Текст книги "Черновик"

Автор книги: Наталия Кина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Не знаю. Не представляю. Я не могу сделать из них семью – они моя семья!

Катерина согласно усмехнулась:

– Парадокс, – но большего пока понять не могла, в чем честно призналась. – Ты ж не воспитывать их собираешься? – Она с таким интересом разглядывала Дашу, будто увидела ее впервые.

– Кать, я понятия не имею, что собираюсь с ними делать, – повторила Дарья утру, машине, соседке. – Я не могу их сдать в интернат, я не могу из них сделать семью, я не хочу, блин, вешать на себя ответственность за кого бы то ни было, но уже по самые нидерланды в этой ответственности!

– И что-то еще. – Чуть опустив голову и глядя перед собой, будто прислушивалась к едва уловимому звуку, Катя подняла указательный палец. В потоке Дашиных откровений, становящихся все более громкими, она подняла глаза и кивнула. Все слова разом стихли. Даша уставилась на подругу. – Ты переключилась на учителя. Вот в чем дело, – догадалась она.

Катя холодно и как-то оценивающе сканировала подругу взглядом. Удивительно, что когда-то им удалось стать именно подругами и не стать любовницами, но постичь любовь.

– Что ты уже сделала? – спросила Катя.

Даша отрицательно покачала головой.

– Ничего пока такого. Минимальные правила… Но это пиздец какой-то. Я столько лет себя выстраивала, чтобы в итоге найти в себе же тех, кто убивал меня?

Она смотрела на Катю вопросом, который никогда не задаст ей, и обе мысленно вернулись на четырнадцать лет назад.

«Я твой последний шанс. – Выдыхая дым, Волчица слегка щурила серые с острыми зрачками глаза. – Мне на фиг семья не нужна, но мне нужна ты, и я хочу понять: почему?»

– Думаю, это не то, что ты подумала, – оставила напоследок Катя. – Не провожай меня. Увидимся.

Даша смотрела ей вслед, а солнце с другой стороны заглядывало обеим в лицо.

ГЛАВА 5

А где-то в городе для Карины с Эвой наступила суббота. Выспавшись, сестры валялись в кроватях, болтая о вчера. Карина рассказала Эве о разговоре с Дашей, о вопросе доверия и том, как она сама страдает в сложившейся ситуации с наказаниями, как не хочет трогать Эву, но не может отступить и отпустить. Единственное, о чем Карина умолчала, так это о потоке собственных слез и том, как Даша обнимала ее в утешение.

– Она пообещала, что договорится с тобой, – с затаенной надеждой закончила младшая. – И значит, она сдержала обещание?

Эва лежала на животе, положив голову на руки.

– Когда я приехала в деревню, бабка послала меня в подвал и, когда я спустилась, тупо закрыла там.

Эва презрительно хмыкнула. Сейчас, при свете нового утра вчерашние события показались совершенно глупыми и какими-то мелкими. Она вдруг увидела со стороны, как до боли в кулаках колотила в закрытую дверь, а потом всерьез задумывалась о петле или венах, но не решилась. Не рассказывать же об этом младшей сестре, которая, похоже, вновь впала в доверие к монстру.

– А дальше? – спросила Карина, когда молчание Эвиных размышлений затянулось.

– Когда дверь открылась и я увидела Дашку, я подумала, что здесь меня и закопают, – честно призналась Эва сегодня во вчерашнем страхе. – Она зашла, закрыла дверь. Бежать мне было некуда, да и бессмысленно.

– Я пришла поговорить, – мирно произнесла Даша, глядя на явно приготовившуюся умереть здесь и сейчас Эву. Пыльная лампочка тускло освещала тесное пространство подвала, глухие кирпичные стены, стеллажи с банками, где под слоем пыли уже не угадаешь – огурцы в них или препарированные заспиртованные крысы.

Даша огляделась в поисках посадочных мест, присмотрела себе какой-то ларь и, садясь, указала Эве на коробку напротив: «Садись».

– Я не хочу так, – начала Даша без предисловий, едва обе сели друг против дружки. – Ты ничего не знаешь о моей жизни и просто не представляешь, через что я прошла, а вот я достаточно видела, чтобы точно рассказать сейчас прямо по пунктам, чем заканчиваются приключения свободных девочек вроде тебя. Это так элементарно, что даже скучно, и, по большому счету, насрать, но я подписала бумагу об ответственности… Даже больше! – Дашу вдруг осенила гениальная идея. – Сейчас мы поедем в пару мест, и я покажу тебе их наглядно, но сначала договоримся.

– После этих слов: «Договоримся» – она поднялась и начала вытягивать свой ремень, – тихо рассказывала Эва, а Карина будто видела происходящее и сама сжималась от наползающего страха. – А я… просто сидела и не могла ни слова сказать: понимала, насколько все бессмысленно, – вспоминала Эва. – Они все отказались от нас – мать, отец, которого я, кажется, не помню совсем, бабка. Они зачем-то отдали нас с тобой Дашке, а она грохнет меня в подвале, теперь я знаю – она это может, и будет жить дальше…

Вытянув ремень из джинсов, Даша сложила в руке его вдвое, а затем села напротив Эвы, подождала, пока взгляд девчонки прояснится.

– За побег я должна серьезно тебя наказать. Побег – это тяжкое нарушение, – негромко и ясно звучал голос. Даша настойчиво глядела в глаза Эвы, будто пытаясь прочесть в них понимание, но на самом деле читала лишь страх, безысходность и обиду. – Я не хочу тебя трогать, – сказала она, подождала, пока с некоторым запозданием в глазах Эвы мелькнуло удивление, надежда и недоверие. – Как я уже сказала, мы с тобой можем договориться. – Даша на пару секунд отвела взгляд в сторону, а затем вернула вновь. – Я отдам тебе свою вещь, – сложенный вдвое ремень в ее руках, – ты наденешь его и будешь носить как предупреждение об отложенном наказании. Снимешь лишь тогда, когда я попрошу его обратно. Если до этого ты накосячишь, наказание будет усилено, если нет, то отменится полностью.

Помолчав, будто поставив точку или подождав реакции, но так и не получив, Даша поднялась.

– Встань, – холодно сказала она.

Эва без слов поднялась.

Даша протянула ремень:

– Надевай, – а затем смотрела, как через силу девчонка берет в руки вещь, причинившую ей немало боли, как под давлением Дашиного взгляда надевает на пояс, застегивает, прикрывает толстовкой.

– Хорошо, – заключила Даша, едва ее распоряжение было выполнено. – Теперь идем.

– Мы заехали в несколько разных «точек», – тяжело даже в мягкое солнцем утро рассказывала Эва, – в одно место еще, про которое я сказать тебе не могу…

Голос Эвы по мере рассказа становился все глуше и будто размазаннее, а Карина жадно слушала, хотя слабо себе представляла, что такое сестра могла увидеть на вписках, что повергло ее в непонятной окраски уныние.

А Эва видела проституток – своих одногодок, сидящих на наркоте или на долгах, видела такое, чего нельзя бы ей видеть в свои тринадцать с половиной.

– Затем мы заехали… еще в одно место, и там был Савин. Дашка чуть отстала, кивнула идти вперед, и он, видимо, думал, что я одна.

Эва пожала плечами:

– Не знаю, может быть, она специально так сделала, чтобы он повод дал. Хотя… вчера я, конечно, об этом не думала. Я испугалась, что она ошиблась и с нами обеими сейчас что-нибудь…

Речь Эвы стала совсем непонятной Карине, кроме только того, что Даша избила Савина.

– Я постоянно боялась, что меня вырвет, – тяжело, тихо закончила Эва. – Меня мутило, и единственное, чего я хотела, это скорее уйти или хотя бы выйти на улицу. Я пообещала ей там, что приму все условия, правила, все, что скажет, только пусть выведет меня и никогда не касается…

– А другие вокруг? – не поняла рассказ сестры Карина. Эва нетерпеливо отмахнулась:

– Они молчали. Им это, наверное, нормально. …Я останусь дома, – твердо и будто сама себе сказала Эва напоследок. – До восемнадцати лет буду делать все, что она говорит, а потом соберусь и уеду. Я так решила.

Выслушав сестру, Карина не знала, что ответить. Сердце ее колотилось – и забилось еще быстрее, когда она услышала шум в прихожей, который мог означать только одно: Даша приехала за ними. В душе мир мгновенно взорвался в новый хаос.

***

Спустя две минуты старшая действительно появилась на пороге девчачьей спальни, остановилась, постучала костяшками пальцев в косяк открытой двери.

– Мне можно? – спросила она спокойно, ничуть не играя. Выглядела она усталой, будто сейчас не утро, а восьмой час вечера трудного понедельника.

Карина села на своей кровати и ответила за обеих:

– Конечно.

Даша вошла, огляделась и села на кровать Карины: больше, в общем, некуда. Как и все пространство в этой квартире, комната девочек тоже была заставлена хламом непонятного назначения, добром, копящимся веками и переходящим из поколения в поколение с напутствием: «Не выбрасывать же!»

С появлением Даши Эва тоже приняла вертикальное положение. На поясе у нее красовался ремень, надетый поверх футболки.

– Как ты? – негромко спросила Даша среднюю, глядя на нее спокойно и прямо. Карина исподтишка с затаенным страхом глядела на обеих.

Эва пожала плечами и ответила:

– Норм.

Даша еще какое-то время держала на ней взгляд, а затем кивнула:

– Хорошо. – Она вообще сегодня была непривычно медлительна и неестественно спокойна, будто спала и разговаривала во сне. – Вы ели? – так же скорее автоматически спросила Даша. Она заметила Карину, только когда та отрицательно покачала головой. Посмотрела на нее – усталая улыбка тронула уголки губ и глаз. – Тогда перекусим, что там есть, а потом вы соберете самое необходимое, и я отвезу вас на квартиру…

Эва тем временем распустила и встряхнула волосы. Оказывается, они у нее очень длинные и густые, рассыпались по плечам красно-рыжим платком. Она помотала головой, давая косам свободу, обняла согнутые в коленях ноги и уперлась лбом в коленки, стала водопадом горящих медных волн.

– А ты знаешь, что ты единственная из нас похожа на мать? – негромко прозвучал голос Даши. – Эвелина.

Эва подняла глаза. Что-то очень странное было сегодня в этой сестре, но она не обманет бдительность Эвы: «И я не сдалась, я просто временно приняла правила ее игры!»

– До вас у матери был еще один ребенок, – сообщила Даша, как сказала бы о погоде или вчерашнем дожде. – Мальчик. Саша. Умер, не прожив года.

Она помолчала.

– Я не знаю от чего и видела его только на похоронах, да и то лишь потому, что сама в то время загремела в больницу и меня выписали чуть раньше, а так бы не знала даже о его существовании.

– Ты так долго была в больнице? – подумав, удивилась Карина.

Даша чему-то усмехнулась и отрицательно покачала головой.

– Нет. Я просто жила не с ними…

– Я помню мать, – сказала Эва. – Очень смутно в детстве, но потом я ее еще несколько раз видела, и у нее всегда были только черные волосы, даже темнее, чем у вас с Кариной.

– Краска, – ответила Даша. – Она считала себя виноватой в смерти сына. С тех пор не стрижется и красит волосы в черный цвет. Такой своеобразный траур. Кстати, а у бабушки разве нет ее детских фото?

– Она сказала, что все сожгла. Она жива? – ответила и спросила Эва.

– Да, – помолчав, ответила Даша. Между ними возник зрительный контакт. За время знакомства они впервые смотрели друг другу в глаза не как противники. – Последние пять лет она живет в затворничестве в монастыре. Это такая система, при которой ни с кем нельзя разговаривать, и еще там куча ограничений, – предвосхитила Даша следующий Эвин вопрос. – Отца нет больше.

На несколько минут в комнате повисла тишина.

– А ты уверена, что больше у них не было детей? – медленно, словно выписывая из головы каждое слово, спросила Эва.

Даша утвердительно кивнула.

– Да, совершенно точно. Помня о том мальчике, я позже сама ее спрашивала там, где она не могла соврать. Кроме нас, его и еще одного выкидыша, детей у нее больше не было. За отца не поручусь, но и знать не хочу, если где-то кто-то.

– Бабушка сказала, что он зек и что они занимались чем-то незаконным. Это так? – прямо спросила Эва.

Даша тонко улыбнулась.

– Ты уверена, что хочешь знать ответ? – с теми самыми ласковыми нотками «опасно» спросила она, буквально кожей чувствуя, как напряглась рядом Карина.

– Да, – твердо ответила Эва и вскинула голову, отчего по волосам прошла огненная волна.

– Хорошо, – согласилась Даша. – Только учтите, что никому из ваших друзей, знакомых и одноклассников об этом не распространяться. Окей?

Она дождалась подтверждения.

– Наш с вами общий отец отсидел пять лет за разбой. До этого занимался рэкетом. После они с матерью открыли фирму юридической помощи предприятиям. Ты знаешь, что такое рейдерство? – Она в упор смотрела на Эву. Та неуверенно отстранилась. – Это поглощение предприятия против воли его собственника или руководителя, – продолжила Даша. – Грубо говоря, это отъем чужой собственности на законном основании. Вы еще не настолько ориентируетесь в таких тонкостях, поэтому я не стала бы сейчас вдаваться в подробности. Хорошо?

Подумав, Эва согласилась, но видно было, что она задала еще не все вопросы. Даша, словно сдаваясь, подняла руки.

– Клянусь рассказать тебе правду и только правду, – рассмеялась, – но, если вы меня заморите голодом, эта клятва станет недействительна и невыполнима.

Переместившись в кухню, разогрели в микроволновке переданные бабушкой и недоеденные накануне пирожки, открыли банку салата, по ходу обнаружили фольгу с вареными яйцами.

Когда чайник вскипел, Даша выключила газ, налила в кружки кипяток, по мере наливания становящийся шоколадом и кофе. Карина достала из холодильника начатую бутылку молока и долила сверху.

– Что еще вы хотите узнать? – спросила Даша, когда первый голод был утолен.

Карина после этого вопроса посмотрела на Эву, а та подняла глаза на Дашу – явно все это время она мысленно готовила вопросы.

– Значит, у них была рейдерская фирма? – не совсем уверенно произнесла она определение.

Даша подтвердила:

– Да, простым, не юридическим языком это звучит именно так.

– И они… оба этим занимались? – Эва выглядела крайне серьезно.

– Если ты представляешь себе «слоников» – спецназ в касках и с дубинками, то это неверное представление. Слоники появляются далеко не всегда. Основная работа и война разворачивается в кабинетах, между кабинетами, в судах. Наша мать была очень сильным юристом, отец обеспечивал грубую физическую поддержку, но это уже крайние меры.

– А ты? – вновь в упор спросила Эва. – Ты чем занимаешься?

– Антирейдерством, – не отводя взгляда, ответила Даша.

Несколько минут Эва обдумывала услышанное, а затем вновь посмотрела на нее.

– Их фирма… Это была… У них было много денег?

– У любой фирмы должен быть уставной капитал. Тебя это интересует? – почти серьезно ответила Даша. Карина метнула на старшую быстрый взгляд, и Даша улыбнулась этой «молнии». Мелкая явно более сообразительна – или чувствительна там, где не соображает.

– Если они отнимали предприятия, то у них должно было быть много денег! – Не зная, как сформулировать точно, Эва почти психанула.

– Все издержки покрывает заказчик, – неявно издеваясь, ответила Даша. – Предприятия же никаким боком не относятся к юридической компании, как и их денежки.

– Наши родители были богатыми? – решила помочь сестре Карина. Даша улыбнулась и посмотрела на девчонку.

– Да, можно так сказать, но ключевое слово – были. – Она стала серьезной. – Когда мать ударилась в религию, она пожертвовала все свои накопления храму, при котором сейчас и живет. Отец открыл на ваши имена счета, деньги с которых вы сможете потратить на обучение в ВУЗе, когда вырастете; про остальные мне ничего не известно, но думаю, все у его последней любовницы. И если твой следующий вопрос обо мне, то я не взяла у них ни копейки.

– Ты их ненавидишь? – спросила Эва. Похоже, это был ее снайперский выстрел.

Даша тонко улыбнулась.

– Хотела бы ответить «да», потому что долгое время жила именно этим чувством, но уже давно нет, – закончила она без улыбки.

– А почему они с нами так поступили? – спросила Карина.

Она смотрела на Дашу с такой детской жадной наивностью, что даже Эве стало не по себе.

Даша, помолчав, отрицательно покачала головой.

– Я не знаю ответа на этот вопрос. Я не знаю, зачем нужно было рожать столько совершенно ненужных им детей и раскидывать их. Об этом знают только они сами, но оба больше никому ничего не расскажут.

– Значит, мы не можем с ней увидеться? – вновь спросила Эва. – С… ну…

– С мамой, – подсказала Карина.

– Вроде нет. – Даша пожала плечами. – Я не знаю всех тонкостей монастырской жизни, и если тебе прямо вот очень это необходимо, то можем съездить и уточнить. Но подумай прежде несколько раз. Хочешь ли ты увидеть хмурую, погруженную в себя тень, которая не смотрит в глаза и не разговаривает с тобой, а лишь шепчет молитвы, и дело не в вас, не во мне, дело в ней самой.

Даша посмотрела на часы, чему-то отстраненно улыбнулась, а затем вернулась в настоящий момент.

– Хорошо. Давайте на этой счастливой ноте прервемся, соберем ваши вещи и отправимся. Я точно от вас никуда не сбегу, так что, как только придумаете новые вопросы, можете смело задавать в любое время, кроме глубокой ночи.

– А… почему? – почти шепотом спросила Карина.

– Спит она ночью, – усмехнулась в ответ Эва и согласилась: – Ладно, идемте.

ГЛАВА 6

В старой квартире сначала собирались методично, разбирая по ходу дела «нужное» и «просто необходимое», укладывая аккуратно, компактно, запоминая куда, а затем просто навалом побросали вещи в большие пластиковые сумки и в два захода стаскали их в машину.

Небо потемнело, а ветер все больше походил на гопника и лупил по голове, отбирая последнее тепло.

– А можно мне вперед? – кутаясь в куртку, попросилась Карина и почему-то посмотрела на Эву.

– Чеши, – согласилась та, с удовольствием оставаясь одна на заднем сиденье, наполовину забитом одной из пухлых сумок.

– Пристегнись, – напомнила Даша, садясь за руль, и, пока Карина разбиралась с тем, как это делается, включила печку и совсем уже не связно просмотрела сообщения в смартфоне. – Завтра утром я отвезу вас в школу, а назад придется самим, – сказала она, когда все условности были выполнены и машина тронулась в путь. – Заодно разузнаете дорогу, остановки. Каждый раз вас возить я не смогу.

Старый дом, единственный, который Эва с Кариной знали, медленно проплыл мимо. Он глядел во все окна с удивлением и вопросом: «Куда же вы, да еще и на ночь глядя?», провожал темным взглядом неизвестности, а затем и вовсе отвернулся тыльной стороной.

Эва с Кариной притихли. Машина вывернула на проезжую часть и влилась в общий вечерний трафик. Разумеется, обе они знали дорогу, которой Даша увозила их из настоящего в призрачное будущее, но что-то зловеще-новое было в этой дороге.

– Да не переживайте вы, через месяц вернемся, – чувствуя царящее настроение, сказала Даша. – Для вас, кстати, общее задание будет составить список или нарисовать, что хотите видеть в новой старой квартире. Ваша комната по-прежнему останется общей и будет ждать вас на прежнем месте, но древнюю мебель все-таки лучше заменить.

– Мы ее выбросим? – спросила Карина.

– Да не, я собиралась бабушке все отвезти. Там у нее такая коллекция нужных вещей…

Эва неслышно хмыкнула на своем заднем сиденье. Даша заметила ее усмешку через зеркало и тоже беззвучно усмехнулась.

Новый жилой массив высился не меньше чем двадцатиэтажными домами. Нужная квартира находилась на восемнадцатом, куда компанию с частью багажа доставил почти бесшумный лифт.

В новой квартире была всего одна комната, объединенная с кухней и прихожей, отдельные только ванна-туалет. Для сна младшим достался диван, а Даше – кресло-кровать. Карине понравились душевая кабина и барная стойка с висящими над ней лампами-стаканами, номинально отделяющая кухню от остальной части комнаты. Эве понравились этаж и застекленная лоджия, куда она с удовольствием бы переехала, будь на ней хоть чуточку теплее, но ноябрь наших широт далеко не ласков.

– За второй частью сумок сами сходите. Ок? – уточнила Даша и кинула Эве ключи от машины. – А то я с вами слегка на работу подзабила, а этого делать нельзя.

Поймав ключи, Эва серьезно кивнула. Карина закусила губенку, услышав в интонации Даши что-то свое.

– Конечно. – Эва бесцеремонно развернула младшую сестру и повлекла за собой к выходу.

Лифт, подземный гараж, отклик сигналки.

– Мы с тобой прямо как крутые! – От непонятного волнения Карина едва не подпрыгивала, шагая рядом с Эвой. – А классная, да, у нее квартира? И машина тоже здоровская, и вообще…

Эва открыла багажник. Карина юркнула через него в салон и уселась за руль.

– Когда-нибудь я тоже вот так же буду, Эв! – Она покрутила руль, мечтательно откинулась на спинку сиденья и уже видела вместо полутеней подземного гаража автобан и зашкаливающую скорость.

Эва тоже перебралась на переднее место рядом с сестрой. Она осмотрела салон, провела ладонью по панели, исследовала содержимое бардачка, где нашла лайковые перчатки, зажигалку, вскрытую пачку бумажных платков и что-то еще, абсолютно не похожее ни на оружие, ни на наркотики.

– Даже скучно… – Эва разочарованно сгребла барахло обратно и закрыла крышку. Последнее внимание привлекла монетка, лежащая под лобовым стеклом. Темно-серая, она похолодила пальцы Эвы, сообщила им свои вес и рельеф. С одной стороны монеты красовалась голова какого-то мужика в профиль, с другой орел. Судя по степени изношенности, у этой монетки было очень насыщенное прошлое, так что лица мужика не разглядеть, орла тоже не особо, и только надписи более-менее разборчивы. – Half dollar. – Эва пожала плечами мало что значащей для нее фразе, перевернула другой стороной. – Liberty.

Карина не слышала сестру, она развлекалась, представляя себя кем-то крутым, что-то сама себе (и может быть, даже Эве) громко вещала, крутила руль.

– Детский сад, – усмехнулась старшая, сжимая монетку в руке. На пару секунд Эва задумалась о том, чтобы сунуть доллар в карман, да ремень на поясе как-то неудобно перекосился, отдаваясь болью в не зажившей еще до конца спине. – Да пошла она! – Эва кинула монету обратно, но та отскочила и улетела куда-то под сиденья.

– Ты чего? – не поняла, завертела головой Карина.

– Валим отсюда, – полезла обратно старшая. Настроение безнадежно испортилось, и она сама не смогла бы объяснить почему, спроси ее кто об этом. Но никто не мог спросить ни о чем Эву, она в западне: с одной стороны монстр, считающий себя очень крутым и правильным, а с другой – мелкая тупица, очарованная этим монстром.

Эва выдала Карине сумку, с которой та едва могла справиться, себе взяла еще более неповоротливую, закрыла багажник и, поставив на сигнализацию, потащилась вместе с сестрой к лифту. При этом разница была колоссальной – воодушевленная всем происходящим и видящая в нем исключительно радугу, Карина легко тащила физическую тяжесть, а Эва с тяжелым сердцем едва несла не такую уж и увесистую для ее сил ношу.

Поддерживать разговор в лифте она не стала, а в квартире вообще устроилась на подоконнике, глядящем в огни ночного города, и даже собиралась там же заночевать, да плеер сдох, а без музыки вселенная становится скучной повседневностью. И надо бы встать и воткнуть его в зарядное устройство – то есть наоборот, – но Эва сидела в тишине в наушниках, будто в них по-прежнему билась музыкальная жизнь.

В квартире витал тепло-матовый полумрак. Карина с Дашей сидели за барной стойкой, что-то ели и негромко беседовали. Прислушавшись к их разговору, Эва еще больше пожалела об отключившемся плеере.

– Что такое «либерти»? – неожиданно спросила Карина.

Даша удивленно хмыкнула:

– Откуда ты взяла?

«Это слово на монетке написано было!» – мгновенно и с противным испугом мысленно ответилось в голове Эвы.

– Не знаю, почему-то в голову пришло, – ответила вслух Карина.

– Это значит – свобода, данная тебе системой, в которой ты живешь, – объяснила Даша. – Ты английский не учишь еще в школе?

– В этом году только начали, – сказала Карина. – Еще немецкий можно, но я английский выбрала. А вообще, жаль, что японского нет.

Даша даже рассмеялась.

– С ума сошла? Зачем тебе японский?

– Это круто! Я люблю аниме! – жарко ответила младшая. – А ты… знаешь, что это?

– По-моему, «либерти» – это женские прокладки, а свобода – «фридом», – неожиданно даже для самой себя не удержалась Эва. Слишком уж идиллична была картина беседующих за вечерним чаем сестер.

С досадой намотав наушники на плеер, Эва поднялась со своего подоконника.

– Иди к нам, – позвала Даша. – «Фридом», насколько я помню английский, это свобода в принципе, а «либерти» ты попутала с «либресс».

– Ты знаешь английский? – сердито спросила Эва, останавливаясь позади предложенного ей стула у стойки.

– Немного, – ответила Даша, глядя на Эву из тени собственных мыслей.

«Опять», – что-то досадно вздохнуло в душах обеих. Одна не могла смолчать, а другая теперь не могла не ответить.

– Моя вещь при тебе? – спросила Даша негромко и напрягающе мягко.

Чувствуя, как кожа покрывается мурашками чего-то очень похожего на страх, Эва повела плечами и независимо кивнула:

– Конечно.

Даша помолчала, буравя в тишине Эву долгим, задумчивым взглядом, и никто из сестер не посмел шевельнуться.

– Гуд, – улыбнулась Даша и кивнула на стул перед Эвой. – Садись.

Под напряженное сопение Карины Эва села. Оказывается, до ее появления они грызли орехи с изюмом, но ей не хотелось ничего, кроме как отмотать назад последние пять минут собственной жизни и ничего не говорить никому, а продолжать сидеть в молчащих наушниках на подоконнике.

– Я хотела завтра с тобой это обсудить, но лучше сегодня, – держа Эву в прицеле темного взгляда, продолжила Даша. – Речь пойдет о любимом – о школе. Говорят, за последние два месяца ты там практически не появлялась. Такой кошмар… – Последние два слова Даша произнесла как-то шутливо, и все даже изобразили улыбки, хотя на самом деле никому смешно не было.

Эва не знала, что ответить, и пожала плечами:

– Было, да.

– Что нужно для того, чтобы не было? – спросила Даша.

– Какая тебе раз… ница… – психанула, испугалась и еще раз психанула Эва. Она смотрела куда-то в ключицы старшей, не решаясь отвести взгляд совсем и боясь поднять его.

– Посмотри на меня, – вкрадчиво произнесла Даша. Карина замерла стеклышком.

В звенящей тишине Эва медленно подняла глаза до встречи со взглядом старшей – убийственно холодным, как в гараже с Савиным.

– А теперь сама ответь нам на свой вопрос, – так же холодно произнесла Даша и добавила: – Время.

– Ты бумагу подписала. – У Эвы получилось ответить почти не нервно, почти без восклицания.

– А ты хочешь меня подставить, – мягко дополнила Даша, – но в семье… – ее голос вдруг странно дрогнул, – так не делают. – Закончила она фразу совсем каким-то мертвым тоном.

Даша сама на несколько секунд отвела глаза, а затем вернула жесткий, ледяной взгляд Эве:

– Подтягиваешь то, что можешь подтянуть сама, что не можешь – будешь заниматься с репетитором. С этого дня никаких пропусков, никаких выбрыков, никаких жалоб, ни твоих, ни тем более на тебя.

Поставив взглядом точку, едва не пригвоздив Эву к стулу, Даша дождалась сдавленного «да, поняла», затем посмотрела на Карину, и та попугаем повторила то же самое.

– А теперь не отвлекайте меня. – Произнеся это без эмоций, без нажима, Даша поднялась из-за бара и переместилась за компьютерный стол.

– Я спать, – так же никому сказала Эва.

Карина в полном недоумении следом за старшей легла в новую постель и, засыпая, смотрела на рассеянную Дашину тень на стене. Жизнь раньше не всегда была приятной, но зато понятной и простой, а теперь все стало сложно, а кое в чем еще и опасно.

Подтянув одеяло повыше, Карина в конце концов уснула глубоким и странным сном.