Текст книги "Не было бы счастья"

Автор книги: Наталия Рощина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

– Лита, если бы у меня была нарушена ориентация, я бы конкретно занялась тобой, – обедая в перерыв в маленьком кафе недалеко от офиса, сказала Леська.

Лита подавилась только вложенным в рот кусочком пирожного, откашлявшись, покачала головой.

– Ты послушай себя, Шмелик, – не рассмеяться она не могла. – Ты только рассталась со своим денежным мешком, как начала охоту за другим.

– Положим, до мешка еще собирать и собирать. А тебя я действительно обожаю. Это серьезно. Я очень благодарна тебе. Всегда рассчитывай на меня.

– Спасибо, – коротко ответила Мартова и крепко пожала руку подруге. – Знаешь, я настолько счастлива, что иногда мне делается страшно. Учитывая, что жизнь состоит из полос, у меня сейчас идет самая светлая и благодатная. Я будто летаю. Меня даже не особенно волнует то, что мне никак не удается забеременеть.

– А я думала, что у вас с Георгием свои планы на этот счет.

– В том-то и дело, что Геру это все больше беспокоит. Он комплексует по поводу своего возраста. Потом, его дети никак не смирятся с моим появлением в жизни их отца. Наверняка они считают меня хищницей, захомутавшей богатенького мужика.

– Тогда ты просто обязана как можно скорее родить Мартову ребенка. Желательно сына, назвать его в честь отца, и он забудет обо всех невзгодах. Хватит строить из себя бизнес-леди. Хоть эта роль тебе невероятно к лицу.

– Честно говоря, я не пью никаких гормональных препаратов.

– Может, надо обследоваться у хорошего гинеколога?

– Я сама врач, а ходить к ним ненавижу. Думаю, что всему свое время. Мне кажется, вот-вот это должно произойти. Судьба дала мне шанс познать все прелести полноценной жизни. Я – любимая женщина, у меня прекрасный муж, открывший все двери, которые раньше были для меня за семью печатями. Работа не изводит, а возносит. И дело здесь не столько в деньгах, сколько в моральном удовлетворении от своего труда. Вспомни мои истерики после очередного дежурства на «скорой». Слава богу, что я встретила мужчину, который видит меня насквозь, умея давать безболезненные советы.

– Кроме того, у него достаточно средств, чтобы дать тебе неограниченное время на поиск себя. Ну, не кривись, я ведь права и ничего такого не имею в виду. Мартов напоминает мне добрую нечистую силу.

– Ого, хватила! Ты чего, Леська?

– Просто ни один нормальный мужик не смог бы так быстро заполучить такую идеалистку, как ты.

– Начали с лесбиянства, закончим сатанинством. Доедай, и пойдем работать, – с деланной строгостью сказала Лита.

– И то, что он отвратил тебя от сигарет, тоже плюс к моей характеристике, – прикуривая «Мальборо», не унималась подруга.

– Я сама себе дала установку, если хочешь знать. Кстати, ничуть не жалею, что от меня теперь пахнет исключительно духами. Пойдем же. Не надо заставлять пациента ждать. Отсутствие пунктуальности всегда считалось предпосылкой к наличию других недостатков в человеке. Наша с тобой репутация должна быть безукоризненной.

– Ты слишком умна даже для врачевателя душ, – поднимаясь вслед за Литой, сказала Шмелева. – Мартов может тобой гордиться. Ты – его лучшая работа.

Так день за днем Аэлита поднималась вверх по ступеням построенной ею же лестницы. Равновесие помогал удерживать Георгий, который, заметив первые признаки звездной болезни у жены, быстро охладил ее.

– Не задирай нос, милая, жизнь этого не прощает, – как-то вечером, уже лежа в постели, ни с того ни с сего начал он.

– Я что-то делаю не так? – приподнялась на локте Лита, изумленно глядя на Георгия. – Мне казалось, ты должен только хвалить свою старательную, внимательную жену, а ты ругаешь?

– Когда ты в последний раз звонила родителям?

– Не помню, я была так занята последнее время.

– Лита, это не оправдание, когда речь идет о близких людях.

– С каких пор к тебе приходят такие мысли? – Некая насмешка в ее голосе не укрылась от Мартова. Его лицо стало слишком серьезным, глаза испепеляюще уставились на Литу.

– К сожалению, с недавних. Когда я понял, что Провидение лишает меня теперь всего того, чему раньше я придавал слишком мало значения.

Лита откинулась на подушку, закрыла глаза. Вот и первое сожаление о том, что она рядом. Именно так сгоряча она расценила его слова.

– Гера, ты больше не любишь меня безоглядно? – Он не успел ответить, а горячие слезы уже струились по щекам, делали размытым очертание склонившегося над нею лица. Его пальцы нежно вытирали соленые ручейки, а она все никак не могла успокоиться.

– Я люблю тебя еще сильнее, чем прежде.

– Скажи это стихами, – всхлипывая, попросила Лита.

– Не знаю, что бы ты хотела услышать, но я прочту своего любимого Тютчева. – Мартов улыбнулся и, вдохнув полной грудью, продекламировал на одном дыханье:

 
Мир и согласье между нас
Сказались с первого же дня, —
Поздравим же, перекрестясь,
Тебя со мной, с тобой меня.
 

Лита прижалась к Георгию всем телом. Она уже давно ощущала себя с ним одним целым. Невозможно было представить, что раньше она могла жить без него, без своей второй половинки.

– Я буду любить тебя всю ночь, – прошептал он ей на ухо и поцеловал.

По телу молодой женщины прокатилась горячая волна. Прилив желания захлестнул обоих, отбросив все ненужное. Они занимались любовью исступленно, распаляясь все больше и больше. Они не могли насладиться друг другом, продлевая обладание, томясь от неуемного желания. В эти минуты не существовало ничего, кроме жадных ласк. Необузданный напор сменили изощренные ласки, наконец, долгожданный пик эмоций. Утомленные и еще не пришедшие в себя, они лежали, обнявшись. Первым зашевелился Мартов. Он поцеловал Литу в щеку и, мягко освободившись от ее рук, пошел в ванную.

– Прошу, мадам, – с наигранной веселостью сказал он, приглашая жену последовать его примеру. Он хотел поскорее лечь в кровать, потому что еще в ванной как-то странно почувствовал себя. В груди все сжалось, сильная боль в сердце не давала дышать. Он хотел позвать Литу, но не то что крикнуть, говорить не мог. Едва переведя дыхание, он присел на край ванны, согнувшись. Почувствовав некоторое облегчение, он поднялся и посмотрел на себя в зеркало. Пора поделиться с Литой своей тайной. Что за ребячество, честное слово! Разве может это как-то повлиять на их отношения? Конечно, она станет проявлять неуемную заботу о нем, подключит к этому Елену Васильевну. Он не против, просто созданный им образ никак не вязался с валидолом, щадящим режимом, поздним подъемом по утрам без тренажеров. Мартов почувствовал, что сердце стучит с перебоями, то размеренно, то в бешеном темпе. Он испуганно прижал ладонь к груди и попытался применить свое испытанное средство.

Несколько раз попытался глубоко вдохнуть, но каждый раз словно нож вонзался в сердце, заставляя Георгия морщиться от невыносимой боли. Собравшись, он зашел в спальню. Ему даже хватило сил сказать эти два слова… Последние слова. Готовясь покинуть этот мир, любой захочет произнести что-то незабываемое, высокое, наполненное смыслом. Но кто знает, когда настанет последняя минута? Так и получилось, что в первый и последний раз Георгий обратился к любимой не по имени, не как обычно нежно, а высокопарным «мадам». Это слово резануло ей слух, и, отправляясь в ванную, Лита оглянулась.

– Гера, не называй меня так больше, а то я чувствую себя лет на двадцать старше тебя. – Его молчание она расценила как согласие и юркнула за дверь. Когда через пару минут вернулась, он все так же лежал в полумраке, глядя, как она заходит в комнату. Запрыгнув под одеяло, Лита положила руку ему на плечо. Неприятный звук, похожий на храп, она встретила смехом:

– Кто-кто обещал любить меня всю ночь напролет. Кто же такой обманщик?..

Потом она пыталась вспомнить свои последние слова, обращенные к Мартову. Она старательно перебирала события последних минут, как будто это могло что-то изменить. Память воскрешала только его нежные слова, поцелуи, объятия. Цепь обрывалась.

Лита никогда не думала, что у нее столько слез. Они лились сами собой, делая мокрой подушку, сбившиеся волосы. Она лежала в доме родителей на своей кровати, где провела столько бессонных ночей, мечтая о том, чего лишилась теперь навсегда. Какое жестокое слово «навсегда». Мама то и дело заглядывает в комнату, едва приоткрывая дверь. Они с отцом тоже тяжело восприняли неожиданную смерть Мартова. Владимир Петрович очень плохо себя чувствовал и за день ни разу не поднялся с постели. Кира Сергеевна так и разрывалась между двумя комнатами, где на все ее слова реагировали одинаково – просили оставить в покое. Елена Васильевна согласилась какое-то время побыть с нею. Стеблова была рада тому, что не осталась в одиночестве в огромном пустом доме. Вместе горе переносилось легче. При Богдановых ей приходилось держать себя в руках. К тому же близость Литы не позволяла расслабляться.

Все вокруг перестало существовать. Под действием бесконечных уколов молодой женщине удавалось ненадолго уснуть. Но тяжелый сон заканчивался, и соленые потоки вновь струились по ее щекам. Сколько времени она провела в таком состоянии, она не знала. Шторы были задернуты. Она не хотела смотреть на солнце, которое больше не светило ему. Она укрывалась, отворачивалась к стене и закрывала глаза, ожидая, когда же подействует успокоительное лекарство. Лита просила дать ей возможность хоть во сне встретиться с Георгием, но, кроме черноты, она не видела ничего.

Кира Сергеевна приносила и уносила нетронутую еду. Ей было невыносимо видеть страдания дочери. Оставалось только ожидать, пока время – лучший доктор в таких случаях – поможет Лите прийти в себя. Время шло, и в один из дней она подошла утром к окну и резко раздвинула шторы. От яркого солнца заслезились глаза. Лита открыла окно, вдохнув всей грудью еще прохладный воздух. Машины, как всегда, мчались по дороге, люди куда-то спешили или медленно направлялись по своим делам. Детский смех раздался совсем рядом. Неожиданно для себя Лита улыбнулась этому. Потом одернула себя: как она может теперь улыбаться?! Получалось, что может. Вокруг жизнь тоже не остановилась. Кому из этих идущих, едущих людей есть дело до того, что не стало ее мужа? Уляжется газетная шумиха, забудутся траурные телевизионные репортажи, и, может, только ради приличия через год о нем вспомнят как о преуспевающем бизнесмене, основавшем свою империю. Теперь на его месте окажется другой, выбранный советом директоров. Какое-то время все будет идти по-старому, а потом наполнится новым смыслом, задачами, планами. Лите приходили в голову мысли, связанные с работой Георгия, как будто это было единственное, о чем мозг разрешал ей думать. Она спрашивала себя, что он не успел сделать, как жаль, что все его задумки теперь останутся на бумаге. И она ничем не может помочь осуществиться этому. Если бы он был писателем и оставил после себя рукопись, она без промедления занялась бы ее изданием. Так ей было бы легче. Она словно продолжала бы его дело и внесла свой вклад в то, что он не успел завершить. Если бы у них был ребенок, она бы не чувствовала себя настолько одинокой. Частичка Георгия навсегда осталась бы рядом с нею, придавая смысл жизни. И Мартову не хватало именно этого – своего продолжения, о котором он сначала говорил много, а потом перестал. И не потому, что стал думать по-другому. Просто боялся обидеть Литу, лишний раз напоминая, что она не подарила ему счастья стать отцом их детей.

Лита отошла от окна, села в кресло. Нужно постепенно возвращаться к жизни или навсегда уйти из нее за ним. Других вариантов нет. Ведь нельзя существовать в промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Надо хотя бы немного привести себя в порядок, а потом она что-нибудь придумает. Гере бы не понравилась ее полная раздавленность. Он надеялся, что научил ее быть сильной, стойкой. Она не должна разочаровать его. Однако реально она чувствовала разбитость, апатию. Лита решила дать себе возможность вернуться в реальный мир. Пройдет еще немного времени, она соберется с силами и начнет работать, каждый день встречаться с людьми, нуждающимися в душевном равновесии, как и она сейчас. Георгий тоже находил успокоение в работе, когда было тяжело. Она последует его примеру. Для начала Лита решила вернуться в их дом.

Кира Сергеевна только всплеснула руками, когда, обернувшись, увидела дочь за спиной. Исхудавшая, бледная, с темными кругами под газами. Казалось, что она тяжело болела и теперь постепенно встает на ноги.

– Сделай мне крепкий кофе, мам, – тихо попросила она, завязывая потуже поясок халата.

– Присядь, доча, я сейчас, – засуетилась Кира Сергеевна. Вскоре по кухне разлился приятный аромат, на тарелке появились бутерброды с сыром. – Ты бы перекусила хоть чуть-чуть.

– Какое сегодня число? – отпивая кофе из чашки, спросила Лита.

– Девятнадцатое июня.

Лита поняла, что прошло двенадцать дней со дня смерти Георгия. Они стали для нее одним длинным, наполненным горечью и страданием днем. Наверное, она ужасно выглядит.

– Где папа?

– На работе. Принимает экзамены, сессия.

– Елена Васильевна не звонила?

– Она была здесь. Прекрасная женщина, редко встретишь такую самоотреченность.

– Да, она замечательная. Шмелева появлялась?

– Она все эти дни звонила, была на работе.

Лита продолжала пить кофе. Автоматически потянулась к бутерброду. Откусив, она вдруг с ужасом уставилась на свою руку. Перехватив ее взгляд, Кира Сергеевна мягко сказала:

– Надеюсь, ты не будешь испытывать чувство вины от того, что смогла проглотить кусочек еды? – В ответ в голубых глазах заблестели слезы. – Успокойся, девочка, не думаю, что Георгию легко видеть тебя такой. Отпусти его и почувствуешь, что жизнь продолжается. Ему бы не понравилось то, как ты убиваешь себя.

Лита молча допила кофе. Поднялась из-за стола и, поправляя сбившиеся волосы, сказала:

– Я попрошу тебя сделать пару звонков. Сначала Елене Васильевне. Пусть приготовит что-нибудь к ужину. Потом Лесе, скажи, что завтра я выхожу на работу. Соответственно встречи с пациентами можно уже не переносить. И Саше, чтобы через час приехал за мной.

– Литочка, ты действительно готова вернуться?

– Да, мам. Я все еще хочу, чтобы он восхищался мной…

Пока Лита была в ванной, Кира Сергеевна звонила. Все, с кем ей пришлось говорить, были рады такому обороту. Стеблова расплакалась прямо в трубку, Леська заверещала и бросилась обзванивать клиентов. Саша мгновенно прогудел в трубку, что он, как всегда, готов. Не удержавшись, мама позвонила отцу на кафедру. Ей хотелось порадовать его поскорее тем, что их девочка, кажется, возвращается к жизни. А она через час стояла в прихожей, как всегда собранная, подтянутая, только слишком исхудавшая. Льняное платье цвета сгущенного молока подчеркивало бледность лица.

– Я решила, что носить траур по любимому человеку можно, не привлекая к себе внимания.

– Абсолютно согласна с тобой, девочка моя. Я горжусь тобой. – Родные руки крепко обняли Литу. – Я позвоню вечером.

– Обязательно, и приезжайте без всяких условностей, как это было при нем. Пока.

Лита вышла на лестницу, бросив беглый взгляд на дверь соседей. Сенцовы, слава богу, были живы, но теперь по глупости Николая жили где-то в пригороде в старой развалюхе. Коля как-то объявился, принялся целовать руки Кире Сергеевне. Оказалось, что благодаря тому, что Богдановы забили тревогу, они остались невредимыми. Лита подумала, что нужно будет навестить их. Посмотреть, как живут, и узнать, чем можно им помочь. Зачем эти мысли сейчас приходят в голову? Лита почему-то подумала, что Георгий был прав. У кого есть ангел-хранитель, тот выживет. Отогнав от себя воспоминания, она вышла из подъезда. Саша радушно улыбался, он искренне был рад увидеть ее. Распахнув перед нею дверь, как всегда, белоснежной «БМВ», он помог ей сесть на переднее сиденье. Теперь Лита занимала место, всегда принадлежавшее ее мужу.

– Куда едем, Аэлита Владимировна?

– Давай проведаем Георгия Ивановича сначала. Проезжая мимо базара, остановись, я куплю цветы. А потом поедем домой.

Саша завел машину, она медленно тронулась с места. Дорога заняла около двадцати минут. Вскоре с букетом желтых нарциссов Лита стояла у могилы Георгия. Всеми печальными делами занимались сослуживцы Мартова. Поскольку с нею было бесполезно разговаривать, вопросы задавались ее родителям. Их согласие на надгробие с проникновенной надписью на черном полированном мраморе вылилось в то, что на месте свежей могилы теперь стоял солидный памятник. Оставалось удивляться, что все было сделано в такой короткий срок. Лита положила цветы и прижалась щекой к холодному камню. Солнце не согрело его из-за двух раскидистых берез, словно оберегающих это скорбное место.

– Гера, милый Гера, я так скучаю, – она почувствовала, что вновь разрыдается. Ему больно видеть ее страдания, поэтому она будет сильной. Глубоко вдохнула несколько раз – так он учил ее однажды отвлекаться от любой боли. Поцеловала портрет, высеченный на мраморе, и, надев черные очки, вернулась к машине.

– Можно мне тоже ненадолго к нему? – вдруг спросил Саша, и голос этого, казалось, непробиваемого никакими невзгодами великана дрогнул. Лита только кивнула головой в знак согласия.

Она не стала наблюдать за тем, как он общался со своим хозяином, это было бы похоже на подглядывание в замочную скважину. Вскоре Саша вернулся, скулы играли под кожей.

– Хороший мужик был, настоящий. Теперь таких и не найдешь, – только и сказал он.

– Оставайся работать у меня, – предложила Лита, когда машина уже выехала на загородную трассу. – Обязуюсь вести себя так, чтобы в сравнении с Мартовым я не выглядела жалко.

– Спасибо, Аэлита Владимировна. Я все никак не мог подобрать слова, чтобы спросить, что же будет дальше.

– Никаких коренных преобразований. Я хочу оставить все как есть.

– Вот Елена Васильевна обрадуется. Она себе места не находит. Ведь вы для нее как семья. Теперь она тоже немного успокоится, а то плачет каждый день, смотреть невозможно. Вертит нами жизнь как хочет. Почему только хороших людей лишаемся, а падали разной вокруг… – Лита смотрела на Сашу с нескрываемым удивлением. За все время, что она его знала, это был самый длинный монолог молчуна.

– Не нам решать, Саша, к сожалению, не нам, – только и нашла что ответить.

Лита сдержала свое слово, оставив на работе Сашу, Игоря, Елену Васильевну и Пал Палыча, который по совместительству выполнял обязанности садовника. Мартова держалась как могла. Единственное ее пожелание Стебловой сначала вызвало у той неоднозначную реакцию.

– Елена Васильевна, накрывая стол, ставьте, пожалуйста, прибор для Георгия Ивановича. Каждый раз, по любому поводу, прошу вас, делайте это без напоминания, договорились?

Конечно, ее просьба беспрекословно выполнялась. Стеблова приглядывалась к хозяйке, но ничего, что могло бы обеспокоить, не замечала. Лита работала. Первое время ее возил Саша, а потом она почувствовала, что вновь может сама сесть за руль. Первое, что она сделала, сев в «Форд», открыла бардачок и выбросила нераспечатанную пачку сигарет. Ей показалось, что ее погладили по плечу. Она не станет больше курить, никогда.

В первые дни ее возвращения на работу несколько журналистов попытались взять у нее интервью. Что она думает о новом генеральном директоре объединенных филиалов банка «Южный», каковы ее прогнозы в плане развития собственного бизнеса? Ее возмущала бесцеремонность, с которой ее поджидали у входа в офис, эти черные микрофоны, которые тыкались ей в лицо. Она не хотела, чтобы сейчас ее тревожили. Ларисе она поручила отваживать всех журналистов до поры до времени.

Потом ей позвонил адвокат Мартова Юрий Семенович Попов и сказал, что давно хочет назначить ей встречу в своей конторе. Учитывая ее состояние, встреча откладывалась, но теперь нужно сделать это поскорее.

– Как вы догадываетесь, дело касается завещания Георгия Ивановича. Я хотел огласить его сразу после похорон, но ситуация усложнилась вашим слишком плохим самочувствием и отказом его детей от любой доли наследства, которая может им причитаться. Они сказали по телефону, что им совершенно нет дела до отцовского состояния. Объясните мне, старику, что же это за времена пошли, когда дети не могут простить своих обид даже умершему отцу?

– Времена всегда одинаковые, Юрий Семенович, – не зная, насколько пророческие слова она произнесла, ответила Лита. – Назначайте время встречи.

– Попрошу вас завтра приехать ко мне в контору. Можете взять с собой кого посчитаете нужным. Договорились?

– Конечно, значит, двадцать третьего в первой половине дня, точнее, около одиннадцати, я буду на месте.

– Благодарю вас, и примите еще раз мои соболезнования.

– Спасибо, до встречи.

На следующий день Лита узнала, что стала единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества своего супруга. В ее руках оказалось состояние настолько впечатляющее, что от неожиданности она почувствовала, что теряет сознание. Рука отца крепко сжала ее локоть, это помогло ей быстро прийти в себя.

– На самом деле мне тоже не нужно все это без него, – горько сказала она, уже покинув адвокатскую контору.

– Лита, он составил завещание всего два месяца назад. Ты ничего не знала об этом? – спросил Владимир Петрович.

– Нет, как и о том, что он стал посещать врача, жалуясь на боли в сердце. Всемогущий Мартов боялся показаться слабым, какая непростительная глупость, папа. Ведь все могло быть по-другому, зачем он так поступил? Я знала, что не успею узнать его до конца, всегда знала.

Владимир Петрович обнял дочь, поглаживая ей спину. Все успокаивающие слова были давно сказаны. Он прекрасно понимал, что никакие миллионы не вернут его дочери того блеска в глазах, который появился у нее после встречи с Мартовым. Судьба дала ей откусить кусочек от пирога счастья, но хорошенько распробовать не позволила.

Фамилия Мартовых вновь появилась на страницах газет. Особенно возмущали Литу статьи о ней как о богатенькой невесте, на которую открывается сезон охоты. Хотелось разорвать грязную газетенку, но Елена Васильевна мудро посоветовала ей быть выше этого.

– Если бы Георгий Иванович так реагировал на каждый выпад в свой адрес, он не стал бы тем Мартовым, которого мы знали. Не обращайте на все это внимания, будьте выше.

Лита, поостыв, согласилась. Завещание никак не отразилось на ее планах и поведении. Она продолжала заниматься своей работой, благо ее было предостаточно. Шмелева со стороны все время наблюдала за нею, чувствуя, что рана в душе подруги никак не хочет рубцеваться. Одно дело чужие люди, другое дело – она, знавшая Аэлиту с детства. Ее не обманешь, без Мартова Лите было очень тяжело. Это понимали те, кто хоть немного разобрался в ее характере. Они понимали, что женщина каждый день надевает маску спокойствия и благополучия, ни на минуту не расставаясь со своим горем.

Но однажды словно солнечный луч осветил ее и так и остался на взволнованно-радостном лице. Она приехала вечером домой и с порога позвала Елену Васильевну. Лита не шла, летела ей навстречу. Стеблову она нашла на кухне.

– Елена Васильевна, вы, конечно, знаете телефоны Ивана и Милы? Их адреса тоже?

– Разумеется.

– Свяжитесь, пожалуйста, с ними по поводу того, что они оба получат по одной третьей состояния их отца. Как только я вступлю в права наследства, я подготовлю необходимые документы. Мне нужен был только Гера, а его деньгами я не имею права распоряжаться. Я хочу, чтобы ни один ребенок Мартова не был обделен, все поровну.

– Хорошо, хорошо, – удивляясь возбужденному состоянию хозяйки, поспешила согласиться Стеблова. – Только себя не надо обделять. Слава богу, хоть додумались одну треть оставить за собой.

– Нет, не за собой. У меня есть работа, я смогу заработать. Только детям. – И после паузы добавила, загадочно улыбаясь: – Всем троим.

Стеблова подумала, что у Литы начинается нервный срыв. В голове промелькнула мысль поскорее позвонить Богдановым и что-то решать с этим. Но Лита, рассмеявшись, взяла ее за руки. Впервые со дня смерти Мартова Елена Васильевна видела ее такой веселой.

– Я не сошла с ума, дорогая Елена Васильевна. Просто я была у врача. У меня будет ребенок, понимаете, наш с Герой ребенок. Он не смог уйти вот так, Господи, как же я счастлива.

– Лита, дорогая, у меня нет слов. – Губы Стебловой задрожали, но Лита строго погрозила ей пальцем.

– Никаких слез больше!

– И когда же это должно произойти? – тихо спросила Елена Васильевна, глядя на еще стройную фигурку хозяйки.

– Вы еще спрашиваете? Когда может появиться на свет новый Георгий Мартов? Конечно, в марте! В конце месяца примерно. Пойду позвоню своим.

Лита перевела дыхание и, оставив Стеблову, поднялась наверх в гостиную. На столе стоял портрет Мартова. Фотограф сумел сделать снимок, отразивший внутренний образ этого красивого седого мужчины. Лита взяла фотографию и прижала ее к губам.

– Спасибо, спасибо тебе, он будет похож на тебя. Вместо колыбельных я буду нараспев читать ему твоего любимого Тютчева. На всякий случай предупреждаю, что дочку я намерена назвать Софьей. Я люблю тебя.

В эту ночь ей впервые приснился Георгий. Необыкновенно красивый, цветной сон. Мартов в цветущем саду сидит, опершись о широкий ствол старого дерева. Улыбаясь, он смотрит на Литу. Она; словно прозрачное, светлое облако, окружает его своей любовью. Он нежно смотрит на нее и, поднимаясь с земли, собирается уходить. Она ощущает его прикосновение к своему животу и пытается удержать его. Но он отрицательно качает головой и медленно уходит в глубь сада. Обернувшись, он прощально машет ей рукой, ей все хуже видно его на фоне яркой зелени. Лита улыбнулась во сне. Она отпустила его. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.