказалась, помня, как ненавидела Нонна этого губошлёпа… Нет, не предложил…

Потом долго и нудно выспрашивал, куда я дела вещи подруги.

Странные вопросы!

Ему-то какое дело?

– Одежду отдала в церковь. Ещё три коробки стоят у меня на балконе.

– А что в них?

– Ничего особенного. Две вазы, миниатюрная копия микеланджеловского Давида, бижутерия и так далее. Немного золота было, подвеска с топазом, серьги, кольца – положила в банковскую ячейку, вдруг наследники объявятся…

Взрослый сын Нонны живёт и работает в Англии. На похороны он не приехал и вряд ли наведается в Россию, чтобы получить наследство в виде пары золотых изделий. Но Гында ничего не знает о сыне Нонны.

И не надо.

– А её любимый браслет я не стала снимать. Так и оставила на запястье. Он без застёжки. Нонна носила его постоянно.

– Да, я видел, – пробормотал Гында.

Безусловно, наследство Нонна оставила небогатое. Для человека, когда-то владевшего магазинной сетью, и вовсе нищенское. После смерти мужа и капитального разорения Нонна предпочитала жить налегке. «Так гораздо проще», – говорила она.

Гында почему-то остался недоволен результатом расспросов, я это видела. Его толстые губы раздражённо подрагивали, он их постоянно облизывал. К счастью, салон автомобиля был просторен, и я аккуратно отодвинулась, – на случай, если у собеседника вдруг начнёт капать слюна. Гында пристально изучал моё лицо, я пыталась выглядеть открыто и простодушно, но не усердствовала. Ведь если товарищ успел прочитать в «Уральской звезде» парочку моих статей, пылающих социальным пафосом, он не поверит, что рядом с ним сидит глупенькая, безвредная куропатка…

На прощанье Гында барским жестом вручил мне визитную карточку.

– Будут вопросы – звони, – заявил он.

Вопросы – только у него.

У меня к нему вопросов нет.

…В четыре утра бородатая детинушка храпела в комнате, выводя замысловатые рулады, а я на кухне добивала последний абзац статьи… Слушать Федин храп было невыносимо! Мало того что притащился среди ночи, так ещё и устроился спать на диване. Но не могла же я выгнать за дверь, в беспросветный мрак ночи пьяного коллегу! Да, Федя был немного пьян. Мы честно поделили коньяк: мне – рюмочку, ему – всё остальное. Зато над косичкой я покуражилась. Она оказалась на удивление вкусной…

Я подошла к дивану и несколько раз ткнула кулаком тушу мамонта. Бородач перевернулся на другой бок и притих.

Надолго ли?

Не раздеваясь, я упала на кровать…

Мобильник два раза вскрикнул раненой птицей – это прилетело SMS от Никиты:

«Смотри там у меня!»